Галка на высоте

Виталик уехал, а я забилась в норку и проводила дни в тишине и покое. Намыла квартиру, начистила до блеска окна, прогнала всех пауков, лишив их законного места жительства путем изведения под ноль паутины. Особое внимание уделила старенькой ванне, отдраив ее почти до первозданной белизны, и первая сняла пробу, окунувшись в пенное счастье с наслаждением, в котором не отказывала себе в прошлой жизни, благо и гели и пенки у меня имелись. Как и комплект постельного белья, не новый, правда, но чистый и с ароматом лаванды.

О Степе я не забыла, и также намыла и его, отбросив ненужное стеснение и относясь к нему как к своему дальнему родственнику. Мне не хотелось бежать к Люсе и спрашивать у нее подробности, ведь это дало бы ей право послать меня куда подальше, намекнув, что теперь это моя забота: купать пятидесятилетнего инвалида, в квартиру которого я самовольно заселилась. Виталик бы, может, и помог, но он был слишком молод и красив, чтобы я решилась в его присутствии прикоснуться к нагому мужчине, к тому же он был в отъезде, и ждать его я не собиралась. Так что, все трудности и радости этого дела достались мне одной, и я старательно исполнила роль банщицы в домашних условиях.

В шкафу нашлось немало Степиных вещей, которые я накануне перестирала, увеличив этим ассортимент его одежды, а также получив возможность сменить ему постельное белье. Теперь во дворе, недалеко от места посиделок 'педсовета', на общих веревках, натянутых для сушки белья, на ветру бесновались пододеяльники и из нашей квартиры, били в ладоши наши простыни и пытались взлететь наши со Степой наволочки.

В общем, теперь я была как все, жила как все, и мне это нравилось с каждым днем все больше и больше. Оказалось, что Плишма — самое то для того, чтобы обрести душевный покой и отдохнуть от суеты жестокого города.

Я даже запретила себе называть это депрессией, закрывая глаза на то, что мне все реже хотелось выходить из дома и куда-то идти, а о поисках работы я вообще не задумывалась.

Затягивать такое времяпрепровождение надолго было чревато, но пока я не торопилась, день за днем добредая лишь до магазина и продолжая беззастенчиво принимать дары огородов и садов от соседок, щедро деля их со Степой, которому была обязана практически всем этим.

Что ж, через неделю после приезда можно подвести первые итоги моего пребывания в Плишме. Уже на следующий день после прибытия я получила первый дар от своих соседей по двору: внимание к своей скромной персоне, продукты, а также кухонную утварь... Боже, как звучит-то: кухонная утварь! Бесподобно!

С легкой ли руки комендантши, или благодаря любезной помощи тети Нины, напоившей и уложившей меня спать в день приезда, я вдруг стала объектом всеобщей заботы местных кумушек. Это стало обычным делом и длилось на протяжении всего времени, что я жила в этом дворе.

Каждая считала своим долгом чем-нибудь угостить меня, недаром они опасались, что мой желудок засохнет, а живот 'того гляди к спине прилипнет', и ставили целью откормить меня до приемлемых для них размеров по их стандартам красоты.

Теперь у меня всегда были натуральные овощи, фрукты, мне пекли пироги и баловали домашней колбасой, свежесобранными грибами и самодельными паштетами. Степины кисели стали приготовляться исключительно из свежих ягод, и в связи с ощутимой экономией на подаренных харчах, в его кашах не переводилось свежее сливочное масло — подарок лично от меня. Я даже баловала его мясным детским питанием, чему он был несказанно рад, весело угукая, когда охотно поглощал свои завтраки и обеды.

Став объектом всеобщей заботы, я, тем не менее, не была избавлена от сплетен. Любопытство к моей личной жизни было настолько острым, насколько новым неизведанным объектом я являлась, быстро попав в общий список тех, чья жизнь каждодневно подвергалась тщательному изучению с обязательными домыслами по поводу того, что оставалось в тени и было неподвластно пониманию дам.

Так, наравне с остальными жильцами домов в этом оживленном дворе я стала объектом тщательного наблюдения и пристального изучения, что лично мне ничуть не мешало, а очень даже нравилось, делая меня причастной к общей жизни, позволяя чувствовать себя одной из них.

К всеобщему разочарованию дворового 'педсовета' я никого не принимала у себя, не возвращалась домой поздно в обществе какого-нибудь таинственного мужчины, и вела слишком замкнутый образ жизни, чтобы быть для них интересной.

Я понимала, что подобным поведением лишаю дам удовольствия, но ничего не могла с этим поделать: меня накрыло каким-то облаком бездействия, когда было хорошо никуда не спешить, ни за чем не гнаться и ни от кого не убегать. Я просто жила, уплетая местные деликатесы, отсыпалась на диване и заботилась о Степе. И мне это нравилось!

Женщинам же, любившим посидеть на лавочке под раскидистыми деревьями в окружении кустов жимолости и шиповника, приходилось самостоятельно строить предположения относительно моего появления в Плишме. Ответив честно и отрицательно на их вопросы, есть ли у меня в этом городе родственники и живут ли здесь мои друзья, они недоумевали, и единственное, что им оставалось, это выдвигать свои версии моего приезда. Им не давало покоя мое одиночество, и они работали, не покладая языков.

Так получилось, что кумушки разошлись во мнениях относительно меня. Если с Машкой все было ясно, и одного хахаля она меняла на другого со скоростью света, Петр из восьмой квартиры постоянно разбивал свой мотоцикл, который только-только успевал починить, тратя на это все свое время, вследствие чего никак не мог завести свою личную жизнь, а Татьяна из второго подъезда опять простила своего и впустила, глупая гусыня, которой мало было всего, что он с ней сделал, то я была для них сплошным белым пятном.

Одна часть пенсионерок была уверена, что я сбежала от своего жениха, оставив его в своем родном городе, и мысленно я поставила им пятерку за сообразительность и проницательность.

Вторая же часть совета склонялась к версии, что мой жених, наоборот, из этих мест, и возможно, занимает высокую должность или в правлении их единственного на весь город завода, или вообще состоит в городском совете, и я притащилась сюда за ним, но вот незадача: мое чувство безответно. Им я тоже поставила пятерку — за хорошее воображение, но с минусом, ага, за трагическую участь неудачницы. Не хватало еще, чтобы это стало пророчеством в мою личную жизнь.

Но я верила в свою судьбу, счастливую звезду и посыл из космоса, и надеялась только на лучшее. Ждала ли я любви? Нет, пока нет. Я понимала, что приехала, прежде всего, за покоем и миром в душе, и, похоже, нашла и то, и другое. Я не спешила расставаться с этим состоянием и жила тихо и медленно, словно боясь расплескать полную чашу довольства.

Кстати, я ловила себя на мысли, что в этом городе мне совершенно некого бояться, что опасность здесь не существует в принципе. Я настолько была в этом уверена, что, если бы не лень, я бы гуляла ночами по пустынным улицам без страха напороться на маньяка.

Из увиденного в первый день я сделала вывод, что немногочисленные молодые парни, имевшие радость или несчастье жить в этом городе, озабоченные поиском объектов для вандализма, читай в скобках: для выброса своей негативной энергии и агрессии, 'стравливали воздух' и выпускали пар, изливая свою безудержную удаль на беззащитные и обездвиженные остановочные комплексы и детские 'грибки' и качели, кои смело можно было занести в Красную книгу как вымирающий вид счастливого детского досуга.

Так что я справедливо и без лишней скромности рассудила, что вряд ли привлеку внимание этой части населения Плишмы, этих необузданных юных богатырей. Виталик, кстати, был не в счет: с парнями младше себя я никогда не связывалась.

Но в мою спокойную жизнь и безмятежное времяпрепровождение вторглась-таки одна проблема. Очень большая проблемища. Просто огромная. Она подстерегала меня ночью, врываясь в подсознание без разрешения, не удосужившись даже вежливо постучать. Впрочем, в бессознательном состоянии я вряд ли могла ей противостоять. Я и не пыталась: была не в состоянии. Так копилка подразделений моих снов пополнилась еще одним разделом: Сны эротические.

Да, я ничего не могла с этим поделать: почти каждую ночь меня мучили красивые особи мужеского полу, к коим я (во сне) питала недвусмысленное влечение, и часто просыпалась отнюдь не в холодном поту, а в очень даже приподнятом и расслабленном одновременно состоянии, почему-то испытывая от этого какой-то стыд. Или это была тоска? Тоска по серьезным настоящим отношениям? И об отношениях ли речь, а?

Мне было одиноко и холодно, и кофты и теплые одеяла тут ни при чем. Я не могла больше находиться одна, без мужчины, без поддержки, без моральной защиты. Мне хотелось спрятаться за чью-то большую спину, прижаться к ней и вытягивать из нее тепло, которое обволакивало бы мою душу негой и наполняло тихой радостью...

Так по утрам, просыпаясь после очередного визита неземной красоты мачо, я тихо заливалась слезами разочарования и осознания пустоты своей жизни, а потом, тихо утерев глаза пододеяльником, топала на кухню готовить завтрак для Степы. Он не должен был ни о чем догадываться. Моя бодрость духа и энтузиазм служили для него источником собственных сил и вдохновения, и я была обязана быть веселой и разговорчивой ради него.

А поскольку говорить я могла не всегда, все чаще и надолго окунаясь в подавленное состояние, то меня выручал проигрыватель. За меня говорил Тото Котуньо, Алла Борисовна бередила душевные раны, а Сандра давала надежду на прорыв.

Так и проходили мои дни, светлые, нежные, милые, мирные, и ночи, полные искусственной страсти и ненастоящего огня. Или самого настоящего? Так бы я и прожила всю жизнь, даже не пытаясь что-то изменить, но пришло время Герде покинуть сказочный сад волшебницы, в котором царило вечное лето. Близилась зима, и мне требовались деньги на приобретение теплой одежды и возможность питаться так, чтобы отложить жирок про запас.

Первым делом я отправилась в город за симкой: чтобы искать работу, мне нужен был телефон. К тому же в глубине души я лелеяла сладкую мысль написать Шашке смс с сообщением о том, что я счастлива и у меня все хорошо. Он сможет передать это Пчелке и Вальке, если тот спросит, а чутье подсказывало мне, что он спросит, потому что 'отпустит' его не сразу.

Наряжаться не хотелось, заморачиваться с прической и макияжем было лень и, помятуя о том, что для комфортного передвижения по улицам и площадям Плишмы лучше подойдут походные ботинки, я задвинула свои шпильки под шкаф, откопав в дорожной сумке разношенные берцы с внушительной шнуровкой. Джинсы и толстовка нежно-бирюзового цвета меня устроили и, собрав длинные волосы в хвост, сунув в карман паспорт и деньги, я отправилась в город.

Чмокать Степу перед уходом вошло у меня в привычку, и сейчас, пожелав ему хорошего отдыха и поцеловав в выбритую щеку, я направилась в коридор.

— Бу, ба, — пожелал мне удачи Степа, и в его глазах я увидела теплоту. Спасибо, дорогой, твой положительный посыл очень важен для меня.

На самом деле я уже попала в зависимость от этого города, его очарования и доброты. Я испытывала потребность в каждодневном внимании его жителей, их интересе и участии. Даже непутевая Маша и Петр-'самоубийца' стали для меня важными людьми, чьи 'приветосы' и 'как делишки' были просто жизненно необходимы.

То ли Плишма была таинственной сетью, опутывающей пришельцев своей неподражаемой энергетикой, то ли островком покоя и безбрежности для усталых сердец, мне было не важно, и недосуг копаться в определениях. Я просто пользовалась этой особенностью, наслаждаясь покоем, как насыщаются кислородом растения, как разбухают в воде подарочные китайские полотенца, спрессованные и убранные в малюсенькие коробочки. Вот из такой коробочки выбралась и я, и обратно меня уже никто не смог бы загнать.

Радостная встреча состоялась уже на остановке. Как только мои ноги ступили на землю Первой площади города, меня окликнули, и уже через секунду я попала в завихрение радости симпатичной девчонки по имени Лена.

— Привет! Какими судьбами! И почему тебя не было видно раньше? Как устроилась? Как настроение? Почему так получилось, что мы не обменялись телефонами? Ты уже с кем-нибудь познакомилась? Слушай, а ты вроде немного потолстела, или мне это только кажется? — вопросы сыпались на меня с угрозой засыпать с головой, но мне это понравилось.

Было приятно оказаться в эпицентре такого бурного внимания после тихой мирной жизни в спокойном дворе, куда не доносятся даже гудки автомобилей, и где треск мотоцикла Петра раздается не чаще чем раз в два месяца.

— Лена, здорово, что мы встретились, — улыбнулась я во всю ширь своего лица. Был бы оно шире, моя улыбка увеличилась бы пропорционально его размеру. — Ты точно мне поможешь! Я, конечно, не прочь заблудиться в ближайших улочках, но может, обойдемся без этого?

— Объект для поиска? — по-деловому спросила девушка, напустив на себя серьезный вид, и мы обе прыснули со смеху.

— Мне нужна новая симка, местная, тогда будет смысл обменяться и телефонами.

Лена тут же схватила меня за руку и потащила за собой.

— Слушай, это просто здорово, потому что я тоже собиралась туда. Немного попозже, конечно, дня через три, когда зарплату получу, но раз уж появился повод, схожу туда с тобой, понимаешь, это судьба какая-то, ну точно! — тараторила она, ловко уворачиваясь от машин, пересекая дорогу в направлении соседней улочки.

Она, наверное, и по воде пошла бы, даже не заметив этого, а случись метеоритный дождь, я уверена, ни один камешек не попал бы в нее.

— А что у тебя за повод? Телефон новый купить хочешь?

— Ага, на днюху, брату.

— У тебя есть брат? Здорово. Уже присмотрела модель? Это будет нелегко: мужчины любят сложные гаджеты, им простой переговорник не подойдет, — подмигнула я ей.

— Знаю, — вздохнула Лена. — Вот поэтому и коплю. Пятнадцать тысяч уже есть, так что, осталось немного, и братан в обиде не останется.

— Сколько? Ну ты даешь, подруга, ты молодец, — я легонько хлопнула ее по плечу. — Такая забота о брате, уважаю, слушай.

— Ну а то. Он мне горный велик подарил на двадцать пять, а я ему, что ли, носки или гель вручу? Фирма веников не вяжет, надо понимать, — с достоинством и небрежно скрываемой гордостью, сообщила моя новая подруга.

— И сколько ему стукнет?

— Да он совсем старик, — Лена хохотнула, нагнетая интригу. — Да ладно, ему будет тридцать пять в следующем месяце. Ну да что мы о стариках, две молодые и красивые, а? — и Лена, приобняв за плечи, увлекла меня к магазину 'Евросеть', одиноко желтевшему на серой улице с двухэтажными каменными домиками.

— Лен, а ты можешь помочь мне в одном важном деле? — решилась я обратиться к ней со своей проблемой.

— В более важном, чем покупка симки?

— Ну, не намного, конечно. Мне работа нужна, и я пока понятия не имею, куда податься.

— Вау! Обожаю давать советы по поводу работы! — засмеялась блондинка. — Ты обратилась по адресу. И работу тебе найдем, и жениха путного, не сомневайся.