-Хм, поступим так,— мгновенно перестраивается он.— сразу после парада вы на скором едете в Крым, где третьего июля, как представители Цекамола, участвуете в торжественной линейке, посвящённой десятилетию Артека.

-Хорошо, Александр Васильевич.— впервые подает свой прияный низкий голос Камнева.

'Напугал мужика стаканом водки'...

-И вообще,— продолжает Косарев,— скоро съезд, нам надо обновлять ЦК. Подумайте, что бы вы сделали для комсомола, для молодёжи, для страны если бы съезд выбрал вас в Цекамол. Алексей, а почему у тебя старый орден Ленина? Надо сменить, я вот поменял... Первые ордена Ленина (тип1) внешне сильно отличались от тех привычных, что стали выдавать с конца тридцать четвёртого (нет красного знамени, звезды, профиль Ленина заключён в золотое кольцо, а под ним трактор и надпись— СССР).

'Не знаю почему. Судя по всему, когда большого любителя наград Енукидзе, одного из первых кавалеров ордена, сменил Акулов, то, не разобравшись, он пустил на награждения небольшой остаток орденов первого типа. Так я и стал счастливым обладателем ордена за номером 699. Уникальная вещь— жалко отдавать'.

В зал входят Калинин и секретарь Акулов и идут по центральному проходу, разделяющему пополам ряды стульев, собравшиеся торопливо занимают свои места. Начинается церемония награждения. Вызывают по группам, небольшая 'секретарская' сразу же тормозит процесс: Эйхе, Каганович и другие косноязычные партийные вожаки закатывают настоящие доклады о 'чуткости' своего руководства. Проходит час, а воз и ныне там. Киров, кстати, не в числе награждённых, он здесь как член президиума ЦИКа. С удивлением обнаруживаю у него на груди орден Ленина и тоже старого образца, он приветливо подмигивает мне. Вижу в глазах Акулова лёгкую панику: весь стол заставлен невручёнными наградами. Калинин невозмутим, рассеянно поглаживает бородку, усаживаясь во время очередного 'доклада' на заботливо принесённый секретарём стул.

-Товарищи,— сзади раздаётся голос Сталина.— давайте покороче, так мы и до ночи не закончим.

Его слова вызывают одобрительное оживление в зале, а очередной 'докладчик', кажется, секретарь Симферопольского обкома останавливается на полуслове и спешит на место. Дело пошло заметно живее: секретари закончились, а метростроевцы же отличались поразительной пунктуальностью. Может быть, кроме последнего в их группе: когда почётная грамота ЦИК СССР была вручена Никите Хрущёву (сейчас второму секретарю ЦК Каракалпакской АССР), тот не ограничился краткой благодарностью, а неожиданно заговорил о значительном улучшении дел в хранении партийных документов в республике. Акулов, уже потянувшийся к следующей награде, застыл, выпучив глаза от удивления.

'М-да, жалкая сцена... Чуть не плачет... Сидящие в зале стараются на него не смотреть, отводя глаза... На Сталина глядит не отрываясь... в общем, 'милый дедушка, Константин Макарович! Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался''...

Поперхнувшись невидимой миру слезой, 'Ванька' закашлялся и был уведён в сторону подскочившей со стаканом воды симпатичной девушкой-референтом. Получившая следом свой орден Ленина улыбчивая Нина Камнева, пожелавшая всем присутствующим здоровья, начисто растворила неприятный осадок от выступления 'сироты'.

Невысокий чуть полноватый Чкалов, получив в руки орден, хватает в охапку опешившего Калинина и крепко целует его в губы, в общем-то не вызывая никакой нездоровой реакции у народа. В отличии от своего шеф-пилота, жесты интеллигентного Николая Николаевича Поликарпова куда более скромны, но оба они произнесли только одно слово— спасибо.

Доходит очередь и до меня, получаю из рук Михаила Ивановича красную коробочку с орденом и грамоту к нему, и, не утерпев, приоткрываю крышку.

'Ура! Старого образца, со штыком снизу ствола и 'косолапым' красноармейцем'.

-Обо всём забыл,— незлобиво подтрунивает Калинин под всеобщий смех аудитории, когда я, увлечённый разглядыванием звезды, отправляюсь на своё место.— даже спасибо не сказал.

-Неблахадарный.— Голос пришедшего в себя Хрущёва прозвучал в наступившей внезапно тишине неожиданно громко.

'Сказал бы я тебе, гад'... Перехватываю предостерегающий взгляд Кирова, но и сам вполне владею собой.

-Прошу прощения,— в огромном зале наступает полная тишина.— у меня, конечно, нет такой хватки как у товарища Чкалова, но я от благодарности, например, вон той помощнице товарища Калинина, не отказываюсь.

'Как только потолок не рухнул? Вроде и не сказал ничего такого... так, побалагурил слегка'.

Женская аудитория: девушка-референт, подавальщицы в одинаковых платьях, выстроившиеся у накрытых столов, и парашютистки с бортпроводницами, судя по их раскрасневшимся лицам, сочла моё домогательство уместным и желательным.

Четвёрка лыжников в форме НКВД завершала церемонию награждения и началась подготовка к фотографированию. Несколько рабочих споро вынесли три разновысокие скамейки, установили ряд стульев. В это время мужская часть награждённых, помогая друг другу прикручивала ордена, женская— за тем же удалилась из зала.

-Товарищ Чаганов,— черноглазый кудрявый фотокорреспондент хватает меня за рукав.— я из журнала 'Смена' (журнал ЦК ВЛКСМ). Товарищ Косарев поручил мне сделать вашу фотографию. Нина! Скорей сюда!

Быстро выбрав место, оценив освещение и подправив поворот голов, 'кудрявый' попытался исправить выражение наших лиц.

-Да прекратите вы смотреть на стол, как с голодного края!— и тут же вспышка ослепила нас.

'Молодец, ловко спровоцировал и подловил, профессионал'... Бежим к уже расставленным и рассевшимся награждённым и гостям встав скраю.

'Ну с голодного— не с голодного, а сейчас не мешало бы подкрепиться. Итак, копчёная колбаска, говяжий язык, сырок, грибочки в сметане, само собой, красная и чёрная икра, мягкое жёлтое масло... Всё, можно не продолжать'.

Чкалов инспектирует горючее и выбирает сорокоградусное белое столовое вино, наливает себе и Журову с Михеевым и молча чокнувшись с ними быстро выпивает.

'Похоже, традиции обмывать ордена в прямом смысле этого слова ещё нет'.

Наливаю девушкам, сгруппировавшимся за одним столом, шампанское в хрустальные бокалы.

'За красоту'?

-Чтоб не последний... орден, конечно.— Дужно сдвигаем зазвеневшие бокалы.

-Сыром.— Подсказываю девушкам, застывшим в нерешительности с вилками в руках.

Москва, Кремль.

Позже, в тот же день.

'Снова 'даём кругаля' с Сергеем Мироновичем по дорожке вдоль Кремлёвской стены от Спасской башни к Боровицкой. И снова после награждения. И снова на распутье. Наконец-то потеплело (столбик термометра едва перевалил за +20)... Едва дождался лета! Наверное, всё-таки, у меня сложилось не совсем правильное представление о климате, вынесенное из аномалий 90-х, нулевых и десятых. Сейчас подумал об этом и вспомнил своё детство и юность: начало 60-х-70-х. Морозы за минус тридцать— обычное явление, лето кончалось с последними днями августа'.

-Говорили недавно о тебе с товарищем Сталиным...— Неспешно, в ритме нашей прогулки, начинает фразу мой собеседник.

'Вот сейчас и решится моя судьба. Да, они— вершители судеб, не получившие это право по наследству или по стечению обстоятельств, а завоевавшие его в длительной борьбе с царизмом, 'временными', иностранными интервентами и своими бывшими соратниками. Когда твоя судьба определяется на таком высоком уровне, то это хорошо и плохо: хорошо, что она решается наиболее компетентными людьми в стране, а плохо, что это решение уже не оспоришь'.

-Не разрешил он взять тебя ко мне в секретариат.— Продолжаем мерить дорожку поскрипывающими сапогами.

'Да я двумя руками за, аппаратные интриги меня не очень привлекают. Хотя без овладения этим искусством, во власти, конечно, делать нечего, даже если занесёт тебя попутным ветром на вершину'.

-Я смотрю, ты не слишком-то и расстроен,— смеется Сергей Миронович.— вот только рано радуешься. Короче, решили мы посмотреть на что ты годен как руководитель. Никаких там заместителей, помощников: на тебе полная ответственность за результат и за людей.

'Нормально так, только я переходить дорогу Паше не хочу'.

-Не волнуйся,— по своему истолковал сомнения, выразившиеся на моём лице, Киров.— дадим тебе время до осени закончить свои дела по 'Подсолнуху'. Съездите с Ощепковым в Америку, купите оборудование... будешь, конечно, помогать ему в свободное время, но это будет его планида.

-А меня куда?

-Есть у меня задумка,— Сергей Миронович подходит к лавочке и садится приглашая меня.— но хотелось бы послушать сначала тебя.

'Так это что, мне дается карт-бланш? И кому, инженеру неделю назад получившему диплом? Ну положим, Павел дал мне хорошую характеристику на СтиО. Не думаю, однако, что руководители государства станут в своих решениях полагаться на мнение одного человека. Интересно, как далеко они зашли в своих проверках? Не думаю, что далеко. Автобиография моя умещается на половинке тетрадного листа. Весь на виду. В оппозиции не состоял, как впрочем и в партии...

Ягоде топить меня нет никакого резона, себе дороже. О Ежове, что-то вообще в последнее время ничего не слышно: без ключевого поста секретаря ЦК он в этой истории лишь бледная тень того Ежова, а после скорого завершения партийной чистки в Комиссии Партийного Контроля станут разбирать лишь пьянку и аморалку.

Отсюда следует что? А то, что ничего компрометирующего на меня не найдено, и совсем даже наоборот, попал я в кадровый резерв, и хотят испытать меня на серьёзном деле. Не сказать, что я совсем не задумывался над тем, что буду делать после сдачи 'Подсолнуха'. Для сопровождения, усовершенствования и внедрения радиоуловителей на земле, в авиации и на флоте наше ОКБ не годится, а нужен крупный институт, такой как НИИ-9, недавно созданный на базе ЛЭФИ, который и поглотит всех, занимающихся этой тематикой. Поэтому я уже стал подумывать как за год, оставшийся до сдачи радиоуловителя выделить тему кристаллического детектора из числа передаваемых и создать свою организацию, которая будет заниматься исключитерьно полупроводниками. Сейчас же получается, что надо спешить, так как времени остается только до осени.

Но как предложить идею создания такого института... Резонный встречный вопрос— а что теперь для каждой детали из радиоуловителя будем создавать свой особый институт? Тут должно быть что-то такое, за что обеими руками ухватились бы и военные, и гражданские, и, конечно, органы внутренних дел. Шифровальная техника для проводной и беспроводной связи! Это, пожалуй, была последняя крупная тема, которую мы наметили с Олей для передачи и до которой пока не дошли руки. Понятно, конечно, что работы над этой важнейшей государственной темой ведутся повсюду давно, в том числе и в СССР, но результатов, удовлетворяющих правительство, пока нет. Что бы я мог 'нового' предложить в этой области? Вокодер с системой 'Сигсали' 1942 года, в которой голос человека препарируется по частотам и превращается в последовательность импульсов, а они уже в две тональные частоты (как в модеме) ноль и единицу. На приёмной стороне эти частоты преобразовываются в обратном порядке и из динамика звучит вполне различимый синтезированный голос человека. Чем хороша эта система? Да тем, что может быть использована как для проводной так и радиосвязи, легко поддаётся шифрованию, так как имеет дело с цифровым представлением звукового сигнала и слабо чувствительна к помехам (частотная модуляция). На строительный же кирпичик 'Сигсаля'— операционный усилитель я уже давно положил глаз.

Лакомый кусок... Многие захотят взять такой (институт??), скажем скромнее, такое КБ к себе под крыло. А что выгодно мне? Куда идти? К военным, в Трест Слабых Токов или остаться в НКВД? Неминуемое столкновение Сталинской группы и 'оппозиции' уже на пороге... везде можно попасть под раздачу. Наркомат тяжёлой промышленности вскорости будет полностью расформирован, участь Тухачевского, даже если он и не решится на путч, незавидна: кто-то должен отвечать за безобразия с вооружением и растрату государственных средств. Ягода... может быть в этот раз на его место придёт кто-то другой, не Ежов, ведь его карьера забуксовала'.

-Надо подумать.— Откидываюсь на спинку скамейки рядом с Кировым и бросаю взгляд на Москва-реку с высоты кремлёвского холма.

За Большим каменным мостом сереет двенадцатиэтажная громадина 'Дома на набережной' по проекту Бориса Иофана, но Сергей Миронович смотрит не на неё, а напротив, на противоположный берег реки, на то место, где несколько лет назад стоял Храм Христа Спасителя, а сейчас несколько экскаваторов в облаке пыли начали выемку грунта под котлован фундамента Дворца Советов, грандиозного здания высотой более четырёхсот метров, того же архитектора.

-Ну думай...— протянул Киров задумчиво и вдруг встряхнувшись продолжил.— Ты знаешь, когда мы на Первом Всесоюзном съезде предложили построить Дворец Советов, то совершенно не представляли себе насколько трудна эта задача. Мы поняли это только когда приступили к проектированию: небывалые нагрузки на грунт потребовали потребовали необычную конструкцию фундамента, железный каркас дворца— новых марок стали, огромные помещения— новое оборудование для освещения и вентилляции, высота здания— новые скоростные подъёмники. Дворец Советов станет сосредоточием всего нового и передового в науке и технике, школой для архитекторов, инженеров и строителей, это, кстати, тебе наука— не бойся ставить перед собой большие задачи, но не это главное— он станет зримым символом ума и силы советских народов, покажет нашим недругам что мы, 'полуазиаты', мы, на которых до сих пор продолжают смотреть сверху вниз, способны украшать землю такими памятниками, которые им и не снились.

'Но некому оказалось подхватить красное знамя из слабеющих рук вождя, к власти пришли партийные чиновники, привыкшие мыслить другими категориями и на месте будущего Дворца Советов, в его фундаменте, построенном в тщательно 'битумизированном' грунте, и уже готовом принять на себя вес в полтора миллиона тонн, организовали открытый бассейн, утопив в нём будущее своей страны. А я всё думаю об очередной 'инновации'... но спасёт ли это страну... не уверен. Хотя, быть может, своё главное дело в жизни я уже сделал— спас Кирова, а это, по крайней мере, ещё лет десять-пятнадцать сталинского курса... есть время на выполнение решений девятнадцатого съезда... что ж, будем посмотреть, а пока надо ковать железо не отходя от кассы'.

-Придумал,— предсказуемая реакция лёгкого на улыбку Кирова.— мы с ребятами во время работы над 'Подсолнухом' задумали одно устройство для шифрования голоса и последующей его дешифрации. Его можно будет подключать и к телефону и к рации, а тот, кто захочет подслушать этот разговор услышит только гудение.

-Нужная вещь,— серьезнеет Киров.— выпускают такие у нас в Ленинграде. 'Такие, да не такие. Только ведь не скажешь, что эти устройства могут работать только на ВЧ-связи и требуют хорошей частотной характеристики канала при отсутствии помех. Это сейчас совершенно секретная информация, даже то, на каких заводах ('Красная Заря' и завод имени Кулакова) эти шифраторы выпускаются'.