| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Что ж, если учесть, что часть Правительства Его Величества Георга это или акционеры компании, или у неё на содержании, то такой пердимонокль может быть очень любопытен.
— Что, простите? Пердимонокль? Это что?
— Не важно. ... И даже если этот тестамент фальшивка и на самом деле не было никакого золота, кто об этом сейчас наверняка помнит даже в той же Ост-индской компании? Так дружок, давай-ка на завтра пригласи ко мне Штиглица Николая Иваныча и Кочубея Виктор Палыча, ну и сам будь готов.
— Насколько приглашать?
— А часов на шесть вечера. ... Когда уже этот снег закончится?
— Ну вот ты достиг вершины власти, и что? Что делать-то дальше? Если задача ставилась изменить ход истории так, чтобы в будущем Россия не повторила тех ошибок, которые были для неё и мира знаковыми, то результата тебе и не узнать. Не сделает она одних ошибок, так сделает другие. Что собственно изменилось? Поменялись ключевые игроки, так только в России, и только на самом-самом верху.
— Ближайшее знаковое событие — нашествие Наполеона, до него всего-то 12 лет, но если мы по-прежнему сможем сохранить свой нейтралитет, то этого может и не случиться.
— Не случится по тем причинам, по которым случилось в той твоей истории, но причины могут найтись и другие, или, к примеру, те же, но наполненные другим содержанием.
— Каким, например?
— В твой истории Наполеон пошёл на Россию, чтобы принудить её к вступлению в войну с Англией, сейчас он пойдёт на Россию, чтобы самому стать её императором, а заодно и императором всей Европы, и уже с нашими ресурсами высаживаться на Британские острова.
— Для этого у нас там рядом свой человек.
— Тогда возле Наполеона тоже были люди, которые его отговаривали от войны с Россией, и что, он их послушал?
— Тогда мы его ликвидируем.
— А раньше это сделать, не проще ли было?
— Тогда бы Англия совсем обнаглела, французы единственные, кто её хоть как-то сдерживает.
— Ну, не единственные... А если самим предложить Наполеону союз?
— Нет, нет, нет. Тогда французы начнут наглеть. Пусть сами первыми предлагают, а мы поторгуемся. А с другой стороны, выгодно ли нам, чтобы мировым гегемоном стала Франция? Нет, лучше уж сидеть в кустах и ждать героя.
— Лучше ли? Армия наша сейчас практически бездействует. Локальные действия на Кавказе и в Закавказье, не в счёт. А армия, не имеющая боевого опыта, обречена, по крайней мере, на первом этапе войны на поражения. Это аксиома. Да и генералы без войны теряют свои способности к стратегическому мышлению. Кто у нас сейчас способен стать Суворовым? Сам Суворов уже плох — в декабре его привезли с Кавказа уже совсем больным. Кутузов? То же немолод, доживёт ли до крупной войны, если она будет не в 12 году? ... А остальные как поведут себя, ты и не заешь.
— Кстати о Суворове. Надо бы переговорить с Константином, пусть присвоит ему генералиссимуса, глядишь, старик и поживёт ещё. ... Так что, начать войну с турками, чтобы потренировать армию? Селим вполне вменяемый товарищ — реформы вот затеял, вольности янычар ограничил. Надо бы посмотреть, чем у него всё это кончится.
— Да к гадалке не ходи, свергнут. Свергнут, а новый сам начнёт с нами войну. Вспомни Рущук.
— Рущук, Рущук? ... Тогда, вроде бы, война уже шла лет пять или шесть. ... Но там вроде бы французики подсуетились.
— Вот. Получается, Россия в этом случае не создала обстоятельства, а вынуждена была на созданные другими обстоятельства реагировать.
— Так, стоп. Что-то мы уходим от главной мысли — какая должны быть моя главная стратегическая цель?
— Да это-то как раз просто — отменить крепостное право лет на сорок раньше, чем ты знаешь. А всё остальное вокруг этого и пляшет.
— Но как, как это сделать без крови? Ну, хотя бы без большой крови.
— Павел Дмитриевич, я вот по какому поводу Вас пригласил. — Я с некоторым, можно сказать, даже восхищением, наблюдал за сидящим передо мной человеком. Высокий лоб, умные карие глаза, прямой тонкий нос, одним словом — порода. Настоящий грузинский князь, причём самый настоящий, его предки служили ещё царице Тамаре. А вот родился в Москве. Генерал-майор Цицианов. Перед его приходом мне принесли записку на него: геройский офицер, выдвинулся во время последней польской компании, в 96 вместе с Суворовым направлен в Закавказье. Суворов назначил его комендантом Баку, тогда же у него сложились дружеские отношения с бакинским ханом Хусейн-Кули. Принял участие в Персидском походе, был тяжело ранен, в 97 году по состоянию здоровья отправлен на лечение в Австрию. — Вы, конечно, знаете, что Георгий XII обратился к покойному нашему Императору Павлу Петровичу с просьбой принять его царство в состав России? — Цицианов кивнул, но ничего не ответил. — К сожалению Павел Петрович по известным обстоятельствам не успел принять решение по сей проблеме, теперь сие решение предстоит сделать Константину Павловичу. ... Мне же выпало выработать рекомендации по этому вопросу, и я обращаюсь к Вам, как к человеку о вопросе знающим более меня. Что Вы думаете по этому поводу?
— Видите ли, Ваше высокопревосходительство, я, конечно, думал над этим вопросом, когда узнал об обращении Царя Георгия, но к определённой позиции так и не пришёл. С одной стороны, у меня, как у грузина по национальности, лишение Картли-Кахетинского царства самостоятельности вызывает отторжение, а с другой стороны, я понимаю, что только под властью русского императора мой народ имеет шанс сохранить свою национальную идентичность, так как русские и грузины всё-таки одной веры. — Цицианов замолчал, видимо ещё раз, в голове проверяя доводы. Я тоже молчал. Мне решение грузинского вопроса представлялась несколько с другой позиции, но ведь я и не грузин. Наконец Цицианов продолжил — Картли-Кахетинское царство сейчас слабо. Слаб, как правитель и царь Георгий. Его брат царевич Александр, Вы, наверное, знаете, бежал к шаху Али Каджару, и я боюсь, не будь там сейчас наших войск, Персия уже бы завоевала Тефлизи. ... Но как русский офицер и русский дворянин я, прежде всего, должен думать об интересах России, так вот, и в интересах России с присоединением Картли-Кахетинского царства не всё однозначно. С присоединением, несомненно, упрочится положение империи на Чёрном море и на всём Кавказе, что в дальнейшем позволит полностью подчинить кавказских горцев, но на этом все выгоды от присоединения и заканчиваются, остаются только проблемы. В частности, появляется необходимость держать на этих территориях уже достаточно большой военный контингент, ведь Персия считает эти территории своими. Стало быть, Россия обречена на долгие годы периодически воевать с Персией. Про Турцию уже не говорю, тут и так всё ясно. ... Кроме того, раз эти территории станут территорией империи, то понадобится и новый чиновничий аппарат, который этими территориями будет управлять. А это всё расходы без каких-либо выгод.
— Вы сказали, что царь Георгий слабый правитель, а если у него появится сильный помощник?... Естественно его сила будет подтверждена русскими штыками... Сможет ли Картли-Кахетинское царство объединить православные Закавказские народы под своё начало? ... Я имею ввиду, сможете ли Вы это сделать?
Опять повисла долгая пауза.
— Одни собирали земли вокруг Москвы, другие их разбазаривали, а ты что делаешь? Так после тебя и разбазаривать будет нечего. Да, Грузия в итоге, отплатит России убийством её солдат в августе 2008 года, но ведь до развала Советского Союза проблем с грузинами не было. По крайней мере, весь XIX век.
— Ну а какая польза-то от них? Цинандали, Сталин, Окуджава?
— Почему только цинандали, а ркацители, киндзмараули? А Сталин один стоит того, чтобы присоединить Грузию.
— Угу, а Дзержинский, чтобы присоединить Польшу. Нет, если Цицианов согласиться, пусть лучше Грузия станет России союзным государством, чем нахлебником в которого придётся вкачивать ресурсы за лояльность. Да и своих тараканов уж пусть ловит сама. А земли? Да мы лучше Аляску не продадим.
— Ваше высокопревосходительство, скажу откровенно, для меня очень лестно Ваше доверие, но одному человеку сия миссия непосильна. Имея только отдалённые представление о царящих при царском дворе интригах могу смело сказать, что новый человек, даже наделённый неограниченной властью, даже если за ним стоят войска, как только начнёт проводить свою линию, будет немедленно устранён царедворцами. Зарежут просто где-нибудь в тёмном углу дворца.
— Ну, вот и славно. Я рад, что Вы согласны. Людей с собой возьмёте столько, сколько посчитаете необходимым. — Растерянный вид Цицианова меня развеселил. А я думал его застать врасплох нельзя. — И в сроках тоже Вас не ограничиваю, но поторопитесь, по нашим сведениям, царь Георгий серьёзно болен. ... А если случится худшее... Вы ведь в родстве с царицей Марией?
— Мариам, по-грузински её имя Мариам. Мы с ней всего лишь из одного рода Цицишвили. Я из младшей ветви. ... У царя Георгия четырнадцать сыновей и девять дочерей.
— Ого! Молодец! ... Ну да, какое ж здесь здоровье будет? ... И ведь придётся всю эту ораву на наш кошт брать. А что делать?
— Могу я рассчитывать на то, что мне будет оказывать помощь главнокомандующий русских войск?
— Конечно, я же сказал. Сейчас там генерал Лазарев начальствует — Александр Васильевич занемог..., ну, Вы знаете. По-видимому, Иван Петрович и будет главнокомандующим. Все необходимые бумаги Вам будут переданы перед отъездом.
— Ещё одна просьба. Разрешите?
— Всё, что угодно,
— Могу я Вас просить отправить со мной князя Петра Багратиона?
— Э-э-э... Н-да, ведь я обещал Вам людей... Между нами девочкам говоря, зачем он Вам там? Он ведь тоже из царского рода.
— Он не 'то же', он именно из побочного царского дома Багратионов. А почему 'между нами девочками'?
— Простите, Павел Дмитриевич. — Я сделал виноватую мину. — Это я так дочери говорю, когда она задаёт неудобные вопросы. ... Какой дочери, сивый мерин? Зиночке только три месяца! Сделаем так — если через неделю Вы будете настаивать на кандидатуре Петра Ивановича, я отпущу его с условием, если он сам согласится.
После ухода Цицианова, глядя на закрывшуюся за ним дверь, опять стал сомневаться — правильно ли я поступаю?
— Вечные, блин, сомнения и самокопания русской гнилой интеллигенции.
— А ты себя относишь к интеллигенции?
— Ну не к пролетариату же себя относить?
— Тогда уж к крестьянству — все твои предки, включая отца, землю пахали.
— Лев Толстой то же пахал... И всё же, присоединять Грузию или ну её? ... История человечества, это история череды предательств. Ну, разве Адам и Ева не предали Бога, поддавшись на искушения Змия? Каин предал Авеля, Иуда Христа, Брут Цезаря, Курбский Грозного, Мазепа Петра, Эфиальт Леонида, а Грузия и Украина предали Россию.
— А можно говорить о предательстве, когда речь идёт о государствах? У каждого государства свои интересы и они в некоторые моменты истории могут совпадать с интересами других государств, а в некоторые не совпадать. Причём здесь предательство?
— В отношении Грузии и Украины так сказать можно. Не грузин и украинцев, а именно Грузии и Украины. Поэтому, пусть уж Грузия сама развивается, как посчитает нужным. ... Нет, своих военных мы там оставим, но за их деньги.
— Откуда сейчас у Грузии деньги — бедная, разорённая страна. ... А с Украиной как поступим?
— Так нет никакой Украины. Нет и не будет.
— А вообще что такое предательство? Ведь это только термин, придуманный людьми. Причём его придумали те, кого, по их мнению, предали. Ну взять того же Мазепу, ... ну перешёл он не сторону Карла, и что? Ему так на тот момент казалось правильнее. Это Пётр считал Мазепу своим сподвижником, а Мазепа ведь так не думал. Кто сказал, что он разделял взгляды Петра на территории, которые он-то, то бишь Мазепа, считал своими. Для него что Пётр, что Карл были всего лишь людьми, через которых он хотел добиться своих целей. Когда понял, что с Петром этого не получиться, перешёл к Карлу. Вот. Это Россия рассматривает присоединение земель вокруг Киева как очередной этап собирания русских земель, такой же, как и присоединение Новгорода или Смоленска, а вот в Киеве так не думают. И в Тефлизи не думают, что Россия, присоединив Грузию спасает её от уничтожения. Сейчас там выбирают наименьшее из двух зол — либо быть под властью Персии, или под властью России. России кажется меньшим злом, но ведь всё равно злом.
— Вот поэтому и пусть они будут сами по себе.
— Но ведь ничего подобного не случится, ни с татарами, ни с башкирами, ни с чувашами.
— А просто татарская элита станет русской, вон сколько русских князей с татарскими корнями — Юсуповы, Акчурины, Кудашевы, Чегодаевы, Яушевы, да всех и не упомнишь, а про чувашскую знать, или там башкирскую и вовсе что-то не вспоминается. Простому же человеку по фигу, чья власть, если дети всегда сыты и ни что им не угрожает, это лет через тридцать-сорок только появятся интеллигенты-разночинцы которым подавай свободу слова, свободу собраний, свободу выбора...
— Так может и с Грузией так — ликвидировать или ассимилировать элиту и дело в шляпе? И Киевскую тоже. В конце концов, государство, это не те, кто на этой территории живёт, а те, кто этой территорией управляет.
— Если бы всё было так просто... А ещё Кавказ надо завоевывать....
Глава 11 (1800 июнь)
Человек с возрастом не меняется —
Человек с возрастом усугубляется.
А.Маринина
— Приидите людие, триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Ду́хом.
Певчие на хорах мне с моего места не видны, а акустика в церкви исключительная, и создаётся впечатление, что пение идёт отовсюду. — ... Им же Отца познахом, и Дух Святый прииде в мир Святый Безсмертный, утешительный Душе, от Отца исходяи, и в Сыне почиваяи Троице Святая, слава тебе.
Пахнет ладаном и сеном, везде, где можно, ветки берёзы — сегодня Троица.
— 'Подобно тому, как из ребра Адама была сотворена Ева, из раны в боку Христа была создана Его невеста, Церковь'.
— Надо же, какой ты стал набожный.
— Так век такой. И вообще, есть мнение, что если существование Творца Всего Сущего сегодня невозможно абсолютно достоверно подтвердить оперативно-разведывательными методами, то следует принять возможность существования Бога как одну из версий.
Жена моя предложила сегодня на литургию идти не в церковь Зимнего дворца вместе с Императором и Императрицей, а в Троицкую церковь. Это логично — до церкви нам пусть и не два шага, но всё равно близко, а в Зимний надо через Неву переплывать, да с ребёнком. Мы стоим возле иконы Андрея Первозванного. Мы, это Дуня с Зиночкой на руках и, за моей спиной Савва. После случая под Стрельней он меня ни на шаг одного не отпускает. Особого внимания на нас никто не обращает, люди заняты тем, зачем пришли — молятся Богу. Народ разный, практически все сословия — дворяне, купцы, мастеровые, солдаты, мужчины и женщины, много детей. Есть пары, как и мы, с детьми на руках. В трёх шагах справа от нас служка (или как называют человека в церкви, если он не батюшка, или там дьякон?) подаёт, подходящим к нему людям, что-то в маленькой серебряной посудинке. Все пьют (вино, что ли?). У всех подходящих руки крест-накрест на груди.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
