Соби мило улыбнулся.
— Доитасимашитэ, — ответил он. — О-ясуми насай! [ Не стоит благодарности. Спокойной ночи! ]
Соби ушёл. А я уткнулась в подушку. "Больше никаких массажей! — приказала я себе. — Больше никаких танцев! Больше никаких оголённых частей тела! Больше никакого флирта!"
— Ты помнишь, все эти запреты? — спросила я своё отражение, старательно приглаживая вздыбленную прядь волос. — Конечно, помнишь. Так постарайся их не нарушать! Иначе тебе же будет хуже.
Прядь не слушалась меня, и это мне не нравилось. Тогда я взяла резинку и стала зачёсывать волосы в хвост.
— Соби — обычный бабник, — внушала я себе. — Играет с девушками и бросает их без всякого сожаления. Вот и тебя пытается соблазнить, чтобы просто занести твоё имя в список своих побед. Ты ему нравишься только как очередная жертва, не более.
Я взглянула в зеркало — оттуда на меня смотрела решительно настроенная особа.
— Не поддавайся ему, — наказала я. — Биение сердца, душевное томление, тоска — это всё проделки его чар, он очень опытный. Если поддашься его соблазну, будешь потом опять реветь.
В знак своего бесповоротного решения я даже нарядилась в свой любимый голубой домашний костюмчик с ромашкой на бриджах и милым белым зайчиком на майке. Хватит строить из себя красавицу. Нужно заставить Соби потерять ко мне интерес. Прибрав постель, я покинула спальню.
Соби безмятежно спал. Лежал на спине, одну руку немного откинув в сторону, другую спрятав под натянутое по грудь одеяло. Голова повёрнута на бок, рот чуть приоткрыт, поперёк лица легла чёрная пядь волос. Дыхание тихое и ровное. Я подошла к дивану и остановилась, разглядывая спящего парня.
Такой он милый, такой хороший. Как тут женскому сердечку не растаять? Я присела на край дивана, вгляделась в расслабленные черты азиатского лица. "Прекрати любоваться", — не слишком настойчиво одёрнула я себя. Но тут же сама себе ответила: "А я и не любуюсь. Просто лицо у него интересное, своеобразное, цвет кожи необычный... Волосы мягкие, густые..." Я осторожно убрала локон с лица, чтоб не портил зрелище, помяла в пальцах мягкую прядь... Под ней в мочке уха показалось маленькая беленькая звёздочка, крохотное напоминание о прошедшем празднике.
Соби пошевелился, слегка повернул голову. Испугавшись, что он проснулся, я немедленно вскочила и отбежала от дивана на пару шагов. Но нет, вроде, не проснулся. Хорошо. "Ведёшь себя, как глупая девчонка!" — высказала я себе упрёк. И жестоко стряхнув с сердца ненужную романтику, отправилась в ванную. Затем, после утреннего умывания, прошла в кухню и занялась приготовлением завтрака. Сварила кофе, наделала бутербродов, поджарила яичницу.
Едва я села за стол, как в кухне появился мой заспанный квартирант. Слава Богу, одетый в спортивные брюки и футболку.
— Доброе утро, Милена-тян, — поздоровался Соби ещё не взбодрившимся голосом.
— Охаё! — помахала я ему ручкой.
Рот парня немедленно растянулся в довольной улыбке.
— Кажется, я проспал завтрак?
— Ещё нет. Я для себя яичницу пожарила, хочешь, и для тебя сделаю?
— Да, хочу. Спасибо.
— Иди, умывайся.
Соби покинул кухню, и вскоре послышался шум воды из включенного крана. А я занялась приготовлением яичницы, даже добавила в неё пару кусочков жареной колбасы. Настроение у меня было хорошим, и эти мелкие заботы о Соби доставляли мне удовольствие. Но всё-таки я снова уже в который раз за утро напомнила себе о запрете на проявление каких-либо чувств по отношению к этому мужчине. Мы с ним не более чем просто друзья. Просто друзья. Вынужденные квартиранты.
Я выложила яичницу на тарелку, добавила к ней несколько кругляшков свежего огурчика и дольки помидора, подала вилку. Всего неделю назад я была к Соби совершенно равнодушна. Я даже искренне желала, чтоб он поскорее съехал из моей квартиры. А что происходило со мной теперь? Спустя всего семь дней? Я заставляю себя спокойнее смотреть на его лицо, приказываю не желать его губ. Я с большим трудом сохраняю между нами дистанцию и без всякого желания выдираю из сердца ростки влюблённости. Выдираю, пока они ещё не пустили крепкие корни любви.
Вернулся Соби. Теперь он выглядел вполне бодрым. Вот только волосы не привёл в порядок.
— Ты опять не нашёл расчёску? — поинтересовалась я, кивнув на его лохматую шевелюру.
— Так она же в кармане твоего платья, — ответил Соби, занимая своё место за обеденным столом. — И теперь ты сама меня причёсываешь. Помнишь? Ты обещала.
Соби смотрел на меня и невинно хлопал ресничками.
— Вчера вечером ты и без меня обошёлся, — заметила я.
— Ты обещала, — повторил настырный Соби.
И как это я не успела позавтракать до его пробуждения? А всё потому, что ерундой была занята. Ну ладно. Я сходила в спальню, достала из платья расчёску, прихватила с собой заколку. Соби уже жевал, тогда как мой завтрак, благодаря его прихотям, начинал остывать. Я подошла к парню, быстро расчесала его и заколола чёлку.
— Всё? Доволен? — поинтересовалась я, спрятав расчёску в карман.
— Чёлку надо было зачесать... — начал было капризничать Соби.
Но я его тут же осекла:
— У меня завтрак стынет. — Я села на своё место и взяла вилку. — Ты тоже обещал, что во время твоего проживания здесь приготовление еды станет исключительно твоей обязанностью.
Соби виновато потупил глазки.
— Ну извини, я сегодня проспал, — промямлил он.
— А я не люблю холодную яичницу.
Какое-то время мы завтракали молча. Я вредничала, а Соби, видимо, боялся наткнуться на мои колючки. Парень ел без эмоций и лишь изредка косился на моего зайчика.
— Симпатичный костюмчик, — наконец не сдержался он. — У меня в детстве была пижама с похожим рисунком.
— Ты сейчас хотел мне сделать комплимент? — холодно уточнила я.
— Просто... излагаю факт. Мне вчерашний твой наряд очень понравился.
— Больше ты его не увидишь.
— Почему? — подивился Соби.
— Он не очень хорошо действует на твоё поведение.
Соби вновь опустил глаза.
— Я вчера немного... немного лишнего выпил... От алкоголя я плохо контролирую эмоции...
— К каждой юбке приставать начинаешь?
— Зачем ты так? — упрекнул Соби, взглянув на меня. — Не очень-то я к тебе приставал. Даже не поцеловал ни разу. — И помолчав немного, он тихо буркнул. — Тогэ.
— Что ты там опять ворчишь?
— Это будет твоё новое имя, — пояснил мой собеседник, чувствуя себя обиженным. — Я буду звать тебя Тогэ — колючка.
— Ах, вот ты как. Обзываешься, значит, — настал мой черёд играть роль обиженной. — А я-то хотела сегодня взять тебя с собой на прогулку. Но теперь пойду гулять одна.
— На прогулку? — встрепенулся Соби. — На улицу? Под солнце?
— Да, хотела с тобой пройтись по аллеям парка, поесть мороженое, посмотреть лебедей на пруду, покормить белочек...
— Милена, я больше не буду, — застонал расстроенный мальчик. — Бидзин, кирэина, итибан ёй... [ Красавица, славная, самая лучшая... ]
— Не подлизывайся. — Я была неумолима.
— Милена-тян... Я буду хорошим, честное слово. А потом я приготовлю тебе вкусный-вкусный ужин по твоему специальному заказу. Говори, чего хочешь?
— Чего хочу? Дай подумать... — Я закатила глаза в раздумье, а после выдала. — Хочу пирогов с капустой. И пирогов с картошкой.
Соби растерялся, видимо, подобного заказа он не ожидал.
— Из слоёного теста? — неуверенно спросил он.
— Зачем из слоёного? Из дрожжевого.
— Но... Я не умею делать дрожжевое тесто.
— Ну вот. А кричал: "Всё, что попросишь!" Хвастун.
— Я найду рецепт в интернете и сделаю, — вывернулся Соби. — Я быстро учусь, у меня получится.
Я не сдержалась и выпустила давно сдерживаемую улыбку. Какой же он чудной! И вроде взрослый мужчина, а ведёт себя порой ну словно ребёнок.
— Да шучу я, Соби, — сказала я. — Конечно, мы пойдём вместе. Погода сегодня отличая, тепло, как летом. Грех дома сидеть. А после прогулки научу тебя печь пироги.
Я повела Соби в один из самых лучших парков со множеством аллей, с красивым прудом, по которому плавали дикие утки и белые лебеди. Соби радовался, как мальчишка. Много говорил, шутил, смеялся. Будто он долго-долго сидел в подземелье, а теперь ему позволили увидеть солнце. В этот раз Соби нарядился скромно, джинсы, тёмная водолазка, кроссовки — из толпы мой беглец не выделялся. В качестве слабой маскировки даже надел тёмные очки. Но они ему, видимо, мешали, так как он постоянно их сдёргивал, чтобы видеть мир во всех его красках. Я с интересом наблюдала за моим другом, за его неподдельной радостью, детской непосредственностью, за его радужными эмоциями. И с удовольствием поддерживала его весёлое настроение.
Соби много рассказывал мне о Японии, о её красоте, о традициях. Не забывал между разговорами учить меня японскому языку. В этот раз тема наших уроков была посвящена природе. Соби даже читал мне японские стихи. Я ничего не понимала, но звучало красиво.
Немного устав от прогулки, мы заняли место за столиком в летнем кафе и заказали себе по большой порции мороженого.
— Ну как? Ты доволен? — спросила я моего друга, хотя по его украшенному улыбкой лицу и так был понятен ответ.
— Спасибо тебе за эту прогулку, Милена-тян. Мне очень трудно долго сидеть взаперти. Стены буквально физически давят, — говорил Соби, устраивая солнечные очки на своей голове в виде ободка.
— Наверно, в детстве ты часто оставался один дома? — предположила я.
— Нет, никогда не оставался. После свадьбы отец запретил маме работать. Она уволилась и стала домохозяйкой. Сначала занималась воспитанием Акито, потом моим.
— А кто твоя мама по специальности?
— Она профессиональная массажистка.
— О! Так вот откуда твои умения! — изумлённо воскликнула я.
— Да, — скромно улыбнулся Соби. — Это мама меня научила. Передала все знания. Я даже могу успокоить головную и зубную боль, наладить работу живота...
— Головную боль? И она пройдёт без таблеток?
— Пройдёт. Достаточно помассировать определённые точки на голове. Это удобно, не всегда же бывает лекарство под рукой.
— А научи меня такому, — попросила я.
— Хорошо, — с готовностью согласился Соби.
— Вот это действительно полезное знание. Полезнее, чем японский язык.
Но моё замечание Соби, видно, не очень понравилось. Его улыбка потухла, глаза прикрылись ресницами.
— Японский язык тебе обязательно пригодится, — спокойно произнёс он. — Жизнь нам ничего не даёт просто так. Оглянись назад и поймёшь, что я прав. Когда-то я тоже был уверен, что русский язык мне совсем не нужен. Я учил его только ради Нарико.
Соби не сдержал вздох. Не знаю, что он означал, но я поняла его по-своему.
— Вижу, ты часто вспоминаешь о своей первой любви.
Парень коротко взглянул на меня и снова опустил взор в мороженое.
— А ты разве первую любовь не вспоминаешь?
— Очень редко, — призналась я, — и не произношу его имя с такой нежностью. Ты сильно любил Нарико?
Какое-то время Соби задумчиво и неторопливо перемешивал в креманке ложечкой бежевую массу мороженого. Парень молчал. И я уже решила, что он не станет отвечать на моё излишнее любопытство. Но Соби всё-таки заговорил, негромко, будто эхо далёких воспоминаний.
— Мне... было тяжело без неё. Иногда ночью я долго не мог уснуть, всё думал о ней. И тогда вставал, шёл к её дому, смотрел в тёмные окна её комнаты, представлял, как спит она в своей постели, и мне становилось спокойно на душе. После я возвращался домой и сразу засыпал. Каждый день я провожал Нарико со школы. Она жила через две улицы от меня. Однажды мы попали под дождь... Внезапно начался настоящий ливень. Мы укрылись в беседке. И там она меня впервые поцеловала. Она сама, первая. Простой поцелуй в щёку, но я был так счастлив... будто крылья за спиной выросли... — Губы Соби тронула лёгкая улыбка. — Я даже мог ими взмахнуть. Тем же вечером я написал Нарико письмо с признанием в любви. Я был довольно застенчивым юношей и, хотя мои скромные ухаживания продолжались уже не первый год, не мог решиться открыто рассказать ей о моих чувствах. В конце письма я попросил Нарико в случае, если моя... моя любовь ответна, прийти вечером в ту самую беседку. И она пришла. В школе все знали о наших отношениях, да мы и не скрывали их ни от кого и не стеснялись. Родители Нарико принимали меня как сына, я им нравился. Я строил планы на будущее, даже предупредил маму, что после школы намерен жениться. Она, конечно, говорила, что мы ещё молоды, но поддерживала мой выбор. Я ещё не знал, что в жизненные планы Нарико ни наша свадьба, ни я сам не входили.
Соби замолчал, по-прежнему наблюдая за теребившей мороженое ложечкой.
— Почему ты её не удержал? — подтолкнула я на продолжение откровений.
— Я не имел права. Нарико уезжала за своей мечтой. Мне оставалось лишь надеяться, что ей в России не понравится, и она вернётся домой. Я даже молился об этом. Конечно, я хотел её остановить, но если бы сделал это, она бы не простила меня никогда.
— А с собой она тебя не звала?
Соби отрицательно покачал головой.
— Весь последний учебный год Нарико готовила меня к расставанию. К расставанию навсегда. Она постепенно отдаляла меня от себя, становилась холодна. Она хотела как лучше. Хотела к моменту нашей разлуки стать для меня ничем.
— Но ты её любишь до сих пор?
Взгляд Соби передвинулся с мороженого на зелёный кустарник в стороне от нашего столика.
— Я ей благодарен. С ней я впервые испытал самые прекрасные чувства, испытал настоящее счастье. С ней я стал мужчиной. Даже боль, которую она причинила, была прекрасна. Но всё это было давно. Сейчас моё сердце абсолютно свободно для новых больших чувств. А Нарико... Она осталась в моей душе маленькой шкатулочкой с тёплыми воспоминаниями.
Я слушала Соби и не понимала эту Нарико. Милый добрый честный парень расстилал перед ней душу, отдавал весь сердечный пыл, был готов посвятить ей свою жизнь, а она, понежившись в его любви, без сожаления оставила его и даже прекратила всякое общение. Эгоистка. Может, она и любила Соби, но любовь её оказалась слабой и скоротечной.
— И ты её простил?
— Конечно.
— Я бы никогда не променяла надёжные крепкие чувства на призрачные мечты, — высказала я своё мнение. — Или постаралась бы всё это совместить.
Соби повернулся и наконец поднял на меня глаза. Взгляд его был внимательным, будто размышлял над чем-то.
— Знаешь, от мечты отказываться, конечно, не стóит, — сказал парень. — Но я бы тоже постарался найти выход из этой... как это... дилеммы.
— А что ж ты не нашёл такой выход, когда расставался со своей последней девушкой?
Бровь Соби удивлённо вздрогнула, а в глазах появился холодок.
— Я предлагал варианты, но она сама поставила категоричное условие. — Из голоса парня исчезла вся нежность, оставив лишь металл равнодушия. — Она одним махом перечеркнула всё, что было хорошее между нами.
Надо же, как резко изменились его чувства! Иная женщина, иные отношения.
— И как же она это сделала? — Вошла я во вкус допроса.
