Опьяненные свободой

— И порядок нарушаю.

— Да, — спокойно согласился командир. — Есть нормы поведения. У нас выбор небольшой: или командиры требуют выполнения всех норм, или наступит анархия. Командирский корпус не поддерживает идею самоорганизации общества. Поэтому, Иван Алексеевич, вам лучше лежать в апартаментах. Или сидеть — на скамейке.

Иван вздохнул. Сторожевой пес-пограничник вцепился и не отступит. И что делать? Подчиниться разумным требованиям? И забыть, с чего начинается рабство?

— У вас есть научные коллективы? — спросил он без надежды на понимание.

— Город — целиком научный эксперимент. У нас ученых больше, чем в ядерных военных городках...

— Загляните в хороший научный коллектив, — посоветовал Иван. — Убедитесь, что нормами поведения там пользуются... весьма странно. Играют в настольный теннис вместо работы. Кидают дротики и спорят о музыке...

— Рубятся на игрушечных мечах, — хмыкнул командир. — Это вы про инженеров завода дельтапланов?

— Это я про всех. Человек не может творить без свободы.

— Ну да, свобода. Лежать на пляже в Вудстоке и курить марихуану, а как же. Валяться в зеленой зоне с пивком в руке, не работать, бить экраны в видеозалах и гирлянды освещения по аллеям — ну да, понятно! Это, пожалуйста, не к нам, это на Сортировочную!

Черный тигр проснулся и приоткрыл глаза. Иван давно заметил, что в моменты физической слабости и упадка духа зверь внутри него пытался стать хозяином. Всегда пытался. Попытался и на этот раз. А командир сидел рядом, не подозревая об опасности, и эмоционально излагал свое отношение к свободе масс.

— Как насчет себя? — осведомился Иван.

— Я командир, — сказал мужчина — и замолчал.

Иван с удивлением понял, что попал куда надо. И командиру, и себе попал, кстати. Самому тоже следовало вести себя более честно. Но тигр проснулся и помешал — он всегда мешал в моменты слабости.

— Я болею, — сказал Иван то, что следовало бы сообщить сразу. — Мне на солнце надо лежать.

А командир-то оказался не из молодых. Странно. С закрытыми глазами он воспринимался как юноша. На морщинистом лице смущение выглядело необычно.

— Проводить к медикам? — предложил он, сразу поверив. — У нас хорошие специалисты, из института космической медицины.

Иван непроизвольно содрогнулся. Командир понимающе хмыкнул — видимо, относился к медикам точно так же. Особенно к стоматологам. И наконец установилось взаимопонимание — как когда-то с Санго Риотом.

Слабость прошла так же внезапно, как и накатила. Они гуляли по аллеям зеленой зоны и разговаривали. Он оказался забавным мужичком, этот Дед. Иван с удивлением понял, что Дед похож на него, и не только внешне. Он сам мог бы стать таким же — если б не Астора.

Дед рассказал ему, чем занимаются командиры — про проблемы командирского корпуса он вообще мог говорить бесконечно. Иван слушал и грустно улыбался — командиры до щемящей боли в сердце напоминали его самого в юности. И вопросы ставили те же — только были увлечены не детьми и не театром, как по молодости, а Городом. Его инфраструктурой, его технической жизнью. И это им не давало понять кое-что важное в людях. Особенно в детях. Он и сам бы до конца не понял, если б не Астора.

— А местная шпана — извините, дети научных работников! — вообще чума и головная боль! — сердито заявил Дед.

— Да, — кивнул Иван. — Я ими занимаюсь.

Так уж выходило во всех мирах, что дети никому не были нужны, даже в городе светлого послезавтра. В нем особенно.

— Без документов в школу работать не возьмут, — предупредил Дед. — Без документов вообще никуда не возьмут.

Иван пожал плечами. Жил раньше без документов, и ничего. Проживет и здесь — тем более что кафе бесплатные. А дети — вон они, зачем идти в школу? Это он и попытался объяснить Деду, но тот, похоже, не понял.

— Иван Алексеевич, что такое белый список? — спросил Дед под конец встречи.

— А как считают командиры?

Дед усмехнулся и ответил явно переделанной цитатой:

— Солнце, небо и белый список здесь издревле были.

Иван не знал, так честно и сказал Деду, как прежде Гафарову. Он достаточно хорошо помнил Кольку Могилу по юности, чтоб понимать: никакого списка соавторов Города тот создавать не стал бы. Ни при каких обстоятельствах.

— А кто у вас решает главные вопросы? — на всякий случай поинтересовался Иван. — Гробов? А когда его нет в Городе?

— Капитан Кин, — тут же ответил Дед. — Но его сейчас нет с нами. И еще кто-то — я не знаю кто. В Городе много тайн.

Это Иван уже и сам заметил. Машина внутри него начала оживать. Это значило, что в Городе есть структуры, родственные машине-матке Желтых планет, или хотя бы эфемеру Голубой Веги. Есть структуры, которых не было десять лет назад — и не должно быть еще сотни лет, если верить школьному курсу физики.

-=-=-==-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-===-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

Дежурство кончилось. Значит, остался только волейбол. Кто-то должен был следить за порядком в спортзале, создавать атмосферу, вдохновлять слабых и мотивировать сильных, являться центром, связующим звеном и заводилой. О волейболе Гафарову даже думать не хотелось — намотался за дежурство, от злых взглядов больно спине.

— Керек, — пробормотал он тихонько сам себе. — Что значит — надо.

А по мнению Гробова, командирам надо было еще следить за дисциплиной отдыха — кто бы еще объяснил, что это такое? — дежурить на производствах, контролировать жилые блоки, патрулировать зеленую зону... Задавил Гробов командиров своим контролем. Насел с идеей Единого Коллектива Города — не продохнуть. Командиры изнывали под нагрузками, на горожан глядели с плохо скрываемой усталостью, друг на друга с жалостью. Один Володя Чученов благодушествовал: ему было хорошо на заводе дельтапланов, в среде одержимых буйных интеллектуалов. Инженеры завода — то же, что командиры, разве что боевой подготовки не хватает. Да и то — ходили слухи про занятия боевыми искусствами прямо на рабочих местах...

А вот Гафарову приходилось тяжко. Полегче, чем Деду с его блоком рудничных рабочих, но все же... командированные, студенты-практиканты и прочий сброд — явно не инженеры завода дельтапланов! И уж тем более не командиры. Идею Единого Коллектива Города им не вбить — просто по причине их временности. Им бы с пивком в зеленую зону, или на Сортировочную на то же пивко, или в холл к видеоканалам.

Загудела связь. Гробов. Гафаров ему еще утром отправил запрос на разговор.

— Что у тебя? — брюзгливо осведомился Гробов.

— Гость по белому списку, — бесстрастно доложил Гафаров. — В списке под первым номером.

Гафаров надеялся, что получит наконец разъяснения по загадочному белому списку, но всесильный диктатор Города молчал. Вообще-то для элитных гостей существовала в заповеднике специальная база отдыха, с охотой, рыбалкой и нужным уровнем сервиса. В Город же элитных гостей старались не пускать. А тут — полный допуск к помещениям, и защищенным в том числе.

— Будут специальные указания? — осторожно спросил Гафаров.

— Ну-ну, — непонятно пробормотал Гробов.

И опять надолго замолчал. Видимо, оперировал какими-то высшими соображениями. Потом спросил, будут ли проводиться по блоку ночные работы. Работы, естественно, должны были проводиться — они каждую ночь проводились.

— Примешь участие! — распорядился Гробов. — Ночные смены волынят, накрутишь им хвоста.

— У ремонтников есть начальство, — рискнул напомнить Гафаров. — Пусть и они поработают. А то командиры везде как подгонялы.

— Детский лепет! — отрезал Гробов. — Не будь подгонялой! Мы строим Е.К.Г. Вот иди в ночную смену и строй. Вдохновляй на ответственный и самоотверженный труд, начальство это за тебя не сделает, и никто не сделает. Ясно?

Гафарову сразу стало ясно, что именно в ночную смену правильней всего заниматься созданием Единого Коллектива, и Гробов удовлетворенно отключился.

Ремонтники его появлению не обрадовались, бросили карты и побрели за инструментом. Гафаров неохотно признал, что Гробов, может, и прав. Постоянное вмешательство командиров в рабочие дела начало давать результаты. Слабые, не совсем те, какие хотелось бы, но все же. Поначалу-то бывало всякое, и открытое противостояние тоже. Но убрали пару недовольных на Сортировочную, и кое-что изменилось.

В этот раз Гафаров решил последовать совету руководителя Города и не быть подгонялой. Зато взял с собой старый график хронометража работ и устроился в первой контрольной точке. Оставалось самое трудное — не заснуть...

Он появился, когда рабочие переходили через жилой сектор в коммуникационный коридор. Открылась дверь, из нее выскользнула темная фигура — и рабочий в серебристом комбинезоне улетел к стене, сверкая катафотами. Потом следующий. И все это молча. Гафаров не успел ничего сообразить — шагнул вперед, подсел и поймал агрессора в короткий захват. Попался, голубчик. Из короткого захвата вырваться невозможно. Но оказалось, что все возможно. "Голубчик" мгновенно провернулся, и Гафаров понял, что сейчас получит по глазам. Быстро наклонил голову, понимая, что не успевает — и почувствовал, как расслабилось и осело напружиненное тело в его руках. Нападающий или потерял сознание — или, наоборот, обрел...

— Держи его! — заорали от стены.

Наконец-то среагировали. Не командиры. Гафаров снял захват и посмотрел, кого это удалось поймать. Ого.

Подбежали ремонтники, кто-то прицелился пнуть сидящего под ребра. Естественно, попал в поставленный Гафаровым блок и запрыгал на одной ноге, шипя от боли. Остальные на всякий случай отступили.

— Иван Алексеевич, — недоуменно сказал Гафаров. — Как это понимать? Зачем вы напали на ремонтную бригаду?

Сидящий скривился и провел рукой по поясу, в котором угасали мелкие искорки.

— Машина просыпается, — пробормотал он непонятно. — Как некстати... я не могу ее контролировать во сне.

— Твое счастье, что все целые! — зло сказали от стены. — А то бы в пол замонолитили!

Мужчина пробормотал что-то непонятное, неловко пожал плечами и счел за лучшее уйти в апартаменты.

— На каком языке вы сейчас говорили? — спросил его в спину Гафаров.

— Язык Асторы, сниженный извод школьного, — пробормотал мужчина. — Я извинился.

Гафаров кивнул и отвернулся, чтоб скрыть заинтересованность. Что такое извод, он знал. Но сам язык опознать не смог, и это было необъяснимо. В среде командиров, особенно в боевых пятерках, языки были в почете, и Гафаров на слух мог определить с десяток. Но не в этот раз. Значит, нужно предупредить Володю Чученова. Так подсказывал здравый смысл — и четкие секретные инструкции.

— Отмечай, командир, не закончили цикл по объективным причинам! — заявил бригадир. — Как вы вообще пустили психа в жилой блок? Вот так и доложи, что не умеешь работать!

— Кому доложить?

— А кто следить отправил, тому и доложи! — нагло посоветовал бригадир.

— Гробову, значит.

— Значит, ему! И от нас добавь: пусть он за своей женой следит, не за рабочими! Устроились, на одного раба три прораба!

— Работу по графику выполните всю, — бесстрастно решил Гафаров. — Задержитесь, если не успеете до конца смены. Гробову доложу, что у тебя плохая организация труда — не соответствующая бригадирской категории и зарплате.

— Например?! — взъерепенился бригадир.

— Например, нет предварительной раскладки сменных деталей, а должна быть. План контрольных замеров забыли в цехе — значит, научного руководителя оставили без данных. Молодежь не умеет работать в звене. Продолжить?

Ночная смена у Гафарова была далеко не первой, и в работе ремонтников он разбирался. Бригада недовольно зашумела.

— Я, что ли, виноват? — заорал бригадир. — Их из армии сразу ко мне! На, Чертко, работай, ты у нас бригадир!

— Оставь на полигоне, потренируйтесь.

— Да?! За полигон не платят!

— Инструкторские ты получил, — напомнил Гафаров. — А они — ученические. Ничему их не научил, в карты на полигоне играли. И брак на вашей бригаде есть. Так что действительно ничего не заработаете.

Ремонтники остановились и угрюмо замолчали. Разговор получался каким-то нехорошим.

— Выполните работы по графику — и на полигон, — добил Гафаров. — Днем тренируйтесь, ночью зарабатывайте привычные огромные денежки — но только добросовестным трудом. А я проверю, чтоб работы были выполнены качественно, полностью и в срок. Вот так.

— Вы откуда выродились такие? — зло сказал бригадир. — Звери. Ребята в ночную загибаются под трубами, перекурить некогда...

— Не ври, — устало посоветовал Гафаров. — Мы командирским составом хронометрировали все ваши работы. Отсюда и взялись ваши нормы и графики. Так что должны укладываться.

— Нашли с кем хронометрировать! Вы же все спортсмены!

— Именно на вашем месте работали девочки из роты снайперов! — отрезал Гафаров. — Загибаетесь вы. Ни одной стальной детали нет, все легкое, только пластик. Так что вперед... работяги.

Гафаров не сомневался, что заставит рабочих двигаться с должной скоростью. Но как же это противно — заставлять. Не любят ребята Город, и работать не любят, а командиров вовсе тихо ненавидят. И работать станут, только чувствуя жесткую руку на шее. Хотя можно же совсем по-другому! Помнится, во время хронометража здесь такое веселье царило! Снайпера и сантехнические работы поначалу не очень совмещались...

Противно ему было еще и оттого, что бригадир вообще-то был прав. Командирский корпус — элита. Отобранные из тысяч людей. Командиры и движутся, и дышат, и думают по-другому. Командиры тренированы на мгновенные действия, на иные ритмы. Обычные люди рядом с ними — сонные мухи. И устанавливать нормативы ремонтникам даже по девочкам из роты снайперов — нечестно. Зато устанавливать нормативы по самим ремонтникам — смешно! И что делать? Тренировать всех по командирским стандартам? Всех не получится. В командиры мало кто годится, требования серьезные и по здоровью, и по уровню интеллекта. И еще огромную роль играет личный интерес.

Ну, кого-то можно отобрать. А остальных? Всю вялую, огромную, вечно недовольную толпу — их куда? Всех рабочих рудника, всех "членов семей", временных рабочих по направлению от институтов... то есть, получается, всех, кроме командиров? Ах как замечательно. Город построен, функционирует, заканчиваются последние отладочные работы, осталось запустить автономный комплекс энергообеспечения — и все, можно жить. А жить некому. Позволить жить тем, кто есть? Так они угробят Город за год, как угробили свою жизнь там, на Большой земле.

В глубокой задумчивости Гафаров включил связь. Где-то в кольце обслуживания трудился в ночной смене Володя Чученов, строил Единый Коллектив светлого послезавтра.

— Володя! — неожиданно сам для себя сказал Гафаров. — Я вот что подумал: найдется ли командирскому корпусу место под солнцем?

— Невидимый Чученов вздохнул:

— Удивил, Женя. Давай и я тебя удивлю. А я думаю, найдется ли Городу место под солнцем. Уж очень мы другие. Вот так. А, командир?

— Встретимся — поговорим, — хмуро ответил Гафаров. — И кстати о других: у меня новичок по белому списку. Он говорит на языке, который я не смог опознать. Вот так. Послушаешь?