"Он должен стать моим!" — сгорая от возбуждения, думал камиец, не замечая, как пальцы комкают дорогой шёлк занавесок. Все помыслы и чаяния Хавзы были устремлены на златокудрого красавца.
А Магди задумчиво смотрел на бледно-голубое небо, и в больших, широко распахнутых глазах стояла такая печаль, что Хавзе захотелось удавиться. "Он страдает! Наверняка этот злобный Килим делает его жизнь невыносимой!" — подумал камиец, начиная закипать от гнева. Тут мальчик поднял руку, медленно провёл пальцами по чувственным коралловым губам, и Хавза понял, что больше не в силах ждать. Отшвырнув нитку жемчуга, он развернулся и прорычал:
— Шахар! Бакур! Немедленно оденьте меня!
Рабы закружили вокруг господина, облачая его в длинный халат из золотой парчи и серебристые узкие шаровары. Одевшись, Хавза бросился в подвал, где хранилось его золото. Дрожащими руками он набил четыре увесистых кошелька золотыми баарами, привязал их к поясу и поспешил в дом Килима.
Вереника не поверила своим глазам, когда увидела, как из дома напротив выскакивает сосед и вихрем несётся через улицу.
— Кажется, я перестаралась, — пробормотала она, спрыгнула с подоконника и бросилась на кухню, чтобы предупредить Станиславу, но не успела.
Раздался громкий стук в дверь и недовольный голос Хранительницы:
— Сейчас! Где это мальчишка запропастился? Не дело хозяину самому дверь открывать!
— Вот непруха!
Вереника остановилась, повертела головой и юркнула за фалиярский ковёр, приобретённый Стасей неделю назад. За толстым ковром было душно, но уйти сейчас, когда авантюра достигла апогея, девочка не могла. Минутой позже в комнату вошли Хавза и Станислава.
— Присаживайтесь, уважаемый, — густым баском предложила Хранительница, и камиец опустился на широкую низкую тахту.
— У меня к Вам дело, господин Килим.
— Слушаю Вас, господин Хавза.
Станислава присела на пушистый мягкий пуфик и вопросительно уставилась на соседа. Она не понимала, каким ветром его занесло в их тихое мирное гнёздышко. Камиец нервно откашлялся, пошарил глазами по комнате, надеясь отыскать предмет своих желаний, но мальчишки нигде не было. Прерывисто вздохнув, Хавза сложил руки на животе и посмотрел на Килима.
— Я хочу купить Вашего наложника.
— Кого?— растерялась Хранительница. Она только что закончила печь блины и печенье, а матримониальные планы соседа плохо сочетались с опарой и песочным тестом.
— Магди.
Станислава едва не задохнулась от возмущения.
— Это невозможно! — воскликнула она и вскочила. — Он не наложник, а мой брат!
— Замечательно! — Хавза засветился от счастья, вскочил с тахты и, бурно жестикулируя, воскликнул: — Это значительно упрощает ситуацию! Я готов взять Вашего брата любимым наложником! Сделку оформит мой поверенный. Не волнуйтесь, за ценой я не постою! Я один из самых уважаемых и порядочных купцов в оазисе, и...
— Нет!
Слова Килима прозвучали, как пощёчина. Хавза на мгновение застыл, переваривая категоричный отказ, а потом глаза его мстительно сузились.
— Так не пойдёт, уважаемый, — прошипел он. — Простого "нет" для меня маловато. Извольте объясниться.
— И не подумаю!
— Ваш брат предназначен кому-то другому?
— Не Ваше дело!
— Моё! — завопил камиец и шагнул к Килиму, сжав кулаки.
Вереника зажмурилась. "Сейчас начнётся!" — подумала она, однако драки не случилось. Голос Хранительницы вдруг стал подозрительно беззлобным и уступчивым.
— Не горячитесь, уважаемый Хавза, — сказала она и миролюбиво добавила: — Вполне возможно, нам удастся договориться. Присаживайтесь.
"Что ещё за дела?" — опешила Вереника. Осторожно протиснувшись к краю ковра, она выглянула наружу и с удивлением обнаружила, что камиец вновь уселся на тахту, а Стася на пуфик.
— Мне тоже не хочется ссориться, уважаемый Килим, — сухо произнёс Хавза. — Я надеюсь стать Вашим родственником, а родственникам нужно держаться друг друга.
— Согласен, — отозвалась Хранительница и, тяжело вздохнув, добавила: — Видите ли, господин Хавза, брат — единственное, что досталось мне от отца. Я ращу Магди с пяти лет и, хотя ему уже двенадцать, всё ещё продолжаю считать его ребёнком. Но Ваш визит натолкнул меня на мысль, что мои воззрения ложны. Мальчик вполне взрослый и пора подумать о его дальнейшеё судьбе. Думаю...
— Пять тысяч бааров! — прервал излияния соседа Хавза.
— Магди красивый мальчик, и украсит собой любой дом. К тому же, он очень сговорчивый и покорный.
— Шесть тысяч!
— И ласковый, как котёнок.
— Семь!
— Но, господин Хавза, неужели Вы считаете эту сумму достойной ценой за моего очаровательного брата? Магди, проказник, иди сюда! — крикнула Станислава и обернулась.
Вереника тихо выругалась, выбралась из-за ковра и с опаской приблизилась к Хранительнице.
— Посмотрите сами, господин Хавза. Разве он не чудо?
Глаза камийца жадно шарили по телу мальчишки. Он был бы рад состроить невозмутимое лицо и вступить в торг, как положено, но похоть затмевала здравый смысл.
— Сколько же Вы хотите, Килим? — выдохнул он, с трудом подавляя желание прижать мальчишку к груди.
— Двадцать тысяч!
— Согласен!
Хранительница изумлённо захлопала глазами:
— Согласны?
— Да! — Хавза сделал над собой усилие и встал: — Я немедленно пошлю за поверенным. Хочу, чтобы сделка была скреплена сегодня!
Камиец шагнул к мальчишке, протянул руку, собираясь погладить его по щеке, но в последний момент ладонь замерла в сантиметре от кожи Магди.
— Мой малыш... — страстно выдохнул Хавза и, забыв о приличиях, ринулся к дверям.
Вереника проводила камийца мрачным взглядом и ехидно посмотрела на Хранительницу:
— Великолепно! Я настолько надоела тебе?
— Не говори глупости! — Станислава вспорхнула с пуфика и с сожалением оглядела комнату: — Мы уезжаем. Нужно только собрать вещи.
— Зачем? Ты же маг, наколдуешь, если что.
— Но у меня есть несколько дорогих вещиц... — начала было Хранительница, однако девочка осталась непреклонной:
— Они тебе не нужны! Сохрани в голове их образы — и все дела!
Станиславе это не понравилось, но, как ни крути, Вереника была права: не бегать же по пустыне с фарфоровыми статуэтками и толстым фалиярским ковром.
— Возьму хотя бы блинчики и печенье! — раздражённо бросила Стася и побежала на кухню.
У Вереники под ногами горела земля, а в голове роились планы камийского путешествия. Она с нетерпением взглянула на дверь кухни и удручённо вздохнула:
— Вечно Стаська нас задерживает. И как только ухитрилась магом народиться?
Девочка прошла в прихожую, накинула на плечи тонкий шерстяной плащ и стала ждать подругу, обдумывая, как объяснить ей, что представляет собой заклинание невидимости.
Хранительница вернулась с маленьким аккуратным узелком. Вереника скептически покосилась на него, но ничего не сказала. "Вступать в перепалку, только время терять", — решила она и распахнула дверь. Станислава на мгновение замерла на пороге, прощаясь с уютной, любовно обставленной прихожей, и с тяжёлым сердцем шагнула на залитую солнцем улицу. День был в разгаре, и гольнурцы ушли за покупками. Лишь несколько мальчишек носились по булыжной мостовой с деревянными саблями в руках.
— Я камийская мечта! — кричали они, взмахивали игрушечным оружием, и воздух оглашался частым глухим стуком.
Стася и Вереника прошли мимо сражающихся мальчишек, свернули за угол и оказались в тупике. Окна домов сюда не выходили, и Хранительница могла безопасно использовать магию. Она наколдовала мышастых харшидских коней, бурдюки с водой, несколько увесистых кошельков с баарами, и, забравшись в сёдла, женщины поскакали к городским воротам.
Утренние караваны уже покинули Гольнур, а вечерние ещё только собирались в дорогу, и всадники подъехали к воротам в одиночестве. Взглянув на мужчину и подростка, начальник караула покачал головой:
— Опасно нынче ездить по Харшиду одним. Дождитесь каравана. Я слышал, через три часа в Элджу отправляется господин Джериф.
— Спасибо, конечно, но нам в другую сторону, — вежливо ответила Станислава, бросила офицеру золотой баар и направила коня в пустыню.
Вереника следовала за подругой, напряжённо размышляя о том, что делать дальше. В идеале ей хотелось осмотреть всю Камию, но нужно было с чего-то начать. "Вот я дура! Забыла про карту!" Девочка обернулась — стражники с недоумением смотрели им вслед.
— Возвращаться — плохая примета, — хмыкнула царица, пришпорила коня и поравнялась со Станиславой. Она дождалась, пока желтоватые стены скроются за горизонтом, а потом спросила: — Куда едем?
— Подальше отсюда. — Хранительница вздохнула, перебирая в уме детали интерьера покинутого дома. Особенно жаль было фалиярский ковёр, но Стася утешала себя тем, что в следующем доме, как и предлагала Ника, постарается воссоздать это чудо ткацкого искусства.
— Так не пойдёт! — заявила Вереника и натянула поводья. — Мы не можем ехать в неизвестность.
— И что ты предлагаешь?
Девочка хитро посмотрела на подругу:
— Маленькое, но действенное заклинание! Ты притянешь к нам карту, и мы узнаем дорогу.
— Что, значит, притянешь?
Вереника наклонилась к Стасе и заговорщицки подмигнула:
— Представь постоялый двор, караван, собирающийся в дорогу. Быки, лошади, рабы. Представила?
Хранительница прикрыла глаза и постаралась воссоздать описанную картину. Получилось на удивление легко. Постоялый двор оказался большим и не слишком чистым. Под ногами у рабов, снующих между фургонами, валялись объедки и навоз. Стася поморщилась, а девочка, поняв, что уловка сработала, продолжила:
— А теперь отыщи хозяина каравана.
— Как?
— Ищи! — настойчиво повторила Вереника, и Станислава огляделась.
У дверей дома стоял высокий полноватый мужчина в лиловом халате и белых шароварах. Он держал в руке развязанный кожаный мешочек и перебирал монеты, хмуро сдвигая и раздвигая брови.
— Есть!
— Отлично. Теперь найди карту.
Станислава кивнула, внимательно осмотрела караванщика и заметила у него на поясе тонкий деревянный футляр.
— Надеюсь, это она.
— Ну, давай же, тащи!
Стася мысленно протянула руку, сдёрнула с расшитого медными бляшками пояса футляр, и караванщик выронил мешочек с баарами.
— Магия! — взвизгнул он и завертелся на месте, словно на него напал рой ос.
— Получилось!
Вереника выхватила у подруги футляр, вытащила матерчатую карту и склонилась над ней, отыскивая Гольнур, а Хранительница всё смотрела на мечущегося по крыльцу камийца, медленно осознавая, что стала воровкой.
— Что ты наделала, Ника! — закричала она и распахнула полные ужаса глаза. — Карту можно было купить, а так... так...
— Возвращаться в Гольнур, рискуя натолкнуться на Хавзу? Увольте! — отмахнулась Вереника и сунула карту под нос Хранительнице: — Лучше посмотри. Гольнур на самой окраине Харшида. Давай поедем в Сунит. — Девочка подняла голову, посмотрела на солнце и, что-то прикинув в уме, указала направо: — Туда!
Станислава безразлично пожала плечами:
— В Сунит, так в Сунит. Но, в следующий раз, не заставляй меня воровать!
— Щепетильность оставь для Лайфгарма! Мы выживаем, Стася, а в этой игре правил нет!
Вереника свернула карту, убрала её в футляр и пришпорила коня. Хранительница оторопело смотрела ей вслед: "С кем я связалась? И эта беспринципная особа царица? Бедная Лирия! И бедная я". Женщина вздохнула и поехала следом за подругой.
Четыре дня в пустыне стали самыми тягостными в жизни Хранительницы. Вездесущее солнце, бесконечный песок и постоянная, изводящая душу жажда. Девушка смотрела на Веренику и поражалась её беспечности и неуместному веселью. "Как можно радоваться, когда сохнет кожа и волосы превращаются в паклю? — возмущённо думала она. — Скоро я буду похожа на сморщенную обезьяну!" На привалах Станислава старательно расчёсывала каждую прядку, заплетала её в косичку и убирала под шляпу, а затем покрывала кожу жирным слоем крема, стараясь не думать, каким образом он позаимствован из очередной лавки.
На самом деле, хитрый приём Вереники понравился Хранительнице: не нужно было ничего выдумывать, создавать, а только мысленно представить примерное местоположение нужной вещи, и она немедленно появлялась перед глазами. И Хранительница раз за разом "навещала" Гольнур, мысленно извиняясь перед его жителями. Да и подруге её шалости вроде нравились. Когда на привале Стася наколдовала шатёр и устлала пол любимым фалиярским ковром, Ника хохотала, как ненормальная, и успокоилась лишь тогда, когда перед ней появился обед.
В общем, если б не иссушающая кожу жара, путешествие по пустыне можно было считать вполне благополучным. А уж когда на смену однообразному и скучному песчаному морю пришли трава и кустарники, Хранительница воспарила духом. Теперь, когда кожу ласкал игривый лёгкий ветерок, а белое солнца милостиво умерило пыл, поездка стала доставлять Стасе настоящее удовольствие. Она смотрела вперёд, на виднеющиеся вдалеке группки деревьев, и прикидывала в уме, как лучше обустроить новый дом. Хранительница не сомневалась, что они поселятся в первом же встреченном на пути городке, и будут, как и планировали, ждать вестей от Димы и Тёмы.
Вереника догадывалась, о чём грезит подруга, однако в её планы длительные остановки не входили. "Да я всех мужиков в округе соблазню, но дома ты, Стаська, не построишь! — думала она и беззаботно улыбалась Хранительнице. — И как только Дима тебя выносит? С тобой же от тоски помереть можно! Какая из тебя королева? Одни плюшки да сушки на уме! И думать не любишь. Плывёшь по течению как дохлая рыба!" Но высказать обидные мысли вслух Ника не спешила: у Хранительницы было очевидное преимущество — магия. "Худой мир лучше доброй ссоры", — рассудила царица Лирии, и уже через несколько минут оживлённо беседовала со Стасей.
Местность тем временем менялась на глазах. Не прошло и часа, а женщины уже ехали по редкому лиственному лесу. Под ногами коней мягко стелилась густая пахучая трава. Над пышными кронами суетливо носились мелкие юркие птички. Воздух источал свежесть и прохладу. У лесного ручья путешественницы устроили привал и с удовольствием вымылись, а потом, сидя голышом на берегу, с наслаждением ели сотворённые Хранительницей пирожные и пили обжигающе холодный вишнёвый морс.
— Хорошо, что здесь нет людей, — заметила Станислава.
Идиллия рухнула: Вереника с ужасом поняла, что далее последует предложение поселиться в этом лесу, и поспешно вскочила:
— Нужно ехать!
— А куда нам спешить?
— В город. Вдруг мы узнаем что-нибудь о Диме и Тёме?
Хранительница кивнула, но вставать не спешила. Она тщательно причесалась, придирчиво осмотрела тело и только после этого поднялась на ноги. Вереника к тому времени уже успела одеться и запихнуть плащи в сумки. Взобравшись на коня, девочка исподлобья наблюдала, как неспешно одевается подруга. "Не пойму я её. Ведёт себя так, словно брата видеть не хочет. Странно..."
Наконец Станислава привела себя в порядок, подошла к коню и со вздохом залезла в седло. Вереника отвернулась. Ни слова не говоря, она тронула поводья и направила коня вглубь леса. Мрачные мысли не давали покоя: "Что-то не так. Неужели она не любит Диму? Но как можно его не любить? Он такой... такой... Он лучший! Если б не Тёма, я сама бы в него влюбилась!" Девочка удручённо качнула головой, покосилась на подругу и тихо сказала:
