Заложник дипломатии

Осторожнее с корягами.

— Чего ты? — спросил йрвай, оглянувшись. Я покачал головой:

— Да так, с ума схожу. Что это за штука там, впереди?

— Руины?

— Ага. Ваши?

— Нет, еще задолго до нас. Можешь глянуть, но быстро, насколько мне известно, ни одни руины еще вреда живому существу не причинили.

Я спустился с гребня, едва не шлепнувшись на задницу в самом конце спуска — земля под ногами начала осыпаться. Подошел — и поразился. Черная громада двери, уже осыпавшаяся, оставившая только проем для существа ростом с сарруса, такой же подоконник. Темный камень казался специально привезенным из какого-то другого мира. Или из моего галлюциногенного бреда, если уж на то пошло. Да, камни в тоннеле были почти такого же цвета — морозно-черного, насыщенного, немного подернутого влагой.

Провел пальцем по одному из камней. Холодный. Обошел стену кругом, поковырял носком сапога пол, через который буйно пробилась трава, а в углу предполагаемой "комнаты" — даже небольшое лиственное деревце с огненно-рыжей корой. Краем глаза я заметил, как в кустах поблизости происходит какое-то движение, и вспомнил недавнее растение-душитель, отскочив назад и зацепившись за порог. Мало того, что я кубарем покатился, так еще и виски на мгновение пронзила острая боль, до звездочек в глазах. Сделав усилие, я поднялся и пошел обратно. К черту эти древние руины.

— Все нормально? — обеспокоенно спросил Локстед.

— Да.

— Точно? Я видел какую-то вспышку.

— Ни хуже, ни лучше мне не стало, — поразмыслив, заявил я. — Может, руины заколдованы на присутствие человека?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Учитывая, что здесь работает только очень сильная магия, остается благодарить судьбу, что ты живой.

— Мне надоело благодарить судьбу за каждый выбрык. Не находишь, что сия дама подвесила нам на хвост слишком много груза? Особенно за последние несколько дней.

Йрвай воскликнул, помогая мне забраться обратно на насыпь:

— Ты знал, на что шел!

— Не знал, — возразил я. — Знал бы, если кое-кто рассказал бы побольше, а не принялся снабжать информацией уже на месте, после того, как мы потеряли половину команды.

— Теперь уже я виноват. Отлично, — проворчал Локстед. Но мое внимание отвлекла странная конструкция впереди. Видя мое выражение лица, он и сам повернул голову.

— Что за... — удивленно проговорил йрвай. Я его не слушал, пройдя еще с десяток шагов вперед. Перед нами расстилалась картина, весьма необычная для местного ландшафта. Да что говорить — она для любого ландшафта казалась странной и... привнесенной.

Как безумный художник, который в последний момент к натюрморту пририсовывает вырванный с нервом глаз.

Большие глыбы. Нет, не так. Огромные глыбы камня, хаотично разбросанные по небольшой поляне, между которыми уже успели вытянуться вверх среднего размера кредреххе (когда я говорю — кредреххе среднего размера — это всего лишь указывает на то, что ствол могут обхватить не двадцать пять человек, а всего шесть-восемь). Чуть дальше — две десятиметровых каменных плиты с размещенными на них столбами, каждый их которых оснащен перекладиной и каменным колесом. Между плитами — щель, из которой доносится странный звук.

— Я туда не полезу, — произнес Локстед. — Это все ужасно не вовремя.

— Если мы найдем там потайной ход, который выведет нас немного дальше, можно на время ввести преследователей в заблуждение.

— Ага. А можно самим сложить головы. Рих, я могу провести тебя по лесу, но там, внизу, мы будем практически бессильны. Черт его знает, какой выверт Кихча заставил переместиться сюда... да что это такое, черт побери?

Мы подошли вплотную к каменной щели и дружно ахнули. Внизу, на глубине около нескольких десятков метров, плескалась кристально чистая вода. Благодаря свету, попадающему внутрь через щель в плитах, можно было даже рассмотреть мелкие черточки на дне — возможно, глубинную рыбу или нечто вовсе неизвестное науке.

— Жаль, что нет веревки, — вздохнул я. Локстед негодующе оттащил меня за шиворот и начал вразумлять:

— Какая веревка? Ты себя видел в зеркало? Еле на ногах стоишь. Начнешь спускаться, полетишь вниз и утонешь к такой-то матери...

А также много не столь правильных и красивых слов. Я покорно все это выслушал, кивнул и сказал:

— Вообще-то, у меня была другая идея насчет веревки.

— Эм... да? Тогда прошу прощения, — замялся он.

— Я понял, что ты высоко ценишь мою жизнь и считаешь долгом чести довести хотя бы до цели, а там хоть трава не расти. Я о другом. Берем крепкую веревку, привязываем к одной из колонн, конец отрезаем и тщательно разлохмачиваем — как будто она оборвалась. И бросаем в эту щель. Если там много человек, часть спустится вниз. Даже если один-два спустятся вниз и не вернутся, это куда лучше, чем текущее положение.

— Гений тактической мысли, — фыркнул йрвай, но моя идея, судя по задумчивому лицу, явно пришлась ему по душе. — Вместо веревки можем взять лиану, ее оборвать проще, а обвязать вокруг столба — пара пустяков.

— Это даже не столбы.

— А что? — удивился он.

— Подъемники. Посмотри — тут была веревка. Она истлела от времени.

Я поднял посох и попытался прокрутить каменный блок. Не вышло, от времени он буквально прирос к основанию. И все окружающее производило впечатление, будто ни одна живая душа не посещала это место несколько тысяч лет. Мы первые, вот.

— Чертовщина какая-то, — вынес вердикт Локстед. За нас двоих, честно говоря, поскольку и у меня подобные мысли жужжали в голове сердитым роем.

— А озеро здесь раньше было?

— На всех землях Теджусса единственное озеро, и оно далеко на юге.

— Могло оно каким-то образом перекочевать сюда?

— Вряд ли.

— Вяжем лиану и пошли отсюда, — резюмировал я. Йрвай возразил:

— Подожди. Я хочу еще кое-что подстроить.

Я вопросительно поднял бровь. Он достал из сумки маленький мешочек из тонкой кожи и показал мне, я все равно не понял. Произошедшее явно повлияло на мои и без того неважные мыслительные способности.

— Дай воды. Я разведу чернила и начерчу несколько рун, камень — идеальный материал.

— Хочешь сделать ловушку? — Я снял с пояса и передал ему бурдюк, потом вспомнил:

— Там же воды на несколько глотков осталось.

— Мне всего-то несколько капель потребуется. Жаль, чернильницу расколотил, в ней идеально смешивать такие вещи, — посетовал йрвай, сорвал с ближайшего куста плотный лист, насыпал туда сухого реагента и плеснул водой, отдав бурдюк мне. — Допивай, еще наберем.

— Где? — усмехнулся я.

— А... ну да. Тогда не наберем.

— Я туда ни за какие коврижки не полезу. Мало ли что может сотворить с живым человеком то озеро. Так что пока оставлю чуть-чуть воды на потом, когда совсем невмоготу станет.

С трудом действуя одной рукой и помогая пальцами второй, я привязал тонкую, но крепкую веревку из натуральных компонентов за одну из колонн. Отрезав и размочалив ее другой конец, сбросил его вниз, уступив дорогу йрваю.

Руны он чертил прямо когтем, обмакивая его в фосфоресцирующую субстанцию. Я присмотрелся, но ничего знакомого обнаружить не смог — нечто из старых фолиантов, заботливо перенесенное в бездонную память йрвая. Он посмотрел на меня, кивнул, скомкал лист и отбросил его в сторону, подняв с земли мой посох.

— Держи, инвалид. У тебя лицо сейчас такое, что только в лесу маскироваться. Зеленое и бородатое.

— Самое время напрашиваться к вам в родичи, — парировал я. Локстед ухмыльнулся:

— Для начала тебе к ослиному упрямству нужны еще такие же уши, как вашему королю.

Спешным шагом мы направились дальше. Побежал бы, да ноги заплетаются. Передохнуть бы, да какая-то дрянь нас преследует. Слабо верится, что это официальная имперская спасательная экспедиция с большим запасом хорошей еды, воды, лекарств, и все это богатство — для нас двоих.

Скорее, это остатки банды Герцогини с большой охапкой предметов, предназначенных для убийства таких замечательных Рихарда Шнапса и Локстеда... черт, не звучит. У Локстеда-то фамилии отродясь не водилось.

Традицию рода, как ни странно, народ йрвай не ведет вообще. С одной стороны, сложнее уследить за тем, кто и откуда. С другой, если прикинуть — они взяли и одним махом избавились от целой страницы в мировой истории. Братоубийственные войны, враждебность различных дворянских фамилий, продолжавшиеся веками. Рациональное племя. Боюсь, договариваться с ними будет либо слишком просто, либо непросто совершенно.

Задача номер два. Первая — добраться до места назначения живым, поскольку с текущими кратковременными провалами сознания я растерял весь запасенный оптимизм.

От очередной темноты я очнулся, сидя под деревом в странной позе. Нос забивало каким-то резким, кислым запахом, открыв глаза, я обнаружил, что йрвай держит у моего лица плод, который, помимо отвратительного запаха, обладал еще и отвратительным видом. Грязно-темно-бархатно-синий, с бурыми пятнами, весь покрытый какими-то неопрятными чешуйками.

— Фу, — поморщился я, — убери.

— Оклемался, — одобрительно сказал Локстед. — Надо тебя как-то приободрить, иначе не доберешься.

— Не думай, что я стану есть эту гадость.

— Да он несъедобный, успокойся. Я тебе лучше вот это скормлю, — достал он пузырек с бурым варевом. Я безропотно принял стеклянную емкость и выпил одним глотком. А-а-а-а! Черт. Я такой горечи не испытывал никогда в жизни. Одно хорошо — сонливость пропала, и на время я действительно обрел себя прежнего.

— Дикая вещь, — высказался я после длинной паузы, кивком поблагодарив йрвая, потому что говорить в тот момент не мог — скулы свело, как от мощного удара. — О-о-ох... проняло так проняло, почище спирта будет.

— Спирт туманит разум... экстракт клювшаны проясняет. Правда, спустя трое суток ты будешь ощущать страшную слабость.

— Давай я просто упаду и сдохну, а? — пожаловался я, снова поднимаясь на ноги. Это стало походить на все истории известных людей, о том, как они падали, поднимались, падали, поднимались, а потом помер дядя и оставил в наследство кучу золота. Где. Моя. Куча золота?

— Давай. Но потом. А сейчас пошли.

Локстед был неумолим.

Я двигался за ним, подобно зомби, опираясь на посох едва ли не всем весом. По справедливости, если представить, что во время экспедиции один из нас должен получить травмы — их получу я. Ясная голова существа, которое знает все (или почти все) о местной живности гораздо ценнее, чем моя способность трезво мыслить или действовать правой рукой. Да и реагирует йрвай на опасности не в пример быстрее меня, что опять же возвращает нас к предыдущему выводу.

— Локстед, — негромко позвал я. Ушастая голова развернулась:

— Чего?

— А если на ваш город нападут?

— Городом Поющую Скалу можно назвать с очень большой натяжкой... поверь, у нас много способов защитить себя. Иначе мой народ просто не выжил бы здесь. Говоря о личной армии разбойничающей леди, я не стал бы утверждать, что у них найдутся еще силы, чтобы нападать. Даже если они выследят нас.

— Если у них есть кто-то, способный идти по следам, они могут избежать всех врагов. И идти гораздо быстрее, — с сомнением в голосе проговорил я.

— Сбиваться со следа, напарываться на те опасности, которых мы избежали, — продолжил мысль он. — Кроме того, некоторые гнезда мы раззадорили, но никак не уничтожили. Даже дриму не сожгли, у нее площадь какая, помнишь?

— До акра, — угрюмо ответил я.

— Вот. Они пойдут по краю и нарвутся на другие ветки. Ульгем потерял три четверти экспедиции, почему случайные бандиты должны быть исключением?

— К примеру, они больше приспособлены к жизни, нежели прекраснодушные путешественники.

— Не к этой, друг мой, — усмехнулся Локстед. — Точно не к ней.

Я зло пнул попавшуюся под ноги ветку и чуть не упал. Подумал, пообещал себе не размахивать конечностями до привала. Не обещал не делать ничего глупого — все равно ведь сделаю.

Вдобавок еще и дождь пошел. Подставив ладонь под капли, я удивленно вскрикнул — леденящее ощущение сдавило руку, как будто в дождевой туче поселилась загадочная магия.

— Холодное, блин.

— А ты хотел теплый душ?

— Ага. И большую кадку с горячей водой.

— Нашел время мечтать, — хмыкнул йрвай. — Ледяные дожди здесь не редкость, странно только, что в этом месяце.

— Но ведь капли не замерзли! Почему они такие холодные?

— Спроси что-нибудь полегче. Феномен ледяного дождя мы пока что не изучили полностью, так что особо не подставляйся.

Я надвинул шляпу на самый лоб, но через прорехи в прутьях все равно проникали тяжелые и невероятно холодные брызги, щелкая меня по носу и по скулам. Приземляясь, вода вела себя как обычная вода — тут же образовывала ледяные наросты, так что в скором времени моя едва отросшая борода превратилась в снежный ком. Йрваю приходилось не лучше, ему даже пришлось закрыть уши широкими листьями, потому что странный дождь без шуток мог что-нибудь отморозить.

Буйство красок вокруг тоже покрывалось льдом, являя взгляду причудливые скульптуры из застывших представителей местной флоры, облаченных в стекловидную массу, прозрачную и сверкающую. Пять минут спустя я поскользнулся на свеженькой ледяной луже и перестал восхищаться сим прекрасным природным явлением окончательно.

— Долго он идет?

Локстед пожал плечами:

— Когда как. Самый длинный, что я видел, шел целые сутки.

Я чертыхнулся.

— Можно совершить какой-нибудь таинственный обряд, чтобы дождь прекратился?

— Увы, — грустно ответил он. — Веришь или нет, но мне он тоже не в радость.

К счастью, дождь шел еще минут десять, а потом вся застывшая вода начала оттаивать, лето давало о себе знать. В итоге минуту назад я чувствовал, что замерзаю, а сейчас бодро шел за йрваем. Правда, оба мы настолько промокли, что найти сухое пятнышко на одежде было нереально.

И сейчас от нас валил пар. В таких количествах, что любая маскировка была бы бесполезна — мы двигались, как две печные трубы и оставляли за собой прелестный шлейф водяной взвеси.

— Смотри, — я наткнулся на внезапно остановившегося спутника, который куда-то показывал пальцем. Проследив за его движением, я обнаружил ничем не примечательный куст. Такой же, как и сотни других, увиденных мною только за сегодня.

— В чем соль?

— Кеблис. Только обычный, наземный.

— Если ты сейчас скажешь, что нам срочно туда надо, я предприму попытку тебя задушить. Не уверен, что получится, но я должен попытаться.

— Мы оставим ложный след, ведущий прямо туда, — заявил йрвай, ожидая моей реакции. Я устало кивнул и проговорил:

— Может сработать. На какое расстояние к нему можно подойти?

— Почти вплотную, наземный кеблис не умеет стрелять шипами так же, как его растущий над головами собрат.

— Тогда скажешь, как нужно будет остановиться.

Глава 21. В которой меня тянет на философию

Думаю, это яд виноват. Иначе с чего бы я иду по крайне опасному месту, а в голове роятся непотребнейшим образом самые различные мысли?