Александр. Продолжение похода 3

В ожидании прибытия Александра в Кампанию, Кратер находился в приподнятом настроении. Из всех царских стратегов только он и Эвмен получили из рук царя жезлы власти, и было доверено самостоятельно вести войну на очень важном направлении. Молодой македонец с блеском оправдал оказанное ему Александром доверие и теперь по праву ожидал проявления к себе благосклонности со стороны монарха. Однако вместо гонцов с радостным известием о приближавшемся царе, к нему явился вестник от самнитов. Новые союзники извещали Кратера, что подверглись нападению со стороны римлян и просили срочной помощи в качестве исполнения недавно заключенных союзнических обязанностей.

От подобных известий у македонского стратега пошла голова кругом. Согласно тайным планам Александра война с Римом должна была начаться, только после полного покорения Кампании. Когда все силы македонского войска будут собраны воедино. Александр очень серьезно относился к войне римлянам. Он видел в них сильного противника, который по своей опасности заметно превосходил карфагенян. Поэтому, монарх хотел ударить по Риму единым мощным кулаком.

Напав на самнитов, римляне смешали македонцам все карты. Ради поддержания того, что слово дома Аргидов является весомым словом, Кратер был вынужден заступаться за недавно приобретенных союзников с сомнительной репутацией.

За все время своего существования, самниты пользовались у соседей славой лихих вояк, которые постоянно их грабили. Драчливые и задиристые они постоянно воевали и многие считали, что от них лучше откупиться, чем воевать себе в убыток. Именно так делали кампанцы, апулийцы и умбрийцы. За их воинственность охотно вербовали в свои армии правители Сиракуз и Карфагена. Постоянно страдая избытком населения, самниты то и дело объявляли священную войну тому или иному соседу и отправляли свою вооруженную молодежь на поиски военной удачи за пределы родного края.

Римляне были единственные жители Италии, кто не только открыто выступил против самнитов, но и смог нанести им ряд сильных поражений. В последний раз Римская Республика сумела существенно ограничить интересы Самнитского союза, и это заставило самнитов искать для себя союзника, при помощи которого можно будет свести старые счеты с римлянами руками македонцев.

Прибывший Кратеру гонец много не договаривал, но стратег заподозрил, что новые союзники специально спровоцировали войну, хотя нельзя было исключать и того, что озабоченные успехами Кратера в Кампании, Рим действовал на опережение.

Против самнитов во главе четырех легионов выступил консул Деций Мус, уже неоднократно сражавшийся с самнитами и прекрасно знавший их тактику. Самниты потребовали от Кратера скорейшей помощи, потому что Мус начал вести войну на истребление, уничтожая все города и села самнитов, оказавшиеся на его пути.

От охватившего их огня небо стало багровым, а черный пепел пожарищ указывал путь римских легионов. Следуя своим обычаям, самниты объявили священную войну, оделись в белые траурные одеяния и поклялись страшными клятвами убивать каждого, кто поколеблется в предстоящем сражении. Гелий Эгнаций воззвал к своим богам за помощью, обещая им в награду головы всех знатных римских воинов, которые падут от его меча. Всего гордые горцы выставили около двадцати девяти тысяч человек, которые собирались в единую армию для отпора агрессора.

Кратер недолго колебался в выборе своего решения. Вызвав к себе в шатер гонца, он торжественно объявил, что прибудет к Эгнацию в самое ближайшее время со всеми своими силами. Конечно, правильней было подождать Александра и затем вместе ударить по римским легионам. Но тогда выяснялось, что все заверения в любви и дружбе со стороны македонян ничего не стоят. Все италики бы разорвали подписанные с Птоломеем союзнические договора, из-за лживости и слабостей представителей Александра.

После не долгого совещания между стратегами было решено, что Кратер возьмет с собой в поход фалангу сарисофоров и легкую конницу Гегелоха и Скилура. Птоломею для поддержания порядка в Кампании, стратеги решили оставить щитоносцев и катафрактов. Последние были совершенно непригодны для действий в гористой местности, где предполагались основные военные действия и были бы сплошной обузой для остального войска.

Отдавая часть войска Птоломею, Кратер считал, что общих сил македонцев и самнитов должно хватить не только для отражения римлян, но и для полномасштабного похода на Рим. При этом он ссылался на общеизвестную славу самнитов как хороших бойцов и на полученный опыт в сражении с кампанцами. Птоломей не был столь категоричен, но в целом полностью поддержал предложенный план действия.

Кратер выступил через два дня, считая, что слишком долгое промедление может пагубно сказаться на походе, и римляне могут разбить союзников поодиночке. Следуя за проводником, македонцы вскоре встретили Гелия Эгнация, который уже полностью собрал свое войско и в обусловленном месте ожидал подхода македонцев.

Большинство в его армии составляли молодые стройные воины, которые щеголяли друг перед другом оружием, богато украшенным серебром и золотом. Кроме этого, у многих воинов были щиты округлой формы местного производства. Самые сильные и храбрые из горцев гордо стояли подбоченившись, опираясь на огромные секиры. Самниты легко поднимали их обеими руками и при удачном ударе могли свободно разрубить человека напополам. Многие из них разъезжали на породистых лошадях, сжимая в руках длинные острые копья.

Кроме самих самнитов, Кратер увидел в войске Эгнация представителей этрусков, умбров и сабинов. Эти племена также воевали с римлянами и были готовы оказать своим соседям военную помощь. Глядя на столь многочисленных и настроенных только на победу людей, стратег уже не сомневался в успешном исходе всего дела. Италиков в первую очередь поразили длинные македонские копья сариссы и умение гоплитов образовывать монолитную фалангу. Ранее воевавшие в качестве наемников воины, могли сражаться в строю, но их было меньшинство. Самниты не признавали строгого порядка и, как правило, атаковали цепями, не сильно заботясь о своих флангах. Смело, идя на врага, они полностью забывали о себе, стремясь только показать в бою свое личное мастерство и храбрость.

Высланные вперед разведчики донесли, что римляне в составе четырех легионов уверенно продвигаются по направлению к столице самнитов Уфидии. Эгнаций точно рассчитал, когда они выйдут на равнину, где союзное войско сможет полностью развернуться, но римляне не смогут применить свою конницу. Горцы любили коней, но относились к ним как к своеобразной экзотике и не спешили создать свою кавалерию.

Единственные подвижные соединения, у них были в виде колесниц с прикрепленными к осям серпами и косами. При удачном их использовании они производили жестокие опустошения в рядах противника, но только на равнинах Кампании или Апулии. Здесь в горах, они были полностью не пригодны. Поэтому Эгнаций заманил римлян на равнину, где можно было использовать только пехоту. Для кавалерии просто не хватало места.

На развернутые в боевой порядок войска союзников римляне вышли ближе к обеду, двигаясь в походной колонне. Вначале замелькали их конные разъезды, а затем из ущелья вышла вся сорока тысячная масса солдат. Самниты не атаковали врага, дав им возможность построиться в боевой порядок.

Впервые в жизни Кратер увидел иное воинское построение. В считанные минуты, римляне перестроились в три линии. При этом это были не сплошные греческие шеренги. Каждая линия была разбита на аккуратные и четкие квадраты манипул, которые свободно передвигались, не нарушая при этом общего строя. Впереди каждой из них несли красное знамя насаженое на крестообразное древко и увитое лентами. Отдельно выделялись знаменосцы, несшие золотого орла, символ каждого римского легиона. Все знаменосцы имели специальные шапки с волчьими и медвежьими пастями.

Римские воины имели большие квадратные щиты, тонкие копья и короткие мечи, которыми можно было резать и колоть. Это выгодно отличало их, от всех мечей самнитов, которые были предназначенные наносить только рубящие удары. Громко били в барабаны музыканты, задавая ритм четкому движению солдат. Пронзительно гудели трубы звуками, которых римляне пытались напугать противника и подавали скрытые сигналы к перемещению войск.

Оторопь взяла сердце Кратера, когда он в полной мере разглядел своего противника. Это не были ряженные в красивые доспехи кампанцы или оборванные, нищие луканы которых легко было покорять. Перед стратегом стояли истинные волки, которые пришли поживиться добычей и вырвать победу, у них было очень трудно.

Десятки глаз внимательно смотрели на расположившихся перед ними самнитов и македонцев, выискивая в их построении слабые места, чтобы сходу начать битву. Чувствовалось, что для них это их обычное состояние, столь быстро и сноровисто перестроились они из походной колонны в боевую линию, демонстрируя при этом свою полную безбоязненность перед противником. Однако это было только в начале, оглянувшись назад и охватив своим взглядом стройную фалангу гоплитов и крепких самнитов, выстроенных в цепи, Кратер вновь обрел былую уверенность в себе.

Союзное войско было ровно поделено на две части. Левый фланг и средину прикрывали македонцы, правый полностью занимали самниты, которые упирались своим флангом в реку. У македонцев, слева возвышался густой кустарник выше человеческого роста, что полностью исключало обходной маневр. Тыл прикрывал Гегелох и Скилур, чьи всадники приготовили свои луки для борьбы с врагом.

Грозно взревели боевые рога самнитов, им звонко ответили римские трубы и воины начали наступать. Римляне двигались тремя отдельными друг от друга линиями. Кратер сразу заметил, что подобное построение не образует единый фронт, но в случаи необходимости может поддержать своих товарищей. Атакующему противнику придется преодолевать не один, а сразу три линии сопротивления. Это значительно усложняло задачу, но вместе с тем и упрощало. Обратив в бегство, переднюю линию можно было смело рассчитывать, что бегущие люди сомнут стоящих сзади порядки и сведут на нет, все усилия их стабилизировать.

Битву как всегда начали легковооруженные стрелки. Обменявшись взаимными выстрелами по наступающим воинам, они сразу отошли за спины солдат, чтобы от туда вести свою смертельную работу. С грохотом и треском ударили сарисы в деревянные щиты римских легионеров. Протяжно и зазывно запели клинки римлян от ударов по македонской броне. Гоплиты первого ряда опустились на колено и образовали черепаху, полностью закрыв сарисофоров от вражеских стрел, копий и камней. Легионеры сходу налетели на стену из копий и застыли перед ними, напрасно пытаясь пробиться далее. Изобретение царя Филиппа оказалось не по зубам потомкам Ромула. Кратер облегченно вздохнул и перевел взгляд на соседей справа.

При приближении врага, самниты дружно забросали легионеров своими копьями и ринулись в атаку гортанно, и яростно крича проклятия своим давним врагам. От боевого соприкосновения их строй разом развалился, и дети гор начали показывать чудеса личного искусства. Разрубая своими большими секирами, щиты переднего строя, они буквально врывались, внутрь круша все направо и налево. Опоенные священными напитками, самниты смело бросались на римлян, нисколько не беспокоясь о своей жизни.

На какой-то миг, Кратер посочувствовал римлянам, которые разлетались под ударами самнитских мечей и секир. Передние ряды легионеров заколебались, отхлынули назад под натиском врага, но вскоре остановились понукаемые своими центурионами и квесторами. Воинская дисциплина взяла свое, и римляне продолжили движение. То тут, то там возникали очаги яростных схваток, в которых самниты жестоко сражаясь, гибли сами, но и наносили большой урон римлянам. При этом они демонстрировали свое полное пренебрежение к смерти, на место погибшего сразу же становился другой целью жизни, которого было убить как можно больше врагов.

Подобный массовый героизм сильно действовал на римлян, и они вновь дрогнули. Особенно подействовал на их нервы случай, когда одетый в белое самнит с многочисленными порезами на руках и плечах, свои огромным мечом зарубил знаменосца одной из манипул. Громко крича от восторга, он схватил римское знамя и, переломав его ударом ноги, швырнул на землю. Трое римлян с яростью бросились спасать его, но были буквально сметены ударами меча самнита. Молодые войны, составлявшие первые шеренги, дрогнули от подобного зрелища и, не сговариваясь, стали потихоньку отступать.

Видя подобное неудачное начало, по приказу трибунов, к ним на помощь поспешили более опытные солдаты второй линии, полностью закрыв промежуток между манипулами. Почувствовав подмогу, легионеры с новой силой ударили по врагу, пытаясь остановить их продвижение. Однако сделать это было очень непросто. Поймав удачу за хвост, самниты непрерывно атаковали, стараясь не дать врагу опомниться и прийти в себя. Снова замелькали огромные секиры и мечи воинов без страха отдававших свои жизни ради гибели врага.

У македонцев тоже был успех. Вот уже около часа они успешно перемалывали вражескую силу, неся потери один к трем или четырем. При этом гоплиты не сдвинулись со своего места, наглядно демонстрируя свою мощь и силу. Римляне гибли под копьями сарисофоров, но очень редко могли отомстить своему противнику, стена копий была не пробиваема. В основном солдаты Кратера несли потери от стрел и копий, которые все-таки иногда пробивали защиту, но при этом естественно не могли вскрыть весь строй.

Подошедшие легионеры второй линии тоже не внесли особого перелома в ходе боя. Напрасно они пытались обойти левый фланг фаланги. Высокие кусты очень мешали им совершить этот маневр. К тому же они сразу попали под огонь конных лучников Гегелоха, которых Кратер сразу перебросил на свой левый фланг, едва заметил маневр противника.

В битве явно стал назревать необратимый перелом в пользу союзников. Консул Деций Мус, спасая положение, подвел свою третью линию, в которую входили опытные ветераны. Используя старый прием, он попытался заменить усталых и израненных солдат первой линии на более свежих легионеров. По крикам трибунов и центурионов солдаты стали отходить в тыл. И в этот очень рискованный момент ударил Гелий.

Опытный вояка сумел поймать римлян на этом маневре. С криками ярости голодного волка ринулись самниты на отходивших римлян, которые дрогнули и побежали. В один момент самнитами были перемешаны все римские построения, и они заколебались под бешеным напором врага. Напрасно центурионы и трибуны призывали солдат остановиться. Неистово орущая людская орава заглушала все крики и приказы, вызывая только одно желание спрятаться или бежать.

Один из трибунов Тит Помпилий схватил знамя легиона, и бросил его в толпу врагов, желая этим поступком пристыдить легионеров и заставить остановиться. Подобный отчаянный шаг остановил отходящую манипулу. Легионеры кинулись на выручку знамя, но тут же были зарублены или подняты на колья наступающими самнитами. Видя столь опасный момент сражения, и что его войско вскоре побежит, Деций Мус решился прибегнуть к старинному магическому обряду. Покрывшись с головой своей тогой, он страшными заклинаниями обрек себя в жертву подземным богам и все вражеское войско и, бросившись затем один в средину врагов, погиб, воодушевив своим самопожертвованием солдат.