Вождей не выбирают

— Ты забываешься, воин!— зашипела она.— Это наша добыча! Отойди, или ты присоединишься к ней!

— Только попробуй...

— Та-а-аврус!!— благим матом заорала я.— На помощь! Убивают!!

Ещё четверо призраков ожили и, не сговариваясь, бросились на нас. Меч рыцаря сверкал в воздухе, проходя сквозь чёрные плащи и не причиняя нападающим никакого вреда.

— Да им же пофигу!..— истерично выкрикнул Мыш, вцепившись мне в плечо когтями.— Они же давно мёртвые!..

Мёртвые не мёртвые, но от клинка почему-то старались увернуться... Риган крутился волчком, но он был один, а их — пятеро! И ведь норовят со спины подкрасться, гады!..

— Стася!— из провала в стене вылез встревоженный полковник, на ходу размахивая тяжёлой секирой.— Что тут...

Женщина-призрак резко повернула голову, и из её глазниц ударили два синих луча. Таврус успел отскочить в сторону, но камень у его ног разлетелся в пыль. На арену выскакивали кочевники... Ну, слава богу, уж против сотни-то пятерым занюханным приведениям ни за что не выстоять!..

А вот с последним утверждением я сильно погорячилась... Да, их было меньше, но они были бесплотные!.. Они носились по воздуху чёрными воронами, уворачиваясь от боевых топоров, и успевая, тем не менее, калечить варваров. Кочевники призраков не боялись, но и убить давно умерших колдунов не представлялось возможным...

— Головы!— запоздало крикнул рыцарь.— Рубите головы, без них они теряют силу!..

Засвистели секиры. Почуявшие опасность призраки совсем разошлись... Вокруг крики, стоны, проклятия... а я сижу здесь и трясусь, как заяц?! На моих глазах моих же парней уродуют, а я?!

Моё командирство выползло из-под каменной скамьи и, подняв с земли выпавший у кого-то из рук топор, вознесла его над головой.

— Эй, ты!— заорала я, потрясая оружием.— Илза!.. Наволочка нестиранная!

— Как ты сказала?!— задохнулась ведьма, разворачиваясь ко мне.— Как ты посмела меня назвать?!

— Повторить?— я сделала шаг вперёд.— Кончай глазками стрелять, мумия сушёная!.. Хотела разборок по понятиям — получай!..

— Я сотру тебя в порошок!— замогильно взвыла оскорблённая мадам, и шарахнула по мне своими лазерами. Как я только жива осталась — ума не приложу!.. Илза кружила вокруг меня, сверкая короткими очередями, а я, в свою очередь, скакала резиновым мячиком, стараясь, как учил Риган, снести злобной фурии голову. Ага, щас!.. Она-то летать может!..

На арене Колизея творился натуральный беспредел. Пока что — не в нашу пользу. Я пару раз почти достала Испепеляющую Взглядом, и она от ярости совсем потеряла контроль...

— Поближе подпусти,— шепнул Мышель,— а как сунется...

— Зажарит ведь!— разумно заметила я, пятясь назад... Чёртов камень!! Зацепившись ботинком за неровный кирпич, я грохнулась на землю. Колдунья радостно захохотала и, вытянувшись ласточкой, ринулась на меня.

— Низко летит...— ни к селу ни к городу брякнул Мыш. Я взмахнула секирой:

— К дождю!— наточенное лезвие рубануло костлявую шею женщины, и голова с неровно мигающими, как сломанный светофор, глазами, отлетела в сторону. Амфитеатр вздрогнул от пронзительно-бессильного крика, и ... ведьма исчезла.

— Братва!— я с победным воплем вскочила на ноги.— Одна есть!..

— Мочи нечистых!— воодушевлённо проорал Спиртус, с удвоенной энергией бросаясь на жилистого колдуна с торчащими ниже подбородка двумя острыми клыками. Кочевники с боевым кличем последовали его примеру. Рыцаря в общей толчее мне было не видно, только сверкающий серебристый клинок меча резал воздух. Взмах, ещё взмах — снова дикий крик, и ещё одним призраком стало меньше...

Войдя в раж, я, размахивая топором, вклинилась в самую гущу кочевников, целясь в темечко горбатому дедуле, который, несмотря на возраст и, наверняка, радикулит (или призраки им не страдают?..), швырялся ножами. То ли кинжалы у его были навроде бумерангов, то ли он их из воздуха делал — не понятно, но кидал метко, сволочь! Пока я к нему пробивалась, он успел всадить пару лезвий в ногу Таврусу, и рассечь щёку одному из воинов. Ну погоди, жаба парагвайская, сейчас я до тебя доберусь... Я подкралась к колдуну со спины и уже размахнулась хорошенько, как проворный призрак обернулся, и, ощерившись в гнусной ухмылке, взмахнул широким рукавом. Тоненько дзинькнул нож...

— Стася!— взревел побледневший Таврус. Риган, разгорячённый боем, обернулся. Я уронила секиру и с удивлением посмотрела вниз. Из груди торчала чёрная рукоятка кинжала... из моей собственной груди, блин! Меня что же... меня убили, что ли?..

— Стаська!— тоненько запищал Мыш.— Сестрёнка!.. Ты держись, ты это... Да мы этому козлу сейчас!..

— Всё норм-мально...— пробормотала я. Больно не было, просто там, гда вошло лезвие, разливалась горячая волна. Меня качнуло в сторону.

— Ой, мама...— жалобно сказала моя свелость, чувствуя, что падает. Последнее, что я успела увидеть — как меч зеленоглазого рыцаря, стрелой мелькнув над головами кочевников, снёс башку хохочущему колдуну...

... — Пойди хоть поспи!— увещевал чёй-то неуловимо знакомый голос. Слышно было как сквозь вату.

— Нет.

— От того, что ты будешь здесь сидеть, она быстрее не поправится.

— Нет.— я узнала голос Ригана. Попробовала пошевелиться — шиш! Ничего не получилось. Зато заныло плечо

— Сыра хочешь?..— а, это Мыш!

— Нет, спасибо.

— А я говорю — хочешь!— насел мой питомец.— Ты на себя посмотри — скелетина ходячая, который день не жрамши!..

— Ну и что?

— Ну и то! Нафиг ты ей нужен — такой страхолюдиной?! Ешь, говорю!.. Просто как дитё малое, право слово... Вот и умница... винишка?..

— Отвяжись.

— Ну запить-то надо?!

— Мышель,— прохрипела я,— прекращай спаивать личный состав...

— Стасенька!— единым духом завопили оба. Я с трудом разлепила веки. Тэкс... Лежу, это само собой. В хижине, судя по соломенному потолку. В углу — глиняный очаг, пахнет травами и чем-то лекарственным. Окошко — шкурой занавешено...

— Ну, как ты?— участливо спросил Мышель, заглядывая мне в лицо.

— Есть хочу...

— Жить будет!— решил хвостатый.— Так, ты лежи, я щас за врачом сбегаю...

— Врач?

— Ну, лекарь местный...— он убежал. Я перевела взгляд на рыцаря:

— Кошмар!..

— Что, больно?— он с тревогой подался вперёд.

— Да не очень... я про тебя говорю — на кого ты похож?!

— Ну, извини, какой уж есть.— осунувшийся Риган улыбнулся.— Я уже думал, что ты никогда в себя не придёшь...

— И не надейтесь...— я снова попыталась шевельнуться.— Чёрт, да что такое?.. Э?! Вы... зачем вы меня связали?!

— Чтобы ты случайно не повредила самой себе. Рана плохо закрылась.

— Шрам останется?!— ужаснулась я.

— Скорее всего.

— Ужас! Единственное достоинство — третий размер, так ведь и то изуродовали!.. А ну, развяжи меня, щас я им...

— Не волнуйся.— успокоил рыцарь, аккуратно распутывая узлы.— Мы им уже объяснили, что они были неправы...

— Всем?

— Всем до единого.— он бросил верёвки в угол.— Ты только лежи спокойно, как бы швы не разошлись.

— Швы?.. Ого! А кто меня штопал? Откуда здесь лекарь? Где мы вообще?..— засыпала я беднягу вопросами. Он открыл было рот, чтобы удовлетворить моё любопытство, но тут полог из листьев, занавешивающий вход в хижину, откинулся, и внутрь вошёл невысокий седой старик в холщовой рубашке и брюках.

— Ну, здравствуйте, моя милая!— немного смущённо сказал он. Я вытаращила глаза:

— Академик Попретинский?! Но... как?! Вы же... вы же умерли!

— Ты его знаешь?— удивился Риган.— Откуда?..

— Это мой сосед! То есть, бывший сосед... ничего не понимаю, я же сама была на ваших поминках!.. И лично, извиняюсь, в гробу вас видела!

— Где?— живо переспросил он, и покачал головой.— Ну надо же, а я думал, мне всё это приснилось... то есть, мне снилось, что я в Петербурге, еду из Академии, и тут почему-то сильно закололо в груди... Помню, книга выпала из рук...

— У вас случился сердечный приступ.— сказала я.— И "Скорая" не успела... Стойте! Вы сказали — книга?!

— Да.

— Какая книга? Такая старинная, в кожаном переплёте, с непонятными значками?!

— Кажется, да...— глаза академика блеснули.— Ты тоже её читала?!

— Читала!.. И вот результат...

— Это неслыханно!..— пробормотал Попретинский.— Если бы я знал... Однако, давайте-ка сначала вас осмотрим. Будьте добры, молодой человек, подождите за дверью.

— Зачем?

— Как — зачем?!— ахнул целомудренный Юрий Семёнович.— Но... девушка, в некотором роде... не одета!..

— Чего я там не видел?..

— Риган!— я покраснела до ушей.— Сгинь с глаз, похабник! Не позорь меня при людях!..

— Как скажешь...— ухмыляясь, нахал вышел.

— Никакого воспитания!— сердился академик, осматривая мою рану. Да, в общем-то, "рана" — это слишком сильно сказано. Ничего особенно страшного. Слава Богу, шрам не слишком большой, а то ходить бы мне до конца жизни в платьях "под горло"...

— Ну что, всё нормально?— осторожно поинтересовалась я, глядя, как лекарь мажет багровый шов какой-то липкой мазью.

— Более чем, милочка, более чем! Жить будете... и даже хорошо!— он наложил повязку и отошёл, чтобы помыть руки.. Я медленно села на матрасе. Общая слабость, под ключицей ноет, отдавая в плечо, но в конечном итоге, кажется, мне повезло.

— Юрий Семёнович,— снова спросила я.— Неужели вы не знали, что это за книга?! Вы же ужасно умный!

— Ну, не умнее многих моих коллег...— отмахнулся он. Профессор был совершенно чужд всякого тщеславия.— Видишь ли, Стасенька, эта вещь попала мне в руки совершенно неожиданно! В тот день, утром, собираясь ехать в Академию, я вспомнил, что забыл прочесть докторскую Иванчука, отзыв о которой я должен был дать уже давно, и всё откладывал... Я принялся её искать, перерыл всё в квартире, но она как сквозь землю провалилась. Ужасно неудобно, подумал я, и полез на антресоли, в надежде, что, может быть, злосчастный труд каким-то образом окажется там... Докторскую я не нашёл, но нашёл странный кожаный том, который видел впервые в жизни!.. Я все свои книги наизусть помню, а эту видел в первый раз... Это было очень странно, но время поджимало, и я, решив поискать диссертацию вечером, уехал в Академию. Закрутился, словно белка в колесе, к тому же разругался в пух и прах с Карапузовым, который обвинил меня в закостенелости взглядов и посоветовал уйти на пенсию, и совсем забыл про книгу. Вспомнил только когда за мной пришла машина, чтобы ехать домой. И вот, пока стояли в пробке, я её открыл...

— И всё-всё поняли?!

— Напротив, девочка моя — ничегошеньки не понял, и очень озадачился!.. Но настроение у меня, сколько помню, было не очень хорошее, и я не стал ломать голову над новым языком, хотя при тщательном рассмотрении, думаю, его можно перевести — там много общего со старо-славянским... В общем, я принялся просто рассматривать иллюстрации, и на какой-то из них, кажется, на изображении лесной чащи, мне пришла в голову мысль бросить всё и уехать куда-нибудь в деревню, писать новую книгу — в тишине, в покое, чтобы меня не выводили из себя всякие бездари, вроде Карапузова!.. И тут, Стасенька, случилась какая-то странная вещь...

— Вы смогли прочесть стих под картинкой, и оказались здесь.

— Совершенно верно! И ты тоже?..

— Я прочитала одну страницу из вашей книги, и — вот. Но... подождите! — меня прошиб холодный пот.— Так что же выходит — я... там, дома... умерла?!

— Не могу сказать точно...— наморщил лоб Попретинский.— Но всё может быть.

— Мамочки...

— Правда, знаете, что?— вдруг сказал он.— Я припоминаю, было в том стихе, что попопался мне на глаза, что-то такое... про смерть и "возрождение по ту сторону времён" — это я хорошо запомнил! Может, потому и умер — там?..

— Наверное!— с облегчением сказала я.— У меня-то про это точно ничего не было! Зуб даю!.. Уф-ф, полегчало...

— Ну вот,— улыбнулся он.— Тогда не стоит так волноваться. Всё поправимо...

Я успокоенно притихла.

— Сейчас я попрошу твоих друзей изловить какую-нибудь живность в лесу.— сказал академик.— Сам-то я, если ты помнишь, вегетарианец, а тебе нужен крепкий мясной бульон.

— Фу,— скорчила рожу я.— Не хочу! Хочу мяса! Большой кусок! Свежезажаренный!!

— Ни в коем случае!— отрезал лекарь.— Это слишком тяжело сейчас для твоего желудка, ты ведь почти неделю была без сознания...

— Сколько?!— я даже подпрыгнула на своём ложе.— Неделю?!

Чёрт, чёрт, чёрт!.. Так долго?..

— Юрий Семёныч, будьте любезны, срочно вызовите ко мне Тавруса! Это такой большой, с бородой...

— Да уж знаю, познакомились,— кивнул Попретинский.— Ты лежи, сейчас я его пришлю...

... Таврус, деликатно подушив меня в обьятиях и утерев скупую мужскую слезу, рассказал следующее — после того, как меня "убили", драка была недолгой. Не знаю, на что надеялись чернокнижники, но куча совсем озверевших от горя мужиков во главе с нашим отчаянным рыцарем уложила всех в считанные минуты. Обнаружив, что моя светлость ещё дышит, Таврус свернул лагерь и, велев Спиртусу везти меня на руках (у него конь — иноходец, поэтому не так трясёт), взял в галоп. Риган хотел разнести Колизей к чёртовой бабушке, но его убедили оставить священную месть на потом... К обеду следующего дня наш отряд вырвался наконец с Мёртвой Пустоши и добрался до леса, где Таврус и наткнулся на академика. Короче — я просто везунчик. Несмотря на оказанную полковником первую помощь, кинжал подлого старикашки занёс в рану какую-то заразу, что было особенно паршиво в связи с близостью сердца, и, если бы не Попретинский, который по первому из четырёх высших образований — медик, мне бы сейчас пришлось любоваться ромашками строго снизу... Слава богу, до этого не дошло. Неделю я провалялась в беспамятстве, а остальные, трудами Юрия Семёныча, подлечились и отдохнули...

— У нас большие потери?

— Двенадцать человек.— склонил голову Таврус. Я заскрипела зубами:

— Всё из-за меня! Какого лешего меня вообще понесло в этот римский театр?..

— Нет, это я виноват,— покачал головой полковник,— надо было слушать Ригана. Он ведь предупреждал, что там опасно...

— Но не сказал, почему.— в хижину шагнул рыцарь.— Так что это моя вина. Прости, полковник.

— А, ладно...— махнул рукой тот.— Лучше сядь с нами. Пора решать, что делать...

— Стойте, стойте!— вернувшийся Мышель пулей взлетел ко мне на руки.— Без меня пристроились разговоры разговаривать!..

— Не бухти.— миролюбиво сказала я, погладив питомца по спине.— Ну, что, камрады, мы все в сборе!.. Итак. Время до дня Полного Затмения?..

— Семь дней, считая этот.— чётко проговорил Риган.

— Мы успеем?

— Нет.

— А сколько отсюда идти до Южных Пещер?..

— Дня три-четыре.— прикинул полковник.

— Так чего ж мы не успеем?!

— Лекарь сказал, чтотебе нужен отдых и постельный режим.— категоричным тоном ответил рыцарь.

— Належусь ещё!— отмахнулась я.— И не надо на меня зыркать, я в порядке! В полном...

— Вижу!.. Зелёная вся!

— На себя посмотри!— огрызнулась моя светлость.— И вообще, это называется — "интересная бледность"!..