Плеть богини

Поток воспоминаний и размышлений был бесцеремонно прерван бодрым конским топотом и веселым ржанием, которым вновь прибывшая лошадка приветствовала мой копытный транспорт. Вслед за лошадью подал голос и всадник, заодно добавив в окружающие меня ароматы конского пота, тонкие нотки репчатого лука и перегара:

— Чего грустишь, командир? Мы наконец-то выбрались из этого вонючего клоповника, именуемого вольным городом, так что нет повода не радоваться.

Я окидываю ухмыляющуюся физиономию Дирка скептическим взглядом и неожиданно для самого себя усмехаюсь в ответ. Долго сохранять серьезность рядом с этим великовозрастным шалопаем довольно затруднительно.

— Не любишь большие города?

Весельчак тут же делает удивлённую рожу:

— Почему это не люблю? Очень даже люблю и где-то даже уважаю. В больших городах — большие бордели! А ещё большие рынки и много других полезных вещей. Так что города — это хорошо. А большие города — даже очень хорошо. Но когда на всю эту красоту сбегается слишком много людей — это уже не здорово.

— Что занадто, то не здраво.

— Во-во. К тому же что могли мы из этой, прости Эйбрен, псарни уже выгребли, дальше там если чего и можно огрести, так только неприятностей. Да и наши парни от безделья заскучали... Не, вовремя мы оттуда сдёрнули. Хватит попусту по кабакам шататься да девок щупать. Пора уже потрясти за вымя кого-то посолидней.

Я криво улыбаюсь в ответ на столь бесхитростно и искренне высказанное желание кого-нибудь пограбить, не особо задумываясь о последствиях:

— Веришь в свою удачу?

Дирк, самодовольно усмехаясь, демонстративно похлопывает рукой по рукояти короткого меча.

— Моя удача всегда со мной, командир. И нас таких удачливых во-о-он сколько... — тут весельчак кивает себе за спину на мерно ползущую по дороге колонну пропылённой пехоты — не может быть, чтоб всем разом и вдруг не повезло!

Надо сказать, что здесь мой неизменный ординарец, недавно получивший официальный лейтенантский патент, попал, что называется, в яблочко. Не повезло на сей раз другим — тем, у кого запас "удачи" оказался не в пример меньше нашего.

Первым под раздачу попал герцог Видгалльский. Когда наши авангарды подошли к границе его владений, товарищ решил взять техническую паузу — не то для сохранения лица, не то для прояснения обстановки. И вместо того, чтобы бодро капитулировать, начал тянуть время, предлагая различные форматы переговоров, но при этом ни в какую не соглашаясь пропустить войска через свою территорию и поделиться столь необходимыми нам запасами. Бенно такого подхода не оценил, весьма иносказательно назвал занятую герцогом позицию неконструктивной и отдал команду "фас!". После чего "мертвецы" катком прошлись по всему Видгаллу, а абсолютно не готовая к обороне столица, посидев девять денечков в осаде, предпочла сдаться на милость победителей, не доводя дело до штурма.

Эта запоздалая вспышка благоразумия в итоге всё-таки спасла город от резни, но не от разграбления. За четыре дня бравые ребята в серых мундирах перевернули вверх дном всю столицу — от герцогского дворца до последней хибарки. При этом нашей добычей стало не только серебро, но и весьма скудные запасы зерна — всё, что осталось от далеко не рекордного прошлогоднего урожая после государственных спекуляций и армейских реквизиций.

На пятый день, когда мы, обобрав город до нитки, как раз собирались двигаться дальше и мучительно раздумывали, спалить тут всё на прощание или оставить как есть, в столицу заявился сбежавший было нерадивый правитель, чтобы попытаться спасти то, что ещё можно спасти. На сей раз вопросы дипломатического протокола герцога почему-то не волновали и очередной тур переговоров прошёл не в пример продуктивнее предыдущего. Столицу в итоге так и не сожгли, зато Видгалл оказался нам должен практически весь предполагаемый товарный излишек урожая зерновых текущего года, а значительная часть заблаговременно вывезенной из столицы государственной казны пополнила армейскую казну "мертвецов".

Урок пошёл впрок. Мой старый знакомец Брейдиг Стигийский, чьи владения вполне могли стать следующей промежуточной остановкой на нашем пути в Танарис, не стал по примеру соседа становиться в позу оскорблённой невинности, а дисциплинированно встретил передовые разъезды "чёрных рейтаров" прямо на границе герцогства и передал, что вполне готов к конструктивному диалогу. Бенно, правда, после предыдущих приключений был изрядно не в духе, потому диалога как такового не получилось. В результате герцогу Стигии при встрече просто вручили готовый список требований, относительно вежливо проинформировав, что торг тут неуместен.

Единственным светлым моментом для Брейдига во всей этой ситуации являлось разве что отсутствие с нашей стороны каких-либо территориальных претензий и покушений на суверенитет его владений. В остальном же Бенно себя ограничивать даже не пытался. Десять тысяч имперских дукатов контрибуции, двадцать тысяч квинталов* ржи и столько же овса, которые Стигия должна была поставить нам до конца года. Три тысячи голов крупного рогатого скота и пять тысяч овец для прокорма армии. Пятьсот стандартных повозок военного образца и две тысячи обозных лошадей. Вспомогательный отряд из четырёх полностью укомплектованных шеволежерских эскадронов, который поступал под командование ле Кройфа на всё время ведения боевых действий, но при этом содержался за счёт Брейдига... И это ещё далеко не полный перечень условий, которые стигийцам следовало принять, если они, конечно, не собирались повторить незавидную судьбу видгалльцев.

Брейдиг Третий, хорошо помнивший наш рейд двухгодичной давности, стоивший ему где-то четверти налогооблагаемой базы герцогства, ошибки своих незадачливых соседей повторять не желал. Причём категорически. Оттого, собравшись с духом и засунув гордость с самолюбием поглубже, предложенные условия принял, чем, надо сказать, заметно улучшил настроение Бенно, а заодно и вернул мне утраченную было веру в человечество.

Впрочем, если старина Брейдиг думал, что после этого все беды остались позади, то его ожидал жестокий облом.

Как только требования ле Кройфа оказались удовлетворены, в игру вступила Валиан, после чего брутальный грабёж сменился изощрённым вымогательством. Супруга, мило улыбаясь и без умолку щебеча какую-то великосветскую ерунду, разложила перед слегка пришибленным после предыдущего тура "переговоров" герцогом целую пачку заранее заготовленных проектов договоров между Танарисом и Стигией — торговый, союзный, таможенный, военный, еще какой-то... Причем во всех документах Танарис именовался королевством, а вопрос о личности подписанта с нашей стороны дипломатично обходился, то есть Брейдигу предлагалось заранее признать запланированные государственные преобразования и без всяких дополнительных условий согласиться с предстоящей сменой правящей династии в соседней державе. Это помимо того, что предложенный пакет соглашений фактически превращал его герцогство не то в вассальное государство, не то вообще в протекторат.

Сперва от таких нескромных предложений у герцога, что называется, глаза на лоб полезли. Хотя следует отдать должное, Брейдиг довольно быстро оправился, причём настолько, что даже предпринял попытку поторговаться. Но тут уж не сплоховала Валли. В ответ на любое контрпредложение стигийца супруга мгновенно "включала блондинку" и плавно переводила разговор на свою беременность, грядущее пополнение семейства, выбор имени для малыша, освящение ребёнка в храме, список приглашённых на это мероприятие и тому подобные бытовые мелочи.

По ходу дела Брейдигу не менее шести раз разными способами напомнили, что он был посажённым отцом на нашей свадьбе и, соответственно, косвенно причастен к предстоящему семейному торжеству. Причём в Валькиной интерпретации это звучало так, как будто бедняга герцог чуть ли не алименты ей платить должен. Суверенный горемыка морщился, страдальчески закатывал глаза, но не сдавался, упорно продолжая бесплодные попытки вежливо отказаться от навязываемой "высокой чести". Мне в какой-то момент даже стало немного жалко его светлость, хотя наблюдать всю эту трагикомедию со стороны было довольно забавно.

В конце концов после очередного взбрыка стигийца, жена картинно вздохнула и скромно потупив глазки заявила, что ей — слабой женщине, да ещё и находящейся в столь интересном положении, увы, не понять всех тонкостей военной политики. Так что герцогу, если он твёрдо намерен и дальше отказываться от с таким трудом разработанной и согласованной системы договоров, следует обратиться непосредственно к ле Кройфу с собственными предложениями. Причём незамедлительно.

Тут Брейдиг проявил явные признаки беспокойства, поскольку недавний опыт общения с ле Кройфом подсказывал, что ничего хорошего такой вариант не сулит. Потому герцог, приняв озабоченный вид, поспешил заверить, что не считает озвученные предложения неприемлемыми в принципе, а лишь обратил внимание высокородной графини на ряд достаточно очевидных моментов, которые в будущем могли бы омрачить безусловно дружественные отношения между нашими государствами и поэтому нуждаются в исправлении или небольшой коррекции. После такого заявления Валиан тоже сдала назад, признав, что некоторые формулировки действительно нуждаются в уточнении, и дальнейшие переговоры прошли как по маслу.

В конечном счёте герцог отыграл большую часть своего драгоценного суверенитета, хотя превалирования Танариса в устанавливаемой системе взаимоотношений не заметил бы разве что слепой. Изначальные же сверхжёсткие требования, равно как и последующее напоминание о ле Кройфе и его манере договариваться, в итоге оказались своего рода наглядной демонстрацией возможностей, чтобы навязанные неравноправные договора выглядели не кабалой, а всего лишь "меньшим злом". Остаётся только поаплодировать Вальке — красиво всё провернула. И весьма своевременно. Но еще до того, как на вновь заключённых договорах просохли чернила, "мертвецы" вступили на земли южной Стигии.

Собственно, вся остальная территория герцогства нас в данный момент не сильно-то и занимала. Южная же часть была интересна постольку, поскольку через неё проходил Восточный тракт ведущий прямиком к рубежам Танариса. Так что в данном вопросе наши с Брейдигом интересы совпали — ему крайне не хотелось видеть полчища "мертвецов" вблизи своей столицы, а нам вовсе не улыбалось делать очередной крюк по пути "домой". Потому колонны шли по дорогам скорым маршем, не растекаясь по окрестностям и почти без днёвок. В соответствии с заключённым союзным договором солдаты получили приказ "не жечь и не грабить", который в общем и целом соблюдался. Хотя жителям придорожных селений всё равно не позавидуешь.

Впрочем, южная Стигия и так представляла собой достаточно унылое зрелище. Пару лет назад по этому самому тракту отступали разбитые на Пиэте имперцы, грабя и выжигая земли предавшего их в самый ответственный момент герцогства. За ними по пятам спешили войска Лиги, которые тоже не страдали излишней щепетильностью. В рядах последних, кстати, отметились и "мертвецы" с "чёрными рейтарами". Затем некоторое время эти земли являлись как бы прифронтовыми — главные силы обеих сторон сражались восточнее, но мелкие кавалерийские отряды шныряли взад-вперёд с завидной регулярностью. Росту благосостояния местных жителей такая партизанщина, мягко говоря, не способствовала.

Кстати о партизанах. В Стигии они вполне себе водились. Причём главное их логово располагалось в сырых Дагонских лесах, примыкающих к одноимённым болотам. Правда, партизанами их тут никто не называл. В ходу были куда менее престижные наименования, среди которых с большим отрывом лидировали "разбойники" и "бунтовщики". Хотя кое-кто уважительно именовал этих хмырей зелёными или лесными братьями.

Как по мне, первый вариант таки ближе к истине. Ибо, по сути, основной и единственной деятельностью этих нелегальных бандформирований был несанкционированный отъём собственности у всех, кто попадался им под руку. С другой стороны, большинство лесных деятелей составляли бежавшие из разорённых селений крестьяне, так что термин "бунтовщики" также имел под собой определенные основания.

Что же до "братства", то единственной причиной для такого наименования являлись слухи о том, что добычу эти жлобы делят "по-братски", сиречь поровну. Скорее всего, потому как на более сложные арифметические действия им банально не хватает мозгов. Впрочем, возможно, всему виной масштаб деятельности местных робингудов. Ведь если разбойники де-факто контролируют изрядную часть территории страны, полностью блокируя любое движение по Дагонскому тракту и устраивая регулярные набеги на условно лояльные официальным властям земли, то называть их разбойниками уже как-то не комильфо. Вот и приходится прибегать к красивым иносказаниям.

Возможно, когда-нибудь нам придётся решать эту проблему, которую мы же и создали, но в данный момент существование таких агрессивных маргиналов вполне укладывается в принятую стратегию. Пока они есть, Брейдигу будет чем заняться помимо составления планов выхода из навязанного ему союза. Ну а нас ждут неотложные и куда более интересные дела — не далее как позавчера ле Крайт командовавший армейским авангардом доложил, что передовые дозоры конных егерей перешли границу Танариса.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* имперская мера объёма, применяемая преимущественно для сыпучих товаров.

Глава CII

Обычно манеру ведения войны в исполнении ле Кройфа можно было описать тремя словами: быстрота, агрессивность, безжалостность. Этой формуле он не изменял с тех пор, как стал командиром вольного отряда. Тем интересней было наблюдать, как этот бешеный носорог на цыпочках крадётся по своему любимому огороду, тщательно придерживаясь протоптанных тропинок и стараясь не наступить лишний раз на какой-нибудь ценный кустик.

С самого пересечения границы наши операции развивались осторожно и достаточно неторопливо. О какой-либо внезапности речь не шла изначально — подвиги "мертвецов" во время многодневного пути от Гвинбранда, равно как и конечная цель наступления, не были секретом ни для кого из числа имевших уши и хотя бы каплю мозгов. И раз уж противника не удалось застать врасплох, предпочтение было отдано методичному подавлению сопротивления. При этом Бенно, наступив на горло собственной кровожадности, массово задействовал "невоенные методы убеждения", творчески использовав как собственный опыт первого Танарисского похода, так и последние политические маневры ле Трайда, свидетелями и даже участниками которых нам довелось стать.

Солдатам сперва дали выпустить пар в Видгалле, затем привели в чувство за время марша через Стигию, а накануне вступления в Танарис объявили, что любой случай грабежа или мародерства, не говоря о более серьезных преступлениях, будет отныне приравниваться к прямому неподчинению командиру во время боевого похода. На практике это означало трибунал по ускоренной процедуре с неизбежной виселицей в конце, что и было наглядно продемонстрировано некоторым особо непонятливым индивидам буквально на следующий день после пересечения границы.