| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Монитор был хорошо бронирован. Главный бортовой пояс — броня толщиной семьдесят шесть миллиметров, палуба — девятнадцать, боевая рубка — пятьдесят!
Расположение орудийных башен главного калибра позволяло вести огонь шестью орудиями прямо по носу и в корму, а всеми восемью — на оба борта и от тридцати градусов по курсу. Вообще, силуэт этого речного линкора сильно напоминал силуэты его морских собратьев, линкоров типа 'Севастополь'.
Судьба у него была не простая. В годы Гражданской войны японские интервенты, долго хозяйничавшие на Дальнем Востоке, угнали 'Шквал' на Сахалин. Вернуть корабль удалось только в двадцать пятом. Но был он в таком состоянии, что хоть на слом продавай. Однако молодая советская республика такими кораблями разбрасываться не могла! Комсомол, взявший шефство над Рабоче-Крестьянским Красным Флотом, навалился и за полтора года восстановил 'Шквал'. А уже в двадцать девятом монитор, получивший новое имя в честь вождя китайской революции, участвовал в боях за КВЖД!
В прошлом году 'Сун-Ят-Сен' прошел капитальный ремонт и модернизацию, получив высокую треногу с дальномером, новые приборы управления стрельбой и мощное зенитное вооружение.
Немного впереди, разведывая незнакомый фарватер, шли бронекатера, а за ними — отряд катеров-тральщиков с поставленными облегчёнными тралами Шульца. Потому что самой серьёзной угрозой, ясное дело, была минная опасность. Но мин пока не было, и на берегу тоже было тихо.
Имея на борту стрелковый батальон в качестве десанта (еле-еле распихали по кубрикам триста пятьдесят человек!), Ревякин вел свой отряд к городу Фуцзинь.
Александр смотрел в бинокль, и удивлялся. Почему самураи оставили на штатных местах навигационные створные и прижимные знаки?! Его штурман лейтенант Стрекалов совершенно не знал фарватер Сунгари, впрочем, как и он сам. Никто его не знал, этот фарватер, и на остальных кораблях, идущих сейчас вверх по реке. Они провозились бы очень долго, идя наощупь, с промерами. А сейчас довольно быстро двигаются к цели.
Река Сунгари являлась самым крупным притоком Амура и важнейшей водной коммуникацией Северной Маньчжурии. Потому что вела прямо в Харбин, который и являлся конечной целью похода и боя Краснознамённой Амурской военной флотилии.
Но до него было еще далеко. И для начала надо было захватить несколько сильно укрепленных пунктов вдоль реки. Город Тунцзян, расположенный в устье, они взяли практически без выстрела, на внезапности. Гарнизон Фуцзиня, без сомнения, к их прибытию успеет подготовиться. А это значит, что будет бой!
Старший лейтенант Ревякин был очень доволен, что именно его корабль был назначен в передовой отряд. Потому что это означало, что он первым примет бой! И от души постреляет по береговым укреплениям. Долговременным и не очень. Эх, ещё бы с маньчжурской канлодкой в открытом бою переведаться! Но это был уже предел его мечтаний!
Которые, кстати, могли очень даже сбыться. Потому что на Фуцзинь базировались корабли Сунгарийской флотилии Маньчжоу-Го. А в её составе, который он знал на зубок, имелось сразу четыре современных (и пяти лет ещё нет, как в строй вошли) башенных канонерских лодки! И, между прочим, главный калибр у них был побольше, чем у него. Ненамного, правда. У него — сто двадцать, а у них сто двадцать семь. Зато у него больше стволов. У них-то всего по три на рыло, а у него целых восемь! Были у маньчжуров и другие канонерки, но они Александра не интересовали. Старье!
Позади дозорно-разведывательного отряда шёл отряд прикрытия — однотипные с 'Сун-Ят-Сеном' мониторы 'Ленин' и 'Красный Восток' (у каждого на борту тоже по батальону), а за ними корабли снабжения. По берегу, не успевая за речниками, потому что все дороги тянулись вдоль Сунгари, и были размыты поднявшейся после сильных дождей рекой, шли стрелковые полки и ползли, разбрызгивая грязь, танки. Те самые, которые они вчера весь день перевозили на своих палубах на правый берег Амура.
Удар из Пояркова в обход Сахалянского и Суньунского укрепрайонов на Луньчжень командующий Дальневосточным фронтом комкор Штерн считал вспомогательным. Но там он хотя бы свои собственные задачи решал. Тогда, как штурм Жаохэйского укрепрайона и удар на Баоцин, и далее, в тыл Хутоуского укрепрайона, вообще, проводился в интересах соседа.
Главной же задачей фронта Штерн считал Харбин. И это было политически грамотно! Пришло время раздавить это белогвардейское гнездо! Тем более, что до Порт-Артура ему точно не дотянуться, и брать его, скорее всего, будет Конев. Или Жуков. Он что-то последнее время лезет поперёд всех!
Поэтому свои основные усилия Штерн направил на взятие Харбина. Пока Конев все самурайские УРы прогрызет, он будет уже на месте. Но, на всякий случай, комфронта решил выбросить в Харбине воздушный десант, сотую отдельную авиадесантную бригаду особого назначения. Чтобы застолбиться, а заодно отвлечь внимание противника и чем-то его занять, пока будет развёртываться наступление. И, вообще, это современная война и надо воевать по-современному!
Кроме того, вверх по Сунгари он отправлял Краснознамённую Амурскую военную флотилию. Может, на что и сгодится. Раз уж наличествует, так сказать.
А главный удар на Харбин, как и положено, наносился силами пятьдесят девятого стрелкового корпуса, третьей и двенадцатой стрелковых дивизий при поддержке семнадцатой легко-танковой бригады и сто четырнадцатого гаубичного артполка.
Сверху наступление должен был прикрывать двадцать девятый истребительный Краснознаменный авиаполк, переброшенный для этой цели на спешно оборудованный передовой аэродром под Ленинское. А на аэродромах в Хабаровске и Биробиджане сидели части второй отдельной авиационной армии Резерва Главного Командования, которые в том числе должны были работать и по заявкам Штерна
Больших надежд на то, что парашютисты продержатся двадцать с лишним суток до подхода стрелкового корпуса, комкор не питал. Он всегда был реалистом. А как военачальник, давно уже привык жертвовать людьми.
Когда случился октябрьский переворот, Григорий Штерн принял его всей душой, как и было положено юноше из небогатой еврейской семьи. В годы, последовавшей за этим, Гражданской войны он был комиссаром, опять же, как и было положено.
Затем Григорий бил басмачей и их пособников в Хорезме, будучи военным комиссаром второй Туркестанской карательной кавалерийской бригады, а затем командующим частями особого назначения Хорезмской группы войск. В двадцать седьмом году он поступил на Восточный факультет Военной академии имени товарища Фрунзе, чтобы закрепить туркестанский опыт.
А после академии семь лет верой и правдой служил порученцем при наркомвоенморе. Климент Ефремович был его службой доволен, и даже назначил управделами наркомата. Не зря Григорий в своё время коммерческое училище окончил. Вот и пригодилось! И вскоре ему присвоили персональное воинское звание комдив. Это, конечно, было хорошо, но Григорию очень хотелось быть настоящим комдивом!
Три года назад он упросил, наконец, своего покровителя и получил под командование кавдивизию. Да не простую (спасибо, Климент Ефремович!), а ту самую, в которой в середине двадцатых служил одно время начальником политотдела, прославленную седьмую Самарскую имени Английского пролетариата.
Когда начался мятеж на Пиренеях, а потом пошли геройские указы, Григорий сообразил, что там можно быстро продвинуться. И Ворошилов согласился, что свой человек ему в Испании не помешает. Так Григорий стал главным советским военным советником в Испании. Однако, дела складывались не очень хорошо и Испанскую республику эти поганые фашисты всё-таки задавили. Но он успел вернуться оттуда ещё до того, как это стало ясно всем, а не только ему.
Григорию дали комкора и назначили начальником штаба ОКДВА. И тут как раз полезли самураи. Пока этот ныне разоблаченный враг народа Блюхер искал пути примирения и разбирался, кто же это всё-таки нарушил границу, мы или они, Григорий, выполняя приказ любимого наркома, решительно возглавил тридцать девятый стрелковый корпус и дал отпор наглому врагу! Да, танков он потерял, действительно, слишком много. Но враг, ведь, был разбит! Так что, этот свой орден он заслужил честно! Как, впрочем, и предыдущие три.
Жуков за Халхин-Гол получил Героя и командарма. Так что, если он возьмет Харбин (а это покруче будет!), то и ему дадут не меньше!
Из-за поворота показался Фуцзинь. Старший лейтенант Ревякин сквозь окуляры бинокля внимательно осматривал набережную и городские кварталы. Пристань пустая (джонки не в счет). Характерных силуэтов вражеских канлодок не видно. Тихо.
Бронекатера заметно прибавили скорости и, развив полный ход, ворвались на рейд. И в тот момент, когда они были уже на траверзе городской пристани, самураи ударили по ним из всех орудий и пулемётов.
Били несколько батарей из города, доты со стороны набережной и дзоты с левого берега и островов. Бронекатера, маневрируя под огнем, засекли огневые точки и, продолжая движение вверх по реке, открыли ответный огонь из своих трехдюймовок. Десять минут спустя к ним присоединился главный калибр 'Сун-Ят-Сена'.
Командир бригады, капитан-лейтенант Николаенко, услышав канонаду, приказал увеличить ход до полного и поспешил на помощь своему дозорно-разведывательному отряду. Час спустя, когда он уже подходил к Фуцзиню, огневые точки на левом берегу и на островах были уничтожены, а Ревякин азартно добивал доты на набережной, и вёл контрбатарейную борьбу.
Вскоре все огневые точки были подавлены, и бронекатера высадили на пристань штурмовую роту, которая тут же на ней и закрепилась. Через четверть часа пришвартовался 'Сун-Ят-Сен'. Стрелковый батальон, вспомнив всё, чему его учили на тренировках, выгрузился за пять минут и приступил к делу. А монитор отошёл на огневую позицию.
Осмотревшись на берегу, десантники двинулись вглубь города. Вместе с ними с 'Сун-Ят-Сена' был высажен корректировочный пост с охраной, а также, спешно сформированный из добровольцев, взвод морской пехоты под командованием штурмана корабля лейтенанта Стрекалова.
Ревякин и сам с удовольствием повоевал бы на берегу с самураями, но, ясное дело, оставить корабль не имел права.
'Красный Восток' высадив десантников и собственных корректировщиков, занял огневую позицию недалеко от 'Сун-Ят-Сена', что бы поддержать артиллерийским огнем наступление. А 'Ленин' после высадки десанта поднялся выше по реке вместе с бронекатерами и встал в дозор, прикрывая десант с запада.
Как потом выяснилось, бóльшая часть гарнизона ещё ночью успела отойти к горе Вахулишань, возвышающейся километрах в пятнадцати от города, где и заняла заранее подготовленные позиции, доты и дзоты, приготовившись стоять насмерть. А в городе осталось несколько батарей, до батальона пехоты и снайперы — смертники.
Выбитые из города самураи закрепились на его окраине, в военном городке, где имелись железобетонные доты. Остервенело отстреливаясь, они периодически бросались в отчаянные контратаки. Оба монитора по указанию корректировщиков перенесли огонь на доты и казармы военного городка.
Часа через два, далеко обогнав пехоту, до Фуцзиня, наконец, добрался передовой батальон семнадцатой легко-танковой бригады. И с ходу вступил в бой.
Несколько раз в течение дня над городом пролетали краснозвёздные истребители, но вражеская авиация в небе не появлялась и они, покружив какое-то время, улетали обратно. К вечеру подтянулись измотанные тяжёлым переходом полки тридцать девятой стрелковой дивизии. Но в городе к этому времени уже стало тихо.
Как потом посчитали, было убито около сотни самураев и уничтожено девять дотов, шесть дзотов, четырнадцать казарм, пять орудий и двенадцать открытых огневых точек.
Речники потеряли десять человек убитыми, а пехота, само собой, гораздо больше. Раненых тоже было прилично. Десант своей санчасти не имел, поэтому их доставляли на мониторы, где оказывали первую медицинскую помощь, а потом эвакуировали в тыл на специально выделенном для этой цели катере. Вместе с телами погибших, чтобы похоронить их на родной земле.
В бою от пули снайпера геройски погиб лейтенант Стрекалов... Они, сволочи, как выяснилось, в первую очередь отстреливали командиров, определяя их по форме и фуражкам. Старший лейтенант Ревякин смотрел на холодеющее тело своего штурмана, и впервые всерьёз задумался о жизни и смерти. Ещё утром это был бодрый и весёлый парень, как и он, возбужденно ожидающий своего первого боя. А теперь лежит с пробитой головой и не дышит... Лейтенанта отнесли на катер, Ревякин отдал честь и махнул рукой старшине, чтобы тот отправлялся.
Командующий Краснознамённой Амурской военной флотилией капитан первого ранга Головко во главе второй бригады речных кораблей шёл вверх по Сунгари на мониторе 'Свердлов'. В кильватере за ним резал волну 'Дальневосточный комсомолец'. Оба монитора были того же типа, что и в первой бригаде, отряд прикрытия которой опережал их на сотню кабельтовых. Собственно, роль прикрытия теперь перешла к ним.
Быстро покончив с ликвидацией узлов сопротивления противника ниже по Амуру, в районе города Фуюань и селения Гайцзя, вторая бригада в тот же день вернулась в Ленинское. И, выполняя приказ комфронта, занялась перевозкой в Тунцзянь пятьдесят девятой стрелковой дивизии и гаубичного артполка. К утру, они перевезли всех и, заправившись, отправились догонять ушедшую вперёд первую бригаду.
В полдень того же дня, получив радиограмму об успешном завершении Фуцзиньской операции, командующий флотилией приказал свернуть командный пункт на берегу, сел на штабной корабль 'Амур' и бросился догонять, ушедшую вперёд бригаду.
До капитана первого ранга Головко вдруг дошло, что самые важные события происходить будут именно здесь, на Сунгари. За текучкой он как-то упустил из виду этот нюанс. Протяженность операционной зоны его флотилии составляла более четырёх тысяч километров. Сретенский отдельный дивизион бил самураев в Забайкалье, на Шилке, третья бригада — в Приморье, на озере Ханка, а Зейско-Бурейская бригада оперировала посредине между ними, в районе Благовещенска.
Однако, по всем признакам, главный удар фронт наносит, именно, здесь, вдоль Сунгари на Харбин! А это значит? А это значит, вперёд! На лихом коне!
На хозяйстве он оставил своего заместителя капитана первого ранга Рогачева. Ничего! Судя по донесениям, выше по течению с самураями уже управились, а с третьей бригадой на Уссури Рогачев как-нибудь сам разберётся.
И, вообще, чего он беспокоится! Каперанг Рогачев — старый морской волк. Ещё до революции на броненосце 'Слава' рулевым ходил. Давал германцу прикурить на Моонзунде. Кронштадтский мятеж подавлял. Белокитайцев бил на КВЖД. Был старпомом, командовал канлодкой, монитором, дивизионом, бригадой.
Головко было немного неловко первое время после своего назначения. Рогачев полгода ходил врио на флотилии, но его так и не утвердили. А прислали командиром равного по званию, но на восемь лет моложе. А, с другой стороны, мы люди военные, а командованию виднее, кого в начальники, а кого в замы. Может, Дим Димыч и обижался втихую, но виду не показывал. И на деле это никак не сказывалось.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
