Темная сторона Эмеральд Эберди

— Черт, — тело все еще клонит в сон, голова взвывает. Я переворачиваюсь на спину, на центр кровати, и закрываю ладонями лицо: ночные кошмары изматывают. Опускаю руки вниз, шмыгаю носом и неожиданно замечаю в углу комнаты лицо Хантера Эмброуза. — О, господи! — меня передергивает. Хочу встать, но вдруг понимаю, что парень совсем другой. Он не злой. Его глаза теплые и светлые, будто они и не его вовсе. — Что ты...

Хантер подходит к кровати. В темноте его лицо выглядит иначе, но впервые я знаю, что он не сделает мне больно. Он даже двигается по-другому. Медленно и плавно, все его резкие движения исчезли, а ухмылка сошла с губ.

— Что ты делаешь?

Молча парень прикасается ледяными пальцами к моей щеке. Я растерянно застываю и глубже впечатываюсь в матрас и подушку. Что происходит? Хантер закрывает глаза от легкой боли, а я наблюдаю за ним и не могу пошевелиться. Все ясно. Это очередной сон, в котором я не могу убежать, потому что тело меня не слушается. Единственный выход — проснуться. Если я, конечно, хочу этого. А я хочу.

Закрываю глаза и не потому, что мне приятно, а потому что я должна провалиться в сон и очнуться в реальности. Там, где у этого человека злые, черные глаза, и где его губы похожи на оскал, а не на улыбку. Я медленно выдыхаю горячий воздух, обжигающий мои легкие. Я должна успокоиться, просто взять себя в руки.

— До встречи, — шепчет Хантер Эмброуз, а когда я открываю глаза, в комнате никого нет. Переворачиваюсь на бок, поджимая под себя ноги. Дурной сон. Не хочу видеть мрак в глазах этого парня. Меня пугает то, что я чувствую, я ведь должна ненавидеть его, а мне становится интересно. Это неправильно. — Идиотка.

На выдохе зажмуриваюсь. Надеюсь, мои мысли останутся при мне, и никто никогда о них не узнает. Иначе все изменится. Я чувствую это.

Не знаю, сколько проходит времени. Когда я открываю глаза, из маленького окна на кровать светят блеклые солнечные лучи. Я недовольно отворачиваюсь от них и бурчу себе под нос какие-то ругательства. Я не выспалась. В последнее время это обычное дело. Как же мне спасать человечество, если я просто — черт подери — хочу нормально отдохнуть и не видеть кошмары, не слышать чьи-то голоса, не ворочаться то от холода, то от жара, то от солнца! Господи, как же все надоело. Наверно, я самый обычный и капризный человек. Я не герой, который внезапно подрывается утром и рвется побороть мега-плохих парней. Или нет — что уж там подрывается? Герои вообще не спят! А зачем им это? Они ведь все такие крутые и классные. Они могут не есть, не пить. Существуют благодаря солнечной энергии и фантазиям о завтраках. Также на плаву их поддерживает постоянный стресс. И он никогда плохо на супергероях не отражается. Наоборот придает шарма и обаяния. Что? Разве это странно? Да, конечно же, нет. Крутые девушки расчесываются один раз в начале первой серии и ходят с великолепной прической аж до конца сезона! Они не красятся, но посреди ночи просыпаются с подведенными глазами и румянцем на щеках. Они забивают на школу, но учатся отлично. Не бегают, но находятся в прекрасной форме. Все это ведь так просто и очевидно! Быть героем замечательно! Быть смелой девушкой-кошкой еще и в сто раз круче! Модная одежда, каблуки — даже когда бежать надо пять километров — и ни по чем им ни дождь, ни грозы.... В общем, хотите быть несоизмеримо классными? Будьте спасителем рода человеческого, и тогда даже природа побоится соперничать с вами.

— Родди!

Ох. Я рычу и недовольно открываю глаза.

— Я. Хочу. Спать.

— Родди, поднимайся! — Лис подносится ко мне и хватает за руки. — Быстрее, кое-что случилось. Ты должна это увидеть.

Еще одно преимущество героя — сверхинтенсивная озадаченность. Его волнует все и вся, и всегда, и везде. Поэтому мне приходится встать с кровати, пусть я жутко мечтаю не убежать, а уткнуться носом в подушку и отрубиться месяца так еще на два.

Мы приходим на чердак. От холода я потираю руки и сонно спрашиваю:

— В чем дело? — Зеваю. — Это очень важно, так ведь? И часик не потерпит.

— Эмеральд, — Цимерман поворачивается ко мне лицом и выдыхает, — Хантер сбежал.

— Что?

Я выпрямляюсь. Смотрю старику за спину и лишь сейчас замечаю цепи, валяющиеся на полу. Одна из них выдрана прямо из стены. Черт подери, мы недооценили Эмброуза и его силу. Если он смог вырвать деревянную балку, составит ли ему труда свернуть кому-то руками шею? Я так не думаю.

Неожиданно внутри у меня все холодеет. Только теперь до меня доходит, что сон не был сном, и что Хантер Эмброуз действительно был в моей комнате. Твою ж мать. Грубо и свирепо я отпихиваю ногой цепи и вскидываю к потолку голову: какого черта творится? Почему он оставил меня в живых, почему ушел тихо и не тронул никого? Господи, как бы было замечательно залезть к нему в голову, и...

Я перевожу взгляд на Морти.

— Где Венера?

— Я еще не видел ее.

— Отлично. Значит, мы должны ее найти.

— Но зачем Эмеральд? — Цимерман останавливает меня на проходе и сводит брови. У него вид недоуменный и какой-то растерянный. Наверняка, он не ожидал, что Хантер так просто сможет улизнуть. — Что ты собираешься делать?

Недовольно выдыхаю. Убираю руку старика с плеча и отрезаю:

— Поджарить Эмброузу мозги.

Я нахожу Венеру в ее комнате. Она сидит на подоконнике и глядит вдаль. Уверена, она знает, какая суматоха творится снаружи, но почему-то не подает вида. Откашливаюсь.

— Он сбежал. — Прескотт переводит на меня озадаченный взгляд. — Так ведь?

— Да.

— Ты же не собираешься винить себя, верно?

— Что? — растерянно вспыхиваю я. — С какой стати?

— Ну, не знаю. Ты — единственная, с кем он пошел на контакт. Возможно, он перестал бояться, когда понял, что бояться нечего.

— И в этом ты винишь меня?

— Нет. Здесь что-то другое. — Девушка спрыгивает с подоконника и медленно идет ко мне. Я интуитивно отхожу назад. — Что между вами происходит? Он волнует тебя, я даже сквозь стены это ощущала. И ты его тоже.

— Сейчас вопрос не в этом.

— Но ты хочешь узнать ответ.

Я немного медлю, но затем признаюсь:

— Да, я хочу понять, что творится. Однако это никак не влияет на то, что мы имеем. А имеем мы — ничего. Ни единой зацепки. Наш единственный источник снял с себя цепи и тихим, размеренным шагом покинул штаб, как ни в чем не бывало! Если это не говорит о том, что мы — кучка идиотов, то о чем тогда вообще можно разговаривать?

— Ты слишком предвзято к себе относишься. Скорее всего, у нас не было выбора. Мы решили, что словили опасного парня. Но что, если это он словил нас?

— Считаешь, он все спланировал? Специально попался, чтобы оказаться в штабе?

— Может быть, — Венера поправляет рыжие волосы и медленно выдыхает, прикрывая глаза, словно засыпая. — У него были личные мотивы. Он понял нечто важное и исчез.

— Как трогательно.

— Ты ведь пришла ко мне не просто так, верно? Ты хочешь, чтобы я залезла к нему в голову. Но разве тебе не сказали, чем это может обернуться? Хантер пострадает.

— И что?

— Сильно пострадает.

— Я не понимаю. Какое мне дело? Пусть у него башка хоть взрывается. Главное, что я должна найти информацию о револьвере и уничтожить Сомерсета. Наверняка, пролезть в мысли двадцати трех летнего парня проще, чем в мысли его двухсотлетнего отца. Верно?

— Тебе совсем его не жаль?

— Боже, Венера, о чем ты говоришь? — удивляюсь я и складываю на груди руки. — Что на тебя нашло? Почему я вообще должна думать об этом человеке?

— Это ты скажи. Почему ты о нем думаешь, Эмеральд?

— Я о нем не думаю.

Прескотт смеется. Пожимает плечами и восклицает:

— Но я ведь слышу! Твои мысли: они такие громкие. Мне даже вмешиваться не надо. Ты, будто открытая книга: рассказываешь мне все подчистую.

— Что ты несешь...

— Не обманывай меня. Я все вижу. И вижу, что ты в замешательстве. — Венера вдруг касается пальцами моего плеча и дергается. — Когда ты его трогаешь, он мучается. — В тот же миг ее глаза становятся огромными. — Но почему? Ему больно, ему очень больно.

— Хватит, перестань, — я отстраняюсь и встречаюсь взглядом с девушкой. Она глядит на меня иначе: испуганно. — Сейчас это не самое важное. Пожалуйста, помоги мне. Нужно как можно скорее найти револьвер, иначе потом будет поздно.

— Еще пару минут назад ты даже с постели не хотела подниматься...

— Все изменилось.

— Но что именно? — Девушка проницательна не по годам. Мне так и хочется треснуть ее по голове, но рука не поднимается. Едва ее светлые глаза находят мои, меня одолевает стыд и стеснение, будто я стою нагая перед огромной толпой. — Знаешь, мне кажется, что очень многое в нашей жизни зависит не от нас. Мы думаем, что контролируем ее, но я не верю в это. Обычно судьба предписана, и если кто-то сбивается с пути, он возвращается на перекресток; в ту самую точку, где свернул неправильно. Иногда человек не успевает за одну жизнь исправить все свои ошибки. И тогда они перекладываются на его семью, на его род. Потому люди так часто и говорят: истории повторяются. Просто окончание у них разное. А мы год за годом исправляем те же ошибки, что совершили наши предки.

Сглатываю. Покачиваю головой и недоуменно застываю. Что она имеет в виду? Мне даже не хочется об этом думать. Я просто потираю пальцами глаза и резко опускаю вниз руки. Хватит с меня философии.

— Отлично. А теперь давай приступим к делу.

— Эмеральд, — Венера берет меня за руку, — возможно, то, что вас тянет друг к другу, не случайность. Когда-то давным-давно была прервана сильная связь. Возможно, теперь у жизни на вас свои планы, и она ждала вашего появления очень и очень долго.

— Нет никакого плана. И ни к кому меня не тянет.

— Ты же чувствуешь это!

— Я не...

— Чувствуешь! — настаивает Прескотт и впервые смотрит на меня недовольно. Глаза у нее становятся темного цвета, а на лбу появляется складочка. — Знаешь, проблема ведь как раз-таки в том, что не ты, не он чувствовать не должны. Но что-то щелкнуло между вами, что-то изменило вас самих. Ему больно, потому что его сердце просыпается.

— Что?

— И тебе страшно, потому что раньше ты никогда не испытывала ничего подобного. И, скажу тебе сразу, я, может, боюсь эмоций, и я отдала бы все, чтобы не ощущать ужас и страх потерять близких, страх быть отвергнутой или непонятой. Да, я хотела бы стать ко всему безразличной. Но даже это не позволит мне совершить то, что ты просишь.

— Ты не залезешь ему в голову? — поражаюсь я и раздраженно стискиваю зубы. — Что за бред, Венера?

— Это не бред. И я не собираюсь вмешиваться в судьбу. Сначала разберись с тем, что ты чувствуешь. А потом уже приходи ко мне за помощью.

— Но я и так прекрасно понимаю, о чем говорю!

— Может, ты и понимаешь, но это не значит, что это правильно.

— О, Господи, — взвываю я, эмоционально взмахнув руками, — что за ахинею ты мне в голову пытаешься вдолбить? Мне абсолютно наплевать на Хантера. И если ради нашей безопасности нужно пожертвовать его жизнью — я не против. Это стоит того, Венера.

— Ты так не считаешь, Эмеральд.

— Да, что ты...

Неожиданно дверь в комнату распахивается и на пороге оказывается Лис. Но она тут же замолкает, увидев наши перекошенные от гнева лица.

— Простите. Я не хотела вмешиваться, но...

— Так и не вмешивайся! — вспыляю я.

— Не кричи на нее. Разве можно быть такой грубой?

Прескотт подходит к Лис и виновато ей улыбается. Затем девушка легонько касается плеча доктора Фонзи и спрашивает:

— Как вы себя чувствуете?

— Ну, — теряется женщина и смотрит на меня недоуменно, — вроде все в порядке. Я не думаю, что у меня есть причины беспокоиться. А должны быть?

— Нет. Я просто надеюсь, что у вас все хорошо сложится. Вы ведь уже разговаривали по этому поводу с мистером Террансом?

Лицо доктора вытягивается. Она покачивается на носках и кивает, словно понятия не имеет, что за игру затеяла Прескотт. Я вздыхаю.

— Ты что-то хотела, Лис?

— Да, я..., — женщина поправляет белый халат, — я собиралась сказать вам, что мистер Цимерман ждет вас в конференц-зале. Есть вопросы, которые надо обсудить немедленно.

— Хорошо, мы сейчас подойдем.

Доктор Фонзи покидает комнату, а я перевожу взгляд на Венеру.

— И что это было? О чем она должна поговорить с Террансом?

— Это ее дело. — Прескотт подходит к комоду и достает теплую кофту. — Если тебе на все наплевать, зачем мне этим делиться?

— Ого, да ты язвишь.

— Как иначе, если я живу с тобой под одной крышей. Ох, — она неуклюже натягивает свитер и придавливает ладонями наэлектризованные волосы, — очень легко стать похожей на тех, кто рядом. Даже невольно. И если честно, я не хочу быть похожа на тебя, когда ты теряешь над собой контроль.

— Ужасное зрелище?

— Нет. Мне становится тебя жаль.

Прескотт выходит из спальни, а я задето поджимаю губы. Что она имела в виду? Не думаю, что ее слова искренни. Если я и могу какие-то чувства пробуждать у людей, то уж точно не жалость. Скорее презрение. Да. С ним мы хорошие друзья.

— Черт. — Убираю с лица волосы. Надоело ощущать себя неправой. Да и почему вдруг всегда именно я оказываюсь агрессором? Я просто поступаю так, как подсказывает мне не только интуиция, но и здравый смысл. Я ведь знаю, что делаю. И Хантер Эмброуз ничего для меня не значит. Совсем ничего.

Тяжело выдыхаю. В последний раз оглядываю комнату и иду в конференц-зал. Разве есть объяснение моим поступкам? Я надеюсь, что да. Но вдруг нет? Наплевать.

Когда я захожу в помещение, Мортимер и Венера уже сидят за столом. Старик тихо говорит ей что-то, а она улыбается. Она всегда улыбается. Откуда в ней столько света? И почему она до сих пор не превратилась в тлеющий уголь? Что ж, будем ждать, ведь рано или поздно это происходит со всеми, кто сталкивается с человеческой жестокостью.

— Итак, — Морти кивает мне, — надеюсь, ты понимаешь, что теперь придется залечь на дно. Правда, Эмеральд?

— Что? — я растерянно распахиваю глаза. Ушам своим не верю! Неужели они не хотят предпринять какие-то действия? Сколько можно отсиживаться в стороне? Это ведь глупо и наивно. Так Сомерсет проживет еще и не одно столетие. — О чем ты вообще говоришь? Я тебя не понимаю. Что за стратегия, в которой мы опять ничего не делаем?

— Хантер Эмброуз обвел нас вокруг пальца. Он видел машинку. И нам поразительно повезло, дорогая, что до этого — пару дней назад — Венера наложила на комнату оберег от врагов и неприятелей.

— Ну, и аминь. Спасибо, рыжая благодетельница. Но почему опять прятаться?

— Потому что мы ничего не узнали о револьвере, а предпринимать что-либо вслепую глупо. Разве ты так не считаешь?

— Да. Глупо надеяться, что все будет легко. Но нельзя сидеть без дела, Морти. Мы попусту тратим время.

— Я попытаюсь разузнать что-либо о револьвере, — вмешивается Венера и неуверенно выпрямляется. — Я свяжусь с Кайман.

— Свяжешься с Кайман? — прыснув, переспрашиваю я. — Ты ведь шутишь. Скажи, что ты шутишь. Иначе я сойду с ума. Сюрпризов хватает.