Книга 1. Креация тропы

Я спустился на первый этаж и поймал мальчишку. Он тащил корзину с пыльными бутылками из подсобки.

− Есть в этом городе место, где можно помыться? — спросил я, держа его за плечо, чтобы не убежал.

Он задумался, опасливо посматривая на меня.

− В нашем трактире можно, − пробормотал он. — Только пока воду нагреют, придется ждать почти час.

Блин! Что же я раньше-то не спросил?

− Ну, а в другом месте?

Офрик, я, наконец, вспомнил его имя, поставил корзину на пол и почесал голову.

− Дык, наверное, в любом месте, где комнаты сдают, − просто ответил он и, захватив корзинку, пошел по своим делам.

− В любом, − пробурчал я, выходя на улицу.

Прежде чем найти трактир или таверну, где можно будет смыть с себя грязь и пот, зашел на рынок прикупить себе сапоги. Мои кроссовки все-таки не выдержали испытаний морской водой, грязью и прочими неприятностями, поэтому пришли в полную негодность. Швы расползались, подошвы на пятках еле держалась, короче, выглядели они просто жутко.

Бродя по рынку, я присматривался к торговцам и их товарам. Ценников почему-то я ни у кого не заметил. А подходить и спрашивать стоимость того или иного товара, смысла пока не видел. Не потому что скупердяйничал или боялся переплатить, просто я пока не видел никакой обуви. Зато нашел в одном месте мужика продающего всякие ремни.

Я подошел, постоял, высматривая ремень, который мне понравится. Штаны сваливались с меня, поэтому необходимо было их чем-то закрепить.

Мужик не обращая ни на кого внимания, сидел на низком стульчике и делал ремень из длинной полоски кожи. Он вырезал и подрезал маленьким ножичком кусок неровной кожи. Около него стоял ящичек с инструментами, в котором лежали всякие иглы, обрезки, стеклышки, цепочки.

Когда я подошел к его лотку, а надо сказать что все рыночные торговцы раскладывали свой товар на стандартных деревянных столах, он только мельком глянул на меня и вновь принялся чего-то там резать.

− Почем ремни продаешь? — спросил у мужика.

Он поднял голову и ухмыльнулся, показывая полу беззубый рот в обрамлении светлой клочковатой бороды.

− А какой тебе понравился? — произнес он.

А не еврей ли ты, хотелось спросить мне его, но я сдержался и показал на понравившийся мне ремень.

− О! — он взял в руки эту полоску кожи и ласково погладил ее. — Это парень, лучший ремень из тех, что я сделал. Отдам тебе его за... − он подергал себя за бороду, закатывая глаза и шевеля губами. Потом хлопнул себя по груди, и слишком решительно выдохнул: − три серака. Нет, забирай за два! Все, я решил, за два серака.

Я не знал реальной цены этого ремешка, но та, что он назвал, показалась мне несколько завышенной. Хотя ремень и правда, был хорош. Широкий, сантиметра четыре не меньше. Черный, прошитый по бокам толстой серебристой нитью. Но больше всего меня привлекло все-таки не это.

Массивная пряжка этого ремня была сделана из темного металла в форме когтистой лапы. Она была как живая, с такими четкими чертами, словно ее отливали с живой руки. Мне он сразу приглянулся именно из-за этой детали, поэтому я не пожалел денег и купил его. Правда, в счет той же суммы, сторговал с продавца еще подходящую к ремню перевязь.

− Слушай, а ты не знаешь где можно сапоги купить недорогие? — спросил я мужика, перепоясываясь.

Он встал и перегнулся над своим лотком; поглядел на мои кроссовки и, скривившись, будто съел кислятину, произнес:

− Ну, сапоги на рынке ты не купишь. Это тебе надо идти к сапожнику в лавку.

Я потянул ремень, проверяя, как он держится. Нормально.

− Куда идти-то?

Он показал рукой в сторону и пояснил:

− Пройдешь торговца нитками и свернешь направо. Потом прямиком выйдешь к лавке сапожника. Но у него дорого. Если надо подешевле, то иди до Штака Мелога, он мастер хороший, обувь крепкую делает. А если нужно, то и старую починит.

− Как мне его найти? — вновь спросил я, запоминая имя сапожника.

− Да он здесь недалеко живет. Спросишь, тебе покажут.

− Спасибо, − поблагодарил я его и пошел по указанному им пути.

Некоторые продавцы зазывали покупателей, расхваливая свои товары на все лады. Другие молчали, важно разглядывая потенциальных покупателей. Народ толкался, снуя мимо прилавков. Я несколько раз ощущал, как меня ловко обшаривали чьи-то, словно воздушные, руки. Кошель с ножами держал за пазухой, прижимая их для верности к животу рукой. Так что ловкачи-карманники ничего на мне не поймали.

Публика неспешно текла, чего-то шумела. Суета, короче.

Я, наконец, увидел лоток заваленный горой ниток и щуплого юношу за ним, смотрящего на всех каким-то сонным безразличным взглядом. Он и по мне мазанул своими мутными глазами, когда я прошел мимо него и свернул на право, как велел торговец ремней.

Вскоре я вышел с рынка и почти уткнулся в стеклянную витрину лавки сапожника.

"Если я одену такие сапоги, − думал я, разглядывая выставленную на витрине обувь, − я перестану себя уважать окончательно".

Сиреневые, зеленые, голубые полусапожки, с бантиками и камушками на носках меня совершенно не прельщали. При этом, судя по размеру стопы, это были именно мужские сапоги. Как же тогда выглядели женские?

Я в нерешительности остановился, думая, куда идти дальше. Огляделся в поисках того кто смог бы мне подсказать и увидел только маленькую девчушку в простом сером платьице и старой поношенной шляпке, которая то и дело сползала ей на лоб.

Она стояла около магазинчика, вывеска которого гласила, что в нем продается лучшее мясо в городе. Так и написано было: "Лучшее мясо Каруша!"

− Привет, принцесса! — подошел я к ней. — Не подскажешь, где мне найти сапожника Штака Мелога?

Она перестала накручивать нитку от платья на палец и внимательно посмотрела на меня яркими живыми глазками.

− Не знаю, − помотала она головой и предложила: — Спросите у моей мамы.

− А где твоя мама? — оглянулся я по сторонам.

Девочка показала маленьким пальцем на мясную лавку.

− Она покупает мясо для Моци Крадеша.

Я, дождался когда мама девочки вышла из магазина и узнал у нее дорогу. Это оказалось и впрямь, недалеко.

Минут за пять я дошел до дома, на двери которого был нарисован кривой башмак и шило. Постучавшись, я толкнул дверь на приглашение войти и вошел.

Вскоре я вышел из мастерской сапожника беднее еще на полтора серака, но с двумя высокими крепкими сапогами в руках. Они больше всего походили на ботфорты, только имели более острые носки.

Я не стал их одевать, решив, что сделаю это, когда хорошенько отмоюсь. У сапожника я спросил, где можно совершить водные процедуры и он посоветовал мне сходить не в трактир, как я до этого собирался, а в некое заведение под названием "Шамада". Мол, там меня и, помоют и побреют и подстригут, если надо. А если захочу, то мне и девушку выделят для утех.

Отправившись икать заведение где моют, бреют и ублажают, я по пути зашел в случайно встреченный мной магазин готовой одежды. Там за два с половиной серака подобрал себе неплохие черные кожаные штаны с курткой и легкую серую блузу.

В салоне "Шамада", меня приняли как родного, обласкали и посадили в кадушку, наполненную теплой водой. Я чуть не уснул когда девушка, весьма миловидная, стала делать мне массаж шеи и плеч. Затем она вымыла мне голову жидким, приятно пахнущим цветами, мылом.

− Желаете чего-нибудь еще? — спросила она милым голоском.

Прекрасно понимая о чем она меня спрашивала, отрицательно помотал головой. Я совершенно не чувствовал желания и тем более сил на это "что-нибудь". Да и никогда не был любителем таких услуг. Не осуждал, но и не хвалил.

Я попросил ее оставить меня одного. Когда она ушла, я жесткой вихоткой принялся оттирать от себя грязь. Покончив с этим, я вылез из кадки и, одев халат, присел перед умывальником с круглым зеркалом.

Бритвенные принадлежности, состоящие из пары полотенец, миски серой пены для бритья и бритвы, очень похожей на обычную опасную бритву, лежали на столике рядом с умывальником. Так же там были костяная расческа и ножницы, несколько необычной формы.

Зачесав волосы назад, я решил вообще их не стричь. А вот щетину все-таки снял, правда, только со щек, оставив тем самым небольшую бородку и усы. Пусть растут, подумал я, а то совсем за мальчишку принимать будут.

Заодно подстриг ногти на руках и ногах. Правда, долго думал перед этим: не лишусь ли я в результате этого когтей? Нет, не лишился! А-то я к ним начал уже привыкать. Оценил, так сказать, их полезность.

Переодевшись в новые вещи, я оглядел себя в зеркало и в целом, остался доволен собой. Не хватало только меча, лошади и дамы сердца. Правда, мечом я пользоваться не умел, лошадей боялся, а на дам у меня пока не было лишних сил и нервов. Значит, пока все нормально.

Оставив в салоне два серака, я накинул плащ и вышел на улицу, посвежевший и чистый, как лесной воздух после дождя. Настроение было приподнятое, до тех пор, пока я не вспомнил, что мне еще надо разобраться со стариком.

− Тварь какая, − бурчал я себе под нос, направляясь в кабак "Пьяный весельчак". — Жлыга. Подходящее имя. Мерзкое такое.

Вещи, которые я позаимствовал у Золика, выкидывать не стал. Смена белья − это важно. Кстати, нижнего белья здесь не носили. Вместо этого надевали тонкие подштанники, что-то вроде шелковых лосин. Естественно, позволить себе это могли, только люди состоятельные. К тому же мода на них появилась совсем недавно, как мне сказала девушка из салона. Я также спросил у нее про расположение улиц в городе, про районы. Она много чего сказала интересного.

Например, я узнал, что город имеет форму квадрата. В Северном районе живут респектабельные люди — богачи. В Южном находятся трущобы. Западный и Восточный районы — вотчина мастеровых, торговцев, моряков и прочих людей. В центре располагался рынок. Каждая улица своим названием сразу же показывает, в каком районе она находится. Девушка для примера назвала мне несколько улиц: "Западный свинопас, Восточный задор, Северный риф, Южный нос и другие в том же духе".

Она еще поведала мне, что улица, на которой находится "Пьяный весельчак" называется Западный клин. А усадьба судьи и храм находились на окраине города, всего в трех квартала от кабака. Видно старик водил меня кругами, когда мы шли туда. Мне тогда показалось, что мы прошли полгорода, а никак не три квартала. Теперь-то уже ясно, что он меня просто старался запутать.

Кабак, что я разыскивал, находился на границе Западного района и трущоб. Если б я знал в ту проклятую ночь, что к трущобам лучше вообще не приближаться, ни за что бы туда не пошел. Ведь у людей всегда так: где самые бедные районы, там самый низкий уровень жизни и самая высокая преступность! Арифметика проста как день. Ясно же, что зайдя в питейное заведение где-нибудь на окраине города, можно почти со стопроцентной уверенностью нарваться на неприятности. И совершенно неважно, какая степень развитости у государства. Пока есть беднота и толстосумы, будут и такие места!

В этот раз я шел туда сознательно, отчетливо понимая, что это за место. У меня была цель. Внятная и простая, на уровне теории: найти Жлыгу и выбить у него свои вещи. Если не захочет отдавать или прикинется дурачком, то вытрясти из него всю душу.

Подойдя к кабаку, я накинул на голову капюшон, дабы старикан не узнал меня раньше времени и вошел внутрь.

Зал был почти пуст. Ни музыкантов, ни певицы. Только пятеро вооруженных человек сидело за одним длинным столом, молча поедая суп. На двоих были нагрудники, на остальных толстые кожаные доспехи. Все они были при мечах и арбалетах, лежащих на столе по правую руку от каждого субъекта. А недалеко от них, ближе к сцене, сидел угрюмый мужик и в одиночку глушил крепкое вино.

Пройдя мимо них, я пристроился в уголке, так чтобы видеть входящих посетителей. План был прост: дождаться Жлыгу, и когда он попрется обратно, проследить за ним. И если все будет удачно, то уже сегодня я верну отнятое.

К сожалению, такие уродливые планы, могут работать только в розовых мечтах юных девственниц. Хотя я особо и не рассчитывал на него, понимая, что он слишком прост.

Жлыга заявился через два часа и совсем не один. С ним в кабак ввалились трое звероподобных мужиков с густыми свалявшимися бородами. Один из них был одноглаз и осматривал зал маленьким зрачком здорового глаза. Второй, полностью лысый с обваренной кожей на правой стороне лица. Третий, заросший по самые глаза густой бородой, но хилым хвостиком волос.

Они были одеты в кожаные доспехи и сплошь увешанные колюще-режущим оружием. У обваренного, за широкий пояс, поверх доспеха, был засунут шестопер. Страшная штука. Скорее всего, именно им меня и "околдовали". Чудо что я выжил после такого массажа! Если бы не моя скорая регенерация, лежать бы мне и поныне под ворохом мусора в доме судьи.

Сидя в углу, я пил второй кувшин белого пива. Так называемый местный безалкогольный напиток естественного брожения, можно сказать квас, только не сладкий. Прихлебывая его из кружки, я наблюдал через низко надвинутый капюшон, как Жлыга и его приспешники садятся за стол и делают заказ.

Напыщенный официант притащил мне вторую тарелку горячего рагу, и я не спеша принялся поедать его, изредка бросая короткие взгляды на Жлыгу.

Он и его подельники молча съели целую гору жареной рыбы с овощами в кислом соусе. Запах этого соуса густым облаком висел в зале и был так силен, что у меня даже чесался нос, и непреодолимо хотелось чихнуть.

Когда они наелись, свита старика отсела от него за другой столик и принялась играть в какую-то игру, смахивающую на домино, и поглощать жидкость из большого кувшина. Жлыга в отличие от них остался сидеть в молчании с одной кружкой за своим столом. Его пронизывающий взгляд изредка касался меня. Я ощущал, как он вцепляется в меня своими глазками, оценивая на предмет возможности меня обобрать. Такой неприятный, скользкий и холодный взгляд, словно я проститутка из борделя. Гадкое ощущение, надо признать.

Ничего высмотреть он не смог. Я был полностью скрыт плащом и лица своего из-под капюшона не показывал.

Часа через два в зале уже было полно народу. По стенам зажгли свечи. На сцену приперлись музыканты с опухшими лицами, и вяло принялись подкручивать и подтягивать свои инструменты. В принципе все их бренчалки и дуделки в той или иной мере были похожи на инструменты из моего мира. Мандолины, гитары, смычковые, духовые. Только у одного музыканта, − молодого парня в ярко-желтом халате, было что-то невообразимое. Какая-то чудовищная помесь ведра, волынки и костыля. Он дул в длинную трубу, присоединенную к ведру, стоящему на ножке и стукал тонкой металлической палочкой по нескольким шипам. Они, торчали из стенок ведра как из булавы. Звук был непереносимо ужасный. Такое ощущение будто орала заикающаяся кошка, которую подвесили за хвост.