Ловец Зеркал

Север навевал на меня мысли о чужбине. Я не думал о нём серьёзно, и даже не думал о нём, как о своей второй родине. Всё-таки родители были оттуда. Мне казалось, что это такое огромное, бескрайнее холодное место из которого очень хочется уехать, где люди ходят всегда в тёплой одежде, а слова замерзают на снегу. Когда я вырос, я изменил мнение о севере. От этой величественной красоты и неограниченной смелости. Я всю жизнь мечтал поехать туда, но как-то не довелось. Довелось поехать на юг, запад, даже побывать на востоке. А до севера я так и не добрался. Наверное, в этом и есть смысл нашего существования: если бы у нас было всё, что мы хотели, мы бы никогда ни о чём не сожалели, не мечтали и не жили бы для кого-нибудь, ради чего-нибудь. И может быть, смотря в глаза моей матери, я бы не испытывал бы такой жгучий стыд.

Когда-то мы говорили, что у каждого человека есть место в этой жизни и каждый ждёт своего шанса...Быть может, это и правда, хотя по прошествии стольких лет, когда я вспоминаю отца, я уже не могу утверждать этого наверняка. Я знаю одно — не стоит бежать от себя и своих проблем, потому что всё равно, натолкнёшься на что-то другое, на новые проблемы. Легче сделать всё сразу, одним махом выяснить всё. Сказать "да" или "нет". Так лучше...

Помню, был у нас дома бильярдный столик. Кия и мячиков у нас не было, но был стол, не знаю, что он у нас делал. Вечером, когда никто не видел, я брал в руки швабру, щетиной за плечо и представлял, что я стою перед тысячей телекамер, что это финальный турнир и все ждут от меня этого последнего удара...и я делал его, при этом щетина больно царапала мне ухо, но я выигрывал! Всегда...пока не повзрослел.

Зоопарк возле нашего дома всегда был наполнен людьми и жизнью, но мне казалось, что там с каждым годом звери всё больше и больше приближаются к смерти. Я смотрел на их печальные глаза, на вздорные таблички, которые издевались над их родиной, и мне становилось жалко их. Жалость к ним осталась надолго. С тех пор я не хожу в тот зоопарк. Там было слишком много смерти...

Правда, иногда я забываю обо всём, когда я смотрю в ночное небо и вспоминаю о нашей с ней встрече. Она стояла возле лотка с мороженным и выдувала мыльные пузыри. Пузыри переливались на ветру и казались какими-то волшебными созданиями, феями, который роились возле неё, жили своей жизнью. Я смотрел, как они летели в сторону солнца, поддерживаемые лёгкими порывами ветра. Мне казалось, что я смог уловить её настроение. Она самозабвенно выдувала всё новые и новые партии волшебства и улыбалась. Мне казалось, что всё это она делает для меня. Я влюблялся в неё с каждым новым волшебным пузырём и представлял сотни жизней, которые мы могли бы прожить с ней. Мне хотелось залезть на самую высокую точку планеты и установить там излучатель добра и благополучия, чтобы в каждом доме забыли о проблемах и страхе, чтобы никто не уходил по дороге духов. И ещё я хотел найти громкоговоритель, чтобы рассказать о своей любви. Я думал о продолжении и верности, думал о бесконечности любовной тоски и пытался придумать себе причину, чтобы пройти мимо неё. Она внезапно остановилась и посмотрела в мою сторону...я до сих пор жалею, что в тот самый миг я нашёл эту единственную причину и прошёл мимо. Я унёс с собой лишь её улыбку и маленький пузырь, который подружился с моей футболкой. Теперь мороженное ассоциируется у меня с ней, и моя душа наполняется горечью и сожалением. Хотя жизнь и течёт своим чередом, есть несколько вещей, из-за которых стоит ставить плотины на её бурном пути.

По субботам я хожу в парк, сижу там, вспоминаю молодость и беседую с голубями. Кроме них у меня уже не осталось собеседников. Я бросаю им крошки батона, а они благодарят меня тем, что едят его. И мне хорошо тут, в этом парке. Мне даже не хочется идти домой, в котором меня ждут пустая вешалка и гора непрочитанных писем. Я сам писал себе их, но хочу забыть об этом. Сидя на лавочке, я даже вспоминаю своих родителей и сожалею о том, что так и не узнал их по-настоящему. Мне хочется чего-то: хочется многое понять, но у меня не хватает для этого чего-то очень малого. Может быть, просто старания. Я встаю и тихо иду в сторону дома, батон заканчивается, а воспоминания не оставляют меня никогда. Я оборачиваюсь, листья переговариваются и пытаются словить друг друга. Мне кажется, что я забыл что-то на этой пустой лавочке. Я возвращаюсь и нахожу свои сожаления. Теперь мне без них уже не прожить...

Глава 12

Клайв проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Он встал, вспоминая сон и пытаясь понять, что же от него ждёт судьба. Мэй не смотрела на него, а Майк был слишком занят лошадьми, чтобы заметить его неуверенность. Только Ллойд, дежуривший остаток ночи, спросил:

— Всё в порядке?

— Да, спасибо, друг — Клайв улыбнулся, — просто странный сон.

Они собрались быстро и двинулись в путь. Клайв ехал последний, оглядываясь на пещеру, пока она не скрылась за густым поворотом леса. Ехать становилось всё сложнее, в некоторых местах им даже приходилось спешиваться, чтобы лошади могли пройти. За пол дня они осилили, наверное, всего несколько километров. Мэй ехала впереди, не оборачиваясь и даже не пытаясь разговаривать с Клайвом, она мило общалась с Ллойдом и о чём-то щебетала с Майком. Но он не думал об этом, Клайв думал о другом — как обмануть любовь? Как предать чувства и получить желаемое, или бросить, начать всё заново и со стыдом смотреть на своё отражение в воде?

Они остановились у небольшого озерца. Немного перекусить и освежиться. Клайв сел возле воды, вглядываясь в своё отражение и вспоминая маленькую девочку, фею озера, которая встретила его уже, казалось, так давно, и предсказала ему его судьбу. Это место было очень похоже на то, где Клайв остановился на отдых, тогда ещё никому неизвестным странствующим рыцарем из Озёрного края...

Она села рядом, простирать что-то из своих вещей. Её волосы струились по плечам, кончики прядей намокали в воде. Клайв подсел ближе к ней...

— У тебя есть что сказать? — Мэй повернулась к нему и в её глазах, Клайв увидел отражения озера, а дальше, когда он чуть всмотрелся в глубь её зрачков, он увидел себя и своё отражение. И тогда он понял...

— Да, — он поцеловал её, закрывая глаза и пытаясь слиться с ней полностью. Держа её за руку, он повёл её в озеро, чувствуя, что вода не может причинить им вреда. Когда стало настолько глубоко, что голова погрузилась в воду, он смело вдохнул воду и ощутил нормальный воздух. Иллюзия — вот что это было. Обычная иллюзия. И когда Клайв понял, что Долина зеркал была везде, всегда и везде, там, где есть любовь. Ведь стоит только глубже посмотреть в глаза той, что любишь, так, чтобы найти там себя, и ты найдёшь правду и ответы на все свои вопросы.

Прошло время, прежде, чем Клайв решился открыть глаза. Они стояли посреди огромного, громадного поля на холме, с которого было видно очень далеко. И по всему полю стояли зеркала, большие и маленькие, тонкие толстые и выпуклые, выгнутые. Любые. Людей не было видно. Во всех зеркалах отражались только они. В некоторых они улыбались, в некоторых сорились и обиженно смотрели друг на друга, в некоторых они отражались по-отдельности. Он увидел в зеркалах всю свою жизнь, а, глядя на отражение Мэй, он увидел и её жизнь. Он увидел Девочку из озера, которая превращалась в Ллойда, а потом в Майка, потом в строго друида и, наконец, в хранителя Долины. Он увидел Дайрис, которая убивала своего отца и ждала его, чтобы надеть ему на голову эту окровавленную корону. Он видел, как через год после их свадьбы Дайрис одела эту корону на голову следующему претенденту, он увидел свою смерть. Он увидел Мэй, которая строго смотрела на него, осуждающе, он увидел её смерть, и увидел, из-за кого она умерла. Он увидел своё будущее...

— Ты любишь меня? — Мэй смотрела на него.

— Да, — солгал он и увидел, как перекосились зеркала, как задрожали рамы, и их холм затрясло подземными толчками. Он видел, как задрожала Мэй, как она испуганно посмотрела на него и как она упала, всё ещё сжимая его руку.

— Зачем? — она смотрела на него так печально, что Клайв просто не выдержал этого взгляда.

— Прости, — он смотрел, как она разбивается на осколки, как она превращается в груду стекла. Он посмотрел на поле, в котором разбились её отражения, он сеял смерть и видел, как умирает любовь. Из-за обычной лжи было уничтожено множество жизней. И когда любовь умерла насовсем, Клайв спустился на поле и взял маленькое зеркальце, одно из тех, что ещё оставалось целым, в старой, но красивой раме, чтобы отнести его своей принцессе. Он шёл по осколкам чужих жизней, он шёл по отражениям и своей привязанности, он шёл по дружбе и доверию и он ничего не мог с собой сделать. Он сумел обмануть любовь и себя — его самоконтроль достиг своего апогея — он не мог доверять самому себе...

Когда он вышел из озера, то вначале не увидел никого. Только пейзаж несколько изменился — он был на том самом месте, откуда начался его путь. Его верный конь стоял возле дерева, а маленькая девочка кормила его с рук.

— Ты разочаровал меня..., хотя я и не ошиблась. Ты не воспользовался своей развилкой.

— Я не любил её...

— Ты никого не любишь, и никто не любит тебя. Ты победил, но счастлив ли ты? Ты теперь знаешь правду о любви, ты знаешь правду о своей принцессе и сможешь ли ты спать спокойно? И куда исчез блеск в твоих глазах?

— Я обещал принцессе, я же обещал Дайрис принести зеркало...

— А что ты обещал Мэй? О чём я тебя предупреждала, кутаясь в личины твоих друзей и спутников?

— Ты хотела спасти любовь?

— Любовь не умрёт. То, что ты уничтожил несколько зеркал, убил доверие и предал самого себя, это ещё не повод, чтобы погиб весь мир.

— Но я разбил свою жизнь?

— Да, — она потрепала коня по гриве, — к сожалению ушедшего уже не вернуть.

— Неужели нельзя жить просто так, без сложностей и без этого фанатичного блеска в глазах. Без признаний под луной, без учащённого дыхания и поцелуев украдкой. Неужели нельзя не дарить цветы, не забираться тайком в покои своей пассии и не думать о ком-то кроме себя и своих родителей?

— Конечно можно, — девочка засмеялась и подмигнула Ллойду, который вышел из-за дерева..., — но ты просто попробуй так жить и потом, ты скажешь о своих ощущениях.

— Я не верю тебе, — Клайв отвернулся.

— Но знаешь, что она права, — сказал Ллойд. — Ты помнишь, что ты говорил мне, как ты плакал, когда писал ей стихи, как ты вздыхал, когда она смотрела на тебя. Ты помнишь, как ты смотрел на Мэй и, как горели твои глаза. Ты помнишь любовь? Ты помнишь, что ты пытаешься убить в себе?

— А может быть, у меня этого никогда не было. Может быть, мне этого просто не дано. Я могу привязаться, отвязаться, хорошо провести время и могу даже остепениться, но я не могу любить?

— Может быть, тебе ещё просто нужно повзрослеть, — сказал старый друид, подкуривая трубку. Он сел рядом с Клайвом потрепал его по волосам. — Я тоже был таким...

— Это какой-то бред, — Клайв вскочил. — Чего вы добиваетесь? Чего вы хотите от меня?

— Мы хотим жить. Мы хотим существовать и мы хотим верить, что существуем не зря. Если мы можем спасти хотя бы одну душу, то мы уже прожили свою жизнь не зря.

— Но вы же и есть одна душа. Вы едины. Я видел это в зеркалах. Вы все вместе один человек...

— А ты уверен, что зеркала говорят правду. Если ты смог обмануть любовь и попасть в долину зеркал, ты уверен, что зеркала не смогли обмануть тебя? Может быть, Мэй была проверкой твоей любви к Дайрис? Ты не думал над этим?

— И я прошёл проверку?

— Это решать не нам, посмотри в своё зеркало, что ты там увидишь?

— Я не хочу смотреть в него, — Клайв закрыл глаза, — я боюсь...

— Ты боишься честности? — Ллойд взял на лютне минорный аккорд.

— Я боюсь вас, — Клайв закричал, — я боюсь вас...

— А ты уверен, что мы существуем? Что мы не отражения, что мы не персонажи твоего больного воображения?

— Да, я уверен, — Клайв улыбнулся, — я не настолько болен...

— Первый шаг, — Хранитель сидел на его коне, — ты веришь в то, что видишь. Теперь тебе нужно научиться видеть то, что чувствуешь...

— Я знаю, кто вы, — Клайв говорил совершенно спокойно, — и теперь, по-моему, я знаю, где я.

— И, — Хранитель заинтересовано улыбнулся.

— Вы отражения, мои отражения, отражения моих характеров и моих страхов. Вы те, кем я мог бы стать. Я мог бы родиться девочкой, стать трубадуром, друидом или Хранителем долины зеркал. Вы направляете и ведёте меня, но вы всего лишь отражения и если я разобью зеркало, что у меня в сумке, вы пропадёте. Если я соберусь с мыслями и выберу свою дорогу, не буду слушать никого и, наконец, сделаю свой выбор, то вы исчезнете. И я всё ещё в Долине зеркал, просто с закрытыми глазами сложно выйти из лабиринта своих отражений...

Они засмеялись одновременно, все и их хохот слился со звоном зеркал. Они, смеясь, пропадали по одному. Исчезали в зеркалах, оставляя только его, и когда он открыл глаза, то увидел повсюду лишь себя. Он увидел миллионы, миллиарды своих отражений, которые чего-то ждали от него. Он не знал, что ошибался. В долине нельзя было лгать, те, кто не были влюблены, не попадали туда. И Клайв действительно любил Мэй, любил, когда пытался предать её и любил, когда разбивал её отражение в своём сердце. И он не знал того, что знали все его непрожитые жизни — он ещё вернётся, чтобы воскресить свою любовь, вернётся обязательно. Потому что любовь вечна, и даже сжигая мосты, и разбивая зеркала, мы помним её. Всю жизнь...

Клайв вздохнул и сделал первый шаг, а потом всё пошло своим чередом...

Он вернулся в замок через неделю, хотя и не щадил коня. Чёрные флаги, вывешенные на стенах и вечно ноющие трубы, натолкнули его на мысль, что увиденное в зеркале было правдой. Он въехал в город шагом, предавая лицу серьёзный вид.

— Что случилось? — спросил он у стражника.

— Король умер. Траур по всему королевству, — стражник не выглядел очень расстроенным.

— Какое горе, — Клайв поспешил во дворец.

Дайрис сидела вся в чёрном, в своих покоях, выбирая какое украшение надеть на похороны. Она радостно оглянулась, когда увидела его отражения в своём зеркале.

— Ты приехал, — она бросилась ему на шею.

— Да, — Клайв обнял её, чувствуя, что-то, что связывало их раньше невидимыми нитями ушло. Что долгая разлука была просто долгой разлукой и любовь пропала, ушла безвозвратно. Она тоже это понимала. И неловкая пауза, которая возникла между ними, разделяла уже совсем чужих людей.

— Я ждала тебя, — она смотрела в его глаза, — ты достал?

— Зачем ты убила его, — он смотрел на неё с ужасом.

— Он умер сам, какой-то желудочный вирус...

— Зачем, — Клайв отошёл к окну, — ради чего?

— Ради нас, ради нашей любви, — она обняла его за плечи.

— Любви нет, — Клайв достал из сумки зеркало и посмотрел в него. Там он надевал на себя корону и мило улыбался своим новым подданным, которые были готовы растерзать его. Там он обнимал девушку, которая подсыпала ему яд в вино — Честности нет, доверия нет, дружбы нет, — он бросил зеркало на пол и смотрел на осколки, в которых отражался он то в короне, то с Ллойдом, то, лаская Мэй, то, корчась в предсмертных судорогах...