* * *
Василий вспомнил тот эпизод, за который его чуть было не сняли с командования батальона, и чуть не отдали под трибунал. Железнодорожная станция небольшого портового городка Кеми встретила их пулеметными очередями. Видимо, дошло предупреждение о захвате соседнего населенного пункта. По разведданным, финских войск в городе и в порту было совсем немного. Но так же, как было в Оулу, 'внаглую' дойти до центра города, тут не вышло. А, вот, в соседнем с Кеми портовом городе сводному десантному отряду полковника Кондратьева и двум батальонам Финской народной армии это удалось. Их бодро, но без песен марширующие поутру колонны были приняты горожанами за части шведских и датских добровольцев, только что прибывшие в Суоми. Повезло, с удачно перерезанной связью, и с задержанным на путях одноколейной дороги грузовым составом, идущим от столицы. Порожняк удалось удачно задействовать в спектакле, загрузив в него один финский батальон. Форма у бойцов и командиров ФНА была совсем не похожей на форму большевистской РККА. Даже несколько попавшихся на станции шюцкоровцев, не разобравшись, браво салютовали их строю. Город служил тыловым узлом снабжения, и потому перемещение маршевых военных колонн никого поначалу не удивило. Что на самом деле случилось, обескураженные стражники поняли только в момент, когда были быстро разоружены и заперты в полупустом здании склада. А еще через четыре часа, казармы гарнизона и все основные имеющие военное значение объекты были полностью взяты под контроль и зачищены от потенциальных сил сопротивления. Гарнизон в лице своего командира капитулировал, не сделав по атакующим ни единого выстрела. Жаль только что в соседнем порту Кеми этот сценарий уже не сработал. Василию с его батальоном предстояло штурмовать арсенал. Тут-то и прижали их к земле несколько старых, но вполне надежных 'Максимов', поливающих площадь 4,2 линейными бердановскими винтовочными пулями. Начались потери. Две атаки захлебнулись. Связист сунул в руки Маргелову телефонную трубку, из которой рыкнул рассерженный бас полковника Кондратьева.
— Капитан, мать твою! Чего ты там буксуешь?! Почему еще не выбил из лабаза тех засранцев?!
— Выслал группу на станцию за ДШК. Но когда еще его доставят... Так что, отправил взвод в обход арсенала, жду начала их атаки...
— Чего?! Атаки ты там ждешь?!!! Да ты там, в конец охренел!! Да, мы из-за тебя сейчас темп наступления теряем! Пока я Торнио беру, тебе с финнами на Рованиеми нужно срочно двигать. Из-за твоей задержки все наступление под угрозой. Ты меня понял, Маргелов?!!!
— Положив половину роты (если не больше), мы с вами тот темп точно не нагоним! Товарищ полковник. Той задержки не больше часа.
— Да чего ты с ними цацкаешься?! Раскатай ты, тогда, эту халупу из горной трехдюймовки! У тебя ж их на самоходках целых две штуки стоят!
— Товарищ полковник! В арсенале могут быть снаряды и взрывчатка. Можем так раскатать, что сами потом рады не будем! Могу бросить тут все нахрен. Выставить заслон, и сразу вон на станцию двинуть. Но вдруг, в том арсенале, какое полезное оружие и технику сыщем? Может, еще и сэкономим время. Да и опасно этих снабженцев только с одним заслоном оставлять.
— Предлагаешь-то что?
— Прямо сейчас выдвинем самоходки с штурмовыми группами на дистанцию сотни метров, и положим два выстрела рядом с целью. А потом, причешем их сзади из пулеметов, и предложим сдачу. Не герои они там, точно сдадутся. Разрешите, товарищ полковник?! А?!
— Хрен с тобой, 'Суворов недоделанный'! Действуй! Но если что, головой за этот цирк ответишь!
— Так точно — отвечу!
Василий сам выдвинулся вместе с одной самоходкой и лично навел орудие. Снова треск очередей. От коробчатого щита со звоном улетали рикошеты пуль калибра 10,67мм. В перекрестье оптики замерла стоящая на въезде в арсенал будка КПП. Дернул за спуск — орудие ухнуло, и на месте конуры вахтера на секунду распустился кривой цветок из досок стекла и черепицы и тут же опал вниз дымящейся кучей. Второе орудие жахнуло картечью по окнам, и тут же, почти без паузы, с тылу ударило два ручняка окружившего здание взвода. Василий, протер перчаткой лицо, и поднял над щитом приготовленный флажок для налаживания переговорного процесса. Надсаживая голос, объявил по-фински.
— Ждем одну минуту, потом разнесем ваш склад в труху вместе с вами и всем, что на складе есть! Нам разрешено пленных не брать, но мы даем вам шанс! Хотите жить, сдавайтесь! Минута пошла, предупреждать о начале обстрела не будем!
Стрельба прекратилась. В ответ прокричали, что сдача возможна только старшему, или равному по званию командиру. И Василий, хмыкнув, включился в диалог, пока не показываясь из-за щита.
— — Представьтесь, кто у вас старший?
— — Майор Дальберг, интендантское ведомство, со мной ополченцы и взвод кадетов. Я требую, чтобы гражданские и кадеты были отпущены, иначе не сдам арсенал!
'Ага. Целого полковника им тут подавай?! В карягу ошалела чухня! Сейчас Кондратьев все бросит, чтобы только саблю принять от этого снабженца очешуевшего. Времени нет, обойдутся!'
— Майор Маргелов, особая бригада. Заместитель полковника Кондратьева. Требовать вы, майор, будете у своих подчиненных, а я лишь могу рассмотреть вашу просьбу. Так и быть, кадетов и гражданских я своей властью отпущу.
— Дайте слово офицера!
— Даю слово! Довольно болтовни! Вы, готовы к сдаче?
— Готовы! Через десять минут мы выйдем из здания...
— Две! Через две минуты, майор, ваши люди без задержек выходят, и складывают оружие. Только две минуты и ни минутой больше! Только тогда вы можете рассчитывать, что я сдержу свое слово. А первое что вы сделаете, уберете пулеметы из окон! И упаси вас небо, майор, случайно или преднамеренно повредить хранящееся в складе имущество, или попробовать шутить со мной. К сдаче готовы?
— Готовы!!! Но я должен сдать арсенал вам лично!
— Через две минуты я вас встречу у баррикады. Время пошло!
Пока сдающиеся финны выстраивались вдоль стены арсенала, смекнувший, в чем суть дела старшина Степанов, спешно крепил два ряда 'шпал' к петлицам своего командира. Зачем это было нужно, старшина роты не понимал, но командира он уважал, и воспринимал эту блажь как очередную военную хитрость. С точки зрения устава такое тянуло на преступление (самовольное присвоение себе воинского звания). Час спустя захвативший арсенал комбат разбирался с доставшимся ему наследством. У арсенала был выставлен пост, а снявший вторые шпалы с петлиц капитан вместе со своими бойцами уже перегружал на стоящие у погрузочного дебаркадера платформы старые русские пушки калибра 87 мм и снаряды к ним. Маленький маневровый паровозик пыхтел позади состава. Орудия выстраивали на платформах 'елочкой', чтобы могли стрелять на правый и на левый борт, и вперед, и назад. К бортам платформ приделывали брустверы из пиленых столбов, шпал, кусков бетонных блоков и импровизированных железных экранов, выломанных из пустых зданий складов. За этой 'эрзац-броней' из подручных материалов оборудовали пулеметные гнезда. Первую платформу оставили пустой для контроля пути, на вторую загнали по самодельному пандусу ДСУ-76, и установили вдоль бортов те самые морские станковые 'Максимы' под бердановский патрон. На станции, куда перегнали этот 'блиндированный поезд' бойцы второго полка 701-й финской егерской дивизии под командованием подполковника Томмола уже загружались в вагоны другого состава. Как представитель командира их сводной бригады Кондратьева, Маргелов договорился о взаимодействии в дальнейшем рейде на Рованиеми . Оставив на станции раненых с парой санитаров, Маргелов уже дал приказ к отправлению, его поезд шел первым. Состав начал набрать скорость, когда обернувшийся из кабины паровоза капитан увидел бегущего к поезду батальонного комиссара Санкина с двумя красноармейцами.
— Стой Маргелов! СТОЙ!!! Я тебе приказываю! Ты у меня под трибунал пойдешь!
'Ну вот, как бой, так это бравого политработника с огнем не сыскать. А вот, гадость какую сделать, так он всегда тут как тут. Не иначе, собрался меня с командования снимать, за отпущенных финнов или за самовольное объявление себя майором. Опоздал ты 'Ссанкин'. Догони меня теперь!'.
Капитан, не долго думая, дернул за трос паровозного гудка и, плюнув на насыпь, отвернулся. В пути им несколько раз приходилось проламываться через спешно собранные заслоны ополченцев и тыловиков. На одном из полустанков их составы были атакованы двумя полнокровными батальонами шюцкора при поддержке пяти старых французских танков 'Рено ФТ-18'. Несколько снарядов старые танки успели всадить по головному составу. Но в сторону финских "жестянок" сразу рявкнули старые 'трех с половиной дюймовки'. Их фугасы разметали жмущуюся к танкам пехоту, но в сами танки не попали. Прицел подпрыгнувших и откатившихся от борта, не имеющих откатных устройств пушек, тут же сбился. Но свое дело орудия сделали, заставив танки маневрировать. Еще лучше по танкам отработали полудюймовые бронебойные пули ДШК и поставленные на удар шрапнели ДСУ-76. Когда подоспели на своем составе егеря Томмола, на их долю осталась только зачистка. Потом еще было несколько стычек, и даже серьезные потери от огня вражеской батареи. Но, к Рованиеми группировка 'Ботнического фронта' подошла вовремя. Кольцо окружения замкнулось. Внешняя линия обороны города держалась два дня, но ударные колонны вскоре прорвались к центру, поддержанные разрывами толстокожих 122 мм снарядов буксируемых гаубиц и штурмовых орудий на шасси Т-28. Дальше пошла зачистка кварталов. Последних защитников города вылавливали еще неделю. Затем случился тот вызов Маргелова в штаб. Перед этим с ним связывался Кондратьев и рассказал, что Санкин от того случая совсем взбесился, и требовал ареста Маргелова. По словам полковника все должно было решиться тут, в завоеванном Рованиеми. Потому-то в штаб капитан входил собранным, и готовым ко всему. Только не к тому, что ему было озвучено. И вот, теперь новоиспеченному майору Маргелову предстояло принимать 18-й лыжный полк 3-й лыжно-санной бригады. Полк, командиров которого хорошо повыбили финские меткие стрелки. А от личного состава полка после недавних атак осталось едва полтора батальона. Майор выбросил папиросу, и застегнул ворот полушубка. Над головой, тяжело гудя, прошел четырехмоторный ТБ-3. Точно на таком же он недавно приземлялся на лед залива, чтобы уже через пару часов первой ротой своего батальона перерезать однопутную нитку идущей от самого Хельсинки прибрежной железной дороги. Когда ему снова придется вот так лететь в ночь, на таком же или похожем крылатом гиганте, теперь было неизвестно. Несколько секунд он, сквозь вылетающие изо рта клубы пара, задумчиво всматривался в звездные узоры северного неба. В Рованиеми царила мирная тишина. А где-то усиленные самоходками ДСУ-76 другие лыжные батальоны и роты спешно занимали все ближайшие рубежи пригодные для обороны. Аэросанные роты с лыжниками на буксире с максимальной скоростью выдвигались для захвата железнодорожных станций и нарушения коммуникаций противника. И, несмотря на серьезный успех на Севере Финляндии, этой войне еще было далеко до завершения. Вскоре, мотоснегоход уносил новоиспеченного майора к будущему месту службы, под начало командующего саамскими войсками товарища полковника Куусинена...
* * *
К моменту, когда оборона Рованиеми трещала под ударами с двух сторон, воздушный мост "Тихвин-Оулу" уже работал с ритмичностью метрополитена. Несколько дней подряд финские истребители пытались организовать охоту на идущие плотными группами самолеты, но отличное истребительное прикрытие быстро отвадило их от вкусной добычи. Над линией фронта и в ближних финских тылах колонны 'крылатых грузовиков' провожали фронтовые истребители. Над районом высадки, близ Оулу, их попеременно встречали перегнанные сюда истребители авиаполка 'чаек' И-153. А на всем протяжении маршрута над ними кружили двухмоторные И-40, которым хватало дальности на полет в оба конца.
Туда шли подкрепления, топливо, продукты и боеприпасы. В обратном направлении, порожние транспортники ТБ-3 вывозили по 35-40 человек финнов, прямо семьями с минимальными пожитками. Эта мера обсуждалась еще в декабре. Сначала Генштаб выступил категорически против. Дескать — 'мы же, не фашисты, чтобы без вины людей в лагеря бросать!'. Но выкладки по объемам снабжения группировки войск однозначно свидетельствовали в пользу заполнения 'порожняка' гражданскими. В противном случае, уже через месяц боев, все припасы освобожденных РККА населенных пунктов уйдут на снабжение группировки войск, и гражданским лицам придется голодать. Да и запасы топлива для обогрева восьмитысячной группировки войск далеко не безграничны, поэтому лучше максимально облегчить себе снабжения вывезя всех иждивенцев в опустевшие военные городки Ленинградской и Вологодской области, где можно было вдумчиво заняться переагитированием финских граждан.
За время 'воздушной битвы за Остробортию', были подбиты всего два ТБ-3, но оба сели в районах контролируемых войсками РККА. Еще было потеряно четыре советских истребителя. Финская сторона потеряла семнадцать машин, и вскоре прекратила самоубийственные наскоки. Добровольческая авиагруппа капитана Терновского поднималась на перехват раз пять. Потери уже составили шесть пилотов, вместе с двумя закупленными в Бельгии русскими истребителями И-5 и четырьмя британскими 'Бристоль Бульдог'. В отчетах о вылетах фигурировали несколько подбитых большевистских четырехмоторников, но проверить эту информацию было невозможно. Сам Анджей Терновский угодил в госпиталь с ранением (о том, что нанесла его не пуля из русского ШКАСа, а пуля из его личного карманного 'Браунинга', начальство так и не узнало).
Территория Суоми уже была разорвана русскими ударами на части. Паникующее финское командование, стало спешно снимать мобильные части прикрытия из-под "Линии Маннергейма", чтобы перебросив их по рельсам на северо-запад, отбиться от новой напасти. Но, как раз когда эта переброска началась, ударные дивизии Ленинградского фронта стали методично крушить финскую оборону сразу на нескольких направлениях, где были разведаны артиллерийские позиции финской армии.
Черновое обновление от 23.10.17 / Кошмарные сны северного маршала / — не вычитано //
* * *
В кошмарных снах генерала-фельдмаршала преследовали картины разрушений. Почти каждую ночь ему теперь снилось, что потолок и стены рушатся на него. А в телефонной трубке неразборчивый гул, и он не успевает отдать свой последний приказ. Как русские ухитрялись, столь точно бомбить важные объекты, пока ответа не было. Но выводы командованием Суоми были сделаны. Ставка уже давно не пользовалась, ни специальным поездом командующего, ни особняками, прикрытыми от авианалета и русских десантов значительными силами ПВО. Один раз даже пришлось проводить совещание в свободной палате полевого госпиталя. По красным крестам большевики никогда не бомбили, зато с завидным упорством высматривали с неба все пригодные для штабов здания, возле которых обнаруживались стоянки нескольких автомобилей и зенитные установки. В этот раз местом совещания был выбран крепкий каменный подвал бывшего купеческого загородного дома. Зениток и автомашин по близости не было, поэтому сам дом русские самолеты пока не интересовал. Генерал-фельдмаршал чуть прикрыл глаза, слушая безрадостные доклады начальника штаба своей ставки генерала-лейтенанта Эша. Сведения были пугающе однообразными. Под Виппури красные огнем тяжелых орудий и последующими мощными ударами своих толстокожих танков и штурмовыми группами с огнеметными и саперными средствами, уже методично взломали несколько оборонительных полос. Пехота закрепила успех. По сведениям разведки, в направлении столицы Южной Калевалы, сейчас сосредотачивались крупные силы, с огромной массой техники. Даже корабельные орудия на железнодорожном ходу, русские не забыли задействовать. Гордость Суоми — снайперов, ранее бывших грозой большевистского стада, теперь все чаще засекали на их позициях, и успешно выбивали. Против них использовали, как таких же коллег метких стрелков, так и пулеметчиков и небольшие автоматические пушки, которых у красных оказалось на удивление много. По всем признакам, группировке обороняющей Виппури оставалось держаться лишь несколько дней. Голос генерала был сух, хотя иногда сквозь спокойствие, дрожащими нотами прорывались эмоции кадрового военного.
