Возвращение

Темный заметно смутился:

— Это не само поместье, это старые выработки. Настоящий Вилленсхольм внизу, в долине.

Это многое объясняло... да чтоб вас. Ничего это не объясняло.

— Что с ним произошло?

Смятение, вызванное столь быстрым приближением праздника, уже отступило. Раз уж гильдия продержалась столько дней, то подождет еще несколько часов. А вот вопрос, почему именно Вильям так ратовал за мое возвращение, требовал ответа. И другое — у меня был свой интерес в долине замков.

— Я бы мог вам показать... — он неуверенно покосился на Миля, и уже тверже произнес: — Наверное, я должен вам показать?

Выход из старых шахт закрывала двойная стальная дверь. Снаружи на первый взгляд защищаться было не от кого: солнце сияло, небо синело, длинное ущелье уходило вдаль. Буковые рощи на склонах холмов оделись в золото, и опавшие листья с шорохом разлетались в стороны, когда катер проносился над дорогой. Боевые маги бодро ехали следом на гибридном раритете из танка и мотокомбайна, Вильям безоблачно улыбался, Миль сидел мрачнее тучи. По-моему, никто еще толком не осознал, сколько всего у нас накрылось вместе с телепортами.

— Как себя ведут? — я кивнул на спутников, и Вильям оптимистично объявил:

— Могло быть и хуже. А снаружи вас еще заарны охраняют. Дальше хоть потоп, но пока вы с Норманом не повидаетесь, он вас тоже будет беречь.

Приятно, когда твоя жизнь настолько не безразлична окружающим.

Заарнов я не увидел, но, возможно, в высокой траве они были. Мелькнул аккуратный поселок с подсолнухами в огородах, жители которого нас стойко проигнорировали, группа рабочих в комбинезонах, идущих по обочине, заградительные щиты и ржавые ворота.

К Вилленсхольму вела старая липовая аллея. Дорожка из гравия петляла между деревьями, становясь все более заросшей, а парк — все более заброшенным. Хозяин поместья с любопытством вертел головой, словно не был здесь долгое время, и я приглядывался к нему, отмечая занимательный факт. Обычно маги не могут удержаться и обращаются к искре, просто чтобы ощутить силу, которую она дарует, даже если в этом нет нужды. Но с момента нашей встречи Вильям ни разу не использовал дар, и даже его искра казалась тусклой и подернутой пеплом. Он к ней не обращался, в ней не нуждался, и магия ему только мешала. Редко, но такое бывает.

Поместье действительно переживало, а скорее доживало времена печальные и тревожные. Когда-то роскошное большое здание теперь напоминало древнюю развалюху, вросшую в землю. Листья с деревьев опали, слипшись в ржавые комки, земля высохла и растрескалась, и все это великолепие покрывал тонкий белесый налет. Я старался ни к чему не прикасаться, отмечая, что даже небо над домом поменяло цвет: из чисто-голубого до фиолетового. Дыхание искажения ощущалось всей кожей.

— Ну и гадюшник, — честно выдал один из охранников, и я с ним согласился:

— Вилленсхольм прокляли? Кто?

За войну я видел и не такое, но встретить порченую землю в мирное время, в замковой долине — оч-чень странно. Вряд ли поместье Вильяма атаковали заарны, чтобы здесь так фонила их магия.

Высший маг неопределенно повертел рукой:

— Нет проклятия. Я сразу вызвал Миля, когда началось... все это. Разрушения, болезни, несчастные случаи...

— Предохранители на источник поставлены? — продолжил допытываться охранник. — Утечек в накопителе нет? Все контуры замкнуты?

И откуда же он взялся, такой умный? Вроде бы я видел этого человека вместе с Эршеном еще в Хоре, и уже не оставалось вопросов, за что он попал в ссылку.

— Ничего общего, — ледяным тоном перебил Миль, меряя незваного советчика высокомерным взглядом. — Берите пример со светленького — он не лезет с советами туда, где ничего не смыслит.

Темные темным меня ставят в пример. Дожил.

— Так то ж светлые. Им не нужно, — недобро хохотнул второй охранник. — А мы как зачищать полигоны, так вас устраиваем.

Напряжение между заклинателем и боевыми магами свербело в ушах сотней безмолвных обвинений и раздражения друг другом. Но то, что боевики вновь осмеливались высказывать подобное вслух, было серьезным признаком.

— Товарищи, не надо спорить, — Вильям спихнул с порога мумифицированый трупик птички и отомкнул амбарный рунический замок. — Мой источник... немного взбесился.

От такого определения маги выпали в осадок и цапаться действительно перестали. То, что имел место какой-то конфликт, сам Вильям даже не подозревал.

Порча глубоко въелась в разум Вилленсхольма, отравив, растворив в болезненных видениях, оставив от волшебного замка ветхую оболочку. Но подвальные перекрытия, мощные и крепкие, еще держались. Винтовая лестница вела на уровень примерно минус второй, и печати ажурной сетью покрывали все поверхности. Они не столько блокировали магию, сколько распределяли ее в пространстве, не позволяя сконцентрироваться и стать по-настоящему опасной. Ювелирная работа.

Еще проще было выжечь источник начисто и заключить место в бетонный саркофаг, но какой же маг на это согласится? Это все равно, что отрубить себе больную руку, когда есть надежда на излечение. Или голову. Отношение к источникам такое, индивидуальное.

Ничего особенного в ритуальном зале не было — точнее, тут ничего не было, кроме широких каменных плит и дрожащего воздуха над ними. Восприятие сбивалось, утверждая, что там пляшет черное пламя — неровное, подернутое серым пеплом и пронизанное бледными нитями. Я осторожно потянулся к нему, пытаясь найти отклик, и огонь успокоился, плавно вытянувшись к потолку. Так, еще ближе... но темный источник яростно полыхнул, как дикий зверь бросаясь на прутья клетки, и Вильям разочарованно отвернулся, теряя к происходящему интерес.

Он же не ждал, что я сумею вылечить источник? Меня начинает восхищать огромное количество людей вокруг, до сих пор верящих в чудо. Зато Миль с боевиками продолжали шипеть друг на друга, занимаясь не мечтами, а полезным самоутверждением. Влезать было даже как-то неловко, но задерживаться здесь мне не хотелось совсем:

— Я ценю, что вы посвящаете меня в тонкости своих взаимоотношений, но объясните уже, в чем дело?

— Заражение, — Миль ухитрился заткнуть оппонентов первым. Похоже, подобные стычки были для магов не в новинку, и вынужденное сосуществование они разнообразили как могли.

Я коротко вздохнул:

— Чем?

Мне было не слишком приятно вести беседы с темными. Но, с другой стороны, вряд ли темным было просто вести беседы со мной.

— Нет сомнений, что темная магия сильнее светлой, — нараспев повторил заклинатель, и на сей раз никто не стал с ним спорить. — До светлого источника не дозовешься, а темный пни посильнее — и заработает. Но темный источник силен потому, что для нашего мира он враждебен. Мы, скажем прямо, отхапали у Заарнея часть силы и привили на своей почве. И Лорды на нас до сих пор сильно злы.

— Они вымирают без нее, — тихо уточнил я.

Миль зачерпнул темное пламя, не без злорадства наблюдая, как оно кусает пальцы, не в состоянии причинить вред. Пожалуй, с такими заклятыми кольцами можно было совать руки даже в кислоту:

— Медленно вымирают, я так скажу. Которую сотню лет, и вымереть не могут. Да, было бы неплохо пристыковать к нам Заарней и его завоевать, но что-то не склеивается... стоп, Рейни, вы светлый, вам это не должно быть интересно. Не надо на меня так смотреть.

Мне — нет. Но то, что Миль считает пустой фантазией, темный магистр Шеннейр воспримет как руководство к действию. И переубедить его сможет разве что пуля в лоб.

— Заарней бесперспективен, — отмахнулся Вильям, прекратив с самоуглубленным видом колупать стену. — Зачем нам их проблемы? Радиация, опять же...

— То есть Заарней сохранил связь с темной магией, и теперь может влиять на наши источники? — я сжал начавшую раскалываться голову, пытаясь собрать мысли воедино. Общаться с людьми, которые говорили каждый о своем и слышали только самих себя, было тем еще испытанием.

— А вы как думали — зачем наш драгоценный магистр устроил ритуал призыва в главном источнике гильдии? Нет, не сохранил. Но эти сотни лет заарнские колдуны не бездельничали. Это мое мнение, — подчеркнул Миль таким тоном, словно не сомневался в его истинности.

Я убрал руки и хмуро сделал вывод:

— Каждый темный источник — потенциальные врата.

— А светлых у нас не осталось, — заклинатель стряхнул призрачное пламя с ладоней. — И что теперь, без магии сидеть?

Обратно мы ехали медленней и по другой дороге. Вряд ли магов мучили тревожные мысли — они уже привыкли и к отравленному источнику, который, несмотря на порчу, все же давал энергию для единственного накопителя, и к вечной угрозе. Здесь давно ко всему привыкли. Если захотеть, то можно научиться закрывать глаза на многие вещи.

Я тоже хорошо это умел.

Ущелье вилось дальше, глубоко прорезая землю, и на соседнем склоне показался дальний замок — почти настоящий, с высокой стеной, дозорными башнями и развевающимися флагами. Отсюда он казался крошечным.

— Райант, — враждебно буркнул Миль, поймав мой взгляд.

— Мы с Райаном соседи, — беззаботно пояснил Вильям.

А если сказать точнее, эта часть долины — земля Райана, а Вильям живет с краю. Жаль, что в свое время мы сюда не добрались. Райан не казался... особо значимой целью. Из тех, за кем шла настоящая охота, выжили только двое: Шеннейр был удачлив, Миль предугадывал опасность наперед.

А Райан сумел развернуться потом.

— У него все в порядке?

— Десять накопителей в фундаменте, Тсо Рейни, если вы в курсе, что это значит, — презрительно процедил Миль. — Перетащил к себе из замков светлых. Он может открывать портал в Заарней, и ничего ему не будет. Элементарнейшие щиты, немеряно силы, и ни капли мастерства.

Впрочем, зависть, звучащая в его голосе, была вполне объяснима.

Замок приближался, как будто вырастая из земли, угрюмым колоссом нависая над дорогой. От него тянулись длинные тени — холодные и сырые, и я чувствовал, как за внешней каменной оболочкой гудит магия, закручиваясь в вихри. Для того чтобы наполнить десять накопителей, нужно огромное количество энергии. Источник Райана даже вполовину не был столь силен.

— Вы потому настаивали на моем возвращении?

Вильям шутливо поднял руки:

— Магистр, ваши высшие материи для меня недоступны. Я знаю, что меня считают выскочкой, купившим себе место, и, Тьма в свидетели, так и есть. Но я бываю на советах, и я вижу, что в каждой ситуации, которая требует действий, раз за разом гильдия предпочитает не делать ничего. Я не говорю, что они поступают неправильно... или во вред... но мне непонятен такой подход.

Случайно попав в высший круг, Вильям избрал простой способ выживания — прикинулся полным идиотом. Хотя все равно оставался вопрос, почему высшие его терпели. И с чего он взял, что Алин должен править? Он же не магистр.

— Вильям, а как вам до сих пор позволяют оставаться в долине?

— А Вильям у нас общается с заарнами, — ехидно сообщил Миль. — У него дипломатическая неприкосновенность. Хотя интересно, почему при таком раскладе к Норману вечно должен обращаться я...

Вильям с недоумением пожал плечами. Первое правило темной гильдии он уже постиг: было бы дело, а тот, на кого его перевалят, всегда найдется.

— Я вам плачу.

Миль скривился. Напоминание о подчиненном положении не приносило ему удовольствия, и остаток пути прошел в недовольном молчании. В таком же молчании катер остановился в ангаре, и темные последовали дальше, отчетливо не собираясь сегодня никуда лететь.

— Простите за беспокойство, но когда мы выезжаем в Шэн?

Закономерный вопрос им не понравился.

— Но вы еще недостаточно... — Вильям обернулся к спутнику в поисках поддержки, — восстановились?

— Что случилось? — маги вновь переглянулись, и я повторил с нарастающей тревогой: — Почему я не могу вернуться в гильдию?

Хозяин шахт, заводов и проклятого Вилленсхольма рассеянно растрепал волосы, словно не зная, как донести печальную новость, и брякнул как есть:

— Там Шеннейр с катушек слетел.

— Он не слетел, он всегда таким был, — скучно возразил Миль, прислоняясь к стене. -Просто вон, для светленького притворялся. Рейни, вы спрашивали, почему вас отправили в Вилленсхольм? Чтобы не стенали над душой, когда он начнет резать тех, кто его предал.

— Казни? — похолодев, уточнил я. — Но Шеннейр не хотел...

Он говорил мне сам, что магистр не имеет права следовать своим желаниям. Но, и я не мог этого отрицать, публичные кровавые убийства — именно то, на что этот человек был способен.

Мастер проклятий драматично возвел руки к потолку:

— Великая Тьма, убереги меня от подробностей! А вы думали, что мы все помиримся, возьмемся за руки и будем делать общее дело? Он этого не хотел, он об этом мечтал все дни, что провел в тюрьме, и тут у него появился повод!

— Казни, — обескураженно подтвердил Вильям, привычно не реагируя на вспышку эмоций. — Когда вас ранили, Шеннейр был в ярости. Он и так нестабилен, а теперь вовсе... Похоже, ваше присутствие его сдерживало...

Пресветлый источник, стоило мне выйти из игры на пять дней, все полетело кувырком. Страх полезен, но темных нельзя загонять в угол. Загнанные в угол люди способны на многое, а нам нельзя ввязываться в войну, в которой нет гарантии выиграть.

— Я должен немедленно возвращаться.

Миль покачал головой и открыл книгу, показывая, что в разговоре он больше не участвует.

— Я вам не запрещаю, но... — его наниматель ненавязчиво перегородил мне дорогу. — Тсо Кэрэа, будьте благоразумны.

— Какого... — я провел ладонью по лицу, стирая лишние эмоции, и спокойно продолжил: — Как я отсюда проведу Осенний праздник?

— Вы не сумеете его провести, — маска легкомысленного мага трескалась, открывая вторую, холодную и расчетливую. — Вы слишком слабы.

— Есть варианты? Другие светлые?

— Аринди обречена, — Вильям признал это без лишних эмоций, как уже сложившийся факт, и положил ладони мне на плечи, с жаром убеждая: — Вам не нужно никуда ехать. Оставьте гильдию Шеннейру, темное темным, магию магам. Пусть сами расплачиваются за свои ошибки. Норман гарантировал мне и моим людям место в убежище. Выиграют те, кто переживут прорыв, Тсо Кэрэа Рейни.

— Выживут единицы.

— Вот видите, как хорошо мы друг друга понимаем, — подхватил он. — Эти единицы будут творить мир. И на развалинах нам как никогда понадобятся светлые.

Злость затмевала разум, мешая контролировать себя. На Шеннейра, который ломал мой замечательный, давно расписанный план. На этого жалкого человечка, который посмел встать у меня на пути. На всех, кто мешал мне достичь то, ради чего я еще жил.

— Вы препятствуете светлому магистру?

В его глазах на мгновение мелькнул страх; высший попятился, и немного неестественно рассмеялся:

— Признайте сами, вы не Ишенга. Вы просто вчерашний ученик, на которого свалилось слишком многое. В том нет вашей вины. Это не ваша война.

Эмоции звенели вокруг, и я впервые подумал, что это, должно быть, прекрасное ощущение — чувствовать чужую боль.