— Глянулся, — не стала скрывать Нюша.
— А чем? — заинтриговала она меня.
— Тем, что способен сдюжить.
— Я думал: сдюжил тогда, — где-то даже обиделся я про себя на откровенное заявление Нюши. Хотя стоп! — Что я способен сдюжить? А чего обязан? И кому должен — тебе и родовитам?
— В первую очередь себе и тем, кто не вернётся с тобой...
— Куда? В наш мир? Это возможно?!
— Всё, при определённом желании и усилиях.
Я не знал: мне радоваться или огорчаться? С одной стороны я жаждал как можно скорее покинуть этот жуткий мир, а с иной — вряд ли Нюша согласится появиться там вместе со мной; набрался смелости и задал ей очередной каверзный вопрос:
— А скажи мне, Ню: если мы с тобой станем одним целым, ты будешь обязана следовать за мной повсюду, как жена за мужем?
— К чему сей вопрос? И ныне неуместен!
Ну да, если бы, да кабы...
— А как мне восстановить порушенного истукана? И почему, когда мы с напарником жгли его, он ничего нам не сделал? Ну, там... не сжёг самих огненной молнией или заставил бы ночных тварей порвать нас?
— Оберег.
Коротко и ясно.
— Неужели твой дар мне настолько силён, как и сама, обладая волшебным даром чародейства? Ты ведь чародейка?
— И немножко ведьма.
О небо, с кем я связался? Ведьма у меня ассоциировалась с колдуньей, а на деле всё вышло гораздо проще: у родовитов ведьмой была та, кто ведала, что творила согласно своему ремеслу. Нюша, например, исцелению и... не только, как выяснилось. С ней я узнал столько много нового и необычного, что понял: желаю подольше задержаться в их мире. И не по тому что, хочу много узнать и многим овладеть, а просто выжить, иначе в прорву мне нечего соваться. В одиночку — наверняка. Там и сгину — по дороге в свой мир, пока недоступный мне больше. Всё-таки магия — страшная сила, а в руках у женщины-дикарки — вдвойне. А с такой спутницей, как Нюша — втройне. Ну и куда без твари.
Опять я запнулся об неё и рухнул, подмяв под себя. Длак взвыл, но не шарахнулся в сторону, я послужил ему укрытием от того, чего, по-видимому, напугало тварь. Иначе бы не стала терпеть мои тычки. Даже факела в руках не испугалась.
И я поспешно запалил ещё один, вытащив из-за ремня на поясе, где у меня, как у смертника-подрывника, торчало их там несколько, напоминая гранаты времён Великой Отечественной войны.
Мне оставалось закричать во тьму кому бы то ни было: не подходи, а то хуже будет; взорвался сам почище всякой гранаты, седлая длака.
Нюша хохотнула, чем озадачила меня. И мне стало интересно: кто же такой стреножил тварь?
— Выходи, — бросила она во тьму.
Оттуда, к нам, не сразу вышел наш преследователь.
— Хорс... — не ожидал я узреть его тут. Уж кого-кого, да только не его, варвара. Хотя, если подумать, и вспомнить: был приставлен к нам, чужакам, Ярилой, и в первую очередь ко мне — всё становилось очевидным. И завывание третьего порождения, оборвавшегося внезапно, также насторожило меня — вот и брёл я за Нюшей след в след с факелом в руках, нервно реагируя на тварь под ногами и постоянно махая им вокруг себя, озирался по сторонам. — Какими судьбами?
— Исполняю наказ вожака, — нисколько не удивил меня ответ варвара.
— Присоединяйся, не стесняйся, тут все свои... люди, — съязвил я, заставив просиять Нюшу очередной улыбкой на лице в свете факела.
Хорс покосился на длака.
Держись, тварь, сейчас тебе достанется от варвара!
К моему большому огорчению и удивлению одновременно, Хорс навскидку определил: длак принадлежит нам в качестве ручной твари.
Ну, Ню! Я никогда тебе этого не забуду! Я, буду не я, а длак — тварью.
Не выпуская из рук копья с наконечником длиной в локоть и обоюдоострым лезвием, Хорс примкнул к нам, прикрывая с тыла, заставив меня почувствовать себя куда спокойней — с Нюшей и Хорсом, я точно не пропаду, и тварь забудет думать, как бы урвать от нас себе кусок в клыки — сама получит по ним от варвара.
— Далеко ещё гакать? — поинтересовался я: сколько там топать до селения родовитов у Лысого Горба.
— Га-га-га... — показалось мне: варвар смеялся с меня. А попросту обозначал какое-то недоступное для меня расстояние.
Я представил себе га, и что могло обозначать сия мера длины. Наверное, версту, а возможно, что и не одну — как минимум десяток. Тогда топать нам от трёх до трёх десятков вёрст. А верста не километр — почти вдвое длиннее.
Да ну, — усомнился я своим выводам. Га — точно не десяток вёрст — будет много короче. Скорее всего, что все три га потянут на дюжину вёрст — не больше. Больше — вряд ли. И мне хотелось верить в это, а то блуждать во тьме с путающимся длаком под ногами, перспектива, не ахти какая, но всё же лучше с моими новыми спутниками вести бродяжнический образ жизни, чем с теми, кого мне не забыть. И не смогли тогда защитить себя, точнее я там их, как после Нюша меня, а не я — её.
Оберег тому лишнее подтверждение! Не будь его на мне, сдох бы со всеми пришельцами, а так чудом выжил от полученных смертельных ран, и вовсе исцелился. Вот и сейчас теребя одной рукой оберег, не удержался и попробовал на зуб.
Ну, точно — дерево, и я — оно — дуб! Хотя нет, истукан!
Интересно, а Хорс знает про мои проделки с идолом? И стоит ли ему вообще об этом говорить? Или лучше сразу Яриле? Вожаку и вручу свою судьбу и Нюши. Чай, родовит, а не лешак или жихар, иначе бы не заставил Хорса вновь стеречь нас, и ползать по кустам.
А как на острове следил? — надо будет обязательно спросить — после, если будет время, а то тут что ни день, то новость, а ночью и вовсе сюрпризы похуже кошмара в бреду.
Один такой экземпляр не переставал путаться у меня под ногами, перебирая лапами, иной раз подвывал и поскуливал. Ну и я не забывал про него, и также напоминал о себе, чтоб знала и помнила, тварь: кто я есть, и не позволю ей себя съесть. А самому хотелось есть. И что я съел тогда при привале с рыбалкой? Какого-то жалкого ракообразного моллюска. Да и потом всегда глушил переживания тем, что ел не в себя, а не отказался бы и про запас отложить того, чем можно набить брюхо.
Надежды, что у Хорса заваляется кусок вяленой рыбёшки, не было никакой. Но тварь не станет поглядывать просто так на варвара с оружием в руках, облизываясь из-за обильного выделения слюны. Или длак уже предвкушает, как в скором времени зажуёт столь громадную тушу калорийного мяса?
— Слышь, Хорс, только без обид, — сделал я ход конём с резким поворотом в сторону. — У тебя, случаем, не найдётся чего пожевать, а? А я при первой же удачной рыбалке отблагодарю тебя? Ну, будь человеком!
Хорс удивил, сунув мне то, что едва не вырвал у меня из рук длак, оставив на нём свои клыки — всё же урвал кусок, скотина. А тварью был, ей и остался.
— Будешь, Ню? — предложил я поделиться с ней припасом Хорса на чёрный день, пытаясь переломать в руках. Не вышло, и перегрызть зубами некий ссохшийся кусок кожи или плоти чего-то такого, о чём не хотелось думать, а исключительно: набить утробу чем-нибудь съестным. — Кстати, что это?
— Сушёная гниль.
— Как — гниль! На самом деле? — испугался я несварения с последующим отравлением и, как водится, дикой и непрекращающейся диареей.
— Нет, это такой обитатель речного дна.
— Как камбала?
— А что есть такое камбала?
— Рыба, которую можно есть. Или скат?
Пришлось пояснить, что такое скат, сравнив с кальмаром и осьминогом. Последнее моё определение больше всего подходило к тому, что напоминало раздавленную под прессом засушенную кляксу, которую я в итоге обозвал каракатицей.
Жри давай... — словно говорил мне длак и Хорс.
Я бы с радостью, и ответил им, но был занят поеданием того, чего не лезло мне в рот и не по причине брезгливости, просто не помещалось, а откусить никак не удавалось, впрочем, и сгрызть.
Длак облизнулся, дав мне восхитительную подсказку размочить слюной то, что не жевалось и не грызлось. И дело сразу сдвинулось с мёртвой точки — в нутро попали первые съестные песчинки.
— Придержи скотину, Хорс, — приобщил я варвара к процессу поедания "каракатицы", затеяв порубить её лопатой на коряге, и разделить на три равные части. Именно на три, а не на четыре. Тварь свою часть уже отгрызла у меня. С неё ещё станется.
Кто бы мог подумать, а тем паче я: коряга окажется не останками дерева, а того, кто выползал в ночи из реки, охотясь на тех, кто во тьме прибегал на водопой.
Не знаю, что я там расколол вместе с "наживкой", но нечто, что откинуло щупальца, прежде схватив ими меня, заставило длака запрыгать от счастья вокруг неожиданно свалившейся на нас добычи.
— Это жрёцца? — спросил я у спутников, понимая про себя и вспоминая бородатый анекдот про бабку в продуктовом отделе магазина и наркошу: нет, курицца. Да и тварь со щупальцами — не птица. Знать, съедобна, если "кремировать" на огне, поскольку "каракатицы" я лишился из-за нечто, чему не мог дать точного определения, и как её обозвать, тварь!
Длак вперёд остальных стремился подтвердить мою догадку, раскрыл пасть. Махнув лопаткой, я сунул ему туда одну из щупалец.
— Норма! Свободен! Следующий...
Никто за длаком очередь не занял, и тварь потребовала добавки, проглотив, не жуя, выделенный мной ранее кусок.
— Да подавись!
Отнюдь — ничуть. Длака накормить, а прокормить — нереально. Он жрал не в себя.
— Забирай, — отрубил я очередной щуп нам, понадеявшись в очередной раз: длак больше не вернётся — попросту не успеет, мы уйдём от него далеко-далеко, покрыв те самые "га" три раза. Но кого мне пришлось покрыть и много раньше — тварь. Я с изумлением заметил: длак волочил брюхо меж задних лап по земле. — Ни хая се, ты даёшь, скотина! В конец аху...ренела!
Длак попытался завыть, но вместо этого рыгнул. Ну вот, обожралась образина. Хоть кого-то накормил от пуза, тогда как своё — пухло с голодухи. Недолго. Я на ходу, прямо на факеле, запекал щуп.
От готовящегося "лакомства" потянуло палёной плотью с таким отвращением, что даже длак изрыгнул в очередной раз то, чего лезло из него не тем местом — наотрез отказался от добавки.
— Не хотите, как хотите, — облизнулся я, топая за угрюмо-молчаливыми спутниками.
Длак ни в счёт — я не брал тварь в расчёт — не люд, как мы, так чего с ним и о чём говорить. Да у меня нашлось, о чём поговорить с ним, и укорить.
— А где спасибо, тварь?
Ответом послужила смачная отрыжка. Длак обожрался как никогда до этого ни разу в жизни. И сомневаться не приходилось: я прикормил тварь на свою голову.
— Теперь ты, тварь, просто обязана меня покормить! Долг платежом красен!
Что можно было ожидать от длака? Разве одно, и право слово — тварь! Притащил мне то, чего я отказался жевать, а затем и сам.
— Вот чего не надо, за то спасибо не скажу!
— У-у... — удивил я длака.
— И что ты за тварь такая? — уяснил я: не тупая, а умная, но в свою сторону.
А я сам, что за человек? Когда от меня, как от длака, одни неприятности, и достаются родовитам. А снова иду к ним, похоже, что за тем же. То-то Нюша сразу сказала мне, как отрезала: родовит из меня, вряд ли получится, а уж волхв — подавно. Не стоит даже заикаться лишний раз.
Заикался. Тварь сглазила меня или Нюша "ближним" светом глаз? А возможно Хорс, давя меня презрительным взглядом в спину. Нисколько бы не удивился, если б он, варвар, вогнал мне меж лопаток копьё. Но долг перед родом и обет перед вожаком превыше всего — охраняет того, кого бы при иных обстоятельствах без раздумий и смущения пустил в расход.
Странный он какой-то, впрочем, и родовиты. Убить противника в лице иного люда или страхолюды, им, как два пальца обас... фальт, а вот животное себе в пищу — ни-ни. Убийство — грех, табу, и всё такое прочее. Только рыба в меню, да моллюски. А как же прочая водоплавающая живность — такая, как бобры, выдра и те же утки?
Надо бы им объяснить, варварам: всё, что плавает в реке, можно и нужно есть. И это не грех. Грех оставаться голодным и злым. Как я сейчас. Или обжираться, точно длак. Вот это действительно грех. А не то, чего готов был предложить им в качестве еды.
В этом плане мне больше подходили жихари, но мы сразу не сошлись с ними характерами и, как водится, интересами. А вот у родовитов ко мне, как и у меня к ним, был свой интерес. И важно было, чтоб мы, наконец, пришли к общему согласию... по интересам. И если я помню всё правильно, то Хорс отказал Нюше и мне в благосклонности родовитов, покинув на острове. Наверняка, дал время нам с ней обдумать всё и решить: мы либо заодно с ними, либо и дальше сами по себе. Но вероятнее всего события последних дней изменили не только нашу точку зрения, но и родовитов. Ведь примчался к гремящей воде сторожить нас по наказу Ярилы.
Уж в чём, в чём, а в этом я нисколечко не сомневался. Хотя... потом сюрприз будет, как притопаем утром в селение к ним.
Случилось это, как я и предвидел, с восходом дневного светила, озарившего Лысый Горб, и лучами, отразившимися от него, селение родовитов.
Ага, вот оно что — почему они поселились тут. Место прямо создано для их вероисповедания — свет светила, коему они поклонялись, как богу Живе, указал им, где надлежит осесть.
Презабавно получается. А может и нет — всё это неспроста, — если вспомнить: живут рядом с прорвой и там водятся такие страхолюды, что длак в сравнении с ними и впрямь ручная зверушка.
Что-то он перестал путаться у меня под ногами, сам запутался брюхом в задних лапах. Взвыл.
Я обернулся, и понял: зря. Моя нервная система не могла вынести то, что содеяла тварь. Для варвара зрелище обычное, но не для слабонервных, к коим я больше не мог отнести себя. Да длак ужаснул меня, вывернувшись наизнанку, исторг всё, чем набил нутро.
Чувство голода сразу же притупилось, если не отметить больше — улетучилось без остатка.
Да и ляд с этой тварью — мы уже у границы селения, и Хорс не думал задерживать нас у паханой по кругу земли — торопился.
Мы направились к дому Ярилы. Дорогой туда я не заметил в селении ни одной живой души — родовиты беззаботно дрыхли по избам, доверяя не столько стражам, как жихари, а скорее охранным заклятиям, и не будь на мне оберега, сомневаюсь: удалось бы ступить за круг. И возможно бы ступил, но протянул без оберега ноги.
Хорс обогнал меня с Нюшей, и тварь перестала беспокоить нас, больше не путалась у меня под ногами, завыла протяжно издалека:
— У-у-у...
Угу. Оно и понятно — почему. Для неё дальше нет хода.
Стукнув тупым концом копья по крыльцу два раза, Хорс изначально не думал ломиться в дверь.
Я прислушался. В доме проснулись, и на пороге, в щели приоткрывшейся двери, показалась баба.
— Ярила дома, Свара?
— Спит... — произнесла та неохотно, взглянув на Хорса заспанными глазами.
— Буди!
Хозяйка исчезла в избе, и буквально тут же на крыльцо выскочил Ярила.
— Вожак, — Хорс приветствовал его.
Ну и мы.
— Здоровеньки булы, — молвил я. — Давненько не виделись.
— Свиделись, — подтвердила Нюша.
Вожак родовитов был без рубахи, позволив мне оценить могучий торс и разглядеть на нём многочисленные шрамы, порезы и ссадины. А ниже пояса — порты, да босые ноги.
