Кукушонок

  Хифусу Вепрю припомнили, что он позволил врагу разграбить часть земель, планируя поймать графа в ловушку, но авантюра сорвалась, и тот смог вернуться с победой, разгромив сильный отряд кавалерии герцогства. Вепрь стремился не афишировать то, что дети графа оказались у него в заложниках, не напрасно считая, что использовать для шантажа их не выйдет, а позволить казнить кого-то из них он не мог, даже если бы захотел: письмо из Новирпаты твёрдо предписывало не нарушать законов и обычаев войны. Арти подходил по одному к разгневанным аристократам и что-то им втолковывал. Не всегда умелому политику удавалось добиться результата, ведь все знали, что после смерти герцога, а здоровье его ухудшалось день ото дня, земли отойдут принцу Секунде. Многие рассчитывали просто переждать, другие и вовсе желали того, чтобы герцогством правил победоносный Викор Орёл, а не дряхлеющий неудачник, или столичный щёголь. Хифус Вепрь всегда был больше политиком, чем воителем, считая, что бесполезно бороться с инакомыслием, и проще держать под контролем реальную власть. Сейчас это привело к тому, что под рукой герцога оказалось слишком мало войск. Появление наёмников заставило его действовать раньше, чем он собирался. Война — это всегда гонка со временем, и пока в ней побеждал Викор.

  Металлургический завод щедро раздавал железные слитки в старые городские кузницы, где отныне властвовали подмастерья, а город вывозил железо в наименее верные графу деревни, сея там вооружённое зерно мятежа. Сто тонн железа — это огромная сила. Мы могли заковать в сталь с головы до ног не менее тысячи человек, но предпочли действовать иначе. Признаюсь честно, я мало смыслю в ковке и сварке, мне не удалось запустить штамповочный пресс и половину из задуманных станков, но я кое-что помнил из истории. Конечно, мне хотелось выпустить на поле боя свою версию испанской терции, или швейцарской баталии, но реальная подготовка городского ополчения оказалась столь низка, что ничего хорошего из такой идеи не могло выйти. Пикинёры имели шанс сдержать удар рыцарской конницы, но первые ряды точно бы смяли, после чего горожане в панике разбегутся. Первая же тренировка подтвердила это.

  В качестве временной меры защиты я предложил выкопать траншеи и наколотить рогаток с острыми кольями. На меня очень неодобрительно посмотрели солдаты, присутствовавшие при разговоре.

  — Без тебя знаем, — суммировал раздражение один из них:

  — Работы слишком много.

  Стальная штыковая лопата стала откровением для Нибла. Никто и представить себе не мог столь расточительного использования металла. Я решил ограничить свой прогрессорский зуд, лишь предложив выдать лопаты крестьянам: как инструмент, и как плату. Эта идея нашла поддержку, тем большую, чем больше крестьян к нам стекалось. Теперь уже не только работники. К нам бежали целыми семьями от войны, опасаясь ответного грабежа деревень графства.

  Видя, что я не ухожу, солдат сплюнул и решил объяснить подробнее:

  — Меня Номи звать. Без охраны ров засыпать можно, колья выкопать, а рогатки разобрать. Всюду нам не поспеть. У графа солдат больше. Только зря поработаем.

  Мы с ним принялись спорить. Крестьяне могли выкопать ров и набить кольев, но у города не хватало сил защитить первую линию обороны. Сосредоточив войска на участке прорыва, армия противника легко сметала любой заслон из наших сил, растянутых по периметру. С другой стороны, даже минутная заминка врага в бою стоила затраченных усилий.

  — А если кавалерией сбивать назад в ров всех, кто прорвётся? — спросил я.

  — Мысль дельная, но слишком мало её у нас. Ладно, попытайся. Если этим рвом графские крестьяне займутся, я даже за, — наконец, я получил благословение этого упрямого спорщика.

  Город не мог рассчитывать на кавалерию. Пригодных для рыцарского конного боя лошадей в городе набиралось с сотню. Если поискать, нашлись бы ещё две сотни тяжеловозов, но даже такие силы нас не могли спасти. Лёгкая кавалерия требовала от воина иной психологии, и нам не удалось найти для неё больше сотни человек. Волей-неволей приходилось опираться на пехоту из городского ополчения и нанятых крестьян. Проблема состояла в том, что под ударом рыцарской конницы наши силы не обладали необходимой устойчивостью. Пехотинец перестал проигрывать конному только после того, как научился уничтожать его безопасно, т. е. дистанционно. Прославившиеся в ходе столетней войны английские луки относились к оружию весьма неудачному для нас. Мало того, что лук требовал значительной силы, а лучник во время боя выдыхался, но и выучка лучника занимала значительно больше времени. Арбалет в качестве оружия ополчения подходил куда лучше. Прочная стальная дуга у нас теперь была, довольно сложный спусковой механизм могли изготовить опытные мастера. Моё участие в разработке свелось к тому, что я сразу предложил использовать ружейный приклад, а не зажимать арбалет под мышкой. Бонусом к нему стала крепостная версия, но её придумали без меня, я совершенно забыл о такой возможности.

  С появлением мощного арбалета, заряжаемого рычагом, городская элита смогла избавиться от липкого страха. Я не разделял их преждевременной радости. Конечно, мы смогли бы в скором времени защитить город несколькими тысячами арбалетов и начать нападения на мелкие военные отряды, но всё это могло не сработать. Город обрёл независимость от Викора в ходе успешной политической и хозяйственной борьбы, прежде ему не приходилось защищаться от нападений. Если это и бывало, то очень давно.

  Я снова разговорился с Номи.

  — Самострелы — это хорошо. Арбалетчики за рвом и позади рогаток могут многое, но это только защита, — вздыхал мой знакомый.

  Войны не выигрываются в обороне, тут он был прав. Нам требовалось что-то посерьёзнее, чтобы сражаться с армиями графа и герцога не под своими стенами, а под их. Мы могли вооружить крестьян, но это оставалось крайней мерой: слишком ненадёжны поднявшие на господина руку холопы. Вчера смелые, а сегодня найдут кого выдать за вожака, чтобы его, а не их растерзал озверевший хозяин, да побегут в ножки кланяться.

  — Так ты не веришь в городскую пехоту? — спросил я Номи, когда мы сидели на ступенях ратуши.

  — Нет. Ты просто никогда не видел атаку сотни рыцарей. Это такой ужас, что вообразить страшно. Люди словно яблоки в стороны разлетаются.

  Всё это я понимал, но никогда не видел.

  — Выдержать удар пехота может лишь если все как один. Одного смяли, другой отомстил. Наёмники там, или просто смельчаки, как на подбор. Конь, он ведь глупый — ему не страшно, вот люди и пользуются.

  Нами вернулся на свой пост, а я остался думать.

  Вал арбалетов, болтов и наконечников начал заполнять пропасть разрыва военной мощи города и Орла. Арбалет хорошо подходил для обороны городских стен. В этом было его неоспоримое преимущество, но я не собирался голодать взаперти, пока граф будет разорять поля и фермы, принадлежащие городу. Хегль принял слишком много людей, проедавших запасы с огромной скоростью: мы просто не выдержали бы планомерную осаду. К тому же, любые стены можно взять, для чего в арсеналах Викора хватало осадных машин, а в армии — пехоты. Для победы в поле нам требовалось иное оружие: способное защитить и от рыцарских копий, и стрел противника, и от натиска наёмной пехоты. Вариантов было два, но я никак не мог остановиться на чём-то одном, потом махнул рукой и решил использовать оба: гуляй-город и вагенбург. Разница между ними была не велика: отдельные стены из досок на колёсах, или укреплённые такими стенами телеги.

  В подвижной крепости мы могли не опасаться нападения Орла: его рыцари и пехота сначала подвергнутся жесточайшему обстрелу, а потом схлестнутся с нашими алебардистами в попытках пробиться сквозь деревянные стены. Последним рубежом защиты станут пластинчатые доспехи и короткие мечи солдат. Я так увлёкся этим вариантом ведения войны, что почти забыл о городском войске. Стража, кавалерия города, личные дружины городской знати, и некоторое число наёмников. Из них вышла отличная гвардия.

  Городской совет поддержал военную реформу: с обычными силами у Города не было никаких шансов.

  — Значит без алхимиков, магов и артефактов? Только дерево и сталь? — предводитель дворянства выглядел довольным, он недолюбливал то, чего не мог понять.

  Я позволил себе некоторую надменность:

  — Только честная сталь.

  Все хитрости и фокусы не стоили ничего, если мы не сможем выдержать прямой удар врага. В конечном итоге, мы ограничились лишь алхимическим составом на болтах и щитах вагенбурга. Большая часть непонятных мне зелий ушла лекарям, остатки забрали себе гильдии.

  — Кондотьер Аспри, вы поведёте в бой такие силы? — спросил бургомистр у городского воеводы.

  Бородач улыбнулся и ответил:

  — С удовольствием, господин Телти.

  Как только я расписал все военные приготовления, мою игрушку у меня отобрали. Войсками командовал опытный военный, я смог лишь добиться того, что он стал точно понимать план военных действий. Нет, я не в претензии, командовать людьми во время напряжённой битвы и рисовать войнушку в тиши отдельного кабинета на листке бумаги — это совершенно разные вещи. Будь у нас месяц, мы смогли бы сразиться с Викором где угодно и разгромить независимо от того, сколько волшебников он с собой захватит. Но за всё время городское ополчение успело провести лишь несколько тренировок. Наши солдаты упражнялись после работы, и приходилось выбирать: больше занятий, или больше оружия.

  Мы с Телти пересматривали отчёты, когда к нам прибежал мальчик-посыльный.

  — Там, армия, много, — проговорил он, глотая слова.

  Мы быстрым шагом направились в сторону ворот: в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное — панику. Вызвали нас ненапрасно. Грязным многоцветным пятном по дороге двигалось нечто.

  — Как же их много, — пробормотал Телти.

  Я молчал, не зная что сказать.

  Вечером девяносто пятого дня Викор подступил к городу и взял его в осаду. Мы оказались совершенно не готовы к огромной численности его армии. Почти три с половиной тысячи человек против наших двух. Сам Орёл считал своё войско слишком малым: он планировал набрать в армию не меньше пяти тысяч крестьян, но они скрывались от него в городе. Если бы всё пошло по его плану, то с наёмниками и вассалами графа численность армии графства достигла бы девяти тысяч. Но и тех войск, что смог собрать граф, хватало для штурма Хегля. Мы были не готовы, нам требовалось время, чтобы довести армию хотя бы до четырёх тысяч, ставя под ружьё почти всё взрослое население города и часть крестьян. Целый день мы готовились к худшему, наблюдая за тем, как силы Орла собирают осадные машины в лагере, когда удача улыбнулась нам. К Хеглю прибыли войска герцога Вепря. Полторы тысячи рыцарей.

  День девяносто седьмой. (Эта глава всё никак не получалась. Надеюсь, вышло интересно и понятно. Если нет — требуйте пояснений.)

  Удавка блокады ещё не стянула шею города полностью. Орёл пока опасался разделять силы и не перекрыл Станку. Корабли ходили по реке в город и обратно, хоть и с большим риском. Только поэтому разведчики Хегля обнаружили приближение передового отряда герцогской армии. Заминка со сборами привела к тому, что войска Хифуса Вепря растянулись вдоль дорог на добрую половину герцогства. Пехота безнадёжно отстала от конных. Кавалерия обогнула неприступный замок Орла и укреплённое частоколом поместье, чтобы помешать графу взять Хегль до прибытия армии Герцога.

  Командовал передовым отрядом амбициозный барон Дегуль Пиявка из незнатного рода полунищего герба. Половину его баронства занимали болота совершенно не годившиеся ни для земледелия, ни для скотоводства. Предки барона давно смекнули, что их род может прокормить себя лишь с мечом. Все деревни баронства напоминали маленькие крепости, а дома — казармы.

  Крестьяне поставляли барону не скудные свои урожаи, а крепких и бесстрашных солдат. Бросовая земля принадлежала отставникам и инвалидам, чьи дети продолжали путь предков и становились солдатами в армии барона. Дегуль Пиявка, как и его предки до него, торговал кровью. Болота обильно снабжали его хозяйство худой рудой и топливом для печей, питая силу баронской конницы и пехоты, а всё остальное солдаты брали силой и платой за службу. Так и жили они среди болот сотни лет: не хуже, чем на изобильных землях. Пиявки могли с гордостью сказать, что мечом они пашут, мечом сеют и жнут, мечом выделывают вино. Теперь же Дегуль Пиявка прибыл на войну во главе кавалерии герцогства, и мы принялись спорить о том, чего ожидать от барона.

  Городской совет в полном составе завтракал на крепостной стене, разложив вокруг броню и с оружие в странном полевом натюрморте с бутылками вина, свежим хлебом и окороками. Проку в бою от большинства из нас вовсе не было бы, но мы изображали единство с народом.

  — Мы видели герб Пиявки, — докладывали городскому совету соглядатаи.

  Телти улыбнулся и похлопал кондотьера по плечу:

  — Пиявка — это серьёзная заноза в заднице у Викора. Если ударим вместе с ним, сможем отбросить графа прочь.

  — Сразу видно, господин бургомистр, что Вы человек невоенный. Рыцари без армии, что молот без наковальни, — возразил Аспри.

  — Но ведь у нас новое оружие, и они не готовы к его появлению, — настаивал градоначальник.

  — Шпионы есть не только у города. И об арбалетах, и о боевых возах граф уже знает. Два дня назад мы поймали двух человек в поле. Одеты они были в простое платье, но глаза их выдали лазутчиков. После обыска мы нашли рисунки: они зарисовывали в подробностях наши укрепления.

  — И что вы с ними сделали? — спросил гильдмастер алхимиков.

  — Как что? Повесили, что ещё с врагами делать, — ответил Аспри и засмеялся, но потом прекратил своё показное веселье и резко сказал:

  — Рыцари обменяются парой ударов и разойдутся. Армия Викора никуда не уйдёт, вот увидите, пока силы герцога не подойдут, ничего не выйдет.

  Алхимик потёр подбородок и сказал:

  — С этой войной всё наперекосяк. Сначала герцог вместо того, чтобы вдарить пятью-шестью сотнями рыцарей, тянет время, потом позволяет Викору разорять свои земли. В это время Викор где-то находит огромные деньги на армию и наёмников, опустошает свои земли, а теперь решает сражаться за город, вместо того, чтобы вцепиться в глотку Вепрю.

  — Всё из-за Арнакталя, каждый хочет сидеть на троне герцогства, — ответил Телти.

  — Викор? В герцоги? Да кто же ему позволит. Я скорее поверю, что Пиявка метит в короли, — снова рассмеялся воевода.

  Я помню, как слушал этот спор, как неуютно мне было снова ощущать тяжесть кольчуги. Без моей воли взгляд то и дело возвращался к арбалету и запасу болтов. Город мог пасть. Это знали и завтракавшие со мной диванные генералы.