Испорченные. Четыре маленьких жеребёнка

Даже если для этого мне придётся стать кем-то вроде тебя.

Эпилог. Солнце и луна

— Они начали, сестра.

В высочайшей башне королевского дворца в Кантерлоте был зал, которого ещё не видел ни один смертный пони. У его дверей не стояло стражников, и никто, советник он или лорд, злодей или вассал, как бы высокопоставлен или безумен он ни был, и мечтать не мог пройти сквозь них. Двери были десяти футов в высоту и не имели замка и ручек. Попытка открыть двери была бы верхом безрассудства; днём прикосновение к ним опалило бы жаром самого солнца. Ночью двери были столь же холодны и враждебны жизни, как самые тёмные места луны. Всякое копыто, прикоснувшееся к ним, днём или ночью, было бы навсегда изувечено.

Если только оно не принадлежало пони, носящей титул Великой Принцессы. Только две пони носили или могли носить это имя, но обычно они предпочитали, чтобы их называли просто "Принцессами" — демонстрация скромности на публику. Перед Великими Принцессами двери отворялись без всяких усилий.

Теоретически ничто не мешало им приводить в этот зал гостей. Тем не менее, они никогда их не приводили; ни самых верных учениц, ни самых дорогих возлюбленных, ни кого-нибудь из многочисленного потомства. Тому была причина, открытая всем в надписи, украшающей двери. В переводе со староэквестрийского она гласила:

ЗНАЮЩИЙ БРЕМЯ ВЕЧНОСТИ — ВОЙДИ И ПРИМИ СВОЙ ОТДЫХ

Это было Пристанище Сестёр, и, с Первого Дня и до Последнего, никому не войти в эти двери, за исключением Селестии и Луны.

Зал был огромен. С одной стороны он мог похвастаться огромным фонтаном, украшенным статуями трёх пони, известных как Основательницы Эквестрии. Статуя Кловер Умной держала камень в форме сердца, из которого в бассейн нескончаемо текла вода. Напротив неё подобия Находчивой Куки и Рядовой Панси смотрели с благоговением. Струи воды били вверх и падали в маленькие бассейны, смежные с основным. На дне бассейнов, всегда видная сквозь безукоризненно чистую воду, была выложена карта Эквестрии.

С другой стороны был внутренний сад, содержащий превосходные экземпляры каждого цветка, растения и дерева, что росли в Эквестрии. Цветы цвели круглый год, у растений всегда были прекрасные зеленые листья, деревьям всегда хватало воды.

За растениями никто не ухаживал. Единственное заклинание, наложенное на них тысячелетия назад, — и больше им ничего не понадобится до Последнего Дня. Иногда в саду — и только в саду — шёл дождь. Ни единой капли воды не падало на пол за его пределами.

Потолок зала покрывала огромная, дух захватывающая роспись, изображающая сумеречное небо. Это было любимое у сестёр время суток, когда оба их таланта могли проявить себя во всю силу — момент, когда вечная граница между днём и ночью временно размывалась. Роспись не была статичной. По нарисованному небу плыли облака, и время от времени пролетали маленькие птички, идеально выстроившись в стаю. Иногда можно было заметить — но не ощутить — сильный ветер, он приносил бурю. Время текло, но солнце никогда не заходило, и луна никогда не поднималась. Эти небеса принадлежали сразу обеим сёстрам, всегда, отныне и навеки.

Они никогда не делали закатное небо прекрасным. Оно просто было таким.

Принцесса Луна посещала Пристанище гораздо чаще Селестии, особенно в такие дни. Это место предназначалось для того, чтобы им было где побыть в одиночестве, и хотя Луна провела последнюю тысячу лет в абсолютном одиночестве, она едва ли могла что-то из этого вспомнить.

Она помнила растущее чувство зависти, словно опухоль на душе, которая десятилетиями росла и расцветала, пока однажды, кроме неё, больше ничего не осталось. После этого воспоминания были обрывочными: она помнила битву. Она помнила сестру в слезах и шесть светящихся камней, выстроившихся в фигуру вокруг неё. Она помнила долгий сон без сновидений.

И потом она помнила шесть пони, извинение и прощение. После этого Луна чувствовала себя так, как будто пробудилась от долгого ночного кошмара, чтобы увидеть мир, который забыл её давным-давно.

Приспособление к новому миру оказалось трудной задачей, и Луна часто обнаруживала себя скрывшейся в безопасности Пристанища.

Именно здесь Селестия нашла сестру в ночь Собрания Круга.

Луна сидела в саду, глядя на нарисованное небо. Вечно затухающий закат сиял сквозь маленькие облачка, окрашивая их в сияющий золотом оттенок. Снаружи, в реальном мире, небеса были совершенно чёрными. Этой ночью луна была тёмной, и огни Кантерлота затмевали звёзды.

— Добрый вечер, Луна, — сказала солнечная принцесса. — Сегодня ты выглядишь озабоченной.

Луна не обернулась, чтобы поприветствовать её. Она продолжала смотреть на фальшивое небо.

— Они начала, сестра, — сказала она. Селестия отлично знала, что она имеет в виду.

— Я знаю, — сказала Селестия. — Я... видела, как некоторые из них вступали туда раньше.

Тут Луна повернулась к сестре. Её лицо было перекошено гневом.

— О, ты видела их, ой ли? А не видела ли ты такоже и жеребят? Не обращалась ли ты к ним, когда они проходили мимо?

Селестия мысленно отметила, что Луна всё ещё пытается "излечить себя" от устаревших оборотов речи. Она же их скорее любила. Но сейчас было не время обсуждать такую ерунду.

— Да, — сказала Селестия. — Я видела некоторых жеребят. Я ничего им не сказала. Что я могла сказать?

— Действительно, что ты могла им сказать, — сказала Луна. — Возможно, ты могла бы подбодрить их. "Не волнуйтесь, маленькие, ваша принцесса прямо здесь. Прямо здесь, закрывающая глаза на страдания, которые предстоит вам вынести ради мимолётных удовольствий этих извращенцев".

— Луна...

— Нет, сестра, ты права. Тебе не следует говорить с жеребятами. Это бессмысленно. Тебе следует говорить со взрослыми.

Селестия вздохнула.

— Полагаю, у тебя есть кое-какие мысли по поводу того, что я им должна сказать, не так ли?

— Не мыслила ли ты о том, чтобы сказать "стоп"? — спросила Луна. — Это так трудно? Просто велеть им остановиться? Или ты не их Принцесса?

— А ты тоже не их Принцесса? — парировала Селестия.

— Я — нет, — сказала Луна, глядя на свои копыта. — Я Принцесса, но не их. Они всё ещё боятся меня, сестра. Мои... ошибки гораздо лучше известны этому поколению пони, чем что-либо ещё обо мне. Пройдут десятилетия, если не века, покуда они смогут смотреть на меня так, как они смотрят на тебя. Если я велю им остановиться, они просто упакуют вещи и уйдут глубже в подполье. В этом королевстве только у тебя есть какой-то вес.

Селестия нахмурилась.

— Это несправедливо. Пони Эквестрии должны уважать тебя как равную мне, — сказала она. — Должен быть какой-то способ показать подданным, что ты так же важна, как и я. Может, какой-нибудь фестиваль...

— Речь не обо мне, сестра! — рявкнула Луна. — Не заговаривай мне зубы! Ты не в курсе, что они делают на этих своих Собраниях? Те больные вещи, что они творят с невинными жеребятами?

— Я знаю, что они делают, — сказала Селестия без единой эмоции.

— Я сама узнала лишь пару дней назад, — сказала Луна. — Столь ужасных вещей никогда бы не потерпели в моё время! И подумать только, что Фансипантс, один из элиты Кантерлота, главарь! Сестра, ты обедала с ним всего две недели назад!

— Да, обедала, — ответила Селестия.

Луна направилась к сестре. Её голос дрожал от гнева.

— Ты преломила хлеб с этим отвратительным животным, — сказала она. — Ты говорила с ним, смеялась с ним, относилась к нему как к другу. И всё это время ты знала!

— Фансипантс мне не друг, — сказала Селестия, возражая. — Он очень важный член кантерлотского общества, и в некоторых областях его поддержка для меня очень полезна. Вот и всё.

— "Кантерлотское общество", — усмехнулась Луна. — Я считаю, что увидела довольно того, на что способно "кантерлотское общество".

— Всё не так просто, Луна, — сказала Селестия. — Ты не знаешь, что тут было в последнюю тысячу лет. Эквестрия изменилась...

— КАК СМЕЕШЬ ТЫ ГОВОРИТЬ С НАМИ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ! — прошло уже тысячелетие с тех пор, как Луна последний раз использовала Королевский Голос Кантерлота, обращаясь к сестре. — ТЫ НЕ СМЕЕШЬ ОБРАЩАТЬСЯ К НАМ ТАК, СЛОВНО МЫ... НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЖЕРЕБЁНОК! ИЛИ, ВОЗМОЖНО...

Луна прервалась на миг, позволив своему голосу вернуться в норму.

— Возможно, твои друзья предпочли бы, чтобы я им была?

— Хватит, Луна! — Селестия сердито топнула копытом. — Я сказала тебе, что эти пони мне не друзья. Да, я в курсе об их деятельности, но это не значит, что я их оправдываю. Они мне омерзительны. Если бы это решала я, я бы остановила их много лет назад.

— Конечно, это решаешь ты! — возразила Луна. — Ты Великая Принцесса Эквестрии!

— И этот маленький титул значит намного меньше, чем ты думаешь, — сказала Селестия, обречённо закрыв глаза. — В мире есть более могущественные силы, чем мы с тобой, Луна.

— Никогда не думала, что наступит день, когда моя сестра испугается кучки богатеньких насильников, — сказала Луна, её голос сочился ядом. — В своих речах и официальных письмах ты всегда говоришь, как сильно любишь всех пони, каждого из них. Стало быть, вот так ты и показываешь свою любовь? Поворачиваясь спиной к невинным? Бессердечно закрывая глаза на страдания жеребят? Над детьми издеваются прямо сейчас, пока мы с тобой говорим, а ты сидишь и ничего не делаешь!

Селестия опустила голову и ничего не сказала.

— Ты бесчестна, Селестия, — сказала Луна. — И пришло время кому-то исправить твои ошибки. Если я не могу остановить это указом, я остановлю это силой.

Принцесса ночи распахнула крылья и полетела к дверям Пристанища.

Но Селестия не могла этого позволить. Старшая сестра пролетела вперёд Луны, её рог светился. Луна видела этот взгляд прежде. Её воспоминания о времени в облике Найтмер Мун угасали с каждым днём, но выражение решимости в глазах её сестры на их последней битве оставалось ярким в её памяти.

Сердце младшей сестры замерло.

— Значит... ты готова зайти настолько далеко... — сказала она, сложив крылья и возвратившись на землю. — Ты обратишься против собственной сестры, чтобы защитить... их.

Луна снова отвернулась от Селестии.

— О, моя возлюбленная сестра... что стало с тобою?

Рог Селестии погас, и она тоже опустилась.

— Я не защищаю их, — сказала она. — Я защищаю тебя.

Луна ухмыльнулась.

— У меня более чем достаточно силы, чтобы уничтожить каждого из этих изнеженных идиотов.

— Я не об этом, Луна, — сказала Селестия с великой печалью в голосе. — Я пытаюсь помешать этому случиться снова.

Селестия подняла копыто и указала на большой чёрный знак на полу. Луна ахнула. У сестёр была негласная договорённость никогда не обращать внимания на этот знак, не прикасаться к нему и всегда обходить его стороной. Хотя в то же время они не собирались его убирать.

Потому что именно здесь Селестия сделала свой последний отчаянный шаг против пони, которую любила больше всего на свете. Отметина была создана огромной силой Элементов Гармонии в тот самый момент, когда они заперли Луну на Луне.

Здесь Селестия смирилась с тем, что проведёт вечность в одиночестве, не имея рядом никого, с кем могла бы разделить медленный бег столетий.

И здесь, после короткого празднования тысячелетия в Понивилле, Селестия разрыдалась перед сестрой, обняла её и слёзно умоляла больше никогда, никогда её не покидать.

Ошеломлённая Луна стояла молча. Селестия никогда не поминала Найтмер Мун. Обе они согласились оставить эту позорную главу в прошлом, поскольку Селестии обсуждение этого приносило столько же боли, сколько и Луне.

— После того, как ты ушла... я удалилась прочь от своих подданных, — сказала Селестия. — На целый год я покинула Эквестрию, предоставив её самой себе. Я знаю, это было эгоистично с моей стороны, но меня это не заботило. Я должна была узнать. Я обязательно должна была выяснить, что заставило тебя превратиться в создание вроде Найтмер Мун. Сначала я подозревала какую-то тёмную магию, какое-то проклятие, усилившее твою зависть...

— Я не знаю, — сказала Луна, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. — Я помню чувство обиды на тебя. Чувство росло во мне с течением поколений. И потом я помню какое-то... изменение, чувство, что все мои отрицательные эмоции усилились тысячекратно. Это было не по моей воле. Как будто бы мной... управляли.

Селестия кивнула.

— Понадобились месяцы поиска в королевских архивах, пока я не нашла ответ. Довольно странно, но это была книга по философии, а не по магии. Книга ставила вопрос, которым я никогда не задавалась прежде, но который всё расставлял по местам.

— Вопрос?

— Луна, — сказала Селестия, глядя на фальшивое закатное небо. — Почему нас двое?

— Я... не совсем тебя понимаю, сестра.

— Я поднимаю солнце, ты поднимаешь луну. Но почему? Каждый из нас может делать работу другого. Я поднимала твою луну тысячу лет. Точно так же ты перед этим поднимала моё солнце. Так почему две Великих Принцессы? И почему наши предназначения столь противоположны? День и ночь. Солнце и луна. Белое и чёрное. Свет и тьма.

— Честно говоря, сестра, я никогда об этом особо не задумывалась, — сказала Луна. — Просто так всё устроено, с Первого Дня.

— Я тоже об этом не думала, — сказала Селестия. — До той ночи, когда ты покинула меня. Но взгляни на идеи, что мы воплощаем. Взгляни, как устроен весь остальной мир! Всюду пары противоположностей, работающие совместно друг другом, и ни одна другую не пересиливает.

— Баланс, Луна, — продолжала Селестия. — Основной элемент, от которого зависит всё остальное. Включая нас с тобой.

Луна подняла одно из копыт, изучая его, словно видела его впервые. Затем она посмотрела на сестру тем же свежим взглядом. Цвета ночи и дня. Тут же всё обрело смысл. Они обе навечно были связаны, не вопреки их противоположным натурам, а благодаря им.

— Мы с тобой наблюдали за этим миром, ещё когда три племени основали Эквестрию. Куда делись их конфликты?

— Они сошли на нет, — сказала Луна. — После первого Вечера Согревающего Очага племена жили в мире и дружбе. Это был золотой век.

— Да, — сказала Селестия. — Эквестрия стала землёй совершенной гармонии. А что противостоит гармонии?

— Дискорд, — сказала Луна шёпотом понимания.

— Гармония и дружба — основы нашего общества, — сказала Селестия. — Но как гармония может существовать без раздора? Как мы узнаем дружбу без конфликтов? Эти идеи нуждаются друг в друге, иначе они не могут существовать. Создав совершенную Эквестрию, племена расстроили баланс. Как иначе объяснить тот факт, что физическое воплощение хаоса внезапно стало угрожать земле превосходного порядка? Дискорд был вызван к жизни самой природой нашего мира. Он был противоположностью гармонии, которая обязана существовать!

— И потом... когда баланс слишком сдвинулся в сторону Дискорда...

— ...мы с тобой внезапно открыли Элементы Гармонии.

Луна села, начав ощущать на себе вес истины. Образы возникали в её уме; бесчисленные случаи за всю её нескончаемую жизнь, когда ради исправления дисбаланса происходили те или иные невероятные события. Почему она никогда раньше этого не замечала? Как она могла упустить из виду суть? Может, потому, что она была частью этого? Это происходило так много раз, даже когда...