Роман "Графиня по вызову"

Сама я послушала бы данную дискуссию с большим интересом, однако признаться в этом было бы бестактно. Поэтому я промолчала и, отдёрнув гардину, в свою очередь высунулась в открытое окно.

— Вы что-то заметили? — нахмурился принц.

Они с Рэмом разом подобрались, словно хищники, готовые к прыжку. Оба сжали в пальцах рукояти, а шпага Рэма на треть выехала из ножен.

— Нет-нет, — поспешила объясниться я, пока накал страстей не достиг апогея, — я просто полюбопытствовала... Вы случайно не знаете, где расположены окна барона Рохаса?

— А почему тебя это интересует? — нахмурился Рэм, возвращая шпагу в ножны.

Принц тоже с облегчением отпустил рукоять.

— Хочу спеть ему серенаду, — съязвила я.

— Напрасно вы так шутите, — рассмеялся Рикардо. — Будь барон чуточку помоложе, и граф уже отправил бы к нему секунданта.

— Думаю, это вполне бы меня устроило, — призналась я.

— А в чём, собственно, дело? — поинтересовался Рэм. — Барон тебя чем-то обидел?

— Обидел? — Я мысленно оценила такое определение. — Нет. Скорее, рассердил. Он взял привычку наблюдать за моими окнами, а затем писать моему мужу сочинения о том, что видел. Сегодня Арман получил письмо, извещающее о твоём вчерашнем посещении.

— Вот ведь... — Бранное слово чуть не сорвалось с губ миньона, но он в самый последний момент удержался.

— К счастью, как ты сам понимаешь, ничего нового мой муж не узнал, — продолжила я. — Но подобные письма не поднимают ему настроение.

— Этот барон Рохас со своей патологической тягой к эпистолярному жанру уже осточертел всему дворцу, — процедил Рэм. — Я лично знаю людей, которым порядком надоело его бумагомарательство.

— Я тоже об этом наслышан, — подтвердил принц. — Полагаю, что рано или поздно один из раскрытых бароном любовников попросту вызовет его на дуэль под предлогом клеветы. И на этом всё закончится.

— Учитывая возраст и физическую форму барона, это маловероятно, — не согласился Рэм. — Как следует защищаться он не сможет. Вряд ли кто-нибудь решится марать руки. Я бы, например, его вызывать не стал.

— Мне кажется, я уже нашла способ отомстить барону без кровопролития, — вмешалась я. — Так что дуэль не понадобится.

— В самом деле? — оживился принц. — А нельзя ли принять в этом участие?

— Вообще-то, — задумчиво проговорила я, — ваша помощь могла бы оказаться очень полезной. Для того чтобы сделать месть по-настоящему запоминающейся, нужно будет провести кое-кого на территорию дворца. А вы ведь обладаете такими полномочиями.

— Это начинает мне нравиться.

Рикардо поцеловал мне руку.

В этот момент дверь распахнулась. Арман застыл на пороге, разинув рот. Открытое окно, в спальне трое — Рэм, принц и я. Первый по-прежнему обнимает меня за талию. Губы второго касаются моей руки. Молчание длилось секунд десять. Никто не находил слов.

— Э... Граф, это совсем не то, что вы подумали, — проговорил наконец принц.

И прикусил губу, чувствуя, что его слова прозвучали не слишком оригинально, а также не особенно убедительно.

Напряжённая тишина продолжалась ещё несколько секунд. На сей раз её нарушил Арман.

— Ваше высочество... А как вы относитесь к тому, чтобы выпить?

Тем вечером я снова гуляла по дворцу и снова повстречала леди Милони. Та рьяно выполняла предписание лекаря, прохаживаясь вперёд-назад по длинному коридору.

— Леди Ортэго? Вы что же, опять прогуливаетесь? — осведомилась она.

— Да, леди Милони, — подтвердила очевидное я.

И развела руками, дескать, ничего тут не попишешь.

— Хотите сказать, что ваш супруг снова пьёт вино с вашим любовником? — скептически спросила дама.

— Хуже того, — доверительно прошептала я, многозначительно округлив глаза и наклоняясь к ней поближе. — Сегодня к ним присоединился ещё и принц.

— Принц? — непонимающе нахмурилась леди Милони.

Я энергично кивнула.

— Его высочество Рикардо Дельгато.

— Как он мог появиться в ваших покоях? — недоверчиво фыркнула придворная.

Я заговорила ещё тише.

— Влез через окно. Представляете? Он и мой любовник. Поднялись по стене, забрались в комнату. Только для того, чтобы поговорить, вы ничего плохого не подумайте. А тут в спальню вошёл муж! И вот теперь они пьют втроём. Ужас, правда?

Судя по взгляду леди Милони, с последним она действительно была согласна. Вот только в мою историю не поверила ни на грош. Но то, как разыгралось моё воображение, действительно казалось ей ужасным.

Следующим вечером барон Рохас был занят своим любимым занятием. Как и все прочие вечера (а также многие дневные часы), он переходил от окна к окну, бдительно следя за тем, что происходит снаружи. Кто к кому пошёл, кто с кем встречается, не целуется ли кто, укрывшись среди кустов дворцового сада. Особенный интерес барона с некоторых пор вызывало окно спальни графини Ортэго. Подумать только! Сначала туда влез один мужчина, затем другой, а вот вчера — сразу двое! Какая жалость, что он не смог разглядеть их лица и теперь не знает, те же двое это были, что прежде приходили по отдельности, или же это совершенно другие люди! Второй вариант, пожалуй, нравился барону даже больше. Ведь в этом случае выходило, что у графини целых четыре любовника! Разумеется, он уже написал графу третье письмо с подробным изложением вчерашних событий. Однако этот простак, похоже, никак не мог справиться с безнравственностью собственной супруги. Хоть бы решётку на окно распорядился поставить, что ли!

Тем не менее, в глубине души барон радовался, что графу Ортэго не пришло в голову столь элементарное решение проблемы. Ведь это давало ему, барону, шанс увидеть сегодня ещё что-нибудь интересное.

И всё же он не ограничивался лишь тем окном, из которого мог наблюдать забирающихся к графине гостей. Барон не терял бдительности и, стоя на страже морального облика герцогского двора (тяжёлая обязанность, которую он возложил на себя совершенно добровольно), регулярно обходил все окна в своих покоях.

И вот теперь, когда он зашёл в спальню, его внезапно отвлёк от важного и всепоглощающего занятия голос супруги.

— Ах ты, мерзавец! — вскричала она, врываясь в помещение за ним следом. — Негодяй! Старый развратник!

Барон непонимающе нахмурил брови, одновременно прикрывая ухо ладонью: голос у супруги был зычный. Упрёки баронессы казались тем более странными. Во-первых, женщинами барон Рохас не интересовался довольно-таки давно. А во-вторых, его супруге было крайне нехарактерно проявление сильных эмоций. Как правило, ей было свойственно перманентное состояние лёгкого недовольства. Барон мог припомнить лишь один случай, когда лёгкое недовольство переросло в тяжёлое, и произошло это, когда горничная случайно разбила чашку из дорогого сервиза.

— В чём дело, дорогая? — осведомился он, стараясь придать своему тону максимальную мягкость и заботливость.

— Ах, у тебя ещё хватает наглости спрашивать, в чём дело?! — возмутилась супруга. — Развратник, ловелас и сластолюбец! Изволь объяснить, что это делало на столе в твоём кабинете? Когда я получила письмо, извещающее, что ты завёл любовницу, сперва не поверила! И тут обнаружила это!

И баронесса грозно потрясла корсетом, который сжимала в кулаке правой руки. Барон, хорошо знавший свою жену, сразу понял намёк: она была бы не против с той же силой сжать в кулаке чью-то шею.

— Дорогая, я представления не имею, что это такое, — поспешил заверить, пятясь, барон. — То есть я представляю себе, что это такое... — Жена грозно насупила брови, и он поспешил добавить: — ...но не имею представления, как оно могло оказаться в моём кабинете. А может быть, это горничная забыла? — с надеждой предположил он.

— Ах, горничная? Значит, ты признаёшься? — воскликнула супруга.

— Нет-нет-нет! — пятиться больше было некуда, и, прижавшись спиной к стене, барон молитвенно сложил перед собой руки. — Я имел в виду, ну, может быть, она здесь прибиралась, ей стало жарко, мало ли...

— Горничные, к твоему сведению, таких корсетов не носят! — припечатала супруга. — Равно как и вот таких чулок!

И она извлекла на свет вышеозначенный предмет одежды.

— А... это откуда? — боязливо спросил Рохас.

— Из ящика твоего секретера! — грозно сообщила баронесса.

— Не понимаю, как оно могло там оказаться! — всхлипнул Рохас.

Баронесса уже открыла рот, чтобы высказать ему всё, что она думает на этот счёт, но то, что произошло дальше, на время лишило её дара речи. Ибо в окне возникла взлохмаченная голова молодой темноволосой женщины. Следом за головой появилось и всё остальное, и, надо сказать, выглядело это остальное весьма привлекательно.

Спрыгнув с подоконника, брюнетка сразу же бросилась к Рохасу. На то, чтобы сориентироваться в помещении, ей потребовалось не более пары секунд.

— Любимый! — воскликнула она, обнимая барона. Тот попытался сопротивляться, но девушка оказалась напористой. — Как же я без тебя соскучилась! Надеюсь, сегодня мы сможем весело провести время?

— Весело провести время! — прорычала супруга, к которой вернулась способность говорить. — И после этого ты продолжишь утверждать, что не знаешь, как те вещи оказались у тебя в кабинете?

— Дорогая, но я и правда... — попытался было оправдаться Рохас, но девушка его перебила.

— В кабинете? Но, дорогой, мы с тобой никогда не делали этого в кабинете. Какое досадное упущение...

— Дорогая, не слушай её! — воскликнул барон, в очередной раз пытаясь освободиться из объятий. — Я вижу эту женщину впервые в жизни. И потом, она брюнетка! Ты же знаешь, мне всегда нравились только блондинки!

И он устремил взгляд на невзрачные, но светлые волосы супруги.

Обсуждение этого щекотливого вопроса прервалось, поскольку в оконном проёме возник силуэт ещё одной девушки.

— Значит, блондинки, — процедила жена, разглядывая светлые волосы забирающейся в окно гостьи.

Оказавшись в спальне, та подбежала к Рохасу не менее резво, чем брюнетка.

— Дорогой, ты без меня скучал? — кокетливо поинтересовалась она, ничуть не смущаясь из-за присутствия двух конкуренток.

Последние, однако же, отреагировали на её появление значительно менее лояльно.

— А это что ещё такое? — упёрла руки в бока баронесса.

— Да! — поддержала её брюнетка. — Вот, значит, с кем ты развлекался в кабинете? Меня ты, между прочим, туда не приглашал!

Трудно было не различить в последних словах упрёка.

Однако барона недовольство брюнетки особенно не взволновало, поскольку значительно более сильно он переживал из-за реакции супруги, пускай не то чтобы любимой, но во всяком случае привычной.

— Дорогая, умоляю тебя, не слушай ты их! — снова воззвал он. — В конце-то концов, ты же меня знаешь. Меня вообще давно уже не интересуют женщины. Зачем бы мне было их сюда приглашать?

Шум, раздавшийся со стороны окна, разом привлёк внимание всех четверых. С подоконника спрыгнул щуплый, изысканно одетый мужчина лет тридцати.

— Возлюбленный! — воскликнул он, бросаясь к Рохасу. Воспользовавшись тем, что женщины при его приближении отпрянули, гость радостно обнял барона. — Как давно мы не виделись! Но можешь даже не сомневаться: я всю неделю хранил тебе верность, — жеманно добавил он. — А ты? Тебе было без меня хоть немного грустно?

Широко раскрыв глаза, барон беззвучно шевелил губами, видимо, желая хоть что-нибудь сказать, но при этом не вполне представляя себе, что именно.

— Ах, вот, значит, как! — Первой нашлась супруга. — Значит, женщины тебя давно не интересуют. А кто интересует, мы теперь отлично видим.

Местоимение "мы" наглядно демонстрировало, что леди Рохас уже мысленно объединила себя с блондинкой и брюнеткой, движимая инстинктом женской солидарности.

— Это никуда не годится! — охотно поддержала её темноволосая девушка. — Ты что же, и в моих объятиях думал вот о нём?

Она брезгливо наморщила носик, указывая на вновь прибывшего.

Последний изумлённо воззрился на Рохаса.

— Ты что же, — взвизгнул он, — изменял мне с...с... — его губы задрожали, будто он никак не мог выговорить последнее слово, — с женщинами?!

Барон вжался в стену и молчал, пусть с опозданием, но всё же сообразив, что теперь каждое слово может быть использовано против него. Остальные переругивались между собой, всё сильнее повышая голос, но разом притихли, когда влезший в окно последним мужчина внезапно ринулся к кровати.

— Здесь кто-то есть! — объяснил своё поведение он. — В твоей постели! Сейчас мы наконец узнаем, с кем ты нам изменяешь!

И он резким движением сбросил одеяло. После чего все надолго застыли без движения. В постели барона, положив голову на подушку, лежала полутораметровая игуана, взиравшая на суетящихся двуногих немигающим взглядом маленьких тёмных глаз.

На следующий день принц и Рэм, с разрешения Армана, залезли ко мне в окно, дабы проверить, воспоследует ли за этим письмо от барона. Арман разрешил, правда, с условием, что они возьмут его с собой, так что в окно забирались втроём. Я махнула рукой. Когда в окно девушки забирается один мужчина, она воспринимает это как романтику. Когда двое, она удивляется, особенно если один из них — наследник престола. А дальше число перестаёт иметь значение.

Письма от барона не воспоследовало.

А ещё через день меня вызвали к кардиналу.

За мной, как и в прошлый раз, пришёл Гратен. Теперь я сразу поняла, что ему нужно.

— Его высокопреосвященство желает меня видеть? — обречённо осведомилась я.

— Именно так.

Гратен вежливо склонил голову.

"С вещами?" — чуть было не спросила я. Но сдержалась. И, изобразив на лице выражение "Я всегда счастлива лицезреть главу эрталийской церкви", проследовала по уже привычному маршруту.

Кардинал вновь сидел за рабочим столом и как раз вскрывал толстый конверт при помощи мельхиорового ножа для бумаг, рукоять которого изображала голову грифона. Я невольно засмотрелась на этот предмет: учитывая, что грифон — животное мифическое, было весьма любопытно увидеть такую вещь именно у кардинала.

— Присаживайтесь, леди Ортэго, — произнёс Монтерей, не поднимая глаз.

Я послушалась. Опустилась в кресло и скромно сложила руки на коленях, приняв умеренно виноватый вид.

— Итак, леди Ортэго, — проговорил кардинал, откладывая вскрытый конверт, — я наслышан о том, как вы обошлись с бароном Рохасом.

"Если от вашего племянника, то он — ябеда", — подумала я. И изобразила на лице ещё более виноватое выражение.

— Я готова исповедаться, ваше высокопреосвященство.

— С огромным интересом выслушал бы вашу исповедь, дочь моя, — ответил кардинал, — но только не в том, о чём мне и так досконально известно. А что-то подсказывает мне, что в другом вы исповедоваться не станете.

Сделать лицо ещё более виноватым было бы трудно, поэтому я в знак раскаяния опустила глаза.

— Известно ли вам, — сурово произнёс кардинал, поднимаясь со стула, — что происшествие двухдневной давности произвело на барона Рохаса сильное впечатление?

Я молчала, продолжая держать голову опущенной. Что, впрочем, не мешало мне внимательно следить за каждым движением Монтерея. Повернувшись ко мне спиной, он прошёл к располагавшемуся за столом бюро и открыл дверцу, за которой располагались многочисленные выдвижные ящички.