Вид у неё был озабоченный, слегка встрёпанный и замотанный: сразу было ясно, что ей приходилось крутиться как белка в колесе.
— Ты молодец, — похвалила я, потрепав её по плечу.
Конрад пользовался у детей большим успехом: малыши так и висли на нём, а старшие уважали его и слушались. Стоило ему войти в комнату, где плакал ребёнок, и спросить: "Ну-ка, что тут такое?" — как слёзы сразу прекращались, а их проливатель бросался к нему в объятия. От меня не укрылся тёплый взгляд Вики, который она бросала на него в такие моменты: наверняка она думала, что из Конрада выйдет хороший отец.
— 7.12. Сто семьдесят седьмой жук
Когда я прибыла в замок, паутина ожила и задрожала. Я была уверена, что где-то должен быть сто семьдесят седьмой жук, и близость его чувствовалась отчётливо. "А не у Леледы ли он?" — осенило меня. Может быть, она получила его непосредственно от своих создателей? Паутина зазвенела утвердительно, и я, окрылённая, бросилась на поиски. Сперва я пошла по простому пути — навела справки у Оскара, и тот сказал, что все вещи Первого Великого Магистра хранятся в особой запертой комнате в подземелье замка.
— Ключ от двери, — потребовала я.
Оскар развёл руками:
— Я им не распоряжался, он был в ведении Ганимеда Юстины. А где он его хранил, я не знаю.
Я только досадливо рыкнула.
Разумеется, запертая дверь не могла стать непреодолимым препятствием между мной и недостающим жуком. Я приказала вскрыть замок без ключа.
— А что случилось, Госпожа? — встревоженно спросил Оскар. — Для чего тебе понадобились священные вещи Первого?
— Как только я найду то, что ищу, сразу же расскажу, — пообещала я. — Возможно, от этого зависит наша судьба.
— Судьба? — переспросил он, изменившись в лице.
— Именно! — кивнула я. — Ты просто не представляешь, насколько это важно!..
— Эээ, кхм, гм, — прокашлялся Оскар, шевеля бровями. И обрадовал меня: — В таком случае, взламывать замок не придётся... У меня есть дубликат ключа.
Я посмотрела на него, приподняв бровь. Он смущённо улыбнулся.
— У тебя есть ещё какие-то секреты от меня? — грозно спросила я.
— Ну что ты, что ты, моя Госпожа! — заверил он. — Помилуй, какие у меня могут быть секреты от тебя?
И вот, старинный большой ключ с гулким скрипом повернулся в замочной скважине массивной, окованной железом двери.
Оскар щёлкнул зажигалкой, и на полочке заплясало пламя свечей в канделябре, озарив скудным дрожащим светом маленькую мрачную комнатку со сводчатым потолком. На стенах висели полуистлевшие тряпки, бывшие когда-то одеждой, но меня это не интересовало. Гораздо больший интерес представлял алтарь с ювелирными украшениями, среди которых выделялся золотой ларчик, инкрустированный драгоценными камнями.
— Это? — спросил Оскар, кивая на него.
— Да, — сглотнула я, чувствуя холодок волнения.
— Это самая удивительная из священных вещей, — сказал он. — Этот жук, как говорят, появился из тела Первого в момент смерти.
— Из тела? — переспросила я, чувствуя звонкое натяжение всех нитей паутины, сопровождавшееся мурашками вдоль позвоночника.
— Да. Он материализовался над её грудью.
Оскар открыл ларчик, и я увидела жука. Точь-в-точь такого же, как остальные сто семьдесят шесть, найденные нами в Цитадели. Всё сошлось, нити паутины связались в узел! Значит, сила Леледы крылась не только в том, что её создали такой... Она владела силой крылатых, получив от своих создателей одного жука, а когда она умерла, эта сила покинула её и снова стала жуком. Значит, чтобы начать работать, жук должен как-то попасть в тело...
— Гм, ты обещала рассказать, Госпожа, — напомнил Оскар. — Вы отыскали Цитадель? Это как-то связано с ней?
Я взяла жука в руки, любуясь им в трепещущем свете пламени свечей. Тёплый... Удивительно. Я держала на ладони частичку существа, жившего много тысячелетий назад.
— Да, мы нашли Цитадель, — задумчиво ответила я. — И там мы обнаружили сто семьдесят шесть точно таких же жуков.
Оскар изумлённо уставился на меня. Я кивнула.
— Да, их всего сто семьдесят семь. Присядь, я расскажу тебе остальное. Присядь, присядь, потому что стоя ты вряд ли сможешь дослушать это до конца.
— Как-нибудь постараюсь устоять, — пробормотал он. В его глазах взволнованно плясали отблески пламени.
— Ну, как знаешь, я тебя предупредила.
И вновь зазвучала история крылатых, их могущества и гибели. Рассказывая, я снова содрогалась от боли, слова иногда застревали, но я заставляла себя продолжать. Оскар слушал молча, не перебивая, а когда я закончила этот рассказ, давшийся мне с таким трудом, провел ладонями по обеим своим щекам, оттянул нижнюю челюсть и издал шумный вздох.
— Ффууффф... Кгм... Мда... Это...
— Звучит, как бред? — горько улыбнулась я.
— Ну... В это действительно трудно поверить, но... — начал он.
— Но? — Я поглаживала жука пальцем по спинке: казалось, от прикосновения к нему мне становилось легче, будто тот, чья жизненная сила была заключена в жуке, морально поддерживал и успокаивал меня.
— Но у меня нет причин тебе не верить, моя Госпожа, — закончил Оскар.
— Ну, спасибо, что хоть не объявляешь меня сумасшедшей, — усмехнулась я.
Мой палец, проводя в сотый раз по ложбинке между надкрыльями жука, вдруг ощутил лёгкую боль, будто скользнул по лезвию бритвы. Странно... Ведь там, кажется, не было острых краёв? Золотистый панцирь жука окрасился кровью и вдруг вспыхнул мягким внутренним светом, а кровь впиталась, не оставив на поверхности и следа. Надкрылья зашевелились, приподнялись, начали двигаться и усики жука, а лапки защекотали мне ладонь. Я вскрикнула от изумления, Оскар тоже смотрел как зачарованный. Треща светящимися крылышками, жук взлетел, облетел меня кругом и завис перед моим лицом. Жутковатое и восхитительное это было ощущение — будто на меня смотрел кто-то живой, разумный... как человек. Нет... КРЫЛАТЫЙ! Смотрел оценивающе, как будто прикидывал, хотел ли он иметь со мной дело.
И, видно, принял решение.
Отлетев немного, он помчался прямо на меня, будто собирался протаранить мою грудь.
БАХ!
— 7.13. Чудеса
Это был даже не "бах", а грандиозный "супер-мега-бабах" — как будто в мою грудь влетела баллистическая ракета и разнесла меня на атомы.
Но, хотя и тело моё вроде как превратилось в газопылевое облако, разум продолжал существовать.
Не дыша, без биения сердца.
Без осязания, обоняния и других чувств.
Чистой мыслью.
СПАСИБО, услышала я. Точнее, не услышала, а уловила чью-то мысль. СПАСИБО, БЛАГОДАРЯ ТЕБЕ Я СНОВА ЖИВУ!
Если бы у меня была кожа, она покрылась бы уютными мурашками от теплоты, наполнявшей эти слова. Но газопылевое облако не может чувствовать мурашек, а потому оно сжалось, уплотнилось и приняло форму лежащего на полу тела, над которым склонился испуганный Оскар.
— Госпожа... Аврора! — звал он, похлопывая меня по щекам.
Однако, что-то слишком часто я стала падать в обмороки в последнее время, вы не находите? Пора с этим завязывать...
Я поднялась на ноги. Чувствовала я себя превосходно, во мне бурлила такая кипучая сила, что я была готова взорваться. Выход, этому нужен выход! Срочно!
Хоть я не шевелила и пальцем, но предметы разлетелись в стороны от меня: опрокинулся алтарь, раскатились по полу украшения, обрушились полки, а Оскар отлетел и ударился спиной о стену. Настала полная тьма: погасли свечи.
Ничего себе...
Это я сделала?
— Оскар, старина, как ты там? — спросила я с беспокойством.
Он ответил не сразу. Я обнаружила, что вижу очертания его фигуры вполне чётко, в какой-то голубоватой цветовой гамме. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, слегка оглушённый. Я подошла и стала помогать ему подняться на ноги.
— Дружище, прости... Само как-то получилось, — извинялась я, отряхивая его. — Ты как — нормально?
— Да вроде нормально, — ответил он. Я видела даже выражение его лица: ошарашенное, с широко раскрытыми глазами. — Что это было?
— Сама не поняла, — сказала я. — Из меня что-то вырвалось... кажется.
— Не слабо вырвалось, — хмыкнул он и стал щупать свои карманы. — Где моя зажигалка?.. Темновато стало.
— Я и так вижу, — сказала я. — Можешь не зажигать света.
И я принялась наводить порядок: поставила на место алтарь, собрала украшения — они голубовато серебрились на полу. Оскар стоял и слушал.
— Ты видишь всё, Госпожа?
— Абсолютно. Только голубоватое всё.
— Я всё-таки зажгу свет...
Чиркнула зажигалка. Оскар нашёл канделябр, вставил обратно выпавшие свечи и зажёг их, потом обернулся ко мне и внимательно в меня вгляделся.
— Мне это померещилось, или жук ожил и влетел тебе в грудь, моя Госпожа?
— Не знаю, — ответила я честно. — Давай его поищем, может, он где-то здесь?
Нигде жука не оказалось. Мы обшарили весь пол, заглянули во все углы; я без особого почтения перетрясла все древние, рассыпающиеся в прах тряпки на стенах, когда-то служившие Первому Великому Магистру одеждой, но поиски не дали результата. Жук исчез. И, если верить глазам Оскара, исчез он у меня в груди.
— Как ты себя чувствуешь, Госпожа? — спросил Оскар заботливо.
— Спасибо, прекрасно себя чувствую, — ответила я. Это была чистая правда.
Мы поднялись из подземелья. По замку бегали разыгравшиеся дети: они затеяли футбол в одном из залов, а Конрад стоял на воротах. Зал был таким большим, что его площади вполне хватало, чтобы игре развернуться. Улыбаясь, я остановилась в дверях зала и наблюдала за ними; воистину, эти мрачные стены не видели ничего подобного, наверно, со времени своего возведения. Играющие дети! Нет зрелища более радостного для глаз. Если дети играют, а не плачут, значит, жизнь продолжается.
Один малыш ударил по мячу, но неумело, и вместо условных ворот мяч полетел в меня. Конрад, увлечённый игрой, не сразу меня заметил и закричал:
— Ну, мазила!
А когда он увидел, куда летит мяч... Кажется, он слегка вжал голову в плечи.
Как говорится — упс!..
Я машинально выставила вперёд руку, загораживая лицо, и тут случилась странная вещь: мяч, не долетев до меня, застыл в воздухе буквально в двадцати сантиметрах от моей ладони.
От неожиданности я взмахнула рукой, и мяч полетел в Конрада. Тот был так поражён увиденным, что не успел уклониться, и мяч стукнул его в лоб. Конрад слегка отшатнулся, но устоял на ногах, глядя на меня, как на восьмое чудо света. Нет... Девятое, наверно?
— Ой, — вырвалось у меня.
Наверно, жук и в самом деле влетел мне в грудь. И последствия уже начались...
— Глава 8. Достойные
— 8.1. Испытания
Это были ещё не все чудеса. Меня изогнуло от боли в спине, и оказалось, что это резалась ещё одна пара крыльев! Вы спросите, куда мне их столько? Вот и я задавалась тем же вопросом. Быстрее летать? Возможно. Можно было регулировать их число, расправляя только одну пару или обе, причём дополнительная пара отличались от моих наличием золотистых бородок в перьях, которые придавали крыльям красивый блеск.
— Вы как серафим, Госпожа, — сказал потрясённый Оскар.
— У них же вроде по шесть крыльев, — усомнилась я.
Я пока не рискнула предлагать остальным испробовать на себе жуков — до тех пор, пока не выясню, чем это чревато. У меня открылись новые способности, но мне хотелось выяснить до конца весь их список, а потому я попросила мне в этом помочь охрану.
Я велела группе из десятерых бойцов имитировать нападение на меня. Потом, повинуясь интуитивному порыву, увеличила их число до двадцати. Но что-то вяло они стали нападать поначалу, и я крикнула им:
— Да не бойтесь вы! Атакуйте как следует, обещаю не причинять вам вред.
— Мы не хотели бы причинять вред ТЕБЕ, Госпожа, — отвечали они.
— Обещаю претензий не предъявлять, — усмехнулась я. — Беру всю ответственность на себя.
Окружённая двадцатью нападающими, я просто позволила чуду работать... И от взмаха моей руки все двадцать бойцов отлетели назад, будто отброшенные взрывной волной. Не знаю, как я это сделала — это получилось само, словно я умела это всегда. Пока они удивлённо поднимались с травы, я прислушивалась к себе: в теле была разлита удивительная пружинистая лёгкость.
— Неплохо, — отметила я. — Что ж, попробуем что-то более серьёзное и опасное. Огонь по мне!
Они всё ещё не верили и боялись.
— Но Госпожа, а если...
— Никаких "если"! Огонь! — рявкнула я.
Бойцы исполнили приказ моментально: в меня полетели двадцать мини-снарядов. И тут вдруг время вокруг меня словно застыло: я увидела снаряды зависшими в воздухе. Потом они начали двигаться вперёд, но с черепашьей скоростью — сантиметр за сантиметром. А что, если я сейчас остановлю их, как остановила тот мяч?
Так, остановить-то остановлю, но куда их потом направить? Не поубивать бы ребят! А направлю-ка я их вниз...
Подскок с разворотом на триста шестьдесят градусов, взмах рук — и время потекло с нормальной скоростью, вокруг меня взлетели фонтанчики из земли и травы, а я упруго приземлилась. Раздались изумлённые возгласы:
— Ни хрена себе!..
— Госпожа, как вы это сделали?
Всё это я делала по какому-то наитию, будто моё тело помнило, как действовать, и работало на автомате. А может, это крылатый помогал?..
Испытания продолжались. В схватке на мечах я специально подставлялась под удар, и наносимые мне царапины и порезы заживали в ту же секунду, а раньше на это потребовалось бы время. Регенерация ускорилась просто невероятно. Это хорошо, это просто отлично!
Но вдруг в пылу схватки, увлекшись, я тяжело ранила одного из бойцов. Поддерживая вываливающиеся внутренности руками, он осел на землю, а я стояла, остолбенев от ужаса и сострадания. Этот взгляд было невозможно вынести... Застонав, я кинулась к нему, обняла за плечи.
— Прости... Прости меня, пожалуйста, — бормотала я.
В наступившей гробовой тишине слышались его хрипы, из широкого разреза вываливались внутренности и хлестала кровь. Как ему помочь?! Что я могу сделать, чтобы остановить это? Стоя на коленях рядом с бойцом, я бережно опустила его на траву и в горячем порыве желания остановить это, как-то залечить, наложила руки на страшную рану, пачкаясь в его крови.
— Прости меня, родной, — повторяла я со слезами на глазах и трясущимися губами. — Я не хотела, клянусь... Не хотела этого! Ты поправишься, всё будет хорошо... Ведь голова цела, а остальное — заживёт...
Он смотрел на меня сияющими глазами, в которых не было и тени упрёка, только безграничное изумление и восхищение. "Почему он так смотрит?" — смутилась я. А он сказал, широко улыбаясь:
— Уже зажило.
Я глянула на рану... А никакой раны не было, боец оказался цел и невредим! У меня только вырвался судорожный всхлип, и я стиснула парня в объятиях, гладя его по стриженому затылку. Гора с плеч свалилась... Нет, целая планета! А остальные обступили нас, разглядывали его живот, щупали: всё цело! Только кровь смыть.
