Науфрагум: Под саваном Авроры - Том первый

— По веревке быстрее, — внезапно нарушила свое обычное молчание телохранительница. — Я пойду первой.

Конец фразы повис в воздухе. Если она — первой, то кто тогда вторым? Проклятье, хочешь, не хочешь, а с дороги на геройский пьедестал не свернуть. Подавив тяжелый вздох, я кивнул.

— Постараюсь не отстать. Но вот мы на крыше, даже и незамеченные — что дальше? А, вот и веревка, отлично...

Очкастая отличница протянула моток капронового троса и четыре серебристых пенала, каждый длиной примерно в фут.

— Ракета зеленого дыма, ракета красного дыма, сигнальная ракета со звездками... не знаю, чем они могут помочь. Разве что, запустить ими по крыше рубки? Но вряд ли старпома удастся напугать... стоп.

Пытаясь поймать мелькнувшую мысль, я поднял один из пеналов перед лицом, затем медленно перевел взгляд на самую толстую из трубок, которые тянулись снизу из рубки. Она шла вместе с гидравлическими шлангами, но, в отличие от них, изгибалась плавной дугой и уходила куда-то в сторону миделя дирижабля под настилом.

— Пневмопочта — так кажется, сказал капитан?..

Перед глазами, как живой, встал зал выдачи заказов старинной библиотеки Йеля. Запах старых книг, девушки-библиотекарши, подвозящие на тележках высокие стопки разноцветных томов, высокая деревянная стойка со стершимся лаком, а за ней — ряд выходящих из стены серебристых трубок, завершающихся крючковидными загибами-уловителями. Из трубы доносится протяжное нарастающее шипение, и в загибе со щелчком финиширует прилетевшая из другого конца здания капсула со свернутым внутри нее формуляром заказа...

Не говоря худого слова, я вскочил, и изо всех сил рубанул пожарным топором по вертикальному колену трубы. Девушки от неожиданности отшатнулись в разные стороны, но, не обращая на них внимания, я ударил еще раз. Алюминий подался, и глазам предстало черное отверстие диаметром примерно в полтора дюйма. Пенал сигнальной ракеты вошел в него так, словно изначально и был для этого предназначен.

Принцесса, заглянув мне через плечо, с легким хлопком соединила ладони.

— Да. Именно так.

Когда я выскользнул из люка по веревке, спущенной во внутреннем колодце телескопической фермы, холодный ветер мгновенно прохватил до костей. Дирижабль не мог похвастаться большой скоростью, но в пикировании набрал, наверное, не менее ста узлов — намного больше, чем при ленивом крейсерском ходе, под который мы с принцессой разговаривали на балконе. Теперь воздух неистово трепал одежду и волосы, раздувал рукава, завывал на тысячу голосов в металлических балках. Клочья мокрого облачного тумана поносились и исчезали в слабом свете, падающем из окон гондолы. Нависший над головой громадный корпус 'Олимпика' был уже едва различим, рисуясь округлой циклопической тенью. Пусть и некстати, но по спине в очередной раз пробежали мурашки от благоговейного осознания: эта теряющаяся в облаках гора — плод человеческого гения. Именно люди своими слабыми руками построили воздушного исполина, размерами способного поспорить с творениями матери-природы. Если бы еще людям хватило разума не пытаться уничтожать друг друга с его помощью...

Вращаясь и стукаясь о балки, я съехал на десять ярдов и притормозил, чтобы не громыхнуть ногами по крыше рубки. Телохранительница уже ждала внизу, настороженно замерев над люком с пистолетом в руке. Поплевав на обожженные о веревку ладони, я вытащил топор, заткнутый за брючный ремень, словно у заправского пирата, и встал рядом. Кажется, мятежники пока ничего не заметили.

Подняв лицо, телохранительница махнула рукой. Вспышка четко высветила квадратный люк в брюхе дирижабля, и сверху донеслось приглушенное шипение, перешедшее в короткий свист. Звук мгновенно миновал нас, пролетев по трубе пневмопочты, и под ногами, внутри полусферического прозрачного пузыря рубки, ослепительно вспыхнуло и затрещало.

Темная рубка, где окопались мятежники, в один миг превратилась в яркий рождественский фонарик, бросающий красочные алые отсветы на проносящиеся мимо клочья облаков. Запущенная сверху сигнальная ракета влетела внутрь нее и заметалась, отражаясь от стекол и рикошетируя, завывая и рассыпая фейерверочные искры. Сквозь шипение донеслись испуганные вопли, и я не смог сдержать злорадную усмешку. Это был еще не конец. Принцесса наверху не собиралась останавливаться, и за первой осветительной ракетой последовали две сигнальные, призванные привлекать внимание своими роскошными дымовыми хвостами в дневное время. Новое шипение, новые хлопки, и праздничный фейерверк в рубке угас, задушенный плотными клубами дыма.

Не прошло и десяти секунд, как люк в крыше рубки распахнулся, и оттуда, едва различимый в дыму, выскочил отчаянно кашляющий матрос. В руке его был 'томпсон', но ослепленные ракетой и слезящиеся от дыма глаза не дали ему различить нас во внешней темноте. Оказавшаяся у матроса за спиной телохранительница даже не стала стрелять — я увидел, как мелькнула рукоять перехваченного за ствол пистолета. Донесся глухой удар, и мятежник разом осел. Но снизу его подталкивал следующий, отчаянно пытающийся выбраться. Схватив первого матроса за шиворот, я дернул, вытащив его из люка, точно морковку из грядки, и откинул в сторону. Наверное, это была ошибка, поскольку прямо перед носом возник ствол автомата — второй мятежник, пусть даже ничего и не видя, поднял оружие на вытянутых руках, намереваясь выстрелами очистить себе дорогу. В последнее мгновение я успел схватиться за ребристый ствол и отвести его в сторону, так что очередь прошла мимо, выбив из металлических ферм визжащие рикошеты. Дульное пламя опалило лицо, заставив зажмуриться, а когда я открыл глаза, все было уже кончено. Матрос смотрел на меня снизу выпученными, остановившимися глазами. Пару секунд мы ошалело таращились друг на друга, потом глаза его закатились, мятежник обмяк и с грохотом свалился обратно в рубку. Резким движением стряхнув кровь с клинка, телохранительница прыгнула вниз.

Переведя дыхание, я последовал за ней, жмурясь от едкого дыма. Правда, неожиданный встречный порыв свежего воздуха стремительно выдул дым через люк. Прищурясь, я рассмотрел пару пилотских кресел со штурвалами и многочисленными циферблатами на приборных досках, решетчатый прозрачный пол, заставивший вспомнить балкон Хрустального атриума, и несколько пультов в задней части рубки. Застекленная обрешетка пола плавно переходила в наклоненные вовнутрь прозрачные плексигласовые панели, дававшие пилотам отличный обзор по всем двенадцати румбам. Но сейчас одна из этих панелей была опущена, впуская внутрь рубки поток холодного ветра. На краю, держась руками за раму, стоял старший помощник, и на его спине бугрился ранец парашюта. Оглянувшись на нас, он злобно ощерился.

— Проклятые тюдоровские псы!.. Чертова кровь... стоит им щелкнуть пальцами, и со всех сторон бегут жаждущие услужить холопы!

Поскольку телохранительница, почему-то остановившаяся со шпагой наготове в паре шагов от фон Кёмница, явно не собиралась вступать в дискуссию, ответить пришлось мне.

— Звучало бы убедительнее, если б вы не пытались вместе с ненавистными Тюдорами угробить еще тысячу человек.

— Если бы ты знал, сопляк, сколько людей Тюдоры намереваются угробить в ближайшем будущем, то первым бы побежал мне на помощь...

— Вы действовали по приказу Сената? — холодным голосом перебила телохранительница. Помощник лишь криво усмехнулся.

— Даже если бы я и сказал, практического значения это для вас уже не имеет. Мы выходим из облаков, так что, с вашего позволения, я откланяюсь.

Опережая движение телохранительницы, он шагнул вперед и канул в пустоту. Я даже не попытался проследить его полет, завороженно глядя на открывшуюся за лобовыми стеклами рубки величественную и страшную картину.

'Олимпик' вывалился из облака, и внизу проступила темная земля мертвого континента, слабо подсвеченная убывающей луной. Щетина лесов, серебряные монетки озер, какие-то башни и неразличимые развалины в отдалении. А впереди, прямо по курсу, изъеденный временем гранитный хребет, вырастающий из лесных чащоб. Остроконечные, расслаивающиеся и осыпающиеся скальные останцы торчали густо, точно почерневшие зубы в челюсти старого, но все еще злобного великана-людоеда.

Нос дирижабля оказался нацелен точно в борт хребта, намного ниже зазубренных вершин. Только теперь, когда вместо аморфной белесой массы облаков открылась земля, стало понятно, что величественный воздушный корабль движется со скоростью, которой он еще ни разу не развивал за время путешествия. Хребет угрожающе разрастался, вытягиваясь в высоту с каждой секундой.

С трудом стряхнув оцепенение, я торопливо осмотрелся и прыгнул в левое кресло. Рога штурвала удобно легли в ладони, и, упершись ногами в какие-то педали, я изо всех сил потянул штурвал на себя. Он упруго подался и скоро дошел до упора, но никакого видимого эффекта это не оказало. В панике я зашарил взглядом по приборам. Многие были мертвы из-за обрубленных кабелей, но некоторые раскачивали стрелками и вращали картушками, подмигивали синими и красными огоньками — видимо, для навигационных приборов здесь имелось аварийное питание на аккумуляторах — но эти циферблаты и стрелки мне ровным счетом ничего не говорили. На лбу выступил холодный пот, я судорожно стиснул зубы, чтобы не кричать от страха.

И что бы я ни делал, громадный дирижабль не отзывался, с неумолимостью рока устремляясь навстречу гибели. Наверное, первым в скалу врежется нос, выступающий далеко вперед. Ажурная конструкция легко сомнется под действием инерции трехтысячетонной махины, газовые баллоны лопнут, и крохотный пузырь рубки будет раздавлен, словно яичная скорлупка, когда превратившийся в неузнаваемый клубок деформированных шпангоутов и стрингеров дирижабль рухнет к подножию хребта, на острые скалы.

Видение развернулось перед глазами в одно мгновение, но утопить меня в пучине паники ему помешали голоса за спиной. Оглянувшись, я понял, что план принцессы выполнялся неукоснительно — мы с телохранительницей еще не успели закончить с мятежниками, а тесная кабинка подъемника уже приехала вниз — электрические провода наверху остались в порядке, хотя вызвать ее снизу, наверное, не удалось бы. Бросив бесполезный штурвал, я выпрыгнул из кресла и принял не стоящего на ногах капитана Фаррагута у принцессы, которую он едва не раздавил своей тяжестью. Телохранительница поддержала его с другой стороны.

— Кресло... быстрее, — прохрипел он. Через несколько секунд капитан оказался в пилотском кресле. То, что он сделал потом, заставило меня остолбенеть.

Вместо того чтобы тянуть штурвал на себя, как подсказывал инстинкт, он вдруг полностью отдал его вперед, одновременно двинув вверх четыре ручки на расположенном между креслами секторе. Гул двигателей внезапно стих, оставив лишь звон в ушах и тоскливый вой ветра во внешних конструкциях.

— Что... что вы делаете, капитан?! Мы же врежемся...

Не удостоив меня ответом, капитан выжидал. Секунды тикали медленно-медленно. Сначала ничего не происходило, затем я с удивлением заметил, как дифферент на нос начал уменьшаться. 'Олимпик' тяжело опускал корму и поднимал нос, продолжая двигаться вперед. Затем Фаррагут снова дал полный газ двигателям, взял штурвал на себя и повернул рычаг слева — где-то наверху с протяжным свистом заработали горелки, гоня теплый воздух в балластную цистерну и придавая дирижаблю спасительную плавучесть.

— На такой скорости... рули не переложить... — на окровавленных губах капитана мелькнула едва заметная усмешка.

Только теперь стало понятно, как права была принцесса, настаивавшая на том, чтобы быстрее спустить в рубку опытного пилота. Как глупо самонадеян я был, говоря, что и сам смогу вывести дирижабль в горизонтальный полет!

— А теперь, сынок... подключи-ка мне... пару проводков... — продолжал капитан, ткнув пальцем в тумблер, прикрытый плексигласовой крышкой с нарисованным черепком и костями. Не веря своим глазам, под черепом я прочитал красную надпись 'Сброс гондолы'.

— Но, капитан!.. Мы же только что...

— Действуйте, господин Немирович, каждая секунда на счету! — немедленно подтолкнула меня принцесса, которая встала за спинкой пилотского кресла и внимательно следила за действиями капитана. — Если капитан говорит, мы должны ему верить.

Фаррагут закашлялся и кивнул:

— Высоты... не хватит... придется... жертвовать... рулями и хвостовой балкой... корабль обречен...

— Хотите сказать, мы все равно разобьемся? — я со страхом измерил взглядом щербатую каменную стену, заслонившую полнеба.

— Спасем... гондолу... скорее... у тебя две минуты... не больше...

— Черт!.. — стукнув с досады себя кулаком по голове, я нырнул под пульт и вытянул на свет идущий от жуткого тумблера провод. Двухжильный в оплетке, черный, с тремя красными кольцами.

Запрыгнув в кабинку лифта и нажимая кнопку со стрелкой, указывающей наверх, я услышал, как принцесса кричит вслед:

— Я передам команду, когда придет время, слушайте!

— Так точно, ваше высочество!

Алиса и отличница встретили меня наверху взглядами, полными страха и надежды.

— Ну, как там? Как все прошло?..

Отмахнувшись, я кинулся к перерубленному пучку кабелей, подтащил концы поближе к плафону и принялся торопливо перебирать их, ища нужный. Проклятье, здесь под сотню проводов!

— Мы... можем чем-то помочь? — осторожно поинтересовалась госпожа Госпич. Вспомнив, что она не чужда технике, я нервно кивнул:

— В том пучке!.. Найдите быстрее черный кабель с тремя красными ободками. У нас две... черт, уже одна минута!

Дрожащие от страха и напряжения пальцы срывались, пот капал на глаза, заставляя все время смаргивать. Нарастающий дифферент на корму уводил палубу из-под ног. Где же этот чертов кабель?!

Снизу из люка вдруг выпрыгнула телохранительница. Что-то еще? Капитану нужны дополнительные кабели? Нет, дело было в другом. Оглядевшись, она бросилась к ближайшему аппарату громкой связи, смонтированному на перилах центрального прохода ярдах в пятнадцати в сторону носа.

— Нашла! — воскликнула очкастая отличница, отделив нужный проводок. Неизвестно откуда взявшимися маникюрными ножничками она двумя ловкими движениями вспорола оболочку и умело сняла изоляцию с кончиков двух спрятавшихся внутри проводов — черного и красного. Но где же провод в моем пучке, почему я не его не вижу?..

Закрепленный над люком динамик оглушительно задребезжал. Затем выдал искаженным металлическим голосом:

— Внимание, пассажирам и экипажу! Приготовиться к столкновению. Пассажирская гондола будет сброшена на грунт с безопасной высоты. Вахтенным механикам немедленно покинуть машинные отделения и перейти в пассажирскую гондолу. Повторяю, всем приготовиться к столкновению!

Понятно. Фаррагут послал ее предупредить пассажиров и экипаж — чтобы люди успели схватиться за что-нибудь, а механики не остались в разнесенных по сторонам от корпуса моторных гондолах, которые наверняка сорвет при достаточно сильном ударе.

— Ты же его сразу пропустил, балда!.. — Алиса вдруг сунулась под руку и выхватила черно-красный кабель из пучка, который я отделил, как уже просмотренный.