Белые искры снега

— Привет, — шустро поздоровалась с мужчинами, старым и молодым, подросток, чихнув из-за запаха шалфея, заинтересовавшись блюдцем — единственным материальным предметом, который она сейчас могла двигать, словно она — еще живая.

— Салют, девочка, — медленно повернулся в ее сторону длинноволосый мужчина. Лицо у него было бледное и очень печальное, а глаза — карими и неожиданно теплыми. А еще девочке казалось, будто бы она уже где-то видела этого человека в черной футболке и черных джинсах, дранных на коленях.

— Здравствуй, малышка, — проскрипел и дедушка, оторвавшись от разговора с живыми, и обвел взглядом водянистых глаз ее фигуру, особо остановившись на голых плечах. — Не хорошо ходить в таком виде, девочка. Надо одеваться так, как подобает, а не как попало.

— Как хочу, так и одеваюсь, — дерзко отозвалась девочка, заправляя за ухо короткую темно-русую прядь волос, которые не отрастали уже много лет. Дедушка, увидев ухо с тремя проколами, неодобрительно покачал головой. Топик чуть приподнялся, демонстрируя на животе кусочек цветной татуировки в виде бабочке, наколотой справа от пупка.

— Ужасно неподобающе, — сказал старик, укоризненно качая головой.

— На себя посмотрите, — огрызнулась девочка. Ей и раньше всегда указывали, как и что делать, а она всегда начинала беситься. При этом указывали ей не ее родители, чуткие и понимающие люди, а совершенно посторонние.

— Маленькая дрянь, — прошипел дедушка и вдруг оскалился, показав длинные острые пожелтевшие клыки и синюшный язык. Зрачки его стали узкими и багровыми. Черты лица заострились, а нос неожиданно оказался на щеке.

Он вдруг оказался около девочки, но та вдруг зажмурилась и выставила вперёд руки, и дедушка словно врезался в невидимую перегородку.

— Одна из оставшихся, — спросил он недовольно, принимая обратную форму. — Под защитой, да, девочка?

— Под защитой, дедушка, — смело сказала подросток, опуская руки, понимая, что старик не очень то и безобидный. Но страшно ей не было.

— И что же ты такого сделала, чтобы заслужить это? — прошептал старик с огромным интересом и неясной надеждой во вновь ставших водянисто-голубыми глазах.

— Вернулась. И была искренна, — по-взрослому отвечала девочка.

— Сама вернулась? — не поверил ее пожилой собеседник. Сейчас он ничуть не напоминал то чудовище, которым был минуту назад.

— Сама.

— Моя очередь, — сказал вдруг длинноволосый мужчина с гитарой, обратившись к деду. Тот недовольно зафырчал.

— Я еще не наигрался, — капризно сказал он.

— Не мои проблемы. Иди.

— И я! Я тоже хочу поразвлекаться! — вдруг появился в комнате и четвертый дух — лохматый небритый парень в клетчатой рубашке, котором можно было дать и двадцать и тридцать лет. Он, как вихрь влетел в комнату, безумно хохоча. — И я хочу! И я! — он вцепился в тарелку и стал беспорядочно водить ею по кругу.

— Пошел вон, — рявкнул на него старик. — Тупица! Вон! Вон! Кыш!

Парень оставил в покое блюдце и подлетел к деду. Схватив у него трость, он с улюлюканьем умчался прочь, просочившись сквозь стену. Дед, ругаясь, полетел за ним, сыпля проклятьями.

Длинноволосый мужчина подлетел к блюдцу и, прислушавшись к тому, что говорят живые, осторожно, даже с удовольствием, стал передвигать светло-зеленое блюдечко.

Какое-то время подросток молчала, глядя на парней девушек, с интересом глядящих на спиритический круг, с символом призыва таких, как они, нарисованным посредине, а после спросила:

— А можно я тоже?

— Можно, — согласился мужчина. — Подожди немного. Подождешь?

— Подожду. А почему вы к ним пришли? — с интересом спросила она.

— В этой квартире играла моя песня. Поэтому я и пришел, — отозвался обладатель гитары, не переставая передвигать рукой блюдце. — Я всегда слышу свои песни.

— А дедушка почему пришел?

— Он жил где-то в этом подъезде много лет назад. А зачем пришла ты?

— Я пришла поговорить с живой, — честно ответила подросток. — Кое-что сказать ей. Кое-что важное.

— Я спою им последнюю песню и скажешь, — пообещал мужчина. Однако сделать этого он не успел. Хохочущий обладатель клетчатой рубашки вновь появился в комнате, с безумным видом размахивая тростью старика.

— Я тоже хочу! И я! И я! — вопил он, пытаясь отобрать у длинноволосого блюдце. Тот не выпускал его, пытаясь разговаривать с живыми дальше. — Отдай! Я! Скажу им все! Скажу, когда они умрут! Скажу! Я! И я! И я хочу! Хочу!

— Убирайся! — рявкнул на него мужчина. — Прочь!

— Моя трость! — заорал дед, влетая в комнату сквозь потолок. — Отдай мою тростью, придурок! Козлина небритая! Трость верни! Верни, говорю!

— Это моя трость! Не отдам! — заверещал воришка. — Моя! Моя! Моя!

— Оба — проваливайте! — почти прорычал длинноволосый, который пытался рассказать о своей последней песне парням и девушкам, внимавшим его словам, как откровению. Ничего не выходило. И хоть связь с миром живых была отличной — магический знак и сила медиума, знающего особые слова, сделали свое дело, но два других духа, один из которых тоже хотел поговорить с живыми, здорово мешали. Поэтому рассерженный мужчина с гитарой за спиной, собрав все свои силы, оттолкнул этих двоих подальше от блюдца, поступившись разговором.

— Иди, девочка, на мое место иди, — сказал он подростку, которая с любопытством смотрела на потасовку взрослых духов.

И она пошла.

Как только девочка коснулась пальцами блюдца — единственную сейчас возможную связь между двумя мирами, она тотчас поздоровалась. Со смайликом, как привыкла. Правда, пришлось описывать смайл, но, может быть, будет понятно?

Она хотела сразу же обратиться к Насте, но одна из присутствующих девушек ее определила и задала вопрос о том, когда встретит любимого человека. Подросток, которой было это совершенно неведомо — не многие духи могут сказать, что будет, посмотрела в лицо спрашиваемой, и вдруг узнала ее. Красивая, высокая, синеглазая, русоволосая, со здоровскими косами и модной одежке. В окружении друзей. С невидимыми следами поцелуев на губах. И с красивыми длинными аккуратными ногтями с элегантным нежно-лавандовым френчем.

Девочка глянула на свои темно-розовые, облупленные по краям, уже много лет остававшиеся одними и теми же короткие миндалевидные ногти, и сжала зубы.

Ее гневу и обиде не было предела. Сразу же вспомнилось все, что было в прошлом. Все, до мельчайшей детали: от оттенка неба до того, в каком узоре были рассыпаны темно-зеленые стекла разбитой бутылки под ногами.

Она не сразу взяла себя в руки и, мерцая, словно свеча, коих в комнате горело несколько штук, девочка стала говорить дальше — с трудом, несколько бессвязно, но совершенно искренне. Глаза ее покраснели от слез, алые тонкие губы были закусаны, пальцы дрожали.

Девочка слышала зов, на который, повинуясь, должна была уйти прочь, но не могла этого сделать. И как только она собралась сказать Насте самое главное — о Ярославе, в комнате появились вдруг едва заметные то ли огоньки снега, то ли сияющие снежинки, наполнившие собой все пространство, и возник еще один представитель сверхъестественного мира. Не она пришла на его зов, а он сам явился за ней. Облаченный в белые одежды с золотой вышивкой статный мужчина лет тридцати пяти — сорока, главным украшением широкого круглого лица которого были чистые ясные глаза невероятно голубого, как дно горного хрустального озера, цвета, вздохнул и с сожалением покачал светловолосой головой.

— Нельзя, Дарёна, — сказал он со строгостью в тихом глубоком голосе, в котором слышалось и затаенное сострадание. — Пойдем.

— Я должна сказать! Пожалуйста, — в ее голосе была и мольба, и упрямство, и желание сопротивляться и делать по-своему. — Слышите? Пожалуйста!

— Нет.

— Вольга разрешил!

— Сомневаюсь.

— Пожалуйста! Вы не понимаете, что ли? — на глазах подростка показались слезы. Белых искр стало еще чуть больше, и они касались ее лица, как будто бы пытаясь успокоить девочку.

— Ты знаешь правила, — мужчина посмотрел на нее прямым твердым взглядом, в котором впрочем, не было жесткости. — Прямо сказать об этом ты не можешь. Они сами должны найти друг друга. Ты можешь только немного помочь им, Дарёна.

Однако эти слова не подействовали на девочку-подростка с необычным именем Дарёна. Миндалевидные зеленые глаза ее сузились от переполняющих ее эмоций.

— Нет, я должна сказать Насте! Она умная, она поймет! — и дух вновь стала торопливо отвечать живым, касаясь блюдца пальцами. Но, увы, ничего дельного сообщить им так и не смог.

Мужчина в белом вздохнул, щелкнул пальцами, и в комнате раздался оглушающий писк чьего-то мобильника, испугавшись которого, двое из трех человек, участвующих в вызове духа, вздрогнули и отпустили блюдце.

Связь прервалась. Девочка сжала кулаки. Надо было не злиться, а быстрее сказать обо всем Насте! Что же она наделала!

— Пойдем, тебе здесь не место, — позвал Дайрин мужчина. — У тебя будет еще шанс помочь им. Пошли. И более разговаривать с людьми через это, — он кинул брезгливый взгляд на блюдечко, — ты не сможешь.

Мужчина с голубыми глазами коснулся плеча всхлипывающей от своего бессилия девочки, и они исчезли.

Сияющие искры исчезли минуту спустя.

Наш спиритический сеанс продолжался.

— Задаем вопросы, народ, — сказал Темные силы. — Не тупим.

— У меня есть вопрос, — сказала Алена.

— Говори, детка.

— Когда я встречу своего любимого? — русоволосая девушка произнесла этот вопрос несколько смущенно, наверное, из-за парней.

— Умеешь любить? — вдруг выдало блюдце как-то зло. Движения его стали рванными и быстрыми.

— В смысле? — оторопела девушка, уставившись на Алсу. Та пожала плечами:

— Я не при делах, подруга. Оно... само. — И черноволосая девушка прочитала следующее послание духа:

— На крыше ты любила или играла?

— Ты о чем? — прошептала Алена, отодвигаясь от журнального столика.

— Тварь, — вдруг вновь начал обзываться дух. — Если никто не знает, это не значит, что никто не помнит.

Алена выглядела такой растерянной и даже напуганной, что Даниил обнял ее и успокаивающе погладил по голове.

— Завязывайте с фигней, — велел он.

Однако сделать этого мы не могли. В какой-то момент я вдруг поняла, что просто не могу оторвать пальцев от ставшего почти ледяным блюдца. Я никогда не верила ни в духов, ни в приведения, ни в модных астральных сущностей и всему могла найти логическое объяснение, но сейчас, в этой полутемной комнате, в которой потухло еще две свечи — внезапно, с разъяренным шипением, мне стало так не по себе, что я была на грани — почти верила в мистическую составляющую происходящего.

Воздух, казалось, был наэлектризован и в какой-то момент я поняла, что больше не чувствую приевшийся запах шалфея, а ноздри мои вдыхают любимый аромат озона. Блюдце тяжело, но очень целеустремлённо скользило по буквам.

— Моя ошибка, — читала Алсу голосом, который слегка дрожал.

— Может, хватит, Алене не по себе, — сказал Женька, глядя на то, как девушка прижимается к Даниилу, не боясь помять свои шикарные косы.

— Погоди, — прошептал Темные силы, как будто бы не верил в приходящее.

— Я не хотела. Больно. Скучаю. Должна помочь. Виновата, — говорила пересохшими губами Алсу вслух. Мы ничего не понимали. Коллективный страх перед неизвестным опутал нас, словно рыбацкие сети, и не хотел отпускать. Нервозность буквально летала по комнате, искря во все стороны.

— Анастасия, — писал дух тем временем мое имя. Я вздрогнула. Мне показалось, что кто-то положил холодную, как лед, руку на мое плечо. И тут блюдце стало просто летать.

— У каждого есть своя судьба. У тебя тоже есть.

— Моя судьба? — прошептала я, чувствуя, как моя рука, касающаяся ледяного фарфора, занемела.

— Да. Не потеряй его. Иначе будет плохо, — из-за этих слов мне стало не только страшно, но и дико печально.

— Иначе опять неизвестность и пустота.

— Кто моя судьба? — зачем-то спросила я, потом тысячи раз укоряя себя за то, что раскрыла рот.

— Его имя...

И тут все кончилось. Внезапно истошно заорал мой мобильник. Заорал с таким вкусом и так громко, что я чуть не посерела от ужаса, который принес с собой испуг. Впрочем, испугалась не я одна. Друзья, видимо, струхнули не меньше. Алена почему-то завизжала, Даня заорал, Женька метнулся к выключателю, и мгновенно в комнате стало светло. Ранджи в это время приоткрыла окно — и ослабевший запах озона, сцепившийся в схватке с шалфеем, потихоньку улетучился вон из квартиры.

Я чуть дрожащей рукой схватила лежащий рядом со мной мобильник и прочитала сообщение.

"Ну что, королева цирка? Смеешь игнорировать меня? Или ты на представлении?", — беззаботно и нагло писал Ярослав, которого мне мгновенно захотелось удушить. Нашел время, козел!

— Настя! — спокойно сказал Темные силы. — Я же сказал русским языком — выключи мобильник.

— Я выключила, — возразила я, сведя брови. Что за черт? Я же отлично помню, как выключала этот идиотский звук!

— Хорошо ты выключила, — явно не поверил он мне.

— Я, по-твоему, вру?

— Я видела, как она звук выключала, — сказала Ранджи. — Видимо, глюк телефона.

— И вообще, — вдруг поняла я, что меня смутило. — У меня никогда не стояло стандартных мелодий на звонке. У меня музыка стоит. Что за фигня?

Я с озадаченным видом принялась вертеть телефон в руках. Что за чудеса с ним стали происходить? А после, сцепив зубы, быстро и коротко напечатала царевне Ярославне:

"Исчезни, тупица".

Надеюсь, внемлет. Это он во всем был виноват. Ну а кто еще? Скучно ему, видите ли. Да не оборзел ли он в конец?

Нет, надо же, он уже третий раз мешает мне! Скотина! И где таких идиотов делают? На каком заводе?

— Так, Алсу, Настя, — позвал меня и любимую девушка Темные силы. — Мы должны закончить. Отправить духа обратно. Садитесь к кругу.

— Опять без света? — занервничал Даня. — Аленка, ну что с тобой? Смотрите, до чего вы девчонку довели!

Подруга и впрямь выглядела неважно. Ее слегка трясло, в глазах стояли слезы, и она буквально жалась к Даниилу, как будто бы боялась отпустить его от себя. Тот успокаивающе гладил ее по волосам и плечам, шепча, что все хорошо.

— Со светом, — отозвался устало Олег. — Аленка, ну чего ты испугалась? К нам просто плохой дух пришел, стал ерунду говорить. Они любят это делать. И вообще их несколько было. Все в порядке, подруга. Веришь? — он подошел к ней и взял ее руку в свою.

Алена, тихонько всхлипнув, кивнула, постепенно успокаиваясь. Темные силы, который был на полголовы ниже, улыбнулся ей. Вот же она впечатлительная, а! А мне еще сегодня задуманное надо сделать! И как, спрашивается, я сделаю, если она и так не в себе? Что за день сегодня — то родственничек встретился, то какой-то массовый психоз из-за каких-то там "типадухов" начался.

— Крошка, детка, — позвал нас с Алсу Олег, — за дело.

Мы вновь, но уже при мощном свете электричества, сели с Алсу и Олегом вокруг стола, на котором лежал магический круг, и Темные силы принялся что-то вновь читать, закрыв ладонями худое вытянутое лицо. Капюшон он снял, убрав волосы назад, и я увидела, что от напряжения на его лбу блестит пот. А, может быть, в комнате было еще очень душно.