— Во, голову-у-у... — попытался малыш оторвать её от земли, и едва не свернул шею капитану.
Самедов застонал:
— У-у-у...
— Да она живая, Лёлик! — воскликнула девчонка. — Говорит!
Родителей звать детвора не собиралась, иначе бы они сначала отобрали у них находку, а затем и вовсе бы разогнали по домам. А тут такой "клад": всем кладам — клад!
Открыв непроизвольно глаза, Самедов понял: не может пошевелиться, его сковало по рукам и ногам. Осмотрелся, выпучившись на тех, кто смотрел на него такими же точно глазами.
— Это вы закопали меня здесь, наглецы?
— Не, мы нашли тебя... — заробела детвора.
— А ну сейчас же откапывайте меня!
— Хм, ещё чего, — возмутилась девчонка, предлагая парнишке спрятать говорящую голову наломанными ветками от кустов. — Чтоб её никто не нашёл, Лёлик!
— Нет, не делайте этого! Я буду кричать!
Зря Самедов пытался качать свои права, детвора сунула ему в рот кляп, коим послужил небольшой резиновый мячик, и принялась за дело погребения его головы. На том он и расстался с ними, потеряв их из виду. А затем детвору сменила собака, выведшая "выгулять" хозяина, помочилась на Самедова, заставив его от обиды прокусить зубами мяч и закричать:
— Люди! Ау-у-у... — взвыл капитан, пугнув собаку с заводчиком. — Кто-нибудь, кто слышит меня! Вытащите меня отсюда-А-А...
Переполошив округу, Самедов заставил придти в себя компанию гопников на помойке, они и приняли его за зомби, выбирающегося из-под земли, насмотревшись ужастиков. Также скрылись у него из виду, как до этого заводчик с собакой.
Немного погоревав, Самедов невольно наткнулся взглядом на детскую лопатку, заблестевшую в свете фонарного столба у песочницы в сгущающихся сумерках — подтащил языком и сомкнул зубы на рукоятки. Его намерения были очевидны, он принялся откапывать себя сам, кивая головой взад-вперёд, вспоминая крылатый на все времена постулат: бери больше и кидай дальше, а пока летит — отдыхай! Да времени в обрез: обещал сегодня жене и детям заглянуть в гости. И опять не судьба, а злодейка такая, насмехалась над ним покатом. А он, стиснув зубы, продолжал прилагать немыслимые усилия по собственному вызволению, заодно напрягал память, стараясь вспомнить: кто, таким образом, мог подшутить над ним — гопники или детишки? Вспомнил одного с бородой на лице и коньяком в бутылочке с соской вместо молочного напитка.
— Погоди, доберусь я до тебя, маньяка! Тогда поговорим с тобой иначе в другом месте при совсем иных обстоятельствах! А я, буду не я — не Самедов! На то и следователь ГОВД, — вознамерился он раскрыть очередное преступление века.
Глава 11
Покинув квартиру жертвы, являющейся проходом в мир изнанки, подвластной некрам, Ктул не стал повторять ошибок некроманта, знал, как должно выглядеть в этом мире, поэтому до поры, до времени предпочёл не выделяться из толпы, а также в силу собственной принадлежности, у него в окрасе одежды преобладал тёмный цвет. Не забыл он и про перчатки, и про очки с затемнёнными стёклами — и это в вечернее время с наступлением сумерек!
— Час пробил, наше время пришло... — зашипел подле него проклятый дух, витая вокруг. — Небесное светило уже скрылось! Пора выбираться, мой господин!
— Веди, исчадие! — отреагировал Ктул на призыв Лича. — И помни: ты нуждаешься во мне, а не я в тебе!
— Конечно, достойный, — опасался призрак остаться без пищи, очень надеясь заполучить её в схватке с теми, кто непременно окажется у них на пути ко второму артефакту в мире простолюдинов. — Всенепременно!
Лич подсуетился, стараясь угодить во всём некру, дабы спутник уверовал в рабскую принадлежность проклятого духа, в то время как призраку требовалась исключительно жертва для восполнения собственных сил, и дальше он не будет столь озабочен своим местом в этом мире — сам найдёт себе пустующую ячейку изнанки. И непременно забьётся туда — а одна такая нежилая, всегда была у него на примете — как в прошлый раз, и помнил также всё, чем это закончилось для него. Наученный горьким опытом, Лич не собирался повторять прежних ошибок. Да и воинам из группы Эльфа мечтал отомстить, и не успокоится, пока не упокоит их или не проклянёт с помощью Ктула или Крабата. На это — и только — отныне был весь расчёт у него. Разрешение на жертву получено, и ему осталось претворить его в жизнь — забрать её себе у примитивного организма — а проще простого, как конфетку у ребёнка. Да вот только всё то, что привлекло его внимание, оказалось недоступно, и напоминало десерт. Судьба заставила Лича пойти на крайние меры, и об осторожности, призрак предпочёл забыть, он нёсся мстить всем людям без разбора, будь то воины или хранитель со стражами древнейшего артефакта наружной части Земли.
— Сюда, за мной, мой господин, — расшаркивался Лич, сбивая Ктула с толку, мешая ему настроиться на окружающую действительность.
— Не мельтеши, проклятый, не то я развею тебя! Исчезни! Сгинь на время! Моё терпение истощилось!
— А уж как я истощился — ты не представляешь себе, мой господин! Я нынче столь голоден, что готов наброситься даже на животное! — не собирался этого делать в реальности Лич, иначе бы потратил столь драгоценное разрешение на жертву по мелочи из-за какого-то пустяка, и даже бы чувство жажды крови и плоти не утолил, не говоря про захват души. Это лишь люди в его понимании — некра — могли пасть столь низко, питаясь ими, не замечая более достойной пищи, и того, что принято называть каннибализмом.
О нравы, о времена... — вздыхал Лич про себя, а когда-то ему, как божеству, поклонялись туземцы, и он являлся слугой Повелителя Тьмы, теперь же он просто жалкое и никчёмное ничтожество, не имеющее права называться как рабом, так и слугой — ни то, ни другое — что-то промежуточное.
Лишний раз уяснил: он всего-навсего тень былого величия.
"Погоди, Ктул, и ты, Крабат, я ещё сделаю так, что вы окажетесь на моём месте в будущем, а вот я непременно займу вашу нишу!"
Чуть погодя, призрак вновь побеспокоил некра-адепта.
— Сюда, мой господин, вы свернули не туда, — жаждал Лич в глубине своей тёмной душёнки, чтобы спутник свернул себе в первую очередь шею, и желательно бы это с ним сделал бы хранитель, ну или воин, иначе некроманта не удастся выманить из мира изнанки на этот свет, и натравить на него тех, кто также задолжал ему тут, а по обе стороны тонкой грани, разделяющей третье и четвёртое измерение земной плоскости. — Ко мне! Я здесь! Мы почти у цели! Нам осталось проделать совсем немного усилий, и будем вознаграждены!
— Как ты смеешь призывать меня — слугу, — отреагировал Ктул. — Ты, жалкое ничтожество, и даже не раб!
— Склоняюсь перед твоей волей, господин! И жажду исключительно служить... мёртвым!
Почувствовав близость довольно древнего захоронения, Ктул затеял сотворить зло, насылая проклятия на тех, кто не был упокоен здесь, и находился испокон веку, застряв в мире живых организмов — призвал их.
— Восстаньте, проклятые!
— Да свершится предначертанное! — пособил Лич Ктулу.
* * *
Приметив прохожего, остановившегося неподалёку от песочницы, Самедов попытался докричаться до него — открыл рот и... выронил лопатку.
— Чёрт! Только этого мне не хватало! — выругался он про себя.
И это было только начало его мучений. Во дворе поднялся вихрь, и закружил, застилая капитану песком глаза, набился в рот.
Мысленно прокляв всё, что только можно, Самедов стал свидетелем необычной действа: рядом с ним в движение пришла почва, и чуть в стороне образовалась довольно большая рытвина для крота.
Это, каким же ростом должен обладать мутант-переросток, сотворивший рытвину размерами с могильных холм? — подумалось в тот момент ему. И когда визуально получил ответ на свой немой вопрос, зажмурился, стараясь не видеть того, что явилось на свет в бликах звёздного неба и растущей луны, укрываемых, налетевшими грозовыми тучами.
Во дворе стало темно и пасмурно.
Игра в "жмурки" не выручила Самедова, пусть он не желал видеть того, что творилось рядом с ним, зато отчётливо слышал, не имея возможности заткнуть уши руками.
Из земли полезли мертвецы, гремя костями, распространяя вокруг себя трупный запах разлагающейся плоти, от которого хотелось тошнить, и было недолго задохнуться.
Последовал рвотный позыв, желудок Самедова вывернуло наизнанку. Если бы не это, вряд ли некры минули капитана, а так и от него теперь исходила та же вонь, что и от них, пускай и на порядок меньше, и выглядел он скорее как новоявленный зомби в отличие от скелетонов. А вскоре они исчезли бесследно, если не брать в расчёт землю, перерытую во дворе точно бульдозером. Подсчётом рытвин в дальнейшем и занялся Самедов. Их набралось больше десятка, а по приблизительным прикидкам и вовсе что-то около двух или даже где-то трёх десятков — не меньше, а может и больше. Темно — невидно ж ничего.
Очередной мыслью, посетившей, его светлую голову из-за седины, проступившей на копне прежде чёрных как смоль волос, явилась подсказка сделать звонок "другу".
— Точно, старлею! — не сомневался Самедов: как только он освободит руку, воспользуется мобильной связью.
Снова подтянул к себе языком детскую лопатку, продолжая "играть" в песочнице. Работы у него было ещё непочатый край, он откапывал себя в час по чайной ложке — ранее, а нынче у страха глаза оказались велики, по причине чего значительно ускорился, сопя в две ноздри, как боров.
По лицу заструились капли пота, окропив сухую землю, и копать, стало чуточку легче. От Самедова заструился пар, когда на него наткнулся последний восставший из небытия, и также чуть запоздал с собственными раскопками, как оппонент, и разило от него трупом едва ли не за версту.
При виде скелетона на расстоянии вытянутой руки, Самедов впал в ступор, вытаращив, обычно всегда прищуренные глаза, благодаря южным корням — казалось, сам уже пустил их в землю.
Облезлый череп с хрустом костей повернулся в его сторону и злобно сверкнул жёлтыми огоньками полых глазниц, чуть свернул набок щербатую челюсть — щёлкнул. Ответной реакции не последовало. Если бы Самедов закричал или задёргался нервно — пиши: пропало. А так скелетон принял его за зомби, который ещё не успел истлеть и разложиться, как сам, в силу того, что откинулся недавно.
Нечто подобное и могло случиться с Самедовым, ему вдруг резко потребовался валидол — сразу вся упаковка — как и валерианки. Да воспользоваться медикаментами проблема, руки по-прежнему торчали в земле, а наружу из неё исключительно голова да шея, плечи и то пока оставались в грунте.
Выбравшись из-под земли, скелетон ещё раз злобно зыркнул на бледного оппонента и, загремев костями, теряя куски лохмотьев, оказавшиеся его кожей с волосами, поплёлся вслед за иными ходячими скелетами по проторенной дорожке некром.
— А чтоб тебя собаки загрызли! И желательно суки-и-и... — не сдержался Самедов.
Рано и зря — далеко скелетон не ушёл, вновь отреагировал на него, и на этот раз не одним поворотом хрустнувшего черепа на позвонке. Прежняя находка заинтересовала его в полной мере, и капитан в песочнице больше не казалась ему зомби, напротив тем, кого ему следовало закопать с головой в грунт.
— Вах, шайтан! — разорался Самедов, понимая: то, что не сумели довершить детишки с ним, с лёгкостью сделает разложившийся труп.
Подскочив к голове человека, скелетон протянул к нему костлявые конечности. в приступе безумства Самедов схватил его зубами, сомкнув челюсть на фалангах костяшек — захрустел. Так ещё и огрызнулся. Этого скелетон ни ожидал от беспомощного противника. Капитан оказался настоящим троглодитом, с коим не могла тягаться свора собак. Бродячая стая недолго отсутствовала во дворе, вновь решила совершить набег на помойку в столь поздний час в надежде полакомиться отходами, а тут такой сюрприз — целый суповой набор, и смердит довольно аппетитно.
Самедов аж присвистнул, привлекая их внимание не столько к себе, сколько к скелетону.
— Фас! Взять его! Разорвите!..
Щёлкнув опасно щербатой челюстью, скелетон огрызнулся, сверля злобно полыми очами оголодавших дворняг, и будь на их месте сытые домашние питомцы горожан, бросились бы вспять с воплями и воем, но только не эти псы — сами огрызнулись и зарычали.
От своры отделился вожак.
— Хорошая собачка! Славная! — продолжал стенать Самедов. — Ко мне! К...
Он хотел сказать: "К ноге", да они оказались у него в земле.
— Порвите этого гада, и я обещаю, нет, клянусь: вам больше не придётся голодать!
Ещё бы — тут еды им на неделю вперёд, если завалить скелетона и затащить в укромное место, коим для бродячих собак являлась дворовая помойка с мусорными баками. Да скелетон — не бомж, его ещё попробуй завалить! Вот дворнягам и пришлось его валить всей сворой, поскольку вожак, пропустив увесистый удар по морде костлявой конечностью, отлетел с визгом в сторону. Это и послужило сигналом к всеобщему навалу.
Как ни пытался скелетон разметать голодных псов, все его усилия были тщетны. Каждая вторая псина, вырвала у него ту или иную кость из скелета. Да бой на этом пока что не был окончен, скелетон ещё надеялся на зализывание ран, поскольку две собаки из своры уже издыхали, а третья ещё билась в агонии. Да для псов это нормальное явление, они привыкли подыхать, сражаясь за лучшую долю меж собой, а тут какой-то ходячий скелет, и грех его было упускать. В животных проснулся дремавший инстинкт убийц.
Только теперь Самедов уловил:
— Да они — бешеные!
Он готов был самолично зарыться в землю с головой, когда прежде мечтал только об одном: как можно скорее выбраться из "могилы"; притих, взирая молча на то, как в стороне от него продолжали мелькать тени злобных псов, не прекращавших нападки на костлявого мертвеца.
Наконец, значительно поредевшая свора растащила скелетона по костям, и тот уже не мог оказать им достойного сопротивления, больше не отбивался. Псы лишили его преимущества, оторвав конечности, последней из которых была свёрнута голова, ударившись о деревянный край песочницы, заставив Самедова потерять осознание реальности. Капитан не видел, как нажравшиеся до отвала псы, принялись прятать останки скелетона, зарывая в землю. А одна псина заинтересовалась им, и напротив стала откапывать его с намерением перепрятать в ином месте.
* * *
— Мы почти на месте, мой господин, — зашипел в очередной раз призрак.
То, что затеял сотворить Ктул, безмерно порадовало Лича. В суматохе слуга и не заметит, как он добудет себе жертву — и возможно не одну — затем потребует ещё вернуть ему должок, обещанный прежде Крабатом, и подтверждённый на словах его помощником.
По пути шествия костлявой колонны нарисовался патрульный наряд полиции, принявший их за разнузданную молодёжь в маскарадных костюмах, но когда они поняли, во что вляпались, почуяв трупные запахи, что-то менять и куда-то убегать было слишком поздно. Скелетоны окружили их, и дубинки, применённые в качестве оружия, не спасли наряд. Даже когда последовали выстрелы — и не предупредительные в воздух, а сразу на поражение — ситуация ничуть не изменилась, поскольку убить того, кто умер давным-давно, а тем более был проклят — невозможно. И увечья, нанесённые ими скелетонам, ни в счёт.
