Ничего не изменилось. Война продолжается.
Дул по-августовски прохладный ветерок, и Гарри внезапно почувствовал, что внутри у него поднимается что-то необычное, что-то, чего он еще никогда не чувствовал. Влажный ветер тихо нашептывал ему какие-то тайны, а длинные светлые волосы Сьюзен изредка щекотали ему шею: она стояла совсем близко, казалось бы, наклонись он к ней и... От нее пахло лимоном и мятой. Еще вчера они были просто одноклассниками, просто дурачились. Попытка научиться читать мысли была похожа на забавную игру, изготовление волшебной палочки казалось сказкой, их общий секрет — Джим — приятной и безобидной тайной. Но все это произошло именно с ними, поэтому стоило верить и сошедшему на них сегодня странному очарованию, разливающемуся в этом вечере, и нервному комку в горле, и предательскому желанию ощутить прикосновение ее волос к своей щеке, а ее губ — к своим губам.
Продолжится ли и после этого вечера их внезапная дружба? И такое странное, мучительное ощущение потери после того, как они со Сьюзен снова станут посторонними друг другу: всего лишь парнем из Гриффиндора и девушкой из Хуффльпуффа, — исчезнет ли оно?
Гарри почти решился, когда на него из сумеречной дымки заката спикировал урчащий от радости голубь. Пикассо мазнул его крылом по щеке и сел на плечо к Сью. Она потрепала его по хохолку, сняла с лапки письмо (сложенный вчетверо листок тетради в клеточку) и отошла к перилам, чтобы развернуть его. Гарри не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, от кого было письмо. Губы Сью слегка шевелились, пока она читала его. И улыбалась.
— Спасибо, Пик. Это от Джастина, — сказала она с такой счастливой улыбкой, что Гарри подумал: лучше бы она меня просто ударила. — Пишет, что страшно соскучился. Мы с ним встретимся завтра в три часа на Диагон-Аллее возле Дырявого Котла. Не хочешь составить нам компанию, Гарри?
Комок в горле стал мстительно-колючим.
— Мне очень жаль, Сью, — услышал он свой собственный, ставший совсем незнакомым, голос. — Но мы с Гермионой и Роном тоже собирались увидеться в это время. Нам нужно уладить кое-какие дела. Извини.
И почувствовал себя последней скотиной, когда увидел, как искренне огорчилась Сьюзен. Проводив ее до камина, он вышел на крыльцо, чтобы как следует проветрить голову и через окно садового домика увидел, как темпераментно мирятся Валери и Глориан. Страстность их первого поцелуя, который имел счастье наблюдать Гарри, не шла ни в какое сравнение с тем, что он случайно заметил теперь.
Какой же я дурак, подумал Гарри, сжимая в руках палочку, обжигавшую ему пальцы горячим воспоминанием о маленькой ручке в его руке, о потоках живой сверкающей магии, сковавшей их в одно целое появлением на свет крошечного орехового прутика, излучавшего силу и волшебство. Я упустил свой шанс. Какой же я дурак...
Он с грохотом свалился в камин, больно ударился о выступающий острый угол сундука, хорошенько выругался (про себя), потер ушибленную переносицу, проверил, целы ли новые очки и, наконец, оперся на руку, протянутую Глорианом. Встал и отряхнулся.
— С возвращением, мистер Поттер, — приветливо сказал Том, пробегая мимо него с подносом, уставленным кружками усладэля.
"Дырявый котел" ничуть не изменился. Все такие же грязные и закопченные стены, барная стойка, темная от веками проливавшихся на нее загадочных жидкостей, горячий чад каминов, запах кофе и шоколадушек, привычные задушевные беседы за газетой, негромко зудящие из разных углов. Гарри почувствовал, что ему здесь всегда будет хорошо. Кажется, ничего так и не изменилось в "Дырявом котле", но нет! Старый Том, владелец бара, уже десяток лет не поднимавшийся из-за стойки, вновь рысцой бегал возле столиков, обслуживая клиентов, несмотря на свой почтенный возраст. Его место в баре занял неразговорчивый молодой человек, угрюмый и неприветливый, мрачно протиравший бокалы. Он с видом усталой обреченности изредка косил глаза на дверь и небрежно перекатывал за щекой взрывачку Друбблиса, то и дело громко щелкавшую в покойном тихом бормотании посетителей. Рядом мыл посуду другой такой же угрюмый тип. Он с усилием, выдававшим его неопытность в подобных делах, протирал тарелки и складывал их на столик, где под яркими огоньками каминов они весело блестели несмытым жиром. На лицах обоих новичков словно было большими буквами написано: АВРОР.
Компании в углах тоже стали специфическими. Разношерстность толпы куда-то делась, вместо этого за столами читали газеты и неторопливо обсуждали последние новости совсем другие люди, молодые, накачанные, с бритыми затылками и собранными лицами. Вряд ли они в разгар рабочего дня просто зашли сюда пропустить стаканчик, решил Гарри и еще больше утвердился в своем мнении, когда заметил, как из-за дальнего стола навстречу ему поднялся Дикоглаз Моуди, торопливо забрызгивая в кривой рот последние капли варева из фляжки. Сзади в камин громко обрушилась Валери Эвергрин, и, отряхиваясь, встала, пытаясь смахнуть пепел с дорогого голубого плаща. Моуди проковылял ей навстречу и, урча от удовольствия, приложился перекошенными губами к ее выхоленной руке.
— С возвращением, моя дорогая девочка. Ты вовремя. Ну, что, разгадала загадку? Знаешь теперь, где его искать?
— Определенно знаю, сэр. Только, боюсь, вас это не обрадует. Глориан, милый, ты бы не мог проводить Гарри по делам, а мне еще нужно кое о чем поговорить с мистером Моуди.
— А, Гарри Поттер, — дряхлый аврор настороженно оглядел Гарри своим проницательно-сканирующим взглядом. — Здравствуй, мальчик. Ты сильно вырос за лето, сразу видно, что жизнь тебя изменила. Ты все книги читал, которые тебе летом давала мисс Эвергрин?
— Да, сэр, — с нетерпением Гарри посмотрел на дверь на задний двор, через которую можно было попасть на Диагон-Аллею. Беседа с Моуди его не особенно вдохновляла, настолько старый аврор всегда был мрачен и подозрителен. Он, конечно, тоже член Ордена Феникса, но общаться с ним всегда было нелегко.
— Идите, идите, — нетерпеливо подтолкнула их Валери, вручая Гарри свой голубой зонтик. — Рон, поди совсем заждался! — Гарри вчера отправил Рону Хедвигу с известием, что приедет завтра, и предвкушал шикарную экскурсию по хохмазину.
Глориан вздохнул. Определенно, этот способ прощания ему, после вчерашнего примирения, не пришелся по душе, но у Валери есть важные дела, и мешать ей сейчас не следует. Моуди относился к Эльфу уважительно, но чуточку покровительственные взгляды, которые грозный аврор кидал на Глора, даже Гарри показались не слишком уместными. Поэтому они с Глорианом поспешили ретироваться во двор, краем глаза успев заметить, что один из неприметных молодых людей небрежно поднялся, отложил газету и со скучающим видом побрел за ними, на ходу раскрывая свой черный зонтик. Поморщившись из-за того, что у них с Глором теперь есть собственный "хвост", Гарри постучал палочкой по заветным кирпичам на глухой стене и приглашающе отступил от прохода, давая пройти Эльфу.
Они раскрыли симпатичный голубой зонтик мисс Эвергрин и отправились по делам. Дождь падал сплошной стеной, в десяти шагах ничего нельзя было разглядеть, но Гарри обратил внимание, что на улице поразительно мало колдунов. Им встретились лишь несколько древних старушек с упрямо поджатыми губами и в мантиях с мокрыми подолами, да парочка гермионообразных очкастых ведьм, прижимающих к себе кипы сырых книг. Они решительно прошмыгнули в дверь магазин Завитуша и Клякса, и Гарри увидел, как они встряхивают за стеклянной дверью свои зонты. Больше на всей улице он не встретил никого из покупателей, хотя магазины работали исправно. И это — перед самым началом учебного года в Хогвартсе?
После визита в Гринготтс, пустой и холодный, с невытертыми лужами на полу, они с Глорианом тоже отправились к книжным полкам Завитуша и Клякса и под пристальным взглядом продавца нагрузились литературой по самое не хочу. Продавец с недоверием оглядывал Глориана Глендэйла и его взгляд периодически задерживался то на его острых ушах, то на шраме Гарри. Потом отоварились в аптеке на углу, и рюкзак Гарри потяжелел на несколько фунтов от веса обезжиренной печени ягуара и мешочков с зубами мангусты, шинкованными кишками лягушки-голиафа и слюной летучих мышей. Потом прикупили несколько пачек пергамента, целый ворох перьев и разноцветные чернила, в которых Глор поковырялся с профессиональной пристрастностью книжного червя. Потом зашли к мадам Малкин "принарядиться", как это называла Валери. Рост Глориана доставил удивленной ведьме в лазурных оборках немало проблем, но, в конце концов, они вышли из ателье, прижимая к себе свертки с одеждой, чтобы их не намочило дождем, и отправились дальше по улице по направлению к хохмазину Уизли. Гарри с трудом разглядывал номера домов, изредка выныривая из-под зонтика, но, наконец, они обнаружили дом под номером 17 по Диагон-Аллее.
Дом оказался несколько скособоченным, чем напоминал родное жилище семьи Уизли. Из дырявой трубы хлестала холодная августовская вода. Крыша, покрытая ржавенькими по краям жестяными пластинами, очевидно, протекала, покосившееся крылечко, хвастливо щеголявшее новой оранжевой краской, носило следы вмешательства неумелого молотка и не менее неумелых гвоздей. Зато специально заказанная вывеска над входом блестела новизной и гордой золотистой надписью "ХОХМАЗИН УИЗЛИ".
Гарри с оттенком гордости за свою причастность к происхождению хохмазина повернул ручку стеклянной двери, за которой виднелись нечеткие фигуры людей и стекали потоки дождя. В лицо ему пахнуло теплом, брызнул яркий свет, и Гарри оглушил многоголосый говор толпы покупателей, а затем Гарри услышал один не очень хороший звук, исходивший откуда-то из-под его ног, хотя обычно подобные рулады издает совсем иная часть организма. Красный, как рак, Гарри уставился на свои ботинки, расположившиеся на симпатичном рыжем коврике у входа. На коврике имелась традиционная надпись "Добро пожаловать!", но через мгновение она сменилась другой — "Ты купился — 1:0 в пользу хохмазина!" Гарри быстренько слез с негодяйски хитрого коврика, а Глориан, наученный гарриным горьким опытом, осторожно перешагнул его и, следуя примеру своего воспитанника, огляделся.
Магазин был не так мал, как показалось Гарри вначале. Внутри все было отделано деревянными панелями, а с потолка свисали разноцветные изогнутые свечи, горевшие, вопреки всем законам физики, вниз фитильками. Огоньки на них весело подмигивали красным и желтым. Возле стен расположились вместительные стеллажи и стеклянные полки, напиханные всякой волшебной хохмовсячиной: от пестрых наборов канарейских конфеток и павлиньих пастилок до внушительных размеров начищенных медных котлов, гулко распевающих хиты сезона. Возле витрины с фальшивыми волшебными палочками, звонко превращавшимися в детские резиновые игрушки, толпилась детвора, морозильник с угольками на палочках и фруктовыми сосульками, которые не таяли в руке, а, напротив, обжигали язык, оккупировали ребята постарше. Их родители, вполголоса переговариваясь, хмуро оценивали на глазок крупнокалиберные чесночные бомбы разной степени слезоточивости и убойной силы. Гарри с восхищением заметил, что магазин, определенно, пользуется популярностью и немалой, раз даже ужасающая погода и угроза нападения дементоров не уменьшила наплыв посетителей. Хотя, возможно, многие подались сюда, привлеченные надписью на витрине: "Скидки на чесночные бомбы! Купи четыре по цене трех! Многодетным семьям двойная скидка!"
— Ма! Ма-а-а!!! Ну, купи мне это! НУ, КУПИ!!!
— Не ной, Гэвин! У тебя уже есть игрушечная метла, одной вполне доста...
— Она на паровом ходу! — орал малыш, тыча пальцем в витрину, за которой весело попыхивала самоходная детская метла, подделка под старину. Метла передвигалась с помощью длинных угольных стержней, которые засовывались в рукоятку, и периодически выпускала цветные клубы пара из хвостовой части. Мать, тоже заглядевшаяся на это произведение фантазии Уизли, решительно потянула свое чадо прочь от столь завлекательного предмета.
— Еще угольков на палочке, сэр!
— У этих, с зеленой чекой, мощность какая? Беру три пары! Да, и скидку дайте...
— Мерлин меня подери, да как же тут круто! С детства так не смеялся!
— Мне полфунта канарейских конфеток, будьте добры. С малиновой начинкой, с земляничной и... Это что-то новенькое? Усладэль-крем... звучит заманчиво...
— Четыре листа исчезающего пергамента, Пукающий Половичок и два Кричащих Торта. Торты с апельсиновым желе, а половик с рыжими уточками, пожалуйста!
— Да не толкайтесь, мадам! Мы стояли впереди вас, вот кто хошь подтвердит! Эй, Джек, подтверди!...
— Самую большую Помадку-Пуд-Язык! Хе-хе, годится... вот уж будет Сэму сюрприз!
— Десяток чесночных бомб мощностью в сорок головок всего за восемьдесят галлеонов! Честное слово, этого хватит для обороны от целой трансильванской дивизии! Беру, не глядя...
— Джордж, Джордж, это что-то новенькое, да? Смотри, Селина: ледяные ошейники для огнекрабов. Видела что-нибудь подобное?
Гарри тоже ничего подобного не видел. Он углядел слева штук пять столиков, за которыми восседала пара-тройка семейств с оглушительно гогочущими ребятишками и несколько павлинов и канареек — недавних жертв эксперимента. Один столик был свободен, и они с Глорианом поспешили его занять, пока не набежала очередная орава покупателей и дегустаторов. Сидя за столиком, Гарри с удовольствием наблюдал, как за прилавком Джордж Уизли торопливо упаковывает торты в фирменные оранжевые коробки с золотой надписью "Хохмазин Уизли" и подсчитывает сдачу. Джордж, как заметил Гарри, сильно похудел, у него под глазами были синеватые мешки, но лицо у него светилось от счастья. Кажется, Джордж начал отходить от потрясения, свалившегося на семью Уизли.
Когда толпа немного рассосалась, Гарри встал и подошел к прилавку.
— Парочку хохмопушек с красно-сиреневым огнем, пожалуйста!
— Одну минутку... Гарри! Ах ты, черт! Не узнал! — Джордж перегнулся через прилавок и восторженно обнял парня. — А я тебя и не заметил! Видишь, какой наплыв клиентов? — с гордостью отметил Джордж, счастливо кивая на топчущуюся возле стеллажей толпу. — Это что! Сегодня просто погода мерзкая. Обычно у нас в десять раз больше покупателей! Ты чего на открытие не приехал? — сурово потребовал отчета Джордж.
— Мисс Эвергрин не отпустила. Сказала, что это опасно.
— Может, и опасно, — медленно проговорил Джордж. — Знаешь, Гарри, на Диагон-Аллее в последнее время неспокойно стало. Шляются всякие. Листовки клеят. За власть Вольдеморта агитируют... Психи, одним словом. Мы с Роном, чтобы никто не залез ночью в хохмазин, кладем перед дверью Кричащий торт, тот, что немножко залежался. Он, когда начинает черстветь, орет втрое громче.
— Круто! А где Рон? — у прилавка Джордж вертелся один, как белка в колесе.
— Там, в подсобке. Проходи туда, Гарри. Я постараюсь закончить побыстрее и тоже приду! — с этими словами Джордж повернулся к ожидающей расчета пышнотелой ведьме с двумя нетерпеливо вопящими малышами. Ведьма пожелала приобрести несколько Вониллеров со встроенной настройкой громкости.
