Плеть богини

Часть пятая

Перевернутый мир

Он щедро сулил,

Этот вождь иноземный,

Купивший наши мечи.

Он клятвы давал

нерушимее кремня,

Вернее, чем Солнца лучи.*

Интерлюдия 2

Осень — самое тоскливое время года. Дожди и туманы, сырость и слякоть, холод и грязь. Убывающие дни и удлиняющиеся ночи. Серое, давящее небо, вечно затянутое плотной пеленой туч. Злой вой ветра в печных трубах. Продрогшие люди, кутающиеся в свои промокшие одежки. Грусть, уныние, печаль... В такую пору достаточно одного взгляда в окно, чтобы впасть в глубокую депрессию. Но у толстячка с мефистофелевской бородкой, нервно мерявшего шагами пространство малого зала советов императорского дворца в Иннгарде, имелись и куда более веские причины для беспокойства.

Война, вспыхнувшая на северных границах империи весной позапрошлого года, обернулась настоящей катастрофой, угрожающей самому существованию величайшего государства людей. Хотя поначалу ничто вроде бы не предвещало беды. Да, государства Северной лиги выступили единым фронтом, чего не случалось уже давненько. Но ведь их вооруженные силы даже в совокупности едва дотягивали до численности имперской армии, будучи при этом начисто лишены преимуществ единого командования. Игрушечные армии карликовых королевств и разноплемённый наемничий сброд — что они могут противопоставить мощи коронных полков империи? Многие политические фракции, особенно поборники жесткой политики, в предвкушении будущих побед заранее делили выгоды и преференции, которые можно будет получить после разгрома северян. Мрачная действительность вдребезги разбила эти радужные ожидания.

После первых же столкновений выяснилось, что выучкой и оснащением армии Лиги не уступают имперским. Что наемники стойкостью и тактическим мастерством зачастую превосходят лучшие коронные части. Что реальный боевой опыт, которым располагали многие солдаты и офицеры северян, куда ценнее пустых теоретических изысканий, являвшихся главным развлечением их имперских коллег последние полсотни лет.

В результате вместо победного марша на север началась долгая и тяжелая позиционная война с бесконечными маневрами, осадами, упорными боями и борьбой на коммуникациях. Восточная армия империи после первых успехов оказалась попросту раздергана рейдами конницы и вылазками отдельных наемных отрядов, направленных против ее баз и линий снабжения. Такая полупартизанская тактика буквально парализовала коронные полки и в особенности их незадачливого командующего — герцога Фрайта, вынудив помышлять не столько о развитии наступления, сколько об удержании захваченного. Западная армия действовала еще хуже, сперва утратив инициативу, затем растеряв союзников, а потом и вовсе потерпев жесточайшее поражение в битве на Пиэте.

Более-менее успешно наступала лишь самая сильная, центральная армия под командованием графа ле Дейна — маршала империи. Старик получил свою должность еще при прошлом императоре, бессменно руководил вооруженными силами в течение вот уже 32-х лет и, несмотря на то, что разменял уже восьмой десяток, по-прежнему крепко держал в руках рычаги управления огромной военной машиной крупнейшего государства Илааля. Собранная им группировка по численности превосходила восточную и западную армии вместе взятые. С началом войны эта армада несколькими параллельными потоками вторглась в приграничные провинции Лиги, словно разлившаяся в половодье река. Был осажден ряд ключевых крепостей, а объединенная армия северян, пытавшаяся их деблокировать, оказалась отброшенной с огромными потерями после жестокого и кровопролитного сражения под Готгерном. Кстати, именно там в полной мере проявилась пагубность отсутствия единоначалия на войне, ибо различные отряды Лиги, в отсутствие авторитетного командующего, действовали хоть и храбро, но весьма разрозненно и несогласованно, что и привело, в конечном счете, к их полному и безоговорочному поражению.

После готгернской победы осажденные крепости стали сдаваться одна за другой. Казалось, еще немного и альянс северных монархов рассыплется, как карточный домик. Но... Валланд — крупнейшее и сильнейшее королевство Лиги, не без оснований претендовавшее на лидерство в союзе — именно в этот момент наконец-то вспомнил о своих обязательствах. Мощнейшая из армий севера, ранее практически не участвовавшая в войне, встала на пути полков ле Дейна и в упорном сражении под Бренвардом остановила победную поступь имперцев. Поле боя тогда осталось за маршалом, валланцы и примкнувшие к ним наемники, с трудом продержавшись до ночи, отступили, но разбить их так и не удалось. Собственные потери имперцев оказались на сей раз больше неприятельских, к тому же тылам постоянно угрожали атаки северян, разгромивших ранее Западную армию ле Вейра. В результате наступление пришлось отложить до весны. А потом монархи Лиги сделали ход конем.

Вернее, вначале они съехались на конгресс в столицу Лигранда (на конях, да), а уж потом сделали свой ход. Событие это имело поистине судьбоносные последствия и заключалось в том, что у армий Лиги наконец-то появился главнокомандующий. Причем не какой-то там принц, а сам Хассо ле Трайд — легендарный командир наемников. За свою долгую и исключительно успешную карьеру этот беспокойный персонаж успел подраться со всеми мыслимыми и немыслимыми противниками, сколотил собственную армию в несколько тысяч человек и заработал репутацию непобедимого полководца. После чего ушел на покой, осев в богатом и спокойном Лигранде, где подвизался на должности личного военного советника короля, а фактически — заместителя военного министра.

Скольких усилий (и денег!) стоило Велнарду Четвертому** это назначение, не знает никто, за исключением разве что королевского казначея Лигранда, да и то не факт. Пожалуй, в других условиях провернуть такое было бы попросту невозможно, и никакие рассуждения про всеобщее благо тут бы не помогли. Но грозная тень имперского вторжения, нависшая над центральными королевствами Севера, заставила хотя бы на время забыть о внутренних склоках, поступившись традициями и личными амбициями уже не ради выгоды, а ради выживания. Впрочем, даже в таких экстраординарных обстоятельствах Валланд отказался признавать полномочия нового главкома, равно как и выделять свои полки в состав реформируемой объединенной армии Лиги.

Тем не менее первый шаг к реальному, а не формальному объединению был положен. Новоявленный Маршал Лиги (а не одного из многочисленных королевств!) рьяно взялся за формирование армии, тут же получившей наименование Великой. За зиму разрозненные отряды были реорганизованы и пополнены, превратившись в грозную силу. А весной вся эта армада двинулась прямиком на Гвинбранд — давнюю цитадель наемников и негласный центр северных провинций империи. При этом ле Трайд нагло воспользовался тем, что валланская армия по-прежнему перекрывает основные пути наступления имперцев, обернув тем самым себе на пользу даже неуступчивость и своеволие союзников по коалиции. Имперцы же вынуждены были срочно отменять запланированный поход на Лигранд и спешно разворачиваться к югу, чтобы не оказаться зажатыми между двумя вражескими армиями.

Ле Дейн, понадеявшись на пассивность валланцев и памятуя свой прошлогодний успех под Готгерном, решил первым делом расправиться с наступающей ему в тыл Великой армией и смело атаковал полки ле Трайда, занявшие сильную позицию у замка Фрайверк. Вот тут-то и проявились в полной мере последствия колоссальной организационной работы, проведенной маршалом Лиги в долгие зимние месяцы и позволившей превратить сборище разношерстных воинских отрядов в единый армейский организм. Раз за разом имперские полки штурмовали оборонительные порядки северян, стремясь сбить их с холмов. И раз за разом откатывались назад, разбиваясь о живую стену пехотных баталий и контратаки панцирной конницы. К концу дня измотанные бесконечными атаками имперцы и вовсе были смяты перешедшими в наступление северянами. При этом правый фланг оказался сброшен в Эйрал — небольшую, но быструю и глубокую речку, что привело к огромным потерям. Только наступление темноты позволило разбитой и деморализованной Центральной армии избежать полного уничтожения.

Впрочем, на деле это спасение обернулось лишь отсрочкой казни. Поскольку в результате одержанной победы Хассо со своей Великой армией оседлал кратчайшую дорогу на Гвинбранд, остаткам некогда непобедимой армады ле Дейна пришлось выходить из оперативного окружения окольными путями. Лишившиеся большей части обоза, подавленные поражением и ослабленные жестокими потерями имперцы были перехвачены Великой армией у Фоллингдейла. На сей раз ле Трайд не стал ждать, атаковав противника прямо с марша — быстро, решительно и мощно. В результате уже к полудню первый и единственный маршал Лиги принимал заслуженные поздравления от подчиненных.

Разгром оказался полным и абсолютным. Главная армия империи фактически перестала существовать. Погиб или попал в плен почти весь командный состав во главе с маршалом ле Дейном. По свидетельствам очевидцев старик был затоптан собственными солдатами, когда пытался остановить бегущие с поля боя войска. Одного лишь этого факта достаточно, чтобы оценить масштабы резни, учиненной под Фоллингдейлом озверевшими наёмниками.

После этой катастрофы фронт рухнул, как расколотый молнией дуб. Гвинбранд открыл свои ворота северянам, будучи принят в Лигу на правах полноправного члена союза. Вслед за ним поспешили отмежеваться от империи и без того не слишком лояльные герцоги, в том числе и незадачливый командующий восточной армией. Правда, владетелю Фрайта это не сильно помогло — буквально через две терции после перехода на сторону северян герцог скончался при загадочных обстоятельствах прямо в ставке своей армии. Впрочем, на дальнейшем ходе боевых действий это практически никак не сказалось.

Войска Лиги наступали, захватывая города и целые провинции, а имперцы...

Толстячок в роскошном камзоле наконец перестал метаться из угла в угол и замер, сфокусировав взгляд лихорадочно блестевших глаз на тощем старике, устало согнувшемся за огромным письменным столом.

— Я принял решение, Эрст.

Великий канцлер молча пожевал губами, затем поднялся, тяжело опираясь на столешницу. За последние годы наставник императора сильно сдал. После известия об уничтожении армии и гибели маршала старика даже хватил удар. С тех пор барон ле Верк плохо владел левой рукой и слегка приволакивал ногу, так что Рейнар Пятый в знак особого почтения разрешил старому товарищу сидеть в его присутствии, если дело происходило не на официальных мероприятиях, чем канцлер и пользовался до сих пор. Но здесь и сейчас решалась судьба империи, и Эрствен ле Верк встал во весь свой немалый рост, расправив согнутые годами плечи.

— Призываю ваше величество обдумать всё ещё раз, ибо лекарство, которое вы предлагаете, может оказаться хуже болезни!

Император в ответ лишь упрямо мотнул головой, взъерошив щегольскую эспаньолку о воротник роскошного камзола.

— Я всё обдумал! У нас нет другого выхода! Эти кройговы северяне отказываются от перемирия, а значит, мы вынуждены продолжать войну или сдаться. Сдаваться бессмысленно, а воевать нечем, так что...

— Сейчас осень, впереди зима, наступление противника неизбежно прервется до весны, у нас будет время...

— Время для чего? Коронные части и ордонансовые полки практически уничтожены или перешли на сторону врага. За последние полгода мы издали три указа о призыве под знамена реестровых дворян

* * *

. Сколько новых конных полков это нам дало? Ни одного! Те два, что удалось собрать после первого указа, разбежались прежде, чем был обнародован третий! Муниципальные ополчения сидят по своим городам и даже слышать не хотят о том, чтобы вылезти за стены. А когда к этим стенам подходят северяне, спешат поскорее открыть им ворота. Что там у нас осталось, гарнизоны с юга? Они горят желанием умирать за империю не больше, чем горожане и реестровое дворянство. Да и не хватит их для противостояния армиям Лиги, мы ведь и так уже выгребли оттуда все, что только можно.

— Есть еще императорская гвардия и...

— Брось. Один полк, пусть даже самый лучший, ничего не решит.

— Можно заново сформировать коронные части...

— И кто же этим займется? Гвардейские лейтенанты? Или гарнизонные крысы с юга? Мы готовили армию десятилетиями, а потеряли за два года. Так что ты надеешься изменить за одну зиму? К тому же весной против нас наверняка выступят эльфы — эти остроухие падальщики не из тех, кто упустит шанс ударить в спину. И как ты собираешься отбиваться сразу на двух фронтах, если мы и на одном-то не справляемся?

— И всё-таки план вашего величества слишком рискован.

Император устало кивнул, словно устав спорить с неуступчивым наставником.

— Знаю, Эрст, знаю. Но это наш единственный шанс, и я намерен его использовать.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Фрагмент стихотворения "Наёмники" М. Семеновой

** Король Лигранда

* * *

Остатки феодальной системы рыцарского ополчения — дворяне, внесенные в особый список (реестр) и обязанные являться на службу в соответствие с указом (ордонансом) императора, формируя так называемые ордонансовые полки.

Глава LXXIX

Бесконечный обложной дождь, ливший, почти не прекращаясь, уже третий день кряду, вновь усилился, настойчиво барабаня крупными каплями по карнизу. Я устало прислонился лбом к холодному стеклу, силясь проникнуть взглядом в сырую тьму за окном. За спиной раздался новый взрыв смеха — гулянка была в самом разгаре. Но какое-то смутное беспокойство упорно не давало мне расслабиться и присоединиться к общему веселью, заставляя вновь и вновь возвращаться мыслями к полыхающей второй год войне.

После исторической битвы на Пиэте мы шли от победы к победе, нанося некогда грозной имперской армии одно поражение за другим. Леймарген, Фрайверк, Фоллингдейл... Акции отряда на негласной наемничьей бирже взлетели до небес, кандидаты едва ли не дрались за право записаться в ряды "мертвецов" и встать под черное знамя со скелетом в пехотном доспехе с двуручником наперевес. Неудивительно, что, несмотря на потери и жесточайший отбор, проводимый среди рекрутов, численность нашей армии неуклонно росла, достигнув к настоящему моменту уже 5000 копий — немалая сила, казавшаяся почти немыслимой еще каких-то пару лет назад. Казалось бы: о чем тут беспокоиться? Но это только на первый, самый что ни на есть поверхностный взгляд.

Если же копнуть чуть глубже, то вылезет масса неприятных нюансов. Первый и самый главный из которых связан с таким неистребимым свойством человеческой природы как жадность. Проще говоря, наши союзники по коалиции, активно пихаясь локтями, уже вовсю делят шкуру недобитого имперского медведя. И ладно бы только её...

Валланд — наиболее крупное и экономически развитое королевство Лиги. И при этом наиболее удаленное от империи Рейнар. То есть расширить свою территорию, а также ресурсную и налогооблагаемую базу оно может лишь за счет своих же союзников по коалиции. Собственно, если бы не угроза со стороны империи, то именно этим валланцы и занимались бы, а прочим государствам севера пришлось бы либо смириться с властью гегемона, либо объединяться уже против Валланда. Таким образом, экспансия южан столетиями сдерживала амбиции местных наполеончиков. Но теперь имперский монстр повержен и лежит на боку, слабо шевеля волосатыми щупальцами, вековая угроза с юга ликвидирована, а значит, вопрос "Кому править Севером?" вновь обретает актуальность.

Более традиционные вопросы с повестки дня тоже никто не снимал. Например, о новых границах. Очевидно, что граничащие с империей королевства Лиги вовсе не прочь округлить свою территорию за счет побежденных, но это естественное стремление сплошь и рядом наталкивается на объективные трудности. Во-первых, сопредельные территории, как правило, принадлежат вовсе не императору, а полунезависимым герцогам, после недавних поражений империи ставшим (как минимум на словах) уже полностью независимыми. Наверняка многие, если не все, поборники северной реконкисты предпочли бы не заметить этого нюанса и ободрали бы бывших имперских вассалов ничуть не хуже, чем самого Рейнара Пятого. Но (и это во-вторых) такое одностороннее усиление граничащих с империей держав не устраивает глубинные королевства Лиги и в первую очередь Валланд...

Ко всему прочему на всевозможных съездах и конференциях правящих монархов, а также особо приближенных к ним лиц, всё чаще и уверенней стали звучать фразы о том, что, мол, содержание крупных наемных отрядов обходится казне слишком дорого. И, поскольку военная мощь империи уже сломлена, продление найма нецелесообразно. К чему платить залетным головорезам, если воевать уже не с кем, а с разграблением имперского наследства отлично справятся и коронные части?

Попытка ответить на этот и многие другие вопросы была предпринята в Гвинбранде, куда на очередной большой конгресс съехались почти все правители Севера. Итогом стало отстранение Хассо ле Трайда от командования Великой армией. Официально — за превышение полномочий и использование служебного положения в личных целях, то есть признание от имени Лиги вольного статуса того самого Гвинбранда и получение за это хороших отступных. Неофициально — за тайные сношения с эмиссарами Рейнара Пятого. В последнее среди наемников не верил почти никто, а те, кто такую возможность допускал, только пожимали плечами — переговоры столь же неотъемлемая часть войны, как сражения и осады — об этом любой обозник знает.

Естественно, сменой командования дело не ограничилось. Вслед за кадровыми перестановками последовала настоящая волна расторжений контрактов. Их величества массово отказывались от продления на следующий год договоров найма и разрывали, причем, как правило, без выплаты неустойки, еще действующие. При этом наемникам настоятельно рекомендовалось покинуть район действия Великой армии и вообще подконтрольные Лиге территории. Фактически кондотьерам открытым текстом предлагалось идти на всё ещё подчиняющиеся империи земли и уже там по способности заниматься своим обеспечением.

Хороший ход? Если честно, то не совсем. Поскольку существует не нулевая вероятность того, что как минимум часть наемных отрядов окажется в итоге под знаменами империи. Неприятная перспектива, что и говорить. Только вот особой альтернативы у коалиции на самом деле нет. Ибо содержание огромной наемной армии стоит действительно дорого. Точнее — безумно дорого. Как человек, регулярно занимающийся ревизией финансовых ведомостей не самого бедного отряда, могу подтвердить это со всей ответственностью. Так что стенания монархов о недостатке средств на выплаты кондотьерам имеют под собой очень даже веские основания.

Два года королевства Лиги кормили, снабжали и снаряжали колоссальную по местным меркам армию, которая в итоге и сломала хребет империи. Но дальнейшее сохранение военных расходов на этом уровне попросту убьет экономику Севера вернее всякого вражеского вторжения. Так что отказ от продления найма — объективно назревшая необходимость.

При этом коалиционеры, естественно, должны были позаботиться о том, чтобы уберечь свои владения от бремени присутствия обиженных в лучших чувствах наемников. По крайней мере, до тех пор, пока коронные части остаются на фронте. Отсюда консолидированное требование покинуть контролируемые Лигой территории.

Учитывая, что впереди зима, а позади два года войны с непрерывными стычками и грабежами, такой массовый исход наемничьих банд в еще не разоренные области приведет к настоящей резне. Озлобленные осенним походом и отсутствием зарплаты ландскнехты будут ломиться в города — к теплу, добыче и бабам по дороге привычно реквизируя всё что можно и нельзя. А поскольку отряд, пусть даже и крупный, это всё же не армия, то города будут сопротивляться. Это, в свою очередь, сильно затруднит императору всякие попытки поставить превратившихся в обыкновенных бандитов наемников под свои знамена. В результате империя окажется, в очередной раз, ослаблена, казна северных королевств сэкономит немало серебра, а по весне хорошо отдохнувшие коронные полки Лиги и активно готовящиеся к выступлению эльфы добьют уцелевших. По крайней мере, правители Севера рассчитывали именно на такой исход.

У наёмников, ясное дело, имелось на счет всей этой свистопляски собственное мнение, но вот человека, способного его выразить, не нашлось. Вернее, таким человеком мог бы стать Хассо ле Трайд, но маршала предусмотрительно отправили с глаз долой, а другого столь же авторитетного для солдат удачи индивида не существовало в природе.

В принципе, кое-какие наемные отряды мы могли бы, пользуясь случаем, подгрести под себя — авторитета, связей и денег для этого, пожалуй, хватило бы. Но... как раз нам-то это было сейчас абсолютно ни к чему. Ноэль ле Марр — герцогиня Танарисская и наша нанимательница — в отличие от множества своих коллег-самодержцев контракта с нами не разрывала. Напротив — собиралась отозвать армию Танариса (то есть нас!) обратно на родину, о чем официально уведомила коронованных соратников по коалиции. Так что сегодняшняя попойка не что иное, как празднование формального окончания военной кампании. Послезавтра наша грабь-команда снимется с бивака и отправится на зимние квартиры. Позади трудный, но славный поход, изобиловавший битвами, осадами, генеральскими склоками и подковерными интригами монархов. Впереди — обустроенные казармы, сговорчивые девки и доступная выпивка. Что еще нужно простым парням в серых солдатских мундирах?

Так, может, зря я накручиваю себя, выискивая неведомые подводные рифы в мутном потоке исторических событий, меняющих облик Илааля?

Деликатное покашливание за левым плечом заставило прервать душевные терзания и, отлепившись от запотевшего стекла, повернуться к источнику шума. Обнаружившийся за спиной ординарец выглядел озадаченным и даже несколько сконфуженным.

— Э-э-э, господин капитан, вам бы спуститься вниз, там вас это... ожидают...

Ну вниз так вниз — хоть продышусь немного, а то в здешней атмосфере скоро одни винные пары останутся, без примеси кислорода.

Впрочем, добраться до свежего воздуха мне в итоге так и не дали. Едва я, спустившись на первый этаж оккупированного нами особняка, вступил под гулкие своды помпезного холла, как нетерпеливо мерявший шагами пространство между дверью и лестницей визитер, стремительно развернувшись, ринулся на перехват. Я еще успел различить в тусклом свете немногочисленных свечей весьма соблазнительные очертания девичьей фигуры, заляпанные грязью кавалерийские сапоги, промокший насквозь дорожный плащ, характерные заостренные уши и слипшуюся от влаги чёлку. А затем эльфийка, обличающе ткнув в меня пальцем, отчеканила:

— Горячая ванна, сухая одежда и чистая постель! Иначе — развод!

Вот в чем Валиан не откажешь, так это в экстравагантности.

— Я тоже рад тебя видеть, дорогая.

Ещё раз критически оглядев недовольно фыркнувшую в ответ на приветствие супругу с головы до ног, лениво бросаю куда-то в сторону оставшейся за спиной лестницы на второй этаж:

— Дирк!

Из-за угла немедленно возникает физиономия ординарца.

— Проводи графиню в мой дом, предупреди охрану и прислугу, потом отдыхай — завтра будет беспокойный день.

Раздав ценные указания, проводил взглядом удаляющуюся в сопровождении сержанта женушку, подавил тяжелый вздох и, накинув плащ, отправился в соседний особняк, где располагалась наша полевая комендатура. С Валли наверняка прибыл конный конвой, причем немалый, а возможно и обоз, соответственно, нужно озадачить дежурного офицера размещением и постановкой на довольствие всей этой оравы. Еще не мешало бы выставить дополнительные караулы и удвоить численность дежурных рот, потому как опыт подсказывает, что ценящая комфорт и безопасность эльфийка не будет срываться с насиженного места и сквозь дождь по уши в грязи пробираться через разоренную войной страну без весьма веской причины. А значит, завтрашний денек будет и впрямь беспокойным. И ладно бы только завтрашний...

Спустя примерно пару часов, когда суета, связанная с размещением прибывшей роты конных егерей и усилением охранных мероприятий, понемногу улеглась, а я успел перебрать с десяток причин, потенциально способных подвигнуть супругу на экстренный вояж, моя ненаглядная всё-таки соизволила развеять сомнения, которые сама же и посеяла. Эльфийка (уже переодевшаяся в домашнее, приведшая себя в порядок с дороги и, как следствие, заметно подобревшая) заявилась в комнату с камином, в которой я предавался невеселым мыслям, связанным с её приездом. По-хозяйски забравшись на оттоманку, Валли откидывается назад, опираясь спиной мне на грудь, словно на спинку дивана, терпеливо дожидается, пока я её обниму, и лишь после этого, поерзав еще немного, затихает задумчиво глядя на весело пляшущие языки пламени. Такая тихая семейная идиллия длится минут пять, а затем остроухая, не прекращая созерцания пылающих в камине поленьев, с тихим вздохом произносит:

— Если закрыть глаза, то можно представить, что мы дома и все в порядке...

— А дома не в порядке?

Вопрос прозвучал скорее как утверждение, но Валли всё же ответила.

— Как раз сейчас, пока мы обнимаемся у камина, виннерцы занимают Ирбренд. А может, уже заняли.

Фраза была произнесена ровным, абсолютно безэмоциональным голосом, но я за прошедшее время достаточно хорошо изучил свою вторую половину, чтобы обмануться этим отстраненным тоном. Готов спорить на что угодно, в душе уютно прижимающейся ко мне эльфийки сейчас бушует настоящий ураган.

— Неожиданный поворот...

В ответ звучит горький смешок:

— Да уж, такой прыти от этого ублюдка никто не ожидал. Я, так точно.

— Странно, помнится, раньше ты была довольно невысокого мнения о способностях кронпринца...

Неспортивно, конечно, подкалывать благоверную в столь непростой для неё момент, но другого способа расшевелить супругу мне в голову не пришло. Как бы то ни было, своего я таки добился — Валли вышла из прострации и в следующие три минуты с чувством поведала мне всё, что думает о бывшем наследнике престола нашего северного соседа, не далее как полгода назад увенчавшем-таки свою беспокойную голову короной Виннерда. Если кратко просуммировать всё сказанное эльфийкой, то выходило, что новый монарх не имеет никакого отношения к почившему Ротмару Второму, а является абортивным материалом, возникшим в результате противоестественной связи между некоторыми представителями рогатого и не очень скота с обкуренными орочьими шаманами. Я аж заслушался. Умеет же красиво и образно мысли излагать, одно слово — дипломат!

Хотя понять раздражение супруги можно. Бывший кронпринц, а ныне король Виннерда действительно смог удивить. Будучи наследником престола, кудрявый красавец пользовался репутацией завзятого сердцееда, но как политик пребывал в тени своего отца, который до последнего прочно держал дряблыми стариковскими руками все нити государственной власти. Лишь пару лет назад, когда папаша начал потихоньку впадать в маразм, кронпринц Виннерда, которому к тому времени как раз стукнуло 40, стал постепенно выходить на первый план. Но даже став регентом, принц Ронвальд ничем особым не отличился, кроме разве что заочной борьбы за лидерство со своим младшим братом Ронделлом, командовавшим тогда экспедиционным корпусом Виннерда в составе объединенной армии Лиги. Борьба эта была выиграна чуть более полугода назад, когда Ротмар Второй всё же склеил ласты после долгой и тяжелой болезни, а Ронвальд взошел на престол, став шестым королем с таким именем. Младший братец тогда разом лишился всех своих постов и был фактически сослан в какую-то заштатную резиденцию.

Дело, как говорится, житейское. Но эти династические разборки никак не объясняют появление виннерцев в Танарисе, о чем я и не преминул сообщить переводящей дух после своей пламенной тирады супруге. Валиан недовольно зыркнула через плечо, прошипела по инерции еще что-то нелицеприятное про совсем уж дальних родственников нового виннерского монарха, но затем все же взяла себя в руки и уже вполне спокойным тоном проинформировала про последние политические события в наших северных пенатах.

Оказалось, что пока мы воевали с имперцами, Ронвальд тоже времени даром не терял и каким-то образом умудрился сговориться с Валландом. На последнем большом конгрессе в Гвинбранде Виннерд, делегацию которого возглавлял сам новоявленный король, довольно неожиданно для всех поддержал предложенные валланцами нововведения. Причем эта поддержка, судя по всему, оказалась решающей. В итоге Валланд добился отстранения маршала ле Трайда от командования, после чего фактически подмял под себя управление Великой армией, а значит, и всю военную политику Лиги. Что получил за свою поддержку Виннерд, стало ясно лишь сейчас, когда совет монархов лиги, с подачи Валланда, поддержал и фактически санкционировал интервенцию виннерцев в Танарис. А король Валланда еще и великодушно "одолжил" для этой операции своему новоявленному союзнику целый полк коронной пехоты.

— Ну и как ты могла проморгать такую комбинацию?

— А вот так! Обо всех этих договоренностях ни Ронвальд, ни валланцы не распространялись, зато когда все уже было решено, сработали очень быстро. Виннерд обвинил нас в сговоре с империей и фактическом выходе из коалиции, а Валланд оперативно обеспечил одобрение интервенции на совете монархов и предоставил для нее необходимые войска. Вот этого НИКТО не ожидал. Если бы всё свелось только к моральному одобрению притязаний Ронвальда, то мы бы отбились — не настолько у него больше войск. А с подходом "мертвецов" и "черных рейтаров" этому орочьему выкидышу вообще пришлось бы сматываться быстрее собственного визга, причем не только из Танариса, но и из собственных пограничный владений. Но против объединенного корпуса вторжения нам было не выстоять.

— Ирбренд и Ландхейм — сильные крепости. Если бы вы продержались до нашего подхода, то даже объединенному корпусу пришлось бы кисло.

Валиан сокрушенно вздыхает.

— Не скажу за столицу, но Ирбренд не продержался бы и двух дней. В городе была ОЧЕНЬ сильная партия тех, кто не собирался сидеть в осаде и ссориться с крупнейшим, после разрыва связей с империей, торговым партнером. Виннерцам просто открыли бы ворота. Ну или мне пришлось бы вырезать полгорода чтобы этого не допустить...

— И ради блага города ты решила сдаться без борьбы?

Эльфийка раздраженно мотает головой, отчего разлетевшиеся волосы щекочут мне нос:

— Нет, просто моих егерей для такой резни не хватило бы.

Я с коротким смешком прижимаю Валли к себе чуть плотнее и целую раздраженную супругу в щечку:

— Вот теперь ты говоришь как настоящая бургграфиня!

Валиан в ответ лишь горько усмехается:

— Ты так и не понял, дурачок? Я уже не графиня Ирбренская и даже не баронесса Аскмар! А ты, соответственно, никакой не граф.

Несмотря на серьезность момента, мои губы сами собой разъезжаются в самодовольной ухмылке:

— Но я всё еще Морольд ле Брен — первый капитан "мертвецов".

Глава LXXX

— Итак, какие будут предложения, господа?

Озвучив сакраментальный вопрос, Ле Кройф обводит собравшихся командиров мрачным взглядом. Офицеры, героически превозмогая последствия вчерашней гулянки, тоскливо косятся друг на друга. Ситуация и впрямь не располагает к веселью. И дело тут вовсе не в похмелье.

Лихая эскапада Ронвальда порушила весьма перспективные планы нашей веселой и дружной компании. Мы ведь собирались возвращаться в Танарис отнюдь не ради обустроенных зимних квартир. Хотя и они, конечно, будут не лишними, учитывая, как капитально разорены ближайшие к фронту окрестности. Главное было в другом. Ноэль собралась наконец заняться обустройством своих владений, точнее — наведением порядка во внутренней и внешней политике герцогства. Дело, безусловно, нужное и полезное, тем более там и нужно-то было всего ничего — оформить переход наследственных прав от пасынка герцогини ле Марр к ней самой и добиться от союзников по Северной лиге официального признания этой рокировки.

При этом "мертвецам" и "черным рейтарам" отводилась роль главного аргумента для политических оппонентов герцогини как внутренних, так и внешних. Причем аргумента весьма убедительного. Немного утрируя, всю задуманную Ноэль комбинацию можно было свести к нехитрой формуле: на любой ваш вопрос у меня есть ответ — за мной 5000 копий, а за вами их нет...

Хороший был план. Да и момент подобран удачно — явная угроза со стороны империи уже ликвидирована, но война еще не закончена, основные силы большинства союзников по коалиции связаны продолжающимся противостоянием с южанами и начинающимся противостоянием друг с другом... Ну а ближайшие соседи, в первую очередь Виннерд, просто не имеют под рукой столь же весомых средств убеждения, как баталии ле Кройфа. Успей мы вернуться и всё бы получилось, как задумано, потому как, чтобы выбить нас из укреплений Ландхейма и Ирбренда, понадобился бы уже не один жалкий полк, а как бы не вся валланская армия. Но мы не успели...

— Можно попытаться отбить Леймарген. Вряд ли они оставят в цитадели больше одной баталии...

Ле Кройф окидывает Уго-одноглазого, озвучившего это предложение, скептическим взглядом, но все же не отвергает столь рискованный вариант сходу.

— Если Ирбренд и столица падут сразу, то в Леймаргене к нашему приходу может оказаться весь валланский контингент. Но, допустим, ты прав. Что дальше?

Командир вновь сформированной пятой баталии задумчиво поглаживает бритый подбородок, обдумывая новую вводную, затем, пожав плечами, сообщает результат своих размышлений:

— Если захватим крепость в целости, сможем, опираясь на неё, начать выдавливать северян из Танариса. Вряд ли Ронвальду позволят отозвать домой все свои войска, а то, что есть, мы разобьем без особых проблем.

— Полк валланцев...

Бенте, командир первой баталии и старший по выслуге офицер "мертвецов", произнес это, как бы ни к кому конкретно не обращаясь, но Уго всё понял правильно.

— А что валланцы? Это наверняка второй коронный полк панцирной пехоты. В прошлую кампанию под Бренвардом их выбили почти вчистую. После этого полк отправился на родину для переформирования и только сейчас созрел для возвращения в действующую армию. Там четверо из пяти — зеленые новобранцы, для которых это первый в жизни поход. Если попадутся нам в поле, мы их сомнем, даже не заметив.

— Если...

Бенте многозначительно замолкает, впрочем, продолжение и не требуется. Все отлично понимают, что противнику гораздо выгоднее отсидеться за стенами отличных крепостей. В конце концов, они ведь и так уже получили всё, что хотели. Мы, конечно, можем пройтись огнем и мечом по Танарису из края в край, вот только такая резня не совсем в наших интересах. У нас на это герцогство были далеко идущие планы, плохо сочетающиеся с тактикой выжженной земли. Да и зимний рейд по условно вражеской территории (раз уж противник контролирует все основные города, которые, помимо прочего, еще и узлы коммуникаций) без нормальной тыловой базы за спиной — та ещё задачка. К тому же неясно, как на такой наезд среагирует Лига. Судя по тому, как лихо была одобрена интервенция в Танарис, Валланд нынче вертит советом монархов, как ему вздумается. А значит, с высокой долей вероятности сможет протолкнуть и решение о выделении дополнительных сил для борьбы с "мятежными отрядами наемников". Или кем там нас могут объявить? Наймитами императора?

Словно подслушав мои последние мысли, Валли, до сих пор безучастно водившая пальцем по полированной столешнице, не принимая никакого участия в обсуждении, внезапно решила подать голос.

— Если "мертвецы" добьются какого-либо крупного успеха, например, сумеют вновь захватить Леймарген, это может расколоть Лигу. Многие недовольны сложившимся положением, резкое усиление Валланда мало кому нравится. Это одна из главных причин, почему мы не ожидали от них столь решительных и быстрых действий. Когда короли увидят, что диктату Валланда можно успешно противостоять...

Наткнувшись на тяжелый взгляд Бенно, супруга замолкает, так и не закончив фразу. Хотя основная мысль и так понятна. Впрочем, эльфийка не была бы сама собой, если бы помимо основной мысли не вложила даже в столь короткую речь еще и скрытый подтекст. В данном случае второй слой послания нацелен прямиком на личные интересы нашего командира. Ведь Леймарген это не просто мощнейшая крепость, контролирующая все пути южнее Танариса. С недавних пор это еще и центр марки. И личная резиденция ле Кройфа... Впрочем, обо всём по порядку.

Давным-давно, когда Танарис был еще независимым королевством, а империя Рейнар — молодым, стремительно развивающимся монстром, Драгнир Первый, прозванный Строителем, заложил у слияния Ороля и Палести новую крепость. Цитадель возвели на полуострове, образованном руслами двух рек, что не только облегчало оборону, но и позволяло контролировать судоходство, а заодно и переправы. И, словно одного этого факта было мало для осознания исключительного значения данного пункта, вдобавок там пересеклись два стратегически важных старо-имперских тракта — Северный, ведущий из Эльфланда в северные королевства, и Восточный, превратившийся в главную рокаду новой империи, тянущуюся вдоль тогдашнего фронтира. Ну и ко всему прочему, Леймарген стал еще и одной из трёх опорных точек клина, вбитого имперцами между независимыми королевствами Лиги и их остроухими союзниками.

Надо ли говорить, что усилению и развитию данной крепости уделялось немало внимания? На протяжении четырех последних веков Леймарген несколько раз перестраивали. В результате к началу текущей войны он превратился в практически неприступную твердыню. Три кольца высоченных стен, рвы с подъемными мостами, затопляемые с помощью хитрой системы шлюзов. Мощнейшие предмостные укрепления, больше похожие на вынесенные вперед форты. Чудовищная цитадель — фактически отдельная крепость внутри крепости. И, конечно же, колоссальные склады, оружейные мастерские, конюшни и казармы, способные обеспечить комфортное размещение, а также питание в течение года целой армии из 6000 солдат и 2000 лошадей. Правда, реально в распоряжении имперского коменданта имелось почти втрое меньше, но даже в таком виде гарнизон легко отразил бы любые наши поползновения. Если бы находился в крепости...

Так уж вышло, что ле Вейр, командовавший в ту пору западной армией империи, готовясь к генеральному сражению, вызвал к себе на помощь стоящий в Леймаргене полк регуляров, но при этом чуть-чуть не угадал со сроками. В результате к сражению подкрепления так и не успели — не такая уж редкая ситуация на войне. Ле Кройф же, узнав, что сильнейшая крепость в регионе осталась практически без защиты, буквально через день после разгрома имперцев, покинул объединенную армию Лиги и рванул к Леймаргену, наплевав на все союзнические обязательства. Перехватить шедший на соединение с ле Вейром полк так и не удалось, но Бенно это не сильно расстроило. Главное, что когда мы, после нескольких дней форсированного марша, узрели наконец воочию валы и башни Леймаргена, в неприступных с виду бастионах ютилось едва ли четыре сотни тыловиков и нестроевых — всё, что осталось от некогда сильного гарнизона.

Дальше были короткие переговоры, завершившиеся подписанием взаимовыгодного соглашения, по которому имперцы в тот же день свалили восвояси с оружием, знаменами и личными вещами, а мы без боя получили мощнейшую крепость со всеми запасами, лишний раз доказав, что сила позиции определяется не столько прочностью укреплений, сколько стойкостью их защитников. Ну а затем был манифест герцогини ле Марр о принятии Леймаргена с окрестностями под её монаршую опеку и учреждении на этих землях новой Леймаргенской марки. А также специальный указ о даровании Беннарду ле Кройфу, ландмейстеру и главнокомандующему армии Танариса, титула маркграфа Леймаргенского.

Так что сейчас, рассуждая о том, что захват нами Леймаргена вдохновит недовольных королей Лиги на открытое противостояние с Валландом, Валли явно намекает на персональную роль нашего командира в данном вопросе. Ведь ясно же, что когда крепость захватывает какой-то наемный отряд — это одно, а когда граф с боем восстанавливает сюзеренитет над своей вотчиной — уже совсем другое. Для монархов, пытающихся уберечь веками лелеемый суверенитет своих карликовых королевств от посягательств агрессивного соседа, второй вариант звучит куда как более вдохновляюще. Да и для ле Кройфа возврат недавно обретенного владения наверняка больная тема. Это для меня графский титул — практически пустой звук. Как пришел, так и ушел. А Бенно у нас из настоящих баронов — потомственный аристократ. Пусть лишенный права на титул, изгнанный из родного королевства и проклятый собственным отцом, но всё же, всё же... Для таких графская корона — не просто красивая побрякушка. Тем удивительнее были слова, прозвучавшие в ответ на реплику эльфийки.

— Моя марка там, где стоят лагерем мои баталии. А северные корольки пусть выкручиваются сами как знают. Их проблемы — не моя печаль.

Сказал — как отрезал. Я, честно говоря, опасался, что супруга попробует спорить, однако Валиан только кивнула, принимая к сведению полученную информацию. И это правильно. Потому как с юридической точки зрения можно хоть до посинения выяснять, кому на самом деле должна подчиняться наша развеселая грабь-армия. Но фактически дела обстоят именно так, как сказал ле Кройф: это его баталии. И его слово — закон для всякого, кто марширует под знаменем с вооруженным скелетом.

Впрочем, не словом единым. "Мертвецы" — один из тех немногих отрядов, где с самого начала войны не было ни одного случая задержки жалования. Каким путем удалось этого добиться — отдельная история. Весьма и весьма запутанная.

В начале нашей эпопеи танарисская казна, регулярно пополняемая целевыми субсидиями из Виннерда, худо-бедно справлялась с грузом военных расходов, но уже тогда было понятно, что долго такое благолепие не продлится. К тому же Бенно явно не собирался ограничивать размеры своей армии финансовыми возможностями герцогства, о чем прямо заявил еще в процессе подготовки к первому походу на земли империи. И тогда родился компромисс, в первом приближении удовлетворивший все заинтересованные стороны. Ле Кройф получил карт-бланш на бесконтрольный рост численности "мертвецов", но... за свой счет. Иными словами, все затраты на содержание, обучение, экипировку и снабжение солдат, набранных сверх оговоренного лимита, командиру предлагалось покрывать самостоятельно. А чтоб было из чего покрывать, главнокомандующему высочайшим распоряжением позволялось использовать на нужды армии любые трофеи, реквизируемое имущество врагов Лиги, а также суммы, взымаемые с захваченных городов и покоренных территорий в виде репараций и контрибуций. Вот эта-то предусмотрительно выбитая привилегия и позволила Бенно за пару лет окончательно превратить армию Танариса в свою личную банду, попутно нарастив её мощь до таких размеров, что соседним герцогствам с королевствами оставалось только завистливо вздыхать.

Платой за всю эту роскошь стало натуральное разорение имперских провинций. Армейские интенданты выжимали из завоеванных территорий все соки, чтобы обеспечить постоянно растущую группировку неоскудевающим потоком провианта, фуража, обмундирования, оружия, транспорта и, конечно же, денег. Нельзя сказать, что Бенно изобрел в этом плане что-то новое. "Война кормит войну" — принцип почти столь же древний, как и сама концепция вооруженных конфликтов. Ровно тем же самым с разной степенью успешности занимались все без исключения участники этой бойни. Ле Кройф переплюнул конкурентов лишь размахом и уровнем организации подобной деятельности. Именно сочетание харизмы, военного таланта и внимания к материальному снабжению позволило Бенно за несколько лет превратить заурядную баталию пикинеров в лучший армейский корпус Лиги. А еще — умение подбирать помощников, да.

Но нынче, когда политическая обстановка стремительно меняется, а старые договоренности стоят меньше бумаги, на которой они написаны, вопрос финансирования вновь выходит на первый план. Часть накопленных нами средств, находившаяся в банках Танариса и союзных королевств, фактически потеряна, оставшихся финансовых запасов хватит на пару-тройку месяцев. И это тот самый срок, которым мы располагаем для выработки новой стратегии. Вернее, к концу этого периода мы УЖЕ должны располагать каким-то новым источником доходов. Один лишь этот факт ставит жирный крест на любой попытке заняться на зиму глядя планомерной осадой отжатых у нас городов или того хуже — самим сесть в осаду в какой-нибудь крепости типа помянутого Леймаргена. Нет, если мы хотим начать полноценную войну с Виннердом и его валланскими союзниками, не говоря уж про остальные королевства Лиги, то нужно организовать боевые действия так, чтобы они вышли на самоокупаемость. Или найти того, кто согласится оплачивать весь этот бардак из своего кармана...

Последнее соображение плавно выводило к мысли, которая наверняка хоть раз да мелькнула в мозгу каждого из собравшихся на совет офицеров, но никто пока что не рискнул высказать её вслух. Что ж, придется, видать, мне.

— Раз Виннерд действует при прямой поддержке Валланда, а остальные северные королевства, как минимум на словах, это одобряют, то любые наши действия для восстановления статус-кво будут означать войну с Лигой. Пусть так. Но для такого дела нужны союзники. Чем надеяться на раскол союза монархов изнутри, не лучше ли заручиться поддержкой того, кто уже воюет с Лигой и уж точно не откажется от нашей помощи?

На мне мигом скрестились взгляды всех присутствующих, но озвучил витавший в воздухе вопрос педантичный Бенте:

— На императора намекаешь?

— А на кого ж еще? Именно ему сейчас до зарезу нужны войска для продолжения войны с Лигой, и именно он может оплатить любые наши расходы. По-моему, идеальный вариант: мы воюем именно с теми, с кем нам сейчас нужно, а платит за всё император.

Командир первой баталии с невеселой ухмылкой качает головой:

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сам догадаешься, где тут подвох, или подсказать?

Я небрежно хмыкаю в ответ:

— Да чего там подсказывать? Если уж кто возьмется платить, то и обо всем остальном тоже позаботится. С кем нам воевать, например. И под чьим командованием. И не факт, что наши мнения при этом совпадут.

— Вот именно. Можешь расспросить Дарби: каково это — воевать по указке Иннгарда.

Бенте кивает на командира четвертой баталии, начинавшего войну как раз в рядах имперской армии, но весьма предусмотрительно сменившего сторону после битвы на Пиэте. Я только плечами пожимаю — чего я там не слышал?

— Вариант, конечно, не без недостатков, но у него всё же есть одно важное преимущество... — для придания своим словам большей убедительности расслабленно откидываюсь на спинку кресла, принимая максимально вальяжную и одновременно самоуверенную позу. — Мы нужны Рейнару даже больше, чем он нам. А значит, вопрос: где и как воевать за императорские деньги — вполне себе обсуждаем.

Глава LXXXI

После моего выступления народ заметно оживился. Сама по себе мысль о переходе на другую сторону никого особо не удивила — эка невидаль. Но вот то, что величайшему правителю Ойкумены можно ставить условия, напрочь ломало сложившиеся стереотипы. Империи можно служить, можно противостоять или договариваться, но просто диктовать ей свою волю, как какой-нибудь заштатной муниципии... Нонсенс! Тем не менее собранию мысль явно понравилась. Приободрившиеся капитаны тут же принялись обсуждать, что следует потребовать от императора в первую очередь. Дискуссия постепенно набирала обороты, принимая всё более и более бурный характер, пока скептично настроенный Бенте не вернул большинство собравшихся с небес на землю.

— Всё это, конечно, хорошо. Даже замечательно. Но командующие северян вряд ли станут разбираться в условиях нашего контракта. Если мы запишемся в армию империи, то автоматически станем врагами Лиги. Всей Лиги, а не только Виннерда. А для такой войны сил у нас всё же маловато будет, даже с поддержкой Рейнара.

— Значит... нам нужно больше сил.

Задумчиво оброненная ле Крайтом фраза вновь развернула дискуссию в конструктивное русло. В самом деле: почему бы не нарастить свои силы? Казна империи еще не показала дно, а безработных наемников после недавних событий развелось столько, что хватит на целую армию. Если поставить дело так, что мы будем набирать новые отряды и ставить их под своё знамя, а платить за всё будет император...

Возражения, впрочем, тоже были вполне очевидны. Если уж платить будет император, то он найдет способ вырвать вновь набранные отряды из под нашего командования, тем более что большинство из них явно будут составлять уже сколоченные баталии и полки со своими устоявшимися обычаями и командирами. А раз так, то мы очень скоро окажемся теми, кем и были — просто еще одним корпусом в рядах чужой армии. Без всякого права на исключительность. Скорее, наоборот — нас попытаются как можно быстрее подставить или еще каким-то образом ослабить за попытку диктовать условия. Причем, с высокой долей вероятности, такая подстава сработает — конкуренция среди "псов войны" традиционно высока и желающие подвинуть удачливых соперников найдутся всегда.

Примерно в таком ключе обсуждение и велось. Капитаны приводили аргументы и контраргументы, Бенно машинально почесывал гладко выбритую щёку, изредка бросая задумчивые взгляды на ле Крайта, риттмейстер черных рейтаров нервно барабанил пальцами по столу, размышляя о чем-то своем. Видать, прикидывал: не пора ли отделиться от "мертвецов", чтобы попытать счастья в свободном плавании. А у меня в голове настойчиво крутилась одна, случайно оброненная кем-то фраза — армия наемников. Целая армия. Не отряд, не полк, даже не корпус, усиливающий регулярные вооруженные силы государства. Армия! Самостоятельная военная сила, сплошь состоящая из наемников. От главнокомандующего и до последнего ездового в обозе.

С такой мощью вынуждены будут считаться и короли, и император. Командующий такой армией, опираясь на поддержку преданных офицеров и элитных отрядов, сможет стать независимой силой — полноправным союзником, а не наемным работником. Кажется, в истории Земли были похожие прецеденты. А если командующий наёмников получит возможность самостоятельно определять нормы снабжения и выплачивать жалование за счет производимых армией реквизиций, как это сделал Бенно, то получится замкнутая самодостаточная система, практически независимая от воли номинального нанимателя...

Бестолково метавшиеся в башке мысли наконец-то оформились в более-менее законченную идею.

— Нам нужна армия. СВОЯ армия. Тогда мы сможем диктовать условия кому угодно — хоть Лиге, хоть империи.

— И где же ты собираешься её раздобыть?

Слова ле Кройфа прозвучали вроде бы с иронией, но во взгляде, который он на меня бросил, не было и намека на юмор. Так что отвечал я на полном серьезе.

— Раздобыть? Нигде. Её надо просто создать.

— Ну конечно, создать. Зимой. В разоренной стране. Без надежной базы и снабжения. И без денег. Я, конечно, рад, что ты настолько высоко ценишь мои таланты, но всё же такая задача нам сейчас не по силам.

— Я знаю. А еще я знаю человека, которому эта работёнка по плечу.

В холодных, серо-стальных глазах командира мелькнул огонек понимания. Мы не потянем такую авантюру. Не хватит денег и авторитета, чтобы сперва собрать, а затем и удержать под своим командованием многочисленные наемничьи банды в условиях постоянного цейтнота и перманентной нехватки ресурсов. Но зачем взваливать всё на себя, если можно озадачить других? Мы ведь не единственные, кто пострадал от валланских интриг...

Так неужели "серый маршал" Хассо ле Трайд не захочет отомстить коварным нанимателям за былые обиды? За время недолгой службы под его командованием я видел легендарного генерала наемников лишь несколько раз, да и то мельком, но всё, что доводилось о нем слышать, однозначно говорило об одном — старый авантюрист не из тех, кто прощает подобные подставы. И то, что после вынужденной отставки он не вернулся обратно в Лигранд, а предпочел под каким-то невнятным предлогом задержаться в бурлящем интригами и страстями прифронтовом Гвинбранде — лучшее тому подтверждение. Не знаю, насколько правдивы слухи о нескольких покушениях, якобы устроенных на бывшего маршала Лиги как до, так и после его отставки, но подобный вариант представляется вполне вероятным. Я бы на месте валланцев именно так и поступил. Ибо неразумно оставлять за спиной столь одиозную и влиятельную фигуру накануне решающего передела мира, да еще и в разгар войны. Так что действия набольших Северной лиги были вполне логичными. Но раз уж они не смогли довести дело до конца... то тем хуже для них. Потому что, если кто-то и может собрать армию отъявленных головорезов под одно только честное слово, так сказать, в долг, то это именно ле Трайд.

Правда, даже прославленному маршалу для столь масштабного начинания понадобится некий стартовый капитал — средства на первичные расходы и пара-тройка соединений, способных стать ядром формируемой армии. Думаю, именно это он и пытался добыть в Гвинбранде. Но мы, пожалуй, сможем сделать ему куда более выгодное предложение...

Едва Бенно осознал открывающиеся перспективы (а осознал он быстро), как тут же свернул нашу говорильню, резко перейдя от слов к делу. В результате чего я оказался на Восточном тракте в обществе взвода конных егерей. Не сразу, конечно, но довольно быстро.

Задержка объяснялась в основном тем, что прежде чем подкатывать к серьезным людям с нескромными предложениями, все же стоило провести кое-какую подготовительную работу. Например, позаботиться о плацдарме для нашей будущей армии. Именно этим ле Кройф и занялся в первую очередь.

На выбор оптимального места формирования и разработку плана похода мы убили несколько дней. В итоге базой будущих операций был назначен Эборсес — крупный имперский город, столица богатой провинции и центр пересечения коммуникаций. Помимо прочего, данный пункт был выгоден еще и тем, что добраться до него мы могли по неразоренной местности и относительно нормальным дорогам. Дополнительным бонусом служила возможность не приближаться чрезмерно к местам нынешней дислокации основных группировок Великой армии, которые уже расползлись по зимним квартирам, покинув, как и мы несколько ранее, главный лагерь возле Гвинбранда.

Сама подготовка к маршу была проведена заранее, так что теперь пришлось лишь внести необходимые коррективы в связи с изменением маршрута, благо методика перемещения по вражеской территории была отработана до мелочей. Что, кстати говоря, наряду с неизменной заботой о медицинском обеспечении, на протяжении всей войны позволяло "мертвецам" удерживать рекордно низкий уровень небоевых потерь. Главным отличием на этот раз стала отправка вперед своеобразного посольства во главе с Валиан.

Практичный склад ума ле Кройфа требовал использовать любой наличный ресурс, а логика подсказывала, что в свете задуманной авантюры нецелесообразно расходовать время и солдат на усмирение будущего района развертывания. Потому супруга, как главный эксперт по дипломатии и единственный гражданский специалист достаточно высокого ранга, оказавшийся под рукой, была назначена послом доброй воли. В смысле получила задание убедить магистрат и прочих правителей Эборсеса, что им лучше добровольно согласиться на роль нашего плацдарма. В этом случае горожанам гарантировали максимально мягкий оккупационный режим. В противном же...

Что будет, если магистраты пойдут на принцип, лучше всего могли бы рассказать жители Гердара — городка, который мы спалили дотла пару лет назад в самом начале войны. Но, думаю, Валли тоже неплохо справится с миссией просвещения неразумных бюргеров. Уж чего-чего, а красноречия ей не занимать, да и с даром убеждения эльфийка проблем вроде бы не испытывала. Особенно, когда ее слова готовы подтвердить несколько тысяч отборных головорезов, идущих по следам посольства. Так что тут всё должно пройти гладко.

Есть, правда, некоторая вероятность того, что местная власть окажется совсем уж твердокаменной и не только откажется от сотрудничества, а ещё и пожелает "задержать до выяснения" нашу дипмиссию. Но возможность такого исхода все, включая и Валиан, оценили как крайне незначительную. Всё ж таки эльфийка принадлежит, пусть и с некоторыми оговорками, к узкому кругу высшей аристократии, представителей которого хватать просто так не принято. Особенно если такой представитель выступает под парламентерским флагом. И уж совсем не рекомендуется так поступать в ожидании визита пары наемничьих полков, способных весьма строго спросить с кого угодно за "не подобающее обращение" со своим официальным представителем. Так что миссия Валли представляется хоть и важной, но сравнительно легкой, чего не скажешь о моём вояже.

Пока супруга с относительным комфортом двигалась на юг, окруженная эскортом из трех с лишком сотен кавалеристов под парламентерским флагом и с гарантийным письмом ле Кройфа за пазухой, я с куда более скромной группой сопровождающих нелегально пробирался к Гвинбранду. Споров нашивки и кося под бесхозный полунаемничий-полубандитский отряд, которых немало развелось в последнее время, мы, избегая крупных трактов, вышли к городу ценой всего двух незначительных стычек, пусть и потратив на дорогу почти вдвое больше времени, чем потребовалось бы в мирной обстановке. Стража в воротах наградила нашу гоп-компанию подозрительными взглядами, но препятствий чинить не стала, спокойно впустив в город после уплаты увеличенного по случаю войны сбора.

В Гвинбранде же всё шло своим чередом. Если в окрестностях в связи с наступлением "мертвого сезона", усугубленного последствиями боевых действий, людская деятельность практически сошла на нет, то в кольце городских стен жизнь кипела и била ключом. "Столица наёмников" счастливо избежала штурма и разграбления, став в итоге главным политическим центром и базой снабжения расползшейся по ближним и дальним окрестностям Великой армии. Огромный город, словно магнит железные опилки, притягивал демобилизованных солдат, дезертиров, отпускников, снабженцев, маркитантов, разнокалиберных авантюристов и прочих искателей приключений. Всех, кто желал сбыть или купить по дешевке награбленное, заключить выгодный контракт на армейские поставки, прокутить с шиком и блеском честно заработанное жалование или просто переждать смутное безвременье в относительной безопасности.

Узнать, где в этом людском муравейнике окопался безработный "маршал наёмников", не составило никакого труда. Гораздо сложнее оказалось пробиться в общественные бани и найти приличное место для постоя в перенаселенном городе. Но с помощью Эйбрен-хранительницы, доброго слова да нескольких лидоров* и эта проблема была, в конце концов, решена. Теперь оставалось преодолеть последнюю линию обороны — попасть на приём к "самому". Именно этим я и занялся сразу после того, как отмылся, побрился, переоделся в прилично-официальное и выслушал наиболее свежие городские сплетни.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Лидор — золотая монета Валланда, равная 10 серебряным талерам и имеющая хождение во всех королевствах Лиги. Названа в честь Лидора Благословенного — короля Валланда, который первым начал чеканку "золотых талеров".

Глава LXXXII

Отставной маршал проживал во дворце, еще совсем недавно служившем резиденцией императорского наместника, а ныне перешедшем в муниципальную собственность. Господа из магистрата, памятуя выдающиеся заслуги ле Трайда в деле спасения города от штурма и разграбления победоносными полками Великой армии, предоставили безработному вояке целое замковое крыло. Причем за счет общины Гвинбранда, то есть абсолютно бесплатно, что для меркантильных и прижимистых "отцов города" было, мягко говоря, нехарактерно. В свете вышесказанного выделение почетному гостю охраны из числа городской стражи уже не смотрелось чем-то из ряда вон выходящим. Особенно на фоне слухов о многочисленных попытках покушения на жизнь бывшего главнокомандующего Лиги.

Кстати, эти слухи, скорее всего, имели под собой некие основания, так как охрана временной резиденции ле Трайда и впрямь выглядела нешуточно. Помимо патрулей городской стражи имелись еще и серьезные ребята с характерными шевронами в виде виселицы — "висельники Трайда", личная гвардия экс-маршала. Целое капральство таких вооруженных до зубов бодигардов образовывало стационарный пост у входа во дворец, еще несколько (плюс дежурная группа поддержки) наверняка находились внутри здания. Столкнувшись со столь серьезным подходом к вопросам безопасности, я даже засомневался, что мне вообще удастся пробиться к священной особе "серого маршала", но на деле всё оказалось не настолько страшно.

Городские только проводили меня с парой драбантов подозрительными взглядами. Пикет на входе поинтересовался именами и целью визита. После того, как я поведал бдительным стражам, что "капитан Морольд ле Брен из вольных отрядов желает переговорить с господином маршалом по важному и срочному делу", нас без дальнейших препирательств пустили в холл и довольно вежливо предложили располагаться в ожидании аудиенции. Уж не знаю, действительно ли маршалу особо нечем было заняться, или нам просто повезло, но я даже толком осмотреться не успел, как спустившийся по лестнице посыльный сообщил, что "маршал готов принять капитана Морольда". Сопровождающим рекомендовано было подождать внизу, а перед входом в апартаменты ле Трайда мне еще и личное оружие пришлось сдать на хранение любезному, но весьма настойчивому адъютанту. Зато после этого, преодолев очередной пост охраны, я наконец-то очутился в кабинете "самого".

Маршал за последнее время абсолютно не изменился. Минувшим летом ле Трайду стукнуло 63, но на вид ему вряд ли можно было дать больше 50, а по поведению и вовсе около 40. Невысокий, худощавый, подвижный. Пружинистая походка, цепкий взгляд серых глаз, четкие, выверенные движения опытного фехтовальщика. Некогда черные, а теперь почти седые, но пока еще не поредевшие волосы аккуратно подстрижены и тщательно зачесаны. Тонкие губы кривятся в скупой усмешке. Классический серый мундир без единой нашивки или еще какого-нибудь отличительного символа как бы подчеркивает, что его обладатель является командиром и отцом всех наемников, а не какого-то отдельного отряда или фракции. Что ж, от этого и будем отталкиваться...

— Приветствую маршала "псов войны"!

Ухмылка ле Трайда после моих слов становится чуть шире.

— Полно, юноша. Мы оба отлично знаем, что это звание не более чем пустой звук. Я здесь всего лишь частное лицо.

— Сейчас — да. Но всё может измениться. Вам стоит лишь пожелать, господин маршал...

Левая бровь старого наемника взлетает вверх в немом вопросе, и я, глубоко вдохнув, начинаю излагать суть нашего предложения. Когда мой без малого получасовой монолог, прерываемый лишь редкими уточняющими вопросами, наконец заканчивается, ле Трайд выглядит если и не заинтересованным, то по крайней мере озадаченным. Хоть что-то.

Пока "серый маршал" задумчиво хмурится, машинально почесывая кончиками пальцев свой длинный нос, я перевожу дух, заодно осматриваясь по сторонам. Небогато живет герр фельдмаршал. Относительно, конечно. По крайней мере, золото и прочий фарфор с антиквариатом в глаза не бросаются: всё достаточно скромно, хотя и добротно, а главное — функционально. Впрочем, такой стиль предпочитают многие наемники. Военно-кочевой образ жизни быстро приучает вкладывать честно (и не очень) заработанные средства в нечто более компактное и легкоконвертируемое, чем громоздкое домашнее барахло.

Мои размышления были прерваны резковатым голосом ле Трайда:

— Итак, вы предлагаете мне вступить в войну в качестве третьей силы. Для начала в союзе с императором, а дальше... как пойдет. Если повезет... впрочем, об этом пока рано говорить. Мои выгоды от такого предложения очевидны, но я хотел бы заранее знать, что от меня потребуется взамен.

— Это во многом будет зависеть от успеха нашего совместного начинания, но мы с товарищами в любом случае желали бы, помимо доли в прибылях, получить также признание Танариса с присоединенными и прилежащими территориями сферой наших исключительных интересов. Разумеется, такое признание должно быть в случае необходимости подтверждено соответствующими действиями как юридического, так и военного характера...

На донельзя серьезном лице моего собеседника после столь витиеватой фразы вновь появляется улыбка, на этот раз довольно ехидная.

— Замечательная формулировка. Наверняка результат влияние вашей обворожительной супруги.

Надо же, запомнил. А ведь Валли только раз к нему в ставку приезжала — контракт на поставку амуниции для армии заключать. Учитывая, что было это два года назад, а таких контрактов маршал заключал десятки, если не сотни... памяти старика остаётся только позавидовать. Ну или моя половинка действительно отмочила нечто незабываемое — надо будет расспросить поподробней, когда вернусь.

— Что ж, капитан, с вашим интересом в этом деле мы определились. Скажу сразу: я не считаю выдвинутые требования ни неуместными, ни чрезмерными. А значит, для заключения сделки нам осталось прояснить лишь один момент: зачем всё это нужно мне?

После такого поворота мне даже не приходится напрягаться, изображая удивление:

— А разве вы сами не говорили совсем недавно, что ваши выгоды очевидны?!

Во взгляде маршала появляется снисходительность, приправленная толикой грусти.

— Выгоды вашего предложения лежат на поверхности, это верно. С вашей помощью я вполне могу собрать к весне армию, которая при некоторой удаче позволит мне взять за глотку и Лигу, и императора, после чего как следует перебаламутить это застоявшееся болотце трусливых торгашей и прогнивших аристократишек. Вопрос в том: нужно ли это мне?

— Эм-м-м...

— Власть, деньги, слава, азарт борьбы... Всё это нужно вам, молодым. А мне в жизни и так перепало с лихвой. К чему вновь дразнить судьбу, которая, Илагон свидетель, и так была ко мне достаточно милостива, раз уж я дожил до своих лет?

После этих слов я задумался уже по-настоящему.

В словах маршала присутствовал определённый смысл. Хассо был четвертым сыном в семье безземельного дворянина, причем кроме братьев у него имелось еще и три сестры. Естественно, что при таком раскладе рассчитывать на серьезную поддержку родителей не приходилось, и в 17 лет будущий маршал, как и многие другие нищеброды с безупречной родословной и дырявым кошельком, отправился искать счастья в рядах вольных отрядов. В отличие от большинства таких искателей приключений он своё счастье нашел. Став лейтенантом в 19, а в 22 возглавив собственный отряд, ле Трайд стремительно взлетел к вершинам карьерной лестницы, и с тех пор вот уже 40 лет его звезда ни разу не сходила с грозового военного небосклона.

За эти годы в его биографии случалось всякое. Перед непобедимым наёмником заискивали монархи и лебезили придворные, его ненавидели, боялись, уважали, проклинали и боготворили. О его победах ходили легенды. Как и о его богатстве. Что нового можем мы предложить тому, кто и так уже пережил (и по многу раз!) всё, что только можно себе представить?

И всё же, всё же...

Ле Трайд мог бы спокойно жить в Лигранде, вспоминая былые победы и поглядывая со стороны за разворачивающейся мировой бойней. Но он принял предложение возглавить практически несуществующую на тот момент Великую армию, чтобы померяться силами с несокрушимыми легионами Рейнара. Оставшись не у дел в результате валланских интриг, маршал мог бы вернуться на родину — к размеренной жизни королевского советника. Но он засел в Гвинбранде, где, если верить всезнающей молве, ежедневно принимал по несколько весьма подозрительных посетителей — не то представителей вольных отрядов, не то эмиссаров недовольных последними событиями монархов Лиги, не то шпионов Рейнара Пятого. Как говорится, сколько волка не корми...

И вроде бы всё указывает на то, что старый вояка уже давно принял решение, но... (опять это чертово "но"!) мне почему-то кажется, что столь очевидный ответ Хассо не устроит. Маршал действительно всё решил. Для себя. А теперь, вполне возможно, хочет кое-что решить про нас. Или даже конкретно про меня, как бы самонадеянно это не звучало. И что ему на это ответить? Поманить императорской короной? Славой величайшего полководца всех времен? Но, как было верно замечено, ле Трайд уже далеко не молод, хоть и отличается отменным здоровьем. А власть и славу не заберешь с собой в могилу. И даже благодарным потомкам не передашь, ибо старый холостяк так и не удосужился ими обзавестись. Так чего ради рвать жилы, растрачивая последние годы жизни в бесконечной, по сути, борьбе? Разве что...

— Мы живем, пока жива память о нас. Хотите жить вечно, господин маршал? Если да, то вы примете наше предложение.

Вежливая полуулыбка ле Трайда неуловимо меняется, превращаясь в волчий оскал.

— Мне понадобится три дня, чтобы закончить свои дела здесь и подготовить всё необходимое.

Глава LXXXIII

Как только принципиальная договоренность была достигнута, дела сразу завертелись. В частности, оказалось, что старина Хассо не терял времени даром, ожидая, когда судьба (в моём лице) подкинет ему случай поквитаться со своими обидчиками. Переговоры, которые он вел в Гвинбранде, не были совсем уж бесплодными, в чем я убедился на второй день после отбытия из города, когда к нам присоединились "аланарские псы". Эта баталия весьма неплохой панцирной пехоты почти в 9 сотен копий, оставшись без работы после досрочного расторжения контракта с королевством Ройланд, подвизалась на зачистку и охрану близлежащих окрестностей Гвинбранда до наступления холодов и прекращения регулярного движения караванов. По крайней мере, так гласила официальная версия. Что там было на самом деле — мне тогда не рассказали, но к нашей походной колонне "псы" присоединились с отлично укомплектованным обозом, явно рассчитанным на дальний рейд.

На мои осторожные расспросы ле Трайд, посмеиваясь, ответил, что это только начало и спустя месяц-другой, когда закончится распутица и более-менее установится зимний путь, а весть о формировании новой наёмничьей армии разойдется достаточно широко, такие отряды потянутся к Эборсесу сплошным потоком. Вполне возможно, что и кое-кто из тех, кто сохранил контракты с королевствами Лиги, но, в свете произошедших событий, не уверен в дальнейшем соблюдении их условий нанимателями, предпочтет сменить знамя.

Что ж, если так, то это был бы просто идеальный вариант. К тому времени мы уже сможем развернуть приличную базу, наладить снабжение и подготовить всё необходимое для переформирования и обучения прибывающих пополнений. Постепенный, а не единовременный подход наемных отрядов, обусловленный их разобщенностью, позволит нам постепенно "перемалывать" их один за другим, пропуская через мясорубку тренировочного лагеря и получая на выходе однородные и полностью лояльные соединения, очищенные от всех нежелательных элементов. В идеале это должно существенно повысить управляемость будущей армии, а заодно избавить нас от опасности возникновения бунтов и мятежей, обеспечив безусловный авторитет нового/старого главнокомандующего. Однако всё это дело будущего, пусть и ближайшего. Пока же нас ожидало море рутинной, но неотложной работы по обустройству на новом месте.

К моменту прибытия ле Трайда Бенно со товарищи уже развил кипучую деятельность в данном направлении, превратив некогда степенный Эборсес в подобие разворошенного муравейника. Несмотря на "мертвый сезон", усугубленный военным временем, в центр провинции сквозь мокрый снег, холод и грязь со всех сторон тянулись обозы с провиантом, строительными материалами, сырьем для оружейных и ткацких мануфактур. Неподалёку от городских стен ударными темпами возводился огромный укрепленный лагерь. Активно сооружались новые мельницы, пекарни, склады, мастерские. Ветхий мост, перекинутый через речку в 40 с лишним лигах от города и обеспечивающий свободный доступ к центральным провинциям империи, был отремонтирован и даже частично реконструирован.

Горожане, поначалу с ужасом воспринявшие нашествие "псов войны", теперь довольно потирали руки — несмотря на то, что за большую часть армейских заказов оплата шла, в основном, расписками с обещанием рассчитаться за полученные товары и услуги по окончании боевых действий, деловая жизнь в городе всё-таки заметно активизировалась. В особенности это касалось розничной торговли и сферы услуг, ибо солдаты, в отличие от высшего командного состава, не имели возможности расплатиться в лавке или корчме невнятной бумажкой с расплывчатой полковой печатью, а потому вынуждены были отдавать добытые потом и кровью наличные.

Валли, успешно завершив свою дипломатическую миссию по принуждению горожан к мирному сотрудничеству, теперь вовсю пожинала её плоды, заняв должность главы гражданской администрации при оккупационном корпусе. То есть, попросту говоря, стала местным гауляйтером. Должность хоть и хлопотная, но невероятно прибыльная, а главное, отлично знакомая ей еще по первым месяцам правления в Ирбренде. Тогда свежеиспеченная графиня только училась хитрой науке "государственного регулирования", одной рукой распределяя среди городских купцов и мануфактурщиков срочные военные заказы, а другой — выжимая из них только что заработанные талеры специально учрежденными налогами и чрезвычайными сборами. Теперь эта деятельность вышла на принципиально иной уровень.

Хассо, едва прибыв на место и хотя бы бегло ознакомившись с текущим положением вещей, проникся к нашей лихой компании да и всей задуманной авантюре в целом, куда большим уважением, чем при первом знакомстве с предложенным планом. Выразилось это, прежде всего, в том, что по согласованию с Бенно я был переведен на должность ордонанс-офицера главнокомандующего с одновременным присвоением звания ландмейстера, а Вист официально принял на себя обязанности главного интенданта армии. Таким образом, под контроль "мертвецов" переходило всё оперативное управление и снабжение формирующейся наёмной армии. Конечно, такая мера предусматривалась нашими с маршалом соглашениями, как гарантия участия в определении стратегии и распределении прибыли от применения столь своеобразного соединения. Ну и как страховка на всякий случай, естественно. Хорошим знаком, однако, было то, что свои обязательства "серый маршал" выполнил досрочно и без всякого давления с нашей стороны.

Еще одним признаком серьезности намерений ле Трайда стал неподдельный интерес к нашим военным уставам. За последние три года я неплохо потрудился на ниве военной бюрократии, результатом чего стала целая куча нормативных документов, регламентирующих ведение бухгалтерской и иной отчетности, оформление и содержание приказов, проведение различных работ и прочая, прочая, прочая... Многие из использованных мною подходов, нагло позаимствованных из земного опыта, здесь считались новаторскими и даже революционными, остальные просто формализовали давно известные методики, стандартизируя типовые операции и тем самым существенно облегчая жизнь армейским офицерам вкупе с интендантами.

Маршал влет оценил полезность многих уже опробованных "мертвецами" и "черными рейтарами" организационных нововведений, после чего тут же озадачил меня, как нового ордонанс-офицера, созданием на основе имеющихся наработок единого армейского устава. Вообще-то я и так собирался сочинить нечто подобное, благо черновой набросок такого документа, составленный еще по указке Бенно, уже имелся. Но ранее в моих планах значилось посвятить этому занятию всю зиму, а тут пришлось уложиться в 4 терции, да еще и учесть пожелания (они же дельные замечания) старого маршала. В итоге я всё-таки справился, но попотеть пришлось изрядно.

В таких вот делах и заботах прошла первая половина зимы, и наступил новый 628-й год по имперскому летоисчислению.

В Эборсес потихоньку стягивались безработные наемники — поодиночке, группами и целыми отрядами. Мы старательно переваривали эту сборную солянку, постепенно превращая пестрое сборище в однородную массу. Городские мануфактуры и лавки, таверны и бордели исправно работали, обеспечивая наёмному воинству вполне сносные условия существования. Офицеры-инструкторы напротив делали всё возможное, чтобы усложнить жизнь простых солдат, регулярно устраивая разнообразнейшие учения и тренировки.

Весь остальной мир тоже не стоял на месте. Рейнар Пятый издал очередной чрезвычайный ордонанс, призывающий под знамёна всех реестровых дворян империи и сулящий страшные кары тем, кто и в этот раз решит уклониться от мобилизации. Заодно император объявлял о формировании шести новых коронных полков взамен разгромленных. Всем добровольцам обещали неслыханные преференции, включая прощение долгов, прекращение судебного преследования, право на получение по окончании службы внушительного земельного надела и денежной субсидии, а также двойное жалование во время ведения боевых действий. Но, несмотря на это, дело продвигалось с огромным скрипом, а большая часть добровольцев поступала прямиком из тюрем — других желающих вступить под "бедоносные" знамена империи как-то не находилось.

По другую сторону фронта дела шли куда веселее. Валланцы потихоньку чистили ряды северян, так или иначе избавляясь от неугодных и несогласных и расставляя на все ключевые посты лояльных союзников. Лига при этом из аморфного союза государств постепенно превращалась в некую конфедерацию с перспективой дальнейшей эволюции в единое федеративное государство.

Эльфланд бряцал оружием, открыто готовясь к войне. Остроухие наперебой хвалились поквитаться с империей за все унижения разом, превратив Рейнара в вассала эльфийской короны. И это был еще самый "скромный" вариант эльфийского реванша, горячие головы из молодых предлагали куда более радикальные варианты решения застарелого спора меж бывшими и нынешними хозяевами Илааля.

Но самые интересные новости приходили из ставшего почти родным Танариса. Новоиспеченный король Виннерда явно не желал остаться в памяти потомков под непрестижным шестым номером*, рассчитывая войти в историю ни много ни мало Ронвальдом Великим, для чего и развил бурную деятельность. Всезнающая молва упорно твердила, что соседский монарх вознамерился присоединить Танарис, за вычетом новообразованной Леймаргенской марки, которую прочно оккупировали валланцы, к своей державе.

Слухи отличались изрядным разнообразием, но главным аргументом в них было, конечно, сватовство Ронвальда к Ноэль. Наша славная герцогиня уже второй раз за последние несколько лет оказалась не у дел, фактически пребывая под домашним арестом в своём загородном имении. И если император в своё время просто сослал её с глаз долой, то правитель Виннерда полумерами ограничиваться явно не собирался. Разведка доносила, что венценосные особы уже трижды за последние два месяца встречались для личных переговоров, причем инициатива каждый раз исходила от Ронвальда. Переписка же и вовсе не прекращалась ни на день.

Что ж, настырность северного соседа вполне понятна. Танарис всё-таки слишком большой кусок, чтобы сожрать его в одно горло, а династический брак придаст аннексии хоть какую-то легитимность. К тому же это тот самый случай, когда можно совместить приятное с полезным, ведь Ноэль ле Марр — весьма и весьма неплохой приз даже сама по себе, без приданного в виде ненулевых прав на танарисский престол. Особенно в свете того, что Ронвальд Шестой, несмотря на уже вполне солидный возраст, так и не удосужился обзавестись наследниками — четверо детей тогда еще кронпринца виннерского все, как один, померли в сопливом возрасте, не дожив до папиной коронации. Тут уж, как говорится, сама Лаэта велела клювом не щелкать, а по-быстрому жениться на бесхозной герцогине и в темпе вальса строгать потомков.

Недостатки у такого плана тоже имелись. Куда ж без них-то? Начать хотя бы с того, что Ноэль официально всё ещё была замужем за многострадальным герцогом Этельгейром, уже который год мающимся в ссылке где-то на задворках империи. Король Виннерда, к слову, также пока что не избавился от своей благоверной, с которой обвенчался честь по чести лет этак двадцать назад. Но это как раз вполне поправимо. Зря, что ли, Ронвальд сперва удалил законную супругу от двора, а затем и вовсе упек в крепость, едва взойдя на престол? Кстати, уже и слушок прошел, что опальная королева (которую даже не короновали официально) на новом месте сильно занедужила. От перемены климата, наверное. Так что, по всему видать, к весне монарх овдовеет, а там уж, отбыв положенный траур, и о новой женитьбе поговорить можно будет...

С Этельгейром, правда, такой фокус провернуть не удастся, но варианты всё равно есть. По непроверенным сведениям Ронвальд, от имени Ноэль, уже обратился к капитулу с официальным запросом на расторжение брака. Жрецы Лаэты пока мнутся с ответом, стремясь выгадать на этом деле побольше, но рано или поздно цена всё же будет названа, а там — кто знает? Эх, мало нам было проблем с танарисской знатью, так теперь ещё и эти матримониальные козни!

Когда я осторожно завел разговор на эту тему с Бенно, командир только мрачно усмехнулся. После чего высказался в том духе, что на вдове жениться куда легче, чем на разведенке, и если виннерцы так рвутся облегчить ему, Беннарду ле Кройфу, жизнь, то флаг им в руки. В конце концов, не всё ли равно сколько раз Ноэль придется давать клятвы у алтаря — дважды или трижды? Главное, чтобы именно Бенно был последним, кому она будет клясться.

Послушав эти рассуждения, я только покивал одобрительно, плавно закруглив разговор. Ле Кройф, подтвердив лишний раз свою репутацию циничной скотины, тему развивать тоже не стал. Всё-таки Валиан права, называя его (за глаза, разумеется) законченной сволочью. Очень, очень практичной сволочью, которой стоит держаться.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* В Илаале совершенным и счастливым считается число 5 (по количеству великих богов). Шестерка же напротив признается несчастливой, что отражается в народных поговорках и поверьях.

Глава LXXXIV

В целом же дела наши шли ни шатко ни валко. После Нового года формирование армии ускорилось, и теперь уже абсолютно точно можно было сказать, что к весне мы будем иметь не менее 20000 копий. Соответственно, интенсифицировалась дипломатическая переписка. Интересно было наблюдать, как по мере роста нашей мощи меняется тон посланий, которыми регулярно обменивались ле Трайд с Рейнаром. Когда провал очередной имперской "всеобщей мобилизации", равно как и успех нашей авантюры с созданием "армии псов" или "серой армии", как её всё чаще называли в последнее время, стали очевидны, в письмах императора сквозь канцелярскую невозмутимость и показную мишуру славословия всё более явственно начали проступать заискивающие нотки просителя. Особенно заметно это стало в последних двух эпистолах, полученных нами в самом конце зимы и, по уверениям знатоков, написанных Рейнаром Пятым собственноручно. В то же время ответы маршала наёмников, напротив, становились всё более расплывчатыми и неопределенными. Дескать, мы, конечно, готовы выступить на вашей стороне... в принципе... но на определенных условиях... о которых стоит поговорить особо, да... и, конечно же, не в открытой переписке.

Наверняка такой тон, да и вся ситуация в целом, жутко раздражали самолюбивого и не лишенного гордости правителя, но... Жизнь — боль, а империя, как говорится, превыше всего. В результате на излете зимы мы таки получили третье и последнее личное послание Рейнара, в котором первый из самодержцев Илааля, наступив на горло собственной песне, в самых изысканных выражениях приглашал даже не маршала (в этом было отказано заранее), а его "доверенного представителя" прибыть в столицу для переговоров. Причем речь шла не о банальном найме, а о "заключении прочного и долговременного союза"! Соответственно, эмиссар ле Трайда получал статус чрезвычайного и полномочного посла со всеми причитающимися гарантиями и привилегиями. То есть мы не только фактически, но и формально вступали в войну в качестве независимой третьей силы. Или даже четвертой, если иметь в виду эльфов.

Лицо ле Трайда, когда он читал это письмо, так и светилось самодовольством. Маршал словно разом сбросил десяток лет. Ещё бы! Вряд ли до сего дня хоть кто-то из ныне живущих мог похвастаться, что стал свидетелем подобного унижения властителя величайшего государства современности, не говоря уж о том, чтобы самому добиться такого падения имперской гордости. И если кто-то думает, что это было легко, то очень зря. Уж я-то, как лицо, непосредственно курировавшее всю эту эпистолярную войну, понимал торжество старого вояки как никто другой.

В то же время формальная капитуляция императора для меня лично означала конец относительно обустроенной лагерной жизни и скорую отправку в столицу, ибо я, будучи ордонанс-офицером командующего, естественно и как бы автоматически занимал вакансию "доверенного представителя" на предстоящих переговорах. Причем моя кандидатура была согласована заранее и, можно сказать, утверждена негласным "малым советом акционеров", держащих в своих руках основные нити управления коммерческим предприятием под названием "серая армия".

Так уж вышло, что, по всеобщему мнению, именно скромная персона ирбренского графа в изгнании практически идеально удовлетворяла требованиям, предъявляемым к официальному послу наёмнической армии. Вроде как дворянин и в то же время — наемник до мозга костей, кручусь среди аристократов и повадок нахватался соответствующих, но нутро осталось солдатское. А значит, смогу донести до императора и его камарильи простую истину псов войны на понятном для них языке. Опять же: здоров, свиреп и нахрапист — как и полагается настоящему солдату удачи. Но главное, моя кандидатура устроила основных заказчиков всего этого мероприятия: Ле Трайда, на которого, по-видимому, произвели сильное впечатление мои дипломатические таланты во время наших с ним переговоров в Гвинбранде. И, конечно же, Бенно, который не для того проталкивал меня в штаб формирующейся армии, чтобы потом в решающий момент лишиться личного представителя на судьбоносных переговорах.

Словом, всё было решено давно и бесповоротно, так что приказ собираться в столицу и готовиться к встрече с большой политикой не застал меня врасплох, но на душе все равно было как-то неспокойно. Перемены всегда пугают. Особенно если сопряжены с неизбежным отказом от ставшего привычным образа жизни, от наладившегося быта, от относительного спокойствия и безопасности (тоже, понятное дело, относительной). Впереди ждала неизвестность, сложные интриги и до конца непонятные опасности имперского двора, занудные, выматывающие все нервы переговоры и, last but not least, грязь бесконечных дорог.

Но, как говорится, назвался груздем — не говори, что не дюж. Пришлось срочно собирать манатки и получать последние инструкции. Вот как раз за этим делом (во время получения финального напутствия от ле Кройфа перед самым отправлением) меня и навестила Валиан. Вообще эльфийка со времен бегства из Ирбренда вела себя просто идеально — была неизменно дружелюбна, ненавязчива, ласкова, игрива, уступчива... словом, явно собиралась побороться за звание образцовой супруги. И, надо сказать, имела все шансы на победу в этом конкурсе.

Не то, чтобы мы раньше с ней плохо ладили, скорее, наоборот. Но после виннерского переворота моя семейная жизнь и вовсе стала сродни райской. В этом плане изгнание без сомнения пошло Валли на пользу. Тем необычней было внезапное появление дражайшей половины прямо в разгар вполне себе деловой и, в общем-то, конфиденциальной беседы за закрытыми дверями.

Невозмутимо прикрыв за собой массивную створку, супруга, приветливо улыбнувшись, проворковала:

— Прошу прощения за вторжение. Я не хотела прерывать вашу беседу, но другого случая может не представиться, а мне хотелось поделиться этой новостью до твоего отъезда, дорогой...

Мы с Бенно синхронно переглянулись. Столь витиевато-вежливое предисловие да еще и в такой, не располагающей к официозу, обстановке было, мягко говоря, нехарактерно для эльфийки. Даже с учетом недавних метаморфоз её, безусловно, непростого характера. А Валли между тем, показательно проигнорировав нашу пантомиму, продолжила как ни в чем не бывало:

— Я беременна!

В первый момент я ничего не понял. Ну, то есть смысл сказанного был как бы ясен, но до сознания не доходил. Слишком велик оказался диссонанс. Мозг, под завязку загруженный армейскими ведомостями на снабжение и инструкциями по ведению предстоящих переговоров, принципиально отказывался воспринимать не относящуюся к основной специфике информацию. Так что на какое-то время я просто завис.

В результате первым на слова супруги отреагировал ле Кройф. Переведя взгляд с Валли на меня и обратно, командир с ходу понял, что инструктаж отменяется и плавно закруглил наши посиделки. Резко встав (тяжелое кресло при этом противно скрипнуло по полу, заставив меня непроизвольно поморщиться), Бенно буркнул куда-то в окружающее пространство, ни к кому конкретно не обращаясь: "Мои поздравления", не то ободряюще, не то сочувственно похлопал меня по плечу, кивнул Валиан и молча вышел, довольно аккуратно прикрыв за собой дверь. А я остался наедине с выжидающе поглядывающей на меня эльфийкой.

Тупить дальше было уже непозволительно. С другой стороны, мой разум возмущенный продолжал медленно закипать, пытаясь объять необъятное. Потому из более-менее приличных выражений в голове крутились только "А-а-а-а..." и "Э-э-э-э...". Причем ни одно из них ситуации не соответствовало. Так что я, немного поколебавшись, остановился на немой сцене, которая "лучше тысячи слов" и, согнав с лица недовольную гримасу, поселившуюся там после командирских экзерциций с креслом, решительно поднялся, раскрывая объятия супруге. Слава Эйбрен, вестибулярный аппарат не поддался общей панике и отработал как надо — пальцы не дрожали, колени не стали ватными, да и голова, которой досталось больше всего, вроде не кружилась. Так что, можно сказать, новость о предстоящем отцовстве я принял вполне достойно. А Валли между тем, прильнув ко мне и безуспешно пытаясь спрятать хитрую улыбку, с намеком поинтересовалась:

— Ты рад?

Хороший вопрос, кройги тебя задери! Очень хороший!

В теории как бы рад. Наверное. Но вот на практике... Пожалуй, это состояние можно назвать "полным ох... ренением". Возможно, что впал я в него именно от радости. Просто еще не успел это осознать. Уж больно оно как-то всё неожиданно. За что, кстати, Вальке отдельное спасибо — могла бы, блин, и поаккуратней столь радостную новость сообщить, да и момент выбрать поспокойней, а так... Что-то тут нечисто!

Последняя мысль неожиданно отозвалась где-то в глубинах сознания целым сонмом невнятных образов и неоформленных страхов. В мозгу бегущей строкой пронеслась череда мыслей, начиная от вполне здравой "меня используют!" и аж до откровенно панической "нас предали, надо сваливать!". Последнее уже попахивало даже не паранойей, а натуральным маразмом и осознание этого, как ни странно, помогло собраться. Я решительно встряхнул головой, отгоняя всё лишнее на задний план, и, слегка отстранив супругу, заглянул ей в глаза.

— Конечно, рад. Вот только... — тут брови Валли удивленно взметнулись вверх — почему ты решила поделиться этой радостью именно здесь... и сейчас?

Где-то в глубине голубых глаз мелькает лукавая искорка, а улыбка эльфийки становится чуточку хитрее.

— Подумай. Ты всё поймешь, я уверена.

— А...

Жена с веселым смешком прикрывает мне рот ладошкой, не давая не то что закончить, а даже сформулировать вопрос.

— Поговорим после. Тебе пора собираться, война не прощает промедлений.

После чего, легко выскользнув из моих объятий, стремительно направляется к выходу. Лишь в дверях эльфийка на секунду притормаживает и, обернувшись ко мне, с мягкой улыбкой произносит:

— Возвращайся скорее, мы будем тебя ждать...

С этими словами Валиан и упорхнула, оставив меня наедине с собственными мыслями. Следующая пара часов до отбытия была посвящена неотложным делам и шанса поговорить по душам нам так и не представилось, несколько брошенных на ходу фраз при прощании — не в счет. Зато в дороге времени на раздумья было хоть отбавляй, и я наконец-то получил возможность разложить по полочкам царящий в голове сумбур.

Если Валли своим хитрым маневром хотела заставить меня осмыслить, прочувствовать, осознать новую ситуацию и, так сказать, свыкнуться с фактом отцовства, то следует честно признать, что её план сработал на все 100. Практически ни о чем другом я всю дорогу даже и думать-то толком не мог, постоянно возвращаясь мыслями к делам семейным. Даже тревога за предстоящие переговоры с императором отошла на второй план, бесцеремонно отодвинутая грядущими переменами в личной жизни. Несомненно, узнай я сию животрепещущую новость на несколько дней раньше, и она была бы похерена в бесконечных разговорах и выяснениях, а затем погребена под валом забот, связанных с подготовкой визита в столицу. Эффект от столь сногсшибательного известия оказался бы изрядно смазан, а впечатления — замылены.

Отсюда, кстати, напрашивался весьма интересный вывод, не лишенный практического значения: Валли, даже перестав быть сиятельной графиней, осталась всё той же Валиан — хитрой и предусмотрительной интриганкой, предпочитающей заранее просчитывать любую ситуацию на несколько ходов вперед, держа события под неусыпным контролем и извлекая выгоду даже там, где это, казалось бы, в принципе невозможно. Ну что ж, не самый плохой вариант, если подумать. Особенно в наше неспокойное время.

Я вздохнул, отгоняя нахлынувшие воспоминания. С Валли мы еще поговорим, а пока у меня есть прекрасная возможность отточить своё красноречие на Рейнаре и его министрах. Завтра, если верить верстовым камням, мы прибудем в столицу, а дальше... держись империя — мне ведь теперь семью кормить надо, так что поблажек не жди!

Глава LXXXV

Иннгард встретил нас неприветливо — грязью, промозглым холодом и злым, порывистым ветром, швырявшим в лицо крупные хлопья мокрого снега, наверное, последнего в этом году. Потому торжественная встреча явно не задалась. Даже простых людей на улицах было мало, а власть предержащие особы вообще побрезговали вылезать на свет божий в такую собачью погоду. Почетный императорский конвой, сопровождавший нас последние три дня, непосредственно перед городскими воротами был усилен полуротой унылых и злых конногвардейцев, которые в насквозь промокших парадных плащах терпеливо поджидали нашего прибытия под тоскливо повисшим знаменем. Далее мы, меся снежную кашу и разбрызгивая мутные лужи, проследовали по серым безлюдным улицам предместья, стиснутым между "слепых" стен жмущихся друг к другу домов с наглухо закрытыми ставнями. У вторых ворот, ведущих в Старый город — обиталище богатеев и знати, нас приветствовал караул городской стражи и какие-то гражданские типы не то из имперской канцелярии, не то из еще какого-то местного министерства. Их старший пытался было представиться официально, но я просто отмахнулся, резонно предположив, что ничего серьезного в воротах мне все равно не скажут.

Наконец, после довольно длительного петляния по улицам и площадям Староместа, как сами жители столицы называли эту часть Иннгарда, мы добрались до Вышеграда или Верхнего города — средоточия политической, экономической и культурной жизни империи Рейнар. Здесь за очередным кольцом стен располагался гигантский дворцовый комплекс, некоторые здания которого остались еще от времен эльфийского владычества. Тут же располагались Посольский квартал и казармы императорской гвардии с арсеналом, плацем и манежем для выездки строевых лошадей, а также колоссальное здание пантеона, посвященного всем богам Великой Пятерки, помпезная имперская канцелярия и огромный парк с цепочкой соединенных искусственными протоками прудов.

Тут нас встретил очередной чиновник, который, не размениваясь на официальные приветствия, просто препроводил процессию к месту временного проживания. Кстати, меня, как чрезвычайного и полномочного представителя Серой армии, разместили не в посольском квартале, а в так называемом Гостевом дворце, являвшемся составной частью скромного императорского жилища. Моё сопровождение, состоявшее из роты конных егерей и взвода "черных рейтаров", на всё время переговоров прописали в гвардейские казармы. Словом, Рейнар прогибался, как мог, оказывая прямо-таки немыслимые знаки внимания какому-то самозваному графу без роду и племени.

Общение с управляющим дворца, лично руководившего моим заселением, только подтвердило первое впечатление. Лощеный толстячок буквально сочился любезностью, едва не выпрыгивая из штанов от желания услужить высокому гостю. В моё полное распоряжение были предоставлены многочисленные слуги на все случаи жизни, включая трёх (!) личных горничных, готовых оказать (как мне было поведано доверительным полушепотом) абсолютно любые услуги в любое время дня и ночи. Весь дворец, а также примыкающий к нему большой парк и крытый манеж для конных упражнений, на всё время визита были переданы в моё исключительное пользование, включая право принимать тут гостей по своему усмотрению. К концу непродолжительной беседы с угодливым царедворцем у меня создалось стойкое ощущение, что если бы я вдруг ни с того ни с сего потребовал, чтобы за ужином меня развлекал бренчанием ансамбль голых арфисток модельной внешности, то и эта маленькая прихоть была бы немедленно удовлетворена. Причем с улыбкой и пожеланиями хорошего аппетита.

Всё это наводило на интересные мысли... которые не мешало бы проверить. Так что после бани (с двумя банщиками и двумя массажистками) и скромного ужина (из 11 блюд) я, отослав прислугу, вызвал к себе Равли. Бравый лейтенант конных егерей был командиром моего эскорта, получившим свою должность по двум причинам. Во-первых, Равли, будучи уроженцем Иннгарда, неплохо знал столицу. Во-вторых, до войны мой нынешний бодигард занимался прямо противоположным делом, а именно — являлся довольно известным в узких кругах бретёром, участвуя (разумеется, не бесплатно) в подставных дуэлях. Собственно, на этом он и погорел, зарезав как-то раз кого-то, кого убивать явно не стоило, после чего вынужден был в темпе валить из столицы и вступать сперва в спешно пополняемую в преддверии войны армию, а затем и в подвернувшуюся наемничью банду, которой по счастливому стечению обстоятельств оказались легендарные "мертвецы". Невезение лейтенанта обернулось моей удачей, так как я счел, что его специфический опыт может пригодиться в предстоящей операции, и это послужило решающим аргументом при выборе кандидатуры командира охраняющего дипмиссию отряда. Теперь предстояло проверить правильность моих теоретических выкладок на практике.

Равли не подвёл, доказав заодно, что и свой офицерский патент, и должность командира отряда конных егерей, традиционно отвечавших за разведку, он получил отнюдь не за красивые глаза. Развалившись на роскошной оттоманке, вылакав залпом стоявший на столике бокал белого ильфрадского урожая 610-го года (шикарный, говорят, был год для тамошних виноделов...) и тут же набулькав новый из стоявшей рядом бутылки, лейтенант помедлил несколько мгновений, собираясь с мыслями, после чего принялся обстоятельно излагать всю собранную им за последние дни информацию.

— Войск в столице почти нет. Гвардия, городская стража, да и всё, практически. По дороге к дворцу мы проезжали мимо старых казарм, до войны в них квартировал первый полк регуляров, сейчас там пусто. Я специально обратил внимание — все окна закрыты, свет нигде не горит, даже в сторожке у входа. И ни одного дымка над трубами — в такую-то холодину! В надвратных башнях Новиграда и Староместа всегда дежурили солдаты столичного гарнизона, теперь их нет. Вообще. Помнишь площадь в старом городе, сразу за Золотыми воротами? Это Парадный плац. Раньше там проводились малые смотры и прочие торжественные мероприятия столичного гарнизона. Иногда даже император присутствовал. Так вот, есть там один занятный трактирчик. "У старого мечника" называется. Говорят, был основан каким-то отставным ветераном, которому за особые заслуги позволили открыть заведение с фасадом на площадь, предназначенную для официальных зрелищ. Может и так, я специально не интересовался. Но вот то, что там всегда собирались отпущенные в увольнение солдаты — это факт. И гудели так, что за пару кварталов слышно было. Особенно в такую погоду, когда на улицу носа не высунешь без риска заработать насморк. А сегодня там было тихо...

И еще. Разговорился я с гвардейцем конвоя, из тех, что нас еще за три дня до Иннгарда встречали... мы с ним не то чтобы знакомые, но слегка пересекались в старые времена. Он говорит, что коронных частей в столице не осталось — всё, что уцелело, еще осенью вывели в специальный лагерь, подальше от города. Не то для пресечения панических слухов, не то для того, чтобы дезертиров ловить легче было... Правда, он еще говорил, что в новых казармах нынче полк шеволежеров обитает. Вроде бы сформирован этой зимой из сынков столичной знати.

— Можешь проверить?

— Не вопрос. Завтра же займусь.

— Поторопись. К вечеру я должен знать об этом новом полку как можно больше. И обо всех остальных полках тоже. Если таковые имеются.

— Понял, командир.

Равли, выдув остатки ильфрадского, отправился по своим шпионским делам, а я оказался вновь предоставлен самому себе. Правда, ненадолго. Уже завтра утром, сразу после завтрака (то есть в несусветную рань, если исходить из норм дворцового этикета), мне предстоит официальная церемония по вручению верительных грамот. Приставленный ко мне чиновник из имперской канцелярии пояснил, что мероприятие будет проходить в главном тронном зале в присутствии большого императорского совета, великого канцлера и, конечно же, самого Рейнара Пятого. После этого намечен официальный обед в мою честь. А уже вечером состоится первый раунд переговоров.

Спешит его величество. Страшно спешит. А значит, скорее всего, данные нашей разведки верны и с войсками у империи, несмотря на все судорожные попытки исправить ситуацию истекшей зимой, совсем плохо. То есть настолько, что дальше уже некуда. Собственно, то, что походя разузнал Равли, тоже это подтверждает, но пусть лучше проверит лишний раз, а там уж посмотрим, насколько низко может пасть пресловутая имперская гордость.

С этими приятными мыслями я и заснул.

Проснулся рано, голодным и отлично отдохнувшим. "Завтрак" во дворце подавали часов этак в 11, когда господа и дамы изволят продрать глаза и навести марафет. Мне так долго ждать не улыбалось, поэтому я быстро перекусил, чем Эйбрен послала, а горничная принесла (судя по всему, наскоро разогретыми остатками ужина), и отправился изучать окрестности. Равли уже убыл, дисциплинированно выполняя полученное вчера поручение, так что компанию мне составлял старина Дирк. Весельчак в столице ранее не бывал, но благодаря общительному характеру знал просто неисчислимое множество баек и анекдотов разной степени достоверности. В том числе про Иннгард и его жителей. В силу всё той же общительности хранить добытые сведения мёртвым грузом мой ординарец не считал возможным и при малейшей возможности вливал тщательно собранную информацию в любые свободные уши. Так что экскурсия по дворцу и парку прошла под аккомпанемент неумолчной болтовни бравого сержанта.

Я слушал этот фоновый шум, не особо вникая в суть. Иногда улыбался, иногда что-то переспрашивал, но больше размышлял о предстоящей встрече с Рейнаром и сопутствующих этому событию обстоятельствах. Как вдруг что-то в трескотне ординарца заставило меня насторожиться...

— Что за борьба за веру?

Дирк охотно пускается в пояснения:

— Так я же говорю: жрецы Илагона учудили. А может, и не только Илагона. Кто их знает, святош этих? Вроде как по старым законам есть у них право любую ересь искоренять и даже император им в этом не указ. Обычай древний, про него уж и забыли все давно. Какая нынче ересь в империи? Смех один. Ну вот и забыли, стало быть. А закон-то остался... А по закону тому жрецы для искоренения этого самого могут войска набирать и укрепленные пункты занимать, и военные действия вести, и вообще...

— Святоши решили заиметь под шумок свою армию? Откуда слух?

— Да был тут один... Того чинушу, что нас встречал, помнишь? Вот. А этот парень при нем не то секретарем, не то еще каким помощником числился. Я его как-то винишком подогретым угостил, ну и... разговорились, в общем.

— А каким боком он к служителям Кровавого? Что-то я не помню жреческих хламид в нашей свите...

— Так кузен его при столичном храме числится. Писарем кажись или что-то в этом роде. Этот парень, которого я поил, всё сокрушался, что раньше думал, мол, если совсем худо будет, к брательнику податься всегда можно. Пересидеть тяжелые времена за храмовыми стенами. А теперь и непонятно что делать — кругом война. Всё меня спрашивал: как быть, чтоб впросак не попасть? Знатно его тогда разобрало... когда до второй фляги добрались.

Я только головой покачал. Не столица, а большая деревня — все всё знают. Хотя, может, и пустой слух, конечно. У нас, при штабе, про подобные планы жрецов сведений не было, по крайней мере. Хотя вообще крушение устоявшейся системы сдержек и противовесов побудило почти всех искать новые способы обеспечения своей безопасности, а заодно и охраны личных интересов. И лучше всего эти цели достигались при наличии собственной армии. Потому с различными проектами по реформе имперских вооруженных сил истекшей зимой и предшествующей осенью носились все кому не лень.

Абсолютно достоверно было известно про попытку возродить на новой основе феодальное ополчение путем набора маркграфами за свои средства личных дружин с последующим объединением их в армию под командованием императора. А также про проект формирования новых имперских вооруженных сил на основе городской милиции, сиречь того же ополчения, но выставляемого бюргерским сословием. Естественно, за свои деньги.

Обе затеи пока что не вышли из стадии предварительных переговоров, так как инициаторы и представители "центра" никак не могли договориться, кто и в каких пропорциях будет за всё это удовольствие платить, а кто (и как) будет этим распоряжаться. Провинциальная знать, естественно, хотела урвать себе побольше самостоятельности, отодвинув столичных чиновников на второй план. Бюргеры и стоящее за ними купечество рвались к кормилу закачавшегося на волнах истории неповоротливого имперского галеона, горя желанием показать, как надо рулить. Рейнар (и поддерживающая его бюрократия), естественно, имели по поводу всех этих инициатив снизу свое собственное, единственно правильное, мнение... почему-то не совпадавшее с мнением самих инициаторов. И это только самые основные, так сказать, глобальные причины, стоявшие на пути воплощения в жизнь столь радикальных замыслов. А ведь была еще и такая банальщина, как отсутствие нормальной, отработанной системы обучения, командования и снабжения вкупе с опытными кадрами, способными такую систему организовать...

Словом, до появления принципиально новой (или хорошо забытой старой) армии не на словах, а на деле, было еще весьма и весьма далеко. Что, однако, не мешало всем желающим фантазировать на заданную тему. Так почему бы жрецам Кровавого не поучаствовать во всеобщей забаве? Насколько мне известно, в последнее время культ Илагона неуклонно терял популярность и влияние, а тут такой шанс... Грех, как говорится, не воспользоваться. Тем более что кое-какие кадры и ресурсы для затравки у служителей Разрушителя имеются, а там уж как пойдет...

Мысли об очередных конкурентах так меня захватили, что я даже остановился, машинально поглаживая чисто выбритый подбородок и задумчиво разглядывая химер на фасаде имперской канцелярии. Вот еще, не было печали...

— Давно святоши с ересью бороться решили, не слыхал?

— Да орки их знают... наверное, недавно. Иначе писаришка этот уже придумал бы что делать, а не спрашивал у каждого встречного куда бежать и где прятаться.

— Кстати, чего это он вообще с тобой заговорил? Столичные чинуши — ребята хоть и ушлые, но заносчивые, с простым сержантом за просто так выпивать не будут...

Дирк хитро ухмыляется.

— Так ведь я ему сказал, что адъютантом у самого главного наемника состою. Ну и еще наплел там... по мелочи.

— Адъютантом, говоришь? Так это ж офицерская должность.

— Ну-у-у...

Весельчак изображает рукой некое вращательное движение, призванное описать всю зыбкость грани между сержантским и офицерским составом в период боевых действий, да еще и при выполнении специального задания. Я на это только усмехаюсь. Этого балабола даже Бенно в своё время не переделал, куда уж мне-то? Да и зачем?

— Вот что... — я кладу правую руку на плечо тут же подтянувшегося сержанта — своей властью, согласно действующему уставу, присваиваю тебе, Дирк-весельчак, звание полевого лейтенанта с соответствующим изменением оклада при сохранении прежней должности и служебных обязанностей. По возвращении в основной лагерь вопрос о твоем звании будет рассмотрен офицерской кадровой комиссией, а пока можешь говорить всем столичным писарям, что ты самый главный офицер штаба Серой армии. После меня, разумеется.

Глава LXXXVI

Инцидент с ушлым ординарцем разрядил напряженную атмосферу, незримо сгущавшуюся над моей головой по мере приближения официальной церемонии представления, и настроил на беззаботный лад. В результате на приём к Рейнару я заявился с сардонической усмешкой на губах и мечтательностью во взоре, всем своим видом являя ярчайший контраст как с донельзя сосредоточенными имперскими сановниками, так и с непрошибаемо серьезной восьмеркой "черных рейтаров", изображавших почетный эскорт моей неприкосновенной особы.

Кстати, насчет неприкосновенности. Формально её гарантировал статус полномочного посла. Вот только послы, как известно, являются представителями какой-нибудь державы. На худой конец суверенного властителя. Наёмничья армия, интересы которой я представлял, хоть и контролировала определенную территорию, международным субъектом права официально не являлась. А ле Трайд, при всем уважении к его заслугам, покуда еще не стал коронованным монархом. В связи с этим мне было весьма любопытно, как имперские крючкотворы подведут правовой базис под фактический статус посланника.

Первые же слова, произнесенные глашатаем при моем появлении в тронном зале, благополучно разрешили данный юридический казус. Разряженный в пух и прах горлодер провозгласил:

— Чрезвычайный и полномочный посол, первый ордонанс-офицер Серой армии, бургграф Ирбренский Морольд ле Брен прибыл для вручения верительных грамот!

Вопрос о национальной принадлежности таким образом благополучно обошли. Зато был получен положительный ответ на другой, не менее принципиальный вопрос. Поименовав меня "бургграфом Ирбренским", император не только де-юре признал мой (а значит, и Валькин) аристократический статус, но и де-факто согласился с тем, что Ноэль (наделившая нас этим титулом) является-таки полновластной герцогиней, а некогда вольный имперский город Ирбренд — составной частью Танариса. Пусть и косвенное, такое согласие, да еще и выданное авансом до начала официальных переговоров, дорогого стоило и явно намекало на необходимость ответных реверансов. Ладно, запомним. Но торопиться не будем — я ведь тупой солдафон-полуварвар, тонких намеков не понимаю...

Подойдя на уставное расстояние, обозначаю что-то вроде вежливого поклона, больше похожего на кивок. Имею право — солдаты удачи, как известно, не гнут спину даже перед королями. Теперь вот еще и перед императорами. Покончив с политесами, преодолеваю оставшиеся пару шагов до тронного возвышения и протягиваю футляр с украшенными многочисленными печатями пергаментами суровому мосластому старику, тяжело опирающемуся на резной посох. Эрствен ле Верк — великий канцлер империи и главный сподвижник Рейнара, по традиции именно он принимает дипломатические ноты и верительные грамоты послов, после чего подтверждает императору их подлинность, что, собственно говоря, и служит сигналом к началу аудиенции у властителя. До этого император лишь присутствует, но не участвует в мероприятии, чтобы ненароком не уронить своего достоинства общением с самозванцем. Но в этот раз установленный протокол оказался безбожно нарушен.

Невысокий толстячок на троне, едва старикан достаёт из резного тубуса рулон проштампованных бумажек, поднимает руку в останавливающем жесте, не давая канцлеру даже развернуть добытые рукописи.

— Мы всецело доверяем нашему доброму союзнику ле Трайду и не нуждаемся в подтверждении полномочий его посла. Слава и честь великого полководца — вполне достаточные гарантии.

После чего милостиво кивает мне:

— Приблизьтесь, юноша.

Едва я, сделав два шага, оказываюсь непосредственно у подножия трона, его величество, одарив меня очередной приторной улыбкой, продолжает:

— Нам ведомо, сколь много усилий вы приложили, дабы ускорить заключение союза. Ценя ваш вклад в общее дело, в этот знаменательный день накануне подписания окончательного соглашения дарую вам, Морольд ле Брен, титул графа империи!

Я молча склоняю голову (спина остается прямой!). Затем с едва заметной ухмылкой распрямляюсь и, глядя прямо в глаза торжественно напыжившемуся сюзерену, четко произношу:

— Большая честь, император.

По залу словно проносится порыв холодного ветра.

Самодовольная улыбочка Рейнара как-то резко увядает. Морщинистая рука канцлера судорожно сжимается на рукоятке посоха так, что белеют костяшки пальцев, а высокомерный взор превращается в злобный прищур. По толпе придворных проносится шелестящая волна шепотков и приглушенных возгласов... Неудивительно. Ведь правильным ответом на подобную милость суверена была бы фраза "великая честь, мой император". Ну и каноничный поклон, разумеется.

Я же умудрился, не нарушив формально правил дипломатического этикета (титул принят, благодарность высказана), выразить величайшему правителю современности прямо-таки запредельную степень пренебрежения. Одновременно указал на то, что не считаю высший титул из рук самого императора чем-то значимым (не велика честь!) и, даже будучи графом империи, не признаю его сюзеренитет над собой. По сути, такое вызывающее обращение мог позволить себе только тот, кто считался выше по социальному положению. На что я, собственно говоря, и намекнул всем присутствующим, "тонко" дав понять, что Серая армия нынче занимает куда более сильную позицию, чем дышащая на ладан империя, и намерена использовать создавшееся положение на всю катушку.

Публика явно впечатлилась. Ле Кройф, будь он свидетелем этой сцены, мог бы гордиться мной. Вот так вот в лоб, первой же фразой смешать оппонента с дерьмом, попросту вытерев ноги о благородное искусство словесной пикировки — это в его стиле.

Впрочем, император (стоит отдать ему должное) удар держать умел. Если в первые секунды после моей наглой выходки его круглая физиономия с забавной мефистофелевской бородкой и радовала присутствующих интересным сочетанием недоумения с почти детской обидой, то спустя всего пару мгновений в темных глазах под кустистыми бровями уже мелькнула искра понимания. На полных губах властителя заиграла снисходительная улыбка, с которой взрослые обычно наблюдают за шалостями детворы. Повелительный взмах пухлой ладони погасил легкий ропот царедворцев, а голос императора, когда он вновь заговорил, пусть и не сочился патокой, но звучал спокойно и размеренно.

— Ваш путь не был легким, а дел предстоит еще немало. Не буду более задерживать вас, граф. Вечером нам надлежит приступить к согласованию окончательных условий союзного соглашения, а до того, я надеюсь, вы сможете хотя бы отчасти вознаградить себя за понесенные и еще предстоящие жертвы на торжественном приёме в вашу честь.

— Непременно, ваше величество.

Я снова отрывисто киваю и, даже не дождавшись ответного жеста Рейнара, резко разворачиваюсь на месте, направляясь к выходу. Рослые рейтары в траурно-черных мундирах четко печатают шаг за спиной, их дружный топот, отдаваясь эхом от сводов зала, только подчеркивает настороженную тишину, воцарившуюся после нашего ухода. Царедворцы провожают нас задумчивыми взглядами, в которых читается крайняя озабоченность. Что ж, пока что всё идет по плану...

Ле Трайд, давая наставления перед поездкой, раз за разом вдалбливал в мою голову один и тот же императив: мы — солдаты и по части интриг никогда не сравняемся с профессиональными политиканами. Они — все эти чиновники и аристократишки — знают правила "большой игры" лучше нас. Поэтому мы не будем играть по правилам. Император и вся столичная камарилья должны увидеть настоящего "бешеного пса" — неистового зверя, не признающего ни ошейника, ни хозяйского окрика. Неуправляемого и неблагодарного. Моё поведение должно показать всем и каждому: Серую армию не удастся приручить! Этот монстр оторвет и сожрет "руку кормящую" так же легко и непринужденно, как и любую другую. И вот когда до них дойдет эта нехитрая истина...

На длинной дистанции шансов у нас немного — устоявшаяся и отлаженная бюрократическая система рано или поздно просто сожрет любой инородный элемент. Задушит в дружеских объятиях, развалит изнутри, растворит и переварит, сделав частью себя, а несъедобные остатки просто выплюнет. Но если дать им понять, что времени на всё это нет и действовать нужно уже сейчас... появляются интересные варианты. По крайней мере, так считает Хассо. Что ж, ему виднее — он на таких делах не одну собаку съел. Мне подобного опыта пока что не хватает, но я честно старался отыграть предписанную роль на "отлично". Аж самому интересно, что из всего этого выйдет...

Ответ пришел неожиданно быстро.

На торжественном приёме в честь прибытия посла, едва закончилась первая, официальная, часть с обязательным представлением наиболее важных персон и я ненадолго оказался предоставлен самому себе, меня тут же взяли в оборот. Весьма эффектная брюнетка "слегка за тридцать" с глубоким декольте и кокетливой родинкой на щеке, встретившись со мной взглядом, игриво подмигнула и тут же многозначительно повела глазами, явно намекая на желание пообщаться тет-а-тет. Что ж, если женщина просит, а жена не видит...

Бросив через плечо: "Прошу извинить", я покинул что-то негромко говорившего мне гвардейского риттмейстера средних лет и решительно направился к таинственной обольстительнице.

— Мадам, нас до сих пор не представили, и я спешу исправить это досадное недоразумение! Граф империи, бургграф Ирбренский Морольд ле Брен — к вашим услугам!

Дамочка хлопает ресницами в притворном смущении.

— Ах, граф, ваша решительность меня пугает! Впрочем... — изобразив на мгновение задумчивость, чтобы усыпить мою бдительность, красотка вдруг без предупреждения "стреляет" глазками в упор, — что еще ожидать от Плети Богини?

Упоминание нового прозвища заставляет слегка поморщиться. Не очень-то оно мне нравится — слишком... претенциозно, что ли? Вычурно. Мне куда больше импонировало быть серым и неприметным Северянином. Но жизнь (и супруга) любит вносить свои коррективы, не считаясь с нашими желаниями. Став заметной фигурой в танарисских раскладах, я уже не мог оставаться безликим "северянином" — среди наемников Лиги таким когноменом щеголял чуть ли не каждый третий. Для любовника, а тем более мужа графини и первого заместителя главнокомандующего как-то не солидно. Нужно было срочно подыскивать что-то оригинальное.

Одно время славные жители некогда вольного города Ирбренда за подвиги на поприще взимания репараций упорно пытались прозвать меня "палачом". Идея была, в общем-то, неплохой, но после того, как я женился на Валиан и официально превратился в графа Ирбренского, прозвище "ирбренский палач" стало абсолютно неприемлемо по политическим мотивам. Я в ту пору погряз в делах военных (вовсю шло формирование Великой армии) и на вопросы имиджа попросту забил. В результате за дело взялась Валли — вот так я и превратился в Плеть Богини.

Услышанная в незапамятные времена (целых два года назад — еще до войны!) легенда о личной метке от бича северной богини (о которой в королевствах Лиги знают куда лучше, чем в империи) обросла массой подробностей, зачастую абсолютно неправдоподобных, и ушла в народ. Как супруге удалось провернуть этот фокус, я так до конца и не понял. Вроде бы не обошлось без участия моего говорливого ординарца и друга-собутыльника Деспила, но прямых доказательств этому добыть так и не удалось. Ибо Дирк, несмотря на всю свою трепливость, отлично знал, когда стоит заткнуться и прикинуться ветошью, а Деспилу даже прикидываться не пришлось — этого лопуха, судя по всему, использовали в темную, причем так, что он и сам не понял, как это случилось.

Как бы то ни было, прозвище прижилось. Не в последнюю очередь потому, что я, будучи старшим ордонанс-офицером, исполнял, помимо прочего, обязанности председателя военного трибунала. Соответственно, практически все приговоры военно-полевого суда выходили за моей подписью. А поскольку война — дело хлопотное, то приговоров этих, несмотря на любовно и тщательно насаждаемую в рядах "мертвецов" тягу к дисциплине, было преизрядно. И больше половины из них предусматривали телесные наказания в той или иной форме...

Конечно, у прозвища были и другие скрытые смыслы, но солдатам хватало и этого. Впрочем, сейчас-то передо мной вроде не покрытый шрамами сержант в потертом поддоспешнике, а совсем даже наоборот...

— Мадам, вы раните меня своим недоверием! Плеть богини, конечно, не ведает ни жалости, ни пощады, но, сколько мне известно, ни одна женщина, тем более столь очаровательная, от нее не пострадала... По крайней мере, так утверждают легенды.

Последнюю фразу я сопровождаю самой обаятельной улыбкой, на которую только способен, тут же получая в ответ очередной прицельный "выстрел" глазами.

— Ох, вы меня успокоили.

— Тогда продолжим нашу приятную беседу?

— Непременно, господин граф, непременно! Только говорить вам стоит не со мной, а с маркграфом Делвином. Уверена, столь прославленному воину такая беседа будет куда интересней женской болтовни.

— Вы несправедливы к себе, мадам! Ваше общество способно осчастливить любого мужчину, будь он хоть трижды прославленным воином!

— Льстец! Но раз вы так настаиваете... я приглашаю вас посетить мою городскую резиденцию... на днях. Надеюсь, там вы получите ответы на все вопросы. А сейчас мне нужно идти, до скорой встречи, граф!

Почти скороговоркой выдав финальную фразу и одарив на прощанье обворожительной улыбкой, моя ветреная собеседница упорхнула, мгновенно затерявшись в глубине зала. Рядом тут же материализовался, неодобрительно поглядывая вслед исчезнувшей красотке, давешний суровый гвардеец.

— Кто это был?

— Маркграфиня Ренна ле Орн.

Командир "нетопырей"* кривится, словно от резкого приступа зубной боли, и неохотно добавляет:

— Одна из лидеров фронды.

Моя рожа разъезжается в самодовольной ухмылке — кажется, мне таки удалось расшевелить этот гадюшник.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Прозвище полка гвардейских жандармов, полученное за характерную форму шлемов, украшенных посеребренными перепончатыми крыльями.

Глава LXXXVII

Оставшаяся часть приёма, а также официальный обед прошли спокойно. Ринсфельд ле Вайм — тот самый риттмейстер "нетопырей", похоже, получил чёткие указания не выпускать посла из виду и оберегать от любых несанкционированных контактов. Вряд ли такое задание его порадовало, но старый служака, засунув собственное мнение поглубже, как велят присяга и воинский устав, весь день старательно играл роль няньки. Постоянно маяча где-то на периферии зрения, Ринс с истинно военной бесцеремонностью влезал в любой разговор с моим участием, пресекая в зародыше всякую попытку завязать со мной светскую беседу. Прокол с веселой графиней так и остался единственным приятным (для меня) исключением в безупречной сторожевой службе гвардейца.

Главный же аттракцион начался вечером, когда красноватое солнце скрылось за остроконечными черепичными крышами дворцов и особняков Староместа, а многочисленные залы и коридоры императорского дворца озарились мягким светом тысяч свечей. Очередной безликий чиновник главной канцелярии проводил меня в личный кабинет Рейнара, где уже находились канцлер и некий сухопарый господин лет сорока с небольшим, с орлиным носом и густой проседью на висках. Этот последний, одетый в шеволежерский мундир, был не кем иным, как нынешним главнокомандующим имперской армии графом Реджинальдом.

Лихой кавалерист, начинавший войну командиром реестрового полка тяжелой конницы, отличился в боях и походах первой кампании, сражаясь под началом ле Дейна. А когда фортуна отвернулась от старого маршала, Реджинальд ле Бурк стал одним из немногих, кто не потерял голову в разразившейся катастрофе. Он сумел вывести из ловушки большую часть своих шеволежеров и даже собрал некоторое количество разбежавшихся после катастрофы под Фоллингдейлом имперских солдат, после чего вел умеренно успешные стычки с передовыми отрядами наступающей Великой армии, хоть как-то сдерживая победоносное шествие Северной лиги.

Особую славу граф Реджи стяжал, когда его "всадники смерти", совершив форсированный ночной марш, внезапной атакой наголову разгромили первый рейтарский полк лигранцев, спалив к чертовой матери весь обоз и захватив в плен командира северян. В Иннгарде на фоне всех предыдущих поражений и неудач эта маленькая победа была воспринята как чудо. На скромного риттмейстера пролился настоящий дождь наград. Никому не известный, пусть и достаточно богатый, провинциальный барон в одночасье стал графом империи, был произведен в грандмейстеры*, удостоился зачисления в императорскую свиту (что давало право непосредственного обращения к самодержцу по любым вопросам, минуя бюрократические препоны имперской канцелярии) и в довершение назначен временным командующим армии. Причем в случае успеха на новой должности свежеиспеченному главкому недвусмысленно обещали звание маршала и начальство над всеми вооруженными силами империи уже на постоянной основе.

Вот тут-то и выяснилось, что лихой рубака и отличный тактик не сильно-то волочет в вопросах организации и снабжения, да и со стратегией, мягко говоря, не очень дружит. Нельзя сказать, что новоявленный граф совсем провалил дело, нет. Кое-что ему всё же удалось сделать. Но в сложившихся условиях этого было явно недостаточно...

Мои размышления о талантах "первого конника империи" были прерваны появлением Рейнара, который в сопровождении личного секретаря проник в кабинет через другую дверь и, величественно кивнув всем присутствующим разом, поспешил занять место во главе стола.

— Господа, дела не ждут, а потому не будем откладывать насущные вопросы.

— Золотые слова, ваше величество.

Я спешу перехватить инициативу и делаю это максимально бесцеремонным образом — надо же как-то подкреплять свой имидж чудовища.

— Дела и правда не ждут, до начала летней кампании осталось совсем немного, а хлопот невпроворот. Потому для ускорения процесса было бы весьма полезно, чтобы имперская канцелярия уже сейчас подготовила, а император утвердил ряд соответствующих ордонансов, список которых штаб Серой армии любезно подготовил заранее. Ради общего блага, разумеется. Кстати, вот он.

Я невозмутимо извлек из кожаного портфельчика и протянул императору довольно внушительный с виду меморандум, украшенный подписью ле Трайда и скрепленный армейской печатью. Лицо Рейнара вытянулось. Канцлер упрямо сжал бледные губы. Ле Бурк вскинулся, воинственно раздувая ноздри. И только секретарь остался спокоен, как статуя Будды.

— Ознакомьтесь, ваше величество. Если потребуются какие-то пояснения — обращайтесь. Собственно, для того я и прибыл в столицу. И... не затягивайте с рескриптами.

— М-м-м... боюсь, вы не совсем верно понимаете ситуацию, граф.

Рейнар, бегло просмотрев предложенный ему список, аккуратно отложил его на краешек стола, всем своим видом показывая, что разговор на эту тему еще не окончен. Поторговаться решил, пухлая твоя морда? Ну-ну!

— Неверно, говорите? А давайте проверим!

Вальяжно откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы в замок, я начинаю излагать своё видение сложившегося положения:

— Ваша армия разбита, её остатки деморализованы, система управления и комплектования — развалена. В главном лагере под Польцином даже сейчас едва ли наберется 15000 копий. К концу весны это число неизбежно уменьшится из-за болезней и дезертирства. Смешно даже думать выступать с этим табором против Великой армии Лиги. Что там еще у вас есть? Гарнизоны с побережья? Они едва сдерживают рейды заморцев**. Да и общины южных провинций, вместе с тамошними наместниками, вряд ли оценят по достоинству идею оставить их совсем без прикрытия. Собственно, вы и сами это отлично понимаете, потому за зиму не сняли оттуда ни одного солдата. Городское ополчение? Бюргеры охотно встают на защиту собственных стен, но не готовы покидают их для обороны чужих... Личные дружины маркграфов? Учитывая, что еще и года не прошло после предательства северных герцогов, положиться на добрую волю феодалов, которые уже сейчас выдвигают собственному сюзерену не только военные или финансовые, но и политические требования...

Я задумчиво качаю головой, всем своим видом демонстрируя сомнительность такого опрометчивого шага. Затем, добавив в голос беззаботности, весело продолжаю:

— Взгляните на наши требования еще раз, ваше величество. Сравните их с требованиями, которые предъявляют, или наверняка предъявят в самое ближайшее время, другие ваши "соратники". И тогда вы поймете, что честные наемники обойдутся империи куда дешевле собственных вассалов.

Император, терпеливо выслушав мой спич, снисходительно улыбается.

— Я отлично понимаю вашу позицию, граф. Но вы, как бы это сказать? Слишком сгущаете краски. Положение империи тяжело — это верно. Но оно не безнадежно. У нас есть солдаты, верные короне дворяне и решительно настроенные горожане, а также почти неограниченное количество снаряжения. Всё это позволяет нам набрать и вооружить практически любую армию. Это будет сложнее и дороже, чем нанять псов войны, но если ваши условия станут чрезмерными, то...

Я с улыбкой превосходства поднимаю руку в останавливающем жесте.

— Не трудитесь, ваше величество. Такие речи, возможно, пройдут в большом имперском совете. Представителям сословий наверняка будет приятно услышать, что они и сами способны оборонить империю от любого внешнего врага. Но в штабе ле Трайда отлично известно, что времени на организацию новой армии у вас нет. Все эти "верные дворяне и решительные горожане" — просто куча сырого мяса, смазка для пик. А "неограниченные запасы снаряжения" — груда бесполезного железа, которая очень скоро станет трофеями северян и эльфов. Сейчас есть только одна армия, способная прикрыть империю от вторжения. Армия псов.

— Боюсь, ваши данные несколько устарели. Мы уже достигли договоренности с представителями бюргерского сословия и призвали дворян под знамена. Конечно, для завершения формирования еще нужно некоторое время, но новая армия это реальность, а не пустые фантазии и...

— Довольно, господин канцлер.

Я весьма непочтительно перебиваю старика, с авторитетным видом пытавшегося объяснять мне вещи, в которых я, в общем-то, и сам неплохо разбирался.

— Не тратьте своё и моё время попусту. Про ваши договоренности с магистратом Иннгарда нам отлично известно. Как и об относительно успешном формировании двух новых ордонансовых полков из дворян столицы и императорского домена. Кажется, один из этих полков сейчас расквартирован в новых казармах? — тут я слегка рискнул, к месту ввернув еще не до конца проверенные сведения, лишь вчера полученные от Равли. — Только вот в чем дело, господин канцлер, тяжелая конница — не только самый дорогой, но и самый требовательный род войск. Мало подготовить всадника, нужно обучить еще и лошадь. А лошадь — животное на редкость строптивое! Не верите — спросите у господина ле Бурка. Так что ваши новые полки пока еще мало на что способны. А столичные бюргеры — бюргеры и есть. Даже если вы поголовно обрядите их в доспехи коронных полков, регулярами они не станут. По целому ряду причин как чисто военных, так и... иного характера. Ну, вы меня понимаете.

— Моя конница вполне обучена и готова выполнить свой долг перед страной и императором!

— Ничуть не сомневаюсь, граф Реджинальд! Собственно, ваша конница — единственная часть имперского "войска", которая не только готова, но и реально способна хоть что-то выполнять. Только вот... сколько её у вас осталось? Четыре тысячи? Пять? Маловато для противостояния с Великой армией Лиги, не находите?

И. о. маршала скрипнул зубами, но возразить не решился, чем, признаться, немало выиграл в моих глазах. Глупо спорить с очевидным. А абсолютная недееспособность практически всех элементов вооруженных сил империи в настоящий момент — вещь вполне очевидная. Эффективно сражаться могут старые конные полки Реджи и гвардия. Коронные части за минувший год, полный поражений и отступлений, настолько разложились, что нуждаются в тотальном переформировании. В нынешнем виде это просто толпа потенциальных дезертиров. Свежие реестровые полки будут боеспособны в лучшем случае к осени, но погоды они в любом случае не делают — слишком их мало, а новых пока не предвидится. Столичное ополчение готово стать на защиту родных стен, а с некоторыми оговорками может подписаться также на оборону укрепленных позиций в границах центральной провинции, но вытолкнуть их в поле пока что не представляется возможным. Да и незачем, в общем-то. Всё равно полягут или разбегутся в первом же бою. Вроде бы сейчас столичную милицию, ссылаясь на чрезвычайное положение, частично перевели на постоянное несение службы и с добровольцами, попавшими в штат, занимаются специально выделенные инструкторы из гвардии (результат тех самых договоренностей с представителями магистрата Иннгарда). Но когда еще это даст реальные плоды?

Да и, между нами говоря, конечный результат этих заигрываний с бюргерством вполне возможно сможет изрядно удивить императорскую клику. Неприятно удивить. Ведь магистраты, дав согласие на создание более-менее постоянных формирований городской милиции, так и не согласились передать их под командование маршала, то есть включить в состав регулярной армии. Фактически местные олигархи точно так же, как феодалы пытаются, пользуясь случаем, сформировать (формальной — под эгидой императора) свою собственную армию. И куда повернутся клинки городских полков, когда (и если) они все же будут сформированы — ба-а-альшой вопрос. О чем я, собственно, и намекал канцлеру почти открытым текстом. Не то чтобы для старого интригана это было каким-то откровением... Просто пусть знает, что мы знаем.

— Итак. Надеюсь с возражениями покончено?

Я с довольной ухмылочкой обвожу взглядом собравшихся. Канцлер сверлит меня недобрым взглядом исподлобья. Рейнар хмурится, нервно постукивая пальцами по столу. Реджи недовольно топорщит роскошные усы. Секретарь... Этот тип, похоже, плотно сидит на местной валерьянке. Поскольку без регулярного употребления успокоительных препаратов такого индифферентного выражения морды лица добиться невозможно. Ну и кройги с ним! Я ж тут не для него стараюсь в самом-то деле?

— Раз возражений больше нет, советую вам все же изучить список наших требований более подробно. Надеюсь, уже завтра мы сможем обсудить его предметно. А пока разрешите откланяться, господа. День был полон событий и впечатлений, а я еще не совсем привык к ритму столичной жизни. Так что не смею больше обременять вас своим присутствием. Ваше величество. Ваши сиятельства.

Кивнув на прощание императору, затем обоим графьям и демонстративно проигнорировав секретаря, я, шумно отодвинув кресло, направляюсь к выходу, почти не скрывая наглой ухмылки. Вы еще не знаете с кем связались, зажравшиеся комнатные шавки!

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* командующий армией/отдельным корпусом, генерал.

** принятое в империи общее название для цивилизованных жителей южного берега Срединного моря, заметно отличающихся внешним обликом от обитателей северного материка.

Глава LXXXVIII

Столкнувшись со столь жесткой манерой ведения переговоров, император решил взять небольшой тайм-аут. Очередной приторно-вежливый царедворец прямо с утра сообщил мне, что неотложные государственные дела настоятельно требуют внимания самодержца, потому наша встреча переносится на неопределенное, но не слишком отдаленное время. Я только плечами пожал. Тянуть время слишком долго Рейнар всё равно не сможет, а пара дней погоды не сделает. Надо только придумать, чем заняться в ожидании неизбежной капитуляции оппонентов.

Равли рыщет по столице, выискивая старых знакомых и собирая свежие столичные слухи. Дирк занимается тем же самым в окрестностях дворца. Причем за неимением старых знакомых заводит новых. Дело это нужное и полезное, так что мешать этим двоим не стоит. Веселая (и симпатичная) маркграфиня ле Орн пока так и не прислала официального приглашения на ужин, а торопить события в завязывающихся сношениях с дворянской фрондой явно не стоило. В конце концов, им наша поддержка куда нужнее, чем нам их содействие.

Немного подумав, я совсем уж было собрался отправиться на загородную прогулку с далеко идущими целями... но затем, после некоторых колебаний, решил сперва посетить местный Пандемониум*. Была у меня одна давняя задумка... да и просто посмотреть интересно. Приняв, таким образом, принципиальное решение, я, не долго думая, принялся воплощать свой стратегический замысел в жизнь. То есть оделся и пошёл.

Сооружение, безусловно, впечатляло. Гигантское здание, но не подавляющее своей монументальностью и роскошью, как императорский дворец, а как бы растворяющее в себе. Уходящие ввысь колонны, огромные пространства нефов, исполинский купол, покрывающий всё это великолепие, словно небесный свод, шикарная роспись, подчеркнутая специфической игрой света и теней... Очутившись в таком средоточии величественной красоты, поневоле ощущаешь тщету любых человеческих усилий перед бесконечной мощью небожителей. Ну и преисполняешься благоговением перед служителями бессмертных — как же иначе-то?

Готов спорить на полновесный имперский дукат довоенной чеканки, что среднестатистический бюргер или крестьянин, пробыв в Пантеоне хоть полчаса, преисполнился бы искренней веры в Великую Пятерку до конца своих дней. Правда, попасть в храм простому бюргеру, не говоря уж о крестьянине, было довольно проблематично. Относительно свободным вход туда был только по большим праздникам — на торжественные службы. И то стража тщательно следила, чтобы не возникало чреватых давкой столпотворений, безжалостно отсекая лишних посетителей. В обычные же дни в обитель Пятерых можно было проникнуть лишь в определенные часы, да и то за немалую мзду, именуемую храмовым сбором. Для особо привилегированных посетителей имелась возможность помолиться и в неурочное время — по предварительной записи и за совсем уж нескромное пожертвование на святое дело.

Меня, как оказалось, все эти ограничения не касались. Стоило заявиться в приемное отделение сего почтенного учреждения и смиренно поинтересовался: когда можно посетить достославную цитадель веры и благочестия, дабы наедине испросить у богов совета в преддверии величайших событий, призванных повлиять на судьбы мира? Аскетичный тип с постной физиономией в костюмчике младшего жреца Сатара уточнил моё имя и титул, затем, извинившись, вежливо попросил обождать и бесследно исчез где-то в таинственном полумраке "регистратуры". Минут через десять (я даже заскучать толком не успел) вместо него появился сам предстоятель. Точнее, один из них — тот, что от Сатара**. Уже немолодой и довольно тучный прелат слегка запыхался, что, впрочем, не помешало ему сходу благословить меня именем Всеведущего и тут же, едва переведя дух, сообщить, что для союзника империи, вестника мира и гостя императора двери храма всегда открыты. На вежливый вопрос: сколько такое удовольствие будет стоить, предстоятель состроил обиженную мину, умудрившись при этом не растерять общую благостность:

— Что вы, ваше сиятельство! Всеведущий свидетель — я никогда не простил бы себе, если б даже в мыслях своих позволил затребовать плату с человека, что после долгой зимы бесплодных ожиданий принес нам надежду на спасение. Надеюсь, что ваш визит знаменует собой возвращение порядка, спокойствия и благоденствия, в которых так нуждается наша многострадальная земля, и молюсь, чтобы мудрость Сатара помогла вам в этом нелегком деле.

— Благодарю. Если не возражаете, я хотел бы немного осмотреть храм перед молитвой.

— Конечно, конечно! Если вам что-то понадобится...

— Я не отказался бы от провожатого.

Раз уж я попал в разряд вип-клиентов, то почему бы не воспользоваться ситуацией по полной?

— С радостью составлю вам компанию, ваше сиятельство.

Предстоятель смиренно склоняет голову, являя собой живое воплощение служения и покорности. Даже так? Ну ладно, я тоже могу быть вежливым до тошноты.

— Не смею отвлекать вас, ваше преосвященство

* * *

. Ведь у вас наверняка хватает иных дел...

— Ну что вы! Такой шанс оказать хотя бы небольшую услугу столь прославленному воину...

Обмениваясь подобными любезностями, мы и проследовали вглубь храма. Где-то на середине экскурсии нашу маленькую процессию догнал взмыленный предстоятель Илагона — нынешний глава управляющего совета Пантеона. Помахивая церемониальной булавой и недобро косясь на благочестиво закатывающего глазки коллегу из смежного цеха, служитель Кровавого, предварительно благословив, энергично включился в неспешную дискуссию о проблемах веры и большой политики. Экскурсия стала заметно веселее. У святилища Эйбрен нас поджидал в засаде еще один прелат...

Слушая изящно замаскированную под богословский диспут пикировку представителей конкурирующих культов, я исподволь осматривался по сторонам, наслаждаясь окружающими красотами и подспудно ожидая появления остальных первосвященников. Но, видать, почитатели Лаэты и Эрая были в отъезде или по еще каким неотложным делам отлучились, так что двухчасовую прогулку мы так и завершили вчетвером.

Описав круг по храму и вернувшись к алтарю Всеведущего, я, издав приличествующий ситуации вздох легкого сожаления и обведя сопровождающих просветленным взором, смиренно поблагодарил за заботу и выразил желание пообщаться с богами наедине. Каковое желание и было тут же исполнено. После очередной порции благословений и напутствий, разумеется. Выслушав все причитающиеся пожелания и дождавшись, пока троица прелатов, шурша одеяниями и тихо переговариваясь, скроется из виду, я наконец-то получил возможность заняться тем, ради чего, собственно, и затеял всю эту чехарду с посещением обители Пятерых.

В общем-то, ничего такого криминального у меня на уме не было. Так, лёгкое любопытство. А любопытство, как говорится, не порок.

Руководствуясь этим императивом, я, напустив на лицо максимально одухотворенное выражение, неспешно двинулся вокруг алтаря, задумчиво рассматривая стены святилища. Там, на полированных плитах из светлого мрамора или еще какого местного диабаза, были аккуратно закреплены фигурные таблички с именами и символическими изображениями. Вместе с рисунками созвездий, всевозможных высших сущностей и прочих символов веры эти иконки (назовем их так) формировали как бы единую схему мироздания, стержнем которой был алтарь Сатара в центре святилища. Такое вот наглядное воплощение основных принципов строения и функционирования вселенной, ненавязчиво подводящее верующих (и просто интересующихся) к мысли о главенствующей роли Всеведущего во всех аспектах повседневной жизни.

Сделано всё очень красиво и продуманно. Идеологический момент выдержан, опять же... Но меня интересовало совершенно другое. Бродя с просветленным видом вдоль стен, я читал надписи на иконках, старательно выискивая среди них знакомое имя. И в конце концов нашел.

Дело в том, что жрецы, старательно выстраивая модель мироустройства, ничтоже сумняшеся вписали в нее и себя любимых. Да-да, те самые иконки на стенах святилища — не что иное как имена и должности действующих служителей культа, поддерживающих и хранящих установленный от богов порядок вещей. Дабы хаос не овладел и гармония не пострадала.

Со свойственной сатаропоклонникам скрупулезностью в условную карту-схему вселенной были вписаны все нынешние предстоятели храмов и члены правящего капитула. В самом конце этого длинного списка (если я правильно понял аллегорические намеки на старшинство и важность перечисленных деятелей) значилось скромное имя брата Роливера — первосвященника Вангарской обители Всеведущего в далеком и захолустном Арленвайле, на самой границе заселенных земель. Точнее, заселенных людьми земель.

Конечно, это могло быть совпадение. Мало ли всяких Роливеров служат Всеведущему? Но я почему-то не верю в такие совпадения. Имею, так сказать, основания сомневаться. Уж больно хорошо данная новость вписывается в ту мутную историю, из которой я в своё время с трудом выпутался, едва не растеряв при этом веру в человечество.

Что ж, значит, Ролло таки пожал плоды наших совместных трудов. Проделать за три года путь от младшего жреца до предстоятеля столичного храма — неслабый карьерный взлет. И не важно, что храм, как и королевство, в котором он находится, располагаются на периферии цивилизации. Уж я-то знаю или, точнее, догадываюсь, какие интересные ниточки туда тянутся... Собственно, именно слабая надежда поймать кончик такой ниточки, не привлекая при этом лишнего внимания, и побудила меня посетить Пантеон, отложив ради такого дела даже рекогносцировочную поездку по укреплениям Иннгарда.

Ведь, откровенно говоря, информацию об интересующем меня служителе Всеведущего я мог бы добыть и раньше. Напрячь служителей в любом из храмов на подконтрольной нам территории, запросить информацию из центра... Но такая деятельность с высокой вероятностью вызвала бы заинтересованность Бенно, Хассо и самих жрецов — ведь странности всегда притягивают повышенное внимание. А столь неординарный интерес ордонанс-офицера наемничьей армии трудно было назвать типичным... К чему это в итоге привело бы — сказать трудно, но как минимум Ролло оказался бы в центре внимания. А там, глядишь, всплыли бы и подробности нашей с ним совместной деятельности в неспокойные предвоенные годы. Мне же очень хотелось до поры до времени оставить их в тайне. Как знать? Может, бывший шпион и дипломат, а ныне храмовый первосвященник, еще станет козырем в той большой игре, которую мы нынче разыгрываем. Если и не тузом, то хотя бы валетом, но в моем, а не чьем-то другом рукаве. Думаю, это будет справедливо, ведь ты изрядно задолжал мне, старый друг...

Приняв это соломоново решение, я оторвался от алтаря, который до этого подпирал с самым что ни на есть серьезным видом, изображая вдумчивое общение со Всеведущим, и, осенив себя напоследок символом веры, отправился к следующему святилищу — дабы не возбуждать лишних вопросов. Лишь обойдя все пять великих алтарей и воздав в должной мере каждому божеству, я, наконец, с чистой совестью покинул Пантеон и отправился в свою временную резиденцию, намереваясь как следует подкрепиться и немного поваляться на кушетке после утомительного, но плодотворного общения с небожителями и их земными прислужниками. Как бы не так!

Во дворце меня уже поджидал, подпрыгивая от нетерпения, посланник веселой графини, который поспешил вручить благоухающий духами конверт с приглашением на ужин. Письмо, собственноручно написанное Ренной, было выдержано в довольно-таки фривольном стиле и не содержало даже намека на официальность. Перечитав изящно выведенные строчки еще раз, я остался при стойком убеждении, что меня приглашают не на деловые переговоры, а на любовное свидание. Вряд ли, конечно. Немного пообщавшись с жизнерадостной маркграфиней ле Орн и собрав кое-какие общедоступные сведения о ней, я склонен был считать такую вольность в общении, скорее, особенностью её характера, чем намеком на что-то серьезное. Но зубы перед вечерним визитом всё же надо будет почистить. И свежие трусы надеть, да.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Вообще-то пандемониум — средоточие зла и пороков, цитадель демонов. Так что Морд, называя так храм всех богов (Пантеон), просто ерничает. Хотя в каждой шутке... есть доля шутки.

** Поскольку Пантеон посвящен всем пяти великим богам, то у храма имеется целых пять предстоятелей — по одному от каждого божества. Старшим считается тот, чье божество в данный момент главенствует, согласно астрологическим выкладкам. На описываемый момент в Илаале уже третий год длится цикл Илагона.

* * *

В Илаале — официальное обращение к предстоятелю, то есть первому священнику (главе) храма.

Глава LXXXIX

Ренна ле Орн не обманула ожиданий. Даже и не скажешь толком почему, но впечатление, что оказался в фешенебельном борделе, возникло, стоило лишь пересечь порог её городского особняка. Маркграфиня в весьма открытом наряде, на самой грани приличий, встретила меня у ступеней мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, чтобы лично проводить к столу. Комната, в которой нам предстояло отужинать, вполне соответствовала хозяйке своим фривольным убранством, и я уже внутренне смирился с тем, что вечер будет потрачен на занятную болтовню ни о чем, перемежаемую попытками затащить меня в постель, но после закусок с обязательным обменом любезностями разговор резко поменял тональность.

— Граф, помнится, в прошлый раз вы заявили, что даже трижды прославленный воин найдет, о чем поговорить со мной. Надеюсь, за истекшие дни вы не успели изменить своё мнение?

— Как можно, графиня?

— Ах, бросьте эти церемонии! Для вас я просто Ренна.

— Как скажешь, Рен...

Я с улыбкой салютую графине только что наполненным бокалом. Ренна кокетливо морщит носик.

— Нахал! Но на тебя невозможно обижаться. Тем более что я хочу воспользоваться твоей добротой...

— Я весь внимание.

— Не сочти за труд и объясни слабой женщине, далекой от войн и сражений, что всё-таки представляет собой Серая армия? При дворе вас изображают то исчадиями Илагона, то бандой гнилого отребья. Но ты не похож ни на то, ни на другое. Я просто сгораю от любопытства!

— Хм-м... пожалуй, наиболее точной будет параллель с торговой компанией. Ты ведь, кажется, одна из главных пайщиков торгового дома "Вардем", так что столь пошлое сравнение не должно тебя смутить.

— Хочешь сказать, что ты простой купец?

— Простой? О нет! Но все же такая аналогия ближе всего к истине. Вот представь себе какую-нибудь компанию со всеми ее дольщиками, нанятыми работниками, товарами, деньгами... И для полноты картины считай, что данная компания ведет дела не только в империи, но и за рубежом. Естественно, изменение политики, например, война может сильно повлиять на дела. Причем, как правило, от военных действий сильно возрастают как риски, так и уровень доходности в случае успешно проведенных операций. Вот такой компанией и является наша Серая армия. А я, соответственно, один из основных дольщиков и одновременно управляющих капитанов этой компании.

Ренна слушает мои излияния не перебивая, заинтересованно поглядывая из-под полуопущенных ресниц и задумчиво накручивая на пальчик непокорный локон, весьма живописно выбивающийся из сложной прически. Лишь когда я, закончив разглагольствования, потянулся за отставленным в сторону бокалом, графиня, не меняя расслабленной позы, томно промурлыкала:

— Очень... образно. Но я, кажется, поняла тебя. У меня остался только один вопрос. Скажи, как ваша компания относится к конкурентам?

Я позволяю себе снисходительную улыбку.

— Если ты о домашней армии маркграфа Делвина, то мы не считаем их конкурентами. Так что можешь при случае успокоить его сиятельство.

— С удовольствием передам ему твои слова, но не мог бы ты пояснить свою позицию? С чего такое пренебрежение?

— Видишь ли... человек с оружием — еще не солдат, даже если он в принципе умеет им пользоваться. А десять тысяч человек с оружием — еще не армия. Возможно, лорд Делвин, никогда не командовавший даже полком, пока не постиг эту простую истину, но я-то знаю.

Графиня приставляет пальчик к виску и закатывает глазки, изображая сосредоточенную задумчивость.

— То есть ты просто не веришь в успех его мероприятия и потому не намерен ему мешать? А если ваши расчеты окажутся ошибочными и Делвин сможет воплотить свой замысел? Что тогда?

— Тогда у императора появится еще одна головная боль и он станет куда благосклонней смотреть на необходимость платить наемникам даже после окончания войны с Лигой. Ведь лучше расстаться с деньгами, чем с властью, верно? Думаю, даже наша сегодняшняя встреча сделает его заметно сговорчивей. Так что мы не намерены мешать Делвину в его попытках создать армию графств. Как, впрочем, и помогать ему в этом. Такой ответ тебя удовлетворит?

— Вполне.

— И у тебя больше нет никаких вопросов?

— Ну-у-у...

Ренна, сложив губки бантиком, окидывает меня игривым взглядом.

— Что ж...

Я поднимаю бокал с рубиновой жидкостью и глубокомысленно смотрю сквозь него на мерцающий огонек свечи. Затем, словно собравшись с мыслями, продолжаю:

— Тогда я скажу еще кое-что просто так — исключительно из личной симпатии к тебе. Помнишь, я сравнил нашу армию с торговой компанией? Так вот, основной принцип деятельности любой торговой компании, как тебе известно, заключается в получении прибыли. Всё остальное — деловая репутация, престиж марки и прочее, конечно, тоже важно, но всё же вторично. Главное — доход. Помни об этом, если ваша зарождающаяся распря с Рейнаром когда-то зайдет достаточно далеко, чтобы начала литься кровь.

Затея Делвина, скорее всего, окончится ничем, но вполне способна побудить императора предпринять ответные действия, возможно, даже превентивные. Причем контрмеры империи могут оказаться куда более эффективными, чем ваши дилетантские потуги. Помнишь поучительную историю герцога Этельгейра? Если нет, могу вкратце пересказать. Он тоже пытался обойтись своими силами в противостоянии с императором. В результате уже несколько лет коротает время, "гостя" в какой-то заштатной резиденции Рейнара. Не повторяй чужих ошибок, Рени. Времена нынче тяжелые и с новыми смутьянами император может быть не столь милостив...

Графиня серьезно кивает в ответ уже без всякой тени кокетства:

— Я запомню твои слова, Морд.

Уж не знаю, повлияла ли на позицию Рейнара моя вечерняя встреча с обольстительной Рени ле Орн или просто так совпало, но буквально на следующий день после романтического ужина с графиней его императорское величество соизволило продолжить наши переговоры. Вот тут-то и началось самое веселье. Имперское правительство, несмотря на прямо-таки отчаянное военное положение, упорно не желало признавать очевидное и торговалось за каждый пункт.

Относительно легко Рейнар раздавал лишь звания, титулы и должности. Так, Хассо, Бенно и еще пара человек, обзавелись графскими коронами. Ле Трайд к тому же стал маршалом империи со всеми соответствующими правами и обязанностями, вроде возможности своей властью назначать и смещать высших командиров, самостоятельно определять стратегию ведения боевых действий и прочее в том же духе. Хотя тут имперцы все же оговорили ряд важных нюансов.

Несколько сложнее продвигалась дискуссия по финансовой части договора. Однако после ряда препирательств с императором и привлеченным для поддержки суперинтендантом наши пожелания все же были удовлетворены. Причем на этот раз в полном объеме и без всяких оговорок. Империя не только соглашалась с предложенными стандартами по оплате нелегкого наемничьего труда (изначально Рейнар пытался прописать в договоре содержание по существенно худшим расценкам — на уровне коронных полков), но и брала на себя обеспечение всех ранее выданных Серой армией финансовых обязательств. То есть все расписки, наштампованные за зиму нашей канцелярией, теперь подлежали оплате в имперском казначействе. Когда этот пункт был утвержден, суперинтенданта едва не хватил удар. В принципе не удивительно, учитывая, какие просторы для финансовых махинаций открывались благодаря этой маленькой оговорке.

Но битва за золотого тельца просто меркла на фоне того апокалипсиса, который разразился в малом зале советов, когда дело дошло до политических статей. Одним из наших ключевых требований было безусловное признание империей независимости Танариса. Император, как синьор и опекун нынешнего герцога (сынка опального Этельгейра), должен был официально отречься от всех прав на герцогство. При этом восстанавливался статус Танариса как независимого королевства, утраченный им в ходе имперского завоевания. Более того, империя заключала с новоявленным королевством мирный договор, по которому за Танарисом закреплялись все последние территориальные приобретения, включая Ирбренд и Леймаргенскую марку. В довершение всего метрополия еще и выплачивала бывшей провинции нехилые репарации!

Тут за сердце схватился уже великий канцлер. Старик, потрясая палкой и сверкая глазами из-под кустистых бровей, надтреснутым голосом доказывал Рейнару, что империя никогда (НИКОГДА!!!) не уступала территорий под угрозой оружия. Создать подобный прецедент в столь сложное для страны время равнозначно подписанию собственного смертного приговора! Я на это многозначительно заметил, что новые времена требуют новых решений. Те же, кто не способен понять и принять объективно существующие жизненные реалии, рискует стать историей, вместо того чтобы войти в неё... Кажется, император впечатлился. По крайней мере, пункт о суверенитете, невзирая на отчаянные призывы канцлера, он утвердил. Не сразу, конечно, а после изматывающей торговли с массой попыток заменить официальное признание независимости неофициальным, но все же утвердил.

После этого исторического события обсуждение оставшихся требований, которые условно можно поименовать военно-административным блоком, протекало уже не столь драматично. Хотя прений хватало и тут. Взять хотя бы те же должностные обязанности имперского маршала. Данное звание подразумевало командование во время войны ВСЕМИ вооруженными силами империи, за исключением гвардии, всегда и везде подчинявшейся лишь непосредственно императору. Но поскольку все понимали, что такое положение для Рейнара неприемлемо, а для Хассо — несколько обременительно, то пришлось срочно согласовывать некую промежуточную позицию.

В итоге компетенция ле Трайда была ограничена ведением боевых действий против королевств Лиги и примкнувших к ним союзников. Под командованием новоявленного маршала, помимо его собственных наёмников, оказались все уцелевшие регуляры, которые отныне уравнивались в правах с классическими "псами войны". Тем самым империя фактически лишалась коронных войск, еще недавно считавшихся главной опорой монархии. В то же время ордонансовые полки графа ле Бурка, в настоящий момент являвшиеся наиболее боеспособной частью национальных вооруженных сил, выводились из подчинения маршала и поступали в распоряжение Рейнара. За императором сохранялось также исключительное право объявлять сбор городского ополчения и призывать на службу реестровое дворянство. Такой компромисс оставлял Рейнару шанс на создание новой армии, но одновременно избавлял нас от ряда хлопот. В частности, от необходимости вмешиваться во внутриполитические разборки на стороне императора.

Ле Трайд также получил право самостоятельно набирать пополнения и формировать новые части. Причем империя обязывалась выплачивать жалование всем вновь создаваемым подразделениям. А еще маршалу отныне принадлежало право имперского суда на всех территориях, которые наша армия сумеет отбить у оккупантов (Северной лиги) и инсургентов (объявивших о своей независимости герцогов). Проще говоря, на "освобожденных" территориях мы могли творить любой беспредел "во славу императора, именем его"*. В рамках данного положения Хассо мог, например, помиловать попавшего к нему в плен врага империи. А мог и казнить либо подвергнуть другому наказанию. Скажем, лишить город вольностей или наложить денежный штраф (любых размеров) на какую-нибудь общину.

Кстати, все собранные штрафы, контрибуции, репарации, выкупы за пленных, имущество казненных, трофеи и любые другие средства, добытые наемниками в ходе боевых действий, поступали в армейскую казну и могли расходоваться командованием по собственному усмотрению. Главный армейский интендант в своих действиях был подотчетен лишь непосредственно маршалу и мог с чистой совестью плевать на фискальные службы империи, не опасаясь последствий.

Словом, получалась не наемная армия на службе государства, а как бы союзная страна со своими собственными войсками, администрацией и финансовой системой, которая сражалась за интересы империи своими силами и по своему усмотрению, за что получала от имперского правительства денежные субсидии и прочие преференции. Такой вот странный выверт военной политики...

Да! Самое главное: наш "союз" был заключен всего на год и что там будет дальше, целиком зависело от результатов летней кампании. Судя по постным физиономиям рейнаровой компашки на церемонии подписания финальной редакции соглашения, эта неопределённость здорово беспокоила имперское правительство уже сейчас.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Старинная формула имперского правосудия, применяемая в условиях чрезвычайного положения по прямому приказу монарха.

Интерлюдия 3

— Я жду ваших советов, господа.

Император бросил эту фразу в окружающее пространство, продолжая энергично мерить кабинет шагами, что для хорошо его знавших соратников служило верным признаком нервного состояния монарха. Ответ пришел от канцлера, сгорбившегося на своем привычном месте по правую руку от пустующего ныне тронного места во главе стола. Эрствен ле Верк производил впечатление смертельно усталого человека — годы неумолимо брали своё, а последние переговоры с наглым наёмником, казалось, высосали из старика последние силы, но глухой голос бывшего наставника императора звучал по-прежнему уверенно.

— Я уже говорил вашему величеству и готов повторить вновь — соглашение с ле Трайдом было ошибкой. Приняв требования наемников, мы продемонстрировали свою слабость. Отныне их запросы будут непрерывно возрастать, причем у нас по-прежнему нет никаких средств, чтобы заставить их выполнять ранее взятые на себя обязательства.

Император в ответ на это нравоучение только недовольно отмахнулся.

— Если бы у нас были средства, чтобы заставить плясать под свою дудку двадцатитысячную армию, то нам бы не понадобилось их нанимать! Я собрал вас не для того, чтобы обсуждать уже принятые решения. Мне нужно знать, как вы видите нашу дальнейшую политику с учетом последних событий. Барон Мельварт!

Довольно крупный, слегка погрузневший, но еще вполне крепкий мужчина неопределенного возраста с абсолютно незапоминающимся лицом неспешно повернулся к замершему посреди комнаты самодержцу, оторвавшись от изучения россыпи бумаг на столе.

— Я согласен с вашим величеством в том, что у империи нет шансов в прямом противостоянии и единственный выход из создавшегося кризиса — попытаться сыграть на внутренних противоречиях наших врагов, добившись их взаимного ослабления. Но я также не могу не отметить, что слова великого канцлера имеют под собой серьезные основания. В ближайшее время нам вряд ли удастся создать достаточно эффективную и надежную систему контроля Серой армии или хотя бы её высшего руководства, что в принципе одно и то же. А значит, любые наши планы, так или иначе связанные с наёмниками, ставятся в зависимость от удачи и... слепого случая.

Движения и мимика человека, поименованного бароном Мельвартом, были скупыми и выверенными, как и фразы, произносимые бесцветным голосом, лишенным какой бы то ни было интонации. Но, несмотря на полное отсутствие эмоций, весили его слова много. Весьма много. Ибо говоривший был не кем иным, как великим прокуратором — главой тайной службы империи. И потому Рейнар Пятый, скрывая раздражение, терпеливо дожидался окончания неспешной речи своего "серого канцлера". Обуревающие императора эмоции выдавало разве что нервное подергивание щеки. Зато когда монарх снизошел до ответа, его слова буквально сочились сарказмом.

— Барон, избавьте меня от этих банальностей! Я хочу, наконец, услышать что-то полезное, а не бесконечные рассуждения о том, что изменить уже невозможно! Вы упомянули о контроле над руководством наёмников? Прекрасно! Самое время сообщить нам, какие шаги предприняты в этом направлении. Итак?

Мельварт, не меняя выражения лица, спокойно переводит взгляд невыразительных глаз неопределенного грязно-бурого цвета с язвительного самодержца на аккуратно разложенные по столу бумаги.

— Ваше величество, подробное изучение всех доступных нам сведений не дало ничего принципиально нового, но ряд выявленных мной нюансов позволяет по-иному взглянуть на имевшиеся ранее факты.

Император недовольно фыркает:

— Бросьте свои намеки, барон. Говорите прямо, что вы имеете в виду.

— Нам следует уделить больше внимания графу Ирбренскому и его эльфийской супруге.

Брови Рейнара удивленно взмывают вверх в немом вопросе, и прокуратор, не дожидаясь, когда император соизволит его озвучить, поясняет свой тезис:

— Ранее, когда стало известно, что послом наемников будет не один из командиров отдельных отрядов, вошедших в состав Серой армии, а ордонанс-офицер главнокомандующего, мы приняли его за простого курьера. Ничего не решающая креатура старого интригана, которой надлежит четко и ясно, как и положено хорошему секретарю, передать нам условия наемной армии. Однако ход переговоров заставил меня усомниться в правильности такой позиции.

Губы императора кривит саркастическая усмешка.

— Ты тоже заметил, что он только пытается казаться тупым солдафоном, да и то не всегда, а лишь когда ему это выгодно?

— Дело не только в этом, ваше величество. Как вы, несомненно, помните, впервые Морольд ле Брен, тогда еще под именем Морд-северянин, попал в поле нашего зрения во время Ирбренской кампании Этельгейра. Тогда это, естественно, никого не заинтересовало. И Морд благополучно пропал на целый год, а затем объявился уже в составе отряда капитана ле Кройфа в качестве одного из младших офицеров. Буквально через несколько месяцев после его появления в отряде, "мертвецы" нанимаются на службу к герцогине ле Марр и в ходе блестящей осенней кампании обеспечивают ей захват власти в Танарисе. Причем посредником в переговорах о найме выступала будущая супруга графа ле Брена. Кстати, некоторые сведения позволяют предположить, что они были знакомы задолго до этого. По крайней мере, имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства указывают на то, что их якобы первая встреча в Калгарде во время обсуждения условий найма была достаточно бурной. К тому же Морд, хотя и являлся на тот момент формально самым младшим из офицеров отряда, почему-то был непосредственно задействован в процессе переговоров и, по непроверенным данным, сыграл не последнюю роль в том, что "мертвецы" всё-таки ввязались в эту достаточно рискованную авантюру...

Рейнар, недовольно морщившийся при каждом упоминании о деталях танарисского провала, имевшего, как потом выяснилось, столь далеко идущие последствия для империи наконец не выдержал:

— Ты ведешь к тому, что нынешний граф ле Брен — бывший шпион Виннерда, как и его остроухая супруга? Что ж, старый лис Ротмар, затеявший всю эту авантюру, был мастером подобных интриг. Не удивлюсь, если он позаботился даже о такой мелочи, как заранее подослать своего человека в отряд, подходящий для задуманной кампании. Причем человека, совсем недавно повоевавшего в Танарисе и неплохо представляющего себе тамошние реалии. Такая предусмотрительность вполне в его духе. Но что это меняет? Старик Ротмар уже второй год в могиле, а его наследничек успел побить все горшки с Танарисом.

— Боюсь, вы недооцениваете нашего дорогого гостя, ваше величество. Даже если вся интрига с Танарисом от начала до конца была делом Ротмара, в чём я уже не уверен. Заметьте, "мертвецы" были, в общем-то, обычным, пусть и довольно знаменитым отрядом с неоднозначной репутацией. Но стоило Морольду появиться в их рядах, как всё изменилось буквально в мгновение ока. Баталия стала полком, затем корпусом, победы посыпались как монеты из дырявого кошеля. Причем некоторые их победы даже весьма опытные полководцы и поныне считают невозможными...

— Думаешь, за всеми военными успехами "мертвецов" стоит ле Брен?

— Формально он лишь адъютант, а затем ордонанс-офицер — глава походной канцелярии командующего. Но именно он всегда стоит за спиной ле Кройфа. А его супруга столь же неизменно находится у трона герцогини ле Марр...

— Хочешь сказать, что эта парочка, находясь в тени, всё это время...?

Император недоверчиво щурится, задумчиво теребя эспаньолку.

— Ты уверен в своих выводах?

"Серый канцлер" впервые за все время разговора позволяет себе слабую тень улыбки:

— Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, мой император. Но сопоставление известных нам на сегодняшний день фактов подталкивает именно к таким выводам. Более того, ряд обстоятельств наводит на мысль, что создание Серой армии тоже является делом рук графской четы ле Бренов, а не маршала ле Трайда. Во всяком случае, старт этого события странным образом совпадает по времени с приездом из Танариса эльфийской графини, а Хассо отбывает из Гвинбранда сразу после визита к нему Морольда...

— Занятно...

Рейнар, продолжая поглаживать бородку, отворачивается к стене, затем резко оборачивается к угрюмо нахохлившемуся канцлеру:

— Что скажешь, Эрст?

Несколько долгих секунд старик, прикрыв глаза, размышляет. Глядя со стороны, можно подумать, что он просто задремал. Император терпеливо ждёт.

— Если великий прокуратор прав, то это значительно ухудшает наше положение. Ле Трайда ведет его честолюбие, он жаждет славы и признания. На этом можно было сыграть. Но если он лишь орудие в чужих руках...

Император в ответ сокрушенно качает головой.

— Ты всюду видишь проблемы, старина. А я вот вижу новые возможности, которые открываются перед нами. Если этот выскочка ле Брен со своей остроухой пассией сумели так ловко окрутить старого вояку, то наверняка смогут и нам чем-нибудь пригодиться. Вопрос лишь в цене. В конце концов, Хассо может удовлетворить своё тщеславие и без нашей помощи, а вот Морольд...

— Вы считаете, что достигнуть с ним взаимопонимания будет проще, чем с маршалом?

Рейнар в ответ на уточняющий вопрос прокуратора неопределенно крутит в воздухе кистью правой руки.

— Кто знает? Но отчего бы не попытаться? Власть — как старое вино. Попробовав раз, уже не захочешь пить всякую кислятину. Употреблять же благородный напиток лучше в тишине и комфорте, а не таясь по углам...

— Думаете, он польстится на официальный пост в империи?

— Почему бы нет?

— Хотя бы потому, что его эльфийская супруга вряд ли воспылает тёплыми чувствами к империи.

— Учитывая нашу политику по отношению к остроухим, ее трудно в этом винить. Но кто сказал, что я собираюсь перетаскивать сюда еще и эльфийку? Ведь мы можем предложить графу ле Брену не только должность...

— Полагаете их брачный союз чисто деловым альянсом?

— А что, у вас есть другие сведения?

— Нет, ваше величество.

— Хорошо. Тогда займитесь остальными командирами наемников. Возможно, найдется еще пара интересных кандидатов, которых мы могли бы привлечь на свою сторону. А с графом Морольдом я поговорю сам.

Прокуратор отвешивает неторопливый поклон.

— Будет исполнено, ваше величество. Остальные распоряжения остаются в силе?

— Несомненно. Эрст, тебя это тоже касается. Проследи, чтобы наши военные приготовления не встречали препятствий со стороны местных властей. Реджи с Гермонтом* хоть и лихие рубаки, но опыта борьбы с чиновниками им явно не хватает, а новые полки нужны нам еще вчера...

— Муниципальные полки ландмилиции будут сформированы вовремя, государь. Что же касается очередного ордонанса о призыве под знамена реестрового дворянства...

— Знаю, знаю... граф Делвин... чтоб ему пусто было! Этот пройдоха пытается переманить наших доблестных всадников в свою объединенную армию имперских провинций.

— И у него неплохо получается...

— Ещё бы! Ведь в его армии не надо воевать. По крайней мере, пока. Впрочем, с ним мы еще разберемся. А сейчас нужно как можно скорее завершить формирование первых муниципальных полков. Если у нас будет хотя бы несколько тысяч достаточно надежной пехоты, то мы сможем быстро усиливать гарнизоны на пути наступления любой из вражеских армий, тем самым затягивая осаду, а наша конница в это время будет разрушать их коммуникации...

— К осени первые полки будут сформированы. Выставлять их в поле — бессмысленно, но обороняться на стенах они смогут.

— Замечательно. И вот еще что, Эрст... поторопи-ка графа Эйбера. К весне нам могут понадобиться его клыкастые друзья, а эта публика не слишком легка на подъём...

Великий канцлер упрямо поджал тонкие губы, сверля императора тяжелым взглядом выцветших стариковских глаз, затем морщинистые веки медленно опустились.

— Ваша воля — моими руками... государь**.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Император имеет в виду графа Реджинальда ле Бурка — командира реестровой конницы и Гермонта ле Трента — командира пешей императорской гвардии.

** Древняя формула повиновения. Представляет собой узаконенный способ выразить несогласие с полученным приказом, одновременно с готовностью в точности выполнить его. На описываемое время является явным анахронизмом, но для старика канцлера такое обращение можно счесть приемлемым.

Глава XC

День начинался приятно, ничто, как говорится, не предвещало беды. Утро выдалось погожим. Небо расчистилось от туч, и повеяло настоящим весенним теплом. Я проснулся в приподнятом настроении, неспешно позавтракал, немного поработал с бумагами, затем отловил Равли и отправился в фехтовальный зал. После пары часов довольно интенсивных тренировок проследовал в купальню, где уже поджидали банщик с массажистом. Потом пообедал, чем Сатар послал, а шеф-повар приготовил. Проверил, нет ли еще какой корреспонденции, требующей моего внимания. Убедившись, что нет, встал перед нелегким выбором — чем бы заняться?

Собственно, с подписанием договора о сотрудничестве (назовем это так) моя миссия в столице была окончена и дальнейшее пребывание в Иннгарде не имело особого смысла. Но император лично (!) попросил (!!) меня задержаться до прибытия эльфийской делегации. Дипмиссия остроухих, с визитом которой связывалось официальное объявление войны между империей Рейнар и Эльфландом, ожидалась буквально со дня на день. Событие было и впрямь нетривиальным, а задержка выходила совсем ерундовая, так что я не нашел причин для отказа. Но эльфов пока не наблюдалось, а убивать время попусту не хотелось — этак и жирком заплыть можно, что при нашей беспокойной профессии не есть хорошо.

Так и не придумав ничего стоящего, пошел бродить по дворцовому парку в надежде, что близкое общение с природой наведет на конструктивные мысли. В итоге мысли появились, но не одни, а в компании с симпатичной шатенкой.

Помянутая шатенка, выглядящая почти девчонкой из-за худощавого телосложения и какой-то детской угловатости движений, предстала моему пытливому взору стоящей на декоративном мостике, перекинутом с берега пруда на небольшой островок, украшенный беседкой. Свесившись через перила, это дивное создание с шаловливым выражением на лице шерудило в воде хворостиной, гоняя между листьев кувшинок серебристых рыбок.

Осмотревшись, я заметил чуть поодаль несколько гвардейцев, неспешно дефилирующих вокруг пруда в тени деревьев. Больше никого в зоне прямой видимости не наблюдалось, что недвусмысленно намекало на неслучайность встречи. Ну что ж, неплохой повод познакомиться. С этой мыслью я вышел из зарослей вечнозеленого кустарника и решительно двинулся навстречу новым приключениям. Девушка, высунув от усердия кончик языка, продолжала увлеченно мутить воду, не обращая внимания на окружающее, так что моё появление было блестяще проигнорировано.

— Не помешаю, ваше высочество?

— Ой!

Выронив от неожиданности своё орудие труда, принцесса Тиана (а это была именно она) удивленно округлила глаза и чисто по-детски прикрыла рот ладошкой, но тут же исправилась, ловко изобразив на узком, да еще и стесненном перилами мостике весьма изящный реверанс.

— Буду рада познакомиться с вами, ваше сиятельство.

Я демонстративно пригладил волосы, затем с сомнением посмотрел на свои пальцы.

— Кажется, сегодня я вышел на прогулку без короны. Как же вы догадались, что к вам обращается граф? Или... — я подозрительно прищуриваюсь, делая вид, что меня осенила страшная догадка, — никто с титулом ниже графского в принципе не может гулять в этом парке?

Тиана отвечает на немудреную шутку задорной улыбкой.

— Вы почти угадали, ваше сиятельство. Просто всех остальных, кто может гулять здесь без сопровождения, я знаю в лицо. А единственный, с кем я еще не встречалась — граф Морольд ле Брен, гость моего отца и союзник империи.

Мне остается только отвесить легкий поклон, признавая правильность догадки.

— Весьма остроумное применение метода исключения, ваше высочество.

Брови принцессы удивленно взлетают вверх.

— Вы знакомы с "Логикой" Кириона Альмирского?

Небрежно облокотившись на перила, я в лучших традициях одного семитского народа отвечаю вопросом на вопрос:

— А что, по-вашему, дикому северному наемнику недоступно высокое искусство формальной логики?

Кажется, мне удалось смутить свою собеседницу. Принцесса даже слегка покраснела.

— Нет, просто это как-то... не вяжется с родом вашей основной деятельности.

Моя ехидная улыбка становится чуть шире.

— А что вы знаете о моей основной деятельности?

Тиана забавно морщит свой слегка курносый носик, сосредоточенно вспоминая всё слышанное о наёмниках.

— Ну-у-у... вы воюете за деньги, служите тому, кто больше платит. В принципе, это логично. Хотя воевать с теми, кто недавно был твоими товарищами, кажется мне несколько аморальным. Скажите, граф, неужели вас не тревожит необходимость сражаться против собственной родины?

— Мой лучший друг однажды сказал: "Моя родина там, где стоят лагерем мои солдаты". Боюсь, я, несмотря на знакомство с некоторыми трудами по философии и риторике, не смогу высказаться лучше.

— Всё же это смотрится как-то... неестественно.

— Неужели? А знаете, как звучала бы эта фраза, если бы ее сформулировал не наемник, а горожанин либо крестьянин — неважно империи или любого из королевств Лиги? "Моя родина та, чьи солдаты стоят сейчас у нас лагерем". Примерно так. И чем их позиция лучше? Или её вы тоже считаете неестественной?

— Вы забыли упомянуть позицию благородного сословия. Разве дворяне не связаны со своим сюзереном куда прочнее горожан и крестьян?

— О, безусловно! Весь вопрос только в том, кого считать своим сюзереном. Я, например, знал немало дворян, которые за последние три года успели минимум трижды присягнуть на верность новому монарху и сейчас наверняка уже изучают текст присяги четвертому. На самом деле подавляющему большинству людей всё равно, кто ими правит, лишь бы это не мешало жить им самим и их близким.

— А к какому правителю склоняетесь вы? Под чьей эгидой хотели бы завершить войну? Ведь не будете же вы вечно вести боевые действия.

— Ах, ваше высочество, вы затронули больную тему. "Сто лет войны и ни одного сражения" — хрустальная мечта любого наемника. Увы, несбыточная. К сожалению, вести войну бесконечно нам действительно не удастся. Ибо уже довольно скоро ни у кого просто не останется достаточного количества денег для оплаты наших услуг. В этой прискорбной ситуации меня утешает лишь одно: к тому времени, как это случится, мы сами будем решать, кому позволить закончить войну под нашей эгидой.

Глаза принцессы удивленно распахиваются (уже в который раз за время нашего короткого разговора):

— Вы вправду думаете, что и после войны сможете навязывать свою волю монархам?!

— Почему нет? Власть любит силу, а сила сейчас на нашей стороне.

— Но ведь нельзя же строить свою политику исключительно на принуждении! Наследственные права, законы и обычаи, торговые и вассальные связи, множество других факторов, которые можно перечислять бесконечно, просто не позволят вам этого! Никто не будет терпеть диктат солдат, когда непосредственная необходимость в них отпадет!

— Неужели?

Я улыбаюсь настолько иронично, насколько это вообще возможно. Кажется, наш неожиданный диспут о морали и государственности начинает не на шутку меня увлекать.

— Вы любите историю, ваше высочество? Даже если нет, вам наверняка пришлось ее изучать. Вспомните, что писалось в книгах о временах Великой войны. Ваши преподаватели просто не могли обойти стороной этот период. Эпоха грандиозных свершений, основание династии, становление империи...

Моя собеседница недоверчиво щурится.

— К чему вы ведете, граф?

— У вашего великого предка — Рейнара Первого не было ни титула, ни наследственных прав, ни даже денег. Зато у него было 3000 всадников и 8000 копейщиков. Наёмников. И этого вполне хватило, чтобы основать новую династию... подумайте об этом, ваше высочество.

— Неужели вы считаете, что...

— А что не дает вам думать точно так же?

— Но ведь то была эпоха величайших потрясений, крушение старого мира, легендарные времена!

— Всего лишь история. Которую вершили простые люди. Такие же, как мы. А история имеет забавную привычку повторяться. Вы знаете, нынешнюю войну кое-кто уже сейчас называет Великой. И империя вновь на краю гибели... Любопытное совпадение, не находите?

— И вы так спокойно об этом рассуждаете?! Ведь за великими потрясениями стоят великие несчастья! Судьбы тысяч и тысяч, возможно, даже миллионов людей. Вы готовы принести их жизни в жертву вашим амбициям?

Приходится беззаботно пожать плечами.

— Убивать людей — это моя работа. И еще никто не говорил, что я делаю её плохо.

Ответом на мою блестящую речь стала звенящая тишина. Тиана собралась было парировать, но затем как-то резко выдохнула и отвернулась, принявшись рассматривать снующих в воде рыбок. Лишь через пару минут принцесса, задумчиво хмурясь и по-прежнему не глядя в мою сторону, нерешительно произнесла:

— Отец говорил, что вы страшный человек, граф. Наверное, он был прав. Для вас нет ничего святого или хотя бы дорогого.

Я несерьезно хмыкаю в ответ:

— Вы мне определенно льстите, ваше высочество. Не будем сейчас о вашем досточтимом батюшке. Я вполне допускаю, что он не хотел этой войны, хотя и немало сделал для ее начала. Пусть. Ведь людям свойственно ошибаться. Но что вы скажете про монархов Лиги? Про герцогов империи, поспешивших отречься от своей присяги при первых же поражениях имперских армий? Неужто те, кто разжёг этот пожар, а затем прилагал все силы, чтобы раздуть его пламя, более достойны вашего снисхождения, чем скромный наемник, всего лишь ищущий своей выгоды на чужой войне?

Моя собеседница, еще недавно метавшая громы и молнии, теперь выглядит задумчивой и даже... печальной? Неужели она и впрямь восприняла нашу маленькую пикировку так близко к сердцу?

— Наверное, вы в чем-то правы, граф. И в том, что случилось, нет вашей вины. Войны — удел всех государств. Но всё же в вашем цинизме есть что-то кощунственное, что убивает саму суть войны. Вы превращаете честное соперничество в торговую сделку, а вооруженное противостояние — в бойню.

— И вы еще не раз поблагодарите Эйбрен-заступницу за нашу беспринципность! Ибо если б не она, у империи сейчас не было бы армии, способной защитить её от иноземного вторжения...

Последняя фраза, произнесенная вкрадчивым голосом, заставила принцессу дернуться, словно от пощечины. Затем худенькие плечи поникли, а шкодливая мордашка единственной дочки императора приняла совсем уж несчастное выражение, и мне стало её жалко. Чего это я, в самом деле, на нее насел? Даже Валли боится этой войны, хоть и старается лишний раз не показывать свои сомнения и страхи. Но то всё-таки Валиан — живучая и цепкая, словно ядовитый плющ. А тут цветок оранжерейный. Она ж дитё ещё практически — жизни не видела толком. Выросла в любви и ласке, среди богатства и благоденствия, под защитой всей мощи величайшего государства этого мира. И вдруг оказалось, что мир — дерьмо, да еще и густо замешанное на крови, а все кто им правит — по уши вымазаны в этой неаппетитной субстанции. Оно, конечно, так, но...

— Вы грустите, ваше высочество? Не стоит принимать всё так буквально. Мир — достаточно сложная штука, и я еще не встречал человека или нелюдя, который постиг бы его законы до конца. Кто знает, может, всё, что я наговорил, окажется в итоге пустой болтовней глупого наемника, которую спустя много лет вы будете вспоминать с улыбкой?

Принцесса действительно улыбается в ответ, но улыбка выходит какой-то вымученной.

— Увы, граф. Ваши слова звучат жестоко, но слишком похоже на правду.

Я отмахиваюсь от такого аргумента с максимально легкомысленным видом.

— И что с того? Сегодня истиной выглядит одно, завтра — другое. Мы живем в эпоху перемен, и каждый прожитый день необратимо меняет мир вокруг нас. Скажите, если бы прошлой весной, когда имперская армия стояла у границ Лигранда, кто-то сказал, что спустя всего несколько месяцев империя переживет жесточайшую катастрофу в своей истории и окажется на грани полного уничтожения, вы бы ему поверили? А если бы полгода назад вам сообщили, что маршал ле Трайд — величайший полководец Лиги, разгромивший имперскую армию под Фоллингдейлом, станет главным союзником Рейнара Пятого и последней надеждой империи?

Вряд ли те, кто затевал эту войну, рассчитывали на такой результат. Но случилось то, что случилось. И теперь уже не важно, кто первый начал раскачивать сложившееся в предыдущие века равновесие. Важно лишь то, что мир перевернулся. И уже не будет прежним. Каким он станет в итоге — неизвестно никому, но одно я знаю совершенно точно... грусть вам не к лицу!

Глава XCI

Всё-таки своего я добился — Тиана улыбается уже по-настоящему, и наша дальнейшая беседа проходит вполне мирно, а расстаемся мы и вовсе, можно сказать, друзьями. После расставания наступает черед невеселых мыслей. Раньше за переговорами и прочими интригами столичного двора у меня как-то не было времени поразмышлять об отношениях в правящей семейке, а тема-то интересная...

Вообще, даже если не вспоминать про всяких дальних родственников, с наследниками у императора дела обстояли просто сказочно. В смысле старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший... Младший вообще дочерью оказался — такая вот неприятность. Так что Рейнар Пятый был счастливым отцом двух дуболомов-сыночков и лапочки-дочки девятнадцати лет от роду. Точнее, 19 лет ей должно исполниться только осенью, но это уже мелочи.

При более внимательном рассмотрении ситуация с имперскими потомками становилась куда запутанней. Начать хотя бы с того, что все три отпрыска были нажиты счастливым папашей от разных женщин. Причем ни одна из монарших избранниц не дотянула до наших дней, правда, по разным причинам. Впрочем, обо всём по порядку.

Старшего отпрыска — Бермонда принесла императору его первая супруга, когда последний еще был кронпринцем. Брак организовал папаша Рейнара по чисто политическим соображениям. Избранница — дочурка одного из имперских герцогов должна была поспособствовать улучшению взаимоотношений центральной власти и полунезависимых северных провинций. Взойдя на престол, новоявленный император тут же поменял государственную политику в отношении мятежных герцогов, взяв курс на жесткую централизацию. А нелюбимая супруга, пережив развод по ускоренной процедуре, отправилась на историческую родину, где благополучно коптила небо следующие двадцать лет и тихо загнулась незадолго до начала Великой войны с Северной лигой. Юный Бермонд, однако, остался при отце, и прав на престол его никто не лишал.

Дальше был новый брак — тоже политический, но теперь уже в полном соответствии с собственными представлениями Рейнара о правильном государственном устройстве. Поскольку ставка в то время делалась на приморские провинции, "никогда не знавшие эльфийского ярма", избранницей императора стала знойная южанка — леди Айлин. В результате императорское семейство пополнил принц Брайтег. И всё бы хорошо, но между супругами пробежала черная кошка. Слухи намекали на излишне горячую кровь императрицы, толкавшую её на путь супружеской измены. Официальная версия утверждала, что причиной всему заговор, в который импульсивная южанка дала себя втянуть. Как там всё случилось на самом деле — Сатар ведает. Итог истории печален — императрица отравилась. Якобы сама, чтобы избежать разоблачения и публичного судилища. Хотя могли и помочь — поди теперь разберись.

После этого в семейной жизни Рейнара наступила пауза. Что тому виной — разочарование в институте брака, политические метания или кризис среднего возраста — история умалчивает. Одно время рассматривался даже вариант с женитьбой на эльфийке из правящей династии, но не срослось. А потом на горизонте появился воздушный силуэт леди Лерианы...

Уроженка империи, родная сестра моего доброго знакомого — Брейдига Стигийского была выдана замуж за одного из северных корольков. Всё было хорошо, пока ее супруг вдруг не помер. Поскольку брак был бездетным, на престол тут же взошел младший брат покойного. А вдова, опасаясь разделить судьбу супруга, поспешила покинуть негостеприимный Север и вернуться в родные пенаты. Брейдиг с сестрой особо не ладил, воевать за ее права и подавно не собирался, так что в отчем доме Лериана никакого сочувствия не нашла. И тогда вдовствующая королева сделала ход конем, обратившись за защитой и поддержкой к императору.

Говорят, Лери была не только весьма хороша собой (истинная правда, если судить по виденным мной портретам), но и невероятно обаятельна. Как бы то ни было, Рейнар оказался сражен наповал при первой же личной встрече. Суровый и своевольный император, уже разменявший четвертый десяток, влюбился как последний мальчишка, а неприкаянная беженка в одночасье обернулась всесильной фавориткой. Их роман развивался стремительно и уже через год увенчался очередным браком. А затем экс-королева, считавшаяся после предыдущего неудачного замужества бесплодной, осчастливила венценосного супруга, родив здоровую и крикливую девочку. Так на свет появилась принцесса Тиана. Воистину, любовь творит чудеса. По крайней мере, так утверждали придворные лизоблюды.

Увы, обретенное Рейнаром семейное счастье оказалось недолгим. Леди Лериана, не дожив до 40, сгорела, как свечка, всего за полторы терции от какой-то скоротечной болезни. Судя по отрывочным описаниям, не то ураганная простуда, не то легочная инфекция. А может, и некий экзотический яд. Впрочем, медик из меня еще тот, так что даже самый подробный анамнез вряд ли внес бы полную ясность. Да причины и не важны, по большому счету. Главное — император вновь остался один, теперь уже окончательно. А ситуация с престолонаследием окончательно же запуталась.

Теоретически преимущественными правами на трон после смерти Рейнара обладал старший сын — принц Бермонд, но император имел возможность в любой момент исправить ситуацию, огласив имя преемника, которым мог оказаться любой из формально признанных отпрысков правящей фамилии. Впрочем, учитывая сложную политическую ситуацию в стране и за рубежом, даже самое официальное решение императора не гарантировало спокойной жизни его наследнику, кем бы он ни был. Всё идет к тому, что право на корону в любом случае придется подтверждать силой. Тем не менее "благословение" действующего правителя может оказаться неплохим подспорьем.

Верно и обратное. Если, скажем, Рейнар официально объявит наследницей принцессу Тиану, а ее саму сосватает... да хоть бы и за маркграфа Делвина, то один из главных имперских смутьянов может в мгновение ока стать надежнейшей опорой трона. И вместо дальнейшего раскачивания ситуации обратить всю свою энергию на поддержку царственного тестя. К чему ослаблять центральную власть, если спустя несколько лет её можно вполне официально возглавить?

Что-то такое Рейнар, кстати, пробовал провернуть перед самой войной. Принцесса тогда как раз вошла в брачный возраст, и ее активно пытались выдать за одного из северных королей, надеясь таким образом вырвать кусок пожирнее из формирующейся антиимперской коалиции. Не случилось. Зато теперь единственную дочурку и вероятную наследницу императора решили познакомить со мной... Неужели в узком кругу особо приближенных к трону считают, что дела настолько плохи?! Ведь политика политикой, но Тиана, судя по всему, единственный по-настоящему любимый ребенок Рейнара. По крайней мере, на это указывает такой красноречивый факт, как полное отсутствие во дворце портретов и вообще любых намеков на существование остальных детей императора. Это при том, что изображения императорской любимицы попадались мне минимум трижды! Да и вообще сыновей император предпочитает держать подальше от столицы. Принц Брайтег, например, почти всю жизнь провел в так называемой летней столице — Линоране. Курортный городок, сплошь состоящий из роскошных дворцов и величественных парков, с очень мягким климатом и знаменитыми целебными источниками — райское местечко, но, по сути, провинциальное захолустье. А вот "маленькую Тию", с годами всё более и более походившую на мать, Рейнар неотлучно держал при себе, словно живое напоминание о безвременно ушедшей Лери... И вдруг такой поворот!

Тут было над чем подумать. Но как раз этого-то мне сделать и не дали.

А помешали мне не кто иные, как остроухие парламентеры, соизволившие таки прибыть в Иннгард. Причем буквально на следующий день после нашего с принцессой знакомства. Естественно, приоритеты тут же сменились и дальнейшее общение с Тианой пришлось отложить, переключив внимание на послов дивного народа. Вот же сволочная раса... Как будто не могли еще парочку дней подождать! Все равно ведь на 5 суток задержались, чтобы лишний раз показать презренным хумансам своё барское пренебрежение... Ну опоздали б на 7 — какая разница? Так нет же!

Примерно с такими мыслями я и встретил новость о прибытии посольства. Когда же узнал его состав, моё раздражение только усилилось. Виной тому подозрительно знакомая фамилия, затесавшаяся в перечне делегатов. Лориан ле Корс — восходящая звезда эльфийской дипломатии, наследник лорда Корсиэля и "младший товарищ" чрезвычайного и полномочного посла его королевского величества Тириэля Второго. А еще — бывший жених Валиан. Ну это так, к слову.

Вообще, история это давняя. Началось всё лет где-то с 20 назад, если мне память не изменяет. И началось, как водится, с помолвки. Лорд Корсиэль и Лорд Рестиэль — главы двух влиятельнейших родов Эльфланда решили породниться, результатом чего и стала помолвка Лориана с Риниэль — старшей сестрой Валли. Мнением молодых, как водится, никто не интересовался, но каких-либо сведений о том, что они были резко против, мне не попадалось. Недовольны оказались другие. В принципе, неудивительно. Союз двух и без того мощных кланов — дело такое, многих зацепить может. Включая, кстати, и короля, который просто обязан поддерживать некий баланс сил между властными группировками страны. Да и внутри брачующихся кланов наверняка были противники такого сближения...

Как там было на самом деле, уже не разберешь, да не сильно-то и надо, если честно. Важен результат — счастливую невесту свели в могилу. По всеобщему мнению, с помощью яда, хотя доказать ничего так и не смогли. Родители, конечно, погоревали..., но от планов своих не отказались. Только слегка скорректировали. Теперь вместо покойной Риниэль под венец должна была идти вторая дочь — Валиэль. Вот тут-то организаторы и дали маху.

Нет, внешне всё выглядело логично. Союз (брачный и политический), как и раньше, заключался между наследником одного рода и старшей дочерью другого, все формальности были соблюдены... Не учли только своевольный и весьма порывистый характер новоявленной невесты. А Валли и тогда была той еще штучкой...

Может, отнесись организаторы сего матримониального действа к своей задаче более ответственно, всё бы у них и получилось. Объяснили бы девчонке линию партии, а также всю полноту последствий, возникающих при отклонениях от этой самой линии, да проследили бы за четким выполнением всех предписаний... Но главы семей подошли к делу формально. Новую кандидатку в невесты просто поставили перед фактом, что ей теперь предстоит занять место безвременно почившей сестры, а как и почему — не её ума дело. Практически с любой эльфийской аристократкой младых лет такой номер прошел бы на ура. Надо — значит надо! Вот только Валиэль ле Рест, урожденная графиня Рестиэль решила иначе.

Уж не знаю, чего тут было больше: природного упрямства, боязни разделить судьбу погибшей при загадочных обстоятельствах сестры или желания самостоятельно строить свою жизнь, усугубленного несколькими годами службы пусть и в придворной, но всё же вполне настоящей (ну, почти) кавалерии. А может, свойственная молодым девицам тяга к романтизму в сочетании с традиционной для них же наивностью? Точно, наверное, этого не знала даже сама Валли, причем ни тогда, ни теперь. Несомненно одно — несостоявшаяся невеста сдернула из-под венца, а заодно и из страны, порвав все связи с семьёй, сменив фамилию и отправившись в эмиграцию. Страх перед ожидавшей за границей неизвестностью показался меньшим злом, чем принудительный брак с неясными перспективами. Возможно, со временем, ощутив на себе все прелести самостоятельного существования без поддержки общества и семьи, Валли и пересмотрела своё мнение, но особого значения это уже не имело.

Сумасбродная выходка юной эльфийки имела далеко идущие последствия. Брак был теперь окончательно расстроен. Клан Рестиэлей, как не сумевший выполнить взятые на себя обязательства, подвергся остракизму, утратив ряд важных позиций при дворе. Корсиэли формально ничего не потеряли, но и не выиграли. А Валиэль ле Рест, превратившись в Валиан ле Аск, пусть и не без проблем, нашла-таки своё место в жизни и, хотелось бы думать, семейное счастье.

То есть всё закончилось относительно хорошо. Мне так и вовсе грех жаловаться, раз уж в результате всех этих пертурбаций я обзавелся хоть и весьма норовистой, но всё же далеко не самой худшей супругой. Наверное, я бы даже мог испытывать некоторую благодарность или, по крайней мере, благодушную снисходительность к незадачливому жениху, чьё неудавшееся сватовство в конечном итоге обеспечило моё семейное благополучие. Мог бы, но почему-то не испытывал.

Наоборот! Буквально с момента прочтения фамилии сира Лориана в списке эльфийской делегации у меня возникло стойкое ощущение неприязни к этому типу. Никаких внятных причин для таких негативных чувств не было, но чем больше я размышлял о возникшем на ровном месте антагонизме, тем сильнее он становился. Такой вот психологический парадокс. Даже не знаю, что и думать по этому поводу. Вирус имперского шовинизма от длительного пребывания в Иннгарде подхватил, что ли? Воздух столицы — он такой... Или это запоздалая ревность? Пресловутый инстинкт собственника? Так себе объяснение, конечно, учитывая, что Валька смылась от своего суженого, даже не познакомившись. Но ревность вообще чувство иррациональное. И очень сильное!

В последнем я убедился на себе, поскольку к началу официальной церемонии приёма посланников Эльфланда уже практически ненавидел остроухого аристократа, которого доселе даже в глаза не видел. А уж когда я всё-таки разглядел его лощеную физиономию...

Глава XCII

Тем не менее я стойко держался. Ведь личная неприязнь — еще не повод лезть в драку, а тем более в политику. Да еще и бесплатно! Поэтому я терпел. Стоял себе тихонько в стороночке, подпирая стену и искоса поглядывая на происходящее действо. Не шумел, не шалил, вызывающих поз не принимал, мужественно и стойко переносил нудную церемонию вручения верительных грамот. Но проблем всё равно не избежал.

Когда формальная часть мероприятия завершилась и стороны, обменявшись протокольными фразами, перешли-таки к сути вопроса, сквозь стандартно-вежливые "бу-бу-бу" до моего слуха донеслась парочка интересных высказываний. Рейнар, отвечая на официальное объявление войны, высокопарно бросил:

— У империи достаточно верных людей, чтобы ответить на любой вызов!

На что лорд Келлиарн — глава эльфийского посольства с ехидной улыбочкой заметил:

— Если бы у империи хватало верных людей, ей бы не пришлось нанимать бродячих псов...

Император в ответ, как бы извиняясь, разводит руками:

— Зову на помощь псов, чтобы не попасть в зубы волка. Увы, мой любезный посол, но зачастую лишь звериная ярость способна дать достойный ответ вашему нечеловеческому коварству.

В этом месте улыбочка эльфийского посла слегка перекосилась, поскольку Рейнар проехался по его родовому гербу (там как раз волк изображен был). Честно говоря, я не совсем уверен, что правильно понял смысл подколки, так как в тонкости геральдики, тем более эльфийской, никогда не вникал, но похоже император ненавязчиво поименовал своего собеседника тварью дрожащей, которая права не имеет. Разве что с его наёмными шавками потягаться, да и то...

— Если вы надеетесь, что нанятый вами сброд сможет дать отпор нашим прославленным полкам...

Если бы это сказал Келлиарн, я бы только усмехнулся про себя. Ну о чем тут говорить в самом-то деле? Обычная светская болтовня. Но эльфийский посол промолчал, а вот его молодой "товарищ" — нет. И как только этот слащавый красавчик, раздувшись от высокомерия, выдал сию пафосную туфту, какой-то шаловливый бес незамедлительно толкнул меня в бок.

— Простите, а в каких сражениях прославились ваши полки?

Низкий стиль, конечно, но работает безотказно. Кажется, мне даже удалось расслышать, как заскрежетали зубы главного посланника. Но Лориан не угомонился и после такого "удара ниже пояса".

— Вам, варварам, простительно не знать общеизвестных в цивилизованном мире вещей. Из уважения к любезно принявшему нас властителю этих земель спешу развеять ваше невежество — войска Эльфланда не проигрывали ни одного сражения уже более двух веков!

В наступившей после выступления эльфа тишине мой издевательский смешок прозвучал вполне отчетливо.

— Это совсем не трудно, если не воевать всё это время.

— Боюсь, ваше невежество превышает мои самые смелые предположения...

— Ах да! Как же я мог забыть? Великая война с варварийскими пиратами! Кажется, в генеральном сражении было уничтожено аж 12 судов? Правда, многие не слишком сведущие в мореплавании специалисты из-за отсутствия сплошной палубы иногда называют их лодками... Но разве это может затмить величие самой грандиозной победы эльфийского флота за последние 100 лет? А ведь там был еще и десант... Целых 2000 пехотинцев, да? Которые спалили несколько обнесенных частоколом поселений. Безусловно, великая победа, достойная занесения в анналы истории. Или, может, вы имели в виду участие эльфийского экспедиционного корпуса в последней Порубежной войне? Но, насколько я помню, он прибыл по приглашению Элиора Третьего и всю кампанию простоял гарнизонами в прибрежных крепостях, не приняв участия ни в одном бою. Нет?

На Лорика было приятно посмотреть. Ноздри раздуваются, желваки играют, кулаки сжаты, глаза сверкают... Зря ты так, парень. Учился бы лучше, на старших глядя. Главный-то ваш помалкивает, на скользкую тему высказываться не спешит, а ты... Эх, молодо-зелено!

— Есть множество способов оценить мощь и выучку армии — это ясно любому хоть сколько-нибудь опытному командиру. Но, видимо, эта простая истина недоступна наёмному отребью.

Да что ж ты так настойчиво по одним и тем же граблям прыгаешь? Ты же вроде как дипломат, должен в таких вещах соображать. Вон и начальник твой кривится, словно лимон с хреном съел... Кстати, неправда, что у эльфов по лицу никаких эмоций прочесть нельзя. Просто выражают они их не так бурно. И судя по твоему личику, сир Лориан, тут явно что-то личное замешано. Даже если принять за аксиому, что дипломат ты на самом деле никакой и включен в посольство исключительно для галочки по просьбе влиятельного папаши.

Стоп! Личное? Так, может, это не я, а он от ревности сгорает? Ведь если подумать, то у него куда больше причин для личной неприязни, чем у меня. Это ж от него невеста сбежала и в конечном итоге вышла замуж за какого-то безродного бродягу-наёмника! Еще и не эльфа, что характерно. Учитывая заморочки тамошнего общества, это примерно как если бы британская леди викторианской эпохи предпочла благородному пэру вождя зулусов. Поведение леди социум, безусловно, осудит, но и на пострадавшего лорда смотреть будет... без особого восхищения, скажем так. Кстати, Лориан до сих пор не женат, хотя с известного брачного скандала минуло уже порядочно времени. И это при том, что он наследник клана! Видать, давняя выходка Валиан действительно сильно стукнула по его репутации как жениха. А сведения о ее браке с бездомным кондотьером только добавили масла в огонь. Если так, то неудивительно, что парень чувствует себя уязвлённым и всячески пытается принизить всех этих проклятых наёмников. Ну и меня вместе с ними. Только вот обида — плохой советчик в таких делах.

— Слова не мальчика, но мужа. Видимо, вы очень опытный командир, раз так уверенно рассуждаете о мощи и выучке вашей армии. Напомните, сколько кампаний вы провели? В каких битвах участвовали? Сколько осад пережили?

Переход на личности в споре — последнее дело. Но раз уж это дело личное... то почему бы и нет? Ведь работает же. Остроухий аж пятнами пошёл!

— Ваши грязные намеки полностью выдают вашу варварскую натуру и порочат честь посланника короля Эльфланда! Не будь вы безродным бродягой, я вызвал бы вас на дуэль!

Я удивленно перевожу взгляд на третьего члена эльфийского посольства, решившего вдруг поучаствовать в дискуссии. Леронд — третий сын одного из второстепенных лордов, включенный в посольство, чтобы лишний раз подчеркнуть высокомерное презрение остроухих уберменшей к жалким людишкам. Мол, много чести вам объявление войны от целых трёх великих лордов и наследников правящих домов получать, сойдёт и ничего не значащий младший сынок. Этому-то чего неймётся? Хотя, кажется, знаю. Тут не обошлось без главпосла. Вон как хмурится бедолага. Оно и понятно. Ему на шею навязали в качестве "младшего товарища" (считай, заместителя) наследника одного из сильнейших родов, чтобы этот самый наследничек себе политических очков набрал, пафосно объявив священную войну зарвавшимся человечкам. А вовсе не для того, чтобы будущий великий лорд Корсиэль публично опозорился, переругиваясь с каким-то наёмником. Вот и переводит стрелки старый интриган, выставляя под огонь ничего не значащую пешку. Честно говоря, мне бы тоже не мешало воспользоваться подобным приёмом, но понимание этого пришло чуть позже, а тогда меня откровенно понесло.

— А ты не стесняйся, герой! Я ведь всё-таки дважды граф... или уже трижды? Запамятовал. Хотя тебе этого всё равно не понять, младший сын лорда.

"Младший сын" отреагировал вполне ожидаемо — стиснув зубы, решительно направился ко мне, благо народ за время предыдущей перепалки успел расступиться и нас разделяло лишь несколько шагов свободного пространства. Дальше всё было разыграно как по нотам. С наглой ухмылочкой, заложив руки за спину, дождаться страшно серьезного Леронда. Дать ему размахнуться для ритуальной пощечины, затем аккуратно пригнуться, пропуская ладонь оппонента над головой. Разогнуться, попутно любуясь обескураженной эльфийской физиономией, и... зарядить правым хуком в челюсть ничего не понимающему противнику. Ну а что? Я же быдло, мне можно.

Удар был классный, а вот с последствиями вышла небольшая промашка. Так уж получилось, что Леронд, подходя ко мне, зашел несколько сбоку. Видимо, чтобы не загораживать обзор оставшимся позади товарищам. Желание покрасоваться обошлось остроухому весьма дорого, так как в результате он оказался рядом с высоченным (от пола до потолка!) стрельчатым окном... в которое и "вышел" вместе с рамой и кучей дорогущего эрнийского стекла, когда его повело в сторонку после пропущенного удара. Такого эффекта я, признаться, не ожидал, так что в первый момент оказался поражен не меньше всех остальных.

Пользуясь возникшей паузой, выглянул в окно, полюбовался живописно разлегшимся на газоне пострадавшим, после чего, всё еще пребывая в несколько ошарашенном состоянии, протянул:

— Как, однако, невежливо с его стороны уйти не попрощавшись.

Ответом мне была гробовая тишина. Люди смущенно отводили глаза, кое-кто прикрывал удивленно открытые рты, некоторые забывали... Даже император выглядел несколько ох... ошеломлённым, вот. В этой давящей тишине шипящий от ненависти голос Лориана прозвучал особенно зловеще.

— Ты ответишь мне за это оскорбление, проклятый наёмник!

Несмотря на серьезность положения, на моём лице сама собой нарисовалась глумливая ухмылка.

— Вы тоже желаете вызвать меня на дуэль?

Остроухий, только что кипевший от негодования, отвечает на удивление спокойно и даже любезно, с улыбкой превосходства на губах.

— Нет, я лишь принимаю твой вызов. От имени моего друга, разумеется.

Не понял! Я осматриваюсь по сторонам, ища взглядом ле Вайма. Риттмейстер "нетопырей", по-прежнему играющий роль моей няньки, обнаруживается за левым плечом и тут же кивает на невысказанный вопрос. Затем поясняет:

— Всё верно. Именно вы нанесли удар, соответственно, вы же и являетесь инициатором дуэли. Всё согласно кодексу. Вот если бы вы не увернулись от пощечины сира Леронда...

Блин, как всё запущено! Хотя по-своему справедливо, конечно. Пострадавшие тут именно эльфы. Соответственно, им и определять условия сатисфакции. И вот это вот очень плохо, что гадский Лориан и подтверждает своей следующей фразой:

— Биться будем на тяжелых шпагах и без доспехов, поединок состоится завтра утром. Поскольку сир Леронд вряд ли сможет прийти в себя к этому времени, я, как его старший товарищ, буду отстаивать попранные тобой честь и достоинство эльфийского дворянства.

Ё-маё, как нехорошо получилось-то. Тяжелая шпага, она же палаш, никогда не была моим любимым оружием. Хотя, конечно, в последние годы я осваивал (и небезуспешно) фехтование самыми различными видами клинкового оружия, причем под руководством весьма продвинутых инструкторов (благо средства позволяли, а основной род занятий прямо способствовал), но всё же, всё же...

— Признаться, после ваших речей про мощь и доблесть эльфийской армии, я ожидал выбора более серьезного оружия, чем парадная зубочистка. Может, желаете помериться силами в доспехах и с настоящими клинками, как пристало истинным воинам? Могу одолжить вам прекрасный двуручник...

Увы, но Лориан на такой дешевый развод не ведется, отвечая на мой спич лишь пренебрежительной усмешкой да отрицательным покачиванием головы. А жаль, цвайхандером да в панцире я бы разделал худосочного ушастика, как бог черепаху. Но нет, так нет.

— Ну что ж... Я, правда, не часто пользуюсь этим вертелом, но, боюсь, если вы увидите меня с боевым оружием, то до поединка вообще не дойдет, так что шпага, наверное, действительно оптимальный выбор.

Выпустив эту последнюю шпильку в адрес и без того взбешённого Лориана, преувеличенно вежливо раскланиваюсь с присутствующими и направляюсь на выход. Прощаясь, бросаю быстрые взгляды на главных зрителей только что отыгранного спектакля. У лорда Келлиарна на лице читаются сплошь непечатные выражения, причем читаются весьма отчетливо — никакая дипломатическая выдержка вкупе с эльфийским хладнокровием не помогают. Зато Рейнар выглядит хоть и несколько озадаченным, но вполне довольным. Небось ожидал чего-то такого, когда просил меня задержаться до прибытия эльфийской делегации. Ведь ему-то, в отличие от меня, состав посольства стал известен гораздо раньше. Радуйся, падла, добился своего. Теперь, вне зависимости от результатов дуэли, у эльфов к нам личные счеты, а значит, и возможностей уклониться от борьбы с ними у Серой армии стало существенно меньше. Впрочем, мы так и так с остроухими договориться не надеялись, так что, можно сказать, ничего не потеряли. А твою подставу я запомню, сволочь толсторожая. Если, конечно, жив останусь...

Последнее, к сожалению, совсем неочевидно. Ибо как бы я не относился к Лориану, но он таки наследник одного из виднейших нобилей Эльфланда. А значит, просто по определению должен был с детства обучаться фехтованию у самых именитых тренеров. Причем именно на шпагах и тому подобных ковырялках, идеально подходящих истинному аристократу. Эх, опять придется выкручиваться.

Именно с этой мыслью я отправился в свою временную резиденцию, где собирался в компании с Равли разработать детальную стратегию на завтрашний бой. Куда там! Часа не прошло, как ко мне цепочкой потянулись всевозможные эксперты, буквально горящие желанием поделиться своими соображениями, наблюдениями, советами и личным опытом. Матерые фехтовальщики, дипломаты, лично знакомые с лордом Лорианом, совсем уж непонятные личности неопределённой профессии... Учитывая, что дело происходило на территории императорского дворцового комплекса, всё это паломничество стартовало явно с подачи Рейнара или, по крайней мере, с его ведома. Прям прослезиться в пору от такой заботы!

В итоге я просто вызвал рейтаров из своего личного конвоя и велел им оцепить гостевой дворец, не пропуская внутрь никого, будь то хоть великий канцлер, хоть сам император или члены его фамилии. Лишь после этого поток посетителей наконец-то иссяк. А я, соответственно, получил возможность проанализировать море полученной за предыдущие часы информации, обсудить свои выводы с Равли, немного подкорректировать изначальный план поединка и даже потренироваться с бывшим бретером, оттачивая отдельные тактические приемы, признанные наиболее перспективными. Правда, среднего роста, жилистый и вёрткий лейтенант егерей не слишком походил на высокого худощавого эльфа, но колоссальный опыт профессионального дуэлянта, позволявший на ходу менять манеру фехтования, подстраиваясь под любого противника, отчасти сглаживал этот недостаток.

Утром я явился в фехтовальный зал императорского дворца, определенный как место поединка, хорошо выспавшимся и в приподнятом настроении. Некоторый мандраж, конечно, присутствовал, не без того, но в целом... грядущая дуэль смотрелась уж точно не страшнее перспективы поучаствовать в свалке пехотных баталий или выдержать в строю пикинёров таранный удар тяжелой конницы, а к такому я за последние годы как-то попривык. В конце концов, шпага — не алебарда, пополам не разрубят. Да и целая свора лейб-медиков под рукой имеется, авось не дадут помереть почем зря...

Размышляя подобным образом, я и дождался немного припозднившегося Лориана (сволочь, даже тут вовремя явиться не удосужился). После чего выслушал все причитающиеся объявления о правилах и прочих условностях, принял из рук секунданта предварительно проверенный им на предмет соответствия заявленным условиям палаш и с жизнерадостной улыбкой на лице несколько раз взмахнул им, как бы на пробу. Быстрые рубящие удары, со свистом рассекавшие напоённый весенними ароматами воздух (окна зала были открыты, и легкий ветерок доносил слабый запах расцветающих парковых клумб), вызвали презрительную усмешку на губах моего оппонента. Ещё бы! Здоровый, но тупой варвар размахивает благородным клинком как дубиной. Хотя, если задуматься, что еще можно ждать от солдафона, привыкшего орудовать двуручным мечом? Не буду пока его разочаровывать, может, чуть позже...

Дождавшись команды сходиться, не переставая улыбаться, поднимаю шпагу, салютуя своему противнику. Тот смотрит как на насекомое, но затем, пренебрежительно кривя губы, всё же поднимает оружие для ответного салюта — привычка-с... Я к тому времени уже успеваю опустить клинок в позицию для атаки, так что остаётся только рвануть вперед, вытягиваясь в сверхдальнем выпаде. Такие взрывные атаки "стрелой" всегда здорово мне удавались — сказывалась великолепная реакция и огромный по местным меркам размах рук, а учителя-практики позаботились о том, чтобы научить извлекать из этих особенностей максимум выгод.

Эльф реагирует вполне ожидаемо — смещается в сторону, уходя с линии атаки и одновременно разворачиваясь для встречного выпада. Я же, сменив направление удара, достаю его колющим в ногу, чуть ниже колена. Эфес ощутимо отдает в руку, значит, задета кость... Не успеваю я от души порадоваться этому обстоятельству, как ответная атака Лориана достигает своей цели — сталь клинка обжигает холодом левый бок. Но длины руки эльфу всё-таки не хватает, да и болевой шок от ранения наверняка мешает правильному завершению удара из довольно-таки неудобной позиции, так что его шпага, распоров мне шкуру, бессильно соскальзывает по ребру, а неумолимая сила инерции проносит меня дальше, разрывая дистанцию.

Приземлившись, тут же разворачиваюсь для новой атаки. Лориан в это время пытается принять правильную стойку, но раненная нога не сгибается, превратившись в подобие деревянного протеза, так что эльфу едва удается удерживать равновесие. Ну всё, гадёныш, теперь ты мой! Следующие секунды сливаются в один сплошной непрекращающийся натиск. Я последовательно обрушиваю на "обезноженного" противника удары, которые он просто не в состоянии полноценно парировать. Колющий в плечо, режущий в голову, рубящий в руку, колющий в бедро, снова режущий... А затем клинок шпаги, проткнув тонкую шёлковую рубашку и чисто пройдя меж рёбер, на две ладони погружается в тело несостоявшегося великого лорда. Finita la comedia.

Я отпрыгиваю назад, становясь в оборонительную позицию, хотя это явно лишнее. Лориан хватается за грудь, где по белоснежной ткани стремительно расползается ярко-красное пятно, пытается что-то произнести, но из горла вырывается лишь невнятный клёкот вперемешку с кровавыми брызгами. А в следующий момент неудачливый дуэлянт, закатив глаза, падает лицом вперед под поражённые крики эльфийской части зрителей.

Пока бросившиеся к раненому секунданты переворачивают его на спину и рвут рубашку, пытаясь остановить кровотечение, я, наконец, получаю возможность полюбоваться на свой пострадавший бок. Судя по всему, первое впечатление оказалось правильным и рана поверхностная. Ну и замечательно. Не переставая заинтересованно изучать полученные повреждения, молча протягиваю куда-то в сторону левую руку. В раскрытую ладонь кто-то невидимый тут же услужливо вкладывает чистый кружевной платок, которым я, ничтоже сумняшеся, начинаю вытирать окровавленное лезвие. Тем временем у Лориана на губах с каким-то сипящим хрипом лопаются кровавые пузыри, затем хрип сменяется бульканьем, по телу пробегает судорога и на этом всё заканчивается. Эльфы со скорбными лицами отходят в сторонку, не забывая бросать на меня ненавидящие взгляды, а тихо подошедший из-за спины Ринс, игравший в ходе дуэли роль наблюдателя, негромко произносит:

— Прекрасная техника владения клинком, ваше сиятельство. Признаться, не ожидал столь великолепной атаки после вашего вчерашнего заявления о неумении пользоваться шпагой.

Окатываю в ответ командира "нетопырей" скептическим взглядом. Тоже мне, ценитель нашелся.

— Я сказал, что не часто пользуюсь этим оружием. Я не говорил, что не умею.

Финальную точку в спонтанном обсуждении ставит глумливый смешок Равли у меня за спиной.

Глава XCIII

После такого сольного выступления оставаться в Иннгарде мне уже решительно незачем. Но и отбыть сразу тоже не получается. Во-первых, уехать раньше эльфов было бы политически неверно. Во-вторых, Рейнар настаивает на еще одной личной встрече. А император — человек занятой, потому выкроить время для рандеву удается только через день. Так что я продолжаю гостить во дворце, наслаждаясь комфортом и наблюдая за всем тем бардаком, который сам же и затеял.

Эльфы покинули город ночью — тайно и под конвоем императорской гвардии, чтобы не подвергнуться нападкам столичной черни. Добрые иннгарцы, ранее пребывавшие в унынии и печали, ныне расхрабрились до невозможности. И призывы развесить остроухих по стенам Староместа звучат на улицах вполне открыто. Дирк буквально на следующий день после дуэли, вернувшись с очередной своей вылазки в город, поведал, что мои хулиганские деяния уже вошли в городской фольклор. Я поначалу не поверил.

— В смысле "во всех тавернах говорят"?

— Натурально во всех! Ну в тех трёх, что я успел обойти — точно. И не только в тавернах! На улицах тоже и на Круглом рынке... Даже название своё выдумали. Иннгарская дефа... дифе... ция...

— Дефенестрация?

— Во, точно, она самая! Придумали же словечко...

— Это на эльфийском. Выбрасывание из окон значит.

— А, тогда подходит.

— Так что говорят-то?

— Так то и говорят, что остроухие, мол, совсем оборзели, а император взял и повелел их проучить. Ну а верные солдаты его величества и рады стараться — повыкидывали всех ушастых из окон дворца прямо в ров с нечистотами.

— Какой еще ров? Это же дворец, там подземная канализация проложена!

— Да кто там, в таверне, про это знает? Или на рынке? Пусть даже и Круглом. Сказано: в дерьме искупали! Де-фе-страция эта самая, стало быть. Воооот. А главного эльфа, который возмущаться вздумал, адъютант самого имперского маршала лично зарезал.

— А не сам император?

— Как можно? Император толстый и старый — про это в столице все знают. Пытались, правда, утверждать, что это оруженосец его величества отличился, когда эльф самому императору перчатку бросить вздумал... Но я быстро всем разъяснил, чем заместитель маршала от императорского пажа отличается.

— Прям во всех трёх тавернах разъяснил?

Я даю волю своему скепсису, но Весельчак его даже не замечает.

— Не, только в первой. И еще на улице пару раз. А на рынке уже всё правильно говорили, поправлять не пришлось. Так только, подробностей добавил малость...

— Это каких?

— Ну-у-у... как эльфов ловили, как в окна выбрасывали...

— И как?

— Лихо! Как еще-то? Мы ж наёмники его величества, как-никак! Я вот двоих самолично в ров отправил. Одного даже из-под стола вытаскивать пришлось.

Тут я принимаюсь неприлично ржать, отчего начинает побаливать распоротый эльфом бок.

— Да тебя ж там вообще не было!

— Ну это вы знаете...

Вот так и рождаются легенды. Кстати, то как быстро разошлись слухи и какой героический оттенок был им придан, делает честь имперской пропагандистской машине — чисто сработали, заразы. И это автоматом возвращает меня к давним подозрениям о том, что некий конфликт с участием эльфийского посольства готовился или, по крайней мере, предусматривался заранее. А моя мальчишеская выходка с дракой и дуэлью просто удачно легла в строку. О том, что удачно, говорит не только быстрое распространение слухов, но и реакция властей. Например, официальный протокол о причинах и результатах дуэли мало того что подписали в качестве свидетелей оба командира полков императорской гвардии, так еще и заверили малой государственной печатью в имперской канцелярии! Передали мне его, кстати, вместе с поздравлениями его величества и лориановой шпагой, которая по неписаным дуэльным традициям теперь считалась моим трофеем. А принцесса Тиана лично (!!!) навестила "героя, получившего ранение, защищая честь и славу империи". Поинтересовалась самочувствием, поулыбалась и даже заявила, что подвиг остается подвигом, кто бы и из каких побуждений его не совершил — типа извинилась за нашу прошлую беседу и признала, что была неправа, пытаясь осуждать наёмничье ремесло. После такого я даже и не знал, что ожидать от финальной беседы с Рейнаром.

Император сумел удивить. Для начала тем, что не назначил встречу в своём кабинете или еще каком официальном помещении, а выразил желание, чтобы я сопровождал его во время вечерней прогулки по парку. Тем самым как бы сразу делался намек на неофициальный характер беседы. Саму же беседу самодержец начал с учтивого вопроса о моём самочувствии.

— Как ваша рана, граф?

— Саднит немного, при резких движениях побаливает, но в целом — неплохо. Могу держаться в седле и даже сражаться.

Рейнар сочувственно кивает.

— Рад это слышать. Но, надеюсь, впредь вы будете проявлять больше благоразумия. Столь импульсивный поступок мог весьма дорого вам стоить. Хотя, вынужден признать, выполнено всё было просто великолепно.

— Вы про мою уловку с нечастым использованием шпаги?

Император улыбается, как мне кажется, чуточку снисходительно.

— Ну что вы, конечно же, нет. Хотя Ринс оценил ваш маленький трюк. Я имел в виду несколько другое. Вы сломали эльфам всё представление и сделали это просто блестяще. Пусть грубо и рискованно, но блестяще. Ни мои советники, ни наши остроухие друзья просто не ожидали такого яркого экспромта.

— Сломал представление? Пожалуй. Хотя какой в этом прок? Ведь на объявление войны оно никак не повлияло.

— Не скажите! Тут многое зависит от нюансов... Вы, похоже, даже не понимаете в полной мере, что натворили своими экстравагантными выходками... Вот, к примеру, отец покойного ныне Лориана — планировалось, что он будет назначен походным маршалом Эльфланда. Как думаете, потеря старшего сына, да еще и при столь своеобразных обстоятельствах, повлияет на грядущие операции эльфийской армии?

Я даже слегка с шага сбился от такого известия. Эльфы, обжегшись на всевозможных военных переворотах, попросту упразднили должность главнокомандующего армией. В мирное время имелся лишь коннетабль, исполнявший роль военного министра, но непосредственно полкам приказов не отдававший. В тяжкую же годину испытаний король мог назначить так называемого походного маршала, то есть командующего отправляемой в поход армии (остающиеся в тылу резервы этому временщику не подчинялись). Причем назначение такое могло состояться лишь после формального объявления войны, в период нарастания международной напряжённости такие фокусы не допускались. Поскольку с агентурой при эльфийском дворе у нас был напряг, то никаких свежих сведений о военно-организационных планах остроухих у меня не имелось. Похоже, у императора с этим получше дела обстоят.

— Думаю, ему теперь вряд ли доверят командование.

Рейнар одобрительно кивает.

— Правильно думаете. И это только верхушка той горы, которую вы развалили до самого основания. Остроухие готовились к этой войне веками. Вернуть былое величие стало для них священной миссией. Теперь, когда появился реальный шанс на реванш, всё должно было быть обставлено красиво и символично. Великое посольство, состоящее аж из трёх послов, гордый вызов, оскорбление чести и достойный ответ. Ну и жертвенная гибель неприкосновенной особы посланника, которая, безусловно, подстегнет благородное желание воинов Эльфланда покарать недостойных людишек. И всё это пошло насмарку благодаря наглости одного наёмника...

— Разве? По-моему, они как раз получили именно то, что хотели.

Император в ответ на мою реплику как-то несерьезно, но вполне искренне хихикает, довольно потирая руки.

— О да, получили. Но, как я уже говорил, тут важны нюансы. Погибать от руки бесчестных хумансов должен был никак не наследник будущего маршала и, в случае успеха похода, возможный зять короля. Эта роль отводилась Леронду. Лориан же должен был озвучивать красивые фразы для потомков. Но вы умудрились поменять их местами. Признаться, я до сих пор не понимаю до конца, как вам удалось так его разозлить. Неужели молодого лорда настолько задело то, что вы женились на его бывшей невесте?

Я молча пожимаю плечами — эльфа уже не спросишь, а мне-то откуда знать, что там было у него в голове? Я, как теперь выясняется, вообще нихрена не понял, когда влез своими грязными ногами в эту тонкую политическую игру. Но император моей вялой реакцией абсолютно не смущается, продолжая заливаться соловьём.

— Впрочем, причины не так уж и важны. Главное — результат, а он великолепен. Вместо пафосного и торжественного акта мщения эльфы получили публичную порку с вульгарным мордобоем и унизительной дефенестрацией. Если раньше мои добрые подданные боялись их нашествия, то теперь откровенно насмехаются над таким жалким противником. И хотя это не входило изначально в наши планы, такой исход меня, безусловно, радует. Граф, вы действовали самонадеянно и безрассудно, и я искренне надеюсь, что впредь вы будете вести себя осторожней. Но вы победили, а победа всегда остается победой.

— Ваша дочь высказалась по данному поводу примерно так же...

— Кстати, как она вам?

Я подозрительно кошусь на демонстрирующего неподдельный интерес самодержца и, тщательно подбирая слова, выдаю:

— Очень милая девушка. Красивая, умная, добрая, обаятельная. Немного наивная, но, думаю, это быстро пройдет. Даже жаль — эта детская наивность придаёт ей своеобразный шарм...

Пока я говорю, устремленный на меня взгляд Рейнара постепенно затуманивается, как будто император погружается в пучину воспоминаний. Когда же я замолкаю, он пару раз задумчиво кивает не то в такт своим собственным мыслям, не то соглашаясь с моей характеристикой царственного чада. Некоторое время мы просто молча шагаем по парку, думая каждый о своём, пока император не решает прервать затянувшуюся паузу.

— Вы правы, Илагон вас побери. Тиана, по сути, еще дитя. И я многое бы отдал, чтобы она как можно дольше сохраняла свою наивность и детское обаяние. Вдали от всех проблем и тревог этого мира. Но, увы, у богов свои причуды. И боюсь, что теперь Тиа сможет выжить, лишь сидя на троне. А для этого ей придется повзрослеть. И очень скоро.

— В вашей власти завещать ей корону. Но вряд ли даже вашего влияния хватит, чтобы сохранить за ней столь ценный подарок...

Монарх грустно усмехается, глядя при этом прямо перед собой и не поворачиваясь в мою сторону.

— И снова вынужден с вами согласиться. Империя переживает не самые счастливые времена. И я лучше кого бы то ни было осознаю, что править моя дочь сможет, лишь опираясь на сильную мужскую руку. Возможно, кто-то из имперских графов, как считаете?

Нихрена себе заход! Я и сам имперский граф, между прочим!

— Не могу ручаться за всех графов империи...

— За всех нет, но за одного-то точно можете?

— Конечно, ваше величество. Я ручаюсь, что этот человек женат.

Рейнар весело хмыкает:

— По законам империи браки с нелюдями считаются недействительными, если не подтверждены специальным монаршим рескриптом.

— Я это учту.

— Обязательно! И еще учтите, что консорту императрицы понадобится никак не меньше десяти тысяч верных солдат в качестве свадебного подарка будущей супруге. Хотя лучше, конечно, двадцать тысяч...

Ну вот и всё, цена озвучена. Интересно только, каким образом этот прайс передадут Хассо, Бенно и прочим свежеиспеченным графьям? Ведь такой жук, как Рейнар, никогда не станет складывать все яйца в одну корзину... Особенно если главная ставка делается не на вербовку новых союзников трона, а на раскол наёмной армии изнутри, что, пожалуй, даже более вероятно.

С такими невеселыми мыслями я и отбыл из Иннгарда, завершив свой затянувшийся столичный вояж. Обратная дорога прошла на удивление приятно и незаметно. Природа радовала теплой погодой и сочной весенней зеленью, богатые центральные провинции, по которым пролегал мой путь — достатком и благополучием. Но лишь прибыв в наш армейский лагерь под Эборсесом, я наконец-то получил возможность вздохнуть полной грудью. Только здесь, в компании 20 с лишним тысяч головорезов, можно было расслабиться, хотя бы на время выкинув из головы затхлую муть столичных интриг. Тут я был у себя дома, и ничто — ни накопившаяся за время отсутствия работа, ни дотошные расспросы начальства, ни подначки камрадов не могли поколебать обуявшее меня чувство спокойствия и безопасности. Ничто, кроме свидания с ненаглядной супругой.

Перспектива встречи с Валиан вызывала какое-то смутное беспокойство и, видимо, не только у меня. Во всяком случае, взгляд жены, вышедшей приветствовать возвратившегося домой "блудного мужа", выражал тревогу и... недоверие?

— Ты не слишком торопился с возвращением...

Ну ё-маё, не успел порог переступить, а уже упрёки!

— Так уж вышло. Дела, интриги... Сперва твой бывший жених нагрянул с объявлением войны, затем император сватал за свою дочку...

Несмотря на нарочито несерьезный тон, настороженность Валли только усиливается.

— И что ж ты ответил его величеству?

— Сказал, что подумаю.

— И как, подумал?

— Угу. Всё-таки официальная претендентка на престол — тут поневоле задумаешься. К тому же она симпатична, умна и, как это ни странно, весьма мила. А при поддержке Серой армии у неё есть вполне реальный шанс стать императрицей. Полагаю, Хассо согласился бы на такой вариант. Сам-то он на старости лет вряд ли соблазнится семейной жизнью, а вот титул лорда-протектора империи... Ну а мне не привыкать быть консортом при коронованной особе.

Глаза супруги подозрительно суживаются.

— И почему же ты рассказываешь всё это мне, а не ле Трайду?

Я беззаботно пожимаю плечами:

— Потому что я тебя люблю.

После этой фразы лицо Валли удивлённо вытягивается и следующие пару-тройку секунд она лишь непонимающе хлопает ресницами. Затем молча прижимается ко мне, обхватив руками и положив голову на плечо. Я, выждав мгновение-другое, осторожно обнимаю супругу за талию. Вот теперь я и правда дома. И если даже этот чёртов мир вздумает перевернуться еще раз, ему придется вращаться вокруг нас.

Часть шестая

Новый порядок

Никто не спросит:

"Чьё богатство?

Где взято и какой ценой?"

Война, торговля и пиратство —

Три вида сущности одной.*

Глава XCIV

Армия шла на север. Серые колонны пехоты, вереницы поскрипывающих повозок, рысящие по округе кавалерийские разъезды... Привычное зрелище, навевающее покой и умиротворение. На тех, кто привычный, разумеется. И имеет возможность любоваться марширующими баталиями со стороны, комфортно расположившись в подрессоренном штабном тарантасе. Местный люд на марш Серой армии реагирует куда более нервно. Хоть мы теперь вроде как на службе империи и вообще главная надежда человечества на мир и стабильность, но армия остается армией. Даже простой проход такой орды является для населения натуральным стихийным бедствием, соизмеримым с крупномасштабным наводнением.

Фуражиры реквизируют на военные нужды "излишки" провианта и фуража на десятки лиг в обе стороны от маршрута движения армейских колонн. Причем, что считать излишками, определяют сами же фуражиры. Интенданты в это же время в принудительном порядке скупают за расписки лошадей, повозки и различные материалы (от кожи для ремонта упряжи, до досок, металлолома и гвоздей — на ремонт телег и перековку лошадей). Всё на благо империи! Так что никакие возражения не принимаются. Про полуофициальный грабеж, банальное воровство, потравы посевов и всяческое бытовое насилие от нижних чинов можно даже не упоминать — обычные военные издержки.

Так что добрые имперские пейзане бегут от нас, как от морового поветрия. Кто не может или не успевает удрать — прячется. То и другое помогает слабо — методы противодействия уже давно отработаны и доведены до совершенства, а куда более высокая степень организации позволяет нам реагировать на любые изменения обстановки гораздо быстрее потенциальных жертв. Так что военные действия, можно сказать, протекают вполне успешно.

Самым сложным было преодолеть трудности, возникшие на этапе разработки и согласования плана кампании. Хотя нет, первые серьезные трудности возникли еще раньше, когда согласно иннгарскому меморандуму под командование ле Трайда перешли остатки имперских коронных полков. Этих лишенцев следовало как-то пристроить к делу, в идеале — полностью интегрировать в сложившуюся структуру Серой армии, причем сделать это в весьма сжатые сроки. Признанным специалистом по процедурам такого рода считался ле Кройф, пару лет назад успешно превративший изрядно разложившихся танарисских регуляров в образцовых наёмников. Так что Хассо, недолго думая, решил поручить данную проблему именно ему. В результате Бенно с группой офицеров еще до моего возвращения из столицы отбыл в Польцин — к месту расквартирования наших будущих камрадов. Роль сопровождающих лиц отвели "чёрным рейтарам" ле Крайта.

Ставка маршала полностью оправдалась. Бенно, прибыв в зимний лагерь регуляров, первым делом огласил императорский указ о назначении ле Трайда командующим коронными частями. Затем последовал приказ маршала о предоставлении ему — Беннарду ле Кройфу — неограниченных полномочий по переформированию и реорганизации регулярных полков. А дальше в ход пошли кнут и пряники.

Свыше сотни офицеров, включая всех высших, оказались смещены со своих должностей и отправлены в отставку. Почти столько же понизили в звании или должности. Более трёхсот солдат были повешены за попытки дезертирства либо подстрекательство к мятежу. Зато уцелевшим было выплачено всё положенное жалование, причем уже по новым "наёмническим" расценкам, существенно превышающим привычные "коронные". Многие опытные сержанты получили лейтенантские патенты, а некоторые перспективные лейтенанты вошли в круг капитанов. Старший командный состав обновился на 100% и теперь состоял исключительно из битых жизнью наёмников, тщательно отобранных штабом Серой армии.

После кадровых перестановок были наскоро проведены учения, а затем последовал марш на соединение с главными силами армии. В ходе маршброска, несмотря на конный конвой в лице "чёрных рейтаров", потери отставшими, дезертировавшими и повешенными за попытку влиться в одну из двух первых категорий составили еще несколько сотен человек. Зато наши ряды пополнились почти на 14000 рыл, которых новые командиры практически безостановочно гоняли еще несколько терций — до самого выступления в поход. Естественно, уровня старых наёмничьих баталий вновь прибывшие за столь короткое время не достигли, да и не могли достичь, но всё-таки теперь это была уже вполне реальная сила, а не просто толпа потенциальных дезертиров и военнопленных. Оставалось лишь решить как этой силой лучше распорядиться. Вот тут-то и возникли довольно серьезные прения.

Изначально, когда всё только затевалось, предполагалась игра от обороны, к чему прямо подталкивало неблагоприятное соотношение сил. Но получение полного контроля над экс-регулярами, а также эльфийский форс-мажор заставляли пересмотреть старые выкладки. С одной стороны, перевес Великой армии Лиги теперь был уже не столь очевиден, особенно если удастся навязать бой лишь части северян (пусть даже большей). С другой — поведение остроухих благодаря моим столичным подвигам (которые, кстати, получили широкую известность как среди штабных офицеров, так и среди рядовых наёмников почти сразу после моего возвращения) становилось труднопредсказуемым. Считалось вполне вероятным, что эльфы, вместо того чтобы занять выжидательную позицию, предоставляя имперцам и северянам возможность как следует измотать друг друга, могут возжелать крови, сходу развернув масштабное наступление. Достоверных сведений о планах северян также не было.

В итоге, исходя из неопределенности оперативной обстановки, многие командиры предлагали обождать, а если дела пойдут неважно — отходить во внутренние области империи. Резоны у такого подхода были. Причем они, что называется, лежали на поверхности. Территория империи велика — свобода маневра вполне себе имеется, а вторжение врагов во внутренние области неизбежно приведёт к растягиванию сил противника и, как следствие, изменению соотношения сил в благоприятную для нас сторону. К тому же если нам в ходе отступления удастся заманить одну из вражеских армий поближе к Иннгарду, Рейнару придется так или иначе задействовать свои личные резервы — дворянскую конницу и городские полки. То есть император лишится возможности спокойно формировать за нашей спиной новую армию, а уже накопленные силы вынужден будет тратить на борьбу с внешним врагом, а не укрепление внутреннего положения...

Вроде бы одни выгоды и почти никаких рисков, но Хассо зарубил такую стратегию на корню, после чего решительно пресекал любые попытки вернуться к обсуждению "непрямых действий". При этом логика маршала также была достаточно очевидна (тот самый случай, когда каждый по-своему прав и только время покажет, кто ошибался). Империя — союзник ненадежный, потому затягивание войны в среднесрочной перспективе может дать неприятные последствия в виде всевозможных сепаратных соглашений за наш счет. После визита в столицу я понимал этот императив ле Трайда, как никто другой. Более того, армии эльфов и северян сейчас разобщены, но в случае нашего отступления вглубь страны получат возможность сомкнуть фланги и наладить некоторое взаимодействие, что, в свою очередь, может сильно осложнить наше положение. Сейчас же у Серой армии есть возможность действовать по внутренним операционным линиям, сосредотачивая все свои силы против любой из противостоящих группировок на выбор, а разгром даже одной из них радикально меняет общий расклад сил...

Всё это, как и рассуждения оппонентов, звучало весьма убедительно и логически безупречно, но меня почему-то не покидало ощущение, что за решениями маршала, помимо чисто военных соображений, стоит еще и нечто личное. Желание отомстить подставившим его валланцам, заодно доказав всем и каждому, что ему нет и не будет равных на полях сражений? А может, старому вояке запали в душу мои давние слова о возможности обессмертить своё имя, схватив этот мир за глотку? Или что-то еще? Кто знает...

Как бы то ни было, решение всё же приняли, и едва только дороги окончательно просохли, а интендантские склады оказались заполнены припасами, Серая армия наёмников двинулась на север — на встречу с Великой армией Лиги. Хассо ле Трайд вёл в бой новое детище, чтобы уничтожить предыдущее порождение своего сумрачного гения.

Почему на север, а не на запад — против эльфов? Тут всё просто и одновременно сложно.

С одной стороны, северяне считались более сильным и опасным врагом, чем остроухие. У Лиги и солдат побольше, и опыта, и тактика поновее. Всё-таки Великую армию создавал ле Трайд, да и века междоусобиц, в которых выковывались и закалялись коронные части северных королевств, дают себя знать. Эльфы, занимавшиеся всё больше теоретической подготовкой, видятся куда менее боеспособными противниками.

С другой стороны, северяне — противник хоть и опасный, но привычный. Можно сказать, старые знакомые. Практически все наши солдаты и командиры уже воевали с ними. Или против них. Или и то и другое. Так что тут как бы баш на баш выходит. Но есть еще один немаловажный момент, который в итоге и склонил нас к северному варианту — та самая однородность Серой и Великой армий, которая делает их почти неотличимыми друг от друга.

Для подавляющего большинства бойцов по обе стороны фронта эта разница вообще незаметна. Многие наёмники раньше служили в коронных частях, а регулярные полки напротив пополнялись бывшими наёмниками. Подданные одного короля сплошь и рядом сражались под знамёнами другого, зачастую против своей же родины, благо развитый рынок частных военных кампаний, отсутствие языковых барьеров и системы паспортов, вкупе с относительной прозрачностью границ, всемерно этому способствовали. Так что в случае, если нам удастся разгромить своих бывших соратников по оружию или хотя бы нанести им чувствительное поражение, многие из них наверняка пожелают перейти на нашу сторону — обычное дело в таких междусобойчиках, изрядно напоминающих гражданскую войну.

Все эти факторы исправно работают и на государственном уровне. Лига — опасный противник, но ей не хватает внутренней спайки. Стремление Валланда к доминированию встречает понимание и сочувствие далеко не у всех соседей. Пока что северяне вынуждены следовать за новым лидером, но недовольство гегемоном крепнет день ото дня, и стоит валланцам оступиться...

С эльфами же такая стратегия не сработает. Скорее наоборот. Сейчас Эльфланд и Северяне в довольно-таки прохладных отношениях, хоть и считаются союзниками. Остроухих беспокоят валланские интриги, ибо им вовсе не улыбается перспектива смены одного доминанта на другого. У эльфов свой интерес в этой войне и больше всего их устроило бы максимальное взаимное ослабление как империи, так и северных королевств. Но разгром остроухих заставит их наступить на горло собственной песне и всемерно поддерживать Лигу, укрепляя своего главного союзника.

Исходя из всего этого, было принято решение в первую очередь покончить с северной угрозой. Опять же, если что-то пойдет не так, то шансов разойтись краями с давними соперниками-соратниками не в пример больше, чем с остроухими шовинистами, собравшимися на священную войну. Так что настойчивые уговоры рейнаровский эмиссаров, призывавших перво-наперво защитить западные провинции империи от неправедной жестокости нелюдей, были блестяще проигнорированы. Те, собственно, не сильно и настаивали. Хотя протест против такого решения и высказали. Правда, больше для проформы. Потому как полномочия имперского маршала вполне официально позволяли ле Трайду определять стратегию ведения боевых действий по своему усмотрению, а значит, любые демарши императорских представителей, аккредитованных при штабе армии, были заранее обречены на неудачу. Конечно, если в будущем ситуация изменится и баланс сил качнется не в нашу пользу, то все эти бесплодные протесты нам обязательно припомнят. Но пока что такой перевод казённой бумаги и чернил — лишь пустое сотрясание воздуха. И если в грядущем столкновении с северянами мы не потерпим грандиозного фиаско, то так будет и впредь.

Сами же северяне медлили, нерешительно топчась на границе коренных провинций империи. Иннгарская дефенестрация и смена командующего эльфийской армии скомкали все планы, заставив выжидать дальнейшего развития событий на западе. К тому же Вигбольд ле Бьёрг — маршал Валланда и новый главнокомандующий Великой армии считал многие подразделения своей разношерстной группировки недостаточно лояльными и стремился укрепить единоначалие в войсках перед стартом решающих операций. Откровенно говоря, валландец, скорее всего, вообще предпочел бы обойтись без генеральных сражений, заняв свою могучую, но несколько своевольную орду осадой крепостей и разграблением городов, что наилучшим образом обеспечивало бы сплачивание коллектива. А заодно поспособствовало бы и организации нормального снабжения, с которым, по причине сильного опустошения прифронтовой местности, в последнее время возникали всё большие и большие проблемы. По крайней мере, так считала наша разведка, а также все командиры, так или иначе знакомые с Виги (а таковых имелось немало, начиная с самого ле Трайда).

Сомнительную честь столкнуться лбами с неуступчивым наёмничьим воинством ле Бьёрг с удовольствием уступил бы своим остроухим союзникам, но увы. Эльфы не то и впрямь оказались не готовы к резкой смене командующего походом перед самым началом кампании, не то просто использовали этот казус как удачный предлог... Что бы ни было причиной, с места они не двигались, ограничиваясь диверсионными рейдами кавалерии и небольших пеших отрядов полупартизанского типа.

В результате такой негласной договоренности между Лигой и Эльфландом инициатива открытия активных боевых действий оказалась отдана на откуп Серой армии. И лишь когда мы двинулись на север, Вигбольд, матерясь про себя, начал собирать в кулак свои разбросанные для облегчения фуражировки отряды. Великая армия Севера готовилась к решительному сражению, ибо громкая победа была нужна новому командующему и особенно его валланским хозяевам, пожалуй, даже больше, чем нам. Отступление же было просто неприемлемо, в первую очередь по политическим мотивам, а значит, нас ожидала битва не на жизнь, а на смерть.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Фрагмент из "Фауст" И. В. Гёте

Глава XCV

— Всё решится здесь.

Ле Трайд произносит это как-то буднично, словно речь идет о какой-то мелочи, а не исходе предстоящего генерального сражения. Затем, прикрыв глаза ладонью, некоторое время смотрит на коснувшийся земли диск солнца. Местное светило уходит за горизонт во всем своём золотистом великолепии — достаточно красноречивая примета, о чём Хассо тут же и сообщает:

— Утро будет безветренным, а ночь — прохладной. Над долиной наверняка встанет туман.

Я киваю, соглашаясь с озвученным прогнозом:

— Нам это на руку.

Тонкие губы маршала кривит скупая усмешка.

— Боги на нашей стороне.

Не удержавшись, отвечаю ответной ухмылкой:

— Боги всегда на стороне больших баталий.

Улыбка ле Трайда становится чуть шире и... искренней, что ли?

— Завтра увидим.

Бросив эту дежурную фразу, маршал дергает повод, заставляя лошадку развернуться, и, слегка тронув бок скотинки шпорой, направляет свой копытный транспорт в сторону лагеря. Я и остальные офицеры свиты молча направляемся следом. Последняя рекогносцировка окончена, решения приняты, осталось лишь претворить замысел в жизнь.

А началась вся эта бодяга еще несколько терций назад, когда Серая армия выступила в свой первый поход. Шли мы быстро, как заведено у наёмников, но не просто пёрли на север, а двигались замысловатым зигзагом. При этом армия разбилась на несколько колонн непостоянного состава, идущих параллельными маршрутами, и центр тяжести всей группировки постоянно смещался путем перетекания отдельных частей из одной колонны в другую. Генеральный маршрут также периодически менялся. Такой нетривиальный способ перемещения в совокупности с традиционной быстротой и прекрасной организацией маршей по задумке должен был ввести противника в заблуждение относительно наших дальнейших планов и в идеале растянуть силы Великой армии, подставив их под разгром по частям.

Столь сложная тактика требовала филигранной работы штаба, великолепной маршевой подготовки частей и высочайшего уровня дисциплины, но наёмничья армия благополучно выдержала этот экзамен. Чего нельзя сказать о Великой армии Лиги. Герр Вигбольд наверняка не раз взвыл, пытаясь на основании вала противоречивых разведданных определить наш реальный маршрут и, как следствие, главную цель начатого наступления. Стремясь перехватить все возможные пути продвижения Серой армии, северяне бестолково метались взад-вперед. В результате этих судорожных движений изначально компактная группировка расслоилась на ряд изолированных отрядов различной численности, превратившись в идеальную цель для решительной атаки.

К нашему величайшему сожалению, Виги осознал это слишком быстро. А осознав, не стал медлить и колебаться, как поступило бы на его месте множество менее опытных или решительных полководцев. Когда ле Трайд, в очередной раз резко сменив маршрут, бросил сомкнутую массу своей армии на прорыв растянувшегося фронта северян, валланский маршал немедленно скомандовал общий отход. В результате сокрушительный удар наёмников пришелся в пустоту. Всё что нам удалось — слегка потрепать один из вражеских отрядов, оказавшийся наименее расторопным. Но даже тут дело ограничилось мимолетной стычкой с нашим авангардом, по итогам которой противник, понимая всю опасность промедления, просто бросил обоз да несколько сот отставших, вскоре ставших пленными, после чего стремительно рванул прочь. Правда, от главных сил мы их всё-таки отрезали, но это был слишком малый успех, чтобы придавать ему какое-либо значение. Куда важнее было то, что большинство отрядов Великой армии, пусть и ценой отступления, снова слились воедино.

Гоняться за отрезанными от основных сил аланарцами было чревато потерей времени и темпа, да и цель оказалась откровенно мелковата, так что Хассо просто плюнул на удравших от нас засранцев, тут же перейдя к плану "Б". Серая армия двинулась прямиком на главные силы северян... чтобы через пару дней неспешного наступления резко свернуть в сторону, начав форсированный марш на Гвинбранд. Авангард еще сутки двигался по прежнему маршруту, изображая лобовую атаку на армию ле Бьёрга, но затем также свернул, образовав тем самым фланговое прикрытие основной группировки.

Если бы задуманный обход удался и наша армия вышла к Гвинбранду раньше северян... В таких вещах никогда нельзя быть уверенным на 100%, но учитывая весьма тесные отношения ле Трайда с "лучшими представителями" городского магистрата, скорее всего, столица наёмников просто открыла бы нам ворота. А это, в свою очередь, радикально меняло весь расклад сил на театре военных действий. Ибо Гвинбранд был не просто крупнейшим городом региона, он был еще и главным транспортным узлом и основной базой снабжения Великой армии. Его потеря означала бы, что лучшие силы Лиги теперь лишены большей части запасов и отрезаны от родины посреди враждебной страны, разоренной войной и постоянными реквизициями. После такого фиаско в самом лучшем для северян случае им пришлось бы с немалыми потерями (в том числе и репутационными) отступать к старой границе, оставляя занятые имперские провинции. В худшем случае отступление с армией наёмников на хвосте привело бы к зеркальному повторению прошлогоднего разгрома имперцев ле Дейна под Фрайверком и Фоллингдейлом.

Видимо, валланский маршал понимал это слишком хорошо, так как, едва заслышав о нашем фланговом марш-манёвре, не стал разбираться и выяснять ложное это движение или нет, а сразу бросился к Гвинбранду. И успел. Правда, в основном благодаря тому, что Великая армия имела возможность идти по прямой, в то время как мы вынужденно двигались по широкой дуге, но успел. В результате, когда серая пехота всё-таки вышла к наёмничьей столице, под стенами города уже располагались основные силы северян... превосходящие нас по численности раза так в полтора. Тут уже пришлось крепко задуматься ле Трайду.

Атаковать в лоб при таком соотношении сил чревато весьма неприятными последствиями. Особенно с учетом того, что противник в краткосрочной перспективе имеет в целом больше возможностей для восполнения понесенных потерь. К тому же, даже в случае гипотетического успеха, полностью разгромить врага, скорее всего, не удастся. Ле Бьёрг просто отойдёт, оставив в Гвинбранде сильный гарнизон, способный в случае чего ударить нам в спину или перерезать коммуникации, если мы, наплевав на всё, ринемся преследовать отступающую полевую армию. Патовая ситуация. И это если повезет. Иначе же...

Потому неудивительно, что Хассо, дав своей армии сутки отдыха, чтобы слегка отдышаться после форсированных маршей предыдущих дней, начал отступление, так и не решившись попробовать на зуб оборону неприятеля. Ле Бьёрг, простояв для верности под стенами Гвинбранда еще пару деньков, неспешно двинулся за нами следом. Впервые с начала кампании Великая армия перешла в наступление.

Сложно сказать, что подвигло валланца на этот поступок. Может быть, его приободрило наше явное нежелание вступать в открытый бой с главными силами Лиги, помноженное на подтвердившийся факт существенного численного превосходства северян. А может, ле Бьёрг наконец-то вспомнил, что инициатива на войне приносит немало преимуществ и куда лучше навязывать свою волю противнику, а не реагировать на его действия, судорожно пытаясь предугадать следующий ход неприятеля. Как вариант, после всех предыдущих выкрутасов Виги просто боялся выпускать нас из виду, опасаясь нового неожиданного маневра. Не исключено также, что свою роль сыграл политический момент. Ведь, как ни крути, Великая армия вынуждена была отступить к самым стенам Гвинбранда — не лучшая реклама для командующего и стоящего за его назначением королевства, за которую господину Вигбольду вполне могли все волосья на жопе повырывать.

Как бы то ни было, северяне начали осторожное преследование отступающей Серой армии, которое спустя полтерции привело их на широкую равнину близ Ринии. Именно здесь, по новой задумке ле Трайда, и должен был определиться исход кампании, а возможно, и всей войны.

Поле грядущей битвы представляло собой обширную луговину, протянувшуюся с северо-востока на юго-запад вдоль правого берега реки Бозес, на которую опирался левый фланг нашей позиции. Река была глубокой и с довольно сильным течением, мостов отсюда и до самого Гвинбранда не наблюдалось (вернее, один имелся, да мы его предусмотрительно сожгли, когда проходили мимо), так что обхода с этой стороны можно было не опасаться.

На некотором удалении от речного берега начиналась цепочка искусственных прудов, соединенных системой проток и дамб в единую систему. На дальнем конце этой цепочки, среди небольших рощ и покатых холмов живописно раскинулась Риния — относительно многолюдное селение, обитатели которого специализировались на выращивании и засолке рыбы. Окрестные водоёмы, часть из которых благодаря тёплым ключам идеально подходила для разведения мальков, а также близость и легкодоступность (всего пара дней плавания на речной барке) Гвинбранда, где всегда можно приобрести соль и с легкостью сбыть готовую продукцию, причем в неограниченных количествах, весьма способствовали процветанию местных жителей. Потому, несмотря на специфический рыбный запашок, деревенька выглядела весьма основательно и зажиточно. Даже война, бушевавшая в окрестностях уже второй год, до сих пор обходила эти места стороной. По крайней мере, во время рекогносцировки мне не удалось заметить явных следов пожарищ или сильных разрушений.

Впрочем, уровень благосостояния местных аборигенов интересовал нас в последнюю очередь. Гораздо важнее было то, что протянувшаяся на несколько лиг система прудов надежно прикрывала наш правый фланг. Межозёрные дефиле требовали минимум сил для защиты, серьезно осложняя задачу охвата основной позиции. Фактически открытым для атаки оставался лишь сравнительно узкий промежуток между речным берегом и ринийскими прудами. Здесь, на заливных лугах, могли всласть порезвиться и пехотные баталии, и конные эскадроны. Единственным достойным упоминания препятствием служило русло ручья, проложившего свой путь через луговину почти перпендикулярно к течению реки. Но даже эта преграда являла собой скорее условную черту, зримо разделявшую поле боя пополам. Берега безымянного ручейка были пологи, дно песчано, глубина невелика. Русло заполнялось, лишь когда ринийские пейзане спускали воду со своих рыбных садков. Сейчас же в большинстве мест я смог бы перейти эту канаву, даже не замочив колени.

Наш основной лагерь раскинулся на берегу Бозеса примерно в паре лиг к югу от разграничительного ручейка. Оборонительная позиция представляла собой тупой угол, сформированный двумя условно прямыми линиями — руслом ручья и каскадом рыбных прудов. Межозерные дефиле были наспех укреплены и заняты достаточно сильными отрядами с большим количеством стрелков. Главные же силы готовились к фронтальному противостоянию на приречных заливных лугах.

Противник, однако, в атаку отнюдь не рвался. Догнав нас, Великая армия разбила собственный лагерь в нескольких лигах от нашего, вниз по течению реки. После чего простояла целых два дня, не трогаясь с места. Боевые действия с обеих сторон ограничивались рассылкой по окрестностям небольших легкоконных отрядов да вялыми попытками северян прощупать нашу оборону в районе озер. Убедившись, что оборона там в полном порядке, герр Вигбольд встал перед нелегким выбором: попытаться проломить позиции наёмников фронтальным ударом вдоль реки либо постараться осуществить широкий охват правого фланга Серой армии, двинув значительные силы в обход Ринийских прудов.

Оба варианта, как водится, имели свои плюсы и минусы. Лобовой удар сводил риски к минимуму, позволяя держать все силы в кулаке. Но и особых шансов на успех также не сулил. Относительная стесненность пространства не давала в полной мере реализовать существенное численное превосходство северян, особенно заметное в кавалерии. К тому же, даже в случае удачи, такой план приводил лишь к оттеснению наёмников дальше к югу — до следующей удобной позиции.

Охват, напротив, манил сияющими перспективами. Успешное обходное движение не только способствовало реализации полуторного перевеса Великой армии в численности, но и приводило к окружению наших основных сил, что, в свою очередь, сулило быстрый и эффектный финал кампании. Оборотной стороной этих преимуществ был возрастающий риск, поскольку столь масштабный марш-маневр неизбежно приводил к растягиванию боевых порядков северян. А это не только затрудняло и без того архисложную задачу управления в бою столь колоссальной военной машиной, но и таило в себе угрозу поражения по частям.

Неудивительно, что Виги понадобилось аж двое суток, чтобы как следует взвесить все "за" и "против". Но тянуть до бесконечности, отдавая инициативу в руки противника — тоже не лучшее решение. Особенно, когда у тебя аж 31000 пехоты и 13000 конницы против 24000 и 6000 соответственно. Как говорится, если сомневаешься — атакуй. И к вечеру второго дня "стояния на безымянном ручье" ле Бьёрг всё же решился.

Глава XCVI

Началось всё с аккуратного нажима на передовые посты наёмников, охранявшие подходы к дамбам. Причем атаковавшие отряды были не слишком велики — как раз такой численности, чтобы гарантированно смять оборону наших tete de pont* и ни солдатом больше. Для прорыва через дамбы выделенных Вигбольдом сил явно не хватало. Собственно, они и не пытались. Как только части прикрытия Серой армии почти без боя откатились на главную линию обороны за водным рубежом, противник тут же остановился, занявшись расчисткой наших заграждений и установкой собственных. Межозерные дефиле и дамбы, таким образом, превратились в ничейную зону, с обеих сторон простреливаемую арбалетчиками.

Смысл такого маневра был кристально ясен. Пока дамбы оставались под нашим контролем, мы всегда могли их открыть, мигом превратив полусухой ручей в бурный поток. То есть имели возможность на время обезопасить себя от любых вражеских атак с этой стороны. Теперь же, когда дамбы оказались на нейтральной полосе, такая возможность исчезла.

Само по себе, однако, такое поведение северян еще ничего не значило. Поскольку лишить нас столь важного козыря им следовало в любом случае, какой бы способ наступления они не избрали. Такие, по выражению Бенно, "предварительные ласки" просто сигнализировали о том, что Виги таки решился на что-то конкретное и "скоро начнется". Зато вывод крупных сил из лагеря, начавшийся ещё до полуночи, был уже вполне конкретным шагом.

Обход Ринийских озер требовал немало времени, а многотысячная армия наёмников — не тот противник, которого можно надеяться опрокинуть одним ударом. Летний день длинен, но даже его может не хватить на всё, если начать обходной марш-манёвр только с рассветом. С другой стороны, ночь достаточно светла — на небе ни облачка, большая луна только начала убывать и заливает землю серебристым сиянием, кроваво-красное Илагоново Око** вносит в это освещение мрачноватые багровые нотки. Темновато, чтобы сражаться, но вполне достаточно для марша по относительно ровной и неплохо разведанной местности. Так что попытка развернуть силы затемно, чтобы с рассветом атаковать наш правый фланг — вполне логичный и, как следствие, ожидаемый ход, который, в отличие от захвата предмостных плацдармов, абсолютно недвусмысленно указывал на замысел герра Вигбольда. Теперь дело было за нами.

Впрочем, наёмники не слишком торопились с ответом. Главный лагерь Серой армии мирно спал, за исключением усиленных караулов и передовых пикетов. Стороннему наблюдателю такое поведение могло бы показаться излишне беспечным, но на деле всё упиралось в необходимость дождаться, когда начатый северянами охватывающий маневр достигнет нужной стадии и силы противника окажутся в достаточной мере рассредоточены. План Хассо был весьма рискован, помимо прочего, еще и потому, что требовал идеально точного расчета времени для выбора оптимального момента перехода к активным действиям. Пока же этот момент не наступил, войска могли спокойно спать, переваривая плотный ужин с двойной порцией мяса и греясь у тлеющих бивачных костров. Когда придет пора, наши солдаты пойдут в бой сытыми и отдохнувшими, а их противниками будут измотанные ночным маршем, не выспавшиеся и в лучшем случае наспех перекусившие, причем перед самым сражением, бойцы. Вроде бы мелочь, но кто знает, как сильно это, в конечном счете, скажется на стойкости и боевом духе тех и других...

Вопрос о стойкости был отнюдь не праздным. Фактически от ответа на него и зависел исход всей битвы. Замысел ле Трайда, максимально упрощая, сводился к нехитрому принципу: совершающий обход неизбежно растягивает свои порядки, что позволяет обороняющимся создать локальный перевес в силах и попытаться прорвать вражескую линию в наиболее тонком месте. Главное, сделать это достаточно быстро, пока заходящая с тыла группировка противника не сломила сопротивление сдерживающих её движение заслонов. Звучит достаточно банально, но на деле всё куда сложнее.

Основная трудность заключается в том, что у северян просто-напросто больше войск. Даже если они пошлют в обход примерно половину своей армады, оставшаяся часть окажется практически равной той группировке, которую мы сможем собрать для контрудара. То есть сможет противостоять нашим атакам достаточно долго, чтобы дождаться того светлого момента, когда нам в тыл ударит другая половина Великой армии.

Вторая трудность стала видна с рассветом, когда удалось рассмотреть флаги и значки над колоннами Лиги, выходившими из лагеря и неспешно строившимися на поле за безымянным ручьем. Если верить штандартам, для обороны ключевого дефиле между Ринийскими озерами и берегом Бозеса ле Бьёрг оставил свои лучшие части — валланские пехотные полки и большую часть шеволежеров — элиту Великой армии. Не то чтобы мы не предполагали такого варианта, но всё же оставалась некоторая надежда на то, что хотя бы некоторые ударные части будут выделены в состав обходящей колонны. Увы, Виги, будучи по натуре достаточно осторожным человеком, предпочел подстраховаться и, принимая относительно рискованный план сражения на окружение, всё же придержал в резерве наиболее надёжные и верные войска. Так что теперь нам предстояло помериться силами с его собственными соотечественниками — теми самыми, что еще два года назад, в самом начале этой войны, прославились своей невиданной стойкостью и непревзойденным умением держать удар. Неприятная перспектива, что и говорить. Хотя это уже неважно — отступать всё равно никто не собирается.

Хассо, выслушав последний доклад, лишь мрачно усмехнулся, после чего резко взмахнул рукой, давая знак стоящим наготове сигнальщикам.

"И мановением руки, он посылал на смерть полки". Так, наверное, об этом моменте напишут будущие летописцы. Если, конечно, мы сегодня победим. В противном случае все пафосные фразы достанутся проклятому валланцу. Хотя не будем о грустном. Пока что всё идет как надо, а дальше — посмотрим. И это не фигура речи. Согласно диспозиции мне надлежит быть наблюдателем от главнокомандующего при ударной колонне — этакий представитель ставки с особыми полномочиями. Так что, дождавшись, когда штабной горнист закончит дудеть, а его собратья по ремеслу — дублировать сигнал, я молча отсалютовал расположившемуся на небольшом бугорке маршалу, взгромоздился на свою верную кобылку и, свистнув эскорту, отправился вслед за двинувшимися вперед колоннами.

Слава Эйбрен, я нынче уже не в тех чинах, чтобы рубиться в первом ряду баталии, как в старые добрые времена, но всё же, всё же... Без всякой видимой причины вдруг зачесался шрам на боку — прощальный "подарок" покойного сира Лориана. Неглубокая рана заросла на диво быстро и чисто, оставив лишь тонкий белый рубец, как деликатное напоминание о том, что удача штука переменчивая, а сам я — ни разу не бессмертный. Забывать об этом и вправду не стоит, но вот именно сейчас оно как-то совсем не ко времени, если честно. Да и почесаться через кирасу — та ещё задачка... К счастью, мы довольно быстро догоняем хвост марширующей колонны "мертвецов" и посторонние мысли тут же выветриваются из башки, уступая место куда более насущным проблемам.

Я ведь уже говорил, что наш план сражения довольно рискованный, если не сказать авантюрный? Так вот, глядя на огромные колонны серой пехоты, головы которых теряются в туманной дымке, висящей над руслом ручья, такого в жизни не подумаешь. Один лишь вид этих закованных в сталь и ощетинившихся остриями пик людских масс навевает несокрушимую уверенность в благополучном исходе любого столкновения. Четкость и мерность движений внушают почти благоговейный восторг, создавая иллюзию непобедимости. Столь гигантская и идеально отлаженная махина не может проиграть! Она сомнет и растопчет любого, кто встанет у неё на пути, потому что по-другому просто не может быть!

Такие же или весьма похожие мысли наверняка шевелились в мозгах валланцев, когда наши исполинские штурмовые колонны, словно чудовищные дикобразы, вынырнули из туманной завесы и двинулись на их боевые порядки. Враг всегда кажется сильнее и многочисленнее, даже если ты точно знаешь, что это не так. А когда видишь бесконечные ряды безликих, одинаково-серых фигур, неумолимо наступающих на тебя из предрассветной мглы, словно ночные кошмары, внезапно обрётшие плоть... В такие моменты чувство собственного бессилия и страха должно возрастать многократно. По крайней мере, мне очень хотелось так думать.

Когда ле Трайд впервые высказал на военном совете общий план предстоящего сражения, сразу несколько старших командиров тут же указали на очевидную слабость замысла. Относительная узость доступного для наступления участка на берегу Бозеса позволит противнику создать там плотную и глубоко эшелонированную оборону, даже уступая нашей группировке в численности. А ведь план требовал добиться успеха быстро и по возможности малой кровью, чтобы успеть парировать обходное движение левого крыла северян... Уповать только на прекрасные боевые качества наёмных полков было бы слишком самонадеянно. Тем более что, положа руку на сердце, далеко не все наши части действительно превосходили регуляров Лиги. Вот тут-то и влез Бенно со своим предложением.

Идея возникла в беспокойной голове моего лучшего товарища позапрошлой зимой, которую "мертвецы" провели в только что захваченном Леймаргене. Тогда полк впервые длительное время квартировал в одном месте, что естественным образом толкало пытливый ум ле Кройфа к различным экспериментам в области тактической подготовки своего любимого детища. Помимо прочего, для улучшения взаимодействия различных подразделений в порядке эксперимента отрабатывалось движение трёх баталий единой фалангой — плечом к плечу, либо колонной — в затылок друг другу. По итогам учений опыт был признан удачным, хотя дальнейшего развития и не получил. До поры до времени.

О зимних экспериментах вспомнили спустя полгода, когда в эпическом сражении у Фоллингдейла войска Лиги помножили на ноль имперскую армию ле Дейна. Пытаясь вырваться из намечавшегося окружения, один из коронных полков империи выстроил все 3 свои баталии одной огромной штурмовой колонной и пошел напролом. Его с немалым трудом остановили, атаковав с обоих флангов, а затем добили повторяющимися атаками пехоты и конницы со всех четырех сторон. Общий итог сражения, ставшего самым жестоким разгромом за всю историю империи Рейнар, затмил этот достаточно незначительный эпизод, но кое-кто всё же обратил внимание на то, что изолированный и окруженный со всех сторон полк регуляров продержался на удивление долго против явно превосходящих сил неприятеля.

Дальше — больше. Из опроса пленных и перебежчиков, благо ни в тех, ни в других недостатка не было, выяснилось, что имперцы еще в предвоенное время экспериментировали с большими баталиями и даже отрабатывали такие построения на учениях. Чему явно способствовали наличие огромного по численности, в сравнении с любой из армий северных королевств, контингента панцирной пехоты и зацикленность тогдашних руководителей на дисциплине и строевой подготовке. Считалось, что крупные боевые формации будут обладать большей ударной мощью и устойчивостью к вражеским атакам. Оборотной стороной были меньшая маневренность на поле боя, худшая управляемость, большая чувствительность к рельефу и повышенные требования к подготовке командного и рядового состава. Когда дошло до дела, то выяснилось, что бои, как правило, происходят на довольно-таки пересеченной местности, а не на тренировочном плацу. К тому же большое количество стандартных баталий позволяет куда более гибко реагировать на изменения обстановки и неизбежные в любой битве случайности. Потому-то нововведение, казавшееся довоенным теоретикам весьма перспективным, с началом активных действий так и не нашло широкого применения. Большинство командиров Лиги вообще склонно было считать столь масштабную задумку простой блажью выживших из ума от длительного безделья паркетных генералов.

Однако ле Кройф, привыкший класть с прибором на любые авторитеты, такого скептицизма не разделял. Отлично понимая слабости нового строя, Бенно всё же считал, что в определенных условиях он может быть весьма полезен и востребован. Потому во время зимовки в Эборсесе "мертвецы", разросшиеся к тому времени до двух полков, продолжили отработку тактики "больших баталий". Ле Трайд этому никак не препятствовал, но и распространить данный опыт на остальные части Серой армии не спешил. К тому были свои причины, главной из которых служило отсутствие у большинства наёмных отрядов должной строевой подготовки, позволявшей держать единый строй в составе столь огромного каре. В отличие от "мертвецов", большинство наёмных отрядов представляли собой всего лишь баталии или даже роты, но никак не полки и просто не имели возможности отрабатывать взаимодействие на таком высоком уровне. Хассо прилагал массу усилий, чтобы преодолеть эту раздробленность, но довести дело до конца в столь короткие сроки всё же не успел.

Зато имперцы продолжали держать марку. Прибыв в военный лагерь под Польцином для принятия командования остатками коронных полков, Бенно с некоторым удивлением обнаружил, что рейнаровские ландмейстеры по-прежнему отрабатывают довоенные тактические приёмы. Правда, не столько в надежде на применение, сколько из желания улучшить строевую подготовку вверенных частей и занять подчиненных как можно более разнообразной работой, чтобы отвлечь от ненужных мыслей о дезертирстве. Тем не менее факт оставался фактом — имперские регуляры пока что не утратили навык использования больших колонн, чем ле Кройф не преминул воспользоваться, проведя с новоявленными подчиненными ряд масштабных тактических учений. Теперь же нам предстояло применить экспериментальные наработки в реальном бою.

Теоретически всё должно было сработать просто идеально, как оно выйдет на практике оставалось неясно.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* укрепленный предмостный плацдарм

** более яркий из двух малых спутников

Глава XCVII

Для решающего удара Хассо выделил все части, освоившие новую тактику "больших колонн", и еще немного сверх того — шесть полков бывших имперских регуляров, два полка "мертвецов", две сводные баталии, сформированные уже весной из небольших вольных отрядов, и немножко конницы. Всего восемнадцать с половиной тысяч пехоты и чуть более полутора тысяч кавалерии — две трети армии. В резерве оставались сущие слёзы — "висельники Трайда" да несколько кавалерийских эскадронов. Так что если наш удар провалится, парировать ответный ход противника будет просто нечем.

Впрочем, Бенно был уверен в успехе, а я за последние годы привык доверять его феноменальному тактическому чутью. "Сумрачный военный гений" ле Кройфа еще ни разу нас не подводил, так почему это должно случиться сейчас?

Словно желая поддержать мой растущий оптимизм, со стороны противника донеслась серия криков и сигналов, а затем и ни с чем несравнимый шум, возвещающий о столкновении баталий — Ринийская битва началась.

В центре нашего построения действовали две штурмовые суперколонны, сформированные из первого и второго полков "мертвецов". Они наступали практически плечом к плечу, составляя как бы сверхбаталию. Правее и левее их наступало по три полка имперцев, между которыми выдерживались куда более широкие промежутки. Когда эти гигантские "ежи" перешли ручей и, не сбавляя шага, навалились на первую линию валланцев, те, должно быть, испытали изрядный шок. Утренняя мгла и легкий туман, смешанный с дымом многочисленных бивачных костров, до поры скрывали истинные размеры наших атакующих формаций, а затем стало уже поздно.

Вражеские баталии, попавшие под первый удар, были попросту смяты. Те, что угодили в промежутки между наступающими колоннами, оказались под перекрестным обстрелом многочисленных арбалетчиков и, опасаясь быть раздавленными, начали поспешный отход. Наша ставка на ударную мощь, помноженная на тактическую внезапность, полностью окупилась — первую линию валланцев удалось прорвать практически сходу. А дальше противник запаниковал.

Вернее, запаниковал ле Бьёрг. Валланские баталии второй линии, равно как и резервная конница, если и ощущали какое-то беспокойство, то внешне это никак не проявлялось. По крайней мере, с моей позиции позади ударных колонн никаких признаков расстройства в рядах северян заметить не удавалось. А вот Виги явно задергался. Впрочем, на его месте практически любой бы растерялся. Вид бегущих войск первой линии и та пугающая легкость, с которой это было достигнуто, могли впечатлить кого угодно. Наши огромные колонны продолжали неумолимо продвигаться, грозя опрокинуть весь боевой порядок Великой армии, и ле Бьёрг поспешил сделать то, что и полагается делать в таких случаях — контратаковал.

Части второй линии пришли в движение, попытавшись остановить натиск серой пехоты. Почти одновременно стронулись с места и шеволежерские полки, развертываясь в боевой порядок, чтобы атаковать вслед за пехотой. Всё точно по науке... вот только сейчас это было ошибкой. Если бы валланцы начали медленно отступать к укреплениям основного лагеря, сдерживая наше продвижение демонстративными атаками конницы, то противостояние могло бы и затянуться, давая шанс атакующему крылу северян завершить своё обходное движение вокруг Ринийских озёр, а там — кто знает... В худшем случае, штурмуя полевые укрепления и отбивая контратаки укрывшихся за ними войск, наши могучие, но не слишком маневренные мегаколонны могли попросту развалиться, превратив сражение в свалку с неочевидными шансами на успех. Честно говоря, я почти уверен, что даже в этом случае победа осталась бы за нами. Хотя бы "по очкам".

Впрочем, еще не факт, что наше положение ухудшилось бы, попытайся Виги перейти к обороне. В конце концов, чтобы такой план сработал, нужно было ни много ни мало отвести все валланские баталии второй линии, или хотя бы большую их часть к лагерю, а затем ввести их за укрепления через несколько не слишком широких ворот. Сделать это с висящим за плечами неприятелем — та ещё задачка. Её выполнение потребовало бы от противника просто идеальной слаженности и координации действий отступающей пехоты и контратакующей конницы, а на войне редко что работает идеально. Почти наверняка часть пехоты оказалась бы просто отрезана от защитных сооружений, а те, что успели бы проскочить, вполне могли сломать строй и создать заторы в проходах. Что в свою очередь дало бы нашим атакующим колоннам великолепный шанс ударить им в спину и устроить шикарную резню, после чего по трупам павших ворваться внутрь оборонительного периметра и добить уцелевших. Так что, возможно, Виги был не так уж и неправ, предпочтя до конца придерживаться тактики чисто полевого сражения.

Как бы там ни было, валланская пехота, бросившись в контратаку, попала под набравший ход каток нашего наступления. С высоты седла мне было отлично видно, как живой таран "мертвецов", даже не замедлив движения, втоптал в грязь две стандартные баталии, вздумавшие заступить ему дорогу. Экс-имперские полки на флангах несколько подотстали, но и там потуги северян отразить наступление Серой армии сильно смахивали на попытки остановить лавину с помощью дощатого заборчика. Буквально за каких-то полтора часа плотные колонны наших пикинеров попросту смели разрозненные отряды противника с поля боя.

Хуже того, беспорядочное отступление вражеской пехоты помешало контратакам конницы, вынудив шеволежерские полки бросаться в бой поочередно, лавируя между толпами бегущих валланцев. Не то чтобы у кавалеристов были какие-то шансы, даже атакуй они все вместе... но рассогласованность действий лишила их даже тени шанса на успех. Вырвавшиеся вперед "мертвецы", ставшие главной мишенью этих наскоков, отразили одну за другой три последовательные атаки. Причем в этой фазе боя отлично проявили себя "чёрные рейтары".

Разделившись на три дивизиона по два эскадрона в каждом, наши кавалеристы группировались сразу за наступающими колоннами пехоты, благоразумно уклоняясь от лобового столкновения с многократно превосходящей конницей северян. Зато когда очередной шеволежерский полк, обломав зубы об пехотные пики, откатывался назад, утратив строй и провожаемый залпами арбалетных болтов, на него обрушивался свежий отряд рейтаров, опрокидывая расстроенные ряды неприятеля и превращая отход в беспорядочное бегство. Ещё одна "домашняя заготовка" ле Кройфа, пришедшаяся сейчас как никогда кстати.

Остальным штурмовым колоннам пришлось отбиваться без поддержки конницы, но и там всё прошло без особых эксцессов. Подвергшийся нападению полк тут же останавливался, становясь в жесткую оборону. Прорвать столь мощное каре лихим кавалерийским натиском было практически нереально, так что наскоки вражеских шеволежеров ожидаемо разбивались о частокол пик. А соседние колонны тем временем продвигались вперед, выходя во фланг и тыл атакующим, после чего стрелки начинали буквально засыпать всадников арбалетными болтами. Так что всё чего добился ле Бьёрг своими самоубийственными контратаками, была лишь небольшая задержка нашего продвижения.

Отразив этот отчаянный натиск, наёмничьи полки тут же возобновили наступление. Причем две левофланговые колонны двинулись прямиком к воротам главного лагеря, а "мертвецы", разделившись, начали обходить небольшую балку, за которой какой-то из вражеских командиров выстроил несколько баталий, отошедших в относительном порядке, и теперь пытался привести их в чувство. Впрочем, попытка эта была обречена на неудачу с самого начала — стиснутые с двух сторон валланцы очень скоро вновь ударились в бегство, на сей раз уже окончательно.

Я удовлетворённо вздохнул и отправил очередного (четвёртого с начала сражения) курьера в ставку главкома — пока всё шло как по маслу.

Первую фазу сражения мы выиграли вчистую. Опорное крыло Великой армии оказалось разгромлено, вражеский вагенбург захвачен, а командование противника, судя по всему, полностью утратило управление войсками. Фактически исход битвы был уже предрешён, неясным оставался лишь итоговый счет на табло.

Хассо не устраивала простая победа, ему требовался тотальный разгром неприятеля — грандиозное побоище, сравнимое с прошлогодней резнёй у Фоллингдейла. Потому, отшвырнув остатки валланцев и загасив последние очаги сопротивления в укреплениях основного лагеря, мы, остановив преследование, принялись спешно перестраивать войска для нового наступления.

Бенно разворачивал шесть пехотных полков, включая "мертвецов", собираясь ударить в спину главным силам северян. Эти бедолаги всю ночь маршировали вдоль Ринийских прудов, а с рассветом, дождавшись отставших и перестроившись из походного порядка в боевой, атаковали наше фланговое прикрытие. Вернее, начали атаковать. Многие ударные части, выступившие после полуночи, еще не прибыли на место, а несколько баталий вообще умудрились сбиться с дороги и заплутать где-то в заозерных зарослях. Так что первый натиск неприятеля больше походил на масштабную разведку боем, которую наёмники без особых проблем отразили. А дальше всё пошло наперекосяк.

До лейтенант-маршала* ле Вёрта, командовавшего левым крылом северян, дошли первые панические известия об ударе Серой армии и прорыве наёмников через дефиле. Это в корне меняло всю обстановку. Обходящая группировка Лиги сама оказалась в полуокружении и теперь обрекалась на бой с перевернутым фронтом — один из самых неприятных видов боевых действий, который только можно себе представить. В результате решительный натиск на наш правый фланг провалился, едва начавшись. Сперва с направления главного удара были срочно сняты и скорым маршем отправлены назад, к основному лагерю, несколько лучших полков. А затем начали потихоньку оттягиваться и оставшиеся части, стремясь разорвать контакт с упорно оборонявшимися наёмниками.

Я в это время активно налаживал оборону захваченных утром позиций. Два экс-имперских полка, взявших на пику вражеский вагенбург, были вновь выведены в поле и перестроены в шесть обычных баталий. Их место за укреплениями вражеского лагеря заняли две сводные из резерва. Конные егеря "мертвецов" развернули сеть передовых постов, позади стали "висельники Трайда". Теперь, даже если какие-то подразделения валланцев сумеют очухаться и попытаются контратаковать, им вряд ли что-то обломится. Во всяком случае, на быстрый успех врагу рассчитывать уж точно не стоит, а время сейчас играет за нас. Бенно, завершив перестроения своей ударной группировки, вскоре после полудня начал методичное наступление против прижатых к прудам отрядов северян. На правом фланге наши войска, подгоняемые энергичными приказами ле Трайда, также перешли в атаку, не давая противнику спокойно развернуться навстречу новой угрозе.

Конница устроила грандиозную потасовку — два шеволежерских полка Лиги схлестнулись с десятью рейтарскими эскадронами ле Крайта (6 его собственных и еще 4 приданных из резерва). Не менее часа без малого четыре тысячи всадников азартно рубили друг друга, то разбегаясь по сторонам, то сшибаясь вновь в круговерти скоротечных схваток, пока обессиленная кавалерия северян всё же не признала своё поражение, отказавшись от прорыва и устало оттянувшись за спину своей пехоты. После этого в сражении вновь наступила пауза. Противники переводили дух и приводили себя в порядок, готовясь к финальной битве. Вот тут-то многоопытный Хассо и выпустил свою отравленную стрелу, оказавшуюся в итоге решающей.

Когда высокое летнее солнце уже явственно начало клониться к закату, а ударные колонны Бенно изготовились к очередному наступлению на стиснутые со всех сторон, голодные и уставшие остатки некогда гордой Великой армии, из ставки вдруг примчалась небольшая кавалькада во главе с командиром личного эскорта ле Трайда. Протиснувшись через боевые порядки наших войск, группа всадников принялась неспешно фланировать перед позициями противника, лениво помахивая пучками зеленых веток. Явно обозначив, таким образом, своё стремление к переговорам, посланцы проследовали на рандеву с выдвинувшейся им навстречу кучкой неприятельских штабных офицеров.

На виду у тысяч солдат обеих армий стороны обменялись приветствиями, а затем по знаку посланца ле Трайда рослый лейтенант-кавалерист развернул ранее зачехленное знамя и все заинтересованные лица целых пару минут могли лицезреть, как лёгкий ветерок с реки полощет личный штандарт Вигбольда ле Бьёрга. Затем рука офицера разжалась, и некогда гордый стяг отправился в короткий полет под копыта наёмничьих коней. Командир парламентеров бросил пару отрывистых фраз стоявшим напротив северянам, сопроводив свою речь понятным каждому жестом — медленно проведя ладонью у горла. После чего вся кавалькада дружно развернулась и, топча повергнутый стяг, отправилась назад, оставив оппонентов в состоянии крайней задумчивости.

Где-то с полчаса ничего не происходило, и Бенно уже отдал приказ на финальный штурм вражеских позиций, когда из расположения неприятеля отчаянно задудели трубы, а чуть позже показалась очередная группа всадников с зелеными ветвями. Командование противника во главе с лейтенант-маршалом, не надеясь на успешный прорыв, предпочло сдаться на почётную капитуляцию под честное слово ле Трайда.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* заместитель главнокомандующего

Глава XCVIII

Ринийская битва благополучно окончилась, и настало время подведения первых итогов. В наших руках оказалось около тринадцати тысяч пленных северян, из которых девять тысяч сдались на капитуляцию вместе с лейтенант-маршалом, а остальных наловили в ходе сражения и преследования. Похоронные команды собрали по кустам и полям чуть более пяти тысяч трупов, то есть совокупные потери противника достигли восемнадцати тысяч человек. Наш собственный урон исчислялся всего лишь тремя тысячами, считая тяжелораненых, не пригодных к дальнейшей службе. Таким образом, на утро в распоряжении Хассо имелось двадцать семь тысяч "активных штыков" плюс еще шесть тысяч оставались в тылу, охраняя коммуникации и приглядывая за нашими дорогими союзниками-нанимателями.

Проведя все эти нехитрые арифметические расчеты, ле Трайд заметно воодушевился, так как они недвусмысленно показывали, что он и тридцать три тысячи его солдат держат за глотку весь Север. Впрочем, эту ситуацию еще нужно было закрепить, для чего достигнутый успех следовало всемерно развивать, чем мы и занялись буквально на следующий день после сражения.

Едва приведя войска в порядок, Хассо сформировал шестнадцатитысячный ударный корпус под командованием ле Кройфа и бросил его вдогонку за улепетывающими остатками Великой армии. Несмотря на все наши старания, свыше половины северян всё же избежали смерти и плена. Даже сейчас их численность практически не уступала нашей, а в ближайшем тылу у ле Бьёрга оставалось еще немало резервов, так что при должном старании Лига могла довольно быстро восстановить свою мощь. Но именно сейчас все эти массы войск были не более чем толпой потенциальных военнопленных, дезертиров и покойников. Жуткий ринийский разгром полностью разрушил систему управления, превратив стройный военный механизм в бессмысленный набор деталей. Не воспользоваться столь благоприятным моментом было бы просто грешно.

Но прежде, чем громить врагов, следовало разрулить текущие проблемы. Первым делом нужно было как-то решить вопрос с захваченными пленными, так как после ухода ле Кройфа их стало больше, чем оставшихся в нашем распоряжении солдат. Охрана и этапирование такой толпы требовали массы сил и времени, но Хассо нашел простой и элегантный выход из этого тупика. Сдавшихся на скорую руку пересортировали, отделив старший командный состав и немногочисленных "идейных", после чего незатейливо предложили оставшимся сменить сторону, перейдя под знамёна победителей. Подавляющее большинство потенциальных перебежчиков колебалось весьма недолго, и уже через три дня после сражения боевой состав Серой армии вырос до тридцати девяти тысяч с хвостиком. За это же время трофеи, санитарные обозы и оставшиеся пленные были отправлены в тыл. Теперь можно было и повоевать.

Снявшись с лагеря, главные силы наёмников двинулись вдогонку за авангардом ле Кройфа, с которым спустя полтерции благополучно соединились под стенами Гвинбранда. Крупнейший из вольных городов уже 3 дня пребывал в плотной блокаде, а Бенно усиленно рассылал разведывательные отряды и возводил временные укрепления, готовясь к планомерной осаде, если вдруг со штурмом не заладится. Но на деле ни того ни другого не потребовалось. Как только наша орда подгребла к негласной столице имперских наёмников, как ворота города открылись, выпуская представительную делегацию гражданских магистратов и представителей укрывшихся в Гвинбранде воинских отрядов Лиги. И первые, и вторые так спешили поскорее вступить в переговоры, что даже не стали дожидаться формального предложения сдаться.

Возглавлявший посольство бургомистр, едва войдя в шатер главнокомандующего, сходу заявил, что "не пристало наёмникам ополчаться на своё родовое гнездо" и он, как и год назад, готов вверить город со всеми его жителями защите ле Трайда, если он согласится избавить "имперскую псарню" от штурма и разорения. Выборные командиры засевших за стенами северян вообще без всяких обиняков сообщили, что с радостью вновь встанут под знамена серого маршала, под которыми сражались в прошлой кампании, и даже согласны на временное сокращение жалования (!) в виде своеобразной платы за избавление от плена. Понятно, что при таком искреннем желании сотрудничать переговоры не сильно затянулись.

Уже на следующий день отборные части Серой армии вступили в Гвинбранд и прошли парадным строем по "дороге славы", после чего Хассо прямо на главной площади весьма пафосно принял присягу гарнизона и символические ключи от города. Ну и контрибуцию — куда ж без неё? Хотя последнее действо происходило чуть позже и при закрытых дверях, чтоб не портить торжественность момента и не плодить лишних слухов.

На этом первую военную кампанию против Лиги можно было считать законченной. Остатки Великой армии просто растворились в окружающем пространстве. Часть отступила, многие разбежались, кто-то полёг в бою, настигнутый нашими конными разъездами... немало нашлось и тех, кто предпочёл просто-напросто перебежать на сторону победителя. После ринийского разгрома и особенно после сдачи Гвинбранда к нашим передовым постам ежедневно выходили десятки, если не сотни, солдат и офицеров — поодиночке, группами и целыми отрядами, с оружием и ясно различимыми следами от наскоро содранных нашивок на мундирах. Все как один бодро заявляли, что горят желанием служить и сражаться под началом славного маршала ле Трайда и лишь ему готовы вверить свою жизнь и судьбу. Кое-кто из наиболее продвинутых также называл имена командиров Серой армии, с которыми они воевали бок о бок в предыдущих кампаниях и которые могли бы поручиться за вновь прибывших. И, конечно же, в избытке имелись обычные новобранцы, мечтающие влиться в стройные ряды солдат удачи. В результате полки серой пехоты пополнялись просто невиданными темпами.

Оружия, денег и обмундирования пока хватало — контрибуции взымались исправно, имперское казначейство в ответ на победоносные реляции прислало целый обоз серебра, а мануфактуры Гвинбранда, Эборсеса и прочих окрестных городов работали день и ночь. Хуже было с продовольствием. Пограничные области, в которых мы теперь находились, изрядно опустошили в предыдущих кампаниях, а везти зерно, солонину и прочий провиант из центральных областей империи — удовольствие на любителя. Да и времени на организацию такого маршрута доставки требовалось изрядно, а проблема с питанием явственно обозначилась уже сейчас. Отряды фуражиров рыскали по дорогам и весям, как стаи голодных волков, отбирая у крестьян и торговцев последнее, но даже самому тупому интенданту было понятно, что долго так продолжаться не может. А тут ещё в Гвинбранде, не иначе как от бешенного скопления людей и резкого падения санитарных норм, вспыхнула весьма неприятная для любой армии эпидемия кровавого поноса... В общем, надо было срочно на что-то решаться. И как раз в этот момент с конной эстафетой из Иннгарда прибыло срочное послание от нашего друга и союзника Рейнара.

Император людей весьма изысканно поздравлял великого маршала империи с одержанными победами и выражал уверенность, что наша доблестная армия под командованием столь блистательного полководца и дальше будет служить надежным щитом имперских владений от любого внешнего посягательства. А уж награда достойным не заставит себя ждать... Таким образом, письмо весьма прозрачно намекало на необходимость свернуть наши операции против Лиги и обратить своё пристальное внимание на запад, где остроухие (вот же пакостный народец!), узнав о катастрофическом поражении своих северных союзников, очнулись от спячки и, отбросив нерешительность, перешли к активным действиям. Причем, поскольку для защиты с этого направления ле Трайд не оставил вообще ничего, эльфам в их первых операциях сопутствовал явный успех. Они спокойно осадили ряд пограничных крепостей, ослабленные гарнизоны которых даже не помышляли о вылазках и прочих активных контрдействиях, а главные силы двинули вглубь имперских территорий.

При этом эльфы применили довольно любопытную тактику. Их отряды не трогали, или почти не трогали, крестьян, но демонстративно развешивали на деревьях любых представителей знати и администрации, вплоть до шерифов и рядовых стражников, которые попадались им в руки. В конкретных условиях полного отсутствия регулярных вооруженных сил, способных оказать остроухим эффективное противодействие, такая стратегия дала интересные результаты. Значительная часть податного сословия, несмотря на все потуги рейнаровской пропаганды, оставалась на местах, волей-неволей обеспечивая эльфийской армии спокойный и достаточно обжитой тыл, зато все, хоть как-то связанные с имперской бюрократической машиной, бежали от вторжения словно от чумы, ослабляя и без того чисто символическое сопротивление оккупантам почти до нуля.

Главным же успехом ушастиков стал быстрый и практически бескровный захват Эльвельгарда — крупнейшего города западного региона. Этот богатый и процветающий мегаполис, всего впятеро уступающий по населению трёхсотпятидесятитысячной столице, был своего рода символом владычества империи на экс-эльфийских землях. Его отбили у остроухих каких-то три с половиной века назад — во время последней большой войны с Эльфландом и даже не стали менять название, лишь придав ему более привычное людскому слуху звучание. Всё эльфийское население, правда, тогда же было выселено за пределы страны, что подкосило экономику региона по крайней мере на сотню лет, но, как показали недавние события, так и не помогло избавиться от пятой колонны. Какие-то неравнодушные граждане ночью по-тихому открыли эльфам одни из ворот, и остроухие спокойно вошли в город, взяв весь гарнизон тёпленьким, что называется, без шума и пыли.

Шум поднялся потом, когда новые-старые хозяева организованно приступили к массовым репрессиям, последовательно и весьма жестоко уничтожая всех, кто составлял опору империи на этих некогда эльфийских землях. Досталось и магистратам, и страже, и городскому ополчению, и сбежавшимся со всей округи под защиту крепостных стен нобилям... Все казни производились публично и отличались изрядным разнообразием. Представителям горадминистрации, например, вырвали языки, выжгли глаза, отрезали носы и уши, затем четвертовали, расфасовали получившийся набор запчастей в мешки и утопили. Зато наместнику провинции торжественно отрубили голову, которую отправили в Кронлихт — ко двору Флориэля Второго*. Тело при этом сожгли, а пепел развеяли — тоже весьма торжественно, если верить докладам наших доблестных шпионов.

Неудивительно, что после таких фокусов в империи вспыхнула настоящая паника. И уж тем более неудивительно, что Рейнар настойчиво склоняет нас плюнуть на недобитых северян и разоренные северные земли, чтобы поскорее стать на защиту коренных земель империи от остроухих врагов рода человеческого. Его интерес тут, что называется, на поверхности. Вопрос: так ли это нужно нам?

Чтобы получить на него ответ, Хассо не поленился созвать военный совет. Сборище, надо сказать, получилось весьма представительным. Серая армия за последнее время изрядно выросла, соответственно, увеличилось и количество командиров, допущенных до такого рода мероприятий. Впрочем, ни для кого не было секретом, что действительно веский голос на таких совещаниях по-прежнему имеет весьма узкий круг лиц, остальные же присутствуют, скорее, в информативных целях. Ну и для придания итогам обсуждения большей солидности по принципу "Мы тут посовещались, и я решил".

Тем не менее рот особо никому не затыкали, давая свежеиспеченным ландмейстерам и риттмейстерам возможность высказаться. Так что совещание было еще и своеобразным социологическим исследованием — таким себе блиц-опросом на тему господствующих мнений в среде старшего командного состава. Мнения, кстати, отличались изрядным разнообразием, варьируя в диапазоне от "да мы этих остроухих с дерьмом смешаем" до "плевать на них, пусть Рейнар сам со своими проблемами разбирается". Пожалуй, наиболее взвешенную точку зрения высказал Мерциг — командир одного из свежесформированных армейских корпусов.

— Остроухие нам не противник. Мы можем разбить их в любой момент, но что это нам даст? Они боятся нас (и правильно делают!), так что будут оборонять свои города до последнего, запасы же постараются вывезти или уничтожить. Штурмовать каждую поганую крепость — не хватит никаких солдат. А Рейнар и Лига в это время будут формировать новые армии. Центральные области империи и большинство северных королевств не затронуты войной — им есть где набирать новые полки и чем их прокормить. А мы к весне окажемся с уставшей и голодной армией посреди разоренной и выжженной дотла страны, где уже три года идёт безостановочная резня всех против всех. Мне такой вариант не нравится. Если мы хотим диктовать свои условия, то нам нужна собственная база, которая сможет нас прокормить, и Эльфланд для этого не подходит — они скорее сдохнут, чем сдадутся на нашу милость.

Одобрительное ворчание, послышавшееся со всех сторон в ответ на эту речь, явно свидетельствовало, что если не все, то большинство присутствующих в общем и целом поддерживают такой подход. Ле Трайд, неторопливо обведя собравшихся задумчивым взглядом, уставился прямо на меня:

— Что скажешь, Морд?

Меня тут считают главным экспертом по эльфам, так что вопрос Хассо смотрится вполне естественно — даже не подумаешь, что вся ситуация от начала и до конца срежессирована заранее.

— Сдаваться нам остроухие не будут — это точно. Слишком уж они нас презирают. Да и боятся тоже. Особенно после своих художеств в Эльвельгарде. Мерциг не прав только в одном — разбить их нам вряд ли удастся.

— Это еще почему?

Вопрос кого-то из кавалеристов прозвучал довольно запальчиво, заставив меня снисходительно хмыкнуть в ответ (звание и должность позволяют):

— Да обосрутся они с нами сражаться. Эльфланд — это вам не Лига и не империя, им резервную армию, если что, взять неоткуда будет. И так почти всех выгребли. Так что сядут они по крепостям, а все земли окрестные опустошат, чтоб осаждать их несподручно было.

— А если прямо на Эльфланд пойти?

— По выжженной земле? И с эльфийской конницей в тылу? А обозы с провиантом нам в это время будет император слать... или не будет, если у него вдруг настроение изменится.

По рядам командиров проносится новая волна шепотков — Рейнару тут не доверяют, и лишнее напоминание о ненадежности нашего союза падает на благодатную почву. Вспыхнувшее было обсуждение прерывает Хассо, припечатав ладонью по столу.

— Хватит. Совещание окончено. Властью главнокомандующего приказываю: армии готовиться к новому походу. С завтрашнего дня корпуса переходят в полевые лагеря — пора выбираться из этого гадюшника. Как только закончится формирование обозов, мы выступаем на север. Эльфийская возня нас не касается.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Король Эльфланда

Глава XCIX

— Ну и как прошло?

Хассо расслабленно развалился в кресле, закинув ноги на стол и грея в руках бокал с красным вином. Бенно в ответ лениво пожимает плечами.

— Как и планировалось. На императора всем плевать, даже бывшим коронным служакам.

Ле Трайд, удовлетворившись ответом, переводит взгляд на меня.

— Надо присмотреться к Хорту. Во время совещания он ни разу не высказался прямо за поход на эльфов, но трижды исподволь подводил к этой теме. Наверняка, если копнуть чуть глубже, вылезут имперские уши...

— Ты тоже заметил? Молодец... Ладно, с этим есть кому разобраться.

Маршал довольно улыбается, настроение после совещания у него явно приподнятое.

— А теперь к делу.

Из голоса Хассо исчезают легкомысленные нотки — главнокомандующий вновь серьёзен и собран.

— Что там у нас с провиантом? Вист?

Оберинтендант Серой армии, во время предыдущей беседы со скучающим видом цедивший красное эленорское десятилетней выдержки, с видимой неохотой отставляет серебряный кубок. Затем наш главный снабженец бросает тоскливый взгляд на чеканный поднос с тонко нарезанной ветчиной, которой он перед этим закусывал благородный напиток, задумчиво чешет выпирающее через мундир пузо, грустно вздыхает и, наконец, выдаёт:

— Окрестности вымели подчистую. Магазины* в Эборсесе пусты — позавчера оттуда прибыл последний обоз. Текущих запасов хватит на одиннадцать дней. Если не будет новых крупных пополнений. Кроме того, имеется неприкосновенный запас крупы, сухарей и солонины на одну терцию. Значит, жратвы у нас на двадцать три дня, не считая сегодняшнего.

— Не густо. Что Рейнар?

— Не торопится его величество. Караван ждали в Гвинбранде еще на той терции. По последним сведениям барки застряли в Вольбе у порогов. Якобы из-за низкой воды. На волоках не хватает людей для разгрузки и перевалки судов.

— Много там?

— Если верить товарным ведомостям, то хватит всей армии на месяц. Если вычесть всё то, что успеют украсть имперские интенданты, сожрут мыши и побьёт плесень, то останется где-то половина, может, чуть больше. Я бы рассчитывал на двадцатидневный запас.

— Маловато, но на первое время сойдёт.

Ле Трайд задумчиво возводит очи горе, прикидывая что-то в уме.

— Должно хватить. Но только если караван будет здесь до исчерпания наших текущих запасов. Тогда можно будет выступать.

— Легко сказать...

Протянув это, Вист издаёт очередной вздох, после чего вновь устремляет плотоядный взгляд на блюдо с ветчиной.

— Ничего, выкрутимся. Сделаем вот что...

Хассо снова ненадолго прерывается, а затем продолжает уже без всякой тени сомнений:

— Поскольку вокруг поживиться уже нечем, отправляй все команды фуражиров к Вольбу — пусть помогут с перевалкой. Заодно проследят, чтобы местные не отлынивали от работ и не утопили лишнего.

Слово "утопили" маршал выделяет особо, явно намекая на самый простой для интендантов всех мастей способ сокрыть недостачу проходящего по приходно-расходным ведомостям имущества.

— Делай что хочешь, но через девять дней караван должен быть здесь в полном составе! Ты меня понял?

— Будет исполнено, господин маршал.

— Хорошо. А мы пока что...

Ле Трайд подымает руку с бокалом и, прищурив правый глаз, задумчиво смотрит на меня сквозь рубиновую жидкость.

— Напишем письмо Рейнару. Слышишь, Морд? От моего имени. Поблагодари за честь и доверие, добавь пару красивых фраз про то, что наёмники продолжают оставаться самыми верными и полезными солдатами его величества. А в конце укажи, что армия полностью готова к новым боям и выступит в поход, как только запасы провианта будут пополнены до предусмотренной уставами нормы. Да! По ходу дела обязательно вставь пару шпилек на тему того, что стратегию ведения войны согласно статей Иннгарского меморандума определяет всё-таки не император, а маршал. Так что, идя навстречу пожеланиям Рейнара, я делаю определенную уступку, за которую ему еще придется рассчитываться. Вечером покажешь набросок, я подпишу.

Я молча киваю — делов-то... А главком тем временем уже переключает своё внимание на ле Кройфа, вальяжно развалившегося в огромном резном кресле и водрузившего ноги на изящный столик, который вообще-то предназначался для кубков и всяческих мелких аксессуаров.

— Теперь о приятном.

Слова ле Трайда сопровождаются мелодичным позвякиванием и тихим бульканьем — маршал изволит собственноручно доливать себе в бокал вино из бутылки.

— Запланированное нами наступление на Лигранд, в виду имеющихся проблем с продовольствием и отсутствием крупных сил противника, целесообразно проводить на возможно более широком фронте, чтобы ускорить продвижение и по максимуму использовать скудные местные ресурсы. Потому я целиком и полностью поддерживаю вашу инициативу о выделении корпуса "мертвецов" для нанесения удара по параллельному маршруту — через Стигию и Аместрис. И, безусловно, я не буду возражать, если попутно будет ликвидирована фланговая угроза вашему обходному движению, исходящая из Виннерда и подчиненного ему Танариса... — тут Хассо позволяет себе слабую усмешку — конечно, если это не приведет к слишком большой задержке или существенному ослаблению ударной группировки.

Рожу Бенно рассекает мрачная ухмылка.

— Не приведёт.

— Отлично. Тогда, учитывая наши трудности с провиантом, а также большую протяженность вашего маршрута по сравнению с остальными армейскими корпусами, я полагаю выступление "мертвецов" возможным уже через три дня — не дожидаясь прибытия всех необходимых припасов. Ваш походный обоз будет укомплектован из неприкосновенного запаса в счет ожидающихся подарков от Рейнара. Кстати! Морд, подготовь еще одно письмо для императора, в котором будет витиевато расписано, что отправка "мертвецов" на запад по Восточному тракту есть не что иное, как отвлекающий манёвр, призванный запутать противника и попутно прикрыть с фланга движение основных сил армии против эльфов. Как-то так.

— А зачем второе письмо? Я и в одном всё отлично распишу.

Маршал в ответ только разочарованно качает головой, после чего бросает тоскливый взгляд на понимающе ухмыляющегося ле Кройфа.

— Эх, молодёжь... Вот для чего мы, по-твоему, вообще сочиняем эти послания Рейнару? Чтобы проинформировать его о наших действиях, что ли?

— Эм-м-м... да нет вроде бы.

— Конечно, нет! Мы переводим бумагу, чтобы создать у императора нужное впечатление. Что наша армия по-прежнему лояльна ему и готова выполнять его приказы, но пока не может этого делать в силу определённых обстоятельств. И вот для создания такого эффекта два письма подходят гораздо лучше одного, поскольку позволяют отобразить ситуацию в динамике как бы по ходу развития событий. То есть сперва Рейнар узнает, что Серая армия согласна, пусть и с некоторыми оговорками, исполнить его пожелание о наступлении на эльфов. А затем, буквально через пару дней, получит радостное известие о том, что мы уже приступили к выполнению, даже несмотря на то, что оговоренные в первом послании поставки еще не осуществлены. Ну как тут не помочь столь старательным союзникам, верно? Ведь это же только ускорит реализацию имперских планов! Я уж молчу о том, что выступление "мертвецов" до прибытия продовольственного каравана послужит отличным объяснением выбора довольно странного с точки зрения похода на эльфов направления марша. Вполне очевидная попытка воспользоваться возможностью обеспечить снабжение хотя бы части войск за счёт местных запасов областей, еще не до конца разорённых реквизициями. Понял теперь?

— Чего ж тут непонятного? Два, так два. Жалко, что ли?

— То-то же! Учись, пока я жив. Умение правильно выстроить отношения с нанимателями для наёмника подчас куда важнее, чем умение добиваться победы на поле боя. Хотя бы потому, что сражения случаются не так уж часто. В отличие от склок с союзниками.

Хм-м, где-то я это уже слышал. Перевожу взгляд на самодовольно скалящегося Бенно, который всем своим видом словно заявляет: "А я что говорил?!". Ну да, помню, было дело. А я опять облажался.

Приходится слезать с уютного диванчика, на котором я до сих пор валялся, и, демонстративно хрустнув пальцами, принимать строевую стойку:

— Задание понял, готов приступить немедленно!

— Успеешь. Ты ведь тоже в этот поход собираешься, верно?

— Ну-у-у... у меня там остались кое-какие неоконченные дела.

Ле Трайд понимающе хмыкает:

— Ага, знаю я ваши дела. Впрочем, у нас был уговор на этот счёт, так что ты в своём праве. К тому же корпусу ле Кройфа предстоит длительное время действовать на большом удалении от главных сил, потому опытный штабной офицер ему явно не помешает. Распорядись, пусть канцелярия подготовит соответствующий приказ.

И вот еще что: с Танарисом можете поступать как хотите — дело ваше, но когда "мертвецы" пройдут через Виннерд, там должен остаться только горький пепел.

Мы с Бенно молча переглядываемся, после чего синхронно киваем. Почему нет? В общем-то, с дорогими соседями и так никто не собирался церемониться, но раз маршал отметил этот момент особо...

В принципе, его мотивы тут, что называется, на поверхности. Именно благодаря поддержке Виннерда прошлогодние валланские интриги увенчались успехом и привели к отставке ле Трайда с поста командующего Великой армии. Теперь пришла пора платить по счетам — старый пёс ничего не забыл и никого не простил.

Впрочем, у Хассо наверняка найдутся и другие причины для такой бескомпромиссной жестокости. В конце концов, как мне тут только что в очередной раз объяснили, война не исчерпывается одними лишь боевыми действиями. Так что, скорее всего, ле Трайду просто нужен эталонный пример воинского зверства — какое-то из королевств Лиги требуется показательно "наказать", чтобы устрашить оставшиеся. Виннерд же весьма своевременно подвернулся под руку, позволив маршалу убить одним выстрелом сразу двух зайцев. Или даже трёх, если вспомнить о том, что жечь и крушить будем мы с Бенно, а политические дивиденды получит Хассо. Выходит своего рода игра в плохого и хорошего наёмника — добрый ле Трайд пощадил пленных северян и сдавшийся на его милость Гвинбранд, а злой Мясник ле Кройф залил кровью целое королевство. Причем все зверства предполагаются как бы вне прямого командования маршала и всегда можно представить дело как банальный эксцесс исполнителей — дескать, "мертвецы" совсем распоясались. А добряк Хассо тут совсем ни при чем — он вообще далеко был и ничего такого не приказывал. Хотя и может, причем в любой момент...

Удобная позиция, что и говорить. Может, не совсем честная, но очень, очень прагматичная. Хотя нам с Бенно грех жаловаться. Ведь, откровенно говоря, мы получаем именно то, чего добивались с самого начала — возможность сокрушить виннерских конкурентов и закрепиться в Танарисе. А то, что нас в очередной раз объявят чудовищами, так это даже хорошо. Как говорится, пусть ненавидят, лишь бы боялись.

— Договорились.

— Отлично.

Хассо довольно улыбается. А мы с Бенно начинаем собираться — мне надо привести в порядок штабные дела перед длительной отлучкой, командиру "мертвецов" — готовить корпус к маршу. Центральная площадь Гвинбранда встречает нас шумом и суетой — огромный город бурлит, живя своей собственной жизнью, в которой война — лишь один из составных элементов, пусть и весьма важный. Бенно, глядя с высоты крыльца на весь этот бедлам, недовольно морщится, и я не упускаю случая подколоть старого товарища:

— Что, не слишком похоже на образцовый бивак? Привыкай. Ты ведь уже практически король Танариса, скоро в армейских лагерях только во время монарших смотров появляться будешь.

Ле Кройф от моих слов кривится еще больше.

— Я король, лишь пока мой трон окружают солдатские палатки.

Я со смехом грожу командиру пальцем.

— Э не, камрад! Так не пойдёт! На пику удобно опереться, но сидеть на ней нельзя. Чтоб быть королём не по названию, а на деле, придётся править. А это куда лучше получается из дворца. Так что придётся выбирать, что важнее, хочешь ты того или нет. Ну или думай, как будешь совмещать.

В ответ Бенно несколько долгих секунд сверлит меня мрачным взглядом, затем по его губам пробегает довольно зловещая усмешка.

— Помнишь, когда-то я тебе говорил, чтоб заранее сообщил мне, если надумаешь перейти к другому командиру? Не забывай это условие — тебе ведь вскоре тоже придётся определяться с дальнейшей жизнью.

Выдав эту многозначительную фразу, ле Кройф по-дружески хлопает меня по плечу и как ни в чём не бывало начинает спускаться по ступенькам к терпеливо поджидающей его лошади, аккуратно придерживаемой услужливым ординарцем. А я остаюсь на крыльце, задумчиво глядя на его мощную спину. Судя по всему, мне сейчас весьма прозрачно намекнули, что нельзя быть слугой двух господ, и если я намерен закрепиться в Танарисе, то придётся безоговорочно признать лидерство Бенно. Иначе же...

Что бывает с теми, кто становился на пути ле Кройфа, отнюдь не являлось тайной. Взять хотя бы историю его появления в рядах "мертвецов" и становления как командира. Началось всё с заурядной семейной ссоры. Братья банально не поделили будущее наследство. Конфликт зрел долго, но в один далеко не прекрасный день таки перешёл в горячую фазу. По словам Бенно, его старший брат первым схватился за кинжал. Так ли было на самом деле, уже не узнаешь, поскольку других свидетелей той сцены не осталось, да меня это никогда особо и не интересовало. Фактом остаётся то, что Бенно оружие не потребовалось — он прикончил братца голыми руками, просто и незатейливо свернув ему шею. А вот затем что-то пошло не так. Папаша почему-то не захотел принять его версию о самозащите и вознамерился передать неразумное чадо в руки королевского правосудия. Бенно такой вариант не устраивал, и он попросту сбежал из страны. Что, кстати говоря, послужило косвенным признанием его вины и позволило лигранским судьям спокойно закрыть дело. А неприкаянный беглец вскоре очутился в Валланде.

Самое сильное из королевств севера располагалось во фронтире, гранича с дикими землями варваров — настоящий рай для наёмников. Спрос на здоровых и агрессивных парней, знающих, с какой стороны держаться за оружие, был стабилен и высок. Если же такой парень умел читать и писать, да еще и соображал в тактике, то его ценность повышалась многократно. Бенно вполне мог и в тактику, и в грамоту, и даже успел отслужить пару лет в элитной первой баталии коронной пехоты Лигранда. Так что очень скоро стал лейтенантом в отряде "мертвецов", которым тогда командовал некто Арно по прозвищу Бешеный.

Данный товарищ, по свидетельствам очевидцев, отличался прямо-таки нереальной храбростью, но при этом отнюдь не блистал полководческими талантами. Из-за чего его отряд регулярно попадал в разнообразные передряги, из которых выбирался ценой немалых потерь исключительно благодаря фантастической упёртости офицерского и унтер-офицерского состава, обеспечивавшего просто невероятную стойкость подразделений. Собственно говоря, именно эта своеобразная манера ведения боевых действий, сильно смахивающая на пресловутое заваливание трупами, и обеспечила солдат отряда столь незавидным прозвищем.

Бенно, прослужив под знаменем полтора года и отвоевав две летние кампании, оказавшиеся весьма богатыми на события, понял, что "так жить нельзя". Из-за чего в отряде, как и ранее в семье, разгорелся очередной конфликт интересов. Но на сей раз экселенц действовал куда осмотрительней. Сперва сколотил собственный костяк верных унтеров, затем, опираясь на завоёванный в боях авторитет, заручился молчаливой поддержкой других офицеров и лишь после этого спровоцировал ссору с Бешеным. На этот раз храбрость и выдающееся умение владеть оружием ничем не помогли недалёкому капитану — Бенно оказался банально круче, что и подтвердил в спонтанно вспыхнувшем поединке, зарезав бывшего командира прямо в штабной палатке. После чего возглавил отряд, несмотря на то, что формально являлся самым младшим из офицеров. Бенте, уже тогда бывший первым лейтенантом, безоговорочно уступил ему лидерство, о чём вряд ли когда-нибудь жалел.

Такая вот поучительная история, о которой мне решили напомнить. И это, кстати говоря, совсем не плохо. Столь затейливый реверанс в мою сторону — красноречивое свидетельство того, что Бенно с годами всё-таки стал несколько мягче к людям и уже не режет без разбора всех, кто вольно или невольно перешёл ему дорогу, а стремится как-то решать возникающие противоречия мирным путём. Хотя бы изредка. Причем старается действовать на опережение, заранее обозначая возможные точки пересечения интересов. И даже вроде как оставляет мне возможность свободного отхода на случай, если конфликт всё-таки возникнет. Просто небывалая щедрость с его стороны — прямо не знаю, что и думать по этому поводу. Неужели я за прошедшие годы и вправду стал для Бенно настоящим другом, ради которого он готов поступиться некоторыми жизненными принципами? Хотя с учетом того, что я знаю про этого маньяка, в такой вариант верится не очень. Да и судьба родного брата вкупе с первым командиром как бы намекают, что уж чем-чем, а своими интересами ле Кройф не поступится никому и никогда. Так что мне лучше держать ухо востро.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Тут, конечно же, имеются в виду магазины, как элемент системы снабжения (так называемая "магазинная система"), а не привычные нам торговые точки.

Глава C

Если не знаешь как поступить, спроси у того кто знает. Ибо, как гласит народная мудрость, одна голова — хорошо, а две всё-таки лучше. Даже если вторая принадлежит натуральной блондинке. В крайнем случае в запасе всегда остаётся вариант "спроси совета у женщины и сделай наоборот".

Руководствуясь этим императивом, я, едва проводив взглядом отбывающий кортеж ле Кройфа, направил свои стопы домой. Вернее, к роскошному двухэтажному особняку в престижном "спальном" районе города, который занял под свою временную резиденцию. Хотя если уж быть совсем точным, то особняк занимала как раз Валиан, не далее как пять дней назад прибывшая из Эборсеса с кучей прислуги и персональным обозом личных вещей, а я так — ютился где-то в углу левого крыла.

Вообще супруга, едва очутившись в Гвинбранде, развила кипучую деятельность по превращению временного жилья в образцовое семейное гнёздышко. Буквально за пару дней она умудрилась перевернуть весь дом вверх дном, частично обновить меблировку, заставить челядь провести генеральную уборку и даже запланировать перепланировку внутренних помещений. Вихрь преобразований не затронул только кабинет, спальню и еще одну комнату, которую я не заморачиваясь называл гостиной и использовал для всего, кроме сна и работы. Тут Валли проявила деликатность, избавив мои личные апартаменты от своих дизайнерских экспериментов. Я же в свою очередь снисходительно относился к её иррациональным приступам домовитости. Ну хочется ей чем-то этаким заняться — жалко, что ли? Не мне ж все эти шкафы двигать, в самом-то деле!

Опять же: раньше жена была по уши в административных и коммерческих обязанностях, теперь же, после оставления нашими частями Эборсеса, осталась вроде как не у дел. Так что такая творческая деятельность может быть не просто блажью беременной женщины, мающейся вынужденным бездельем, а еще и своеобразной сублимацией привычных рабочих процессов. Что, опять же, неплохо, ибо вроде как все при деле и никто не в обиде. Кроме прислуги, разве что, но кому тут их мнение интересно? Главное, в семье мир и благодать.

Вот и сейчас, стоило мне появиться на пороге будуара, как Валька буквально расцвела лучезарной улыбкой. Нетерпеливый жест пальчиками, и служанка, старательно полировавшая супруге ногти, почти мгновенно исчезает, умудрившись как-то просочиться в дверь мимо меня.

— Что-то случилось, дорогой? Ты сегодня раньше, чем обычно.

Я задумчиво гляжу в конец коридора вслед бесследно исчезнувшей маникюрщице, затем тщательно прикрываю массивную дверь из морёного дерева и перевожу взгляд на супругу. Вот как она так умудряется? Я за всё время нашего совместного проживания в Гвинбранде ни разу не пришел домой в одно и то же время, но вопрос возник именно сегодня.

— Мы переезжаем, можешь собирать вещи.

— И всё?

На губах Валли продолжает играть обаятельнейшая улыбка, но вскинутая бровь и какой-то ироничный блеск в глазах ясно дают понять, что супруга не купилась на столь банальное объяснение.

— Если бы... Вообще-то это только начало, зато когда мы доберемся до места... В общем, если кратко, мы идём на Танарис. Остановить нас некому, так что очень скоро Бенно станет королём. Вот тут-то, как говорят орки, сквиг и порылся.

— Продолжай.

— А что продолжать? Сама не маленькая, лучше меня понимаешь, что это прецедент, после которого можно всё. И для того, чтобы усидеть на троне, Бенно будет убирать всех, кто хоть как-то может поколебать его положение. А я, как назло, первый кандидат, с какой стороны не смотри.

— Ты собираешься подвинуть Бенно в Танарисе?

В голосе Валиан не звучит ни капли осуждения или удивления, лишь искренний интерес. Я в свою очередь медленно качаю головой в международном отрицательном жесте:

— Не собираюсь. Но дело тут не во мне. Хассо на днях начнёт новое наступление — он тоже наверняка не прочь сменить свой маршальский жезл на монарший скипетр. Только не королевский.

Валли безразлично пожимает плечами.

— Пока не вижу никаких проблем. Лиге нужна твёрдая рука — это понимают многие. Валланцы попытались, но пока что они не больно-то и справляются, так что у ле Трайда наверняка найдутся почитатели.

— Найдутся, даже не сомневайся. Зря, что ли, он пленного лейтенант-маршала при себе держит? Это ж готовый полномочный посол и одновременно жест доброй воли для любого из монархов Лиги, а особенно для Велнарда*, которому он служил раньше. Хассо смотрит широко. В империи он чужак и никогда не станет своим. Отобрать корону у Рейнара не так уж и сложно при наших нынешних возможностях. А вот удержать её практически нереально. Разве что вырезать к оркам всю имперскую знать до баронов включительно, выжечь непокорные города с половиной бюргерского сословия в придачу, замирить автономные окраины до состояния кладбища, потом утопить в крови крестьянские восстания и лишь затем править оставшейся пустыней, сидя на троне из черепов.

Супруга, с ироничной усмешкой выслушавшая моё цветистое описание возможного социально-экономического апокалипсиса, не сдержавшись, фыркает:

— Ты только Бенно такого не говори. Ему может понравиться столь живописная перспектива.

Я хмыкаю в ответ:

— Ему может, а Хассо — вряд ли. Потому он и нацелился на север. Там уже дозрели до идеи объединения, но еще не решили окончательно, как это лучше сделать, так что шансы, в принципе, есть... Проблема в том, что для этого ле Трайду всё равно придётся кое-кого огорчить. И первые кандидаты на ущемление как раз действующие монархи. Сейчас они вольные птицы, а с появлением единой Северной империи получат злого дядьку, который будет сидеть у них на шее и стучать скипетром по головам особо недовольным. Как думаешь, Бенно для того рвался на трон, чтобы, едва на него взобравшись, заметить, что кто-то по-прежнему сидит выше него и гадит ему на темечко?

— Вряд ли его обрадует такой поворот, но при чём тут ты?

— При том! Бенно не захочет поступаться своими завоеваниями в Танарисе, так что не задумываясь вырежет всех, кто не согласится безоговорочно его поддерживать.

— Ты только что говорил, что не собираешься оспаривать его право на трон, так в чём же проблема? Поддержи старого друга! Ему будет приятно, да и ты в накладе не останешься.

Я с сожалением качаю головой и недовольно морщусь:

— Не всё так просто. Хассо ведь тоже не будет сидеть сложа руки. Я почти уверен, что он сломает Север. С кем-то договорится, остальных просто размажет. После чего у него явно возникнет вопрос: почему это Танарис считает себя ровнее других, а не марширует вместе со всеми?

Поддержать Бенно сейчас — нетрудно, вот только потом это может выйти боком. Танарис, даже с ле Кройфом и "мертвецами", не настолько силён, чтобы в одиночку спорить с Лигой и Серой армией. К тому же есть еще Рейнар, который на словах вроде бы признал независимость Танариса и отказался от любых прав на него, но обстоятельства могут измениться, а император может взять свои слова обратно. А если не сам Рейнар, так его преемник, кем бы он ни оказался. И это я еще про игроков поменьше не вспоминал. Вот и думаю, стоит ли нам связываться со всем этим или сразу сделать ставку на Хассо и его будущую империю?

Валли, склонив голову набок и сложив губки бантиком, с явно преувеличенной задумчивостью выслушала мою политическую речь. В конце вежливо похлопала в ладоши.

— Браво, мой капитан!

— Что не так?

— Да нет, всё замечательно. Очень верно и доходчиво. А главное, ты наконец-то стал думать хотя бы на два шага вперёд, что не может не радовать. Льщу себя надеждой, что это я на тебя столь положительно повлияла.

— Скорее уж штабная работа... Там хочешь, не хочешь, а надо планировать свои действия, максимально учитывая все привходящие обстоятельства и вероятные контрдействия противника.

Жена в ответ на такую бестактность демонстративно закатывает глаза к потолку. Затем, приложив пальчик к щеке и глядя куда-то мимо меня, задумчиво тянет:

— Ну-у, хорошо-о-о-о... пусть так. Допустим, ты сейчас в штабе. Как ты там раньше решал свои "оперативные задачи"?

Я пожимаю плечами. Это-то тут при чем?

— Да как обычно. Прикидывал по карте, считал смету, вносил поправки... Всё это в различных вариациях в зависимости от возможных действий противника.

Валли недовольно морщится:

— Я не о том! Вот как ты подходишь к решению? Не конкретно, а вообще? В принципе.

— Ну-у-у... формулирую конечную цель, потом перебираю возможные варианты её достижения, выбираю наиболее перспективный, разбиваю его на составные части. Дальше раздаю задачи подчинённым — кому какую информацию собрать и что рассчитать. Затем свожу то, что они там накарябали в единую систему, вношу исправления...

— Стоп! А теперь попробуй точно так же взглянуть на ситуацию с Бенно. Какую конечную цель ты себе ставишь?

Тут мне приходится на полном серьёзе чесать в затылке — с такого ракурса я на возникшую проблему еще не смотрел. В самом деле: ради чего весь сыр-бор?

— А чего бы хотела ты?

Супруга отвечает счастливой улыбкой, впрочем, не лишённой некоторого ехидства:

— О, ты решил поинтересоваться моим мнением? Это так мило, дорогой!

Приходится в очередной раз пожимать плечами, чтобы скрыть некоторое смущение:

— Ну а почему бы и нет?

Из голоса Валли разом пропадает вся игривость.

— Я хочу домой. Мы с тобой немало побродили по свету, но нашему ребёнку я такой судьбы не желаю, — тут супруга опускает глаза и аккуратно кладёт руку на свой выпирающий живот. — Пусть хотя бы наш сын или дочь получат родину, которой нет у нас.

О как! Прям с козырей зашла. Удар ниже пояса, блин. Хотя, с другой стороны, логика вполне понятная. Кочевать с детёнышем по театру военных действий — то ещё удовольствие.

— Значит, с Бенно в Танарис? А дальше?

— А дальше придётся постараться. Нам обоим. Скажи, Хассо уже выдвигал тебе какие-то условия? Предложения?

Я задумался, вспоминая недавние обстоятельства оформления моей командировки в тщетной попытке откопать там какой-то скрытый смысл, ускользнувший в первый момент.

— Неа. Скорее наоборот — дал время подумать и оставил дверь открытой.

Валиан кивает, словно получив подтверждение каким-то своим мыслям.

— Хорошо. Тогда не стоит торопить события. Ты ведь сам сказал: ле Трайд не станет стирать в пыль всех без разбора, с кем-то ему придётся договариваться. Почему бы и не с нами?

Я невесело усмехаюсь, постаравшись вложить в эту кривую ухмылку весь отпущенный мне природой запас сарказма:

— Решать проблемы по мере их поступления? А как же твоя привычка всё планировать наперёд?

Супруга усмехается в ответ.

— Один не самый глупый человек однажды сказал мне, что на войне невозможно предусмотреть всё. Это не под силу ни людям, ни богам, ни даже хорошеньким эльфийкам. Не припомнишь, кто это был, дорогой?

— Как же, как же... ты, помнится, еще ответила, что это слова достойные истинного наёмника.

— Но это не отменяет их правильности. Хорошо, когда можно сыграть наверняка, но если такой возможности нет, приходится выбирать из двух зол меньшее и полагаться на удачу. Поддержав ле Кройфа сейчас, мы получим Ирбренд и станем у трона Танариса. Такой шанс глупо упускать. А потом посмотрим, что предпримет ле Трайд, что станет делать Бенно и что сможем сделать мы. В любом случае переговоры лучше вести, когда за спиной есть своя страна, а не одни лишь планы. Разве нет?

Вместо ответа я наградил Валли долгим задумчивым взглядом, затем, подняв глаза к потолку и заложив руки за спину, немного покачался с пятки на носок и обратно, продолжая прикидывать возможные варианты развития событий. Ничего принципиально нового в голову не приходило. Так чего я тогда маюсь? Супруга не против, Хассо пока молчит, а Бенно... мы ж с ним друзья как-никак! Самые что ни на есть настоящие! Это, конечно, еще не гарантия безопасности, но всё же, всё же... Неужели не договоримся как-нибудь?

— Собирай вещи, любимая. Мы идём на Танарис.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Король Лигранда

Глава CI

И снова стелющаяся под копыта пыльная лента дороги да бесконечные войсковые колонны в серых мундирах, тянущиеся по Восточному тракту. С памятного разговора прошло всего три дня, а "мертвецы" уже маршируют на запад. Отлаженный военный механизм работает как часы — подготовка к маршу, сбор обоза, формирование колонн и расчет графика движения прошли как по маслу, почти не требуя моего непосредственного участия. Так что я даже смог перед отъездом провести немного времени с женой. А заодно провернул одно дельце, которое уже давно собирался сделать, да всё как-то недосуг было. То обстановка не способствовала, то лишних глаз вокруг много, то ещё чего-то... А тут и звёзды сошлись, и откладывать уже нельзя было. Ну и беседа с Валькой натолкнула на интересную мысль, придав старой идее новый окрас.

В общем, в день отбытия завернул я, среди прочего, в гвинбранский храм Сатара — дабы испросить у всеведущего мудрости в предстоящих делах. Честно отстоял все положенные процедуры, расплатился согласно прейскуранту, дополнительно внёс некоторую (не слишком большую, но всё же заметную) сумму на обустройство храма и в конце, уже уходя, бросил в почтовый ящик письмо. Есть тут такой сервис — храмовая почта. Удобен тем, что достаточно надежен и анонимен. Фактически, эти самые почтовые ящики, одним из которых я воспользовался — это такой легальный способ для сбора анонимок и прочих доносов, возникший еще во времена становления культа Великой Пятерки и активной борьбы с ересями. Но точно так же можно закинуть и обычное запечатанное письмо при условии, что оно оформлено соответствующим образом и предназначено конкретному храму или служителю. В таком случае оно будет переслано по храмовым каналам указанному адресату без перлюстрации и дополнительных вопросов. Такой себе внутренний канал общения для своих. Ну и мне грех не воспользоваться, раз уж во времена оны, общаясь с Ролло, я не поленился разузнать эти интересные особенности...

Поток воспоминаний и размышлений был бесцеремонно прерван бодрым конским топотом и веселым ржанием, которым вновь прибывшая лошадка приветствовала мой копытный транспорт. Вслед за лошадью подал голос и всадник, заодно добавив в окружающие меня ароматы конского пота, тонкие нотки репчатого лука и перегара:

— Чего грустишь, командир? Мы наконец-то выбрались из этого вонючего клоповника, именуемого вольным городом, так что нет повода не радоваться.

Я окидываю ухмыляющуюся физиономию Дирка скептическим взглядом и неожиданно для самого себя усмехаюсь в ответ. Долго сохранять серьезность рядом с этим великовозрастным шалопаем довольно затруднительно.

— Не любишь большие города?

Весельчак тут же делает удивлённую рожу:

— Почему это не люблю? Очень даже люблю и где-то даже уважаю. В больших городах — большие бордели! А ещё большие рынки и много других полезных вещей. Так что города — это хорошо. А большие города — даже очень хорошо. Но когда на всю эту красоту сбегается слишком много людей — это уже не здорово.

— Что занадто, то не здраво.

— Во-во. К тому же что могли мы из этой, прости Эйбрен, псарни уже выгребли, дальше там если чего и можно огрести, так только неприятностей. Да и наши парни от безделья заскучали... Не, вовремя мы оттуда сдёрнули. Хватит попусту по кабакам шататься да девок щупать. Пора уже потрясти за вымя кого-то посолидней.

Я криво улыбаюсь в ответ на столь бесхитростно и искренне высказанное желание кого-нибудь пограбить, не особо задумываясь о последствиях:

— Веришь в свою удачу?

Дирк, самодовольно усмехаясь, демонстративно похлопывает рукой по рукояти короткого меча.

— Моя удача всегда со мной, командир. И нас таких удачливых во-о-он сколько... — тут весельчак кивает себе за спину на мерно ползущую по дороге колонну пропылённой пехоты — не может быть, чтоб всем разом и вдруг не повезло!

Надо сказать, что здесь мой неизменный ординарец, недавно получивший официальный лейтенантский патент, попал, что называется, в яблочко. Не повезло на сей раз другим — тем, у кого запас "удачи" оказался не в пример меньше нашего.

Первым под раздачу попал герцог Видгалльский. Когда наши авангарды подошли к границе его владений, товарищ решил взять техническую паузу — не то для сохранения лица, не то для прояснения обстановки. И вместо того, чтобы бодро капитулировать, начал тянуть время, предлагая различные форматы переговоров, но при этом ни в какую не соглашаясь пропустить войска через свою территорию и поделиться столь необходимыми нам запасами. Бенно такого подхода не оценил, весьма иносказательно назвал занятую герцогом позицию неконструктивной и отдал команду "фас!". После чего "мертвецы" катком прошлись по всему Видгаллу, а абсолютно не готовая к обороне столица, посидев девять денечков в осаде, предпочла сдаться на милость победителей, не доводя дело до штурма.

Эта запоздалая вспышка благоразумия в итоге всё-таки спасла город от резни, но не от разграбления. За четыре дня бравые ребята в серых мундирах перевернули вверх дном всю столицу — от герцогского дворца до последней хибарки. При этом нашей добычей стало не только серебро, но и весьма скудные запасы зерна — всё, что осталось от далеко не рекордного прошлогоднего урожая после государственных спекуляций и армейских реквизиций.

На пятый день, когда мы, обобрав город до нитки, как раз собирались двигаться дальше и мучительно раздумывали, спалить тут всё на прощание или оставить как есть, в столицу заявился сбежавший было нерадивый правитель, чтобы попытаться спасти то, что ещё можно спасти. На сей раз вопросы дипломатического протокола герцога почему-то не волновали и очередной тур переговоров прошёл не в пример продуктивнее предыдущего. Столицу в итоге так и не сожгли, зато Видгалл оказался нам должен практически весь предполагаемый товарный излишек урожая зерновых текущего года, а значительная часть заблаговременно вывезенной из столицы государственной казны пополнила армейскую казну "мертвецов".

Урок пошёл впрок. Мой старый знакомец Брейдиг Стигийский, чьи владения вполне могли стать следующей промежуточной остановкой на нашем пути в Танарис, не стал по примеру соседа становиться в позу оскорблённой невинности, а дисциплинированно встретил передовые разъезды "чёрных рейтаров" прямо на границе герцогства и передал, что вполне готов к конструктивному диалогу. Бенно, правда, после предыдущих приключений был изрядно не в духе, потому диалога как такового не получилось. В результате герцогу Стигии при встрече просто вручили готовый список требований, относительно вежливо проинформировав, что торг тут неуместен.

Единственным светлым моментом для Брейдига во всей этой ситуации являлось разве что отсутствие с нашей стороны каких-либо территориальных претензий и покушений на суверенитет его владений. В остальном же Бенно себя ограничивать даже не пытался. Десять тысяч имперских дукатов контрибуции, двадцать тысяч квинталов* ржи и столько же овса, которые Стигия должна была поставить нам до конца года. Три тысячи голов крупного рогатого скота и пять тысяч овец для прокорма армии. Пятьсот стандартных повозок военного образца и две тысячи обозных лошадей. Вспомогательный отряд из четырёх полностью укомплектованных шеволежерских эскадронов, который поступал под командование ле Кройфа на всё время ведения боевых действий, но при этом содержался за счёт Брейдига... И это ещё далеко не полный перечень условий, которые стигийцам следовало принять, если они, конечно, не собирались повторить незавидную судьбу видгалльцев.

Брейдиг Третий, хорошо помнивший наш рейд двухгодичной давности, стоивший ему где-то четверти налогооблагаемой базы герцогства, ошибки своих незадачливых соседей повторять не желал. Причём категорически. Оттого, собравшись с духом и засунув гордость с самолюбием поглубже, предложенные условия принял, чем, надо сказать, заметно улучшил настроение Бенно, а заодно и вернул мне утраченную было веру в человечество.

Впрочем, если старина Брейдиг думал, что после этого все беды остались позади, то его ожидал жестокий облом.

Как только требования ле Кройфа оказались удовлетворены, в игру вступила Валиан, после чего брутальный грабёж сменился изощрённым вымогательством. Супруга, мило улыбаясь и без умолку щебеча какую-то великосветскую ерунду, разложила перед слегка пришибленным после предыдущего тура "переговоров" герцогом целую пачку заранее заготовленных проектов договоров между Танарисом и Стигией — торговый, союзный, таможенный, военный, еще какой-то... Причем во всех документах Танарис именовался королевством, а вопрос о личности подписанта с нашей стороны дипломатично обходился, то есть Брейдигу предлагалось заранее признать запланированные государственные преобразования и без всяких дополнительных условий согласиться с предстоящей сменой правящей династии в соседней державе. Это помимо того, что предложенный пакет соглашений фактически превращал его герцогство не то в вассальное государство, не то вообще в протекторат.

Сперва от таких нескромных предложений у герцога, что называется, глаза на лоб полезли. Хотя следует отдать должное, Брейдиг довольно быстро оправился, причём настолько, что даже предпринял попытку поторговаться. Но тут уж не сплоховала Валли. В ответ на любое контрпредложение стигийца супруга мгновенно "включала блондинку" и плавно переводила разговор на свою беременность, грядущее пополнение семейства, выбор имени для малыша, освящение ребёнка в храме, список приглашённых на это мероприятие и тому подобные бытовые мелочи.

По ходу дела Брейдигу не менее шести раз разными способами напомнили, что он был посажённым отцом на нашей свадьбе и, соответственно, косвенно причастен к предстоящему семейному торжеству. Причём в Валькиной интерпретации это звучало так, как будто бедняга герцог чуть ли не алименты ей платить должен. Суверенный горемыка морщился, страдальчески закатывал глаза, но не сдавался, упорно продолжая бесплодные попытки вежливо отказаться от навязываемой "высокой чести". Мне в какой-то момент даже стало немного жалко его светлость, хотя наблюдать всю эту трагикомедию со стороны было довольно забавно.

В конце концов после очередного взбрыка стигийца, жена картинно вздохнула и скромно потупив глазки заявила, что ей — слабой женщине, да ещё и находящейся в столь интересном положении, увы, не понять всех тонкостей военной политики. Так что герцогу, если он твёрдо намерен и дальше отказываться от с таким трудом разработанной и согласованной системы договоров, следует обратиться непосредственно к ле Кройфу с собственными предложениями. Причём незамедлительно.

Тут Брейдиг проявил явные признаки беспокойства, поскольку недавний опыт общения с ле Кройфом подсказывал, что ничего хорошего такой вариант не сулит. Потому герцог, приняв озабоченный вид, поспешил заверить, что не считает озвученные предложения неприемлемыми в принципе, а лишь обратил внимание высокородной графини на ряд достаточно очевидных моментов, которые в будущем могли бы омрачить безусловно дружественные отношения между нашими государствами и поэтому нуждаются в исправлении или небольшой коррекции. После такого заявления Валиан тоже сдала назад, признав, что некоторые формулировки действительно нуждаются в уточнении, и дальнейшие переговоры прошли как по маслу.

В конечном счёте герцог отыграл большую часть своего драгоценного суверенитета, хотя превалирования Танариса в устанавливаемой системе взаимоотношений не заметил бы разве что слепой. Изначальные же сверхжёсткие требования, равно как и последующее напоминание о ле Кройфе и его манере договариваться, в итоге оказались своего рода наглядной демонстрацией возможностей, чтобы навязанные неравноправные договора выглядели не кабалой, а всего лишь "меньшим злом". Остаётся только поаплодировать Вальке — красиво всё провернула. И весьма своевременно. Но еще до того, как на вновь заключённых договорах просохли чернила, "мертвецы" вступили на земли южной Стигии.

Собственно, вся остальная территория герцогства нас в данный момент не сильно-то и занимала. Южная же часть была интересна постольку, поскольку через неё проходил Восточный тракт ведущий прямиком к рубежам Танариса. Так что в данном вопросе наши с Брейдигом интересы совпали — ему крайне не хотелось видеть полчища "мертвецов" вблизи своей столицы, а нам вовсе не улыбалось делать очередной крюк по пути "домой". Потому колонны шли по дорогам скорым маршем, не растекаясь по окрестностям и почти без днёвок. В соответствии с заключённым союзным договором солдаты получили приказ "не жечь и не грабить", который в общем и целом соблюдался. Хотя жителям придорожных селений всё равно не позавидуешь.

Впрочем, южная Стигия и так представляла собой достаточно унылое зрелище. Пару лет назад по этому самому тракту отступали разбитые на Пиэте имперцы, грабя и выжигая земли предавшего их в самый ответственный момент герцогства. За ними по пятам спешили войска Лиги, которые тоже не страдали излишней щепетильностью. В рядах последних, кстати, отметились и "мертвецы" с "чёрными рейтарами". Затем некоторое время эти земли являлись как бы прифронтовыми — главные силы обеих сторон сражались восточнее, но мелкие кавалерийские отряды шныряли взад-вперёд с завидной регулярностью. Росту благосостояния местных жителей такая партизанщина, мягко говоря, не способствовала.

Кстати о партизанах. В Стигии они вполне себе водились. Причём главное их логово располагалось в сырых Дагонских лесах, примыкающих к одноимённым болотам. Правда, партизанами их тут никто не называл. В ходу были куда менее престижные наименования, среди которых с большим отрывом лидировали "разбойники" и "бунтовщики". Хотя кое-кто уважительно именовал этих хмырей зелёными или лесными братьями.

Как по мне, первый вариант таки ближе к истине. Ибо, по сути, основной и единственной деятельностью этих нелегальных бандформирований был несанкционированный отъём собственности у всех, кто попадался им под руку. С другой стороны, большинство лесных деятелей составляли бежавшие из разорённых селений крестьяне, так что термин "бунтовщики" также имел под собой определенные основания.

Что же до "братства", то единственной причиной для такого наименования являлись слухи о том, что добычу эти жлобы делят "по-братски", сиречь поровну. Скорее всего, потому как на более сложные арифметические действия им банально не хватает мозгов. Впрочем, возможно, всему виной масштаб деятельности местных робингудов. Ведь если разбойники де-факто контролируют изрядную часть территории страны, полностью блокируя любое движение по Дагонскому тракту и устраивая регулярные набеги на условно лояльные официальным властям земли, то называть их разбойниками уже как-то не комильфо. Вот и приходится прибегать к красивым иносказаниям.

Возможно, когда-нибудь нам придётся решать эту проблему, которую мы же и создали, но в данный момент существование таких агрессивных маргиналов вполне укладывается в принятую стратегию. Пока они есть, Брейдигу будет чем заняться помимо составления планов выхода из навязанного ему союза. Ну а нас ждут неотложные и куда более интересные дела — не далее как позавчера ле Крайт командовавший армейским авангардом доложил, что передовые дозоры конных егерей перешли границу Танариса.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* имперская мера объёма, применяемая преимущественно для сыпучих товаров.

Глава CII

Обычно манеру ведения войны в исполнении ле Кройфа можно было описать тремя словами: быстрота, агрессивность, безжалостность. Этой формуле он не изменял с тех пор, как стал командиром вольного отряда. Тем интересней было наблюдать, как этот бешеный носорог на цыпочках крадётся по своему любимому огороду, тщательно придерживаясь протоптанных тропинок и стараясь не наступить лишний раз на какой-нибудь ценный кустик.

С самого пересечения границы наши операции развивались осторожно и достаточно неторопливо. О какой-либо внезапности речь не шла изначально — подвиги "мертвецов" во время многодневного пути от Гвинбранда, равно как и конечная цель наступления, не были секретом ни для кого из числа имевших уши и хотя бы каплю мозгов. И раз уж противника не удалось застать врасплох, предпочтение было отдано методичному подавлению сопротивления. При этом Бенно, наступив на горло собственной кровожадности, массово задействовал "невоенные методы убеждения", творчески использовав как собственный опыт первого Танарисского похода, так и последние политические маневры ле Трайда, свидетелями и даже участниками которых нам довелось стать.

Солдатам сперва дали выпустить пар в Видгалле, затем привели в чувство за время марша через Стигию, а накануне вступления в Танарис объявили, что любой случай грабежа или мародерства, не говоря о более серьезных преступлениях, будет отныне приравниваться к прямому неподчинению командиру во время боевого похода. На практике это означало трибунал по ускоренной процедуре с неизбежной виселицей в конце, что и было наглядно продемонстрировано некоторым особо непонятливым индивидам буквально на следующий день после пересечения границы.

Местным же — тем немногим, которые почему-то не разбежались и не попрятались при нашем приближении, вежливо, но непреклонно объясняли, что в Танарис возвращается законная власть. Конец несправедливости и иноземной оккупации — радуйтесь, люди! Люди, услыхав такие новости, послушно радовались, благословляя освободителей и на все лады понося проклятых иноземцев-притеснителей. Затем, когда довольные благодетели отвернутся, облегчённо переводили дух да тайком осеняли себя защитными знаками — спаси и сохрани, Эйбрен-заступница! И лишь когда незваные заступники, громыхая оружием, скрывались в облаке дорожной пыли, добрые танарисцы возводили очи горе и начинали неистово чесать затылки — неужто опять власть меняется? Как пить дать внеочередной налог к осени введут...

В общем, пока походные колонны "мертвецов" ползли по накатанной колее Восточного тракта, дела шли достаточно гладко. Первое серьезное испытание на прочность поджидало нас под стенами Леймаргена — сильнейшей крепости и по совместительству личного владения нашего дорогого и всеми любимого главнокомандующего. Если гарнизон этой твердыни, состоящий, кстати, из валланцев, упрётся, дальнейшее продвижение вглубь Танариса может быть несколько затруднено...

Впрочем, ле Кройф был готов и к такому неблагоприятному сценарию. В этом случае предполагалось занять внешние, в первую очередь предмостные, укрепления, заперев гарнизон в цитадели. После чего попросту блокировать противника минимальными силами до самого конца кампании. Учитывая, что гарнизон, не считая тыловиков, состоял из двух запасных баталий (рекруты, набранные в прошлом году по всем королевствам Лиги и предназначенные для пополнения коронных баталий в ходе текущей кампании) и дивизиона танарисских шеволежеров, такой план имел весьма неплохие шансы на успех, хотя и сулил некоторые дополнительные хлопоты. Но все предварительные прикидки пошли лесом прежде, чем нам удалось хотя бы взглянуть на крепостные верки.

Едва егерские дозоры замелькали в окрестностях Леймаргена, как оттуда при полном параде в идеальном строю и с развёрнутыми знамёнами вышел шеволежерский дивизион. Неспешно продефилировав пару лиг по Восточному тракту, танарисские кавалеристы демонстративно нацепили на свои пики зелёные венки, затем терпеливо дождались появления нашего конного патруля из дюжины человек под началом сержанта, которому тут же и сдались в полном составе. Никакой видимой реакции на этот демарш со стороны оставшихся в крепости валланцев не последовало, а срочно доставленный пред светлы очи ле Кройфа капитан шеволежеров охотно пояснил, что засевшие в крепости запасники, мягко говоря, не блещут боевым духом.

После таких известий все осадные планы естественным образом отправились в долгий ящик, а в Леймарген отправились парламентёры. Два дня не слишком напряжённых переговоров, и конфликт интересов разрешился к полной взаимной выгоде. Валланский ландмейстер со своими штаб-офицерами, любовницей и многочисленными личными вещами (8 крытых повозок, не считая багажа сопровождающих лиц) благополучно отбыл на север. В закрытой на замок шкатулке сей доблестный воин увозил подписанный лично ле Кройфом и заверенный армейской печатью договор с условиями почётной капитуляции, где чёрным по белому было прописано, что сдача гарнизона произведена под давлением непреодолимых обстоятельств и лишь после полного исчерпания всех возможностей к обороне. Сатар его знает, как он намерен с помощью этой бумаженции убеждать собственное начальство в своей невиновности и искренней преданности валланской короне, но это уже не наши проблемы. Может, у него там всё схвачено и кум шурина его любовницы третьим советником короля по обороне числится?

Куда больший интерес, чем судьба залётного ландмейстера, для нас представляли огромные крепостные склады. Ну и гарнизон, конечно, который, естественно, отпускать никто не собирался. Со складами дела обстояли относительно благополучно. Валланцы явно рассматривали Леймарген как одну из своих опорных баз, а потому не только выгребали доставшиеся им на халяву запасы, но и хотя бы изредка их пополняли. Да и сами амбары поддерживались в отличном состоянии, так что вопрос "Куда девать ожидающиеся поставки провианта из Стигии и Видгалла?" можно было смело закрывать. Текущие же залежи продовольствия, по предварительным прикидкам, позволяли кое-как дотянуть до завершения кампании без новых реквизиций. Если, конечно, не сильно эту кампанию затягивать. Словом, попортившая нам немало крови пищевая проблема, слава Эраю-благодетелю, была наконец-то решена.

Что же до сдавшихся резервистов, то с ними разобрались и вовсе в два счёта. Баталии слегка переформировали, назначили новых командиров, привели к присяге и торжественно объявили, что теперь они солдаты Танариса. You're in the army now! Вот, собственно, и всё. После этого осталось произвести только небольшую рокировку, включив новичков в состав нашего сводного полка, где они стали второй и третьей баталиями, а на их место в крепостные казармы загнать две баталии наёмников из того же полка. Плёвое дело, но эти приятные хлопоты с трофеями и пополнениями всё-таки задержали наши главные силы в окрестностях Леймаргена на добрую терцию, чем "коварный враг" не замедлил воспользоваться.

Буквально за день до выступления на север в Леймарген доставили интересного субъекта, который накануне сдался нашим передовым постам, утверждая, что является личным посланником его величества Ронвальда Шестого — сатаровой милостью короля Виннерда и лорда-протектора Танариса. Драбанты втолкнули в канцелярию коменданта ничем не примечательного типчика — среднего роста, среднего сложения, тусклые рыбьи глаза и редкие волосы с едва пробивающейся сединой. В меру пропылённая и слегка потасканная, но вполне добротная одежда, неприметное, невыразительное лицо, какой-то отсутствующий взгляд из-под жиденьких бровей... Даже возраст на первый взгляд варьировался в весьма обширном диапазоне от "ещё нет и сорока" до "хорошо за пятьдесят".

Едва войдя, этот субчик быстренько огляделся, пробежав глазами по присутствующим, после чего учтиво поклонился сидевшему за широченным столом Бенно:

— Приветствую, ваше сиятельство. Разрешите представиться: специальный посланник его величества Мелло. И сразу же прошу прощения за внезапный визит, причиной которому отнюдь не моя нескромность, а исключительно желание моего сюзерена поскорее разрешить накопившиеся противоречия к взаимной выгоде всех заинтересованных сторон.

А вот голос у него приятный — негромкий, чёткий, спокойный... таким хорошо рассказывать и ещё лучше убеждать. Что, впрочем, не мешает Бенно смотреть на посланника как на пустое место. Да и то недолго. Курьер еще продолжал извиняться, когда наш бравый командир перевёл взгляд с него на Валиан, которая, с комфортом расположившись за небольшим лакированным столиком, лениво перебирала содержимое огромной вазы с фруктами, даже не глядя в сторону вновь прибывшего.

— Это Скользкий Мелло. Доверенное лицо Ротмара для всяких деликатных поручений. После смерти старика перебежал к его наследничку.

Получив эту справочную информацию, ле Кройф вновь переводит взгляд на почтительно застывшего визитёра.

— Что привёз?

Посланец угодливо улыбается:

— С вашего позволения, у меня есть рекомендательное письмо его величества, подтверждающее мои полномочия.

— И где оно? Или ты его так глубоко засунул, что при даме доставать стесняешься?

Мелло подобострастно хихикает:

— Что вы, ваше сиятельство! Просто оно зашито в моём поясе, а ваши люди изъяли у меня кинжал. Ни в коей мере не желаю оскорбить вас или ваших доблестных стражей, но...

Бенно, не дослушав, лениво кивает одному из стоящих за спиной посланника драбантов:

— Отрежь, что там ему надо. А если дёрнется, то и ещё что-нибудь из ненужного — на твой выбор.

Пара минут вдумчивого потрошения, и на стол ле Кройфа ложится аккуратно сложенная бумажка. Бенно (ну и я заодно) быстро пробегает глазами стандартный текст про "подателя сего", заверенный подписью Ронвальда и королевской печатью, после чего не глядя протягивает его мне. Я переправляю листок супруге и возвращаюсь на позицию ожидания за левым плечом командира, краем глаза отмечая, как Валли молча кивает, давая понять, что подтверждает подлинность документа. После этого Бенно взмахом руки выпроваживает застывших у входа охранников и наконец-то переходит к делу:

— Что велено передать?

Ле Кройф подчеркнуто лаконичен и не демонстрирует даже намёка на заинтересованность, всячески давая понять, что ему, в общем-то, наплевать и на короля, и на Виннерд, и на любые предложения, которые могут оттуда последовать, но посланник этого как будто вовсе не замечает. Напротив, он буквально лучится благожелательностью и энтузиазмом.

— Его величество просил передать, что крайне сожалеет о случившемся и намерен сделать всё от него зависящее, чтобы как можно скорее найти взаимовыгодный выход из сложившейся ситуации.

— Не вижу никаких проблем. Для этого его величеству достаточно намылить верёвку и тихо удавиться, не выходя из собственной спальни.

Мелло вежливо улыбается, но сбить себя с мысли всё же не даёт.

— Рад, что ваше сиятельство сохраняет отменное чувство юмора, несмотря на все превратности военной жизни, но боюсь, что мой сюзерен не готов на столь радикальный шаг для нормализации отношений между нашими государствами. Зато я уполномочен заявить, что Виннерд согласен передать под ваш контроль все территории и имущество Танариса, а также выплатить справедливую компенсацию за ущерб, вольно или невольно нанесённый вашим интересам во время недавних событий. Ну и, конечно же, мессир Ронвальд желал бы возобновить всесторонний союз, существовавший между нашими странами. Естественно, его условия могут быть скорректированы в соответствии с новыми обстоятельствами. Более того, с учётом последних тенденций не исключена и даже желательна возможность создания новой обширной коалиции.

Полагаю, для вас не является секретом, что священная Лига Севера в ближайшее время де-факто прекратит своё существование? Мой король считает, что ле Трайд в самое ближайшее время намерен заявить свои претензии на императорскую власть, ликвидировав независимость имеющихся королевств. Собственно, только нежелание допустить подобное развитие событий побудило Виннерд в прошлом году поддержать не вполне правомерные действия Валланда. Увы, сейчас мы уже можем с уверенностью констатировать, что это было ошибкой, имевшей самые трагические последствия. Как утверждает классическая философия, признание ошибки — первый шаг на пути к её исправлению. Потому мой король, признавая ошибки прошлого, намерен сделать всё возможное для недопущения повторения аналогичной ситуации в будущем.

Поскольку союз с Валландом полностью себя дискредитировал, его величество Ронвальд предлагает сформировать менее глобальную конфедерацию для противодействия имперским амбициям ле Трайда, если не в масштабах всего Севера, то, по крайней мере, в нашем регионе. Очевидно, что такое объединение возможно только во главе с Танарисом. Со своей стороны мой король готов не только присоединиться к вновь создаваемому союзу, но и сделать всё от него зависящее, чтобы привлечь в коалицию Аместрис, Стигию и другие соседние государства, с которыми Виннерд установил и поддерживает весьма дружественные отношения.

Выдав последнюю фразу, Мелло учтиво кланяется, давая понять, что передал всё, что требовалось и готов выслушать наше решение, либо ответить на уточняющие вопросы, если таковые последуют. А мы с Валли молча обмениваемся задумчивыми взглядами — похоже, из-за этого виннерского засранца судьбоносный разговор с Бенно может состояться несколько раньше, чем планировалось...

Глава CIII

— Всё сказал?

Бенно предпочёл не изменять своей хамовато-лаконичной манере общения, посланник, впрочем, тоже ни на шаг не отошёл от избранной тактики.

— Если у вашего сиятельства не будет каких-то дополнительных вопросов...

— Заткнись и слушай. Первое: если союзный договор и состоится, то заключать вы его будете не с Беннардом ле Кройфом и не с графом Леймаргенским, а с королём Танариса и никак иначе. Никаких предварительных соглашений не будет. Второе: Виннерд сильно нам задолжал, и если эта ситуация не будет исправлена, боевые действия продолжатся. Вплоть до полного возмещения ущерба. Третье: Ноэль ле Марр, пребывающую сейчас в плену у Ронвальда, следует освободить и передать под нашу защиту. Её здоровью, чести и достоинству не должно быть нанесено никакого ущерба. Лишь после выполнения всех этих условий станут возможными какие-либо официальные переговоры между нашими государствами.

— Гм... ваше сиятельство, если не возражаете, я вынужден буду сделать несколько замечаний...

Ле Кройф в ответ нехорошо усмехается:

— Ну попробуй...

— Касательно герцогини Танарисской... не сочтите за недоверие, но мой король желал бы, чтобы она и далее пользовалась его гостеприимством. Разумеется, вам или любому из ваших доверенных лиц в этом случае будет предоставлена возможность убедиться в том, что госпожа ле Марр не терпит никаких неудобств, а её достоинству не наносится никакого ущерба. Естественно, после подписания союзного договора или хотя бы достижения твёрдой договорённости о сроках и условиях заключения такого соглашения, герцогине немедленно будет предоставлена полная свобода передвижений. Полагаю, это послужило бы своеобразной гарантией нормализации отношений между нашими государствами и в какой-то мере даже ускорило бы этот процесс...

— Я готов уже сейчас дать вам твёрдые гарантии, что если в течение двух терций Ноэль ле Марр не будет освобождена, причём на моих условиях, ни о какой нормализации даже речи не будет. Кстати! Вы уже получили решение конклава по поводу расторжения брачного союза герцогини с Этельгейром?

Последний вопрос, похоже, всё же слегка выбил виннерского посланца из колеи. Мелло как-то подозрительно засуетился, а его многословие утратило плавную стройность.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, но подобными сведениями я, к сожалению, не располагаю. Как вы, безусловно, понимаете, его величество не делится со мной всеми обстоятельствами, сопутствующими его взаимоотношениям с герцогиней, тем более в столь деликатном деле. К тому же вам следует учитывать, что в последние дни я по понятным причинам был лишён доступа к каким бы то ни было новым сведениям...

— Плевать мне, чем вы там друг с другом делитесь. Герцогиня и постановление конклава о расторжении брака должны быть у меня до конца месяца. Еще вопросы?

Посланец деланно вздыхает и с какими-то просительными нотками в голосе выдаёт:

— Раз уж ваше сиятельство упомянули как одно из основных условий заключения мира возмещение понесённого Танарисом ущерба, то не могли бы вы хотя бы в общих чертах определить размеры и характер ожидаемой вами компенсации, а также сроки и способы её получения? Поверьте, мой сюзерен как никто другой заинтересован в разрешении всех конфликтных ситуаций, и такая информация могла бы существенно ускорить процесс получения вами надлежащих выплат или других выгод, которые вы сочли бы уместными и приемлемыми в данных обстоятельствах...

— Сто тысяч лидоров. Полновесных, довоенной чеканки. Половина этой суммы должна быть передана нам до конца текущего года.

— Это огромная сумма... тем более если вы настаиваете на выплате в золоте. Возможно, вас бы устроил банковский вексель или гарантийное письмо? В этом случае выплату можно было бы осуществить гораздо быстрее...

— Вексель Ронвальд может засунуть себе в жопу, а мне нужны полновесные монеты довоенной чеканки. Еще ценные предложения будут?

— Эм-м... если у вашего сиятельства нет ещё каких-то принципиальных возражений против заключения союза между нашими государствами, то, возможно, мы могли бы уже сейчас обсудить, хотя бы вчерне, основные положения будущего союзного договора?

Бенно плотоядно ухмыляется:

— Отчего же не обсудить? Учитывая, что основной целью союза, по крайней мере, в первое время, будет противостояние военной агрессии со стороны третьих государств, очевидно, что именно создание мощной армии и поддержание её в боеспособном состоянии должны получить наивысший приоритет. Также очевидно, что в настоящий момент такая армия может быть создана только на основе корпуса "мертвецов". Соответственно, Виннерду придётся передать свои регулярные воинские части, за исключением гвардии, в состав новой соединённой армии. И, разумеется, взять на себя соответствующую долю расходов в деле снабжения и содержания объединённых вооружённых сил. Под соответствующей долей, конечно же, следует понимать не обеспечение только лишь контингентов переданных Виннердом в распоряжение верховного командующего военными силами будущей конфедерации. Снабжение будет выделяться пропорционально количеству участвующих в союзе государств. То есть в случае если конфедерация будет включать в себя, помимо Танариса и Виннерда, также Стигию и Аместрис, то каждое из государств возьмёт на себя четвёртую часть совокупных расходов на содержание объединённой армии вне зависимости от того сколько солдат было изначально предоставлено каждым из королевств. Полагаю, такое распределение будет наиболее справедливым, ведь единая армия конфедерации будет равно отстаивать интересы всех входящих в неё государств.

Это положение, безусловно, будет краеугольным камнем будущей конвенции, определяющим её суть и военно-политическую направленность. Но, естественно, помимо него будут и другие...

Тут Бенно прерывается, одновременно делая непринуждённый жест в мою сторону. Я тут же включаюсь в процесс:

— Например, о передаче в распоряжение объединённой армии ряда крепостей на территории государств союза. Применительно к Виннерду речь идёт в первую очередь об Уннаре.

— Совершенно верно. К тому же...

Важно покивав на моё замечание, Бенно переводит взгляд на скучающую Валиан. Эльфийка, придирчиво осматривая извлечённую из вазы ягодку, даже не задумавшись, выдаёт:

— Конвенция, помимо чисто военных, будет содержать и иные, в частности, торговые положения. В том числе о предоставлении танарисским купцам особых прав в Йеверском порту. Впрочем, у нас ещё будет возможность поговорить об этом подробней... Если, конечно, его величество Ронвальд сумеет своевременно и в соответствующем объёме выполнить предварительные условия, необходимые для заключения перемирия.

Мелло в ответ мелко кивает, всем своим видом показывая, что он лично ничего против не имеет, но от него тут мало что зависит.

— Я полагаю, что озвученных условий вполне достаточно для принятия принципиального решения и готов немедленно отправиться ко двору его величества, чтобы как можно скорее донести до него ваши слова, но перед этим всё же вынужден озвучить последний вопрос, который прошу не воспринимать как оскорбление кого-либо из присутствующих. В связи с неопределённостью текущей политической обстановки моего короля чрезвычайно волнует вопрос о гарантиях...

Ле Кройф на это хмыкает почти весело:

— А твой взволнованный король, отправляя тебя сюда, случайно не дал с собой экземпляр прошлого союзного договора?

Посланник в ответ сокрушённо разводит руками:

— Боюсь, что его величество не предусмотрел подобной возможности...

Бенно качает головой с видимым сожалением:

— Жаааль... а то могли бы на оборотной стороне наши взаимные обязательства письменно оформить, чтоб лишний раз бумагу не переводить... В общем, так: завтра мои войска начинают наступление. Если хоть где-то в Танарисе им будет оказано сопротивление — мира не будет. Если герцогиня не будет ждать меня в своём загородном имении — мира не будет. Если, уходя, виннерцы решат немножко пограбить напоследок — мира не будет. Вот и все гарантии, на которые вам стоит рассчитывать. Запомнил? Тогда вали отсюда.

С последними словами Бенно громко хлопает раскрытой ладонью по столу. В распахнувшуюся дверь тотчас протискиваются бесстрастные рожи драбантов, которым шеф, указав пальцем на дорогого гостя, тут же выдаёт руководящие указания:

— Доставить к передовым постам, вернуть личные вещи и оружие, дать свежего коня и жратвы на дорогу.

Затем, едва за бодигардами, без лишних церемоний выволокшими из помещения скребущего пятками по полу посланника, захлопывается массивная окованная железом дверь, командир, улыбаясь как обожравшийся котяра, обводит нас с Валли насмешливым взглядом:

— Есть вопросы?

— Только один. — Я задумчиво кошусь на супругу, которая предпочитает взять паузу, вернувшись к изучению фруктового ассорти и лишь искоса поглядывая в нашу сторону. — Ты действительно собираешься договариваться с виннерцами?

Улыбка Бенно становится шире.

— Ещё не решил. Посмотрим, сколько они готовы отдать нам без борьбы, а потом прикинем, стоит ли отбирать оставшееся.

— А не боишься, что ле Трайду может не понравиться такая вольная трактовка ваших устных договорённостей?

Бенно в ответ невесело хмыкает:

— Только дурак не боится того, кто имеет впятеро больше солдат. Но пока что мы ничего не нарушили и даже не дали повода подозревать. Мы всего лишь возвращаем своё. А дальше... дальше — видно будет.

Надо же — герр генерал изволит практически точно цитировать недавнее высказывание моей ненаглядной по сходному поводу. Эко они синхронно-то! Кто кого накрутил в нужную сторону, интересно? Или само совпало? Схожий образ мыслей рождает схожие решения и всё такое. Хотя раньше Валька, помнится, куда осторожней была. И в мыслях, и в высказываниях. Долгое общение с солдатнёй (в моём лице) повлияло, что ли? Кстати!

Улучив момент, я подхватил какую-то цитрусовую диковинку из стоявшей перед супругой вазы с фруктами, за что немедленно получил по рукам.

— Эй, не жадничай! Ты же всё равно не ешь!

Валли, невозмутимо вернув на место отбитый фрукт, со вздохом поясняет:

— Тебе легко говорить, это ж не тебя пытались отравить три раза за последние три месяца.

Бенно на такое заявление уважительно посвистывает.

— Неплохо. Меня всего дважды с начала весны.

Жена равнодушно пожимает плечами.

— Так это потому, что в твоей семье никто не догадался публично опозорить и убить эльфийского посла.

После этого замечания супруга с шефом одаривают меня одинаково сочувствующими взглядами.

— А чё сразу я? В меня за последний год только пьяный арбалетчик разик выстрелил, да и то потому, что принял за своего покойного сержанта, который ему три талера должен остался! По крайней мере, он так объяснил, когда Гест его наизнанку вывернул. И вообще — этот убивец даже в сарай не попал, мимо которого я тогда проходил, так что не считается!

Ле Кройф завистливо вздыхает:

— Дуракам везёт...

— Нихрена! Кишкомот этому стрелку всю требуху наружу выпустил и на уши намотал, чтоб по полу не волочилась. Так что на счёт везения я бы так категорично не утверждал.

— Да я не про него...

А вот это уже обидно! Я почти собрался выдать в ответ нечто ехидное, но в нашу шуточную перепалку вклинилась Валиан.

— Просто за публичное оскорбление посла отвечать положено перед королём. И обычного отравления, пусть даже весьма изобретательного, тут совершенно недостаточно. Такой позор может смыть только принародная казнь, да и то не каждая.

— Ну и отлично! Значит, я спокойно могу жрать всё подряд, главное — с вами за один стол не садиться.

— Ага. Я и говорю...

— Не-не-не! Это я вам говорю и на собственном примере демонстрирую, что заводить врагов надо уметь! Вот я — личный враг эльфийского короля. Это же престижно! И очень удобно. Я могу жить в своё удовольствие и спокойно заниматься делами, не опасаясь всяких мелких неурядиц и ожидая, когда его величество соизволит организовать моё похищение из самого центра охраняемого армейского лагеря и последующую доставку в Эльфланд для торжественного судилища и жуткострашной казни. А вы — мелкие неудачники!

— Зараза.

Супруга произносит это беззлобно и как бы даже с уважением, сопровождая комментарий метким броском крупной сливы, которую я без особого труда ловлю на лету.

— Спасибо, любимая, мне уже расхотелось.

Бенно, подперев рукой щёку, молча созерцает нашу пикировку со стороны. Затем всё же подаёт голос:

— Вот смотрю я на вас и удивляюсь: сколько лет уже вместе, а любовь такая, что аж скулы сводит...

— А ты не завидуй, командир. Лучше наслаждайся последними холостыми деньками, их у тебя, судя по всему, немного осталось.

— Ну-у, это если виннерцы нам без боя уступят.

— Да куда они нахрен денутся? У них почти вся армия на берегах Бозеса осталась. Здесь одни новобранцы да тыловики. И тех кот наплакал. Если сдуру вздумают побрыкаться, так их добрые танарисцы сами же засапожными ножами и вырежут, лишь бы из-за них под осаду и штурм не угодить. А нам они вообще на полпинка. Спорим, Мелло к нам прислали, только чтоб понять: будем ли мы вообще с ними разговаривать или сразу глотки резать начнём? Местный гарнизон мы под нож не отправили, валланских командиров выпустили, Скользкого этого самого за ноги на воротах не повесили... Значит, можно еще поторговаться! Так что выведут они гарнизоны и герцогиню тебе пришлют — с красивым бантиком и документом о разводе.

Бенно в ответ пожимает плечами:

— Кто б возражал? Хорошая герцогиня в хозяйстве еще никому не мешала. Тем более с... красивым бантиком!

Произнося последнюю фразу, Бенно очерчивает в воздухе нечто, весьма напоминающее женский силуэт. Причём, на мой взгляд, достаточно достоверно воспроизводит анатомические параметры обсуждаемой герцогини. Валли на это тихо фыркает. Слово "кобель" буквально повисает в воздухе, хотя произнести его в адрес будущего монарха супруга всё же не решается.

А то, что Бенно без пяти минут король — даже не обсуждается. Отдадут нам милейшую герцогиню ле Марр или нет, а задница командира "мертвецов" максимум через месяц будет сидеть на танарисском троне и не ёрзать. У нас уже и списки дворян заготовлены, и приглашения на большую ассамблею распечатаны, и даже всенародно одобренное решение об избрании нового короля давно готово. Брак с Ноэль, конечно, добавит такому решению "лучших представителей народа Танариса" аристократического лоска, сделав ситуацию почти нормальной в глазах ревнителей старых традиций и сняв изрядную долю напряжения в высшем обществе. Но на само решение брак не влияет никак. Ибо "соль земли танарисской" по определению может выбрать новым правителем лишь достойнейшего из достойнейших, знатнейшего из знатных — графа Леймаргенского, маршала и героя Танариса, принёсшего стране долгожданную независимость. Если, конечно, хотят и дальше оставаться "солью земли", а не вялеными тушками, развешанными вдоль Северного тракта.

В этом месте Ле Кройф, словно почувствовав смену настроения, прервал мои размышления, плавно закруглив наши спонтанные посиделки:

— Ладно, шутки в сторону. Пора навести порядок в Танарисе, нравится это кому-то или нет.

Глава CIV

Я вздохнул и бросил тоскливый взгляд на улицу. За окном шёл дождь и военный патруль. Дождь был летний — тёплый и тихий, а патруль мокрый и злой. Картина в целом неплохо отображала суть недавних событий, последовавших за внезапным визитом Скользкого Мелло.

Бенно планы менять не стал, и поход на север начался в точном соответствии с графиком — аккурат на следующий день после отбытия виннерского эмиссара. Тогда же начались и дожди. Да так и продолжаются до сих пор. Под вкрадчивый шелест падающих капель походные колонны "мертвецов", тихо матерясь, медленно тянулись по постепенно размокающему Северному тракту. А виннерцы со своими прихлебателями изо всех сил старались поскорее свалить с нашего пути. Получалось это у них далеко не всегда, поскольку добрые танарисцы, смекнув откуда ветер дует, сплошь и рядом стремились воспользоваться изменениями в политической обстановке. Кто-то желал выслужиться перед новыми хозяевами, кто-то спешил свести старые счёты, накопившиеся за время оккупации, а кто-то просто не мог упустить случай половить рыбку в мутной воде.

Доблестные дворяне, до того сидевшие тихо, как мышь под веником, теперь гордо садились на коней, сбивались в отряды и смело наезжали на уходящие в Виннерд обозы и даже небольшие конвои. Набранные в герцогстве рекруты дезертировали, а городская стража отказывалась выполнять приказы виннерских чиновников. И даже распущенное было муниципальное ополчение кое-где стало собираться вновь. Причём, собравшись, первым делом норовило прибрать к рукам склады с оружием, а затем, если удавалось выполнить предыдущий пункт, начинало ловить и арестовывать не успевших удрать виннерцев. Временами это выливалось в довольно-таки кровавые, хотя и скоротечные стычки, но до серьёзной потасовки дело так и не дошло. Наши же полки, не обращая особого внимания на эту мышиную возню, день за днём продвигались к столице, методично занимая по пути все мало-мальски значимые пункты. Пока сегодня утром армейский авангард под моим чутким руководством не оказался у стен славного городишки Линдгорн.

Бойкий провинциальный городок, где когда-то в давние и почти легендарные времена (пять лет и три войны назад) начиналась моя военная карьера, встретил нас гостеприимно распахнутыми воротами, уныло повисшими мокрыми штандартами и преувеличенно бодрыми приветствиями неожиданно многочисленного гарнизона. Причём старые, но тщательно надраенные кольчуги городской стражи почти растворились на фоне набивных "фуфаек" ополченцев, чьи носители при моём появлении разразились дружным воплем: "Слава Морольду-северянину!". После этого я уже даже не удивился, опознав в главе встречающей делегации старину Раска, который улыбаясь во все свои оставшиеся 26 (или около того) зубов, не без некоторой гордости отрекомендовался как командующий гарнизона и военный комендант Линдгорна.

Дальше последовали стандартная процедура передачи города, сильно сокращённая по случаю дождя, и долгожданный отдых. Солдаты получили возможность обсушиться у огня и согреться доброй порцией грога или подогретого вина, а я окопался в недавно очень кстати опустевшем особнячке бургомистра с твёрдым намерением заняться важными и неотложными делами. Вместо этого пришлось полтора часа кряду выслушивать занимательные байки, житейские истории и всевозможные исторические свидетельства в исполнении временного городского головы. Раск умело сплетал словестные кружева, бесхитростно, но увлекательно повествуя о событиях, происходивших в Линдгорне и окрестных краях за время моего отсутствия. Рассказ легко и плавно тёк под аккомпанемент падающих за окном капель...

Ещё немного и этот прохвост окончательно вогнал бы меня в сон. Но, по счастью, прежде чем это случилось, в болтовне заслуженного прапорщика всея ополчения проскочила одна любопытная фраза, за которую я поспешил ухватиться:

— Говоришь, ветераны наших походов не прочь вновь прогуляться до Ирбренда?

— Ещё бы! Да с графом ле Бреном они готовы хоть до самой имперской столицы прогуляться! Я когда только намекнул, что ваша милость скоро к нам в гости пожалует, так даже сбор ополчения объявлять не пришлось — сами со всех окрестностей посбегались. Кое-кто так даже и с оружием. Я-то на две сотни надеялся — ха! Триста сорок рыл! Как будто сам Илагон наворожил!

— Слушай, Пройдоха, тебя ничего не смущает в этой ситуации?

Раск замолкает на полуслове, и я, даже не оборачиваясь, отлично представляю, какое озадаченное выражение принимает его плутоватая рожа.

— Э-э-э... есть немного, только это... того!

Я тихо усмехаюсь, продолжая глядеть в окно и спиной ощущая лихорадочные попытки старого проныры понять, чем чреват столь внезапный поворот разговора.

— Сколько мы с тобой уже знакомы? Лет пять? И каждый раз как мы встречаемся, тут же отправляемся походом на Ирбренд...

Раск осторожно поддакивает:

— Оно, конечно...

Развивать мысль вечный зам не решается, поскольку явно не уверен, что верно понял мой идеологический посыл, так что приходится продолжать самому:

— Не знаю как тебе, а мне надоело через год ходить войной на этот чёртов город.

— Так я ж это, мы ж ничего...

— Нет, я всё понимаю: торговые интересы и тому подобное. Города всегда стремятся к самостоятельности и очень не любят платить налоги кому бы то ни было. Если бы дело было только в этом, то я бы особо и не возражал прогуляться лишний раз до Ирбренда, чтобы вправить мозги тамошним бюргерам. Я же, в конце концов, наёмник — это моя работа. Но! Во время последнего восстания эти тупоголовые бараны подняли руку на свою собственную графиню... и мою жену. Хрупкая беззащитная женщина вынуждена была зимой бежать через охваченную войной и мятежом страну. Ей пришлось скрываться от бесчинствующих на всех дорогах банд разбойников и дезертиров, терпеть невероятные лишения, а затем еще и выносить все тяготы походного существования ради спасения своей жизни и свободы. Такое не прощается!

Произнеся последнюю фразу, я резко поворачиваюсь к насторожившемуся Раску.

— Согласен?

Непотопляемый заместитель истово кивает:

— Ещё бы! Уж на что я человек отходчивый, но за такое...

Я разочарованно цокаю языком:

— А жена вот не согласна...

— Э-э-э...

— Понимаю, нелогично. Но Валиан в своей бесконечной доброте готова простить ирбренским бюргерам даже это поистине неслыханное предательство, которым они отблагодарили её за то, что она своим заступничеством фактически спасла их от гнева герцогини, собиравшейся отдать город на разграбление наёмникам. Несмотря ни на что, бургграфиня Ирбренская не держит зла на горожан и, вполне возможно, будет вновь просить о снисхождении к своим неразумным подданным. А ты же понимаешь, что я не смогу отказать любимой супруге в столь бескорыстной просьбе, тем более накануне рождения нашего первенца...

Раск вновь энергично кивает:

— Ну дык! Бабы-то, когда в положении, они ж таво...

Я вопросительно вскидываю бровь, и Раск тут же поправляется:

— Прошу прощения! Хотел сказать, что не стоит волновать сиятельную графиню по такому поводу!

— Вот и я о том же... А раз так, то собирайся, друг мой, в дорогу. Сам понимаешь — война, время не ждёт. Так что прямо завтра с утра и отправишься. А мои егеря тебя проводят.

— Так я это... я ж завсегда! А куда ехать-то?

— Для нас с тобой все дороги ведут в Ирбренд. Вот туда и поедешь. Встретишься с магистратами и скажешь им, что не позднее, чем через пять дней её сиятельство Валиан ле Аск в безмерной милости своей посетит этот сраный городок. И для них же будет лучше, если путь сиятельной будет устлан цветами, а все жители, от мала до велика, будут на коленях молить её о прощении. Ибо ныне доброта графини — единственное, что может защитить горожан от ярости "мертвецов".

Не знаю, что в итоге наплёл Раск ирбренским смотрящим, но их явно проняло!

Затянувшиеся дожди за три дня до торжественного въезда наконец-то завершились, выглянувшее солнышко подсушило лужи, а перепуганные бюргеры не то что вымели всю грязь, но и, кажется, даже отдраили с мылом стены домов и уличную брусчатку. И украсили, как могли.

Слова о дороге, устланной цветами, видимо, были восприняты буквально. Букеты чуть ли не охапками летели под ноги марширующих по улицам солдат и копыта рейтарских коней. Из окон домов на открытую карету, из которой Валли приветствовала встречающих её горожан, сыпались разноцветные лепестки. Толпы ликующих ирбренцев, собравшиеся вдоль улиц, по которым проезжал кортеж графини, размахивали зелёными ветвями, не то намекая на свои мирные намерения, не то просто добавляя торжеству дополнительного колорита. Даже алебарды почётного караула городской милиции, выстроенного на главной площади перед ратушей, были увиты цветочными гирляндами!

От здравиц и торжествующих воплей буквально звенело в ушах. Взрослые поднимали повыше или сажали на плечи детей, давая мелюзге возможность хотя бы мельком взглянуть на виновницу торжества, благосклонно улыбающуюся своим подданным и сдержанно помахивающую ручкой в ответ на особенно бурные приветствия. Народный энтузиазм выглядел настолько натурально, что непредвзятый наблюдатель даже мог заподозрить добрых ирбренских обывателей в искренней привязанности к графине. Если, конечно, на пару секунд забыл бы про три баталии "мертвецов" и шесть конных эскадронов, занявших накануне все ключевые точки города.

Я про такие нюансы помнил, потому на счёт народной любви особо не обольщался, хотя некоторой симпатии к красивой и вроде как доброй эльфийке, усугублённой надеждой избежать с помощью оной плановых военных эксцессов, тоже не исключал. Ну не настолько ж простые ирбренские бюргеры на самом деле испорченные, чтобы всерьёз ожидать крупной подляны от беременной женщины?! Вот непростые — другое дело. Впрочем, эти хитро... гм... сделанные товарищи тоже наперегонки демонстрировали чудеса лояльности и преданности общетанарисскому делу вообще и графине Валиан в частности.

Сразу после невероятно пышной церемонии приветствия вернувшейся правительницы состоялось торжественное вручение ей всех мыслимых и немыслимых регалий, символизирующих передачу в заботливые руки моей супруги верховной исполнительной и судебной власти. Затем графиню заботливо препроводили в её резиденцию, буквально заваленную подарками от благодарных горожан. И лишь напоследок "лучшие люди города" из состава встречающей делегации выразили робкую надежду, что богоравная в своём милосердии благодетельница осталась довольна оказанным ей приёмом. Если же вдруг сиятельная, отдохнув с дороги, пожелает более детально ознакомиться с состоянием дел в своих владениях, то магистрат в полном составе готов собраться в Новой ратуше по первому слову графини, чтобы дать ей самый полный и беспристрастный отчёт. К некоторому разочарованию "комитета лучших" подробный отчёт понадобился их сиятельству уже к вечеру...

Впрочем, ничего такого уж страшного на заседании магистрата тоже не случилось. Валли весьма благосклонно выслушала достаточно детальные отчёты о текущем состоянии дел в основных сферах городской жизни вкупе с очередной порцией лести и уверений в преданности, а также огласила основные принципы политики новых властей. При этом единственной действительно неприятной новостью для бюргеров оказалось требование об уплате внушительной контрибуции, деликатно замаскированной под единоразовый военный сбор для поддержки освободительной армии ле Кройфа. Поскольку такое требование было хоть и неприятным, но, безусловно, ожидаемым, а сумма репараций — укладывалась, пусть и с трудом, в пределы разумного, то встретили это известие достаточно спокойно. Магистраты, натянув на морды резиновые улыбки, даже заверили сиятельную графиню, что, осознавая свою ответственность и учитывая сложную политическую ситуацию в стране, приложат все усилия для сбора указанной суммы в кратчайший срок! После такого проявления верноподданического рвения Валиан оставалось только поблагодарить собравшихся и объявить о завершении первого заседания обновлённого городского совета, что она, собственно, и проделала. После чего настал мой звёздный час.

Едва Валли покинула зал, а вставшие в знак уважения при её уходе магистраты зашевелились, намереваясь расходиться, как я подал знак стоящей вдоль стен почётной страже. Старая гвардия из первой баталии "мертвецов" дружно сделала шаг вперед, со стуком скрестив алебарды перед испуганно отпрянувшими городскими толстопузиками. Двустворчатые двери в обоих концах зала с грохотом захлопнулись, подводя своеобразную черту под только что завершившимся мероприятием, и в наступившей тишине я объявил о начале нового действа:

— Садитесь, господа. У нас осталось ещё одно неотложное дело, которое должно быть рассмотрено немедленно.

Дождавшись, когда магистраты, опасливо косясь на стоящих по периметру зала "мертвецов", расселись по своим местам, я, шагнув вперед, занял место во главе стола рядом с пустующим креслом на возвышении, где только что восседала Валиан. Садиться на место супруги я не стал, вместо этого демонстративно, с лязгом положил на стол свой двуручник, после чего, оперевшись кулаками на столешницу, неторопливо обвёл притихших бюргеров недобрым взглядом.

— Её светлейшее сиятельство бургграфиня Валиан ле Аск своим заступничеством спасла Ирбренд от разорения, а его жителей — от гибели. Ваша чёрная неблагодарность прощена и забыта — слава графине!

— Слава светлейшей!

Не на шутку озадаченные происходящим магистраты старательно подхватили озвученную мысль, но я тут же погасил волну энтузиазма нетерпеливым взмахом руки.

— Графиня прощает вас — это её право. Но вы предали не только свою законную правительницу. Сдав город врагу, вы преступили законы страны и присягу короне, а такое уже не прощается... Именем Беннарда ле Кройфа — вашего будущего короля, я, Морольд Плеть Богини, объявляю, что все виновные в сдаче Ирбренда будут разысканы и покараны! Из уважения к её сиятельству вам даётся последний шанс искупить вину, самостоятельно выдав изменников для предания их справедливому суду. У вас есть три дня.

Для наглядности я даже поднял вверх левую руку с оттопыренными большим, указательным и средним пальцами.

— К исходу этого срока ВСЕ виновные должны быть закованы в кандалы и переданы моим людям. Иначе...

Я распрямляюсь и, придав лицу максимально зловещее выражение, на которое только способен, демонстративно берусь левой рукой за рикассо своего меча, поднимая его горизонтально над столом.

— Время пошло.

После чего разворачиваюсь и, махнув рукой страже, покидаю зал, давая возможность почтенным отцам города обсудить новые вводные. Пусть поболтают. Да и мне кое с кем парой слов перекинуться не помешает...

Глава CV

Валиан обнаружилась в своих покоях. Когда я зашёл, жёнушка возлежала на тахте, с мечтательным видом разглядывая лепные узоры на потолке. Вся прислуга куда-то предусмотрительно смылась, оставив своенравную графиню наедине с собственными мыслями. Причём, судя по робкой улыбке на губах, мысли были довольно приятными... и я даже догадываюсь какие.

— Лучший момент любого путешествия наступает, когда оно заканчивается и ты возвращаешься домой...

Улыбка супруги становится чуть шире и заметно теплее.

— Знаешь, я даже не представляла, насколько привязалась к этому месту — столько приятных воспоминаний...

Произнося эту фразу, Валли бросает игривый взгляд в сторону спальни, вызывая у меня понимающую ухмылку.

— Кстати, спасибо тебе за сегодняшнюю встречу — это было просто шикарно. Столько цветов!

Валли, притянув меня за руку поближе, нежно чмокает в щёку и эротично шепчет на ухо:

— Ты такой романтик!

И тут же, лишь слегка отстранившись, безо всякого перехода вопрошает:

— Как всё прошло?

Смена интонации подсказывает, что в данный момент её интересуют вовсе не особенности организации "цветочной церемонии", но я всё равно предпочитаю сделать вид, что не понял намёка:

— Это было несложно. Оказалось, что достаточно просто намекнуть на твою любовь к живым цветам...

Взгляд супруги становится укоризненным, и я сдаюсь:

— Да нормально всё прошло. Думаю, первые доносы поступят в твою канцелярию уже этим вечером. Ну а остальные завтра отпишутся. К утру третьего дня у тебя будет полный комплект компромата на всех уважаемых людей города. Сама выберешь кого тебе надо. Вернее, кого НЕ надо.

— Да я уже выбрала.

Улыбка супруги становится чуточку кровожадней, на что я только дежурно пожимаю плечами:

— Ну и отлично. Ты там только не увлекайся особо. А то мы "мертвецов" тут надолго не оставим.

— Ты за кого меня принимаешь?!

Возмущение Валли выглядит вполне искренним, хотя я-то отлично знаю, что оно наигранное.

— Я — добрая графиня! Это ты у нас никого не щадишь, а я такой роскоши себе позволить не могу.

— Ну да, зачем тебе, если есть я?

Мы оба усмехаемся, а Валли игриво лохматит рукой мой чуб.

— Что там с Бенно?

— Не знаю. Затаился наш капитан. Делает вид, что весь в заботах о скорейшем захвате Танариса, а про дальнейшие планы — ни слова. Может, он и сам еще не всё решил. От Ноэль, кстати, что-то было?

— Последнее письмо только вчера получила. Но от неё сейчас мало что зависит, сам понимаешь.

— Мало — лучше чем ничего.

— Тоже верно. Не волнуйся, я намекнула ей, в чём сейчас главная опасность для нас, так что всё возможное она сделает.

— Уверена?

Валли вновь улыбается, на этот раз снисходительно.

— Не такая уж она и дура.

Я невесело хмыкаю, после чего в комнате воцаряется приятная тишина, помогающая сосредоточиться и стимулирующая полёт мысли. Причём думаем мы явно об одном и том же.

Позавчера пришло очередное сообщение из штаб-квартиры ле Трайда — Серая армия, начав наступление на пятнадцать дней позже нас, уверенно продвигается на Север, снося слабые заслоны и блокируя все более-менее стоящие крепости, отказывающиеся сдаваться. Последних, кстати, было не так уж и много, что не могло не наводить на мысли о ближайшем будущем. Потому как такими темпами "внешние враги" из Северной лиги очень скоро кончатся, а как только это случится, Хассо с Бенно тут же примерят на себя роль двух приснопамятных пауков в банке. Оно бы и ладно — се ля ви, как говорится, и пусть победит сильнейший... если бы только мы с Валькой не сидели в той же банке!

К тому же супруге скоро рожать, так что как минимум на ближайшее время благоверная выбывает из активной политической жизни. Максимум, что она еще успеет сделать — поприсутствовать на коронации Бенно. Ибо для неявки на это событие у любого представителя танарисской аристократии, независимо от пола и возраста, может быть только одна уважительная причина — безвременная смерть. То есть, как ни крути, а разруливать ситуацию придётся мне. Знать бы еще как...

Увы, следующие три дня так и не внесли ясности в создавшуюся ситуацию. Потому из Ирбренда я уезжал в состоянии глубокой задумчивости, в каковом и оставался всю дорогу до Линдгорна, где окопался Бенно с главными силами нашей армии. Ле Кройф, кстати, пока я разбирался со своим семейным хозяйством, тоже времени даром не терял. Отряды "мертвецов" заняли все основные пункты Танариса и установили пограничные посты на северных рубежах. А наш первый конник ле Крайт, помимо прочего, ещё и выполнил поручение особой важности, доставив в лингорский лагерь её герцогскую светлость Ноэль.

Сам я это волнующее событие пропустил, но по рассказам очевидцев и непосредственных участников действо вышло достаточно символичным. По такому случаю наличествовавшие в лагере силы были выстроены по-парадному, а Ле Кройф самолично вышел на преторий встречать виновницу торжества. Герцогиня же, выгрузившись из кареты, с гордо поднятой головой проследовала между шпалер пикинёров к поджидавшему её Бенно, который приветствовал бывшую нанимательницу и будущую жену учтивым полупоклоном (и не более!). Со стороны это выглядело так:

— Моя герцогиня.

Ноэль в ответ приседает в глубоком реверансе:

— Мой король!

Коротко и ясно. После чего ле Кройф вежливо подаёт герцогине руку, помогая ей занять место на небольшом возвышении рядом с собой, одновременно поднимая другую руку в приветствии. Несколько тысяч солдат отвечают дружным рёвом одобрения. Будущая королевская чета "улыбается и машет", демонстрируя единство и полное взаимопонимание. Так продолжается несколько минут кряду, а затем Бенно провожает свою почти супругу до шатра и все потихоньку начинают расходиться.

Вот так скромно, можно сказать, по-семейному встретилась дважды опальная герцогиня с самозваным королём. Примерно так же, по-свойски, отметили и мой приезд. То есть прибытие бургграфа Ирбренского в ставку своего суверена с известием об успешном приведении к присяге последнего крупного города королевства, конечно же.

— Много инсургентов покрошил?

Бенно, приняв официальный рапорт, лениво выпытывает "грязные подробности". Причём даже постороннему человеку было бы заметно, что делает он это скорее по привычке, а мыслями витает где-то далеко от своей штабной палатки, в которой происходит наша беседа.

— Ни одного!

Мой самодовольный ответ всё-таки пробивает ледяную стену его задумчивости, заставляя удивлённо вскинуть бровь в немом вопросе.

— Валли всех осуждённых помиловала прямо на эшафоте. Точнее, заменила смертную казнь пожизненной каторгой, но это уже нюансы. Главное — "защитница и покровительница Ирбренда не пролила ни капли крови". Даже после того, как городской суд настоятельно ходатайствовал у графини о смертном приговоре для всех осуждённых. Я не удивлюсь, если горожане ей скоро статую в храме воздвигнут.

Командир понимающе хмыкает:

— Вечно вы что-то понапридумываете, а мне потом расхлёбывать!

— Не понял! Тебе-то что до наших маленьких радостей?

— А то, — Бенно наставительно поднимает палец, — что весь Танарис только и говорит, что про ваш цветочный парад. "Ах, какое грандиозное событие! Ах, какое невиданное зрелище!". Ноэль мне вчера все уши прожужжала этими сраными цветами. Говорит, что её свадьба с Этельгейром и то бледно выглядит на фоне того, как вы там, в Ирбренде, развлекались.

— Зависть — плохое чувство...

Я уже понял, куда клонит шеф, и следует честно признаться, направление его мыслей мне крайне не понравилось.

— Вот именно! Так что зря ты его вызвал. Тем более у будущей королевы.

Бенно окидывает меня оценивающим взглядом, как будто принимая какое-то важное решение, после чего озвучивает полученные выводы:

— В общем, так — ты это всё затеял, тебе и разгребать. Завтра отправляешься в столицу. У тебя есть семь дней, чтобы организовать торжественный въезд нового короля в Ландхейм. И учти, что это историческое для Танариса событие просто обязано затмить всё и вся. Включая и ваши дурацкие эксперименты с флористикой. Понял?

А что тут непонятного? Яволь, мой фюрер, всё будет сделано... чтоб тебе пусто было... и жене твоей будущей заодно!

Хотя понять нашего дорогого главкома тоже можно. Не каждый день королём становишься, тем более путём самозахвата трона. В таком деле мелочей не бывает. А торжественный въезд в столицу и последующая коронация — это, если подумать, далеко не мелочи. Первое впечатление — оно ведь самое сильное зачастую. Вот и нервничает наше величество, к славе чужой ревнуя. А мне, значит, устранять последствия. Ситуёвина, мнда-а...

Но нет таких ситуаций, которые не разрулил бы скромный ордонанс-офицер, если его правильно мотивировать и снабдить необходимыми полномочиями!

По дороге в столицу, пораскинув как следует мозгами и перебрав целую кучу известных мне вариантов всяческих торжественных культурно-массовых мероприятий от факельных шествий и первомайских демонстраций до латинских карнавалов и американских парадов с марширующими оркестрами, я в конце концов пришёл к выводу, что римских триумфов всё равно не переплюнуть. Благо там как раз центральной фигурой был сам виновник торжества, то есть формат действа полностью отвечал поставленной задаче. А антураж и дополнить можно.

С такими мыслями я и завалился в гости к ле Крайту который, окопавшись в столице, полностью погряз в организации большой ассамблеи, где делегатам от основных слоёв танарисского общества надлежало решить вопрос о будущем государственном устройстве и заодно уж, чтоб два раза не вставать, выбрать себе нового короля. К моему приезду "лучшие представители народа" так достали нашего главного кентавра, что он был готов буквально на стенку лезть. Крепостную. Прямо верхом на коне, если потребуется. Так что от меня бравый кавалерист просто отмахнулся. Хорошо хоть не пытался на своей делянке припахать. Вернее, попытался, но чисто так, на всякий случай. В принципе, я к нему завернул тоже исключительно для галочки, а вот в ратуше, куда по моему требованию были экстренно вызваны все члены столичного магистрата и наиболее видные представители бизнеса, на свою беду оказавшиеся в городе, разговор пошёл уже по-серьёзному.

Размышляя над оформлением, так сказать, внешней стороны праздника, я пришёл к выводу, что в таком деле, как утверждение новой династии, да ещё и вкупе с обретением официальной независимости, без флага просто никак. Главный атрибут государственности всё ж таки. Потому первое, чем я озадачил собравшихся танарисцев — пошив национальных флагов. В абсолютно нереальных количествах и в самые сжатые сроки. Вот тут-то меня и поджидала первая серьёзная засада.

Столичные ткачи и прочие суконщики, бледнея и заикаясь, наперебой принялись объяснять, что традиционных бело-синих знамён мне в ближайшее время не видать как своих ушей. Причём о саботаже тут не может быть даже речи, ибо они-то и рады и вообще со всей душой, но синей ткани хоть сколько-нибудь приемлемого качества в Ландхейме просто нет. Вообще. И соответствующей краски тоже. Такой краситель вообще дефицит — его только на берегах Срединного моря производят. А все запасы проклятые виннерцы еще по весне вывезли — ни дна им, ни покрышки!

По мере того, как почтенные синдики проясняли сложившуюся ситуацию, моё лицо всё больше мрачнело, а нехорошие ухмылки на лицах сопровождавших меня телохранителей становились всё шире. Наблюдавшие эту пантомиму текстильщики обильно потели и нервно переглядывались, а затем без особой надежды на успех поинтересовались, не устроят ли мою грозную светлость белые полотнища, если их количество увеличить вдвое от запрошенного? Белые флаги меня не устраивали, но само предложение навело на интересную мысль. В самом деле: кто сказал, что знамёна должны быть обязательно бело-синими?

Строго говоря, вопрос о государственной символике несколько выходил за рамки моих полномочий... С другой стороны, этим вопросом вообще как-то никто не озадачился. Считалось само собой разумеющимся, что Танарис как был, так и дальше будет со всеми своими причиндалами — главное, своих людей на нужные места расставить, а фасон драпировки — дело десятое. Благо за последнее время к смене власти все уже привыкли. А раз так, то почему бы и нет?

Придя к таким выводам, я взял небольшой таймаут, чтобы глубже разобраться в вопросе, а заодно потребовал у горожан исчерпывающий отчёт о наличии материалов, потенциально пригодных для производства новых государственных символов. В результате беглого расследования оказалось, что широко известный бело-синий стяг на предстоящей коронации впору публично спалить, а не размахивать им во славу нового короля. Всё дело в том, что флаг этот появился в Танарисе аккурат с присоединением некогда независимого королевства к империи Рейнар и установлением имперского господства. Расцветка же взята прямиком с герба младшего брата тогдашнего императора, ставшего первым герцогом Танарисским. Соответственно, тут же возникла идея состряпать новое государственное знамя на основе личного герба ле Кройфа или, на худой конец, отрядного штандарта "мертвецов". Но, подумав немного, я всё же с некоторым сожалением отбросил оба варианта.

Символ "мертвецов" был немного мрачноватым, что вполне допустимо для насквозь отмороженных наёмников, но несколько чересчур для респектабельного королевства. Да и смешивать государство с личной армией ле Кройфа было бы, пожалуй, преждевременно. Что же до герба Бенно, то там одним из центральных цветов был серебристый, с которым в Ландхейме дела обстояли примерно так же, как и с синим.

В результате пришлось зайти с другой стороны, поинтересовавшись, как выглядел танарисский флаг в былинные, но, несомненно, счастливые времена независимости. После некоторой заминки, вызванной отсутствием под рукой достаточно надёжных письменных источников, не говоря уж про живых свидетелей тех событий, выяснилось, что гордое знамя древнего королевства состояло из трёх равновеликих горизонтальных полос красного, жёлтого и чёрного цветов. После оглашения этой информации столичные синдики под моим тяжёлым взглядом неохотно, но дружно признали, что подходящая ткань и соответствующие красители в требуемых количествах у них имеются, а я в свою очередь незаметно перевёл дух — дело, наконец-то, сдвинулось с мёртвой точки.

Дальнейшее было уже делом техники, с которой особых проблем не существовало изначально. Так что, когда спустя установленное время Бенно со своей новообретённой любовью во главе колонны в шесть с лишком тысяч солдат торжественно вступил в столицу, чтобы по приглашению большой ассамблеи занять трон провозгласившего свою независимость Танариса, его ожидало поистине феерическое зрелище.

Огромные триколоры висели в арках крепостных ворот, заслоняли собой фасады экс-герцогского (ныне срочно повышенного в статусе до королевского) дворца и храма Илагона. Флаги поменьше развевались на шпилях городской ратуши и многочисленных башнях, расцвечивали каменный мост через Палести и стены старой цитадели. Совсем маленькие трепетали в руках ликующих горожан, вышедших встречать своего нового короля. Штандарты на монаршей резиденции для верности были украшены гербом ле Кройфа (скрещённые серебристые клинки отлично вписались в сложившуюся цветовую гамму).

Кажется, не только Бенно, но и вся армия, торжественно маршировавшая сквозь это цветастое великолепие, несколько прифигела от такого буйства красок. А Ноэль как открыла рот еще на подъезде к разукрашенному моими стараниями Ландхейму, так и не закрывала его до самого момент возложения короны на героическое чело нового монарха. Будет знать, как требовать от меня того, не знает чего... курица кучерявая!

Глава CVI

Следующие три дня слились в сплошную череду донельзя торжественных и оттого еще более утомительных мероприятий. Служба с последующим благословлением в храме. Народное гуляние. Устранение последствий народных гуляний. Оглашение первых, можно сказать, обязательных указов. Приём иностранных послов, глав различных делегаций, представителей всевозможных общественных и коммерческих организаций и еще кое-каких не столь официальных, но не менее важных людей...

Утром четвёртого дня новой эры я, едва продрав глаза, в одних штанах и безрукавке на голое тело выбрался на дворцовый балкон — подышать свежим воздухом, послушать птичьи трели и привести мысли в порядок после всей предшествующей свистопляски. Но стоило мне лишь самую малость расслабиться и начать потихоньку задумываться о высоком, как за спиной послышалось панибратское шлёпанье босых ног. После чего, уже обернувшись, я имел сомнительное удовольствие наблюдать его величество Беннарда Первого с обнажённым торсом и нечёсаной башкой. Вяло кивнув, Бенно прошествовал на балкон, зевнул, с хрустом потянулся, шумно выдохнул и, видимо посчитав утреннюю гимнастику законченной, спокойно облокотился на балюстраду.

— С добрым утром, ваше величество.

Ле Кройф, не поворачиваясь, кивает ещё раз.

— И вам того же, ваше сиятельство.

Старый друг, блаженно жмурясь, некоторое время глядит на встающее солнышко, после чего заключает:

— А утро и впрямь неплохое... в такое утро даже трудные решения даются легче.

Произнося последнюю часть фразы, Бенно приоткрывает левый глаз, с намёком косясь в мою сторону. Я на это глубокомысленное замечание только вздыхаю. Судя по всему, пришла пора определяться, на чьей стороне мне предстоит сражаться в этой войне. Ожидаемо, но всё равно не вовремя. Зато теперь понятно, почему за всё утро на глаза не попалось ни одного человека, окромя действующего монарха... Эх-х, была не была!

— А сам-то ты определился, чего хочешь, м?

Бенно открывает второй глаз и поворачивается в мою сторону:

— В смысле?

— Оглянись.

Мой широкий жест, призванный очертить королевский замок и наполненный птичьим щебетом летний сад, оставляет ле Кройфа абсолютно равнодушным, но я особо и не рассчитывал, что он начнёт крутить головой.

— Всё это теперь твоё. Шикарный дворец, богатая страна, сильная армия, жена-красавица... От беглого преступника и презренного наёмника до самовластного монарха милостью божьей — о твоих подвигах будут рассказывать сказки и петь песни даже спустя века. Особенно если уже сейчас озадачить пару-тройку талантливых менестрелей сочинением соответствующих текстов... Скажи, это то, чего ты хотел или тебе всё ещё мало?

Божий помазанник неопределённо хмыкает:

— А чего ещё можно хотеть?

Я в свою очередь пожимаю плечами:

— Всегда найдётся к чему стремиться. Сменить королевский венец на императорский. Объединить север с югом. Растереть в порошок нелюдей. Низвергнуть Великую Пятёрку, разогнав всех святош и схватив богов за глотку... Так что скажешь, капитан — хочешь сыграть с судьбой ещё раз или пришла пора остановиться?

Несколько секунд Бенно задумчиво поглаживает свой волевой подбородок, затем, видимо прикинув, что почём, разочарованно качает головой.

— Вот умеешь ты изгадить настроение даже в такой замечательный день! Талант прям...

— За то и ценят...

— Да уж... А на счёт твоего вопроса: с судьбой спорить легко, когда нечего терять. Мне же, как ты верно заметил, с недавних пор такая игра грозит слишком большими убытками. Так что я бы предпочёл пока что остановиться на достигнутом, вот только...

— Поступаться полученным ты тоже не хочешь.

— Естественно.

Командир демонстрирует знакомый волчий оскал, а я мысленно перевожу дух. Всё-таки ле Кройф настроен не столь бескомпромиссно — уже неплохо.

— Что ж, раз имперская корона тебя не прельщает, то для сбережения королевской придётся договариваться — просто отсидеться в сторонке нам не удастся.

— Нам?

— Конечно, нам! Или ты собирался разрулить всё в одиночку?

— Ну-у-у, такой вариант не исключался...

— А вот это было обидно, командир!

Бенно, хмыкнув, покровительственно хлопает меня по плечу.

— Не переигрывай. Я действительно рад, что ты со мной, хотя всех проблем это и не решает.

— Прорвёмся. Уже решил с кем будем дружить?

В ответ его величество совсем не по-королевски досадливо цокает языком:

— По-хорошему, надо бы сговориться с Хассо — он нынче на коне, так что это решило бы все вопросы. Проблема в том, что нам нечего предложить ему взамен. Точнее, всё, что мы можем предложить, ле Трайд может взять и сам. Остальные... ну ты и сам всё понимаешь.

Ну да, что тут непонятного? Предавший раз — предаст снова. Так что договариваться с виннерцами и прочими дорогими соседушками можно только от полной безнадёги. И никакие правильные слова про общность целей и государственных интересов тут не помогут, ибо эти самые интересы каждый склонен понимать по-своему. К тому же державные приоритеты имеют поганую привычку меняться со временем или же под давлением привходящих обстоятельств. А император... император своему слову хозяин: захотел — дал, захотел — забрал... Да и непонятно, сможет ли он сам усидеть на троне, где уж там на долгосрочные союзы рассчитывать. Вот и получается, что достойной альтернативы ле Трайду просто нет, следовательно...

— Раз надо договариваться с Хассо, значит, будем договариваться. Осталось лишь найти то, что ему нужно. Есть у меня одна идея на этот счёт... Но для начала неплохо бы выполнить до конца наш предыдущий договор — заодно и время выиграем. Что скажешь, командир?

Кривая ухмылка ле Кройфа становится заметно веселее:

— Почему бы и нет? Но сперва я хотел бы послушать про твою идею...

Когда король чего-то хочет, он, как правило, это получает. Так что я, немного повздыхав, принялся излагать своё виденье грядущих перспектив, несмотря на то что на текущий момент весь мой хитрый план состоял из сплошных "может быть" и "вполне вероятно". Как и следовало ожидать, столь расплывчатое описание не произвело на его величество особого впечатления. Тем не менее сходу отметать предложенный вариант Бенно не стал. Принятие окончательного решения было отложено, а озвученная стратегия принята в работу с оригинальной формулировкой "Слишком много "если" — обычное такое не работает, но у тебя башка устроена не так, как у нормальных людей, потому может и получиться". Так что, можно сказать, моя идея получила зелёный свет на самом верху и начала потихоньку воплощаться в жизнь. Ну и судьбу Виннерда решили заодно. Ибо если в отношениях с Хассо всё по-прежнему было зыбко и неясно, то с ближайшим будущим северного соседа после трогательной сцены на балконе все вопросы оказались закрыты окончательно и бесповоротно.

Впрочем, это стратегическое совещание "без галстуков" являлось скорее последней каплей, чем поворотным моментом. Сама же подготовка к вторжению стартовала задолго до появления наших передовых отрядов в Танарисе и не прекращалась ни на день. Интенданты собирали провиант и комплектовали обозы. Инженеры с сапёрами колдовали над планами укреплений и без устали готовили осадные парки. Шпионы собирали (и распространяли) нужные сведения... Даже занятие основных пунктов в Танарисе и проведение всевозможных победных парадов с торжественными маршами осуществлялось с прицелом на формирование будущих ударных группировок.

При всём при том новая династия никак не демонстрировала своих враждебных намерений. Наоборот! Граница не была закрыта. Специальный виннерский представитель присутствовал на коронации и даже удостоился короткой личной аудиенции у монарха. Постоянный посол дорогих соседей чуть не каждый день являлся на приём к недавно назначенному канцлеру, обговаривая условия будущего торгового договора и способы выплаты компенсаций за период минувшей оккупации. Ноэль практически сразу после торжественной помолвки с ле Кройфом публично заявила о своём желании в самое ближайшее время посетить Лоссгард и повидаться с царственными родственниками. Знающие люди, многозначительно закатывая глаза, тут же зашептали, что во время визита будут обсуждаться условия и организация процедуры венчания в столичном храме Лаэты, где ле Марр как-то раз уже выходила замуж.

Словом, и сам Бенно, и ближайшее окружение свежеиспечённого короля, и спешно восстанавливаемая гражданская администрация Танариса старательно демонстрировали отсутствие серьёзных претензий и стремление к нормализации отношений с Виннердом. При этом армия без лишней суеты стягивалась в районы сосредоточения, завершая последние приготовления к вторжению. Когда я между делом поинтересовался, как такое двуличное поведение может сказаться на реноме новоявленного Танарисского королевства и его правящей династии и не стоит ли уже сейчас предпринять какие-то шаги для нивелирования связанных с этим будущих дипломатических осложнений, Бенно только плотоядно ухмыльнулся.

Правда, чуть позже его величество всё же соизволил пояснить, что ни о какой непоследовательности и коварстве в данном случае не может быть и речи. У Танариса на текущий момент нет непримиримых противоречий с Виннердом, требующих разрешения силой оружия, потому объявления войны, как, впрочем, и открытия боевых действий в какой-либо иной форме ожидать не стоит. Что же до сосредоточения на границе ударных группировок Серой армии, то они, как известно, не являются частью вооружённых сил королевства и выполняют приказы отнюдь не танарисского монарха, а маршала ле Трайда и его офицеров. На территории Танариса части Серой армии находятся в силу военной необходимости на основании договорённости между главнокомандующим и местным правительством. В своих планах и действиях за пределами королевства наёмники не отчитываются, и Танарис их никак не поддерживает, равно как и не несёт за них ответственности.

В общем, Танарис с Виннердом не воюет и не собирается, а за Серую армию речи не было — тут все вопросы к Хассо. Как, вы не догадались прогнуться перед маршалом наёмников? Ну, извините! "Мертвецы" официально всё ещё числятся отдельным корпусом его армии, да и Виннерд пока ещё не объявлял о своём выходе из враждебной ле Трайду Северной лиги. Так что всё по закону, ребята. А то, что король мирного Танариса и командир немирных "мертвецов" — одно и то же лицо, так это чистое совпадение. Совмещает человек две должности, что ж тут такого? Красиво жить не запретишь.

Кто-то решил, что, натянув на уши корону, Бенно автоматом уволился с предыдущей работы и положил погоны на полку? Напрасно, напрасно... Мы такого точно не заявляли. На официальном уровне. Так что если кто-то что-то не так понял, то это не к нам.

Ожидал ли Ронвальд со своими присными такой подлянки? Может, и не совсем такой, но точно ожидал. Проблема (для него) состояла в том, что противопоставить стремительно надвигающимся неприятностям было особо нечего. Хотя попыток этот коронованный авантюрист всё равно не оставлял. Героические танарисские шпионы доносили, что любимые соседи, помимо переговоров с нами, регулярно засылали эмиссаров в Аместрис, Стигию, Лигранд, еще полдюжины государств Лиги и ставку ле Трайда в придачу. И это только то, что удалось установить более-менее достоверно! Увы и ах — никто особо не рвался прийти на помощь попавшему впросак божьему помазаннику. Кто-то с нескрываемым злорадством ожидал крушения конкурента, а большинство просто следило со стороны за развитием событий. Вписаться за неудачника не решился никто — у нищих слуг нет. Зато засвидетельствовать своё почтение победителю стремятся многие. Потому, когда одним прекрасным днём на пороге начинающейся осени "мертвецы" перешли границу, продолжив свой марш на север, от желающих помочь просто не было отбоя.

Ринсфельд Третий специальным указом разрешил частям Серой армии свободный проход по территории Аместриса для последующего удара на Виннерд с востока и даже предложил поставки провианта и фуража на льготных условиях на период военной кампании. Старина Брейдиг выразил готовность в случае необходимости увеличить свой союзнический контингент, действующий под командованием ле Кройфа, а также продать (в кредит, с расчётом после окончания похода!) тысячу двести строевых лошадей для ремонта* и пополнения кавалерийских подразделений. Хассо же ограничился тем, что прислал голубиной почтой письмо с одним единственным словом "Браво!".

Ну а виннерцы... да кому теперь какое дело до их мнения? Как говорил один киноперсонаж: "Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого его не окажется".

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Здесь имеется в виду замена выбывшего из строя конского состава.

Глава CVII

Бенно развернул наступление тремя колоннами, благо соотношение сил позволяло безо всякого риска продвигаться по всем доступным дорогам сразу, заметно облегчая снабжение и ускоряя захват территории. Последнее было особенно важно, поскольку времени до осенних дождей оставалось не так уж и много.

В соответствии с планом, восточная колонна, состоявшая из первого полка "мертвецов" (без одной баталии) и союзных стигийских шеволежеров под общим командованием старины Бенте, выступила из Ирбренда. Пройдя по Северному тракту через территорию Аместриса, этот отряд резко свернул на запад, пересёк границу Виннерда, быстро занял парочку пограничных крепостей, почти лишённых гарнизонов, и продолжил движение на столицу. А впереди наших авангардов, словно буревестники, предвещающие скорый приход урагана, выбиваясь из сил, брели группки ободранных беженцев и летели панические слухи. И, надо сказать, основания для этого были, причём самые что ни на есть серьёзные — войска шли вперёд подобно степному пожару, уничтожая всё на своём пути. В полном соответствии с давним пожеланием ле Трайда, захотевшего превратить беспокойное королевство в безлюдную пустыню, Бенно отдал приказ не щадить никого и ничего, а исполнительный Бенте скрупулёзно и безжалостно претворял его в жизнь.

Сам ле Кройф во главе наиболее мощной — центральной колонны, сформированной в районе Ландхейма, в это время двигался к вражеской столице напрямик. Здесь поначалу всё было не так страшно. Парни из третьей баталии "мертвецов" взяли на копьё пограничный Уннар, показательно развесив на стенах форта невеликий гарнизон, едва дотягивавший до сотни человек, чем, собственно говоря, все зверства и ограничились. Объяснялся такой гуманизм предельно просто — данный кусок Виннерда не так давно был родовым владением семейства ле Марров, единственным представителем которого в настоящий момент являлась Ноэль. Всего несколько лет назад, при последнем герцоге Танарисском, это обстоятельство уже привело к так называемой Войне за наследство. Тогда, разгромив армию Этельгейра под Хельмреком, Виннерд сумел удержать спорную территорию за собой, но повторить этот номер на бис ему вряд ли удастся — уж об этом-то Бенно позаботится в первую очередь. Ну и я посильную лепту внесу, ведь третьим и последним остриём нашего атакующего трезубца доверили рулить именно мне... Хотя если разобраться, то громкие эпитеты про атакующие острия и прочие красивости — слишком вычурные для той скромной задачи, которую предстояло решить.

Целью западной колонны был Йевер — ближайший к Танарису и единственный в Виннерде морской порт. Не шибко большая, хоть и достаточно удобная бухта, на берегу которой вырос этот городок, в силу своего географического положения привлекала не так уж много торгашей. Большинство купеческих коггов предпочитало разгружаться куда севернее — поближе к основным торговым центрам Лиги. Так что в Йевер заходили в основном те, кто вёл дела непосредственно с Виннердом. Ну и местные рыбаки, конечно же. Из-за этого город, основанный без малого четыре века назад, последнюю сотню лет практически не развивался, оставаясь в одной поре. Не ахти какой куш в общем, но поскольку Танарис выхода к морю не имел вовсе, то пренебрегать даже такой добычей явно не стоило. Вот Бенно и не побрезговал.

Вообще-то, несмотря на относительную незначительность Йевера как города и порта, целью он был весьма и весьма трудной. В силу особенностей рельефа обнесённая невысокими стенами крепость на целые лиги вокруг была окружена солёными топями. Периодически возникавшие во время наслоения влияния трёх лун высокие приливы объединяли свои усилия с сильными западными ветрами, и тогда морские волны затапливали прибрежные низины, а уходя с отливом, оставляли за собой обширные мелкие озёра с вязким дном и топкими берегами. Сооружённая за века система насыпей и дамб позволяла городу не обращать особого внимания на такие разливы, зато до крайности осложняла ведение осады или планомерную подготовку к штурму потенциальному завоевателю.

Но, как известно, любую крепость можно взять несколькими способами, чем ле Кройф и воспользовался. Дело в том, что Йевер находился под властью королевского наместника, будучи начисто лишён столь желанного для любого уважающего себя города самоуправления, что, конечно же, не нравилось если и не большинству, то весьма значительному числу горожан. А кое-кто из местных недомагнатов даже усматривал в этом прискорбном обстоятельстве основную причину не слишком блестящего состояния городской экономики и, как следствие, готов был всеми правдами и неправдами добиваться изменения сложившегося положения. Сложно сказать, болели ли эти ловкачи за общее благо или надеялись, окопавшись в магистрате, поправить свои личные дела, да это, по большому счёту, и не важно. Главное, что их планы на данном конкретном отрезке истории совпали с нашими. Дальнейшее было уже делом техники.

Танарисские эмиссары вышли на контакт с нужными людьми, причём воспользовались давними оперативными заготовками, оставшимися ещё со времён Этельгейра и его противостояния с прошлым королём Виннерда — Ротмаром Вторым. И поскольку чаяния городских особо не противоречили нашим планам, то стороны весьма быстро достигли полного взаимопонимания. Согласно заключённым договорённостям, мы брали на себя обязательство освободить Йевер от назойливого присутствия виннерцев и поддержать претензии местной элиты на получение статуса вольного города. А бюргеры, в свою очередь, торжественно поклялись заключить союз с Танарисом и предоставить нашим купцам режим наибольшего благоприятствования в их ненаглядном порту. Ну и помочь с изгнанием виннерцев путём своевременного открывания крепостных ворот. Соответственно, от командира экспедиционного корпуса тут требовались не столько военные, сколько дипломатические и организационные таланты. И поскольку именно я считался главным специалистом по подобным скользким миссиям, то на меня это дело и взвалили.

В соответствии с планом, моя колонна наносила удар последней. К тому же, поскольку особых подвигов от нас не требовалось, формирование производилось по остаточному принципу. Основой отряда стал второй сводный пехотный полк, состоявший из двух "трофейных" баталий, перешедших под наши знамёна в результате капитуляции Леймаргена, и ещё одной, сформированной из перебежчиков Великой армии после Ринийской битвы. Также в состав колонны вошёл дивизион танарисских шеволежеров — ещё один леймаргенский трофей, легкоконный эскадрон, рота сапёров и походный обоз. Осадный парк практически отсутствовал, если не считать за таковой несколько легких метательных машин, предназначенных скорее для использования в поле или обороны вагенбурга, а не для обстрела пусть и далеко не первоклассной, но всё-таки крепости.

Вся эта грабь-команда собралась воедино в старом лагере под Линдгорном, практически в самом центре Танариса. Затем, уже во главе со мной, отряд проследовал через Ландхейм и, двигаясь по следам центральной колонны ле Кройфа, достиг Уннара, вступив таким образом на территорию Виннерда. Когда мы проходили мимо форта, свежий северо-западный ветер бодро трепал новое трёхцветное знамя Танариса над дозорной башней, а заодно раскачивал всё ещё болтающихся на крепостных зубцах пограничников, составлявших ранее его гарнизон. Меня при этом почему-то не покидала мысль о колесе судьбы, неторопливо совершающем свой очередной оборот, бесстрастно перемалывая смертных, которым не повезло оказаться на его пути. Ведь вроде бы совсем недавно — каких-то три года назад, мы с ле Кройфом, Бенте и прочими камрадами топали по этой же самой дороге мимо стен Уннара. Только тогда наш путь пролегал в прямо противоположную сторону — мы шли из Виннерда в Танарис, чтобы за деньги Ротмара посадить на герцогский трон его внучатую племянницу. И вот теперь те же самые люди возвращаются обратно, чтобы лишить короны уже виннерского монарха... Се ля ви! Что тут ещё скажешь?

Впрочем, запаса рефлексий мне хватило ненадолго. Так что все философские размышления благополучно закончились еще до того, как стены Уннара скрылись за горизонтом. А дальше началась привычная работа.

Мой отряд выполнил ещё пару дневных переходов по столичной дороге, после чего просёлками перешёл на приморский тракт и уже по нему двинулся почти строго на запад — к Йеверу. Меж тем погода, с самого начала похода баловавшая нас приятным теплом, начала понемногу портиться. Лёгкий северо-западный ветерок сперва заметно посвежел, нагнав тяжёлых дождевых туч, а затем сменил направление на северо-северо-западное и резко усилился. Когда наши авангарды находились всего в двух переходах от цели похода, ветер достиг силы полноценного урагана, обрушив на побережье первый в этом сезоне осенний шторм, который бушевал безостановочно следующие три дня. Так что последние лиги до города мы прошагали под проливным дождём, без устали благодаря всех богов, что проложенная по искусственной насыпи дорога, за счёт хорошего дренажа, хотя бы не расползается под ногами.

Правда, ненастье, хоть и создало немало бытовых неудобств, в конечном счёте всё же сослужило нам неплохую службу. Маскируясь за пеленой дождя, под покровом темноты наша пехота вышла к Рыбным воротам и, после обмена условными сигналами, вошла в город без шума и пыли. Благодаря буре наместник даже не сразу узнал, что танарисские войска уже в городе, а когда узнал, пить "Боржоми" было уже поздно. Не то чтобы это имело решающее значение, но всё же изрядно облегчило нашу задачу, избавив от необходимости прорываться с боем по узким городским улочкам. В итоге штурм фактически свёлся к изоляции и зачистке отдельных очагов обороны вроде старого форта и южного привратного укрепления, где засели рота морской стражи и отряд дворян-добровольцев. В предрассветной мгле наши ударные части один за другим загасили эти тлеющие угольки сопротивления, так что утро растревоженный Йевер встречал уже при новых хозяевах.

Когда ближе к полудню пахнущий солью, рыбными потрохами и гнилыми водорослями ветер, наконец-то, разорвал пелену туч, а красноватое солнце заиграло бликами в многочисленных лужах, я уже вовсю инспектировал наше новое приобретение в компании адъютанта, нескольких драбантов, пары местных представителей и комендантского взвода. Вот тут-то меня и ожидал первый сюрприз.

Вообще-то женский визг вперемешку с грохотом, криками боли и забористым матом, с учётом привходящих обстоятельств, не стоило считать чем-то из ряда вон. В только что захваченном городе было, мягко говоря, неспокойно. Наместник, готовясь к осаде, призвал к оружию всех кого только можно, включая матросов с застигнутых в порту судов и всевозможную рвань. Когда осада внезапно кончилась, так толком и не начавшись, большинство этих люмпенов дружно рвануло по норам. Особо же отмороженные, как водится, решили половить рыбку в мутной воде. Посему грабежи, поджоги и прочие эксцессы в эти утренние часы отнюдь не являлись редкостью. На стратегическую ситуацию в городе этот взрывной всплеск криминальной активности практически не влиял, так что я даже не ставил своим подчинённым задачу по поддержанию порядка, ожидая, когда представители города сами обратятся за помощью. Такой подход позволял начать переговоры о будущем статусе Йевера с выгодных позиций, а случайные жертвы... да плевать на них. Но в данном случае безобразия творились буквально за углом и любопытство пересилило.

— Что там?

Представитель местных — коренастый здоровяк лет сорока пяти в неплохой кирасе и с серебряной цепью магистрата (заранее подсуетились) на шее, которому был адресован мой вопрос, неопределённо пожал плечами:

— Ничего особенного, ваше сиятельство. Обычный постоялый двор, довольно приличный.

— Ну пойдём, посмотрим. Вдруг кого приличного встретим?

Строго говоря, стоило просто послать десяток солдат разобраться, что к чему, а самому подождать в сторонке. Но настроение было хорошим, несколько десятков сопровождающих придавали дополнительной уверенности, а привычка не считать всякую шантрапу за достойных противников делала своё чёрное дело, и моё сиятельство отправилось наводить порядок на постоялом дворе самолично.

Окружённый хозяйственными постройками двор оказался пустым, и я, дав распоряжение прочесать все закоулки, решительно направился к главному зданию, откуда продолжали доноситься звуки нешуточной потасовки. Первые участники этого веселья встретились сразу за дверью, в которую я вошёл вслед за своими драбантами. На полу в лужах крови валялись тощий паренёк с перерезанным горлом и лысый толстячок с колотой раной на спине, в котором магистрат опознал владельца заведения. На лестнице обнаружились ещё какой-то подозрительного вида мужичок с распоротым брюхом и парочка дохлых эльфов, а потом стало уже не до подсчётов.

Драбанты, ориентируясь на крики, ломанулись вперёд, а моё внимание привлекло шебуршание за ближайшей дверью, и я, недолго думая, заглянул посмотреть, что там к чему. Помещение оказалось обычной жилой комнатой, зато народу там было не протолкнуться. У дальней стены сломанной куклой лежал очередной эльф с болтом в груди, в углу на кровати двое стрёмных типов щемили кого-то третьего, для надёжности зажав ему рот, и ещё трое хмырей, вооружённых разнокалиберными тесаками и короткими мечами, рассредоточились по всей каморке, старательно роясь в хозяйском скарбе. Моё появление ожидаемо вызвало всеобщий интерес, заставив уважаемое сообщество дружно побросать текущие дела, а вот дальнейшее оказалось в некотором роде сюрпризом.

Я, конечно, дал маху, сунувшись на шум поперёд своих солдат, имея в качестве прикрытия лишь неизменную парочку — Дирка с Гестом, бодро вломившихся следом за мной в дверной проём. Но и внезапно обуявшую незадачливых грабителей идею кинуться со своими тесаками врукопашную на троих сурового вида головорезов в первоклассных доспехах сложно назвать удачной. В результате всё закончилось раньше, чем к нам подоспело подкрепление.

Перехватив свой двуручник за лезвие в стиле "полумеч", я, недолго думая, двинул первому попавшемуся противнику тяжеленным оголовьем прямо в лицо, вдребезги разнеся ему верхнюю челюсть. Мужик, облачённый в лёгкую бригантину и простенький шлем, ещё падал, когда его напарник попытался рубануть меня фальшионом... Ну не знаю, может, года четыре назад такой фокус и прошёл бы, но сейчас я просто принял удар на клинок, отводя его в сторону, и аккуратно проломил незадачливому оппоненту висок крестовиной своего цвайхандера. Благо у этого кандидата в покойники отсутствовали не только фехтовальные навыки, но и каска. Третьему противнику я, в очередной раз сменив хват, просто и незатейливо всадил клинок в грудину, орудуя им как копьём. На этом разбойнике было что-то вроде кирасы из проклёпанной кожи, но такого удара эта, прости господи, "защита" не выдержала. Лезвие, сокрушив рёбра и разворотив лёгкие, с хрустом вышло из спины, заставив бедолагу захлебнуться собственным воплем. Напоследок этот паршивец заплевал мне кровью весь нагрудник, но тем нанесённый им урон и ограничился. Гест, пока суть да дело, аккуратно сунул остриём алебарды в глазницу четвёртому налётчику, а Дирк спокойно прирезал арбалетчика, который так и не успел перезарядиться. Так что внезапно возникший конфликт предсказуемо завершился со счётом 5:0 в нашу пользу.

Бедолага, которого, а точнее, которую при моём первом появлении раскладывали на кровати, меж тем попыталась спрятаться под той самой кроватью, но попытку пресек на корню Кишкомот, небрежно ткнув беглянку древком алебарды в бок. После чего девица, сдавленно пискнув, свернулась клубочком на полу и затихла. Ну а дальше подоспела моя отставшая охрана, походя покрошившая еще парочку каких-то гопников, видимо, из той же компании. Заглянул в комнату подзадержавшийся в коридоре магистрат. Прибежал с докладом связной от проверявших хозпостройки комендачей... В общем, в каморке снова стало тесновато. Пришлось брать командование на себя и срочно наводить порядок.

— Дирк! Возьми два капральства и переверни весь дом. Начни с эльфов. Узнай, откуда они тут взялись и куда собирались. Если попадутся живые — под арест. Любые бумаги, печати, фамильные побрякушки — мне на проверку. Вечером отчитаешься.

— Будет сделано, командир!

— Гест!

Немногословный сержант молча поворачивается в мою сторону, ожидая дальнейших распоряжений.

— Подними её.

Кишкомот, всё так же молча, берёт свернувшуюся улиткой девчонку за шкирку и легко вздергивает вверх, заставляя встать на ноги. "Девушка в беде" ожидаемо оказывается эльфийкой — в основательно изодранном платье и со стремительно наливающимся бланшем под глазом. Но как раз такие нюансы меня волнуют меньше всего — уж больно знакомые черты проглядывают сквозь этот импровизированный макияж...

От дальнейших размышлений на означенную тему меня отвлекает сдавленное мычание, которое издаёт первый из оприходованных грабителей — тот, что с разбитой харей. Толку с такой раной от него никакого — даже не допросишь, зато бедняга очень своевременно напоминает, что обстановка, мягко говоря, не способствует серьёзным разговорам и дальнейшее общение с прекрасной пленницей желательно отложить до лучших времён. Придя к такому выводу, мне ничего не остаётся, как молча пригвоздить хрипящего недобитка к полу (бандит в ответ издал какое-то невнятное бульканье, а наблюдавшая эту картину эльфийка ощутимо вздрогнула) и, обращаясь к Гесту, плавно закруглить беседу:

— Доставишь её ко мне, а там посмотрим, что почём.

Глава CVIII

Однако понятное желание плотно пообщаться со спасённой эльфийкой сразу же натолкнулось на объективные трудности. Служебные обязанности, мать их ети! В результате пришлось топать в ратушу и всю вторую половину дня общаться не с юными девицами, а с немолодыми и довольно-таки вредными магистратами.

Беседа ожидаемо началась с просьбы оказать помощь в наведении порядка — дескать, голытьба совсем распоясалась, а тут ещё и недобитые сторонники старой власти воду мутят... Я в ответ "обрадовал" высокое собрание сообщением о том, что мы не только поможем добрым жителям Йевера с подавлением бунтов, но и впредь не оставим их нашей заботой. Для чего в городе на постоянной основе остаётся одна из пехотных баталий и легкоконный эскадрон. Такой поворот, как и предполагалось, вызвал довольно бурную реакцию аборигенов, уже успевших почувствовать себя на вершине власти.

— Позвольте! — пыхтел краснолицый бургомистр, раздувая щёки и воинственно топорща "будённовские" усы. — Но ведь в заключённых договорённостях оговаривалось, что Йевер получит полную независимость, и Танарис не будет посягать на наш суверенитет!

Я недоумевающе развёл руками:

— Совершенно верно. Танарис обещал поддержать претензии городской общины на получение статуса вольного города, а также не вмешиваться в распоряжения избранного магистрата. И я не понимаю вашего возмущения, господа, ведь мы честно выполняем все взятые на себя обязательства.

— Но ведь вы только что заявили о намерении оставить в Йевере оккупационные войска!

Произнося эту фразу, бургомистр едва не задохнулся от возмущения, остальные магистраты поддержали городского голову одобрительными возгласами. Пришлось вновь старательно изображать удивлённое недоумение:

— О какой оккупации вы говорите, уважаемые? Разве я или другие представители Танариса как-то вмешивались в выборы магистратов? Нет! И вы знаете это лучше кого бы то ни было. Разве не сами вы только что попросили меня о помощи войсками ради скорейшего водворения порядка и законности? Все наши действия в Йевере предпринимались и предпринимаются исключительно с ВАШЕГО разрешения и по ВАШИМ просьбам!

Но вы, кажется, забыли, господа, что наши договорённости предусматривали также и определённые встречные шаги со стороны общины славного города Йевера, которую вы сейчас представляете. В частности, речь шла о заключении военного союза с Танарисом. Вот в рамках этого союза наши войска и будут располагаться здесь до окончания текущей войны. И я уверен, подумав как следует, вы согласитесь, что это несомненное благо для Йевера. Ведь столь умудрённые жизнью мужи не могут не понимать, что война всегда богата случайностями и предоставляет обширные возможности всевозможным авантюристам, которые могут пожелать воспользоваться неопределённым статусом общины. Благо море даёт массу вариантов для осуществления операций подобного характера. Или вы способны самостоятельно выставить порядка тысячи профессиональных солдат со всей положенной экипировкой, потребных для патрулирования окрестностей и уверенной защиты города от таких набегов? Нет? Тогда почему же вы отвергаете руку помощи, которую Танарис готов великодушно протянуть своему союзнику?

Бюргеры, поначалу разве что из штанов не выпрыгивавшие от возмущения, под конец этой речи несколько успокоились, но стоило мне замолчать, как ущемлённые амбиции вновь напомнили о себе. На сей раз с обвинениями полез новоявленный начальник городской стражи:

— Но если в городе будет находиться столь крупный контингент подконтрольных Танарису войск, то где гарантия, что вы не захотите вмешаться в жизнь города и работу магистрата если не сейчас, то в дальнейшем?

Я на эти инсинуации только примиряюще улыбался:

— Господа, давайте будем откровенны — у Танариса есть в Йевере вполне конкретные интересы. В настоящий момент это наиболее удобно расположенный и единственный доступный для нас порт. Вполне возможно, что по окончании войны будет создана Танарисская морская торговая компания. Не исключено также, что в Йевере за счёт казны либо на паях с участием казённых средств будет основана новая верфь для обслуживания интересов будущей компании. Всё это в будущем, несомненно, принесёт немалый доход и будет способствовать процветанию вашего славного города. Но эти планы также потребуют от нас определённых расходов, которые могут окупиться лишь в долгосрочной перспективе. И, соответственно, мы не можем допустить, чтобы нашим интересам тут кто-либо угрожал, будь то виннерские недобитки, северные пираты, эльфы или кто-то ещё.

Про особо хитрожопых бюргеров, которые могут внезапно решить в очередной раз перебежать туда, где лучше кормят или хотя бы больше обещают, не было сказано ни слова, но явно подразумевалось. Как говорится, умному достаточно. Собравшиеся в ратуше магистраты оказались достаточно умными, чтобы не лезть на рожон, и, немного побурчав, всё же согласились на расквартирование в городе союзного контингента. Заодно уж, поторговавшись ещё немного, я сумел переложить на йеверцев часть расходов по содержанию нашего экспедиционного корпуса, а также отжал в пользу Танариса захваченный в порту большой валланский когг, в недобрый час загнанный в Йевер давешним штормом. Формальным поводом для этого послужил факт захвата судна нашими солдатами во время зачистки порта от остатков виннерцев. Сразу после окончания заседания в ратуше в моём присутствии на трофее был торжественно поднят флаг Танариса. Так что день взятия Йевера при желании можно объявить ещё и днём создания танарисского флота. А себя произвести в адмиралы, да! И не забыть назначить жалование побольше — думаю, Бенно будет не против...

Мечты о зарплате флотоводца заметно улучшили настроение, а заявившийся с докладом Дирк поднял его ещё больше. Пока я общался с представителями городского истеблишмента, Весельчак тоже времени даром не терял. За каких-то полдня он успел перевернуть вверх дном весь постоялый двор, собрать улики, наскоро допросить выживших свидетелей, проанализировать полученные материалы и даже сделать из всего этого любопытные выводы. По его словам выходило, что шестёрка эльфов появилась на постоялом дворе буквально за пару часов до инцидента, в котором нам довелось поучаствовать. До этого их никто не видел ни в самом заведении, ни вообще в городе. Это навело Дирка на мысль поискать источник появления остроухих в порту. Сказано — сделано! В результате короткого расследования выяснилось, что наши клиенты прибыли в Йевер... на только что прихватизированном мной валланском когге!

— О как! Экипаж опросил?

— А как же! Да только опрашивать там особо некого — все дела шкипер вёл, а его почему-то найти никак не могут. Мнится мне, что он уже местных раков кормит.

— Возможно. Что смог выжать из остальных?

— А что с этих баранов выжмешь? Остроухие взошли на борт в Эльфланде. Ночью и не поднимая шуму. Во время плавания вели себя спокойно, девчонка ваша так вообще из каюты практически не выходила. Она и тот эльфёныш подстреленный, которого в одной комнате с ней нашли, вроде как из благородных. Остальные прислуга. Двое охранников, что-то типа секретаря, ну и служанка. Когг шёл в составе большого каравана — двадцать два торгаша из Эльфланда и Валланда под охраной трёх эльфийских хольков. Когда начался шторм, конвой сильно раскидало, а у нашего когга к тому же ещё и течь обнаружилась. Корабельный плотник клянётся, что судно только с верфи вышло после тимберовки, и это был первый серьёзный рейс. Видать, что-то там мастера намудрили или просто не повезло. В общем-то, течь небольшая была, но капитан решил не рисковать и зайти в Йевер для осмотра и ремонта — заодно и шторм переждать. В порт-то их пустили, да тут мы как раз подоспели...

Матросы говорят, едва остроухие прослышали, что наши в город вошли, тут же к капитану рванули и давай орать, чтоб скорее в море выходил. Да только кто ж их выпустит? Цепи опущены, сторожевые башни захвачены. Когда эльфам это объяснили, они с капитаном в каюте закрылись и о чём-то там еще пошушукались, а потом похватали свои сундуки и быстренько на берег сошли. Ну и, судя по всему, сразу на тот постоялый двор подались — он к порту ближайший как раз. А дальше вы и сами знаете. Шкипера, кстати, после того разговора в каюте больше никто и не видал. Вооот...

— Придурки, которых мы покрошили.

Дирк презрительно сплёвывает.

— Шпана местная. Из ватаги Рикара-удильщика. Промышляли тут всяким, ну и решили под шумок постоялый двор обнести. Может, про эльфов с сундуками прознали, а может, и просто совпало. У Рикара не спросишь уже — ему алебардой черепушку надвое развалили, а те, кого взяли, совсем мелкая сошка. Я им на пробу по паре пальцев сломал — бестолку. Орут только, а сказать ничего не могут.

Лейтенант досадливо морщится, демонстрируя, как его расстраивает такое поведение подследственных, но меня это занимает в последнюю очередь.

— Что с эльфами?

Тут Весельчак заметно оживляется.

— С эльфами интересней! По всему видать, ребята Удильщика их врасплох застали. Служанку вообще на заднем дворе прирезали. То ли шла она куда-то, то ли возвращалась — не поймёшь.

— Почему зарезали?

— Да хрен его знает. Среди трупов один разбойничек есть с неглубоким порезом через всю морду. Мужики его вряд ли так разукрасили бы, а баба могла. Вот я и думаю: не служаночки ли работа? Прихватили её, хотели попользовать, как водится, а она возьми да резани его чем-нибудь, ну тот обиделся и...

Я пожимаю плечами:

— Может, и так. Дальше?

— Дальше — проще. Шум поднялся, все забегали. Секретарь на задний двор ломанулся — может, удрать думал, может, просто посмотреть, что за шум. Там его и закололи. Охранники на лестницу выскочили, там одного подстрелили, другого чем-то древковым достали и потом тесаком добили. Ну а про дворянчиков вы и сами знаете.

Я задумчиво киваю.

— Кто такие выяснил?

— Ну не то чтобы...

Загадочно улыбаясь, Дирк протягивает мне довольно изящный и даже на вид древний перстень из тёмного золота. Печатка с гербом и короткая надпись на староэльфийском, скорее всего, родовой девиз.

— Знакомая вещица?

— Более чем.

В высоком эльфийском наречии я, конечно, разбираюсь, как пингвин в ананасах, но рисунок герба мне определённо знаком...

— С кого снял?

Весельчак самодовольно ухмыляется.

— Снял-то я его с того хмыря, которому ваше сиятельство всю харю разнести изволили. Колечко в кошеле было, целёхонько, только кровью самую малость испачкано. Да только вот беда — уроду тому оно ни на один палец не налезло бы. Зато у дворянчика эльфийского на левом безымянном сустав содран уж очень характерно. Да и размерчик совпадает...

Я вновь киваю — в логике адъютанту не откажешь.

— Что-то ещё?

— А то!

Дирк жестом опытного фокусника извлекает из-за обшлага мундира сложенный вдвое пергамент и с видом победителя протягивает его мне. Выглядит документ неважно — изрядно помят, пробит в двух местах чем-то острым, да ещё и покрыт подозрительными бурыми пятнами. Пока я разворачиваю и рассматриваю бумагу, лейтенант даёт необходимые пояснения:

— Письмишко у дворянчика за подкладкой колета было, дырки — от болта, которым его уложили, ну и кровь, соответственно... Большую часть я оттёр. Вид, конечно, не очень, но прочитать можно. Больше ничего интересного у них не нашлось — ни бумажек, ни побрякушек. Шмотки обычные, без претензий, оружие простое, хоть и качественное, денег немного, у служанки серёжки серебряные из ушей вырвали...

Всю излагаемую Дирком информацию я выслушиваю, что называется, вполуха, полностью сосредоточившись на оказавшемся в моих руках документе. Вид у бумаженции действительно не очень — тут Весельчак прав на все сто. Но пониманию написанного это практически не мешает, хотя и особой ясности тоже не добавляет.

Всё дело в том, что послание (будем называть его так), являясь чем-то средним между верительной грамотой и рекомендательным письмом, написано было крайне витиевато и расплывчато — сплошные полунамёки, разбавленные общими фразами типа "согласно нашим предыдущим договорённостям, прошу отнестись с пониманием к просьбе означенного юноши". Ни имён, ни адресов, ни подписи в конце... Из полезной информации лишь оттиск на восковой печати, имеющий несомненное сходство с эмблемой на трофейном перстне. Впрочем, если подумать, то и этого вполне достаточно, чтобы в первом приближении понять подоплёку произошедших событий. Осталось лишь прояснить кое-какие детали. И я даже знаю, кто мне с этим поможет.

Свернув пергамент, бросаю орлиный взор на двухэтажный особняк, в котором развернул свою временную штаб-квартиру, а затем задумчиво перевожу взгляд на медленно погружающийся в морские волны солнечный диск.

— Как думаешь, Дирк, учитывая все обстоятельства, время не слишком позднее для первого визита к незнакомой даме?

Лицо Весельчака озаряется скабрезной ухмылкой:

— Да как по мне, так время самое что ни на есть подходящее, чтобы с какой-нибудь дамой близко пообщаться — после работы-то!

Глава CIX

Эльфийка тихонечко сидела на кровати, обхватив руками коленки и сосредоточенно глядя в угол. Не иначе как пыталась загипнотизировать стоящую там кадку с фикусом. На моё появление отреагировала подозрительным взглядом исподлобья, но с места не сдвинулась. Я, в свою очередь, притормозил в дверях, чтобы поподробней рассмотреть невольную "гостью".

Видок, конечно, тот ещё. Фонарь под глазом за день налился синевой, став наиболее заметной деталью образа. Припухшая, не иначе как от хорошей оплеухи, щека, придающая мордашке заметную асимметрию, и запёкшаяся капелька крови на разбитой губе органично дополняли общую картину. Порванное платье на этом фоне уже воспринималось как нечто само собой разумеющееся.

Хотя, если подумать, всё это мелочи. Фингал через недельку сойдёт, а опухоль спадёт и того раньше. Платье — вообще ерунда. Его и снять можно, в конце-то концов — даже лучше будет. В остальном же... хороша, чертовка! Высокая, стройная, изящная, но не тощая — все нужные округлости имеются. Светло-голубые глаза цвета зимнего неба холодно поглядывают из-под платиновой чёлки. Причёска по понятным причинам пребывает в несколько хаотичном состоянии, но эта растрёпанность странным образом ей идёт, добавляя облику эльфийки своеобразного шарма. А короткая стрижка в сочетании с заострёнными ушками создаёт такой знакомый, но по-прежнему безотказно действующий эффект "дрянной девчонки". Или это уже мой личный бзик на эльфийских пацанок?

От последней мысли по роже сама собой расползлась плотоядная ухмылка. Настороженно поглядывавшая из своего угла остроухая боязливо поёжилась, чем развеселила меня ещё больше.

— Боишься?

Ответом мне служит очередной подозрительный взгляд.

— Правильно делаешь. Только бояться тебе надо совсем не того, о чём ты сейчас думаешь...

В прищуренных глазах эльфийки отражается ясно читаемое недоверие, а на лицо набегает тень лёгкой заинтересованности — есть контакт!

— Ты уверена, что худшее из возможного случится, если я задеру тебе подол и разложу на этой койке, а это не так. Бояться надо строго обратного — что тебя прямо сейчас возьмут за шкирку и выбросят на улицу. Потому как здесь, кроме меня, никого нет, а за стенами этого дома три тысячи солдат, которые абсолютно точно знают, что следует делать с беспризорными эльфийками. Помнишь тех весёлых ребят, которые вломились к вам на постоялый двор? Так вот, они сущие дети по сравнению с моими парнями.

При упоминании утренних приключений доселе бесстрастно слушавшую мои излияния остроухую явственно передёргивает. Ну, слава Лаэте, а то я уж думал, что она в ступор впала!

— Ну так что, будем знакомиться или хочешь попытать счастья в ночном порту? Там-то тебя с расспросами точно доставать не будут...

Последняя фраза произносится с издевательской ухмылкой, которая по идее лучше всяких слов должна объяснить остроухой, что сейчас за пределами этой спальни её жизнь, не говоря уж про такие эфемерные понятия, как честь и достоинство, не стоит вообще ничего. И, судя по хмурой мордашке эльфийки, эта простая истина как раз начинает потихоньку до неё доходить.

Следующие секунд десять мы играем в гляделки, а затем остроухая опускает глаза, как-то по-детски шмыгает носом и... расцепляет руки, которыми всё это время продолжала обнимать собственные коленки. Разорванный подол платья при этом сползает вниз, оголяя весьма соблазнительного вида ножку. А у меня по морде расползается торжествующая улыбка — лёд тронулся!

— Мне нравится ход твоих мыслей. Но давай не будем торопить события. Можешь считать меня несколько старомодным, но я бы предпочёл, чтобы ты для начала представилась.

— Меня зовут Юлиэль.

Голос эльфийки, впервые за всё время изволившей нарушить свой обет молчания, звучит хрипловато, видать в горле пересохло. Впрочем, меня сейчас занимает совсем не это.

— Юлиэль ле...

— Просто Юлиэль.

Буркнув это, остроухая снова шмыгает носом и отворачивается. Наивная чукотская девушка.

— Ну, хорошо... Юлиэль. Тогда ответь мне на один вопрос: что простая горожанка делает ночью в спальне графа империи, бургграфа Танариса, грандмейстера Серой армии и прочая, прочая, прочая? Обычные девки — они ведь не для графов, они для солдат. Или ты таким занятным способом хочешь сказать, что всё-таки предпочитаешь провести ночку в более многочисленной компании? Нет? Тогда я спрошу ещё раз и на сей раз советую подумать, прежде чем отвечать. Итак, как тебя зовут?

Пару секунд эльфочка насупившись буравит меня взглядом, а затем, вздёрнув подбородок, с вызовом произносит:

— Я — леди Юлиэль ле Рест, урождённая графиня Рестиэль!

Бинго! После печати и кольца с гербом я, в общем-то, и так был практически уверен в ответе, но всегда ведь приятно убедиться в правильности своих догадок, разве нет? Кстати!

— А тот мальчишка, что был с тобой в одной комнате...

— Мой младший брат!

От такого известия моя и без того широкая улыбка растягивается практически до ушей.

— В таком случае ты уже не просто урождённая. Теперь ты наследная графиня Рестиэль — мои поздравления. Ну и соболезнования заодно. Да, кстати! — Я старательно игнорирую испепеляющий взгляд, которым эльфийка отвечает на последний издевательский комментарий. — Не подскажешь, что единственные наследники одного из пяти сильнейших кланов Эльфланда забыли в этой проклятой богами дыре, м?

Вместо ответа остроухая вновь обнимает свои коленки и, уткнувшись в них подбородком, отворачивается к полюбившейся кадке с фикусом. Тем самым демонстрируя мне свой точёный профиль и жуткую обиду на вселенскую несправедливость. Где-то с минуту я любуюсь пантомимой "леди Рестиэль дуется на ни в чём не повинное растение", затем всё же нарушаю торжественность момента деликатным покашливанием:

— Гх-м... Не то чтобы я куда-то торопился, но и ждать до утра тоже не намерен, так что...

Юлиэль в ответ метает в мою сторону очередной косой взгляд, после чего, обращаясь к фикусу, нехотя цедит:

— Мы направлялись в Валланд, попали в шторм и зашли в порт, чтобы переждать непогоду.

— Ну и чудно. А в Валланд вы плыли для того, чтобы...

— Там я должна была выйти замуж за младшего брата короля.

Всё интересней и интересней.

— А твой брат, как наследник титула, должен был представлять клан на официальной церемонии бракосочетания?

— Да.

— И почему же столь радостное событие готовилось в тайне?

— Не знаю!

Эльфийка раздражённо дёргает плечом, всем своим видом демонстрируя, как ей неприятен данный разговор, но я в надцатый раз блестяще игнорирую все эти тонкие намёки.

— А ты подумай. Урождённая графиня, единственная законная дочь славного эльфийского рода выдаётся замуж за человека — это уже странно. Но когда будущую невесту отправляют за море тайно, на обычном купеческом корабле, всего с несколькими сопровождающими, да ещё и переодев в небогатую дворянку — это странно вдвойне. И ты не могла этого не понимать. Так что рассказывай — время разобраться у тебя было.

Юлька картинно вздыхает, закатывает глаза, но всё же выдаёт ответ:

— Положение клана в последнее время сильно ухудшилось, мы утратили большую часть влияния при дворе. Свадьба с человеческим принцем была платой короне за сохранение лояльного отношения и попыткой укрепить позиции клана.

— Если король не против, то к чему такая таинственность?

Эльфийка пожимает плечами.

— Похоже, не все великие кланы согласны с решением короля, но подробностей я не знаю. Все переговоры должен был вести брат.

— Ну, допустим. И последний вопрос: где ларец?

— Что?

В ответ на простой, в общем-то, вопрос остроухая выказывает прямо-таки эталонное недоумение. Даже отворачивается от своего любимого фикуса, уставившись на меня широко распахнутыми глазами. Я терпеливо поясняю:

— Ларец, шкатулка, сундучок... Такой закрытый ящик повышенной прочности с секретным замком и потайными отделениями. Внутри должны быть конфиденциальные бумаги, деньги и драгоценности. Где он?

Описывая интересующий меня предмет багажа, я неторопливо пересекаю комнату и ключевой вопрос задаю, склонившись над сжавшейся на кровати эльфийкой.

— Я-а... я не знаю. Может, его забрали те, кто на нас напал?

— Хреновая версия.

Я по-хозяйски усаживаюсь на кровать и начинаю скучающим голосом пояснять остроухой нюансы возникшей ситуации:

— Видишь ли, рвань, про которую ты говоришь, мы покрошили практически поголовно. Тех, кого не убили на месте, прямо сейчас режут на мелкие кусочки, которые затем поджаривают на медленном огне. Из них выбили всё, что только можно — до последнего ломаного медяка в карманах и латунной пуговицы на штанах. Даже серебряные серёжки, которые они успели выдрать из ушей служанки, нашли. А вот твоих что-то не заметили...

С этими словами я бесцеремонно протягиваю руку к заметно нервничающей Юлиэль и аккуратно, одними кончиками пальцев провожу по заострённому ушку, осторожно ощупывая четыре крохотные дырочки — одну в мочке и ещё три сбоку, возле самого края.

— Да и не похоже, чтобы у тебя их вырывали...

— Я-а не знаю, где они! Брат велел снять все украшения, чтобы не привлекать внимания!

— Ларец. — Я ловлю остроухую за подбородок и мягко разворачиваю к себе, заставляя взглянуть в глаза. — Где он?

— Не знаю! Его должны были спрятать, но где, мне не сказали.

— Ладно. Опишешь, какого он размера, из чего сделан, как выглядел и что было внутри — поищем твоё приданное.

— Я не видела всего, что там внутри.

— Опишешь, что видела. Подробно. И нарисуешь.

— Но...

— Никаких "но"! Никто не может грабить мою свояченицу без моего разрешения!

И без того широко распахнутые глаза эльфийки приобретают идеально круглую форму, а тонкие брови взмывают вверх так высоко, что скрываются за растрёпанной чёлкой, вызывая у меня очередную ухмылку.

— Ах да, я же до сих пор не представился... граф Морольд ле Брен, приятно познакомиться.

— Кто?

Голос остроухой звучит как-то потеряно, и это странно — всё же не чужие люди, что в её положении следует трактовать как несомненный плюс.

— Морольд Плеть Богини, граф империи и бургграф Ирбренский.

— Тот самый?

— Что значит "тот самый"? Единственный и неповторимый!

— Мне конец.

Юлька произносит это бесцветным, лишённым каких бы то ни было эмоций голосом, скользя по комнате отсутствующим взглядом и явно пребывая в полной прострации. Ну и как это понимать? Неужели я, ни разу не побывав в Эльфланде, успел заработать там столь громкую репутацию, что от одного моего имени незамужние девицы впадают в тихую панику? Лестно, конечно, но...

— Да ладно. Не знаю, что там за сплетни ходят в вашей провинции, но твоя сестра вроде не жаловалась, так что...

Несколько долгих мгновений эльфийка таращится на меня абсолютно квадратными глазами, затем, видимо осознав, на что я только что намекал, стремительно краснеет и, опустив взгляд, смущённо бормочет:

— Дело не в том! Ты объявлен врагом короны. Ни один подданный Тириэля под страхом смертной казни не должен тебе помогать. За ночь с тобой меня убьют, а род Рестиэлей уничтожат.

Тю, блин! Я-то думал...

— Ты эту ночь ещё проведи сначала, а то солнце едва село.

— Ты не понимаешь! Король...

— Нет, это ты не понимаешь!

Поймав Юлиэль за руку, я без видимых усилий медленно подтягиваю вплотную к себе активно упирающуюся и пытающуюся отползти в дальний угол кровати эльфийку и максимально зловеще шепчу в заострённое ушко:

— Твой король далеко, а я — близко. И пока это так, тебе во всём Илаале стоит бояться лишь одно живое существо — меня.

Едва я отпускаю девичье запястье, как Юлька шустро перебирается на противоположный конец кровати, после чего, завладев подушкой, заслоняется ею как щитом. Детский сад!

— Попробуй взглянуть на ситуацию непредвзято. Пообщаться со мной ты всё равно успела — этого уже не изменить. Так что повод для репрессий у Тириэля и так имеется. Кто там будет разбираться, что было на самом деле? Правильно, никто. Так стоит ли лишний раз переживать? С другой стороны, посмотри на меня — я похож на человека, которого сильно беспокоит неудовольствие эльфланского монарха?

Остроухая, прижав к груди подушку, слушает мои сентенции с явным недоверием. Но моя размеренная речь всё же даёт некий успокаивающий эффект, возвращая нашу беседу в конструктивное русло.

— Ты правда не боишься королевского гнева?

— А почему я должен его бояться? Сколько их таких уже было... Короли, владетельные герцоги, император вот недавно тоже был сильно недоволен — одним больше, одним меньше...

— Ты... ты сейчас серьёзно?!

— Ну да. Что такого-то? Я недавно помог одному своему другу самому стать королём. Прямо сейчас мы вместе с ним лишаем короны другого нашего... знакомого. Потом надо будет как-то разобраться с императором. Ну а там уж и до вашего эльфийского величества очередь дойдёт. А пока пусть радуется, что мне не до него.

— Радуется?!

— Ага. Не веришь? Напрасно. Вот посмотришь, как мы решаем вопросы с другими королями, сама всё поймёшь. А пока просто поверь на слово: когда у меня руки дойдут до этого дела, всему Эльфланду кисло станет, а уж Тириэлю и подавно мало не покажется.

— А... а что будет со мной?

— Хм-м...

Я окидываю напряжённо ожидающую ответа эльфийку оценивающим взглядом, затем как бы в сомнениях пожимаю плечами:

— Ещё не решил. Но время пока есть — придумаем что-нибудь.

После чего, не удержавшись, подмигиваю до крайности ошарашенной собеседнице:

— Всегда хотел попробовать с двумя сестричками сразу...

Глава CX

Шутки шутками, но по всему выходило, что именно Юлька является главным призом йеверского похода. Единственная законная наследница великого аристократического рода — это вам не кот начхал. А если вспомнить, для чего она направлялась в Валланд, то и вовсе получается, что, захватив её, мы между делом сорвали или, по крайней мере, ощутимо притормозили заключение нового союза между Эльфландом и крупнейшим королевством Лиги. В грядущих непростых переговорах с ле Трайдом нам это наверняка зачтётся. Да и Бенно будет доволен.

Но как бы мне не хотелось поскорее похвастаться своим приобретением, неотложные дела потребовали задержаться в Йевере ещё на 4 дня. За это время я более-менее утряс наши отношения с новоявленным городским магистратом, а Дирк во главе специальной команды перерыл все окрестности злополучного постоялого двора в поисках пресловутого ларца с диппочтой и драгоценностями. Чёртов ящик, несмотря на самые подробные описания, полученные от эльфийки, и тотальный опрос всех горожан, проживавших в ближних и дальних окрестностях от места происшествия, обнаружить так и не удалось, но Весельчак не сдавался. На третий день поисков он, предварительно проконсультировавшись со специалистом и узнав о том, что многие подобные емкости обладают высокой степенью водоупорности, выдвинул версию об утоплении ценной шкатулки в порту, ещё до срочной эвакуации эльфийской делегации с корабля. После чего тут же принялся за организацию отряда водолазов и партии траления для прочёсывания дна бухты. Буквально перед самым отбытием из Йевера мне доложили, что эта сводная зондеркоманда выловили труп шкипера с эльфийского когга. Так что идея с "мокрым следом" может оказаться не такой уж и дохлой. Хотя если в итоге ничего не всплывёт, тоже не страшно. Главное всё же не пошлое золото, а люди. Ну или эльфы, как в данном случае.

Я покосился на Юлиэль, с любопытством выглядывавшую из окошка кареты, любуясь открывшимся видом на окружающую город систему насыпей и дамб, по которым сейчас ритмично топали отряды наших пехотинцев, стремясь засветло выбраться из этого болота на твёрдую почву. Впрочем, судя по брезгливому выражению мордашки, эльфийка всё же не любуется, а высокомерно обозревает. С одной стороны, вроде правильно — Йеверские топи даже на мой непритязательный вкус выглядят непрезентабельно, да и пахнут не лучше. С другой, что-то она слишком борзо себя вести начинает — непорядок.

Дав знак драбантам немного отстать, я тронул шпорой бок флегматично шагающей Рыжухи, догоняя уехавший вперёд тарантас с эльфийкой.

— Откуда такое несчастное выражение на столь красивом личике? Или ты не рада, что покидаешь эту крысиную дыру?

Юлька при моём приближении несколько тушуется — видать, до сих пор не определилась, чего стоит ожидать от столь одиозной личности. Но отвечает без запинки.

— Ах, граф, дело совсем не в том. Просто я не могла не воспользоваться случаем, чтобы не удовлетворить своё любопытство. Признаться, меня сильно впечатлили ваши пренебрежительные слова об эльфийском монархе. Чтобы так вольно рассуждать о коронованной особе, нужно быть весьма уверенным в своих возможностях. И коль скоро моя судьба оказалась в ваших руках, я, конечно же, не могла не заинтересоваться, что же за армия даёт графу ле Брену такую уверенность в собственных силах. Вынуждена сообщить вам, мой дорогой зять, что это зрелище несколько... — Юлиэль ещё раз с сомнением оглядывается на мрачно бредущую по насыпи пехотную колонну — разочаровывает.

Я хмыкаю. Разочарована она, видали? Хотя для неискушённого наблюдателя зрелище марширующей пехоты и вправду может показаться не слишком впечатляющим. Ни тебе ярких мундиров, ни гордой поступи, ни вьющихся стягов, ни сияющих доспехов — всё серое, неброское, функциональное и унылое до невозможности. На фоне эльфийского воинства смотрится действительно бледновато.

Правда, сам я армию остроухих не видал — врать не буду. Ну если, конечно, не считать хоругвь "крылатых" из почётного эскорта эльфийского посольства в Иннгарде и отдельные роты эльфийских лучников, действовавшие в составе Великой армии. Зато почитать на эту тему довелось немало, причём не только военно-исторические труды, но и донесения шпионов. Да и с живыми экспертами вдоволь пообщался. Так что с чем Юлька сравнивает моих серых оборванцев, вполне себе представляю.

Военная система Эльфланда в её нынешнем виде окончательно сложилась во времена Флориэля Второго, когда оттеснённые на запад остроухие из последних сил сдерживали натиск растущей империи Рейнар. Основой армии являлась (и остаётся до сих пор) дворянская конница. Все нобили, имеющие определённый имущественный ценз, вносились в специальный реестр и обязаны были королю службой, на которую прибывали "конно и оружно". Массовое привлечение в элитную тяжёлую конницу мелкопоместной провинциальной аристократии и стандартизация вооружения позволили формировать мощные, а главное, однородные хоругви, ставшие прообразом будущих шеволежерских и рейтарских эскадронов. Именно тогда в Илаале сложилась современная тяжёлая кавалерия, образцом для которой как раз и послужили реестровые эльфийские всадники — знаменитые "крылатые". Прозвище, кстати, возникло благодаря стилизованным соколиным крыльям, которыми остроухие шевалье любили украшать свои шлемы.

Вот эти "соколы Эльфланда" и остановили казавшуюся неудержимой поступь имперских полков. И тогда же, словно феникс из пепла, возродилась грозная слава эльфийской кавалерии, основательно подпорченная в результате череды жестоких поражений Великой войны и ряда последовавших за ней конфликтов. Полный чешуйчатый доспех, длинные копья и лучшие в мире боевые кони обеспечивали остроухим всадникам индивидуальное превосходство над своими тогдашними противниками, а единообразие снаряжения и одинаково высокий уровень подготовки конников давали эльфийским хоругвям заметный тактический перевес на поле боя.

Естественно, удачный эльфийский опыт тут же стали копировать. У людей с заимствованием чужих изобретений вообще никогда проблем не возникало. Так что крылатые всадники довольно скоро утратили свою монополию на полях сражений. Сперва появились имперские жандармы. Причём их эталонный образчик — гвардейские "нетопыри" повторяли своих остроухих прародителей даже в мелочах, вплоть до декоративных украшений на шлемах. Разве что заменили соколиные крылья перепончатыми. Но это было лишь началом.

А дальше империя вступила в длительный период войн с северными королевствами и собственными бунтующими провинциями. Эльфланд получил долгожданную передышку, зато людские владетели, в результате затяжного и весьма ожесточённого конфликта, столкнулись с самым настоящим кризисом резервов. Многолетние опустошительные походы, нередко сопровождавшиеся сознательным разорением территорий в лучших традициях печально известной тактики выжженной земли, основательно подорвали торговлю и существенно сократили налогооблагаемую базу. Что, в свою очередь, привело к сильному обнищанию населения, не исключая и основной массы дворянства. А поскольку экипировка жандармов, включая караценовый доспех и специально выращенного коня, стоила по тем временам просто баснословных денег, очень скоро выяснилось, что количество людей, способных позволить себе такую роскошь, уверенно стремится к нулю. И тогда, чтобы как-то выйти из положения, людские монархи один за другим стали понижать ценз.

Первыми на этот вынужденный шаг пошли нищие северяне. Более зажиточные имперцы держались до последнего, но в конце концов не выдержали и они. Как следствие, существенно снизились требования к экипировке. Полный и даже трёхчетвертной доспех мгновенно оказался забыт, монстроподобные эльфийские дестриеры исчезли как страшный сон, уступив место пусть рослым и крупным, но вполне обычным коням. Всеобщим стандартом стал упрощённый шлем с лёгким забралом, входившая тогда в моду сегментная кираса с наплечниками и набедренниками, да облегчённая пика. Многие всадники, правда, предпочли сохранить ещё и наручи, но обязательным элементом защиты они уже не являлись.

Итогом стало появление нового вида кавалерии — шеволежеров. Название, кстати, буквально означает "легкоконные", что и неудивительно, если сравнить этих всадников с их предшественниками — жандармами. Но название — названием, а у жизни свои законы, в том числе и экономические. И вот в полном соответствии с ними дешёвый военный эрзац очень быстро вытеснил эталонную тяжёлую конницу сперва с полей сражений, а затем и из реестровых списков. Сверхэлитные (и сверхдорогие!) жандармы сохранились в весьма незначительном числе лишь на благословенных землях империи Рейнар, которая хоть и со скрипом, но всё же могла позволить себе до недавнего времени содержать аж три полка этих бронированных жлобов (считая гвардейских "нетопырей"). В основном же функции тяжелой кавалерии повсеместно перешли к некогда "лёгким" шеволежерам. Везде, кроме Эльфланда.

У остроухих всё осталось по-старому. Нет, определённые изменения, конечно, происходили и там. Менялись конструкция и дизайн доспехов, на смену чешуе постепенно приходили пластинчатые латы, увеличилась стандартная численность кавалерийской хоругви, но сам принцип комплектования тяжёлой конницы остался неизменным. Оснований для такого консерватизма имелось немало, включая сюда и чрезвычайную приверженность эльфийского общества традициям, но главных причин было две. Во-первых, высокая добавочная стоимость эльфийских товаров обеспечивала невероятную по меркам человеческих королевств доходность дворянских хозяйств остроухих, позволяя сравнительно мелким нобилям экипироваться в лучших традициях "крылатых". А во-вторых, изменившаяся международная обстановка и успехи эльфийской дипломатии принесли королевству остроухих длительный период мира и стабильности, продолжавшийся до самого недавнего времени. Благодаря последнему обстоятельству Эльфланд благополучно избежал участия в серии масштабных и затяжных Северных войн — тех самых, что вынудили людских монархов скрепя сердце реформировать свою военную систему, отказавшись от великолепных, но дорогих жандармов в пользу скромных, но доступных шеволежеров.

А пока ушастики наслаждались покоем и безопасностью, почивая на старых лаврах, в землях людей чуть более двух веков назад почти одновременно произошли два важных события, перевернувших военное дело с ног на голову. Первое случилось в южных провинциях империи, на берегах Срединного моря, и заключалось в появлении первых мануфактур. Изначально эти предприятия занимались изготовлением различной корабельной оснастки, но довольно быстро новый способ организации производства распространился и на другие сферы хозяйственной деятельности. Второе, не менее знаковое для истории событие состоялось на противоположном конце материка — в Валланде, когда тамошние металлурги освоили новую технологию выплавки стали.

Оба новшества, стремительно распространяясь, произвели настоящую промышленную революцию, которая, в свою очередь, повлияла практически на все сферы человеческой жизнедеятельности. От серьёзных изменений в сословной структуре населения, обусловленных взрывным ростом городов, до скачкообразного увеличения среднегодовых объёмов торговли. А также вытекающих отсюда подвижек в священной для каждой уважающей себя державы области налогов и сборов.

В военной сфере влияние новейших достижений науки и техники проявилось двояко. С одной стороны, многочисленные частные мануфактуры стали штамповать из резко подешевевшей стали сотни и тысячи типовых комплектов воинского снаряжения, что привело к обвальному падению цен на броню и оружие. С другой стороны, резко возросшие доходы государственной казны позволили большинству королевств, не говоря уж про империю, перейти к постоянному содержанию на службе крупных воинских отрядов, экипированных тем самым дешёвым типовым вооружением. Более того, в новых условиях вполне приличная броня оказалась доступна и частным лицам, причём не только дворянам. Что, конечно же, резко повысило боеспособность наёмной пехоты и, как следствие, тут же привело к изменению её роли в боевых действиях. Если раньше грязедавы годились лишь для обороны стен да ведения осадных работ, то теперь баталия панцирной пехоты, усиленная арбалетчиками (ещё один род войск, получивший массовое распространение благодаря производственной революции), даже в чистом поле вполне уверенно противостояла атакам тяжёлой кавалерии.

В Эльфланде же пехота продолжала пребывать на второстепенных ролях. Более того, закостенелая военная традиция, усугублённая жёсткими рамками сословных ограничений, сделала пешую рать остроухих настоящим реликтом.

С давних пор основу эльфийской пехоты составляли лучники, набираемые из вольных фермеров. А их прикрытие в бою обеспечивали копейщики, которых поставляли городские общины. Типичная тактика заключалась в занятии оборонительной позиции, по возможности усиленной волчьими ямами, кольями, рогатками и прочими заграждениями. Далее противнику предоставлялась возможность атаковать это построение под градом эльфийских стрел. Лучники били навесом из задних рядов, а копейщики за рогатками сдерживали натиск тех, кому посчастливилось выдержать этот обстрел. Разгром противника неизменно довершала фланговая контратака "крылатых". Ещё какую-то сотню лет назад, когда наиболее популярной защитной амуницией являлась стёганка, а почётное второе место удерживала кольчуга, такая тактика остроухих работала просто идеально. Но эта самая сотня лет изменила типичный облик людских армий до неузнаваемости.

Теперь даже последний новобранец самой заурядной баталии, едва завершив начальное обучение и заработав право на место в строю, получал от капитана под роспись пику, короткий меч, кирасу, каску и наплечники. Ветеранам, традиционно формировавшим первую шеренгу, дополнительно выдавали ещё и набедренники, а некоторые, уже в инициативном порядке, обзаводились также наручами, поножами и прочими защитными элементами. Вооружение закупалось командиром на весь отряд оптом и, как правило, со скидкой, а дальше его стоимость постепенно высчитывалась из солдатского жалования. Обычно на это в казну отряда отчислялась половина заработка вплоть до полной выплаты всей стоимости снаряжения. Причём в этом случае цена железа считалась уже по розничным расценкам, на чём капитаны с интендантами неизменно делали свой маленький гешефт. Разумеется, выкупить свои доспехи можно было и досрочно, например, за счёт доли в добыче или просто внеся нужную сумму. Но кому бы юридически не принадлежали латы на момент сражения, они надёжно прикрывали своего владельца от навесного обстрела и многих других неприятностей, чего старая эльфийская тактика практически никак не учитывала.

По-хорошему, остроухим сейчас не в войну надо было лезть, а масштабную военную реформу проводить — ломать устоявшуюся за века систему комплектования, менять основное вооружение, разрабатывать новую тактику... Но кто и когда таким занимался, не получив предварительно по мозгам или не оказавшись на грани финансового краха?

С финансами в Эльфланде всё обстояло более чем благополучно, а выписать им звиздюлей сейчас попросту некому — все ушли на фронт (причём северный, а не эльфийский). Вот и получается, что военная мощь ушастиков по сути такая же дутая, как и их непомерное самомнение. Все эти всадники с серебряной чеканкой на латах и позолоченными крылышками на шлемах, равно как и суровые стрелки с длинными луками, смотрятся, конечно, грозно, но на деле — не более чем яркая бутафория, скрывающая за эффектным фасадом дрябленькие мышцы и хрупкие кости некогда грозного, а ныне порядком одряхлевшего хищника. Осталось только решить, как эту нехитрую мысль донести до моей непутёвой родственницы.

Немного поразмыслив, я решил пойти по кривому, но доступному пути цветистых аналогий и неявных аллюзий.

— Скажи, ты когда-нибудь видела лопату?

— Что?

Кажется, если б я её попросил сиськи показать, она бы и то меньше удивилась.

— Лопату. Ну, или мотыгу. Это такие инструменты, которыми крестьяне копают землю. Канавы там всякие роют, грядки рыхлят...

— Я знаю, что такое лопата! Но при чём тут это?!

— Притом. Вспомни, как она выглядела.

— Ну-у-у...

Сказать, что эльфийка выглядит озадаченной, это ничего не сказать, но, несмотря на растерянность, всё же честно пытается вспомнить свою последнюю встречу с означенным представителем многочисленного и разнообразного семейства садового инвентаря.

— Она такая плоская и с деревянной ручкой примерно такой длины.

Юлька активно помогает себе руками, демонстрируя размер и очертания обсуждаемого предмета. Я с серьёзным видом киваю, соглашаясь с озвученными характеристиками.

— Судя по описанию, лопата тебя не слишком впечатлила.

— Ну-у, да. А что в ней такого особенного?

Я пожимаю плечами:

— Да ничего. А знаешь почему?

Остроухая родственница смотрит недоверчиво, явно подозревая какой-то подвох, но покачать головой всё же не забывает. Я наставительно поднимаю к небу указательный палец:

— Да потому, что это просто инструмент. Не украшение и не произведение искусства, а самый обычный предмет крестьянского обихода — для тяжёлой ежедневной работы. И от него не требуется ни красоты, ни изящества. Только надёжность, удобство и простота.

— И к чему ты об этом вспомнил?

— К тому, что война — это тоже работа. Тяжёлая, грязная и опасная. И инструмент для такой работы требуется соответствующий.

Я небрежно киваю на бредущую по насыпи невзрачную колонну серой пехоты.

— Примерно вот такой.

Несколько секунд Юлиэль задумчиво смотрит на марширующих наёмников, затем переводит взгляд на вновь показавшиеся за очередным поворотом дороги восточные ворота недавно покинутого нами Йевера. На губах эльфийки появляется хитрая улыбка.

— Если ваша армия столь хороша, то откуда в ней берутся они?

Остроухая с ехидным видом указывает пальчиком на семь висельников, облачённых в остатки стандартной серой униформы, что уныло покачиваются в арке ворот. Я отвечаю самой обаятельной улыбкой, на которую только способен:

— Ах, графиня, любой инструмент, даже самый хороший, время от времени приходится смазывать — чтобы не заржавел. А уж такой сложный механизм, как армия, смазывать нужно регулярно. И желательно кровью.

Глава CXI

Так, коротая время светской беседой, мы потихонечку-полегонечку добрались до Лоссгарда, под стенами которого вольготно раскинулся обширный лагерь осадной армии. Подготовка к штурму, судя по всему, уверенно шла к завершению. Столица Виннерда к моменту нашего прибытия находилась в плотном кольце рвов и палисадов, отбивавших саму мысль о каких-то вылазках. Городские стены и башни пока держались, но уже несли явственные следы разрушительной деятельности осаждающих. А многочисленные метательные машины, большинство которых концентрировалось на редутах юго-восточного сектора, продолжали неустанно бомбардировать виннерские укрепления.

Ле Кройф, лично руководивший всем этим безобразием, обнаружился в своей любимой командирской палатке, которой не пожелал изменять даже после коронации. Бенно восседал на раскладном стуле в обычном сером мундире с закатанными рукавами, без короны и с простым "солдатским" платком на шее. Ну как простым? Эльфийский шёлк самой дорогой "дымчатой" расцветки... Такой затрапезный вид и отсутствие свидетелей, очевидно, должны были подчеркнуть неофициальный характер встречи, чем я тут же и воспользовался:

— Беннарду Первому, железному королю — слава!

Поименованный монарх вяло салютует в ответ:

— И тебе не хворать. Как съездил?

— Отлично! На море побывал, с роднёй повидался...

— И как прошло?

Я вздыхаю, демонстрируя преувеличенную озабоченность:

— Отношения с родственниками — это всегда непросто. Боюсь даже представить первую встречу с тёщей...

Бенно понимающе усмехается:

— Сам виноват. Надо было жениться на сироте.

— Единственная приличная сиротка, которую я знаю, это Ноэль, а мне ещё жить не надоело, чтобы к ней свататься.

— И это, безусловно, правильно!

Ле Кройф кивает с донельзя серьёзной миной, после чего уже весело добавляет:

— Ладно, рассказывай, что там за история.

— Да что рассказывать? Тириэль собрался поддержать Валланд, чтобы не остаться вообще без союзников. Вот и решил подкинуть Ренквисту* деньжат для поддержания штанов. А для верности захотел выдать наследницу славного, хотя и несколько проштрафившегося, эльфийского рода, кстати, свою дальнюю родственницу, за младшего брата валланского монарха. За деньги не скажу, а свадьбу мы ему точно сорвали. И любви между нами и остроухими это прискорбное событие, сам понимаешь, не добавит. Как бы следующую свою родственницу Тириэль не отправил прямиком к Хассо, лишь бы только тот помог ему от нас избавиться. Может, кстати, уже и отправил.

Бенно недовольно морщится:

— Не хотелось бы... А что сама остроухая говорит?

— Да нихрена она не говорит. Я вообще подозреваю, что Валли была единственным умным ребёнком в семье, потому и свалила из того курятника.

— Сам что думаешь?

— Думаю её придержать. С Хассо пока хватит и того, что мы прищемили хвост Валланду. Прямого конфликта с Эльфландом ни у него, ни у нас сейчас нет, но со временем нам, с ле Трайдом или без, придётся как-то урегулировать отношения с остроухими, и вот тут Юлиэль придётся очень даже к месту. Она ведь теперь единственная наследница Рестиэлей, а при определённых обстоятельствах и на трон сможет претендовать. Согласись, глупо было бы не использовать такой рычаг давления.

— Да уж... Единственная наследница, говоришь? Значит, её будущий муж, при некоторой поддержке, сможет подмять всё графство, а дети унаследуют родовые владения. Её там хоть не сильно помяли?

— Говорит, что по-прежнему чиста и непорочна, несмотря на все покушения на её девичью честь.

Шеф недоверчиво вскидывает бровь.

— Говорит?

— Ну я лично не проверял, если ты об этом. А что, это так принципиально? Я, конечно, понимаю, что порченый товар стоит на треть дешевле, но тут светит такой куш... Думаю, жених вряд ли будет столь привередлив. Особенно если подбором жениха озаботимся мы...

— В общем, да. Всё решаемо. Просто всегда лучше знать заранее, к чему готовиться...

— Если хочешь "подготовиться", то дело, конечно, твоё, но с Ноэль потом сам объясняться будешь.

Бенно в ответ заговорщицки подмигивает:

— А мы ей не расскажем!

— Да мы-то не расскажем, другие постараются.

Его величество понимающе хмыкает:

— Мир не без добрых людей... ладно, есть ещё один вариант.

После чего в ответ на мой подозрительный взгляд поясняет:

— Слыхал легенды о единорогах?

— Почему легенды? Есть такие твари. Раньше много где водились, но сейчас остались только за Туманными горами, в варварских землях.

Ле Кройф загадочно ухмыляется.

— Есть и поближе, но я не о том. Знаешь легенду, будто бы единорог настолько свиреп и дик, что его невозможно оседлать и только юная дева в силах смирить нрав этого зверя?

— Знаю. Полная херня!

— А вдруг? У меня тут по странному стечению обстоятельств как раз единорог завёлся — черныши Таниса подогнали. Он в вольере при охотничьем замке Ронвальда обитал. Ох и злющая, доложу я тебе, зверюга! Никому подойти не даёт — лягается, кусается, ржёт почём зря... В общем, если даже невинная эльфийская дева не сможет его угомонить, то я уж и не знаю, что ему вообще надо.

— Напомни, как там в легендах девы единорогов успокаивали? А то меня терзают смутные сомнения...

Ухмылка Бенно становится заметно веселее.

— Чего гадать? Проверим?

Заинтриговал, короче. Причём так, что через каких-то полчаса мы уже стояли возле капитальной загородки на периферии осадного лагеря, где, роняя клочья желтоватой пены, бесновался легендарный зверь. Что могу сказать? Грация с изяществом там даже рядом не валялись. В жизни мифическая тварь больше всего смахивала на какую-то дикую помесь кенгуру с лошадью Пржевальского. Сильные задние ноги с четырьмя копытами — два основных и два рудиментарных, мощный хвост-противовес, ни разу не похожий на конскую метёлку, маленькие передние лапки, лошадиная башка, серая шкура с коротким густым ворсом, символическая тёмная гривка и, конечно же, рог на лбу. В общем, тот ещё красавчик. Ростом это недоразумение было с небольшую лошадку, но перемещалось весьма своеобразным аллюром, на манер африканского страуса. При нашем приближении единорог, и без того проявлявший явные признаки беспокойства, развил бурную деятельность — рыл копытами землю, бодал изгородь, издавал гнусный рёв на подобие ослиного и возмущённо фыркал. Хорошо хоть не плевался, как верблюд, к чему я, глядя на этого мутанта, признаться, уже был внутренне готов.

Юлька при виде этой страхолюдины попятилась.

— Я к нему не пойду!

Ле Кройф молча, с каменным лицом, поворачивается в её сторону.

— Не понял.

— Я... я... я туда не зайду! Он же бешеный!

— Если ты чиста и непорочна, то тебе нечего бояться. Вперёд!

Эльфийка пару секунд смотрит на нас затравленным кроликом, затем нервно сглатывает, глубоко вдыхает и, сжав кулачки, делает шаг к загородке. Единорог отвечает на этот акт агрессии новым воплем и особо энергичным ударом по забору. Пострадавшая перекладина отзывается глухим стуком. Юлька испуганно отдергивает протянутую вперёд руку и, чуть не плача, поворачивается к нам.

— Он врёт! Я никогда! Это неправда!

Мы с Бенно обмениваемся одинаково скептичными взглядами. А остроухая, возмущённо топнув ножкой, отворачивается и, всем своим видом демонстрируя обиду, решительным шагом направляется к остановившейся поодаль бричке. Ле Кройф, проводив глазами удаляющуюся спину эльфийки, задумчиво роняет:

— Говоришь, твоя жена была единственным умным ребёнком в семье? Не берусь пока утверждать наверняка, но очень похоже, что так оно и есть.

Затем переводит взгляд на загон с беснующимся мутантом и со вздохом выносит окончательный вердикт:

— Бесполезная скотина!

— Ну почему же бесполезная?

Я оценивающе осматриваю массивные ляжки твари, которая вновь принимается с громким фырканьем копытить землю.

— Ты вот, например, пробовал бифштекс из единорога? Нет? Так за чем дело стало?

Предложение пришлось в кассу, но после недолгого обсуждения единорожий шашлык всё же решили отложить до окончания штурма. Достойно отметить взятие Лоссгарда, так сказать. С самим же штурмом, а точнее с подготовкой к нему, всё обстояло относительно благополучно. Соотношение сил позволяло особо не заморачиваться с поиском оригинальных решений, и Бенно, недолго думая, просто запустил в работу схему, успешно опробованную при взятии Ирбренда несколько лет назад. Разве что масштаб мероприятия увеличился. Ну и парочку весьма неприятных для осаждённых сюрпризов ле Кройф всё-таки припас.

Единственная трудность заключалась в недостатке времени. Наша "артиллерия" вкупе с инженерами, к великому сожалению, так и не смогли проделать в крепостных верках ни одной полноценной бреши. Но погода стремительно портилась, и золотая осень вот-вот должна была смениться затяжными дождями, так что откладывать взятие Лоссгарда не стоило. Бенно и не стал.

Пасмурным, но тихим осенним днём наши баллисты и прочие катапульты начали очередной обстрел столичных укреплений. Состояние стен было достаточно плачевным ещё до начала осады — за время правления прошлого короля их ни разу толком не ремонтировали. Старина Ротмар славился своей скупостью и рачительностью, не без оснований считая, что военный бюджет лучше тратить на наёмников, которые просто не допустят врага до стен стольного града. И, в общем-то, так оно и было. Но его беспокойный преемник с наёмниками рассорился, союзников растерял, а стены так и не подновил. Хотя бы уже поэтому шансы Лоссгарда пережить серьёзную осаду были откровенно призрачными. Причём Ронвальд Шестой понимал это получше многих, потому и свалил из столицы с небольшой группой доверенных лиц за несколько дней до начала осады.

Но это я отвлёкся. Возвращаясь же к сухим фактам, следует сказать, что вопреки всему валы и башни Лоссгарда, которые вряд ли могли претендовать на звание образцовых укреплений, держались весьма достойно. И пусть наши сапёры с артиллеристами вкалывали не покладая рук, сделать пролом им так и не удалось. Всё, чего успели добиться за отведённое время, так это снести большую часть парапета, завалить ров, да основательно расковырять пару башен. А потом Бенно выложил на стол свой главный козырь.

К вечеру стандартная бомбардировка закончилась, и на непокорную столицу Виннерда обрушился Ад. Причём ад рукотворный, широко известный в узких кругах под названием "эльфийский огонь".

Эту таинственную субстанцию, как и великое множество других полезных вещей, изобрели остроухие в те незапамятные времена, когда трава была зеленее, вода мокрее, а до Великой войны с орками оставалось ещё лет 50. По крайней мере, именно тогда отмечены первые достоверные упоминания о применении сего легендарного экстракта. Сама история его появления окутана мраком и покрыта флёром таинственности, но ясно, что основой для огненной смеси послужила банальная нефть.

Добывалась, а точнее собиралась сия гадостная мерзость в обширных и весьма нездоровых болотах где-то в центральных областях южного материка, то есть у чёрта на куличках. Добираться туда было сложнее, чем Марко Поло до Китая, а наладить регулярный товарооборот с местными папуасами и вовсе проблематично. Тем более что как минимум некоторые из тамошних племён считали сочащуюся кое-где из недр и скапливающуюся в лужах маслянистую жижу кровью земли, а её сбор — жутким святотатством.

Но терпение и труд — всё перетрут. А потому эльфы, пусть и в год по чайной ложке, через пятые руки и за бешеные деньги, но добычу углеводородов всё же наладили. После чего, путём дополнительной перегонки с добавлением различных загустителей и катализаторов, организовали выпуск огнесмеси, получившей название эльфийского огня. Новомодное вундерваффе тут же испытали в боевых условиях, применив при осаде какой-то труднодоступной крепости одного из человеческих полисов на берегах Срединного моря. Эффект, по словам летописцев, превзошёл все ожидания, а сами остроухие так впечатлились характеристиками своего чудо-оружия, что даже всерьёз подумывали об организации масштабной экспедиции на южный материк с целью создания там постоянных колоний для регулярной добычи нефти.

Кто знает, может, случись это чуть пораньше, такой проект и мог бы стать реальностью, но... история отпустила остроухим слишком мало времени. Началась Великая война с орками, и перворождённым резко стало не до заморских экспедиций. Хотя на первых порах имеющиеся запасы эльфийского огня то и дело использовались при обороне крепостей. Есть даже не лишённая оснований теория, что именно небезуспешное применение остроухими своего протонапалма окончательно превратило нашествие орочьей орды в священную войну на уничтожение.

Но это всё лирика. А грустная проза жизни заключалась в том, что по результатам войны и последовавших за ней бедствий секрет огненного убер-оружия оказался безнадёжно утерян, как многие тогда полагали — навсегда. Но найденное однажды может быть найдено снова. И вот какую-то сотню лет назад уже новая империя вновь овладела старым секретом. Как так получилось — страшная военная тайна. Остроухие безапелляционно утверждают, что человеки нагло украли их изобретение, раскопав рецепт где-то в архивах сгинувшей эльфийской сверхдержавы. Имперцы же с пеной у рта доказывают, что дошли до всего своим умом, руководствуясь лишь общими описаниями легендарного препарата. Определённые основания для последнего имеются, поскольку из исторических хроник известно, что эльфийская бурда воспламенялась посредством зажжённого фитиля, который крепился на метаемом сосуде с огненным зельем. Начинка же боеприпасов человеческого производства загоралась самостоятельно при контакте с воздухом. Хотя не исключено, что вклад империи людей заключался только в этом, поскольку других отличий вроде температуры горения, цвета пламени и тому подобного как будто бы не наблюдалось.

Как бы то ни было, империя Рейнар получила неплохой аргумент для подкрепления своих военных амбиций. Однако воспользоваться им толком не сумела. Мешали всё те же проблемы с добычей и доставкой, ну и невозможность постепенного накопления запасов. Дело в том, что огнесмесь имела поганую и крайне неэкономную привычку саморазлагаться со временем на нейтральные фракции. То есть после нескольких лет хранения герметически (насколько это возможно в местных условиях) запечатанные керамические снаряды с жутким эльфийским огнём приходилось попросту списывать и тихонько утилизировать по причине утраты основных поражающих свойств. Так что даже полсотни лет мира во времена правления Рейнара Пятого и двух его предшественников не позволили забить имперские арсеналы всепожирающей огненной смертью.

Несмотря на это прискорбное обстоятельство, эльфийский огонь довольно активно и в целом эффективно применялся в первый год войны. Правда, исключительно при осаде крепостей и лишь на решающем центральном направлении — войсками старого маршала ле Дейна. На второй год война пошла уже явно не по имперскому сценарию и остатки остродефицитных запасов зажигательных снарядов были от греха подальше отправлены в тыл, а конкретно — на склады старой Польцинской крепости. Где оные запасы и обнаружил ле Кройф, когда прибыл в тыловой лагерь под Польцином для принятия командования над ошмётками коронных полков Рейнара, переходивших согласно иннгарскому меморандуму в состав формирующейся Серой армии. А обнаружив, немедленно закрысил — до лучших времён. И вот теперь эти времена настали.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Ренквист Четвёртый — король Валланда.

Глава CXII

Первые зажигательные бомбы обрушились на южные окраины Лоссгарда в сумерках. А когда на город пала ночь, пламя уже поднялось выше крепостных стен, с рёвом пожирая столичные кварталы.

Ле Кройф не зря выбрал основной целью именно юго-восточный сектор города. В этом районе находились местные трущобы — обиталище самой бедной части столичных обывателей и всевозможных антисоциальных элементов. Каменные дома там почти отсутствовали, зато деревянные лачуги буквально жались друг к другу, давая шикарную пищу для огня. Тёплый южный ветерок раздувал пожар ещё больше, швыряя искры и горящие головни на крыши не успевших заняться построек и щедро питая огромный костёр, в который стремительно превращались лоссгардские фавелы, кислородом.

К полуночи пламя, перемахнув через ручей, служивший своеобразной границей двух городских районов, перекинулось на ремесленные кварталы. Застройка там была более качественная, но практически столь же плотная, а помимо жилых домов располагались также различные склады, лабазы и мастерские, чья начинка послужила прекрасным топливом.

На борьбу с грандиозным пожаром, грозившим без всякого штурма обратить столицу в пепел, были брошены все силы, включая значительную часть гарнизона. Но обуздать пламя так и не удалось. К утру огонь пожрал не менее четверти городской застройки и даже не думал стихать, хотя распространение пожаров вроде бы прекратилось. Ценой огромных усилий бюргеры смогли отстоять Заречье и старые кварталы, отгороженные от ремесленных слобод древней стеной. Но этот подвиг не прошёл для них даром.

Когда в предрассветных сумерках наши полки пошли на приступ, вся система обороны Лоссгарда пребывала в состоянии жуткого хаоса, а измотанные до предела горожане и солдаты гарнизона буквально валились с ног от усталости. При таком раскладе отражение штурма было бы сродни чуду господнему, но чудеса в наше суровое время — не слишком частое явление.

Первыми в атаку пошли "безымянные" баталии, набранные из пленных, перебежчиков и просто искателей удачи, прибившихся к основному ядру "мертвецов" после Ринийской битвы. До сих пор весь этот сброд пребывал на положении штрафников, получая половинное жалование и минимальную долю в добыче. Зато теперь ле Кройф торжественно поклялся уравнять их в правах с ветеранами, а столицу Виннерда отдать на поток и разграбление. Кроме того, первому взошедшему на стену обещали "стенолаза", а командиру, рота которого сумеет раньше всех захватить крепостную башню — дворянский титул. Так что наши "немёртвые" голодранцы лезли на укрепления с упорством и яростью легендарных берсеркеров.

Главный удар пришёлся с севера вдоль реки, фактически на противоположном от бушующего пожара конце города и оказался столь стремительным, что защитники даже не успели толком среагировать. Передовые отряды атакующих, практически не обращая внимания на слабенький обстрел, одним махом преодолели ничейное пространство, перемахнули полузасыпанный ров, взошли на вал и, мигом приставив лестницы, полезли на стены. Прежде чем виннерцы сумели опомниться и перебросить подкрепления на угрожаемый участок, штурмующие захватили изрядную часть укреплений, после чего, не останавливаясь, попёрли к центру города.

Однако первый шок прошёл и сопротивление прорвавшимся ландскнехтам, поначалу невнятное и хаотичное, начало стремительно нарастать. Ночная свистопляска с пожаром изрядно подточила отлаженную систему управления резервами, потому отряды регуляров, муниципальной милиции, городской стражи и дворян-добровольцев действовали разрозненно, без всякой связи и управления. Тем не менее они действовали. На узких улочках тут и там возникали баррикады, из окон домов на головы наступающих солдат летела всякая увесистая хрень, а стремительный натиск постепенно превращался в позиционную резню. А уж когда в контратаку ринулась баталия королевской гвардии, наши штурмовики кое-где даже вынужденно подались назад. Но это был первый и единственный успех оборонявшихся.

Едва последние резервы виннерцев втянулись в кровавую мясорубку с нашими штрафниками, как заранее выстроенные колонны "мертвецов" атаковали Заречье. Остановить этот бронированный каток было уже некому. Ударные баталии просто смели слабые заслоны, железным потоком прошли по улицам предместья, убивая всех, кому не повезло оказаться у них на пути, прорвались по мосту в старый город и ударили в тыл тем, кто из последних сил всё ещё пытался сдерживать рвущихся к добыче и славе "безымянных". На этом штурм фактически закончился и началась резня. Пленных никто не брал.

К полудню последние очаги сопротивления были подавлены и ле Кройф в сопровождении эскорта из "чёрных рейтаров" въехал в покорённую столицу через разблокированные западные ворота. Королевский кортеж проследовал сквозь Заречье, процокал копытами по настилу моста старого Альфа*, пробрался по кое-как расчищенным улочкам Верхнего города и наконец прибыл на центральную площадь. Тут его величество изволил спешиться, осмотрел ратушу, после чего в компании вернейших соратников проследовал в королевский дворец, с угловой башни которого открывался прекрасный вид на поверженную столицу. Панорама, надо сказать, выглядела весьма впечатляюще.

Не менее трети Лоссгарда представляло собой дымящееся пепелище. Среди закопчённых развалин тут и там продолжали бушевать очаги пожаров. Ветер гнал по земле облака жирного дыма, не давая им спокойно раствориться в низком осеннем небе. В воздухе витал тяжёлый запах гари, а повсюду, куда ни кинь взгляд, валялись изрубленные ободранные трупы и деловито сновали отряды захватчиков, тащившие всё, что подворачивалось под руку. Не самое приятное зрелище, но Бенно, мрачно обозрев результаты своих трудов, неожиданно улыбнулся. После чего ни к кому конкретно не обращаясь и даже не оборачиваясь к почтительно застывшим за спиной короля соратникам, почти весело бросил:

— Хорошая работа, господа. Но любое дело нужно доводить до конца. Даю три дня на разграбление города — вывезти всё, что можно. Остальное — сжечь!

Ле Крайт в ответ задумчиво, как бы размышляя вслух, произносит:

— Местный храм Лаэты знаменит далеко за пределами Виннерда. Сейчас там укрывается несколько тысяч горожан, которым жрецы обещали своё покровительство. Новый большой пожар наверняка нанесёт немалый урон святой обители, что вряд ли обрадует конклав благих...

Слова про то, что ссориться с конклавом, совсем недавно подтвердившим развод Ноэль, да ещё и накануне свадьбы — не совсем разумно, так и не были произнесены, хотя и явственно читались между строк. Но Бенно на это слегка завуалированное предостережение лишь молча покачивает головой, заставляя Таниса безразлично пожать плечами — мол, моё дело предупредить. Ле Кройф же с лёгкой усмешкой подводит черту под импровизированным обсуждением:

— Богиня защитит истинно верующих.

После чего уже без тени улыбки жёстко добавляет:

— Сжечь город!

На этот раз возражений не последовало.

Да и чего возражать? Дело сделано, победа в кармане, ле Кройф вновь привёл своих верных соратников к успеху, так к чему суетиться? Лучше достойно отметить очередной триумф! А уж затем можно переходить к самому приятному на войне занятию — дележу добычи. Примерно так мы и поступили.

Правда, лично я пропустил большую часть развлекательной программы. Вынужденно. Дела государственной важности, что б им. Так что даже финальный пожар Лоссгарда прошёл уже без меня. Единственное, что успел — поучаствовать в пирушке "для своих" по случаю окончательной ликвидации геополитического конкурента Танариса. Кстати, жаркое из единорога с чесночком и специями оказалось очень даже ничего. Разве что немного суховато. А дальше потянулась обычная военная рутина.

Танису с его кавалерией и приданными пехотными отрядами предстояло завершить разорение всё ещё не затронутых нашим вторжением регионов Виннерда. Бенно, помимо вывоза провианта, отправки конвоев с ранеными и обозов с добычей, занимался организацией новой границы и зимних квартир для частей прикрытия. Ну а мне, по-хорошему, следовало бы немедленно отправляться в ставку ле Трайда с отчётом о достигнутых успехах, чтобы, пока ещё ничего не определилось окончательно, попытаться по возможности выбить для Танариса (ну и для себя лично) привилегированное положение во вновь формирующейся северной империи (как бы она не называлась). Беда была в том, что для столь серьёзного визита мне по-прежнему не хватало аргументов, а начинать и без того рискованную "большую игру" совсем без козырей как-то не хотелось. Потому решительный шаг пришлось временно отложить и заняться текучкой.

Например, переговорить с одним старым знакомым — бароном Ланнуа ле Роком, экс-коннетаблем Танариса, под мудрым руководством которого я когда-то начинал свою карьеру в этом мире. Полководческими талантами сей достойный в общем-то муж явно не блистал, особых заслуг перед Ноэль, не говоря уж про весёлую команду ле Кройфа, не имел, а потому, когда к власти пришла наша дружная компания, закономерно остался не у дел. Но рук не опустил, а засучив рукава взялся за дело!

Для начала Ланн записал младшего сына в "чёрные рейтары" — рядовым. Чтоб, так сказать, продемонстрировать новой власти лояльность и отсутствие снобистских наклонностей, свойственных старому дворянству. А затем под различными предлогами стал настойчиво добиваться личной встречи с графом Ирбренским, проявляя в этом деле завидное упорство и изобретательность. Даже через Раска — ещё одного своего бывшего подчинённого, удочку забрасывать пытался. До сих пор — безуспешно.

Не то чтобы мне было так уж сложно уделить старику полчаса своего времени, просто я не видел в этом особого смысла, а вызывать Ланна на ковёр только ради того, чтобы отказать — не хотелось. Зато теперь привычка откладывать неприятные дела на потом принесла неожиданную пользу. Дело в том, что Бенно, отправляя меня из осадного лагеря, велел среди прочего перед отбытием к ле Трайду окончательно решить, хотя бы вчерне, вопрос с Йевером. В смысле не так, как с Лоссгардом, а разработать механизм, позволяющий надёжно повязать этот порт с Танарисом. И тут меня осенило.

Ведь что может привязать торговый город к метрополии лучше, чем надёжные коммуникации, обеспечивающие стабильный товаропоток? Правильно, ничего. А кто у нас согласится по доброй воле и даже с радостью за тарелку ячменной каши и миску чечевичной похлёбки в день строить на зиму глядя дорогу через болота у самой границы разорённого в ноль края? Правильно, виннерские крестьяне из этих самых разорённых краёв, которые благодаря нашим стараниям лишились буквально всего. И, наконец, кто сможет организовать эффективную эксплуатацию толпы озлобленных пейзан? Ну, конечно же, бывший коннетабль! Потому что именно этим он и занимался на протяжении всей своей предыдущей карьеры, регулярно отправляя ополченцев (тех же самых пейзан, по большей части) вместо военных сборов на всевозможные строительные работы. В том числе на осушение болот, углубление крепостных рвов и ремонт дорог. И, что характерно, в бою ополченцы ле Рока не годились вообще ни на что, зато на выполненные их силами строительные подряды рекламаций не поступало ни разу! Да и в чрезмерном воровстве экс-коннетабль уличён не был. По крайней мере, арсеналы ополчения при нём не пустовали (хотя и не ломились от изобилия), а сами ополченцы были худо-бедно обмундированы и уж точно не качались на ветру от голода.

Так что мне оставалось только откликнуться на назойливые просьбы бывшего начальника и обрадовать старика новым назначением. Ну и согласовать всю эту затею с канцлером. А напоследок прозрачно намекнуть новоявленному шефу автодора, что интересы Танариса в Йевере не ограничиваются постройкой дороги до Ландхейма. Наше молодое королевство намерено прочно стать на побережье! И если барону ле Року удастся удачно разрешить вопрос с прокладкой Морского тракта, то весьма вероятно, что руководство казённой верфью, которая наверняка будет заложена в ближайшем будущем, также не обойдётся без его участия. Правда, с прокладкой самой дороги есть один маленький нюанс — сущая безделица, если подумать.

Дело в том, что кратчайший из маршрутов прокладки будущего шоссе пролегает через территорию баронства Аскмар, которое, как известно, до недавнего времени принадлежало моей дражайшей супруге. Хотя нынешний виннерский монарх год назад и лишил её этого владения, но в виду того, что теперь данный край аннексирован Танарисом, права Валиан на сей забытый богами кусок болота наверняка будут восстановлены в самое ближайшее время. А потому господину Ланнуа стоило бы уже сейчас учесть это обстоятельство, чтобы интересы моей жены никоим образом не были нарушены... Нет, он, конечно же, может утвердить прокладку дороги в обход Аскмара... но это ведь несколько удлиннит маршрут, что не вполне отвечает интересам королевства, кровно заинтересованного именно в кратчайшем пути к побережью...

В общем, мы отлично поняли друг друга. Я же, облегчённо вздохнув, смог наконец покинуть столицу и заехать домой в Ирбренд, чтобы повидаться с Валли и собраться с мыслями перед судьбоносной поездкой к ле Трайду. Вот там-то, разбирая накопившуюся за время моего отсутствия корреспонденцию, я и нашёл то, что так долго искал. Ещё только взяв в руки аккуратно свёрнутый свиток, запечатанный храмовой печатью, украшенной символами Всеведущего, я буквально кожей ощутил лёгкое касание крыла загадочной птицы-удачи. А когда пробежал глазами ровные строчки послания, написанные знакомым убористым почерком, последние сомнения развеялись, как дым одинокого костра под порывами осеннего ветра. Теперь главное, чтобы никакая зараза не вздумала в самый последний момент меня опередить.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Каменный мост через Палести сооружённый на месте предыдущего деревянного и названный в честь Альфрика Первого — короля Виннерда при котором он был построен.

Интерлюдия 4

— Мы больше не можем ждать. Завтра я отправляюсь в ставку ле Трайда.

Худощавый, ладно скроенный брюнет с тронутыми сединой висками, произнося эти слова, решительно взмахнул рукой, словно заранее отметая любые возражения. Его единственный слушатель — молодой человек лет двадцати пяти, черты лица и даже осанка которого буквально кричали о несомненном фамильном сходстве со старшим собеседником, недовольно нахмурился.

— Но ведь ответ из Аланара так и не пришёл, да и Ройланд*...

— Тем хуже для них!

— Возможно, нам всё же стоит...

— Нет!

Старший из спорщиков нервно мотнул головой, затем, глубоко вздохнув, почти спокойно продолжил:

— Ле Вёрт прибыл с предложением мирного урегулирования ещё одиннадцать дней назад. Если мы не ответим сейчас, то потом нас просто не будут слушать. Судьба Виннерда более чем красноречива — нам весьма откровенно дают понять, что в случае неправильного решения второго шанса уже не будет.

При упоминании о незавидной судьбе незадачливого союзника по Лиге молодой непроизвольно поёжился, но всё же попытался возразить и здесь:

— Разве то, что там произошло, не было инициативой Танарисского Мясника?

— Все так говорят. Но неужели ты действительно веришь, будто в армии ле Трайда хоть что-то делается без его ведома? Нет, мой мальчик, псы всегда воют в унисон с вожаком.

"Мальчик" задумчиво побарабанил пальцами по лакированной столешнице, затем, заложив руки за спину, прошёлся до огромного окна с мелким свинцовым переплётом и обратно, после чего, как-то неопределённо покрутив кистью, нехотя выдавил:

— И всё-таки это слишком рискованно, отец. Подумай, что будет с Лиграндом, если страна в такое время лишится короля.

Велнард Четвёртый, которому была адресована эта тирада, вновь резко кивнул.

— Уже подумал. Поэтому на время моего отсутствия ты получишь полномочия регента — соответствующий указ уже подписан и заверен первыми лицами государства. Впрочем, если мне не удастся достигнуть соглашения с ле Трайдом, всё это уже не будет иметь особого значения.

— Вот видишь! Ты сам не веришь в успех этой авантюры!

— Если бы я не верил в успех, то и говорить было бы не о чем.

— Пусть так. Твой план может сработать, но опасность всё равно есть. Если так уж необходимо ехать к наёмникам, то пусть это будет кто-то другой. Я сам готов отправиться в их лагерь, если потребуется!

— Ты?

С губ Велнарда слетел горький смешок.

— Не обижайся, сынок. Я ценю твою самоотверженность и верю, что в будущем ты станешь прекрасным королём, а может, и не только королём. Но сегодня ты никто. Для ле Трайда ты просто мальчишка, который пачкал пелёнки, когда он уже водил за собой отряды и сражался в рядах десятка различных армий. Серый маршал идёт за императорской короной, но он рассмеётся нам в лицо, если эту корону ему привезёт мальчик-посыльный, пусть даже и носящий титул кронпринца. А после сожжения Лоссгарда разочаровать старика — последнее, чего бы мне хотелось. Поэтому в лагерь наёмников поеду я, а ты останешься здесь.

Наследник, терпеливо выслушавший нотацию монарха, в конце всё же упрямо мотнул головой, отказываясь признавать выдвинутые аргументы:

— И всё-таки риск слишком велик, должен быть другой выход!

Единственной реакцией на такую горячность была ироничная улыбка.

— Другой выход? Сын, я не раз говорил тебе и повторю снова: ты никогда не станешь хорошим правителем, если не научишься признавать поражений. Отрицать очевидное — всё равно что прятать голову в песок. Мы не можем остановить ле Трайда и его наёмников — это факт. Нам остаётся лишь принять его и подумать, какую выгоду можно из этого извлечь...

— Выгоду?!

— Именно!

Уверенный тон короля заставил принца проглотить возмущение и вновь вернуться к спокойной беседе.

— Отец, ты собираешься отказаться от независимости, добровольно признать наёмного выскочку своим сюзереном и водрузить на него императорскую корону. О какой выгоде тут может идти речь? Фактически мы покупаем себе жизнь в обмен на власть и свободу!

Велнард кивнул, подтверждая правильность суждений своего отпрыска.

— Так и есть. Хотя ещё год назад всё выглядело иначе. И не проиграй мы тогда валланцам на той треклятой конференции, вполне возможно, что сейчас именно ле Трайд подносил бы мне императорский венец, а не наоборот, но... сделанного не воротишь. И сегодня дела обстоят именно так, как ты сказал — мы вынуждены поступаться своими правами и привилегиями, властью и собственной свободой, чтобы сохранить хоть что-то. Всё это правда... но не вся.

Видишь ли... поднося старому псу императорскую корону и признавая его сюзеренитет, мы фактически ничего не теряем — просто отдаём ему то, что иначе он возьмёт сам, никого не спрашивая. Точно так же как ле Кройф сделал это в Танарисе. Зато вручив Хассо те же самые регалии добровольно и с почтением, мы как минимум сохраним лицо. А если повезёт, ещё и выгадаем для Лигранда и, возможно, для себя лично кое-какие привилегии в новой империи. Ведь присягнувшего первым, как правило, выделяют из общей массы. Тем более ле Трайд сам родом отсюда и до недавнего времени вполне успешно служил нашей короне. Конечно, за последний год многое изменилось, но всё же у него, в отличие от того же Мясника ле Кройфа, нет веских причин для ненависти или недовольства. А раз так — есть повод поторговаться.

Ну и самое главное — без борьбы покорившись новому властителю, мы избегаем неизбежного разгрома и получаем шанс сохранить нашу страну, пусть и поступившись частью независимости. Хассо не вечен. К тому же немолод. И, насколько мне известно, не имеет прямых наследников. А это значит, что спустя несколько лет у нас появится шанс на реванш. Надо лишь его дождаться. Возможно, мне или тебе даже удастся занять опустевший имперский трон и возглавить Север или, по крайней мере, значительную его часть. Но для начала нужно просто выжить.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Аланар и Ройланд — королевства, входящие в Северную лигу.

Глава CXIII

Я спешил изо всех сил и всё равно опоздал. Известие о лигранском меморандуме настигло меня буквально в двух днях пути от Торната, бывшего целью моего путешествия. Столько трудов и всё кхаргам под хвост! И когда? Буквально накануне триумфа, когда дело, казалось, уже было в шляпе! От досады я даже саданул рукой по луке седла. Рыжуха, сбившись с шага, повернула голову, неодобрительно косясь на меня полным укоризны глазом. Я показал ей кулак.

— Поговори мне, скотина безмозглая!

Кобыла в ответ пренебрежительно фыркает и отворачивается. Вот и обсудили текущую политическую ситуацию.

А ситуация, прямо скажем, складывается аховая. Ибо, как гласит народная мудрость, любая ложка, даже самая распрекрасная, хороша не сама по себе, а исключительно к обеду. Вот я и поспешал к окончанию осенней кампании, чтобы явиться подобно ангелу с благой вестью посреди вакханалии смерти и разрушения — радуйтесь, люди, я привёз вам мир! Ну ведь беспроигрышный вариант же! По крайней мере, с точки зрения пиара. Когда по континенту из конца в конец шляются наёмные армии, между делом сжигая дотла целые страны, не щадя при этом ни дворцов, ни храмов, наверняка найдутся люди готовые ухватиться за любое предложение, сулящее хоть какую-то надежду на прекращение подобных безобразий. И тот, кто сделал бы первый шаг в нужном направлении, априори мог рассчитывать на сильнейшую поддержку с самых разных сторон, поскольку данная война уже порядком надоела многим, а кое-кого и вовсе достала до самых печёнок. Так что идея замирения на каких-нибудь более-менее приемлемых (читай — компромиссных) условиях буквально витала в воздухе. Мир для нашего поколения, м-да...

И вдруг явился какой-то хрен с бугра и всё испортил! Сволочь.

Новость между тем обрастала новыми подробностями. Лайд — бывший ордонанс-офицер "висельников Трайда", а в последние годы начальник разведки и контрразведки серого маршала, лично встретил меня на подъезде к Торнату, вызвавшись проводить в расположение штаб-квартиры. Ну и заодно уж попутно, так сказать, взялся просветить коллегу по части последних политических веяний.

Оказывается, пока мы крушили Виннерд, а Хассо планомерно занимал пограничные королевства Лиги, Велнард Четвёртый тоже времени даром не терял. В итоге, когда волна "серого прилива" докатилась до границ Лигранда, этот хитро сделанный товарищ не стал ждать у моря погоды и самолично заявился во временный лагерь ле Трайда под Торнатом. Да не просто так, а с меморандумом, призывающим нашего дорогого и всеми любимого маршала положить наконец предел воцарившемуся хаосу и беззаконию. Для чего оному маршалу, поименованному в документе "достойнейшим из достойных", в изысканных выражениях предлагалось взойти на престол, увенчав благородные седины алмазным венцом императора Севера. Меморандум, помимо самого Велнарда, приложившего свою печать первым, поддержали ещё 11 монархов. И не приходится сомневаться, что 14 королевств и герцогств, оккупированных в настоящий момент частями Серой армии, запросто присоединятся к этой коллективной петиции, буде ле Трайд явит на то свою высочайшую волю.

Ну и кто, скажите на милость, после столь эпического прогиба будет слушать какие-то там компромиссные условия? И главное, что со всей этой хренью делать мне?! А что-то делать надо, причём срочно. Потому как иначе события пойдут по тому самому сценарию, которого я больше всего опасался, то есть имперские амбиции Хассо в самое ближайшее время неминуемо вступят в противоречие с королевскими прерогативами Бенно.

Ведь что, по сути, представляет из себя предложение Велнарда? Если отбросить словесную шелуху и прочие красивости, то всё сводится к откату ситуации на пару лет назад, когда Хассо, кстати, с подачи того же Велнарда Четвёртого, возглавил Великую армию Лиги. То есть короли передают под начало ле Трайда свои вооружённые силы, а также необходимые ресурсы для их содержания, но при этом сохраняют за собой административную власть на местах. Естественно, нынешний вариант данного "гражданского соглашения" предусматривает существенно более высокий уровень полномочий маршала и большую степень свободы в принятии решений, чем во времена оны. Помимо чисто военных, ему делегируются ещё и прерогативы ведения внешней политики, а также предоставляется ряд персональных привилегий. Всё это красиво оформляется императорским титулом с соответствующей присягой. Но!

Фактически это всё тот же разовый договор подряда на выполнение определённых работ. Мы платим, ты командуешь и не лезешь в наши дела. Пускай раньше маршал был подотчётен совету Лиги, а теперь вроде как сами короли подотчётны императору, но это лишь слова. На деле же новоявленный император напрямую управляет лишь вооружёнными силами, финансирование и снабжение которых обеспечивается нижестоящими монархами. Следовательно, за королями остаётся эффективный инструмент контроля и даже давления, позволяющий влиять на имперскую политику. Оно бы и ладно. Система сдержек и противовесов — это не так уж и плохо, если подумать. Хреново другое.

Ле Кройф с недавних пор тоже числится королём, а значит, в рамках новой политической модели должен будет передать свежеиспечённому императору контроль над своими "мертвецами". Если это маловероятное событие всё же случится, то условия дальнейшего пребывание Бенно на троне оказываются в полной зависимости от доброй воли ле Трайда. В случае же гипотетической смерти старого маршала королевские перспективы моего друга становятся и вовсе туманными. Однако куда более реалистично смотрится вариант, при котором Мясник не захочет поступаться ни честно завоёванным троном, ни командованием, а это прямой путь к конфронтации с зарождающейся Северной империей. Скромная же персона некоего Морольда ле Брена окажется аккурат между этими двумя бодливыми баранами...

Размышления на столь животрепещущую тему так меня захватили, что я даже забыл вовремя кивать на слова Лайда, что, конечно же, не осталось незамеченным.

— Эй, сиятельство, ты меня слушаешь вообще?

Я показательно вздыхаю, выныривая из пучины невесёлых дум.

— Да куда от тебя денешься? Слушаю, конечно. Когда, говоришь, Велнард прибыл-то?

— Пятого дня. Наш, — Лайд особо выделил последнее слово, чтоб у меня не возникло даже тени сомнений о ком идёт речь, — взял полтерции на размышления. Сам понимаешь, дело серьёзное — надо приличия соблюсти. Получается, завтра официальный ответ будет. Так что ты как раз вовремя. Я уж, честно говоря, думал — не поспеешь. Да и то сказать: из империи такие новости доходят, что впору тебя туда посылать. Ты ж у нас с Рейнаром в ладах...

Упоминание новостей с юга тут же вызвало у меня новый приступ задумчивости. И не без оснований.

Перед самым отъездом из Танариса мне довелось ознакомиться с одним прелюбопытнейшим документом. Составил его некий Ринольд ле Монг — риттмейстер имперской кавалерии и по совместительству платный агент Танариса. Прошлой весной, когда проходила процедура передачи остатков коронных полков Рейнара в состав Серой армии, сей достойный муж был одним из представителей имперской делегации. Дела у империи тогда шли неважнецки, и господин ле Монг серьёзно беспокоился за свою дальнейшую карьеру, а потому между делом зондировал обстановку на предмет возможного трудоустройства в рядах наёмников. На этой почве Рино и сошёлся с Танисом ле Крайтом, бывшим одним из представителей уже нашей стороны на тех же самых переговорах. Два лихих кавалериста легко нашли общий язык. В результате имперскому риттмейстеру не пришлось менять место работы, а у нас появился эксклюзивный источник информации. Причём источник поистине шикарный, поскольку по окончании бюрократических процедур, связанных с передачей регуляров под командование серого маршала, наш новый друг был зачислен в штаб главкома имперской кавалерии на должность старшего ордонанс-офицера. И вот недавно я имел блестящую возможность убедиться в несомненной полезности такого взаимовыгодного сотрудничества.

Собственно, помянутый документ представлял собой детальный отчёт, который весьма подробно, на нескольких страницах повествовал о перипетиях осенней кампании, развернувшейся на западных рубежах империи Рейнар. Эльфы, окончательно уверившись в том, что наёмная армия ле Трайда концентрирует свои военные усилия исключительно на северном операционном направлении, решили до начала осенней распутицы провести ещё одно крупное наступление. Желая, с одной стороны, по полной использовать период военной слабости империи, а с другой — косвенно поддержать Валланд и прочих своих союзников из Северной лиги, остроухие двинули войска на Эборсес. Этот город, ещё недавно служивший нашей операционной базой, летом вновь перешёл под юрисдикцию имперских чиновников, а вот выделить для него приличный гарнизон столичные бюрократы не сподобились, так что эльфы небезосновательно рассчитывали на лёгкий успех. Действительность, однако, оказалась куда интересней.

Рейнар со товарищи, прослышав про надвигающуюся беду, не только прислал магистрату Эборсеса категорическое требование держаться во что бы то ни стало, но и отправил на выручку городу неслабое войско. До конца непонятно, что же послужило главным побудительным мотивом такого решения. Не то внутреннее напряжение в империи достигло таких величин, при которых и дальше безропотно сносить пинки от эльфов стало чревато неприятными последствиями. Не то какая-то светлая голова в столице решила испытать в деле новую "армию городов" перед решающими сражениями. Благо близилась зима, и даже в случае поражения имперских сил, остроухие просто не успели бы в должной мере воспользоваться плодами своей победы, люди же напротив — получали необходимую передышку для поиска виноватых и проведения работы над ошибками. Как бы то ни было, имперцы решились на открытое противостояние.

Основу новой армии составляли городские полки, именовавшиеся территориальной, то бишь ландмилицией. Всего создавалось 11 таких полков, но в поход двинулись только 7 — те, что успели достичь хоть сколько-нибудь приемлемого уровня боеспособности. И, надо сказать, эти горожане смогли изрядно всех удивить. По результатам прошедших кампаний, закончившихся полным разгромом всех рейнаровых ратей, в мире закрепилось несколько пренебрежительное отношение к имперской военной школе, но в данном конкретном случае она проявила себя с самой хорошей стороны.

Те, кто отвечал за формирование и обучение ландмилиции, в полной мере учли сложность поставленной перед ними задачи и подошли к делу творчески. Вместо того, чтобы пытаться механически перенести на новые войска опыт организации регулярных коронных частей, эти креативщики постарались максимально задействовать особенности оказавшегося в их руках человеческого материала. Результат получился необычным, но достаточно интересным.

Во-первых, городские полки оказались невелики по численности. Если в рядах Великой и Серой армий общей тенденцией было укрупнение организационных структур, с целью повышения ударной мощи и "запаса прочности" подразделений, то на землях империи эволюция пошла в прямо обратном направлении. Очевидно, причина заключалась в желании облегчить управление частями, укомплектованными солдатами и офицерами с весьма посредственной выучкой. Итогом стало появление полков, численность которых не дотягивала и до полутора тысяч бойцов. При этом совокупная мощь всей ландмилиции определялась в пятнадцать тысяч человек, а 7 полков, выделенных для похода к Эборсесу, насчитывали чуть менее десяти тысяч "активных штыков".

Во-вторых, прекрасно понимая, что, несмотря ни на какие ухищрения, вчерашние лавочники не выстоят перед атакой действительно сильного врага в чистом поле, организаторы территориальной армии сделали ставку на оборону укреплённых позиций. Для чего из закромов была извлечена старая идея с гуляй-городом, сиречь вагенбургом. Стандартные армейские повозки при этом были основательно модернизированы. Также были доработаны и изготовлены в изрядных количествах всевозможные разборные заграждения вроде тривиальных рогаток. Ну и, конечно же, самое пристальное внимание уделили полевым метательным машинам, многие из которых монтировались непосредственно на повозки.

И, наконец, в-третьих, снаряжение самой ландмилиции постарались привести в соответствие с объективными реалиями. Если в наёмных армиях королевой поля боя являлась пика, то для солдат территориальных полков основой вооружения стали куда более короткие гизармы и алебарды. Защитное снаряжение вместо ставшей уже привычной кирасы состояло из более дешёвой бригантины, дополненной самым простым шлемом типа капеллина. А красу и гордость ветеранов наёмных баталий — грозные цвайхандеры заменяли простецкие боевые цепы. В целом такое оснащение было попроще, подешевле и, чего уж греха таить, похуже стандартной экипировки линейной пехоты. Но при этом вполне отвечало уровню подготовки городских полков и, главное — идеально подходило под выбранную тактику.

В целом имперские военачальники, сумевшие в столь сжатые сроки буквально из ничего состряпать нечто боеспособное, безусловно, достойны самой лестной оценки. Чуда, однако, не смогли совершить даже они. Пусть оборонительная тактика, основанная на упорной защите хорошо организованного вагенбурга, и давала территориальным полкам шанс не рассыпаться от первого же натиска более опытного противника, но она никоим образом не увеличивала их наступательный потенциал, застывший где-то в районе нулевой отметки. Отлично осознавая этот факт, генералы Рейнара вполне логично искали выход в организации взаимодействия новой пехоты со старой доброй кавалерией, для чего в состав идущей на выручку Эборсесу армии была включена почти вся наличная конница.

Основу ударной мощи имперцев сформировали старые шеволежерские полки, пополненные прошлой зимой в ходе реорганизации остатков кадровых кавалерийских частей. Поскольку тут с качеством обучения личного состава всё было в порядке, резать штаты не пришлось, и численность шести конных полков достигала семи тысяч человек. Всадников старой закалки дополняли два новых полка — столичный, укомплектованный дворянами Иннгарда, и императорский, набранный в личном домене Рейнара Пятого. Третий, комплектуемый волонтёрами со всей империи, не успели довести до полного штата и потому оставили на зимних квартирах, а вместо него усилили армию гвардейскими "нетопырями". Последний и самый славный из жандармских полков империи состоял всего из трёх эскадронов и насчитывал в своих рядах около четырёх сотен всадников, но сверхдорогая экипировка, великолепный конский состав и отличная выучка отчасти компенсировали данный недостаток.

В итоге удалось наскрести около девяти с половиной тысяч всадников, а общая численность армии составила, если верить зарплатным и провиантским ведомостям, 19377 комбатантов. Командовать этой сборной солянкой, в виду отсутствия достойных альтернатив, назначили моего знакомого — первого конника империи и непосредственного начальника нашего отважного разведчика — графа Реджинальда ле Бурка.

Глава CXIV

Историческая встреча хумансов с ушастиками состоялась на умеренно пересечённой равнине неподалёку от города. Вот тут-то и выяснился весьма неприятный для представителей человечества факт — нелюдей оказалось заметно больше. Сам ле Бурк и офицеры его штаба, включая нашего дорогого (в прямом смысле слова) корреспондента, определили общую численность вражеского войска приблизительно в 30000 бойцов, включая 19000 пехоты, из которых где-то две трети приходилось на пресловутых эльфийских лучников, и 11000 конницы. Причем не менее 3000 всадников составляли знаменитые "крылатые".

Видя такое дело, имперцы шустро воздвигли вагенбург, после чего принялись всячески усиливать свои позиции земляными насыпями, рвами, рогатками, кольями и прочими инженерными сооружениями. Эльфы, привыкшие действовать от обороны, оказались изрядно озадачены таким поворотом. Явно импровизированные попытки плотно блокировать полевую крепость и взять её защитников измором — провалились. Имперская кавалерия почти не уступала остроухим в численности, а тактически даже переигрывала своих оппонентов. От лобового столкновения с более тяжёлыми "крылатыми" шеволежеры уклонялись, отходя под прикрытие вагенбурга и норовя заманить менее поворотливых эльфийских тяжеловозов под фланговый удар резервных эскадронов. В результате через два дня такой игры в кошки-мышки терпение остроухих лопнуло.

Вспомнив, что изначально они рассчитывали именно на штурм, причём не полевого лагеря, а полноценной крепости, эльфы подтянули к вагенбургу свой осадный парк и активно принялись за сооружение редутов для размещения тяжёлых метательных машин. Имперцы, в свою очередь, регулярно тревожили противника вылазками — позиционное противостояние превратилось в окопную войну. Но едва остроухие закончили оборудование огневых позиций, приступив к монтажу и пристрелке своей дальнобойной машинерии, подлые людишки за одну ночь передвинули основную часть вагенбурга на пару стадиев в сторону... Это было уже слишком.

Нервы у эльфийского командования сдали, и после небольшой предварительной подготовки остроухие пошли на приступ. Тут-то их и поджидал эпический облом. Лучники, выдвинутые вперёд для подготовки атаки, понесли серьёзные потери от действий арбалетчиков и лёгких метателей. В то же время тучи выпущенных ими стрел не произвели на защитников вагенбурга особого впечатления. Ну а отправленные на штурм копейщики и вовсе облажались, будучи довольно легко отбиты оборонявшимися. Единственными, кто отработал как надо, были всадники остроухих, сумевшие прикрыть отход своей пехоты, отогнав при этом ринувшуюся было в контратаку имперскую кавалерию.

Хотя на разгром это никак не тянуло, даже такая локальная неудача эльфов вкупе с их явной неспособностью предпринять нечто действенное против заметно уступающих в числе имперцев подняли боевой дух последних буквально до небес. Впрочем, не настолько, чтобы очертя голову ринуться добивать векового врага. Так что обе стороны, понеся весьма умеренные потери, остались при своих и продолжили укрываться в укреплённых лагерях — боевые действия окончательно зашли в тупик. К тому же через день после неудачной попытки штурма пошли осенние дожди, и противники, помокнув немного для проформы, нехотя расползлись на зимние квартиры.

Империя одержала первую несомненную победу после длительного периода отступлений и катастроф. И хотя чисто военные результаты сражения за Эборсес были достаточно скромными, политический резонанс превзошёл самые смелые ожидания. Рейнар продемонстрировал всем заинтересованным лицам, что у него теперь есть собственная, вполне боеспособная армия. Чем это обернётся для него в будущем, учитывая непростые отношения нарождающейся городской буржуазии, старой аристократии и столичного бюрократического аппарата — бабка надвое сказала. Но сейчас империя вновь стала центром силы и с этим приходится считаться. А эльфы... Остроухие ещё раз наглядно показали, что их время проходит.

Хотя преждевременно сбрасывать ушастиков со счетов пока не стоит. В ходе этой своеобразной кампании они тоже сумели преподнести довольно неприятный сюрприз, каковому обстоятельству, кстати, в отчёте Рино было уделено едва ли не 20% от общего объёма.

Дело в том, что во время подготовки финального штурма вагенбурга эльфы ни много ни мало применили... химическое оружие. Несколько лёгких катапульт в течение примерно четверти часа метали в расположение второго Новиградского территориального полка сферические стеклянные сосуды с неизвестной алхимической дрянью. Разбиваясь, эти стеклянные бомбы выделяли "бледный туман с резким неприятным запахом". Последствия контакта с этим самым туманом были довольно неприятны — удушье, кашель, резь в глазах, обильное слезотечение, жжение в горле и т. д. Летальных случаев не было, возможно потому, что примитивные средства доставки и лёгкий ветерок не позволяли достичь серьёзной концентрации вещества на сколько-нибудь длительное время. Тем не менее жизнь обороняющимся эта газовая атака изрядно осложнила.

Кстати, тогда же имперскими командирами опытным путём были определены и первые меры противодействия таким не конвенционным средствам нападения, на поверку оказавшиеся достаточно эффективными. Выяснилось, что смоченная водой повязка из плотной ткани неплохо защищает от удушья, а промывание глаз обычной водой избавляет от слезотечения и рези. То бишь эльфийская химия ни разу не тянула на почётное звание вундерваффе, по крайней мере, при нынешнем уровне развития науки и техники. Но задуматься над этим случаем определённо стоило. Ведь прогресс не стоит на месте, а во времена глобальных войн вообще имеет дурную привычку двигаться семимильными шагами, так что как бы мне ещё не пришлось заниматься изобретением противогазов...

Представив себе марширующую баталию пикинёров в противогазах с "хоботом", я не смог сдержать весёлой ухмылки, чем немедленно вызвал подозрительный вопрос неугомонного разведчика, продолжавшего пребывать на своей волне:

— Чего радуешься? Или думаешь, Рейнар снова под твою дудку плясать станет, как год назад?

Но на сей раз испортить мне внезапно поднявшееся настроение Лайду не удалось.

— Всё может быть, друг мой, всё может быть! Но сперва мне нужно переговорить с Хассо. И как можно скорее!

Маршал принял меня незамедлительно, будто специально поджидал. Хотя почему будто? Наверняка ждал! Вон и Лайда навстречу выслал...

— Властителю Севера — здравствовать и радоваться!

Я поднимаю руку, приветствуя вышедшего мне навстречу ле Трайда, но маршал отказывается принимать столь официальный тон, старательно демонстрируя прямо-таки исключительную доброжелательность к моей скромной персоне.

— К чему эти славословия? Морольд, мой мальчик, я рад тебя видеть!

Хассо вполне дружески хлопает меня по плечу и тут же без всякой паузы продолжает:

— Проходи, присаживайся. Чем порадуешь старика на этот раз?

Что ж, если встреча предполагается без галстуков... Я подпускаю в голос немного театральной трагичности:

— С Виннердом покончено. Где стояли стены Лоссгарда, ныне лишь пепел и прах. И кости, омытые осенними дождями — всё, как вы хотели, мой маршал.

— Знаю.

На тонких бескровных губах ле Трайда змеится жёсткая улыбка.

— Прекрасная работа. После столь убедительной демонстрации количество тех, кто готов сопротивляться нашим войскам, уменьшилось минимум вдвое. Но это ведь не единственное, с чем ты прибыл?

— Конечно, нет. Так уж получилось, что попутно мне удалось немного прищемить хвост остроухим...

— Я что-то слышал об этом...

Экселенц на секунду возводит очи горе, изображая задумчивость, после чего, щёлкнув пальцами, радостно выдаёт:

— Точно! Там ведь была замешана семья твоей обворожительной жёнушки. Кстати, как она?

Я пожимаю плечами.

— Насколько мне известно, в порядке.

— Ну и отлично. Так что за история приключилась в Йевере?

Называя точное место происшествия, Хассо явно давал понять, что ему известно несколько больше, чем он готов признать официально, а вот насколько больше, мне предлагалось догадаться самому. Впрочем, я в любом случае не собирался делать из этого тайны. Скорее наоборот. Так что следующие 20 минут были посвящены обстоятельному пересказу йеверских событий, а также разбору вытекающих из них последствий. Причём я постарался сделать упор даже не на срыве договорённостей Эльфланда с Валландом, а на перспективах, которые давал нам контроль над пусть и дальней, но родственницей эльфийского монарха и единственной наследницей одного из сильнейших эльфийских кланов.

В конце концов, Тириэль Второй при желании наверняка сможет подыскать для валланской королевской семейки новую невесту, а вот обойти эльфийский закон о наследовании будет проблематично даже ему. Следовательно, "предложив" Юлиэль своё "гостеприимство", мы заполучили неплохой козырь на будущее. Хассо этот момент отлично уловил.

— Неплохо, весьма неплохо. С Валландом мы так или иначе покончим уже в следующем году — вмешательство остроухих тут мало что изменит. Но после войны всегда приходит мир...

Маршал, отвернувшись к окну, задумчиво побарабанил пальцами по стеклу, так и не закончив начатую фразу, хотя направление его мыслей и без того было кристально ясно.

Экономика Севера, как впрочем и империи, пусть и не в ауте, но всё же переживает далеко не лучшие времена. А чего вы хотели? Война! Которая, кстати, ещё не закончилась. В свете этого было бы очень неразумно рвать сложившиеся связи с Эльфландом, которые играли (и играют!) далеко не последнюю роль в поддержании торгового баланса Лиги. Тем более что по большому счёту делить нам с остроухими нечего. Скорее наоборот. Обе стороны объективно заинтересованы в увеличении объёмов товарооборота. К тому же и им, и нам нужны союзники для сдерживания экспансионистских устремлений империи Рейнар. Причём эльфам, в свете последних событий, союзники нужны куда больше, чем нам. Если же принять во внимание последнее заявление ле Трайда о том, что менее чем за год его серые полчища растопчут остатки некогда грозной Лиги, бросив ВСЕ королевства Севера к ногам маршала, то выбора у остроухих в общем-то и не остаётся.

То есть создаваемая буквально на глазах новая политическая конфигурация естественным образом подтолкнёт эльфов к взаимовыгодному сотрудничеству, а в перспективе и к союзу с новым владыкой Севера. И то, что сейчас мы формально находимся по разные стороны фронта — ничего не меняет. Как только перестанут звенеть мечи и законы военного времени отойдут на второй план, в дело вступят куда более тихие, но оттого не менее, а может, даже и более жёсткие законы политической и экономической целесообразности. Как говорится, ничего личного, просто бизнес.

При чём тут Юлиэль? Да ни при чём, в общем-то. Просто эльфийка может несколько ускорить процесс налаживания отношений между вчерашними врагами, подтолкнув стороны к поиску приемлемого компромисса. И, возможно, несколько сместит итоговый результат в нашу пользу. Вот и всё.

Примерно в таком ключе я и озвучил данные сентенции, постаравшись акцентировать внимание на временной фактор, ведь "империя уже доказала, что может быстро восстанавливать свои силы, а значит, любое промедление в таком щекотливом деле, как создание новой антирейнаровской коалиции, было бы не только нежелательно, но и опасно". Хассо одобрительно кивает:

— Ты прав. Я скажу тебе больше: Рейнар никогда не смирится с существованием другой империи. Они могут делать вид, что война на севере их не касается, и даже не напоминать про необходимость передачи под контроль имперских наместников завоёванных нами провинций и городов. Но стоит мне надеть на голову императорскую корону, как на нас разом спустят всех собак. И тут уж каждый день, который мы сможем выиграть на переговорах с остроухими, будет на вес золота.

При упоминании о коронации я с трудом подавил тяжёлый вздох — уж больно уверенным тоном это было сказано. Как о чем-то давно решённом и даже само собой разумеющемся. Но отступать всё равно не хотелось, так что, придав лицу максимально серьёзное выражение, я поспешил перейти к основной повестке дня:

— Кстати, о коронации. Я хотел бы обсудить этот вопрос наедине. И как можно скорее.

Маршал в ответ одарил меня заинтересованным взглядом. В принципе, мы и так были в помещении одни. Но двухэтажный особнячок, принадлежавший бургомистру Торната и выполнявший, как и в большинстве подобных небольших городков, помимо основных своих функций ещё и роль эрзац-ратуши, всё-таки мало подходил для действительно конфиденциальных бесед. Даже не сильно напрягаясь, можно было расслышать, как в коридоре за дверью переговариваются дежурные офицеры и позвякивает амуниция стоящих в карауле солдат. Потому Хассо, не задавая лишних вопросов, просто махнул рукой, предлагая следовать за собой. После чего спокойно прошествовал во внутренний дворик особняка, по дороге нетерпеливо отмахнувшись от драбантов, сунувшихся было вслед за нами.

Предложенная площадка для переговоров представляла собой крохотный садик на полтора десятка ухоженных, а местами даже подстриженных, деревьев и кустов. Преимущественно плодовых. Все фрукты с них уже обнесли, но большая часть листьев, хоть и изрядно пожелтевших, ещё держалась на ветках. Сырой и довольно резкий ветер, шелестя этими остатками былой роскоши, исправно маскировал негромкую беседу двух людей, неспешно прогуливающихся по посыпанной жёлтым речным песком дорожке. Мы успели дважды пересечь этот мини-скверик, прежде чем я, собравшись с духом, нарушил царившее всё это время молчание:

— Мой маршал, вам следует отказаться от короны.

Глава CXV

После моих слов повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь вкрадчивым шёпотом листвы над нашими головами. Несколько бесконечно долгих мгновений Хассо, остановившись, молча буравил меня задумчивым взглядом, затем спокойным, лишённым каких бы то ни было эмоций голосом равнодушно уронил: "Продолжай" — и вновь зашагал по размокшей садовой дорожке. Смерть, мерзко ухмыльнувшись, прошла мимо, погрозив на прощание костлявым пальцем. Тем не менее расслабляться определённо не стоило, потому я предпочёл от греха подальше сменить тактику, зайдя сильно издалека и попутно добавив в свои рассуждения изрядную толику лести.

— Как-то раз один очень мудрый человек, отправляя меня в Иннгард на переговоры с императором, сказал: "Нам никогда не победить, если будем играть по их правилам, для того чтобы выиграть, мы должны сами диктовать условия".

На лице маршала проступает бледная тень улыбки.

— Я рад, что ты запомнил мои слова. Но с чего ты взял, что мне стоит о них напоминать? Ведь став императором, я как раз и получу ту самую возможность устанавливать собственные правила игры.

Тут уже я позволяю себе слабую улыбку.

— Отнюдь. Всё обстоит с точностью до наоборот. Это сейчас можно диктовать им свои условия, навязывать новые правила и заключать любые договорённости. А приняв корону, придётся играть предложенную роль. Пусть ведущую, но чётко определённую. Потому как переписать правила на ходу гораздо сложнее. Не верите — спросите при случае у Рейнара. Он не понаслышке знает, как тяжело развернуть корабль под названием "Империя" на новый курс, особенно когда в трюме изрядная течь.

Но дело даже не в этом. Самая соль в том, что коронованные прохвосты пытаются всучить вам то, что им самим не принадлежит, да ещё и хотят получить при этом хорошую цену! В Серой армии уже сейчас больше семидесяти тысяч солдат, и противостоять этой мощи просто некому. Так что предложение Велнарда не более чем хорошая мина при плохой игре — попытка продать товар, который иначе придётся отдать бесплатно.

— Ты не совсем прав.

Ле Трайд произносит это нарочито скучающим тоном, призванным продемонстрировать, что ничего принципиально нового я ему не сказал, и тут же поясняет свою позицию:

— Противостоять нам они действительно не могут, и если я сам объявлю себя императором, а не получу корону от конгресса монархов Лиги, то им придётся с этим смириться. Но! Объявить себя императором и стать им — две большие разницы. Ведь армия — это ещё далеко не вся империя. Нужна работающая администрация, способная регулярно взимать все положенные платежи, следить за выполнением повинностей, поддерживать порядок, вести отчётность и так далее. У королей Лиги всё это есть, а у меня нет. Пока что мы просто грабим завоёванные земли, отбирая то, что скопили в закромах предыдущие владельцы. Но существовать так долго — невозможно. Потому для построения империи не на словах, а на деле, нужно либо создать собственную гражданскую администрацию, либо воспользоваться чужой. Причём богатство и внутренняя прочность нового государства будут напрямую зависеть от эффективности работы этой системы. Террор может сработать лишь на какое-то время, затем всё равно придётся так или иначе договариваться. К тому же формально равноправный договор, пусть и заключённый под давлением военной силы, будет куда легче принят старой аристократией. Так что, приняв предложение Велнарда, я не только сэкономлю изрядное количество времени и денег, но и сильно уменьшу количество недовольных.

Тут Хассо, конечно, прав — не поспоришь. Да и не нужно по большому счёту.

— Всё так. Воспользоваться готовым — дешевле и проще, чем создавать своё. Но скупой всегда платит дважды. Приняв "помощь" монархов Лиги, мы, конечно, сможем получить действенную поддержку их администрации уже сейчас. Проблема в том, что это по-прежнему будет их администрация. Как временное решение при оккупации эта система работает отлично, но с годами у людей неизбежно возникнет вопрос: что это за империя такая, если чиновники кругом королевские?

Более того. Сейчас, пока идёт война, полки получают жалование из армейской казны и снабжаются за счёт реквизиций и поставок, организованных интендантской службой. Но как только с последними очагами активного сопротивления будет покончено, части Серой армии придётся рассредоточить по городам и провинциям. Готов спорить на своё годовое жалование, что оставшиеся на своих местах корольки тут же постараются перехватить снабжение, а затем и управление оказавшимися на их землях войсками. Ведь продовольствие и снаряжение лучше закупать по месту, да и жалование проще всего платить из собираемых тут же налогов, а поскольку всем этим занимаются местные же чиновники...

Маршал понимающе усмехается.

— Эта проблема стара как мир и противоядие от неё тоже давно известно.

Я тут же возвращаю Хассо его ухмылку:

— Создать императорский домен за счёт Валланда и прочих королевств, которые не согласятся присоединиться к лигранскому меморандуму, а потом разместить в нём основные силы?

— А почему бы и нет?

Приходится равнодушно пожать плечами.

— Может, потому что это не решает проблему полной автономии остальных королевств и их монархов? Нет, я почти уверен, что это сработает. На какое-то время. Никто в здравом уме не решится выступить против непобедимого серого маршала. Но кто удержит империю от распада, когда императора не станет?

После этих слов ле Трайд впервые за время нашей беседы задумывается уже по-настоящему. А я спешу закрепить обозначившийся успех, подпустив в сухой поток аргументов немного эпичности:

— Год назад в Гвинбранде я сказал, что тот, кто сумеет объединить разрозненные отряды наёмников и сокрушить Великую армию Лиги, навеки останется в людской памяти. Так и будет. Но если сразу после вашей смерти Северная империя развалится на кучку грызущихся между собой королевств, то история запомнит не маршала, не знавшего поражений, а неудачливого правителя, пытавшегося, но так и не сумевшего основать величайшую державу.

На губах маршала вновь проступает грустная усмешка.

— И ты, конечно, знаешь, как этого избежать...

Желание ответить "да" было невероятно сильно, но врождённая скромность, вкупе со здравым смыслом, всё же пересилили.

— Возможно. Но сперва скажите, с чего вообще началась вся эта катавасия?

Хассо, чуя подвох, недоверчиво вскидывает левую бровь, но затем, пожав плечами, всё же отвечает.

— Это известно всем. Короли Лиги на конгрессе в Дернхольме* договорились об учреждении особого таможенного сбора на имперские товары, что фактически делало их ввоз нерентабельным и несло колоссальные убытки тамошним мануфактурам и торговым компаниям. После такого война стала попросту неизбежной, потому одновременно с принятием новых пошлин сразу же был заключён и очередной оборонительный союз между королевствами Лиги, а многие монархи, не дожидаясь официального открытия боевых действий, начали вводить на своих землях специальные военные налоги. Рейнар, конечно, попытался разрешить дело миром, для чего предлагал кое-кому неслабые отступные и, насколько мне известно, даже изъявлял готовность породниться с Велнардом Лигранским, выдав свою дочь за его наследника, но менее чем через год после введение антиимперского тарифа всё же вынужден был начать войну.

Я согласно киваю.

— Об этом действительно знают все. Но введение ограничительных пошлин — лишь последнее звено в длинной цепочке событий, приведшей к началу новой Великой войны. Настоящая причина в другом.

— И в чём же?

На сей раз интерес ле Трайда уже не выглядит наигранным, что, конечно же, не может не радовать. Тем не менее я стараюсь сохранить максимально равнодушный вид, пожимая плечами настолько безразлично, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах.

— Общество сильно изменилось. За последнюю сотню лет население городов выросло в несколько раз. А их влияние на жизнь государств увеличилось ещё больше. Основные доходы в казну теперь поступают не с копающихся в земле крестьян и всяких деревенских ремесленников, а с крупных торговых компаний и мануфактур, расположенных в городах. Именно поэтому монархи Лиги проявили столь редкостное единодушие в вопросе о пошлинах. Заметьте, мой маршал, короли приняли новый закон, отлично понимая, что он ведёт к неминуемой войне. Но на кону стояли такие деньги, что риски от прямого столкновения с империей посчитали приемлемыми.

А багрянородный император, правитель величайшего государства Илааля, несмотря на всё своё нежелание ввязываться в столь масштабный конфликт, вынужден был объявить Северной лиге войну. И сделал он это отнюдь не от хорошей жизни. Просто альтернативой было разорение ряда торговых домов, обнищание целых провинций вплоть до городских восстаний и голодных бунтов черни, а также резкое уменьшение налоговых поступлений в имперскую казну, что в перспективе грозило ещё большими последствиями вроде сокращения коронных полков и расходов на содержание двора. По сравнению с этим война, пусть даже в не самой выгодной политической конфигурации, выглядела меньшим злом.

Тут я позволяю себе невесёлый смешок.

— Великая война за право продавать соседям дешёвый хлам с городских мануфактур — забавно, не правда ли?

— К чему ты клонишь?

— Пошлины ввели северные короли, войну объявил император, но виной всему не монархи, а простые бюргеры. Магистраты, купцы, лавочники, трактирщики, приказчики и мастеровые — те, кто производят, покупают и продают дешёвый мануфактурный ширпотреб.

— И что дальше?

Маршал выглядит уже не на шутку заинтригованным. Я украдкой перевожу дух, после чего честно пытаюсь сформулировать ключевой тезис своей программной речи.

— Бюргерское сословие набирает силу и оно не успокоится, пока не получит власть. Едва какой-нибудь посёлок увеличивается до мало-мальски заметных размеров, как в нём тут же начинаются попытки учредить выборный магистрат. Если это удаётся, то сразу же разворачивается борьба за получение статуса вольного города. После чего магистрат незамедлительно принимается требовать от местного монарха налоговых послаблений, торговых привилегий и прочих благ. И так происходит повсюду.

Горожане ощущают свою растущую значимость, но при этом почти не участвуют в государственном управлении, поскольку там традиционно царит нобилитет. Пока что бюргеры могут влиять на политику лишь опосредованно, как в случае с ограничительными пошлинами, но такая ситуация не может сохраняться вечно. А значит, войны, восстания, заговоры и подкупы будут продолжаться до тех пор, пока законы и государственное устройство не окажутся так или иначе приведены в соответствие с фактическим состоянием дел.

— Ты предлагаешь вместо договора с монархами опереться на города?

Голос Хассо буквально переполнен скепсисом, но категорического неприятия всё же не чувствуется — уже неплохо.

— Мы и так опираемся на города. Восемьдесят из ста офицеров и девяносто из каждой сотни сержантов Серой армии — потомки бюргеров. Младшие сыновья лавочников и мелких купчишек, чьи родители были достаточно состоятельны, чтобы обучить своих лоботрясов грамоте, кормить их досыта и не гробить с самого детства на слишком тяжёлых работах. Но не настолько богаты, чтобы пристроить на тёпленькое местечко в городской страже или завести отпрыскам собственное дело.

В городах мы зимуем и отдыхаем между походами, вербуем пополнения и закупаем снаряжение, сбываем добычу и берём ссуды под грядущие кампании. Нравится нам это или нет, все наёмничьи армии — порождение расплодившихся горожан, их ответ зажравшейся аристократии. И если сейчас мы не оправдаем их ожиданий, они будут пробовать снова и снова. В империи уже сформированы городские полки, полностью укомплектованные бюргерами и оснащённые на средства магистратов. А значит, рано или поздно они начнут диктовать Рейнару свою волю. Причём, скорее, всё-таки рано.

Нам стоит быть умнее. Пусть бюргеры платят за наших солдат, а не за своих. К кройгам Велнарда и прочих королей — они всё равно никогда до конца не смирятся с кем-то выше себя, несмотря ни на какие меморандумы! Отобрать у них все войска, кроме дворцовой стражи, лишить права на введение и сбор определённых налогов, передав эту обязанность верховному правителю, а также запретить заключение любых государственных союзов и формирование коалиций. Сделать Серую армию единственной законной силой на севере, создать единую администрацию и ликвидировать таможенные границы между королевствами. Но главное — учредить ландтаг из выборных представителей всех сословий, соответствующих определённому имущественному цензу.

— Ландтаг?

— Что-то вроде городского магистрата, только в масштабах страны. В империи сейчас есть Большой императорский совет, куда входят выборные делегаты из всех марок и вольных городов независимо от происхождения. Но он фактически не может влиять на государственную политику, являясь, по сути, совещательным органом. В таком виде Ландтаг будет бесполезен. Зато если дать ему реальные полномочия, например, право утверждения новых или изменения размера старых налогов...

Хассо издевательски хмыкает.

— Зачем им тогда мы?

Но я не поддаюсь на такую простую подначку:

— Мы нужны им точно так же, как и они нам, если не больше. Ибо тот, кто не желает кормить свою армию, будет кормить чужую.

— Хм-м-м...

Красивая фраза явно не оставила старого маршала равнодушным, и я спешу закрепить обозначившийся успех:

— Тут есть и ещё один нюанс. Короли никогда не признают над собой никого, кроме императора, даже формально. А нового императора по соседству с собой никогда не потерпит Рейнар. Да и эльфы вряд ли будут в восторге. Зато бюргерам на это плевать. Главное, чтобы было стандартизировано налогообложение, ликвидированы внутренние таможенные барьеры и сохранены внешние заградительные пошлины. А государство и его правитель при этом могут называться как угодно. Например, Великая Северная уния во главе с лордом-протектором. Звучит вполне нейтрально, следовательно, у имперцев будет шанс отступить, не теряя лица. К тому же лорд-правитель, в отличие от императора, вполне может быть выборной, а не наследственной должностью, что в нашем случае позволит существенно сгладить проблемы с преемственностью...

Я многозначительно замолкаю, но ле Трайд не спешит с ответом. Маршал молча стоит, сложив руки на груди и не мигая глядя в лишь ему одному ведомые дали. Так продолжается где-то с минуту. Причём с каждой утекающей секундой я чувствую себя всё более и более неуютно. Вдруг ни с того, ни с сего принимается чесаться спина, резко запершило в пересохшем от долгой болтовни горле, а обычный осенний ветерок начинает пронизывать до самых костей. Когда Хассо, наконец, прерывает затянувшуюся паузу, мне лишь с немалым трудом удаётся подавить вздох облегчения, сохранив невозмутимую морду лица.

— Хорошо излагаешь. Тебе бы в этом самом ландтаге выступать.

Старый вояка скупо усмехается. Вроде бы добродушно, однако мне за внешне безобидной улыбкой всё равно видится волчий оскал.

— Но это всего лишь слова. Пусть даже красивые и правильные. А против них — императорская корона, которую я уже практически держу в своих руках...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Столица Лигранда

Глава CXVI

Наверное, я должен был испугаться. По крайней мере, это было бы логично. Вместо этого возникло устойчивое чувство дежавю. Год назад, в Гвинбранде, когда я звал Хассо возглавить армию наёмников, он точно так же требовал обосновать решение, которое давно уже принял. И тогда, и сейчас я почему-то твёрдо знал: маршал согласился с озвученными доводами. Просто старик, как бывалый профессор на экзамене, не может отказать себе в удовольствии помучить не в меру ретивого студента дополнительными вопросами. Но ответить тем не менее всё равно нужно и желательно правильно. Причём на сей раз одними красивыми фразами уже не отделаться — на это мне намекнули практически открытым текстом.

Я внутренне поморщился. Прибегать к последнему доводу королей откровенно не хотелось. В конце концов, всё, что я наговорил до сих пор, ещё можно, хоть и с натяжкой, назвать дружеской беседой. Стороны в неформальной обстановке обсудили последние политические события в стране и обменялись мнениями о наиболее целесообразных способах государственного устройства, так сказать. А вот дальше начинается уже прямой шантаж... Хотя чего уж теперь?

Вздохнув, я нехотя извлёк из пришитого специально для таких случаев внутреннего кармана мундира аккуратно сложенное письмо с храмовой печатью и вежливо протянул его выжидающе поглядывающему на меня маршалу. После чего осталось лишь следить, как ле Трайд, хмурясь, изучает ровные строчки послания, в котором мой давний друг Ролло повествовал о большом летнем курултае, на который съехались орочьи вожди со всей Великой степи. Причём съехались клыкастые Чингисханы не только браги похлебать да песни поорать (хотя и это тоже). Больше всего лучших представителей кочевого сообщества интересовало: доколе их воины будут безучастно взирать на всеобщую резню, охватившую людские земли, и не пора ли уже сынам степи принять в ней посильное участие? Поскольку вопрос был не шуточный, то в процессе его обсуждения делегаты чуть не передрались, но в конце концов большинством голосов всё же постановили — войне быть! А это, в свою очередь, означало, что весной, когда поднимется трава, орочьи кланы начнут собираться в путь, чтобы в начале лета, откормившись после тяжёлой зимы, начать свой великий поход к берегам океана. Причём основной их удар (вот же неожиданность!) должен был прийтись на территории, подконтрольные ле Трайду, о чём в письме Ролло говорилось открытым текстом.

О международной обстановке за пределами Великой степи в письме не говорилось ни слова, но Хассо явно не составило труда домыслить то, что я так и не решился произнести вслух. На востоке — орда, на севере — недобитые остатки Лиги во главе с Валландом, на юге — встающая с колен империя Рейнар, а на западе, точнее, даже на юго-западе — занявший весьма уклончивую позицию Танарис. И это ещё не считая эльфов! Стоит ле Трайду нацепить на себя алмазную корону, как его новоявленная империя, не успев толком сформироваться, мигом окажется в кольце врагов. Нерадостный расклад.

Кстати, не факт, что Хассо проиграет даже в такой незавидной ситуации. Лучший полководец эпохи во главе сильнейшей армии этого мира, да ещё и действуя по внутренним операционным линиям, способен на многое. В том числе и на победу. Но, скорее всего, попытка примерить корону приведёт к тому, что последние годы своей жизни маршал-император проведёт в бесконечных походах и сражениях, отбиваясь от внешних и внутренних врагов на всех возможных фронтах. При этом Север будет обескровлен, опустошён и разграблен, а после смерти ле Трайда немедленно скатится в пучину очередной братоубийственной войны. В случае же принятия моего предложения возможны варианты... Как минимум Танарис перейдёт из разряда потенциальных противников в стан безусловных союзников. Да и противодействие со стороны Рейнара Пятого с остроухими наверняка ослабнет.

Все эти мысли довольно отчётливо читались в оценивающем взгляде, которым старый вояка окатил меня, едва закончив чтение. Тем не менее сдаваться маршал не спешил.

— Откуда?

Хассо демонстративно встряхивает письмом, предпочитая не тратить лишних слов. Я пожимаю плечами.

— Буквально накануне войны малый конклав почитателей Всеведущего постановил, что введённая Рейнаром Пятым после известных событий* монополия на любые сношения с клыкастыми — не угодна Сатару. Жрецы решили исправить это досадное недоразумение, в чём и преуспели. В результате один малоизвестный служитель стал предстоятелем столичного храма, а помогавший ему наёмник — старшим ордонанс-офицером Серой армии. Ну и побратимом орочьего вождя не из последних.

— Насколько достоверны сведения?

— Мой благочестивый друг — возможно, единственный из людей, кто имеет право присутствовать на межплеменных сборищах красномордых, так что в письме не пересказ чьих-то баек. К тому же сей клирик изрядно мне задолжал. И это не тот случай, когда можно расплатиться деньгами. Не думаю, что он захочет увеличивать свой долг без крайней нужды.

— Даже так?

Ле Трайд не то иронично, не то удивлённо вскидывает бровь, но тут же возвращается к основной теме:

— И всё-таки... уж очень вовремя орки собрались в свой великий поход.

Маршал подозрительно щурится, но я старательно игнорирую столь демонстративные проявления недоверия.

— Что тут странного? Они не слепые и не тупые. И вполне способны заметить тот бардак, что творится на сопредельных территориях. Если же вспомнить о тех дружеских отношениях, которые установила империя с некоторыми из великих вождей клыкастых, странным покажется не то, что они наконец-то решились напасть, а то, что они тянули с этим целых два года. Впрочем, система межплеменных связей хоть и весьма стабильна, но отличается огромной инерцией. Быстро продавить через многочисленные советы вождей какое бы то ни было решение, тем более столь глобальное — попросту невозможно. Так что они ещё неплохо справились.

Хассо выслушивает мои пояснения, продолжая задумчиво перечитывать письмо и машинально почёсывая свободной рукой гладко выбритую щёку. По идее, стратегическое чутьё и колоссальный военный опыт сейчас должны буквально кричать старому полководцу о том, что нашествие степняков в сложившихся условиях не только весьма вероятно, но и практически неизбежно. Ведь не зря же он ещё в прошлом месяце без каких-либо видимых причин двинул в нищие восточные земли к границам Великой степи корпус Мерцига, полностью исключив его из грядущего наступления на решающем северном направлении!

— В послании указано, что не все вожди рвались в поход, но на курултае воинственные в итоге переорали осторожных. Как думаешь, ещё есть шанс отсоветовать их от этого дела?

Маршал ненадолго отрывается от письма, и я пользуюсь этим моментом, чтобы вновь пожать плечами. Нет, ну а что тут скажешь?

— Можно попробовать. Интересы различных племён совпадают далеко не во всём. Полностью переиграть ситуацию, конечно, не удастся, но если внести некоторый разлад...

Взгляд ле Трайда становится задумчиво-оценивающим.

— Как я понимаю, говорить с кем попало клыкастые не будут. Нужен кто-то, кого они уже знают.

Хассо многозначительно замолкает, а я так же молча вытягиваю из кармана орочью пайцзу и начинаю неспешно накручивать прикреплённый к ней витой шнурок на указательный палец.

— Я мог бы попробовать...

— Цена вопроса?

— Лорду-протектору достаточно просто приказать...

Маршал понимающе усмехается, но затем всё же уточняет:

— А императору?

Я возвращаю ле Трайду его же хитроватую ухмылку:

— Как-то раз я уже сказал Рейнару Пятому, что не считаю его приказы обязательными, так что, если потребуется, смогу повторить это и любому другому императору.

Старик в ответ лишь молча кивает, как будто думая о чём-то своём, затем, встрепенувшись, вновь поворачивается ко мне.

— Будет тебе приказ. Позже. Нам ещё многое предстоит обсудить, так что сегодня вечером я жду тебя на совещании штаба. Уверен, там твоё красноречие будет не лишним, потому постарайся не ударить в грязь лицом.

Я выслушиваю указания (теперь уже именно указания) маршала, изо всех сил борясь с желанием заорать что-то нечленораздельно-радостное и тут же пуститься в пляс. У меня получилось! Вашу мать, у меня получилось!! Я сумел!!! В итоге, пытаясь не дать воли разбушевавшимся эмоциям, просто киваю с сосредоточенным видом и, сделав морду кирпичом, разворачиваюсь, чтобы по-тихому свалить из ратуши, но меня останавливает негромкая реплика ле Трайда:

— Да, вот ещё что... Как ты верно заметил, лорду-протектору Великой Северной унии, в отличие от императора, не обязательно иметь прямых наследников. Но преемник всё же не помешает... и теперь он у меня есть.

Свои слова Хассо сопровождает жестом, не оставляющим особого простора для фантазии, попросту указав на меня пальцем.

По-прежнему стоя вполоборота к маршалу, я смерил его подозрительным взглядом, после чего открыл рот. Потом закрыл. Затем снова открыл, но первый шок к тому времени уже был успешно преодолён, и вместо истеричного "За что?!" прозвучало лишь обречённое "Почему?". Довольный, как слон, ле Трайд лишь небрежно передёрнул плечами, всем своим видом как бы говоря: "А почему бы и нет?". Затем, не прекращая ехидно ухмыляться, пояснил:

— Ты умеешь договариваться, а лорду-протектору без этого никуда... Или ты думал, что я один буду расхлёбывать ту кашу, которую мы собрались заварить?

И вот что ему на это ответить? Конечно влезая в большую политику, я не надеялся остаться при этом в стороне. Это попросту невозможно. Да и старый, как мир, принцип, описывающий взаимодействие инициативы с инициатором, ещё никто не отменял. Так что к неприятностям я готовился заранее, причём не только морально, но и практически. В частности, постарался превратить проект Великой хартии вольностей (фактически, первой илаальской конституции!) из рыхлого набора благих пожеланий в нерушимую цепь чеканных юридических формулировок — чтобы дорогому и всенародно любимому лорду-протектору было с чего начинать своё славное правление. К слову, тут мне здорово помогла Валли, благо в последние месяцы у супруги появилось довольно много свободного времени, что вкупе с определённым ограничением свободы перемещения привело к локальному кризису самореализации. Потому вдумчивая работа над законодательной базой будущего государства пришлась как нельзя более кстати.

Но одно дело играть роль серого кардинала, оставаясь в тени могучей фигуры несокрушимого маршала, и совсем другое — стать практически вровень с сильнейшим правителем современности, получив статус официального преемника! Вот уж на что я точно не рассчитывал, так это на должность наследника и, следовательно, будущего правителя Севера. Но и отвертеться, уйдя огородами, теперь не вариант. Разве что...

— Великая честь, мой маршал! И огромный соблазн...

Хассо довольно скалится:

— Немалые. Но ты справишься.

Мда, не получилось. Хотя попробовать стоило. Ну раз нет, то нет — остаётся только отсалютовать благодетелю и с достоинством свалить восвояси готовиться к вечернему совещанию, что я, собственно, и сделал.

Сам же совет высших командиров армии, которого я, признаться, несколько опасался, ожидая очередной порции непредвиденных сюрпризов, прошёл в итоге без сучка, без задоринки. Хассо беззастенчиво давил подчинённых своим безразмерным авторитетом вкупе с позаимствованным у меня и несколько переработанным набором аргументов, особо напирая при этом на ненадёжность любых королевских обещаний. Так что в сухом остатке никто из генералов не выказал явного неприятия по поводу внезапного отказа от коронации. Как, впрочем, и восторга от перспективы переформатирования Северной лиги в Северную же Унию. Подавляющее большинство просто пожало плечами, типа маршал умный, ему виднее.

Зато предложение о создании некоего совета представителей всех земель под патронажем лорда-правителя вызвало самый горячий отклик — видать, вояки весьма живо представили себе, как будут помыкать заседающими там торгашами. По предыдущему опыту это занятие представлялось им куда более лёгким и многообещающим, чем бодание с пользующейся несоизмеримо большим авторитетом, да к тому же ещё и опирающейся на многовековую традицию королевской властью. Что ж, не будем их пока что разочаровывать, тем более они могут оказаться отчасти правы.

В целом же, как говорилось ранее, военный совет прошёл довольно-таки конструктивно, а закончился и вовсе на позитивной ноте. Господа наёмники единогласно постановили предложение лигранского монарха отклонить, впредь на подобные провокации не поддаваться и ни на какие соглашения с представителями Лиги не идти вплоть до полного разгрома неприятеля. Но самое интересное началось на следующий день, когда Велнард Четвёртый был вызван на ковёр для оглашения официального вердикта по его "императорской инициативе".

Король Лигранда явился пред светлы очи герра фельдмаршала, сияя, как свеже отчеканенный талер, что, в общем-то, и неудивительно. Когда предлагают императорскую корону, отказ не предполагается в принципе. И первая реакция ле Трайда полностью это подтверждала, так что тут всё логично. А вот то, что лиграндец продолжал излучать оптимизм после моей героической эскапады и, главное, после судьбоносного совещания высшего комсостава, узаконившего новый политический курс руководства Серой армии, безусловно, радовало. Ибо говорило об определённой сплочённости нашей дружной команды — раз уж за ночь никто не соизволил просветить его величество на тему внезапной смены жизненных приоритетов. Ну либо Велнард гениальный актёр, необычайно умело скрывающий наличие инсайдерской информации — такой вариант тоже нельзя исключать. Дальнейшее развитие событий расставило всё по своим местам.

Пока происходило официальное представление с перечислением всех положенных титулов, и зачитывались уже отлично известные всем заинтересованным лицам предложения, лигранский монарх сохранял истинно королевское достоинство, из под которого нет-нет да и выглядывало тщательно скрываемое самодовольство. Но как только с преамбулой было покончено и стороны перешли к сути вопроса, монаршее высокомерие тут же пошло трещинами.

Когда Хассо с непрошибаемым выражением лица заявил, что "в виду преклонного возраста и отсутствия прямых наследников" не видит смысла возлагать на себя имперские клейноды, Велнард ощутимо напрягся. Когда наш генералиссимус, добавив в голос ясно различимые покровительственные нотки, поведал, что, несмотря на отказ от императорской короны, ощущает определённую ответственность за судьбу северных королевств и потому намерен позаботиться о даровании справедливого государственного устройства всем бывшим членам Лиги, лиграндец занервничал уже по-настоящему. А уж когда ле Трайд начал тезисно излагать, как он представляет себе это самое "справедливое устройство"...

В общем, к моменту окончания маршальской речи Велнард Четвёртый больше всего напоминал глубоководного кальмара, внезапно оказавшегося на ёлке в зимнем лесу и лихорадочно пытающегося как-то приспособиться к новым обстоятельствам. Занятное зрелище, что и говорить. Жаль, лиграндец довольно быстро очухался и последующие разглагольствования Хассо, представлявшие собой слегка завуалированный вежливыми оборотами ультиматум, выслушал уже относительно спокойно. Не то смирился с поражением, не то просто впал в прострацию. Впрочем, под конец аудиенции, когда народ уже начал расходиться, его величество слегка оживилось, бегло переговорило с кем-то из своих сопровождающих, после чего изволило кинуть в мою сторону несколько настороженных взглядов, чем тут же зародило у меня некие нехорошие подозрения.

Подозрения полностью подтвердились, когда Велнард перехватил меня на выходе из ратуши. Вежливо раскланявшись, король, немного помявшись, выдавил одно единственное слово:

— Как?

Я только вздохнул. Конечно, можно было технично отморозиться, изобразив неподдельное удивление. Но ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы связать кардинальный разворот политики ле Трайда с неожиданным прибытием в его ставку первого ордонанс-офицера армии. И даже если сейчас у короля Лигранда на этот счёт есть лишь ничем не подтверждённые догадки, то это ненадолго. Как только Хассо официально объявит меня своим преемником, всё станет даже слишком очевидно. Так стоит ли ломать комедию?

— Ты дал ему то, что он хотел, я — то, что ему было нужно.

Выдав эту глубокомысленную фразу, я снисходительно похлопал Велнарда по плечу и, повернувшись к нему спиной, спокойно спустился с крыльца особнячка, демонстративно не обращая на короля никакого внимания. А что? Могу себе позволить. Я вообще теперь много чего могу, так что пусть привыкают.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Морд намекает на масштабные пограничные инциденты, происходившие за 15-20 лет до описываемых событий.

Интерлюдия 5

Зима на центральных землях империи слегка задерживалась, так что в последние дни уходящего года старые кварталы и предместья столичного Иннгарда вместо того, чтобы спокойно спать под мягким снежным покрывалом, продолжали зябко ёжиться от промозглой осенней сырости. Густой, как молоко, туман, смешиваясь с горьковатым дымом из многочисленных печных труб, лениво колыхался над острыми коньками черепичных крыш, высасывая из стылых стен остатки тепла и пропитывая холодной влагой одежду прохожих. Но гости, собравшиеся хмурым зимним вечером под гостеприимным кровом роскошного особняка маркграфини Ренны ле Орн, не обращали на капризы погоды ни малейшего внимания, будучи всецело поглощены куда более тревожными мыслями.

Первый из них — высокий подтянутый господин с орлиным носом, лихими кавалерийскими усами и заметной сединой на висках — командующий имперской конницы граф Реджинальд ле Бурк, сидя в мягком кресле с бокалом подогретого вина в руке, хмурясь, изучал весьма любопытный документ, украшенный подписью Рейнара Пятого и малой императорской печатью. Закончив чтение, он аккуратно отложил письмо на низкий столик и, задумчиво разгладив щёгольские усы, озвучил наиболее очевидный из теснившихся в голове вопросов:

— Откуда у вас это письмо?

Ответ пришёл от второго гостя — рослого плечистого брюнета лет тридцати-тридцати пяти с волевым подбородком и упрямым взглядом, нервно мерившего шагами комнату, ещё недавно бывшую изысканным дамским будуаром, а ныне превратившуюся в импровизированный зал для совещаний.

— Я давно слежу за этой крысой, у меня есть верные люди в имперской канцелярии... Да по большому счёту уже и не важно... главное, что это письмо сейчас здесь!

— И его содержимое выставляет нашего дорогого императора в не самом лучшем свете...

— Не в лучшем свете?!

Собеседник ле Бурка буквально взорвался.

— Наш богоизбранный монарх, сожри его кройги, натравливает орков на своих собственный подданных! Орков!!! Причём делает это тайно, через своё доверенное лицо! И это в то время, когда эльфы угрожают нам с запада, а проклятые наёмники продолжают оккупировать север страны! Да половины от перечисленного достаточно, чтобы лишиться короны вместе с головой!!!

Первый конник империи, досадливо поморщившись на это излишне экспрессивное, по его мнению, выступление, бросил ещё один задумчивый взгляд на злополучное письмо. В своём послании Рейнар требовал от маркграфа Эйбера ле Вольда, считавшегося в империи главным специалистом по связям с клыкастыми, организовать силами орочьих отрядов массированный набег на восточные земли империи. На первый взгляд нелогично, но определённая логика тут всё же была и Реджинальд отлично её понимал.

Восток империи мало походил на центральные провинции, являвшиеся главной опорой нынешней династии. В результате нашествия орды во времена предыдущей Великой войны эти территории, и без того не слишком многолюдные, подверглись наиболее сильному опустошению, практически лишившись коренного населения. Их повторное заселение происходило медленно, и в настоящее время они продолжали оставаться самым слабо развитым регионом империи. Урбанизация почти не затронула так называемый Восточный предел. Города были невелики и, в отличие от мегаполисов севера, юга, запада и центра страны, не пользовались правами самоуправления. На малолюдных и не шибко зажиточных землях Востока безраздельно властвовала старая аристократия.

Неудивительно, что маркграф Делвин — главный смутьян империи и последовательный поборник дворянских вольностей, пользовался наибольшей поддержкой именно на востоке. Там он родился и вырос, там же располагались его родовые владения. И именно там формировалась его нелегальная "армия графств". Так что логику Рейнара Пятого, решившего под шумок, да ещё и чужими руками решить одну из своих наболевших проблем, ле Бурк прекрасно понимал. Благо за последний год, постоянно вращаясь в высшем свете, бывший провинциальный барон, а ныне граф империи немного поднаторел в хитросплетениях государственной политики.

Но и возмущение лорда Делвина, сыпавшего обвинениями и проклятиями в адрес собственного суверена, главному кавалеристу империи было близко и понятно. Ведь он и сам был уроженцем Востока...

— Я понимаю ваше недовольство и даже разделяю его, но то, к чему вы призываете, во все времена называлось мятежом и каралось соответственно...

При этих словах ле Бурка Делвин прекратил своё броуновское движение по залу и, резко затормозив, развернулся к собеседнику.

— Граф, давайте на чистоту. Рейнар заигрался. Он влез в большую войну без единого союзника и умудрился её проиграть. Теперь он мечется из стороны в сторону, пытаясь интригами натравить одних на других, а самому остаться в стороне. При этом готов идти на поклон к кому угодно, лишь бы его задница и дальше оставалась на троне. Так не может продолжаться вечно! Империя гибнет, а каждый день промедления только ухудшает ситуацию. И дело тут не только во внешних угрозах.

Наш "славный" император, стараясь обмануть всех, перехитрил сам себя. Я предлагал реформировать Большой совет, дав ему полномочия утверждать наиболее важные для государства решения вроде объявления войны, подписания мира, заключения стратегических союзов... Это послужило бы защитой от некомпетентных действий самодержца, позволяя достойнейшим людям страны участвовать в принятии решений открыто и явно, а не посредством заговоров и тайных договорённостей. Да, представители марок составили бы в совете большинство и получили возможность влиять на политику государства, но разве это не справедливо? Ведь это были бы лучшие и знатнейшие дворяне империи!

Рейнар не пожелал делиться властью с советом, зато теперь вынужден плясать под дудку толстобрюхих бюргеров и натравливать орков на собственных подданных, имевших смелость усомниться в правильности его политики. Терпеть его произвол дальше — бессмысленно. И поскольку наш монарх не желает слушать увещевания достойнейших из своих подданных, я намерен открыто выступить против тирании, ведущей страну в пропасть. Не ради славы и власти, а чтобы попытаться спасти то, что ещё можно спасти. Но для этого мне понадобится помощь. Ваша помощь, Реджинальд.

Закончив свою патетическую речь, маркграф Делвин выжидающе уставился на собеседника, но кавалерист не спешил с ответом, продолжая задумчиво крутить в руке полупустой бокал. Затем, когда пауза слишком затянулась, с лёгкой полуулыбкой уточнил:

— Вернее было бы сказать, что вам нужна помощь реестровых полков...

Делвин в ответ энергично мотнул головой в общепринятом жесте отрицания.

— Это не так. Не скрою, помощь ваших шеволежеров будет весьма кстати, но дело не только в них. Будем откровенны, собранным мною отрядам далеко до регулярных полков. И я очень рассчитываю на ваш опыт и способности в нелегком деле создания армии графств.

— И кто же будет командовать этой будущей армией?

В вопросе ле Бурка прозвучала неприкрытая ирония, но ответ маркграфа был абсолютно серьёзен:

— Ради общего блага я готов отказаться от любых притязаний на руководство боевыми действиями, полностью доверившись вашим знаниям и опыту.

После этих слов лорда Делвина граф Реджинальд отставил в сторону бокал, который до сих пор держал в руке, буквально впившись в собеседника пристальным взглядом.

— Польщён таким доверием, ваше сиятельство. Но раз уж вы готовы передать мне военное руководство, то не сочтите за труд посвятить, хотя бы в общих чертах, и в остальные замыслы. Смена власти в столь тревожное время — дело непростое и весьма рискованное...

Делвин, не дожидаясь окончания фразы, поднял руки в некоем примиряющем жесте:

— Я не собираюсь садиться на трон, если вы об этом. Я даже не буду ратовать за смену династии. Будет вполне достаточно отречения опозорившего себя монарха и коронации одного из его наследников... или наследницы. Поверьте, такой шаг будут приветствовать многие. Не только верные мне дворяне Восточного предела, но и часть столичной знати и даже горожан. Особенно если после обнародования преступного сговора Рейнара с орками его имя будет официально проклято верховным капитулом жрецов Илагона, от века стоящих на страже человечества и ни на миг не прекращающих своей праведной борьбы с богопротивными ересями.

Густые брови будущего командующего армией графств взлетели вверх в неподдельном удивлении:

— А верховный капитул пойдёт на это?

— О да! При последних императорах влияние жрецов Кровавого неуклонно снижалось. За сотню лет отстроена всего пара новых храмов, зато многие из старых сменили покровителей. Нынче бал правят почитатели Всеведущего, но так было не всегда, и в наших силах это изменить. При новом правителе жрецы Одноглазого займут подобающее им место во главе Великой Пятёрки, а алтарь Илагона отныне будет стоять в центральном нефе каждого храма империи.

Ну а вы получите звание маршала, которого давно заслуживаете, войдёте в коронный совет и станете одним из богатейших магнатов Илааля. Решайтесь, граф, теперь всё зависит только от вас.

Глава CXVII

Отголоски цунами от восстания лорда Делвина, перевернувшего вверх дном всю империю Рейнар, докатились и до нас. Впрочем, обо всём по порядку.

После судьбоносного разговора в саду торнатского особнячка Хассо взялся за дело всерьёз и всех остальных припахал, меня — в первую очередь. Административный отдел штаба армии и интендантская служба стремительно преобразовывались в государственный бюрократический аппарат, поглощая и переваривая бывших королевских чиновников, имевших неосторожность попасть в эти бездушные жернова. Параллельно с этим шла подготовка к созыву первого ландтага, пока, в основном, информационная, так как практически данное мероприятие было решено проводить лишь после окончательной ликвидации военного сопротивления новому порядку.

Кстати, о сопротивлении. Идея о создании федеративного государства с сильной центральной властью, опирающейся на поддержку буржуазии, пришлась по душе далеко не всем. Многие дворяне, ранее отнюдь не горевшие желанием сражаться с "серой сволочью", теперь резко изменили своё мнение. На север, в Валланд, ставший центром кристаллизации для всех несогласных с диктатом ле Трайда, потянулся настоящий поток добровольцев. Благодаря этому, а также изрядным субсидиям из Эльфланда, разбитая нами в пух и прах Великая армия Лиги восстала, словно феникс из пепла, и теперь активно готовилась к новым сражениям. Так что весенняя кампания обещала быть весьма напряжённой.

Я, уже официально объявленный преемником и первым заместителем серого маршала, оказался так или иначе задействован во всех означенных мероприятиях, а некоторые задачи и вовсе были возложены на меня чуть менее чем полностью. Среди этой бесконечной бюрократической возни меня и разыскал взмыленный гонец в заляпанных дорожной грязью сапогах, который молча вручил послание с оттиском личного герба бургграфини Ирбренской на восковой печати. В письме было ровно три слова, выведенных каллиграфическим почерком супруги: "Его зовут Инго". Вот так буднично, можно сказать, между делом, я и стал отцом. Повидаться с семьёй, однако, удалось лишь на новый год.

Праздник зимнего солнцеворота, традиционно отмечаемый народными гуляниями и всевозможными увеселительными мероприятиями, был заранее избран моим добрым другом и старым соратником Беннардом ле Кройфом для давно ожидаемого бракосочетания с Ноэль ле Марр. В связи с чем личным распоряжением ле Трайда мне была поручена почётная миссия представлять на сём торжественном мероприятии грозную особу лорда-протектора Северной унии. Ну и домой заглянул заодно.

Валли, несмотря на то, что я заявился в Ирбренд без всякого предупреждения, отмахав за день чуть ли не два десятка лиг, застать врасплох не удалось. Супруга в парадно-выходном платье, с безупречным макияжем и радушной улыбкой на лице встретила меня прямо в холле графской резиденции, чтобы тут же, едва я стянул перчатки, всучить аккуратно упакованный свёрток. Из свёртка на меня с любопытством поглядывал, недоумённо хлопая ярко-голубыми глазами, будущий граф Ингольд ле Брен.

Секунд десять мы с интересом рассматривали друг друга, затем малой улыбнулся беззубым ртом и энергично завозился у меня в руках, пытаясь выбраться из многослойной упаковки. Я, освободив правую руку, показал наследнику "козу", полностью завладев детским вниманием, а затем, осторожно развернув одеялко, пощекотал ему пузико, чем вызвал настоящую бурю восторга. Следующие полминуты наследник, радостно агукая, пытался поймать меня за палец, а осуществив свои агрессивные намерения, издал торжествующий визг и завозился ещё активней, явно намереваясь окончательно избавиться от сковывающей движения обёртки. Чем, признаться, загнал меня в тупик — запас домашних заготовок по общению с младенцами был благополучно исчерпан, личный опыт подобного рода полностью отсутствовал, а генетическая память скромно помалкивала. Как теперь утихомирить не на шутку разошедшегося бузотёра, было совершенно непонятно.

Валли, со снисходительной усмешкой наблюдавшая за моим знакомством с отпрыском, тут же уловила повисшую в воздухе растерянность и немедленно пришла на помощь. Лёгкий жест рукой, и вот уже заботливая нянечка аккуратно забирает у меня бушующего потомка, после чего, негромко приговаривая что-то успокаивающее, уносит его во внутренние покои дворца. Выразительный взгляд, и собравшаяся вокруг толпа, только что с умилительным видом созерцавшая трогательную сцену воссоединения семьи, мгновенно рассасывается в окружающем пространстве. Последним, деликатно кашлянув на прощание и показав глазами куда-то в сторону караульного помещения охраны, исчез мой личный адъютант для особых поручений. Ну оно и правильно, в принципе. Торжественная часть окончена, а нарушать интимность момента встречи супругов — явно не стоит.

Словно подслушав последнюю мысль, Валиан с многообещающей улыбкой прижимается ко мне, обвивая руками шею и кладя голову на плечо:

— Я так тебя ждала...

— А уж я-то как скучал...

Вроде бы дежурные слова, но, произнося их, я ничуть не лукавил. Обнимая идеально стройную талию супруги и одновременно любуясь заметно увеличившейся грудью, настойчиво рвущейся на волю из глубокого декольте, я как никогда отчётливо понимал, что действительно соскучился по своей ненаглядной жёнушке. И никакая сила этим вечером не заставит меня вспомнить про чрезвычайно важные и где-то даже секретные дипломатические обязанности. Собственно, я и не вспоминал, чему Валли была только рада.

Что же до свадьбы Бенно с Ноэль, то там всё прошло в штатном режиме, то есть роскошно и помпезно до безобразия. Посажённым отцом невесты уже привычно выступил Брейдиг Стигийский, видимо, задавшийся целью поучаствовать во всех значимых брачных церемониях танарисской знати. Сам обряд, кстати, проводил предстоятель Вагнарийского храма Лаэты, который в своё время венчал и нас с Валиан. Попутно было объявлено, что в ознаменование столь яркого события в личной жизни новоявленного короля Танариса в Ландхейме будет в придачу к храму Илагона-разрушителя отстроена ещё одна священная обитель, посвящённая богине любви и красоты. Таким нехитрым, но достаточно затратным способом Бенно окончательно закрыл все неприятные вопросы, возникшие между ним и культом Лаэты после сожжения Лоссгарда. Ну и заодно такая новость означала вполне конкретную заявку Танариса на лидерство в регионе, ибо два полноценных храма, как ни крути — слишком много для простой столицы отдалённой провинции.

Дополнительную интригу вносил тот факт, что я был единственным представителем ближнего круга лорда-протектора на столь знаковом мероприятии. При этом хоть и присутствовал на всех без исключения торжествах, так и не сделал ни одного официального заявления. Таким образом, сторонние наблюдатели вполне могли считать мой визит частным, что придавало складывающимся отношениям Танарисского королевства с новообразованной Северной унией определённую пикантность, подёрнутую лёгким флёром неопределённости...

О том, как на самом деле будут строиться связи Танариса с Унией и кто кому больше должен, мы с Бенно договаривались без лишних глаз уже после окончания всех праздничных мероприятий, и не скажу, чтобы это было так уж легко. Вот в разгар этих непростых переговоров до Ландхейма и дошли первые неясные слухи о новой заварухе в империи.

Не сказать чтобы это прозвучало как гром среди ясного неба, нет. Растущее социальное напряжение явственно чувствовалось в Иннгарде ещё год назад, во времена моего визита к Рейнару Пятому. Небезуспешные попытки различных общественных групп создать собственные вооружённые формирования, как проявление копящегося недовольства многолетней централизаторской политикой императора, были весьма красноречивым симптомом. Экономические противоречия, издавна существовавшие между различными регионами империи и резко обострившиеся на фоне катастрофических военных неудач, также не способствовали разрядке. Ожидание больших перемен буквально витало в воздухе, но всё же столь фееричная развязка стала приятной неожиданностью.

А виной всему — героичная фигура лорда Делвина, буквально врезавшаяся в историю Илааля своим медальным профилем. К тридцати трём годам беспокойный маркграф прочно закрепил за собой сомнительную славу главного смутьяна империи и... редкостного пустозвона. Ибо, как бы странно это не казалось, почти не имел в своём активе реальных достижений. Да, он при каждом удобном и неудобном случае заявлял о необходимости сохранения старых дворянских вольностей, предоставления дополнительных полномочий маркграфам, ограничении власти императора и тому подобных "гражданских инициативах". Да, благодаря своим систематическим демаршам и выдающейся харизме Делвин сумел стать неформальным лидером консервативной части имперского дворянства и даже получил негласный титул некоронованного короля Востока. Но фактически до самого последнего времени всё показное фрондирование мятежного графа не шло дальше трескучих фраз.

Перелом случился вскоре после начала войны с Лигой, когда неофициальный король ретроградов на волне первых серьёзных неудач имперского оружия выступил с предложением сформировать на средства провинций дополнительную армию, которая помогла бы выйти из создавшегося тупика. Такая инициатива ожидаемо не нашла понимания в столице, но на сей раз неугомонного маркграфа это не остановило. Пользуясь ослаблением авторитета центральной власти, он всё же начал формирование первых воинских отрядов. Очень скоро его примеру последовали и другие правители марок. Формальным предлогом для такой деятельности послужила задекларированная необходимость прикрыть границу с Великой Степью, откуда Рейнар снял практически все коронные части.

Почин пришёлся ко двору. Многие дворяне не горели желанием становиться под имперские знамёна, чтобы затем верноподданически совать головы под палаши безбашенных северян. И запись в нелегальную "армию графств" стала отличным предлогом, позволяющим уклониться от сомнительной чести погибнуть за императора. Так что вооружённые силы Делвина стали расти как на дрожжах.

Проблема была в том, что большинство бойцов будущей повстанческой армии не хотели сражаться не только за, но и против императора. Честно говоря, они вообще не хотели сражаться. Более того, набираемые графами отряды не имели ни общей организации, ни единой системы управления и снабжения. Так что с точки зрения формальной логики "армия графств" не являлась армией вовсе.

К чести лорда Делвина, он этот прискорбный для себя факт, хоть и не сразу, но осознал. А осознав, принялся искать союзников, способных компенсировать вскрывшиеся недостатки, благо недовольных политикой Рейнара к тому времени было уже выше крыши. Несомненная и едва ли не единственная заслуга буйного маркграфа заключалась в том, что он сумел объединить и возглавить все эти оппозиционные группировки.

В результате вместо жалкого провинциального бунта империя получила полноценный социальный взрыв. Обнародованные скандальные договорённости императора с орочьими вождями на весьма кстати созванном по инициативе жрецов Илагона конклаве Великой Пятёрки были немедленно объявлены актом гнуснейшего предательства всего человечества. Соответствующее постановление капитула освобождало всех истинно верующих от любых клятв и обетов отступнику и настойчиво призывало поскорее избавить мир от предателя рода людского любыми доступными способами.

На призыв откликнулся граф Реджинальд ле Бурк, двинувший кавалерийские полки регуляров на столицу. Трудно сказать, что тут сыграло большую роль — корпоративная солидарность со своими земляками из восточных марок или личная обида главного героя империи, которого, несмотря на многочисленные обещания, так и не произвели в маршалы даже после триумфальной битвы под Эборсесом. Но что бы не было причиной, последствия оказались поистине катастрофическими.

Демарш первого конника империи поддержали 7 шеволежерских полков почти в полном составе. Столь редкостное для подобных мероприятий единодушие имело под собой вполне конкретные основания. Во-первых, граф Реджинальд пользовался непререкаемым авторитетом среди своих подчинённых. Во-вторых, в ходе недавно проведённой реорганизации он предусмотрительно расставил на ключевые командные посты своих друзей, единомышленников и прочих протеже. Ну и, наконец, в третьих, господам кавалеристам попросту надоело воевать за зарплату. С успешными завоевательными походами в последние два года была явная напряжёнка, а в оборонительных боях да патрульных рейдах много не награбишь. Зато при наведении порядка в столице, лупя плетью по жирным затылкам предателей рода людского, можно будет обеспечить себя на всю жизнь — для бедных провинциальных дворян, традиционно составлявших основу реестровых полков и столь же традиционно недолюбливавших зажиточных столичных бюргеров, этот аргумент звучал просто неотразимо.

Неудивительно, что известия о бунте коронных полков усугубили царящую в Иннгарде панику. Столица и без того бурлила как перегретый котёл. Жители Староместа и Новиграда отличались изрядным патриотизмом, густо замешанным на шовинизме, так что сообщение о предательской деятельности Рейнара вызвало настоящий взрыв народного негодования. Фактически император оказался осаждён в Вышеграде, на стенах которого заняла оборону гвардия, закрыв ворота и периодически отбивая спонтанные попытки городской черни проникнуть в правительственные кварталы.

Если бы в этот момент в столицу ворвалась конница ле Бурка, то переворот, скорее всего, удался бы. Но реестровым полкам нужно было пройти немалое расстояние от западных гарнизонов, где они расположились на зимовку после окончания осенней кампании. И хотя Реджи гнал своих шеволежеров форсированными маршами, у противников переворота всё же осталось достаточно времени, чтобы сориентироваться в ситуации и предпринять действенные контрмеры. Причём сам факт движения армии на столицу невольно помог преодолеть краткий период шока и растерянности, воцарившийся в правительственных кругах после сенсационных заявлений представителей Делвина и священного капитула жрецов.

Наиболее сообразительные в правительстве мигом смекнули, что если армия ворвётся в бунтующий Иннгард, то стены столицы можно будет красить кровью. Причём вне зависимости от декларируемых целей и чаяний инициаторов этого действа. После чего эту простую мысль донесли до самых заинтересованных (в данном случае) лиц — столичного бургомистра и членов магистрата. Бюргеры прикинули что почём и решили действовать. Ну а дальше образовалась хунта общественного спасения в составе великого прокуратора империи барона Мельварта, городских воротил и оперативно примкнувшего к этой компашке принца Бермонда — старшего сынка Рейнара Пятого.

Силовую поддержку путчистам обеспечили гвардейские полковники — Гермонт ле Трент и Ринсфельд ле Вайм. Благо первый принадлежал к весьма влиятельной семье, имевшей, помимо прочего, немалую долю в новиградских мануфактурах, а родной брат второго вообще был женат на дочке одного из столичных магистратов. Ну и, конечно же, в общем веселье поучаствовала столичная городская стража вкупе с призванным к оружию муниципальным ополчением.

На руку заговорщикам сыграло и то, что великого канцлера Эрствена ле Верка после оглашения воззваний капитула хватил очередной удар, от которого старику уже не суждено было оправился. Так что переворот в столице прошёл без сучка без задоринки. Рейнар, получив предложение, от которого невозможно отказаться, шустро отрёкся от престола в пользу старшего сына. Стража с гвардией быстро и кроваво подавили спонтанные народные выступления. А столичное жречество (за исключением поклонников Одноглазого) дружно призвало население сплотиться вокруг молодого императора.

В итоге, когда взмыленные всадники ле Бурка появились под стенами Иннгарда, их встретили наглухо закрытые ворота и указ свежеиспечённого правителя, объявлявший всех, пошедших за маркграфом Делвином, бунтовщиками. Последнее было явной ошибкой. Видимо, столичные небожители в тот момент посчитали, что уже схватили Сатара за бороду, иначе действовали бы куда тоньше. Но быстрое наведение порядка в стольном граде явно вскружило кое-кому головы. А зря.

Конечно, восемь с лишком тысяч кавалеристов налегке и без осадной техники не могли даже думать о том, чтобы взять громадный мегаполис силой. Помимо двухтысячной городской стражи и примерно такого же количества гвардии, Иннгард, население которого оценивалось где-то в 375-400 тысяч человек, мог с лёгкостью выставить 15-20 тысяч неплохо экипированных ополченцев, что вкупе с первоклассными укреплениями не оставляло нападающим ни малейших шансов на успех.

Вот только за пределами столичных стен весь оборонный потенциал Иннгарда не значил практически ничего. Зато обозлённые высокомерными требованиями сложить оружие и покориться законной власти регуляры разграбили и частично сожгли посад, а также многочисленные загородные дворцы, имения и фольварки в окрестностях столицы. А тут ещё в очередной раз отличились шпионы лорда Делвина...

Дело в том, что Рейнар, когда запахло жареным, одним из последних распоряжений отправил свою ненаглядную дочурку прочь из ставшей слишком неспокойной столицы. Принцесса Тиана тайком покинула Иннгард и инкогнито, с небольшой свитой, двинулась на север (да-да, поближе к ле Трайду и его псам войны, способным в случае чего утопить в крови любое восстание). Может, опытный интриган, оказавшись на краю пропасти, хватался за соломинку, надеясь политическим браком вновь купить поддержку наёмных полков. А может, просто хотел таким образом уберечь единственную дочь от расправы. Или и то и другое сразу. Но что бы не планировал старый греховодник, его задумкам не суждено было сбыться.

Кто-то вовремя стукнул куда надо, и сторонники Делвина перехватили конвой принцессы, а её саму в целости и сохранности доставили пред карие очи своего патрона. После этого раскол страны стал практически неизбежен. Восточные марки, конные полки регуляров и полупартизанская "армия графств" дружно присягнули императрице Тиане и лорду-хранителю Делвину. Причём последний успел получить благословение от капитула жрецов Илагона-разрушителя на священную войну "за веру и человечество". Столица, богатые города центра и запада, гвардия, а также новосозданные полки ландмилиции безоговорочно поддержали императора Бермонда Второго. При этом юг с его многочисленными портами на берегах Срединного моря просто самоустранился от всех этих разборок, не выказав покорности ни одной из сторон разгорающегося конфликта и даже не признав формально отречения Рейнара Пятого. Засевший в Линоране второй отпрыск бывшего императора — принц Брайтег развил бурную деятельность, ведя открытые и тайные переговоры с влиятельнейшими семействами тамошней аристократии. Перспективы такой активности были достаточно расплывчаты и туманны, но налоги в столицу из южных городов перестали поступать уже сейчас.

Де-факто империя Рейнар прекратила своё существование, как единая держава — событие, разрушившее весь сложившийся миропорядок и так или иначе затронувшее буквально каждого жителя Илааля. В частности, развал местной "империи зла" существенно сужал поле для политических манёвров таких пограничных государств как Танарис. И мой закадычный приятель Беннард ле Кройф, в последнее время известный также под именем Беннарда Первого Танарисского, был слишком опытным стратегом, чтобы не понимать таких прописных истин. Так что с момента получения первых громких известий из империи наши переговоры об условиях вхождения Танариса в состав Великой Северной унии довольно быстро сдвинулись с мёртвой точки, чтобы в дальнейшем без особых задержек прийти к закономерному и весьма приятному для меня финалу.

Глава CXVIII

Но переговоры со старым добрым и хорошо знакомым Бенно были лишь лёгкой разминкой на фоне предстоящей встречи с клыкастыми сынами степей. Собственно, весь остаток зимы я посвятил как раз подготовке к этим будущим разборкам. Причём из-за того, что формат общения не был толком определён, подготовка шла сразу по двум направлениям. С одной стороны, я через Ролло пытался организовать личную встречу с Ортен-Хашем, с другой — занимался формированием резервной армии, которая пойдёт в дело, если переговоры тет-а-тет не зададутся.

Строго говоря, поставленная передо мной задача была своего рода последней проверкой на профпригодность. Удастся так или иначе разрулить проблему со степняками — хорошо, нет — у Хассо может возникнуть нехорошая мыслишка подыскать себе более энергичного заместителя... И формирование резервной армии — важная составная часть этого экзамена. Ведь мне не только давали возможность попрактиковаться в управлении крупными войсковыми объединениями (теперь уже не в качестве штабного офицера, а непосредственно в роли главнокомандующего). Фактически такое задание дарило (по-другому и не скажешь) уникальный шанс заиметь собственный, безоговорочно преданный армейский корпус — будущих преторианцев будущего правителя Севера. Стоит ли упоминать, что я ухватился за представившуюся возможность руками и ногами, выехав в Гвинбранд, который был определён как место формирования обсервационной армии, буквально на следующий день после получения всех положенных распоряжений и предписаний?

Негласная столица наёмников, кстати, была выбрана на роль опорной базы отнюдь не случайно. Помимо очевидных плюсов вроде мощной производственной базы, богатого жилого фонда и прекрасно отлаженной логистической сети, заметно облегчающей сосредоточение, оснащение, снабжение и последующее использование резервных полков, Гвинбранд обладал ещё двумя несомненными преимуществами. Во-первых, он располагался на весьма солидном удалении от орочьих степей, зато сравнительно недалеко от пока ещё не вполне чётко определённой южной границы новосозданной Великой Унии и, соответственно, вблизи фактической северной границы буквально на глазах распадающейся империи Рейнар. Так что создаваемая тут армия несла явную угрозу в первую очередь неоперившимся государственным образованиям лорда Делвина и Бермонда Второго. В то же время прямая, как стрела, мощёная гладь Восточного тракта оставляла прекрасную возможность надёжно, комфортно и относительно быстро перебросить сосредоточенные войска навстречу ожидаемому вторжению клыкастых. То есть, развёртывая армию в Гвинбранде, мы неплохо маскировали свои истинные намерения.

Ну а вторым неочевидным бонусом была будущая роль, которая отводилась этому мегаполису в наших далеко идущих планах. Ведь именно славный своими вольностями и никак не связанный с недобитыми монархами Севера Гвинбранд должен был стать резиденций пока ещё не созванного ландтага. В связи с чем Хассо (да и я тоже, чего уж греха таить) считал совсем не лишним укрепить наши позиции в будущей колыбели илаальского парламентаризма, а формирование новой армии давало прямо-таки прорву возможностей для подобной деятельности.

Само формирование новых полков проходило весьма бодро. Профессия наёмника за последние годы стала едва ли не самой востребованной и престижной в нашей части Ойкумены, так что число желающих пополнить ряды солдат удачи превышало все разумные пределы. Нам даже пришлось ещё больше задрать и без того уже завышенные требования к кандидатам, установив новые стандарты по росту и ужесточив возрастной ценз, а также введя что-то вроде зачаточной проверки на благонадёжность. Но количество рекрутов всё равно зашкаливало. Такое изобилие, безусловно, радовало, внушая определённую уверенность в завтрашнем дне.

Не меньше оптимизма внушал и рост моей персональной "группы поддержки" в рядах старшего командного состава. Я по полной использовал предоставленный ле Трайдом карт-бланш на назначение старших офицеров, постаравшись окружить себя не только талантливыми, но и преданными людьми. Самыми ценными из которых стали Инвард Красавчик и Холлер по прозвищу Крюк.

Первый был официальным бастардом, то есть рос в доме матери, но под присмотром папаши барона, принимавшего деятельное участие в судьбе пусть и незаконного, но любимого чада. В результате пацан получил классическое дворянское воспитание, но в высшее общество, по понятным причинам, так и не вписался. Из-за чего, кстати, затаил на благородное сословие немалую обиду, пойдя в итоге по неверной стезе псов войны. Прекрасные природные данные, рано проявившиеся таланты тактика и отличное базовое образование позволили юному Инварду сделать великолепную карьеру в рядах наёмный рейтаров. Но то самое пресловутое аристократическое воспитание, вкупе с элегантной и даже утончённой внешностью, не давали блестящему офицеру окончательно слиться с массой брутальных горлорезов. Парень, что называется, стал своим среди чужих и чужим среди своих.

Всё это не сильно мешало службе, скорее даже наоборот. К двадцати четырём годам Красавчик возглавил рейтарский полк, а также успел отличиться в паре сражений и ряде локальных рейдов, но особенно в ходе карательных акций по замирению неспокойных районов недавно присоединённых к Великой Северной унии. Действия его рейтаров во время последних операций остались в памяти тамошнего населения, как "пир людоедов", а список местных топонимов пополнили "Холм черепов", "Костяная пустошь", "Лес висельников" и "Трупная речка".

За время службы в Великой, а затем и в Серой армии мы с ним время от времени пересекались, но больше мельком. А вот в Гвинбранде, когда Инвард со своими рейтарами довольно внезапно оказался под моим непосредственным командованием, быстро сдружились. Может, сказалось то, что я тоже считался бастардом, а может, неискоренимые интеллигентские замашки, несколько выделявшие меня, как, собственно, и Красавчика, из рядов среднестатистических вожаков наёмных отрядов. Как бы то ни было, "дьявол с ангельским лицом" вошёл в узкий круг близких друзей и, получив звание грандмейстера, возглавил конницу резервной армии.

Что же до второго, то там всё было одновременно и проще, и сложнее. Холлер, в отличие от Красавчика, был самым что ни на есть типичным наёмником — младшим сыном преуспевающего лавочника, заработавшим своё прозвище за милую привычку подвешивать приговорённых к казни на стальной крюк за рёбра. Невысокий, коренастый, с добрым, чуть-чуть глуповатым лицом и грустными глазами мужик на первый взгляд производил обманчивое впечатление исключительно скромного, даже застенчивого человека. Но за столь непритязательной внешностью скрывался настоящий зверь — цепкий, упорный и абсолютно безжалостный. Классический цепной пёс — идеальный исполнитель, почти начисто лишённый лидерских амбиций.

Со мной Крюк сошёлся на почве фанатичной любви к дисциплине и планомерной боевой подготовке. Дело в том, что при формировании резервных частей я постарался максимально учесть богатый опыт, накопленный в этой области Бенно с его "мертвецами", по возможности систематизировав и упорядочив процесс превращения зелёных рекрутов и вчерашних перебежчиков в элитных головорезов. Данные нововведения настолько пришлись по душе добряку Холлеру, что он мигом превратился в одного из главных сторонников моего назначения, заодно проделав путь от тривиального ландмейстера до командующего обсервационным корпусом.

Наличие под рукой таких отморозков позволяло смотреть в будущее с некоторым оптимизмом. Хотя про старых друзей я, разумеется, тоже не забывал. Например, Равли, недавно произведённый в капитаны, развернул свою роту конных егерей в полноценный дивизион и был официально утверждён в должности командира эскорта моей штаб-квартиры. Глядишь, через годик, если всё пойдёт как надо, появится уже целый конно-егерский полк во главе с преданным лично мне риттмейстером — мелочь, а приятно.

Впрочем, несмотря на охвативший меня милитаристский угар, приоритетной целью было всё же более-менее мирное разрешение накопившихся противоречий с орками. Ну или хотя бы с какой-то их частью. О чём я и заявил Ролло при первой же встрече.

— Здорово, святоша! Надеюсь, ты уже заключил для меня мир с клыкастыми?

— Эм-м-м... — старый знакомец, оценив мой воинственный облик и особенно зверские рожи многочисленного эскорта, после небольшой паузы всё же решил поделиться охватившими его сомнениями — а ты уверен, что тебе нужен именно мир?

— Конечно! Нам всегда нужен мир. И желательно — весь.

Дирк Весельчак, оправдывая своё прозвище, весело заржал, остальные сопровождающие тоже не сдерживают ухмылок, да и сам Ролло после небольшой заминки понимающе усмехается.

— А ты изменился, Морд. Раньше тебе был нужен всего лишь капитанский патент...

— Ну теперь это уже пройденный этап. Твоими-то молитвами...

Бывший младший жрец Сатара, а ныне предстоятель столичного храма, специальный уполномоченный капитула и легат верховного понтифика ощутимо напрягается, явно уловив в моих словах намёк на прошлые договорённости. Правильно уловил, кстати. Ибо данное ещё в стародавние времена обещание подогнать мне пресловутый капитанский патент он так и не выполнил...

— Если ты про наш давний договор, то это не моя вина, ты же понимаешь, я сделал всё, что было в моих силах и...

— Да расслабься ты.

Я покровительственно похлопываю старого приятеля по плечу.

— История давняя, ну и, как говорится, что ни делается — всё к лучшему. Но должок за тобой всё же остался, да и проценты набежали немалые... Обсудим?

Ролло обречённо кивает и, дождавшись, пока моя охрана и сопровождающие лица покинут стены кабинета, переходит сразу к делу:

— Ты прочёл моё последнее письмо?

— Ты не поверишь, но я прочёл все твои письма. Ты же сам научил меня грамоте, помнишь?

Тонкие губы Ролло кривит слабая усмешка, но голос остаётся по-прежнему серьёзным:

— Тогда ты должен помнить, что я там писал. Обстановка не способствует мирным инициативам. Время упущено, увы. Весь последний год Ухорезов усердно подогревали, агитируя за войну с людьми. Посланники из южных племён, граничащих с землями империи, ездили к Ортен-Хашу и другим вождям, как на работу. И на каждом совете старейшин говорили о новом великом походе на запад. Конечно, все эти разговоры надо делить на три, но до идеи как следует пощупать пограничные земли здешние орки уже дошли. Тем более что они отлично видят какой бардак тут у нас творится.

Про бардак — это мой старый приятель исключительно деликатно выразился, хотя общую тенденцию подметил верно. С началом большой войны Арленвайл ожидаемо оказался на периферии боевых действий, но избежать неприятностей всё же не смог. На территорию пограничного королевства периодически забегали отдельные кавалерийские отряды и различные полувоенные банды как с той, так и с другой стороны. Часть и без того немногочисленных, к тому же, откровенно второсортных войск пришлось выделить в состав Великой армии, что, конечно же, не способствовало поддержанию мира и стабильности в регионе. Ну а затем, когда Северная лига приказала долго жить и на горизонте замаячила грозная тень Серой армии ле Трайда, местный король и вовсе не придумал ничего лучшего, чем собрать манатки и податься в эмиграцию. Ситуацией решил воспользоваться королевский шурин, поспешивший объявить себя регентом, что понравилось далеко не всем представителям арленвальского истеблишмента...

Простодушные сыны степей, глядя на это дело, сперва не могли взять в толк, что происходит, но постепенно разобрались и начали наглеть. Шайки безродных зачастили с набегами на пограничные селения. А иногда под видом безродных заявлялись и отряды племенных воинов. Граница со степью, которая здесь, в отличие от империи, и раньше-то была довольно прозрачной, превратилась в натуральный дуршлаг, отчего страшно возбудились торгаши и контрабандисты всех мастей... В общем, к моему появлению Арленвайл вместе с прилегающими к нему территориями плавно погружался в бушующие волны анархии. Для завершения процесса не хватало разве что полноценного нашествия клыкастых соседей, которого, судя по словам Ролло, ждать осталось не так уж долго. Если только...

— Говоришь, орки не могут спокойно смотреть на местный бардак? Так это мы быстро исправим. Сюда идут мои корпуса, так что скоро мы наведём тут порядок — новый порядок! Но это ведь не единственная причина, по которой наши красномордые друзья так возбудились, верно?

— Конечно, нет. Серьёзная война назревала в степи уже давно. Племена разрослись, многим уже не хватает пастбищ и водопоев. В последние годы стычки за спорные территории возникают почти постоянно. К тому же куда-то нужно девать молодых сорвиголов — шайки безродных в последнее время плодятся как крысы.

— И что по этому поводу думает наш общий друг Ортен?

— Наш общий друг думает, как стать верховным вождём Ухорезов. Ходящие-по-Воде в прошлом году окончательно оттеснили Ловящих Ветер на север, заняв их бывшие кочевья. И теперь контролируют всю границу Арленвайла. Если Ортен и его воины сумеют отличиться в будущем большом набеге, то у него появятся реальные шансы на следующем курултае...

— Вот, значит, как... А что остальные вожди? Те же Ловцы Ветра, например?

— Никто не хочет плыть против течения. Воины жаждут битв и добычи, молодёжь — славы. Шаманы наперебой пророчат великие бедствия, холод, мор и глад, к которым следует готовиться уже сейчас. И захват или хотя бы ограбление пограничных провинций почти всем по ту сторону границы кажутся самым лёгким способом избежать грядущих несчастий. Так что даже те вожди, которые понимают, что большая буча им ни к чему, вынуждены ратовать за войну, чтобы не лишиться поддержки соплеменников и уважения соседей.

— Не хотят, значит... Или не могут.

Я задумчиво потёр подбородок, вспоминая упрямую рожу и вечно прищуренные хитровато-задумчивые глазки Ортен-Хаша.

— А Ортен смог бы?

— Пойти наперекор мнению соплеменников? Думаю, да. Его авторитет в последнее время изрядно вырос, да и вообще... Но зачем ему это? Ведь большая война полностью соответствует его планам.

— Ну, это он сейчас так думает.

На моём лице появляется кривая ухмылка.

— Но мы попробуем его переубедить. Я хочу встретиться с ним, Ролло. Лучше всего здесь, в Вангарде, но можно и на нейтральной территории. И ты мне это организуешь.

Глава CXIX

Сказать, конечно, всегда легче, чем сделать, потому именно громкими фразами всё зачастую и ограничивается. Давняя история с капитанским патентом — лишнее тому подтверждение. Но на этот раз Ролло с моим поручением всё же справился. Хотя времени на это ушло и немало. Когда я формулировал первосвященнику Арленвайла его задачу, в лощинах ещё лежал последний зимний снег. А к тому времени, как мой хитромудрый дружок отчитался о выполнении своей нелёгкой миссии, Великая Степь уже расцветала, радуя глаз буйством весенних красок.

Собственно, именно благоухающее море цветов, волны которого плавно перекатывались от горизонта до горизонта, подгоняемые тёплым восточным ветерком, я и созерцал, когда на облюбованный мной пригорок взлетел взмыленный гонец. Ядрёный запах конского пота мигом перебил тонкие ароматы степных трав, а нетерпеливый лошадиный храп и звон амуниции заглушили негромкое пение цикад. Тихое очарование нетронутой природы было безвозвратно разрушено, а вместе с ним ушло и охватившее меня умиротворение. Потому обращённый к подъехавшему дозорному вопрос прозвучал достаточно неприязненно:

— Ну, что там?

— Едут! К полудню достигнут внутреннего кольца постов, ближе к вечеру будут здесь, если не захотят устроить слишком длинный привал на обед.

Посыльный, кажется, даже не заметил охватившее высокое начальство недовольство. Ну и ладно. Отпустив жестом руки нетерпеливо гарцующего на месте курьера, я вновь погрузился в созерцание окружающих красот, попутно обдумывая последние нюансы предстоящей встречи с Ортен-Хашем и другими орочьими вождями, благо время на это, судя по заявлению разведчика, пока ещё имелось.

Рандеву, после ряда взаимных реверансов в стиле "нет, лучше вы к нам", решили организовать на формально нейтральной территории в одном дневном переходе от номинальной границы Арленвайла. Формально — потому что на деле последние пару лет де-факто орки прибрали ничейную полосу себе, взяв её под плотный контроль. С другой стороны, я ведь тоже заявился сюда отнюдь не с парой проводников да кучкой личных адъютантов... Точнее, и те и другие, конечно же, имелись... как и сводный полк конных егерей, половина из которых теперь стоит биваком на берегу пробегающего неподалёку ручья, а остальные формируют два кольца патрулей и дозорную завесу. В общей сложности это даёт мне тысячу с лишком клинков, не считая нонкомбатантов, причём все с заводными конями. То есть заметно больше, чем могут выставить Ходящие-по-Воде, не прибегая к помощи остальных племён. Так что кто тут принимающая сторона — ещё Джерид надвое сказала.

Нет, ничего такого я против своего доброго знакомого и почти что побратима Ортена не замышляю и вообще обеими руками за мирное разрешение назревающего конфликта, но... хочешь мира — готовься к войне! Не мной придумано и, увы, по-прежнему актуально. А потому... Да и, в конце-то концов, мне в нынешнем статусе просто не прилично разъезжать по диким окраинам без эскорта размером в маленькую армию!

Кстати, Ортен тоже прибыл отнюдь не с парой дружбанов, как давеча бывало. Помимо не такой уж маленькой свиты из числа особо доверенных, имелась ещё и целая сотня наездников на сквигах, причём отборная, если судить по качеству наблюдаемого вооружения и свинского состава. На фоне заката (дозорные не ошиблись, и дипмиссия клыкастых появилась на горизонте аккурат за час до захода солнца) растянувшаяся по степи вереница неспешно рысящих хрюшек смотрелась совсем не страшно, скорее, даже забавно. Правда, вблизи картинка была уже не столь благостной.

Многие лошади при виде "адских кабанов" храпели, взбрыкивали и вообще всеми силами демонстрировали беспокойство, норовя если не впасть в панику, то хотя бы убраться подальше от непонятных страхолюдин. Егеря со спонтанными проявлениями неповиновения вроде справлялись, но в самом ближайшем будущем этим вопросом надо будет заняться всерьёз — кавалерии в моих планах отводилось немаловажное место. Впрочем, выездкой конского состава можно озаботиться и позднее, а пока что...

— Приветствую славнейшего из сынов Степи!

Произнося (на орочьем и почти без акцента!) эту максимально неформальную из допустимых по местному дипломатическому протоколу фраз, я сделал пару шагов вперёд, разводя руки для дружеских объятий. Ортен не подвёл.

Степенно спешившись, вождь краснорожих выдал ответное приветствие (на людском и тоже почти чисто), звучавшее не менее дружелюбно, после чего мы на глазах многочисленной свиты церемонно обнялись, наглядно демонстрируя отсутствие враждебных намерений и готовность к диалогу. И лишь похлопывая меня по спине, клыкастый побратим негромко, так чтобы даже ближайшие соратники не смогли ничего расслышать на фоне поднявшегося гула, проронил:

— Ну что, Сереброглазый, ты всё-таки решил вернуться за своим свадебным топором?

Наверное, именно в тот момент я и сдал свой последний и самый важный экзамен по искусству дипломатии. На лице не дрогнул ни один мускул, взгляд не забегал по сторонам в поисках безопасных путей отступления, а в руках не поселилась предательская дрожь. Всё так же приветливо улыбаясь окружающим соратникам и продолжая хлопать вождя Ухорезов по широкой спине, я негромко проронил:

— Ты уж извини, Кровавый, но по всему выходит, что породниться мы с тобой сможем не раньше, чем подрастут наши детишки.

Ортен, выпустив меня из своих медвежьих объятий и слегка отстранившись, весело скалится в ответ:

— Ну что ж, стало быть, подождём!

После чего бросает хитрый взгляд на криво ухмыляющегося Керса, как всегда трущегося где-то поблизости, но при этом умудряющегося оставаться в тени. Орк со шрамом чуть заметно пожимает плечами, как бы признавая своё поражение. Похоже, этого тролля в орочьем обличье только могила исправит, точнее, погребальный курган, ибо нутром чую, что шутка про топор — его рук дело. Готов спорить на тысячу золотых лидоров, жаль только, не с кем. Ортен тем временем, продолжая посмеиваться, всё же решает перейти к основной повестке:

— Ладно, Аргх-Ташш, о счастье наших детей у нас ещё будет время потолковать, а сейчас самое время обсудить то, ради чего мы здесь собрались. Наш друг, — тут орк бросает красноречивый взгляд на прибывшего вместе с ним Ролло, который с благочестивым видом смирно стоял чуть поодаль, успешно делая вид, что происходящее его никак не касается, — долго и весьма красноречиво убеждал меня в необходимости этой встречи.

Я, делая приглашающий жест в сторону заблаговременно разбитого шатра, позволяю себе ироничную ухмылку:

— И что же говорил наш красноречивый друг?

Ортен в ответ скалит заострённые зубы:

— Что, прежде чем обнажать оружие, истинно великим мужам стоило б обсудить вопросы войны и мира за общим столом.

Приходится понимающе покивать, не столько подтверждая слова собеседника, сколько выигрывая время, покуда высокие договаривающиеся стороны рассядутся на традиционных пуфиках и опустится матерчатый полог шатра, ограждая нас от излишне любопытных глаз и ушей.

— Ролло любит напустить туману. На самом деле всё проще. Я должен тебя предупредить.

— И о чём же?

Клыкастый выглядит заинтересованным и этим просто грех не воспользоваться. Я безразлично пожимаю плечами:

— О предательстве.

Глаза вождя опасно суживаются, после чего он быстро обменивается взглядами с Керсом. Шрам выглядит всё так же непрошибаемо, а вот сам Ортен заметно напрягается.

— Кто?

Вопрос вождя звучит отрывисто и зло, что, конечно же, не может не радовать.

— Ваши соседи с юга, все те, кто советовал напасть на людские земли.

Караг-Раш — ещё один мой старый знакомый и по совместительству лучший друг Ортен-Хаша — недоверчиво хмыкает, как бы суммируя общее впечатление орков от моего заявления. Ну что ж, я и не ждал достигнуть понимания с первого захода.

— Не веришь? Напрасно. Вспомни всё, что они тебе наплели. Люди слабы, истощены войной. Королевства передрались с империей, а затем между собой. Все оставшиеся воины ушли далеко на запад — Арленвайл и другие пограничные земли просто некому защищать. Удача сама идёт в руки тем, кто готов её взять. Так?

— И что же из этого неправда?

— Всё правда.

Я с нескрываемым удовольствием гляжу на удивлённо вытягивающиеся рожи клыкастых.

— Но не вся.

Хари орков принимают озадаченное выражение.

— Да, была большая война и многие славные воины нашли на ней свою смерть, а Арленвайл и прочие пограничные королевства остались почти беззащитными. Но сейчас у этих земель появился новый хозяин.

— И кто же он?

Вопрос Ортена звучит довольно скептично, но это как раз нормально.

— Великий вождь серых воинов. У нас он известен как Хассо ле Трайд, но вы можете звать его Ург-Дхар — Железный Пёс.

— А ты здесь по его слову?

— Да.

— И что же просил передать нам великий вождь серого воинства?

— Он предлагает тебе свою дружбу. Нам не нужна эта война. Ни нам, ни тебе.

— И что же я должен сделать взамен? Отказаться от участия в общем походе? Отступиться от своих соплеменников? Предать тех, с кем обменялся клятвами верности? А после всего этого жить тихо и счастливо, дорожа дружбой с далёким, неведомым вождём невиданного серого воинства?

В голосе Ортена слышится лёгкая ирония. Мне остаётся лишь молча покачать головой. Вопрос поставлен слишком остро, но ответить всё же нужно и желательно правильно. Я бросаю быстрый взгляд на Ролло, отстранённо сидящего в уголочке, как бы вне узкого круга участников беседы. Хм-м-м...

— У нас есть поверье. Боги по очереди правят миром, приглядывая за тем, чтобы жизнь в Илаале шла своим чередом. Все боги разные, и каждый правит по-своему, даря смертным то, чем распоряжается сам. И всё бы ничего, но раз в поколение к власти приходит Илагон-одноглазый — повелитель бедствий, смерти и разрушения. А вместе с ним на землю приходят войны, голод и мор. Затем Одноглазый возвращается в свои мрачные пределы, а остальные боги помогают смертным исправить нанесенный им вред. Так повторяется из века в век. Люди не любят Илагона, но продолжают чтить его. Потому что в жестокости Одноглазого есть своя, высшая, справедливость. Ибо век смертных, даже эльфов, весьма недолог, а значит, коротка и память. Забыв о горестях и несчастьях, люди перестали бы ценить дары прочих богов, воспринимая их как должное. Вместе с войнами и прочими бедами ушли бы не только ужас и жестокость, но и доблесть, и храбрость, и решимость сражаться за свою жизнь и свободу...

А потому у каждого поколения должна быть своя война — своя память, свои горе и слава. Одноглазого нельзя обмануть, а если нарушить его волю, то он просто уйдёт, лишь мрачно усмехнувшись на прощанье. Но через два или три поколения, когда умрут последние из тех, кто помнил, как следует держать в руке меч, Илагон вернётся, чтобы взять своё сторицей.

Сейчас его время, время Илагона-разрушителя. И хотя вы не верите в него, ему на это наплевать. Пришла пора оркам хлебнуть свою долю из кровавой илагоновой чаши. Не нам, смертным, спорить с волей предвечных, но в нашей власти выбирать с кем разделить кровавый хмель Одноглазого.

Я ненадолго прервался, чтобы оценить произведённый эффект. Ортен сидел, мрачно насупившись, Керс задумчиво почёсывал ногтем свой знаменитый шрам, даже Ролло выглядел изрядно озадаченным таким пространным вступлением. Что ж...

— Я не предлагаю тебе мира и спокойствия. Я предлагаю тебе военный союз. Ты хочешь стать великим вождём? Возглавить все племена Ухорезов? Я могу тебе помочь. Видел егерей, что охраняют этот стан? Я пришлю две тысячи таких же тебе в помощь! И ещё тысячу всадников с длинными копьями, закованных в броню от коленей до глаз!

Ваши южные соседи, которые громче всех призывают к великому походу против людей, на самом деле ждут лишь удобного момента, чтобы ударить вам в спину по беззащитным стойбищам и кочевьям. Когда ты и твои соплеменники броситесь на наши пики, южные ублюдки просто захватят ваши стада и пастбища, перебив немногих уцелевших воинов. Они всё рассчитали точно. Ударят первыми туда, где раньше была имперская граница. Теперь там замятня, разброд и шатания. Вернутся с лёгкой победой и богатой добычей. Ваши, даже те, кто колеблются, захотят того же и нападут на Арленвайл, но тут не империя, а Железный Пёс никому не отдаст того, что попало в его клыки. Твои воины надеются обрести в великом походе богатство и славу, но найдут лишь смерть и забвение. Ты желаешь им такой судьбы?

Я на секунду умолк, переводя дух перед решительной атакой, но Ортен-Хаш, приняв возникшую паузу за ожидание ответа, непроизвольно качнул головой в международном жесте отрицания. Отлично!

— Тогда обмани всех! Напади первым! Напади на южан, когда их отряды будут грабить имперские поселения. Разгроми их кочевья, захвати стада, земли, водопои! Мои всадники помогут! Илагону нужна кровь и он её получит, но кто сказал, что это должна быть наша с тобой кровь?

Глава CXX

Выступление получилось сильным, что чуть позже, при разговоре с глазу на глаз, подтвердил знающий толк в подобных делах Ролло. Беда была в том, что орки оказались тоже не пальцем деланные. В частности Ортен вовсе не горел желанием записаться в ренегаты своего народа. На все мои предложения и щедро раздаваемые посулы вождь отвечал уклончиво и зачастую иносказательно, а его свита вообще предпочитала отмалчиваться. Тем не менее определённые сомнения в правильности сделанного выбора у клыкастых всё же зародились. Помимо прочего, это выразилось ещё и в том, что Ортен-Хаш, хоть и не дал окончательного ответа, но согласился продолжить начатые переговоры и даже принял моё приглашение посетить столицу Арленвайла, чтобы на месте оценить потенциальные масштабы и перспективы столь настойчиво предлагаемого сотрудничества.

Нерешительность орков можно понять, если взглянуть на сложившуюся ситуацию с их стороны. Это только для людей, причём непосвящённых, все красномордые — тупые кровожадные дикари, способные лишь грабить и убивать. Кстати, у среднестатистических орков к людям примерно такое же отношение. Но это чрезвычайно упрощённый подход. Клыкастые, конечно, не прочь пограбить. Да и мы не без греха, чего уж там. Но глупо было бы сводить желания всего народа к столь примитивной формуле. Общество орков, хоть и находится на более низкой ступени социального развития, чем наше, всё же являет собой достаточно сложную и разветвлённую структуру, различные сегменты которой имеют собственные, зачастую противоречивые, интересы.

Применительно к текущей ситуации с надвигающейся войной можно уверенно констатировать, что далеко не все клыкастые в восторге от такой перспективы. Да, безусловно, подавляющее большинство воинов, а также все молодые лоботрясы, стоящие на пороге совершеннолетия, просто мечтают обагрить свои топоры и сабли в крови презренных хумансов, заодно поправив собственное финансовое положение. И племенная верхушка, естественно, вынуждена считаться с такими настроениями. К тому же многие амбициозные вожди вроде Ортен-Хаша видят в масштабном военном походе шанс укрепить свою власть и влияние. Это факт. Но! Параллельно с этим существует изрядная прослойка красномордых, объективно заинтересованных в сохранении status quo. К примеру, ремесленники, сбывающие свои товары людским контрагентам и получающие на этом неплохие барыши. Или контрабандисты, перебрасывающие всевозможные ништяки через кордон. Для всей этой публики большая война не сулит ничего хорошего, так как гарантированно порушит сложившиеся деловые связи вкупе с каналами сбыта и поставок. Пока что недовольство "голубей" неспособно остановить напор "ястребов", но если удастся найти некий компромисс, учитывающий интересы обеих группировок...

Предложенный мной вариант с разворотом вектора орочьей агрессии против собственных соплеменников на юге и, возможно, пограничных имперских территорий при одновременном сохранении и даже расширении торгово-экономических связей между Ухорезами и Унией даёт Ортен-Хашу сотоварищи уникальный шанс. Если вождь Ходящих-по-Воде сумеет правильно разыграть этот расклад, оседлав поднимающуюся в степи волну, то у него будут все шансы войти в историю своего народа.

Орки сейчас как бы зависли в своём развитии, балансируя на тонкой грани между активно разлагающимся родоплеменным строем и нарождающимся феодализмом. Формально должность племенного вождя — выборная. Но на деле Ортен уже третий в своём роду, кто занимает этот пост. До него Мокроходами точно так же правили его отец и дед, а после него, если не случится чего-то экстраординарного, будет править его старший сын — Разящий Клинок Бради-Хаш. И нынешним вождям, конечно же, хочется закрепить это положение, уже официально сделав свою власть наследственной, попутно расширив собственные полномочия и уменьшив влияние всевозможных советов и прочих выборных органов.

Персонально у Ортена, помимо общеклассовых, есть ещё и вполне конкретный личный интерес, так как ему в случае удачи светит должность кагана, то бишь фактически короля (или рэкса, если использовать древне-римскую терминологию) всего межплеменного союза Ухорезов. Правда, в случае провала его буйная башка вполне может оказаться на пике — орки народ горячий, а уж когда ставки столь высоки... Вот и хмурится славный вождь мокроходов, то и дело задумчиво почёсывая пятернёй бритый затылок.

А пока потенциальный каган северных племён напрягал мозги да непрерывно советовался со своими соратниками и постоянно отирающимся в его свите Ролло, наша совместная кавалькада достаточно быстро продвигалась вглубь людских земель. Орки при этом держались плотной группой, образуя как бы ядро импровизированного каравана, а мои егеря, количество которых я после пересечения границы Арленвайла сократил вдвое, оставив только дивизион Равли, шныряли вокруг, изображая почётный эскорт и попутно отсекая любые нежелательные контакты с местными. Двигались мы, как и было уговорено, к Вангарду, где предстояло завершить довольно удачно начавшиеся переговоры, окончательно расставив все точки над i. Но на пути к столице Арленвайла наша дружная компания всё же заложила небольшой крюк, слегка отклонившись от основного маршрута. Сделано это было не без умысла и, конечно же, не укрылось от внимания орков, довольно-таки неплохо представлявших себе местные географические реалии.

Когда мы под вечер четвёртого дня пути слегка уклонились к югу, мотивировав это желанием занять более удобное место для ночлега, никаких вопросов не последовало. Но когда на следующий день наша походная колонна продолжила движение в юго-западном направлении, орки ощутимо забеспокоились. Через час после выступления, убедившись, что изменения курса не предвидится, ко мне подгрёб сам Ортен со всей своей бандой.

Не дожидаясь, пока клыкастый побратим соберётся озвучить явно взволновавший всю красномордую братию вопрос, я поспешил самолично развеять невысказанные подозрения:

— Мы всё ещё едем в Вангард на переговоры, друг мой. Но перед тем как навестить столицу, я хотел бы ещё кое-что тебе показать. Думаю, это пойдёт только на пользу переговорному процессу и вдобавок сэкономит нам обоим кучу времени. Ведь, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Побратим в ответ состроил кислую рожу, и я, чтобы окончательно сгладить ситуацию, поспешно добавил:

— Клянусь своим именем и знаком богини, который ношу на своём теле, что ни ты, ни твои соратники не понесут никакого ущерба! Потерпи до завтра, брат, и ты всё поймёшь сам. А потом мы продолжим наши переговоры.

Ортен в ответ лишь мрачно кивнул и молча отвалил. Но на следующее утро главорк заявился снова с совсем уж похоронной физиономией.

— Ты обещал, что сегодня я увижу нечто важное, ради чего мы уже два дня блуждаем по здешним буеракам. Надеюсь, ты не ошибся.

— Я не ошибся. Вскоре после полудня мы будем на месте. Впрочем, если тебе не терпится, мы можем поехать вперёд налегке, я дам тебе и твоей свите сменных коней...

Орк отрицательно покачал лобастой головой, сопроводив это нехитрое действо донельзя подозрительным взглядом.

— Не стоит, я подожду.

— Ну, как знаешь.

Наша кавалькада продолжила свой путь, но повисшее в воздухе напряжение сгущалось с каждым часом. Ближе к полудню, чтобы немного разрядить ситуацию мне даже пришлось отослать большую часть своего эскорта, оставив лишь одну конно-егерскую роту. Но все истраченные нервные клетки окупились сторицей, когда смешанная группа людей и нелюдей наконец-то перевалила через небольшую гряду холмов, дружно замерев при виде открывшегося зрелища на гребне крайней высотки.

Посмотреть там и вправду было на что, ибо широкая равнина с разбросанными тут и там рощицами да парой убогих деревенек сейчас больше всего походила на окрестности разворошённого муравейника. В нескольких лигах от занятой нами позиции, привольно раскинувшись на склонах двух покатых холмов, располагался недавно разбитый военный лагерь, в настоящий момент активно укрепляемый. Даже без всякой подзорной трубы мне, а значит, и застывшим по близости оркам, были отлично видны геометрически правильные линии рвов и валов, скованные цепями повозки вагенбурга, мощные рогатки, прикрывающие разрывы в оборонительных редутах, стройные ряды палаток, деловито снующие подводы фуражиров и маркитантов, лениво колышущиеся на ветру полотнища полковых штандартов... Ну и, конечно же, ощетинившиеся копьями коробки панцирной пехоты с гарцующими между ними кавалерийскими эскадронами, что как раз проводили полномасштабные тактические учения на некотором удалении от основного лагеря.

Несколько долгих мгновений на холме царила оглушительная тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей, рохканьем сквигов да скрипом и позвякиванием амуниции. Затем Ортен, повернув ко мне свою обалдевшую рожу, потрясённо выдохнул:

— Кто это?

— Серые воины Железного Пса. Передовой отряд его армии.

И без того вытаращенные глаза орка полезли на лоб, как у заправского рака. Неудивительно, учитывая, что на равнине перед нами сейчас маневрировали, чётко перестраиваясь из оборонительного порядка в атакующий, где-то 22-23 тысячи солдат в полной экипировке, включая, по меньшей мере, 5 тысяч всадников. Для орков, привыкших оперировать сотнями воинов и даже теоретически вряд ли представляющих себе армию численностью больше 10000 рыл — поистине футуристическое зрелище.

— Передовой отряд?!

Ортен ещё раз окинул взглядом кажущиеся с такого расстояния идеально ровными колонны пикинёров и неспешно рысящие плотные массы рейтаров, тускло поблёскивающих воронённым металлом доспехов. Затем, повернувшись ко мне, выдавил внезапно осипшим голосом:

— И сколько их?

Я в ответ на этот крик души безразлично пожимаю плечами.

— Двадцать девять тысяч.

Приврал, конечно, но совсем немного. Фактически просто озвучил общую численность своей армии с учётом удалённых тыловых гарнизонов и передовых дозорных сил, выдвинутых к самой границе Великой Степи. Впрочем, пребывающий в состоянии грогги Ортен-Хаш вряд ли сможет проверить мои заявления, так что...

— Я не хочу этой войны, брат. Но если она начнётся, мы её выиграем.

Орк, так и не придя в себя от новых впечатлений, растерянно моргает, затем, всё же собравшись с мыслями, судорожно кивает:

— Мы будем говорить, Аргх-Ташш. Старым друзьям негоже воевать друг с другом.

После этого исторического заявления во взаимоотношениях Унии с орками резко прибавилось конструктива. А Ортен-Хаш, изначально нет-нет да и подпускавший в разговоре со мной легко читаемые покровительственные нотки, резко преисполнился прямо-таки безграничного почтения к сереброглазому посланнику неведомого и грозного Железного Пса. Тем не менее переговоры о заключении военного союза протекали весьма сложно. Главным образом из-за существенной разницы в менталитете и культурных предпочтениях договаривающихся сторон. Ну и события в окружающем мире вносили определённый элемент хаоса. Причём главными возмутителями спокойствия ожидаемо оказались южане. По обе стороны границы Великой Степи.

Небезызвестный маркграф Эйбер ле Вольд, установивший весьма дружественные отношения с ведущими степными кланами на границах бывшей империи, решил половить рыбку в мутной воде начавшейся междоусобицы. Для чего первым делом объявил себя королём. И не просто объявил, а торжественно короновался в основанном им же самим около двадцати лет назад городишке с нескромным названием Эйбертон. А чтобы никто не сомневался в легитимности самопровозглашённого монарха, громогласно заявил о заключении союза между новообразованной державой и конгломератом орочьих племён. После чего незамедлительно организовал серию набегов не то трёх, не то пяти тысяч новоявленных клыкастых союзников на соседние земли Восточного предела.

Логика в таком поведении маркграфа была самая что ни на есть приземлённая — попытаться урвать свой кусок счастья, пока все игроки покрупнее заняты друг другом. А там, глядишь, новый император оценит и сохранит буферное королевство на границе Великой Степи. Это если мятеж лорда Делвина будет в конечном счёте подавлен. Если же нет, то огрызку былой империи Рейнар и подавно пригодится любой лишний союзник, тем более такой инициативный.

Расчёт, в принципе, был правильным. Восточникам Делвина, уже втянувшимся в полномасштабное противостояние с новым императором и его столичной хунтой, действительно не хватало ресурсов, чтобы сковырнуть этот "прыщ на заднице". Так что авантюра свежеиспечённого Эйбера Первого вполне могла бы и выгореть. Только вот меня подобный поворот откровенно не устраивал. А потому вскоре после окончания совместного набега клыкастых и их союзников-ренегатов на земли бывшей империи три с лишним тысячи моих рейтар и конных егерей в компании восьми сотен орков Ортен-Хаша заявились под стены Эйбертона с ответным визитом вежливости.

Результатом карательной экспедиции стало полное опустошение самопровозглашённого недокоролевства, десятки сожжённых деревенек и хуторов, разорённый посад псевдо столицы и взятый на копьё городок Старнбранд. В довершение всего на обратном пути кавалеристы Инварда перехватили и вырубили подчистую отряд клыкастых из южных кланов, числом почти в семь сотен рыл. Каковые действия (особенно, последнее), естественно, вызвали бурную реакцию орков.

Южане яростно обвиняли своих северных коллег в подлом нападении и сговоре с людьми. Северяне во главе с Ортен-Хашем, всё более плотно занимавшим место у руля стремительно укреплявшегося племенного союза Ухорезов, резонно упрекали своих южных соседей в том же самом. Обстановка в степи накалялась буквально на глазах, так что в начале лета отдельные орочьи отряды уже вовсю рубились друг с другом на границах племенных владений, для вида маскируясь под шайки безродных. До полноценной войны дело пока ещё не дошло, но масштабного нашествия с этой стороны уже можно было не опасаться, что позволило начать потихоньку оттягивать войска обратно к Гвинбранду, оставив на месте лишь достаточно сильные гарнизоны да большую часть конницы под общим командованием Красавчика. Тем более что базовый договор о союзе между Унией и северными орками был наконец-то заключён и моё личное присутствие, наконец, перестало быть абсолютно необходимым. А повседневную дипломатическую рутину вполне можно было свалить на Ролло, который де-факто и так уже выполнял роль чрезвычайного и полномочного посла в ставке кагана. Так что день летнего солнцестояния и связанные с ним народные гуляния я встречал уже в Гвинбранде, разгребая многочисленные и, как водится, неотложные дела, накопившиеся в негласной столице Севера за время моего отсутствия.

Кстати, неотложные — это не фигура речи. Дело в том, что пока я боролся за мир на востоке, Хассо привычно воевал на севере. Едва сошёл снег, непобедимый маршал двинул отдохнувшие и реорганизованные полки Серой армии на Валланд, стремясь как можно быстрее покончить с последним оплотом некогда грозной Северной лиги.

Собственно, в способности ле Трайда размазать тонким слоем любую армию, рискнувшую встретиться с ним и его серыми полчищами в открытом бою, не сомневался никто, причём по обе стороны фронта. В этом-то и крылась главная проблема. Не желая втягиваться в долгую и изнурительную осадную войну, Хассо сделал ставку на классическую стратегию сокрушения, что подразумевало необходимость навязать валланцам генеральное сражение. Для чего, в свою очередь, требовалось как-то выманить противника из под прикрытия крепостных стен...

В результате был разработан и запущен в действие довольно хитрый план, осуществляя который ле Трайд выступил на север с весьма скромной для своих нынешних возможностей армией в 26000 солдат. Правда, это были поистине отборные части, почти сплошь состоящие из ветеранов под командованием наиболее способных офицеров, вооружённые буквально до зубов и вдобавок оснащённые образцовым осадным парком. Целью похода был Удельхайм — огромный и прекрасно укреплённый город в южном Валланде. Этот мегаполис с пятидесятипятитысячным населением, многочисленными мануфактурами и мощным гарнизоном являлся своеобразным щитом, прикрывавшим Валланд от любых поползновений с нашей стороны, и одновременно дамокловым мечом, занесённым над центральными землями Унии. За его бастионами могла спрятаться целая армия, чтобы затем, в зависимости от обстоятельств, либо ударить в тыл войскам марширующим на Ютенборг*, либо двинуться прямиком на Дернхольм.

Вдобавок ко всему сей милый городок являлся административным центром провинции Удельмарк, ещё каких-то пару веков назад бывшей независимым королевством. И хотя воссоединение с Валландом произошло вполне мирно в результате династического брака, а экономические позиции города после объединения с могучим соседом заметно укрепились, определённые сепаратистские настроения в умах коренного населения всё же водились.

Одним словом, Удельхайм был тем призом, за который валланцы и их оставшиеся союзники по Лиге просто не могли не сражаться. Более того, развитая дорожная сеть вокруг города в принципе позволяла им выйти на тыловые коммуникации и попытаться отсечь от баз снабжения немногочисленную осадную армию ле Трайда, столь неосмотрительно сунувшуюся в самое логово зверя. В общем-то, именно на этом и строился весь план старого пса. И, как это часто бывает, расчёт опытного стратега, к тому же прекрасно знавшего лично противостоящих ему генералов, оказался верен.

Маршал Вальдек ле Крон — свежеиспечённый главком армии Лиги, сумел, не в последнюю очередь благодаря мощнейшей финансовой помощи эльфов, почти полностью восстановить былую мощь Великой армии, доведя её численность до 40 с лишком тысяч человек. И это исключительно линейных частей, без учёта ополчений и прочего третьесортного пушечного мяса — поистине впечатляющее достижение! Особенно многочисленна была конница, основу которой составили шеволежерские полки. Массированный приток дворян-добровольцев, а также поставки конского состава из Эльфланда позволили укомплектовать и оснастить аж 16 кавалерийских полков. Правда, выучка и моральный дух возрождённой Великой армии оставляли желать лучшего, что в свою очередь заставляло ле Крона всячески избегать решительных столкновений с главными силами овеянных славой легионов серого маршала. Но когда тот весьма самонадеянно и, как очень хотелось думать всем валланским стратегам, даже опрометчиво выдвинулся во главе столь малочисленной армии к Удельхайму, искушение оказалось слишком велико.

Нет, Вальдек не помышлял о полном разгроме или того пуще — пленении великого ле Трайда, которого кое где, пусть пока ещё за глаза и исключительно шёпотом, уже именовали "богом войны". Замысел валланца был куда скромнее: создать угрозу тыловым коммуникациям Серой армии и тем самым заставить её отступить, сняв осаду и бросив всю с таким тщанием подготовленную инженерную оснастку, а возможно, и часть обоза. Даже такой, весьма умеренный успех, должен был основательно укрепить авторитет новоявленного главкома, повысить моральный дух войск, а главное — выиграть время, необходимое для дальнейшего усиления армии.

Увы. И столь скромный замысел на деле обернулся грандиозным фиаско. Едва полки Лиги замаячили в тылу осадной армии, Хассо снял осаду и... в свою очередь двинулся в обход, стремясь фланговыми маршами отрезать противника от его опорной базы и навязать сражение с перевёрнутым фронтом. Затем последовала серия манёвров, в ходе которых к ле Трайду присоединился действовавший ранее на отдельном операционном направлении корпус "мертвецов" (на сей раз выступавший под командованием Таниса ле Крайта). И вот уже незадачливый валланский главком вынужден принять бой на неподготовленной позиции близ Хоксдейла против отборной тридцатишеститысячной армии Унии. Итог был немного предсказуем.

Спустя четыре дня после битвы при Хоксдейле деморализованные остатки некогда Великой армии, всего около девяти с половиной тысяч человек, во главе с маршалом ле Кроном сдались на милость Хассо вместе с гарнизоном Удельхайма. А ещё через полторы терции до ставки ле Трайда дошли первые слухи о перевороте в Валланде, скоропостижной кончине Ренквиста Четвёртого и бегстве его младшего брата вместе с изрядной частью флота в Эльфланд. Каковые слухи вскоре подтвердила весьма представительная делегация валланской знати и виднейших ютенборгских бюргеров, буквально на коленях умолявшая грозного лорда-протектора Северной унии принять осиротевшие земли королевства под своё высокое покровительства.

Стоит ли говорить, что столь быстрое и эффектное завершение военных действий тут же выдвинуло на передний план массу вопросов экономического, юридического и политического характера, до поры до времени успешно откладываемых в дальний угол? Как, например, давно уже подготовленный и анонсированный созыв первого ландтага или вставший в последние дни ребром вопрос формализации отношений Унии с остатками почившей в бозе империи Рейнар. И вся эта лавина дел терпеливо дожидалась, пока я объявлюсь в Гвинбранде, чтобы незамедлительно обрушиться мне на голову.

А ещё в будущей столице пока еще не до конца оформленной Унии меня ждала встреча с Валиан.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Столица Валланда

Глава CXXI

Супруга прибыла в Гвинбранд заметно раньше меня. Причём явилась с сыном, сестрой, многочисленной свитой и целым обозом всевозможного барахла, включая личный архив абсолютно нескромных размеров. И хотя официально считалось, что это временный визит, исключительно для участия в предстоящем заседании ландтага, на котором Валиан должна была исполнять роль представителя Танариса, на деле всё выглядело несколько иначе.

Моя дражайшая жёнушка сходу, буквально в первый же день пребывания в Гвинбранде, заявила о желании обзавестись собственной городской резиденцией. Причём на роль последней был выдвинут замок ле Рош — шикарные хоромы с парком и фонтанами, построенные почти сто лет назад по заказу тогдашнего императора. Такой неслабый запрос супруга пояснила предельно просто: замок будет исполнять роль основной резиденции будущего лорда-протектора. Вы ведь не допустите, чтобы ваш правитель ютился в каком-нибудь жалком особнячке или того хуже — занимал гостевые комнаты при городской ратуше, как какой-то бездомный проситель? Нет? Ну и хорошо, а то так ведь и до личной обиды недалеко...

После такого лихого захода купчая и прочие документы, подтверждающие полное право собственности не только на сам комплекс строений, но и на участок, где он находился, были оформлены прямо-таки в рекордные сроки и по удивительно низкой, учитывая разразившийся экономический бум, цене. Правда, стоит отдать Валли должное, при всей своей практичности и любви к экономии расплатилась она немедленно и в полном объёме. После чего тут же принялась за обустройство нового семейного гнёздышка, чем, в свою очередь, породила массу весьма забавных слухов.

Дело в том, что изначально замок был построен для герцогини ле Рош — вдовой сестры тогдашнего императора. Сия дама, если верить городским легендам и сохранившимся хроникам, была особой весьма любвеобильной и чрезвычайно экстравагантной, что, собственно говоря, и послужило причиной её удаления из столицы на "дикую северную окраину" империи. Впрочем если её царственный братец думал таким путём смирить буйный нрав своей непутёвой родственницы, то план явно не сработал. Оставшись без присмотра, шальная герцогиня пустилась во все тяжкие, потрясая суровых северных провинциалов лёгкостью нрава и редкостной изобретательностью на всякого рода излишества.

Достаточно сказать, что согласно одному из устных преданий при замке существовал натуральный гарем, в котором ветреная вдовушка собрала, что называется, каждой твари по паре. Сколько тут правды, а сколько досужих домыслов, сказать трудно, зато абсолютно точно известно, что в качестве домашнего питомца герцогиня ле Рош держала во дворце живого тролля. На память об этом примечательном факте остались не только многочисленные письменные свидетельства, но и прекрасная мраморная статуя в натуральную величину, изображавшая печального гуманоида с грустно поникшими ушами, сидящим на диком камне. Казалось бы, что тут такого? Однако злые языки утверждали, что злосчастный гоминид исполнял при морально раскрепощённой герцогине отнюдь не только декоративные функции.

Косвенным подтверждением этой байки служил своеобразный портрет, написанный еще при жизни мадам ле Рош по её личному заказу и с тех пор неизменно висевший в её же собственной спальне. На сём примечательном полотне неизвестный, но весьма мастеровитый художник маслом запечатлел странное существо с головой тролля и человеческим телом исключительно героических пропорций. Этакий илаальский троллетавр. Кстати, второй и последней картиной, украшавшей будуар экстравагантной герцогини, был ростовой портрет её покойного супруга в парадном военном облачении. Такие вот странные аллюзии...

При чём тут Валиан? Да при том, что как только стало известно о покупке очередной заезжей аристократкой замка "с историей", новую волну сплетен и пересудов было уже не удержать. И то, что на сей раз виновница торжества замужем и, хотелось бы надеяться, счастлива в браке, ничуть не убавляло энтузиазма рассказчиков. Скорее наоборот. А уж эльфийское происхождение графини только добавляло байкам пикантности, ибо остроухие, как всем прекрасно известно, те ещё затейники.

Мне, естественно, тоже досталось. Самый приличный из дошедших до меня слухов сообщал, что в свободное от походов и интриг время я сплю с обеими эльфийскими сестричками сразу. Была ещё, правда, и версия лайт, утверждавшая, что всё-таки не сразу, а посменно, в порядке живой очереди.

Впрочем, скабрезные анекдоты со мной в качестве одного из действующих персонажей были наименьшей из проблем. Гораздо больше головной боли доставляли понаехавшие в Гвинбранд послы, а также всевозможные представители ближних и дальних государств, включая даже колоритную группу орков, и, конечно же, депутаты будущего ландтага. Господа сенаторы, например, тут же начали сбиваться в различные фракции по интересам и усиленно интриговать. Этот содержательный процесс требовалось упорядочить и возглавить, что в свою очередь поглощало массу времени и нервов. Причем помощь супруги в этом деле была поистине бесценна.

А тут ещё в самый разгар подготовки к торжественному открытию первой сессии ландтага, которая должна была утвердить конституцию Великой Северной унии, заложив юридическую основу новообразованного государства, в город, как назло, нагрянули эльфы. Нет, не диверсанты и даже не шпионы (по крайней мере, так считалось), а самые что ни на есть заурядные парламентёры.

Остроухие, лишившись стараниями ле Трайда своих последних союзников, не будь дураками тут же принялись искать новых. И поиски свои вполне логично начали как раз в стане победителей, для чего и заслали в ставку маршала достаточно представительную дипмиссию. Правда, в Ютенборге, где засел серый маршал, ушастых ожидал довольно крутой облом. Хассо, по горло занятый приведением к общему знаменателю только что завоёванных территорий, пребывал по этому случаю в хреновом расположении духа. Узнав, что встречи с ним домогается не великое посольство, а всего лишь дипломатическая делегация, фактически — кучка переговорщиков, призванная согласовать предварительные условия и договориться о прибытии полноценной миссии, старый вояка попросту отказался их принять. Обескураженным эльфам через дежурного адъютанта (!) было передано, что лорду-протектору недосуг заниматься всякой ерундой. А с интересующими их вопросами они могут обратиться к первому заместителю командующего, то есть ко мне. После чего ушастиков без лишних разговоров выперли из Ютенборга, сопроводив (или отконвоировав — тут уж как посмотреть) в Гвинбранд, где им пришлось еще два дня ожидать, пока моя графская милость всё-таки соизволит их принять.

Кстати, необходимость вести переговоры именно со мной была отдельным и весьма утончённым унижением для посланцев Эльфланда, если вспомнить о том, что я всё ещё числился личным врагом Тириэля Второго. Тот самый случай, когда распоряжения монархов вступают в явное противоречие между собой и подданный оказывается виноват при любом раскладе. Так что на аудиенции остроухие явно чувствовали себя несколько не в своей тарелке, да и озвученные в ходе официальной встречи предложения, которые им ещё предстояло передать руководству, вряд ли добавляли посланникам уверенности.

А предложения, кстати, были самыми заурядными. От эльфов и требовалось-то всего ничего. Признать юрисдикцию Великой Северной унии над всеми занимаемыми в настоящий момент территориями и проживающим на этих территориях населением, включая эльфийские общины. Забыть обо всех долговых обязательствах, которые успели наделать перед Эльфландом предыдущие хозяева Севера из почившей в бозе Лиги. Мы, в свою очередь, не будем особо настаивать на выдаче врагов Унии, нашедших себе пристанище в землях, находящихся под управлением Тириэля Второго.

Ну и раз уж так получилось, что я теперь как бы второе лицо в Унии, то для установления полноценных дипломатических отношений просто необходимо снять с меня королевский интердикт (или как там их публичное проклятие называется?). И да, мне плевать насколько бледно будет выглядеть его эльфийское величество, когда ему придётся официально отрекаться от своих священных клятв. Ах да, ещё Юлька торжественно объявила, что делегирует мне, как своему родственнику (!), право отстаивать её интересы. То есть эльфам фактически открытым текстом сообщили, что у нас теперь есть весомые юридические основания для вмешательства в их внутреннюю политику.

Все вытекающие из данного обстоятельства последствия, равно как и прочие мелкие детали, ушастым было предложено обсудить с графиней Валиан ле Аск. Да-да, той самой — изгнанной и проклятой, которая за время аудиенции не проронила ни слова, зато напоследок одарила ушастых соплеменников настолько глумливой улыбочкой, что главу делегации аж передёрнуло. Ну а что вы хотели? Месть — это блюдо, которое подают холодным, а Валли есть за что недолюбливать своих земляков. И видит Илагон (да я и сам не раз замечал...), прошедшие после изгнания годы отнюдь не прибавили супруге любви к непутёвым сородичам.

Увы, переложить подобным образом на супругу и прочих помощников все свои дела не получалось. Где-то требовался персональный контроль, где-то личное присутствие, а о некоторых нюансах Валиан и вовсе было б лучше не знать. Именно с этой мыслью я, вздохнув, решительно толкнул дверь, ступив под своды просторной гостиной.

— Ах, милорд, вы как всегда пунктуальны!

— А вы как всегда неотразимы, графиня!

Маркграфиня Ренна ле Орн осталась верна себе, встретив меня в наряде, открытом настолько, насколько позволяли самые либеральные нормы приличия и даже чуточку больше. Томный взгляд, чувственная улыбка и игриво-зовущие интонации в голосе тоже никуда не делись. Словом, наша встреча начиналась ровно так же, как год назад в Иннгарде, когда я гостил в её столичном особняке. Правда, за одним ма-а-аленьким исключением — моя дражайшая супруга на этот раз находилась не за сотни лиг в полуосаждённом военном лагере, а буквально под боком — в соседнем квартале славного города Гвинбранда...

Ренну, впрочем, последнее обстоятельство как будто совсем не волнует. Она привычно флиртует, рассыпая комплименты, постреливая глазками и невинно хлопая шикарными ресницами. Причём получается это у неё настолько естественно, что поневоле сбивает с толку, уводя мысли куда-то в сторону. В результате вернуть беседу в хоть сколько-нибудь деловое русло мне удаётся далеко не сразу и лишь ценой немалых усилий.

— Рен, каждый миг общения с тобой поистине бесценен, но я до сих пор так и не понял, чем обязан такому счастью...

Пассаж сопровождается красноречивым взглядом, явно дающим понять моей собеседнице, что запас "счастливых мгновений" отнюдь не безграничен, и графиня наконец сдаётся.

— Помнится, во время нашей прошлой встречи ты сказал, что наёмник всегда готов прийти на помощь. Главное, предложить правильную цену...

Последнюю фразу графиня произносит, слегка подавшись вперёд, отчего её шикарная грудь едва не выскакивает из глубокого декольте. Мне только и остаётся, что с ясно различимым вздохом сожаления покачать головой, не скрывая вполне искреннего разочарования.

— Расценки у вас, безусловно, шикарные, и при других условиях я был бы рад оказать вам любую услугу... Но увы, обстоятельства с нашей последней встречи изменились самым коренным образом. Я уже не вольный как ветер наёмник и связан определёнными обязательствами...

— И ничего нельзя сделать? Неужели у меня нет ни малейшей надежды?

Многообещающий взгляд зелёных глаз и чарующее контральто Ренны, наверное, могли бы околдовать даже гранитную статую, а я-то вовсе не каменный!

С другой стороны, графиню тоже можно понять. Положение, в котором очутилась и она сама, и вся восточная хунта лорда Делвина, завидным уж точно не назовёшь. Нет, пока всё не так уж и плохо, но вот перспективы...

Начать с того, что мои пророчества по поводу "армии графств" оказались весьма точны. То, что в итоге сварганил маркграф Делвин, куда больше походило на банду, чем на регулярные вооружённые силы. При формировании своего войска "некоронованный король Востока" опирался, в основном, на представителей местного дворянства, являвшихся "конно и оружно" — этакое посполитое рушение. Причём приходили эти волонтёры под началом местного маркграфа, который в меру своих сил и талантов пытался придать им некую организацию. Выучка и слаженность таких дружин заставляли брезгливо кривиться ветеранов реестровых полков, но это была лишь половина беды. Вторая половина заключалась в категорическом нежелании приведших их маркграфов подчиняться кому бы то ни было, кроме разве что самого лорда Делвина, да и то... В результате, вместо стройных полков и эскадронов со всеми полагающимися по штату (и строго регламентированными!) обозами, имели место какие-то феодальные дружины, укомплектованные по принципу "кто в лес, кто по дрова".

Другой слагаемой "армии графств" были всевозможные наёмные отряды — по большей части пешие или пеше-конные, то есть пехотные, но располагающие дорожными (не боевыми!) лошадьми для ускорения перемещения вне района боевых действий. Теоретически они должны были органично дополнить конную составляющую вооружённых сил Востока, и в принципе так оно и вышло. "Солдаты удачи" отлично вписались в разномастную, безалаберную и нелепую "армию" маркграфа Делвина. Причём сам граф был тут, в общем-то, не виноват. Как и в случае с дворянской конницей, проблема была в качестве исходного материала.

Упорная и последовательная борьба трёх последних императоров с любыми неподконтрольными вооружёнными формированиями дала закономерный результат. Институт наёмничества в империи, конечно, не исчез и даже понемногу развивался, но это были, мягко говоря, немного не те наёмники. Если на постоянно грызущемся Севере с началом мануфактурной революции серые отряды стали стремительно эволюционировать, превращаясь, по сути, в полноценные армейские части, то на спокойном Юге власти сделали всё, чтобы не допустить подобного развития событий. Довольно ловкое экономическое регулирование, дополняемое прямыми запретами на законодательном уровне, привело к тому, что имперские наёмники превратились в своего рода вневедомственную охрану. Соответственно, основой организации стали не баталии, а так называемые "вольные роты", а главной специализацией — охрана купеческих караванов да поддержание порядка на всевозможных сезонных мероприятиях.

Для гарнизонной службы такие горе-воины ещё годились, но сражения и осады были явно не их коньком. Вдобавок ко всему "вольные роты", нанятые кем-то из маркграфов, оказывались намертво привязаны к его штандарту — любая попытка передать их под команду другого военачальника или, того хуже, объединить с другими ротами в какое-то отдельное подразделение встречала яростное противодействие как "сверху", так и "снизу".

В результате, когда лорд Делвин попытался в полном соответствии со своими обещаниями передать всю свою "армию" под командование свежеиспечённого маршала ле Бурка, войско немедленно взбунтовалось, попросту отказавшись подчиняться новому вожаку. Дополнительную порцию масла в огонь разгорающегося недовольства подлил весенний набег орков. Многие маркграфы, чьи владения пострадали или оказались под непосредственной угрозой опустошения клыкастыми соседями, тут же стали требовать от Делвина направить армию не на запад, против засевшего в Иннгарде "узурпатора" Бермонда, а на восток — для защиты границы от нелюдей. В противном случае некоторые несознательные, но весьма влиятельные личности угрожали попросту покинуть знамёна незадачливого лорда, естественно, вместе со всеми своими людьми.

Чтобы как-то разрулить данную ситуацию, пришлось идти на компромисс, тем более что укрепить границу с Великой степью в свете новых обстоятельств было действительно не лишним. В результате большая часть ополчения восточных марок под номинальным командованием Делвина отправилась крепить оборону на востоке, растянувшись вдоль пограничных рубежей и фактически перестав существовать как единое целое. На западе же остался маршал ле Бурк со своими ордонансовыми полками и теми ошмётками "армии графств", которые ему при посредничестве лорда Делвина удалось перетянуть под своё начало.

Благодаря нашему платному другу, по-прежнему прилежно трудившемуся в штабе Реджи, численность и возможности этой группировки были известны мне как бы не лучше, чем самому "правителю Востока". Семь шеволежерских полков, пополненных новыми волонтёрами, и несколько сводных наёмных отрядов весьма сомнительной боеспособности. В общей сложности почти девять тысяч отличной конницы и всего пять с половиной тысяч на редкость говённой пехоты. Этого вполне хватало для удержания опорных пунктов на условной "линии фронта" и успешных рейдовых набегов на поддержавшие нового императора центральные провинции. Но о захвате сколько-нибудь крупных городов, а значит, и о закреплении за собой новых территорий, с такими силами нечего было и мечтать.

В противоположном лагере проблем тоже хватало. Бермонд Второй со своей хунтой в военном отношении опирался на 11 полков ландмилиции (15000 копий) плюс два гвардейских (пехотный и жандармский) и два шеволежерских — императорский и столичный. В Эборсесе заканчивал формирование двенадцатый полк ландмилиции, а имперские вербовщики пытались набрать ещё один полк кавалерии, на сей раз рейтарский. Для успешного противостояния с взбунтовавшимися восточниками этого было в принципе достаточно, даже несмотря на явный недостаток кавалерии и по-прежнему оставляющую желать много лучшего боеспособность городовых полков. Точнее, было бы достаточно, если бы не продолжающаяся война с эльфами и неопределённая позиция Юга, где второй принц Брайтег уже практически в открытую примерял на себя корону правителя, полностью игнорируя интересы центра. Ну и, конечно же, грозно нависающая над всем этим безобразием Северная Уния...

Собственно, именно сложная политическая ситуация, напоминавшая слоёный пирог, когда непонятно, с кем и против кого надо дружить прямо сейчас, и позволяла до поры до времени всем участникам чувствовать себя более-менее вольготно. Но долго такое подвешенное положение сохраняться не могло. Буквально на глазах складывалась новая конфигурация будущих военно-политических союзов.

Эльфы, например, по пока ещё непроверенным сведениям уже начали зондирование почвы на предмет заключения мира с хунтой Бермонда Второго на основе сложившегося статус-кво. Сейчас якобы идёт активная торговля за судьбу Эборсеса, который остроухие хотели бы получить сверх уже завоёванного, но, скорее всего, имперцы смогут отстоять этот городок. В принципе, ушастики и так хапнули немало, хотя вряд ли станут от этого сильнее — всё-таки на завоёванных территориях, несмотря на все их старания, осталась изрядная людская диаспора, которая так или иначе будет тяготеть к возвращению под "имперское ярмо". Но это уже не наши проблемы.

Зато для Делвина и его развесёлой банды это в буквальном смысле слова вопрос жизни и смерти. Ведь в хоть сколько-нибудь долгосрочной перспективе бедные и слабозаселённые восточные провинции не имеют практически никаких шансов в противостоянии с многолюдными и богатыми землями мидланда. Это даже если не вспоминать про неспокойных клыкастых соседей из Великой степи.

Ренна, как женщина далеко не глупая, понимает это, возможно, даже лучше и тоньше активно бряцающих оружием мужиков. Видимо, потому и ищет поддержки, где только может, пуская в ход все доступные средства убеждения. И всё же...

— Увы, графиня. Обстоятельства складываются таким образом, что Уния вряд ли сможет в ближайшее время оказать императрице Тиане помощь в её праведной борьбе за наследство Рейнара Пятого. Вы, верно, уже в курсе, что по распоряжению лорда-протектора в столицу империи ещё в прошлом месяце было отправлено полномочное посольство. И хотя переговоры в Иннгарде ещё не завершены, мы не сомневаемся в их конечном успехе. Ряд ответственных представителей правящей там нынче клики однозначно высказался за признание сложившихся к настоящему моменту границ с последующим установление полноценных дипломатических и торговых отношений между Унией и землями, подконтрольными Бермонду Второму.

С эльфами мы, несмотря на ряд спорных моментов, также без сомнения сумеем достигнуть взаимопонимания в самое ближайшее время. Остроухие заинтересованы в торговле с Севером, а значит, будут вынуждены признать все наши завоевания, ибо не располагают силами, способными их оспорить. Как вы понимаете, в данных условиях мы не станем искать продолжения конфликта.

Всё, что я от имени Унии могу вам предложить — это договор о границе и торговое соглашение на умеренно выгодных (для нас, разумеется) условиях.

— И... это всё?

Графиня нервно покусывает губы, демонстрируя некоторое смятение, но за этой показной нервозностью явно скрыто ожидание чего-то большего.

— Прости, Рен.

Я развожу руками, как бы извиняясь, но зеленоглазая соблазнительница даже и не думает сдаваться:

— Тогда, быть может, у тебя найдётся что-то для меня лично? В память о нашей дружбе.

По моей роже расползается понимающая усмешка.

— В благодарность за твоё гостеприимство во время нашей прошлой встречи я приглашаю тебя посетить славный городишко Райслауф, что стоит всего в трёх днях пути к востоку от Гвинбранда.

— Тот самый, близ которого сейчас стоит лагерем резервная армия Унии?

— Именно. Видишь ли, в связи со скорым наступлением мира, нам неизбежно придётся расформировать часть полков. Конечно, многие солдаты, да и офицеры, особенно, из тех, кто успел неплохо заработать на войне, предпочтут заняться мирным ремеслом. Но я не исключаю, что кое-кто из них будет не прочь ещё раз попытать свою удачу в боях, пусть даже под флагами иной державы. И хотя об официальном союзе между нами и лордом Делвином в ближайшее время не может быть и речи, мы вряд ли сможем помешать этим отчаянным парням в их намерениях. Уния — свободная страна, и её граждане вольны сами выбирать свою судьбу...

Ренна плотоядно улыбается в ответ:

— Я с радостью принимаю твоё предложение, Морд. И поверь, ты не пожалеешь о своей щедрости. Мы умеем быть благодарными...

Буквально промурлыкав последнюю часть фразы, графиня эротично облизывает пухлые губки, томно поглядывая на меня сквозь густые ресницы. Я в ответ лишь церемонно раскланиваюсь, чтобы скрыть за показной вежливостью кривоватую усмешку.

Новосозданной Унии нужен мир. И время. А что может обеспечить нам то и другое надёжней, чем непрекращающаяся война наших добрых соседей?

* * *

Уже вечером, распрощавшись с соблазнительной маркграфиней ле Орн, переделав массу других дел и отдав кройгову уйму всевозможных распоряжений, я уже совсем было собрался отбыть ко сну, но в последний момент всё же передумал. Решив напоследок обсудить с женой ещё парочку насущных вопросов, я, прогнав зевоту, направил свои стопы в нужном направлении. Вопрос куда идти не возникал, так как в данное время суток супруга могла находиться только в одном месте.

Валиан довольно неожиданно для всех оказалась прекрасной матерью. Причём супруга умудрялась не только сама активно участвовать в воспитании сына, но и систематически, хоть и ненавязчиво, привлекать к этому делу меня. Несмотря на активную политическую и экономическую деятельность, эльфийка стабильно выделяла не менее трёх часов в день на общение с малышом. В частности, всегда лично укладывала его спать. Так что приняв решение, я, не раздумывая, поплёлся в сторону детской. Расчёт оказался верен.

Едва приоткрыв массивную дверь, я тут же услышал негромкий голос супруги. Тихо напевая, Валли укладывала мелкого спать. Инго, явно засыпая, что-то невнятно бормотал в ответ. От всей картины веяло таким умиротворением, что я невольно залюбовался, забыв об изначальной цели своего визита. Затем, очнувшись, неслышно притворил дверь, чтобы ненароком не нарушить чудесную идиллию. После чего, задумчиво глядя на покрытые замысловатой резьбой створки, негромко повторил последние строки колыбельной, которой Валли убаюкивала нашего беспокойного отпрыска.

Юг и Север преклонят колени,

И родившийся новый мир

Позабудет про голод и войны

Под твоим началом, мой сын.

Судя по всему, стоит попрощаться с мечтами о спокойной жизни. Или я совсем не знаю свою жену.

234