Вдруг в зал ввалилась странная компания, будто шагнувшая из анекдотов про "новых русских" — трое крепких коротко стриженных парней в дорогих костюмах и с толстенными золотыми цепями на мясистых шеях. Под руки мужики держали своих подружек модельной внешности. Я слышал про "уралмашевских" — эта бандитская группировка "грохотала" тогда на всю Россию, но никогда, естественно, их не видел — сейчас мне представился шанс воочию лицезреть типичных провинциальных бандюков эпохи ельцинских "распилов" собственности.
Дядьки уселись со своими тётками за столик в центре зала, заказали себе водки и закусок. Вела себя компания шумно и довольно бесцеремонно. Но мы с Ленкой продолжали свою мирную беседу на семейные темы.
В какой-то момент бандиты "дошли до кондиции". К этому времени в нашем с сестрой разговоре возникла пауза, и мы охотно начали наблюдать за поведением опасных, но в данный момент по причине алкогольного опьянения очень смешных животных. "Хищники" меж тем громко совещались, кого откомандировать к микрофону — сошлись на "Серёге", который, по общему мнению, пел лучше всех. Один из "злодеев" буквально выпал из-за стола и начал пробираться к стойке микрофона, цепляясь руками и одеждой за других посетителей и их столики. Наконец, цель была достигнута — делегированный компанией исполнитель под улюлюканье своих товарищей и подруг схватил каталог предлагаемых для пения композиций и начал демонстративно листать его до тех пор, пока не обнаружил той единственной песни, что требовала в данный момент его пьяная бандитская душа.
— Я всю жизнь прожил на Уралмаше, — зловеще начал Серёга свою "подводку" к исполнению караоке-хита, — и у нас там было много песен, но я вам сейчас спою самую лучшую, песню моей юности.
Я замер в ожидании, судорожно соображая, какая песня могла бы соответствовать по времени и духу Серёгиной юности в рабочем "спальнике" бывшего Свердловска. "Владимирский централ"? Нет, Серёга постарше. "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла"? Тоже вряд ли — слишком уж она еврейская, а на Уралмаше живут принципиально русские бандиты, это я знал точно. Что? Что он нам споёт? Музыкальное вступление показалось очень знакомым, но из-за полного диссонанса с нынешней ситуацией я никак не мог его узнать.
— I have often told you stories, — голосом, многократно превосходящим оригинал, запел бандит, — about the way I lived the life of a drifter waiting for the day (15)...
Господи, да это же Дип-Пёпловская "Soldier Of Fortune"! В зале, похоже, тоже не ожидали ТАКОГО репертуара и ТАКОГО исполнения — все присутствующие затихли, а Серёга всё продолжал петь классический "рокерский медляк" с русским надрывом и каким-то тайным, далеко не всем понятным, "уголовным" смыслом:
— But I feel I'm growing older and the songs that I have sung echo in the distance like the sound of a windmill goin' `round I guess I'll always be a soldier of fortune (16).
Конечно же, Блэкмор и Ковердэйл писали песню о чём-то своём, но Россия смогла нарожать на мрачных окраинах своих мегаполисов собственных "солдат удачи"...
* * *
Три года я рассказывал своим друзьям эту историю именно в таком виде, пока в самом конце 2002-го года моей дражайшей супруге, работавшей в то время в научно-исследовательском институте, не потребовалось срочно потратить деньги по строке "командировки" из выделенного ей гранта. Мы бегло ознакомились со списком подходящих ей конференций в доступных для нас городах и остановились на какой-то геолого-геофизической в Екатеринбурге.
Три дня посещения музеев и прогулок по красивому уральскому городу прошли чудно. Мы только не сразу нашли место, где бы можно было обедать. Классно оформленное "битловское" местечко под названием "Жёлтая подводная лодка" населяли ужасно медлительные официанты и ещё более медлительные повара, всё остальное было для нас дороговато, а фастфуд мы игнорировали изначально. В итоге мы остановили свой выбор на каком-то кафе около местного "Пассажа" (по-моему, "Старый город" оно называлось), где подавался быстрый и недорогой бизнес-ланч.
Был "крайний" день нашего пребывания в городе — вещи уже лежали в камере хранения вокзала. Поезд в Новосибирск уходил поздно вечером, и мы решили сходить поужинать где-нибудь в городе, дабы не будить потом случайных попутчиков в купе запахами колбасы и "Доширака".
Ноги сами принесли нас к "Старому городу". Вечернее меню было, конечно, существенно дороже бизнес-ланча, но нам денег хватало. В отличие от обеденных часов, когда в кафе питался "офисный планктон", сейчас в зале сидела очень разношёрстная публика: немолодая интеллигентная пара, наверняка справлявшая семейный юбилей, кучка шумных и пьяных тёток лет сорока, парнишка-студент, впервые выведший "в свет" свою нарядно одетую пассию.
Меню строго предупреждало нас, что в счёт обязательно будет включена "живая музыка", которая действительно наличествовала и была представлена явно спивающимся бородатым клавишником за синтезатором и низкорослой тучной женщиной, одетой в короткое, но совершенно несуразное чёрное платье. Бочкообразная тётушка в маленьком платье "от Кардена" исполняла классический кабацкий репертуар: "Кабриолет", "Небоскрёбы-небоскрёбы, а я маленький такой...", "Сегодня ты на Брайтоне танцуешь, а завтра, может, выйдешь на Бродвей...".
В какой-то момент в "пищеварительном пении" возникла пауза. Исполнительница сошла с невысокой сцены и томно плюхнулась за барную стойку — знавший вкусы певицы бармен уже плеснул ей полную рюмку коньяка. Клавишник между тем продолжал что-то тихонько наигрывать. Мы уже расплачивались, когда он вдруг объявил:
— Пока наша несравненная Марина отдыхает, я сыграю вам одну композицию, которая когда-то была очень популярна у нас на Уралмаше.
Боже, я ведь слышал примерно те же слова три года назад!.. Мы одевались в гардеробе, а в зале кафе звучал красивый и мощный голос музыканта-неудачника:
— Like the sound of a windmill goin' `round I guess I'll always be a soldier of fortune...
Классовое
В самом центре Тобольска, напротив тамошнего Кремля и тоже на Красной площади, располагается страшное заведение — "тюремный замок" восемнадцатого века, который перестали использовать по назначению только в восьмидесятые годы века двадцатого. Да-да, в самом центре города областного подчинения находится банальная тюрьма, и сейчас её постепенно превращают в музей политических репрессий — пока без экскурсоводов и смотрителей (17).
В одной из камер кто-то из немногочисленных пока экскурсантов выжег спичками на побеленной стене: "Жизнь ворам!". Что-то классовое, видимо!
Влад
Когда я учился на первом курсе университета, у нас в группе был очень забавный парень — Владом его все звали. Родом он был из какой-то глухой деревушки Алтайского края (даже говорил "по-деревенски"), но почему-то обладал внешностью типичного "кавказца" — продукт "дружбы народов", не иначе. Выпускник ФМШ, Влад был лет на пять старше меня — ну, не задавалась у него учёба, каждый год поступал в НГУ на одни "пятерки", и каждый раз едва дотягивал до первой сессии. Как говорил наш декан, "чемпион мира по поступлению в университет".
Даже "вылетев" в очередной раз из универа, Влад частенько захаживал "на огонек" к нам в общагу. Он трудился тогда в какой-то "мутной" конторе, где, как я сейчас понимаю, был кем-то вроде "междугородного" курьера. Главным пунктом Владовых командировок был город Чита, откуда он привозил нам какие-то страшные истории про торговлю в тамошних ларьках ацетоном (говорят, его при производстве наркотиков используют), про бандюков-"беспредельщиков" и про озлобленных военных, основных жителей областного центра. Даже по меркам начала девяностых эти "байки" звучали жутко.
В какой-то момент Влад перестал ходить к нам в гости — мы не особо по этому поводу переживали, знакомства в таком возрасте скоротечны. Но однажды кто-то из моих одногруппников узнал, куда же он делся. Оказалось, что когда Влад в очередной раз был в Чите и собирался везти оттуда крупную сумму денег, по дороге в аэропорт его такси изрешетили автоматчики. Наш бывший одногруппник вроде бы выжил в этой "кровавой бане", но к нам в общагу больше не приходил. Я тогда, помню, цинично подумал, что историю, произошедшую с Владом, теперь кто-то другой будет пересказывать своим знакомым как подтверждение "диких" читинских нравов...
Ни капельки не скучаю по девяностым...
Патриотическое (о дураках и дорогах)
Где-то прочитал, что Новосибирск занимает первое место в России по количеству ДТП, причиной которых стало плохое состояние дорожного покрытия. В другие времена, узнав такое, мэр города должен был или застрелиться, или, как минимум, подать в отставку. А наш вон на третий срок недавно был избран. И ведь оказали ему люди доверие — поддержали, проголосовали!.. Сущие ангелы! Впрочем, как раз ангелам дороги и ни к чему.
Иркутское
Иркутск — удивительный город. Порой напоминает Питер, порой Барнаул. Иркутску повезло дважды — до революции его, в отличие от того же Ново-Николаевска-Новосибирска, успели отстроить, а после революции по причине "в целом, застроенности", город (во всяком случае, в центральной части) не реконструировали. Так Иркутск стал "памятником" с целыми кварталами настоящей — полноценной и красивой архитектуры.
На стыке девятнадцатого и двадцатого веков застройка города осуществлялась не двухэтажными домами, как в Томске, Омске или Красноярске, а преимущественно трёх-, четырёх— и даже пятиэтажными "дворцами" в ложно-русском стиле и в стиле "модерн", причём строили совершенно по-столичному — "фасад к фасаду", в одну линию и практически без "пробелов". Добавьте сюда узость здешних улиц, и вы получите типичный пейзаж Петроградской стороны. Правда, не удивляйтесь, если, зайдя во двор, вы обнаружите там дровяной склад и бородатого дедушку в пимах и треухе, курящего "козью ножку"... Я же говорю, "барнаульского" там тоже предостаточно!
А ещё Иркутск совершенно по-питерски "трамваен" — трамваи, такие же, как в Новосибирске, усть-катавские КТМы, грохочут по этим узким улицам, звонкими трелями разгоняя с рельс стоящие в пробках автомобили.
У меня в Иркутске есть три любимых места — два Т-образных перекрёстка самой красивой в городе улицы Карла Маркса (бывшей Большой) с улицами Сухэ-Батора (бывшей Тихвинской) и Литвинова (бывшей 6-й Солдатской), а ещё перекрёсток улицы Ленина (бывшей Амурской) с улицей Горького (бывшей Харлампиевской). В последнем месте трамвай делает поворот, со скрипом прижимаясь к скошенному углу исторического четырёхэтажного дома, и на меня почему-то этот вид всегда действует очень умиротворяюще. Честно, если бы не суета командировок, час бы простоял, любуясь этой урбанистической картинкой из какого-то не нынешнего времени...
* * *
Ну вот, написал про три любимых места и задумался. А набережная Ангары? А смотровая площадка с видом на стрелку — устье Иркута? А улица Урицкого (бывшая Нестеревская)? А площадка перед драматическим театром? А предместье Марата, где стоит памятник Колчаку? Нет, мест, наверное, всё же больше, чем три...
Правда, трамваи к домам там больше нигде не "прижимаются"...
Отчество
Одна из моих прабабок по отцовой линии, Катерина, детей рожала, что пирожки пекла — только тех, что не умерло в младенчестве, было девять человек.
Одного из самых младших звали Борисом, и учился он в одном классе с "прекрасной Еленой", Еленой Ерофеевой. Полюбили одноклассники друг друга, правда, свадьбу сыграть не успели — война началась.
На фронт ушли практически все Поздняковы-мужики. Из прабабкиных детей не вернулось двое — Ананий и тот самый Борис. Не успевшую выйти замуж до войны Елену взял в жёны другой Поздняков — изувеченный ранениями Григорий. В год Победы у Григория и Елены родился первенец, мой отец...
Так я стал Борисовичем...
История одного дома
На бывшей Базарной площади Минусинска, города рядом с Абаканом, но уже в Красноярском крае, а не в Хакасии, есть архитектурная доминанта. Огромный трёхэтажный дворец в стиле "модерн", совершенно не типичный для здешних мест, нависает над площадью, придавая городу почти "столичный" облик. Всё бы ничего, но здание находится в аварийном состоянии, и в нём начисто отсутствуют окна. От этого вид у него зловещий и печальный одновременно.
Этот дом, вообще-то, когда-то принадлежал еврею-купцу Вильнеру — он, говорят, известной личностью был. И не только в здешних краях — всероссийского масштаба человек. Еще до революции дворец он передал "Сибирскому торговому банку", потом там находился первый в городе кинотеатр АРС. После революции здание поочередно занимали горком партии, дворец пионеров, а уже в "позднесоветские" и "раннерыночные" годы — разнообразные конторы, аптека, банк.
В 1996-м году после многодневных ливней в городе, крыша у дома рухнула, и его "повело", отчего и окна вывалились. Все "квартиранты" в экстренном порядке "съехали", и здание теперь стоит в таком виде позабытым-позаброшенным...
Мне просто интересно, как сложилась бы судьба этого дворца, если бы его хозяевами оставались потомки того самого купца Вильнера? Неужели так же?
Вознесенское. Рыбниковское.
В мировой литературе есть несколько бессмертных сюжетов о разлученных влюбленных: "Лейла и Меджнун", "Тристан и Изольда", "Ромео и Джульетта". Почему-то главная российская "история любви" названа не по именам героев — "Николай и Кончита", а, благодаря поэту Вознесенскому и композитору Рыбникову, именами кораблей, сначала сведших влюблённых, а после — их разлучивших, "Юнона и Авось". Сюжет такой же трогательный и такой же печальный, как и в остальной любовной "классике", но в отличие от других — самый близкий нам, россиянам, и по времени, и по географии происходящих событий.
Многие ли из вас знают, что в Сибири есть как минимум два места, напрямую связанных с "Юноной и Авось"?
Граф Резанов отправлялся в начале девятнадцатого века в своё путешествие сперва на Аляску, а оттуда в Калифорнию, из Иркутска. Здание конторы Российско-Американской компании, акционерного общества, владевшего и управлявшего Русской Америкой, до сих пор стоит в этом областном центре. Могу и адрес сказать — улица Сурикова, 24. Ныне жилой, этот дом находится в предаварийном состоянии, и сейчас в нём обитают какие-то очень шумные люди — я, во всяком случае, сколько мимо не ходил, всё время "коммунальный" мат оттуда слышал. Но вы не обращайте на это внимания, если будете там, просто представьте себе — это тот самый дом, откуда началась "Юнона и Авось"! "С помощью Божией намереваюсь я ныне, возглавив первое кругосветное путешествие россиян, жизнь отдать расцвету Российско-американской кампании, с тем, чтобы распространить свет Отечества нашего до Калифорнии и Сандвичевых островов". Так это всё было, если верить Вознесенскому...
История любви русского графа Николая и калифорнийской красавицы Кончиты, как известно, закончилась трагически. Главный герой покинул свою возлюбленную и отправился в Россию, где собирался доложить царю о результатах своей экспедиции и попросить разрешения на брак с католичкой. В дороге он тяжело заболел и умер на полпути к столице — в самом центре России, в Красноярске...
