Е.И.В. Часть 4

Увы, но Николай Андреевич Тучков задавил в себе неуместный в данной ситуации гуманизм, и пообещал расстрелять любого, кто попытается заняться спасением неприятельских раненых.

— Лазареты рассчитаны только на своих, и я не хочу, чтобы мои солдаты страдали из-за проявлений ложно понятого человеколюбия. Количество доброты в мире строго ограничено, и при выборе между своими и чужими...

Вот таким образом в Лондоне и оказались сосредоточены значительные силы британцев. Окружённый со всех сторон город сдаваться не собирался.

— Вот смотри, Николя, здесь всё довольно просто.

Разобравшийся самостоятельно в последовательности заряжания английских гаубиц майор Нечихаев терпеливо объяснял цесаревичу свои действия. Первый выстрел по вражеской столице доверили произвести наследнику русского престола, и тому хотелось не просто сделать символический жест, но и самому досконально представлять процесс.

— Снаряд, правда, лучше вдвоём подавать, — продолжил Нечихаев.

Двухпудовая болванка легла в жёлоб, а дальше её пришлось проталкивать длинной жердиной с нанесёнными мерными делениями. Она продвинулась всего на двадцать дюймов, после чего снаряд упёрся, оставив достаточно места для пороховых картузов.

— А это что такое, Михаил Касьянович?

— Затвор.

Цесаревич посмотрел на свою винтовку, прислонённую к станине гаубицы, и с сомнением покачал головой:

— Совсем не похож.

— Это точно, — согласился Мишка. — Помогай... ага, влезло... а теперь вот сюда стучим кувалдой, а тут одновременно нажимаем ломом. Держи! Ух, мать её...

Старинное заклинание, заставляющее работать любой механизм, не подвело и сегодня — с лязгом встал на место клиновой затвор, и гаубица из кучи железного хлама стала хоть немного походить на грозное оружие. Ещё минут десять, и оно будет готово к стрельбе. Правда, лейтенант Самохин уверяет, будто бы его егеря управляются за меньшее время... Ой лукавит Фёдор Саввич.

— Николя, крути вот эти рукоятки.

— Зачем?

— Вертикальная наводка. А вот этой ты сможешь чуть-чуть довернуть ствол по горизонту, вправо и влево.

— На наш миномёт похоже, только у того скорострельность в сто раз выше. Не вижу я, Михаил Касьянович, будущего у такой артиллерии.

— Пока не видишь. Но техника развивается, и может быть, лет через десять ты сам изобретёшь пушку, перевозимую всего лишь парой лошадей, но способную выстрелить на тридцать вёрст. И попасть, что самое главное. Как тебе задачка?

— Да, но я не механик.

— А что мешает выучиться? Царственный плотник в России уже был, есть с кого брать пример.

— Не сравнивайте, Михаил Касьянович.

— Это почему же? Пётр Великий в твои годы только в солдатиков играл, а кое у кого уже боевые награды имеются.

— Орден дан авансом, — засмущался Николай.

Нечихаев рассмеялся:

— Авансом государь-император может только на каторгу отправить, а на награды он довольно скуп.

— Не похоже, — упрямо помотал головой наследник. — Сколько их у вас в походном мешке? Если при полном параде в бой выходить, то и пуля в грудь не страшна. Там одного серебра фунтов десять.

— Однако мы отвлеклись, — не прекращая разговора, Мишка аккуратно забил порохом затравочную трубку и осторожно вставил её в затвор. — Ну что, прицелился?

— Смеётесь, Михаил Касьянович?

Да, крутить рукояти архимедовых винтов подъёмного механизма ствола сил не хватило бы и у Ильи Муромца, особенно если бы он тоже позабыл перекинуть стопор из походного положения в боевое.

— Давай-ка помогу.

После долгих совместных усилий гаубица наконец-то оказалась готова к выстрелу, и лейтенант Самохин, руководивший зарядкой остальных орудий, нетерпеливо спросил:

— Начинаем Ваше Императорское Высочество?

— Не торопитесь, Фёдор Саввич, ещё настреляетесь, — вместо цесаревича ответил Нечихаев. — Таблицы у вас?

— Какие ещё таблицы?

— Ну как же... англичане производили испытания, и должны были сделать хоть какие-то замеры и записи. Зависимость дальности от возвышения, например. Как вы собираетесь корректировать огонь?

— Разве его можно... — лейтенант вдруг что-то вспомнил, и с досадой хлопнул себя ладонью по лбу. — Сержант Черкасский, принесите господину майору тетрадь профессора Аткинсона.

— Вот, что и требовалось доказать.

— Но откуда вы знали о таблицах, Михаил Касьянович?

— А вам разве не приходилось стрелять из миномётов?

Самохин покраснел и признался:

— Я из отставки добровольцем... трёхмесячные офицерские классы...

— Понятно. Как говорит наш государь-император — "взлёт-посадка".

Князь Черкасский принёс толстую тетрадь в коленкоровом переплёте и вытянулся во фрунт, поедая глазами прославленного, но такого молодого героя. Была у Матвея Дмитриевича мечта всей жизни, о существовании которой он узнал буквально только что. Как из кулибинки прострелило или молнией ударило, и сержант понял одно — полцарства за перевод в воздушную гусарию! Правда и четверти царства не имелось, даже пятой части любого захудалого герцогства... Но появился смысл дальнейшего существования, и доселе не бедного на приключения и подвиги.

Нечихаев на мелкий подхалимаж чужого подчинённого внимания не обращал, слишком был озабочен изучением страниц, покрытых мелким, неудобочитаемым почерком. Наконец поднял голову и невесело посмотрел на Самохина:

— Вы, Фёдор Саввич, взрыватель на какое расстояние выставили? Я, честно говоря, о существовании такового и не подозревал.

— Взрыватель?

— Ну да, он самый. Устроен по тому же принципу, что и на наших разрывных ракетах с картечными пулями. Наверняка какая-то скотина секрет продала.

— Однако, — огорчился лейтенант. — А я-то думал, почему у нас снаряды так ху... хм... Будем разряжать орудия?

— Да и чёрт с ними, — вдруг решил Нечихаев. — Николай Павлович, поджигайте затравку.

Великий князь щёлкнул новомодной зажигалкой, подарком от капитана Лопухина, и, как учил Михаил Касьянович, громко закричал:

— Берегись! В стороны, мать вашу за ногу!

Последние слова, впрочем, он добавил по собственной инициативе. Для пущей надёжности, так сказать.

Высшее общество Соединённого Королевства не монолитное, как, кстати, и любое другое, и представляет из себя несколько более-менее крупных собраний, иногда даже не пересекающихся между собой. У мужчин, разумеется, точек соприкосновения больше, а вот женщины живут скучнее, отдавая время салонам, редким по нынешним временам балам, делая визиты знакомым и родственникам, и устраивая скромные праздники.

Сегодняшнее торжество вряд ли назовёт скромным даже самый скептически настроенный человек — Его Высочество стоит выше собственных указов, и распорядился чествовать победителей в битве при Лонгфорде со всевозможной пышностью. Народу нужны положительные эмоции, особенно лучшей его части! Так решил принц-регент по совету премьер-министра, и пусть война подождёт!

— Название вашей загородной усадьбы входит в моду и становится именем нарицательным, милая Анна! — сухопарая девица лет тридцати от роду улыбалась своей молодой подруге, но в глубине души отчаянно завидовала отблескам славы, невольно ложащимся на юную леди. — Но я бы не стала обольщаться — по слухам, вполне заслуживающим доверия, лорд Сессил не победил, а вовсе даже наоборот. И вся его заслуга состоит в том, что он удачно свалил все неудачи на погибших в той страшной резне.

— Не смей так говорить о герое! — леди Анна поискала взглядом предмет обожания всех лондонских красавиц. — Он хороший! И как ты думаешь, близость нашей усадьбы к месту его победы является достаточным поводом для того, чтобы подойти к маршалу не нарушая приличий?

Да, юная леди не ошиблась, называя генерала Берлинга маршалом. Милости, посыпавшиеся на сэра Сессила по возвращению в Лондон, оказались поистине королевскими — за спасение армии он получил новый чин, должность главнокомандующего, и, самое приятное, освободившийся недавно титул герцога Девонширского.

— Зачем подходить самой? Я попрошу кузена Уильяма, и он представит вас друг другу. Но, милая моя, ты не находишь, что сорок с лишним лет разницы в возрасте — это слишком много?

— Ах, Элеонора, расположение Его Высочества к лорду Сессилу перевешивает любые недостатки! Ну и где же твой Уильям?

— Не будь такой нетерпеливой, дорогая. Мой кузен человек занятой, и даже на праздниках его время расписано поминутно. Он ненадолго вышел, и обещал скоро вернуться. Прямо так и сказал — одна нога здесь, а другая там.

Впоследствии леди Элеонора проклинала себя за нечаянное пророчество — капитан Уильям Бентинк оказался одной из первых жертв прилетевших откуда-то из-за Темзы снарядов, и его растерзанный труп нашли в строгом соответствии с неудачным обещанием — без обеих ног. Но это случилось много позже, а сейчас Лондон вдруг превратился в маленький ад на земле.

Первым опомнился от потрясения, вызванного близким взрывом, Его Высочество, но принц-регент не нашёл ничего лучше, чем забраться под кресло и уже оттуда скомандовать:

— Убейте их, мой храбрый маршал! Враг уже на пороге! Русские идут!

Громкое восклицание вывело людей из оцепенения, и, одновременно вызвало панику. Блестящие и учтивые джентльмены, цвет Британии и её опора, галантные рыцари просвещённого века... они вдруг бросились к дверям, мигом растеряв непрочный налёт цивилизованных манер. Вопли затоптанных дам оставлены без внимания — мужчины должны как можно быстрее выбраться отсюда и встретить врага лицом к лицу, ибо таков приказ Его Высочества!

Застывшая на месте Элеонора с ужасом наблюдала как маршал Сессил Берлинг саблей прорубает себе дорогу сквозь шёлк и муслин женских платьев... как они окрашиваются красным... как от упавшего канделябра вспыхивает роскошная причёска леди Палмерстон... как падает на ревущую толпу огромная люстра. А потом рухнувший потолок милосердно прекратил этот кошмар.

Её нашли под завалами через три дня, запертую в нише обломками балки вместе со статуей обольстительной Венеры. Лукавая богиня любви не дала старой девушке семейного счастья, но спасла жизнь. Только вот зачем нужна жизнь тридцатилетней развалине с жуткими шрамами от ожогов на лице, с тех самых пор передвигающейся исключительно в коляске? Насмешница Венера...

А леди Анна всё же встретилась со своим кумиром. Когда их откопали, разрубленная голова юной красавицы покоилась на пробитой осколками снаряда груди несостоявшегося спасителя Соединённого Королевства. Примечательная картина, достойная кисти великих мастеров прошлого.

В будущем тоже нашлись талантливые живописцы, посвятившие немало полотен этому трогательному и страшному событию, и многие из них... Впрочем, это уже другая история.

То, что казалось адом попавшим под обстрел людям, не произвело никакого впечатления на остальных жителей Лондона. Он слишком большой, чтобы сразу оценить масштабы происходящего, и значительная часть огромного города продолжала жить беспокойной жизнью, каковая является нормой для любой осаждённой крепости. Где-то что-то взрывается? Да храни их Святой Георгий, а у нас есть дела поважнее. Эка невидаль, взрывы...

У британской столицы нет стен, но это не означает её беззащитности. Воодушевлённые пламенными речами премьер-министра горожане дружно и массово приходили к командирам полков и настойчиво требовали предоставить место в строю и дать в руки оружие. Равнодушных не осталось. Так, во всяком случае, докладывали начальники вербовочных команд, частым гребнем прочёсывающих город в поисках добровольцев. Каждый дом превращался в неприступный бастион, а каждая улица — в ловушку для будущих захватчиков.

Каждый занимался посильной работой, в том числе и дети. За таскание камней для строительства баррикад полагается всего одна миска жидкого супа в день, но это лучше, чем умирать с голода сидя без дела. А голод уже вот-вот начнётся. Его костлявый призрак бродит по Лондону, с довольной ухмылкой заглядывает в пустые хлебные и мясные лавки, радуется при виде скудных запасов наводнивших город войск, а от сгоревших в порту складов приходит в полный восторг.

Пожар случился на прошлой неделе, и виноватых в поджоге так и не нашли. Повесили десятка два подвернувшихся под руку бродяг, но в столице циркулируют упорные слухи, будто на самом деле провиант вывезен по распоряжению Парламента и премьер-министра для последующей перепродажи. Но попробуй проверь! Даже говорить об этом не стоит, так как особо болтливых вздёргивают без всякого суда и разбирательства. Сэр Персиваль объявил тотальную войну, и любая помеха должна быть устранена. Жестоко? Зато справедливо.

Делу обороны подчинена вся жизнь города. И непривычно видеть благородных леди, жертвующих для строительства баррикад любимую оттоманку своей комнатной собачки, или целую гору шляпных коробок. Невеликая защита от русских пуль, но ведь тут главное душевный порыв и энтузиазм, не так ли?

Немалое количество горожан являлось с собственным оружием. Англия всегда где-нибудь воевала, пусть даже с дикими туземцами, и отставники привозили домой многочисленные и самые фантастические свидетельства своих подвигов. Да, это не новейшие ружья или нарезные штуцеры, но аркебуза времён битвы при Павии или мушкет эпохи Вильгельма Оранского нанесут атакующим не меньший урон. А в ближнем бою ассегай из южной Африки или древний пуштунский кинжал вполне составят конкуренцию сабле и шпаге.

Лондон готов встретить азиатские орды, и те получат достойный отпор!

Документ 15

" Le moniteur universel" Париж 8 ноября 1808 года.

Пришел и на нашу улицу праздник!

Поздний ночной час. Но на улицах города, полицейских участках, казармах — необычайное и радостное оживление. Город проснулся и весь ликует. Центральные улицы Санкт-Петербурга заполнены народом — мастеровыми, солдатами-отпускниками, гимназистами и гимназистками, студентами. Незнакомые люди радостно жмут друг другу руки, крепко обнимаются, целуются. Слышны возгласы:

— Свершилось! Разбойничье логово взято в кольцо осады!

— Да здравствует Его Императорское Величество Павел Петрович — отец нашей победы!

В парках и скверах стихийно возникли народные гуляния. В них участвуют все до единого человека, оказавшиеся на улицах в этот час. Особенно ярко и торжественно проходит праздник в военной гошпитали, где производят награждение отличившихся в боях и находящихся на излечении. Эти люди более чем достойны воздаваемых им почестей.

На набережной Фонтанки выступил вернувшийся с Высочайшей аудиенции военный губернатор Вены генерал-лейтенант Милорадович:

— Наша славная героическая армия на территории Соединённого Королевства, — говорит он, — вместе с армиями наших союзников она вот-вот завершит разгром проклятого Богом и людьми государства и его военной машины. Отечественная война Российской Империи с вероломной Британией скоро закончится нашей блистательной победой. К этой победе русский народ привела наша святая православная церковь, привел любимый император, гениальный полководец Павел Петрович. Слава русским войскам, дошедшим до Лондона и Темзы! Слава великому императору!