Венец Эпикоридов (1-14)

Мой отец был главным конюшим в Иле. Он носил пурпурную кайму, но мало быть патрицием, чтобы породниться с Эпикоридами... Меня выдали замуж за старика, князя Гнея Сцевия. Мать Боката знает, сколько слёз я пролила тогда... Но, видно, моя судьба была в руках Арахны, плетущей сети, а не Бокаты Всеблагой. Через замужество я стала княгиней и тем самым приблизилась к Джефрису. Это мне и в голову не приходило до свадьбы.

Сегодня — годовщина, пять лет, как умер мой старый муж. Пять лет назад мы, вот так же, собирались пожениться... И откуда взялась эта простолюдинка? В своё время Джефрис погнушался дочерью патриция, но дочь трактирщика как нельзя подошла для княжеской короны... Марция умерла в родах, ее сын убит, но только глупец скажет, что это всё устроила я. Мне нужна любовь Джефриса, а не его ненависть. Что тут не понятно?

Аристон вздохнул, но не от жалости, а с досады. Письмо Джефриса объясняло, отчего Цезония оказалась в Иле так скоро после гибели Луция. Теперь не подкопаешься. К тому же, в ее рассуждениях имелся резон. Люди иногда поступают вопреки здравому смыслу, но Цезония Сцевия не создавала впечатление легкомысленной, порывистой дурочки.

Он вернул письмо олифийской княгине, сказал:

— Прошу прощения, госпожа моя... Вижу, я искал не там. Что касается меня, если моё слово хоть что-то значит для принца, это будет слово в пользу вашего с ним брака. Только не нужно торопиться: если бы вы видели его высочество...

— Я хорошо знаю его высочество, — гораздо дольше и лучше, чем ты, домн Аристон, — сказала княгиня молодым, звонким голосом. — Наша свадьба состоится не раньше, чем через год. Пусть кто угодно охмуряет Джефриса, пусть он даже женится, — но если он соберётся жениться на мне, наша свадьба состоится после года траура. Не раньше.

Прекрасные слова. Аристон с достоинством поклонился. Конечно, матрона просто набивала себе цену в его глазах.

— Позвольте идти, госпожа моя, — проговорил он. — Я должен искать убийцу.

— Я могла бы помочь, домн Аристон.

Он сделал удивлённое лицо.

— Не буду скрывать, у меня в Иле есть доверенные люди, — сказала Цезония. — О нет, я не слежу за принцем, но... Скажем, я присматриваю за некоторыми девицами, охочими до золота короны. Мне рассказали об одной. Ее имя — Альдива, дочка портового пьянчужки и какой-то рабыни атриканки. В тринадцать лет шлюхой стала, у матушки Медоллянции прикормилась. Таких у Джефриса перебывало сотни, он наверняка и позабыл-то про нее. А вот она, похоже, не забыла.

Три года назад эта шлюха забеременела и стала доказывать всем, что забеременела от Джефриса. Совсем обезумела, дурочка, в ворота Белого Камня ломилась, Джефриса подстерегала на каждом шагу. Генриетта прослышала про нее и прислала в Иль князя Дакоту. Ты же знаешь его?

— Слышал многое, а видел всего один раз. В Зубчатом Замке показали. Мы даже не разговаривали.

Аристон припомнил кое-что. Дакота Краб, князь Румейского Кольца, был близким другом самого Кнорпа Взять-За-Горло, а после смерти Кнорпа стал приближенным его дочери Генриетты. Поговаривали, самые коварные планы, самые жестокие замыслы Генриетта осуществляла его руками.

— Дурочку напоили папоротниковым семенем, мыльнянкой и плакучим корнем, — сказала Цезония. — Случился выкидыш, но этого им было мало. Ей поставили клеймо рабыни, а потом продали кому-то из атриканских работорговцев. И, уж наверное, князь Дакота проследил, чтобы ее увезли подальше... Не знаю, бежала она от хозяина или господин освободил ее, но уже две недели, как она вернулась в Иль.

— Вашей светлости следовало бы отправить её обратно за море.

— Я так и собиралась. А получилось, потеряла четверых моих людей.

— Ого! Все четверо убиты?

Цезония кивнула.

— Неплохой результат для проститутки, — заключил Аристон.

— Не знаю, как ей удалось. Ребята были умелые, особенно последние двое... Все четверо во Фракии и в Мизии побывали, имели награды. Сдается мне, она убила их тем же кинжалом, что и Луция.

— Принц потребует доказательств её вины. Проститутка вернулась в родной город, и что с того?

— У меня есть доказательство.

Аристон приготовился слушать.

— У меня есть доказательство, — повторила Цезония Олифийская. — После того, как четверо моих людей были убиты, я послала следить за ней одну служанку. Она — гиссарка, особа ловкая, хотя и стара.

— И эта ваша служанка...

— Она видела, как шлюха убила маленького принца.

— И она может повторить это перед Джефрисом?

— Э, вот уж нет. Не хочу, чтобы Джефрис думал, будто я постоянно слежу за ним и за его подстилками, теперешними и бывшими. Это не прибавит ему любви ко мне.

— Да уж, не прибавит, — согласился Аристон. — Но что проку от этой гиссарки, если ее нельзя допросить? Или ваша светлость желает, чтобы я сослался на ваши слова?

— Ты можешь ее допросить, но здесь, в моем доме, если будет угодно.

— Мне угодно.

— Изволь.

Княгиня хлопнула в ладоши.

Гиссарка словно бы ожидала этого знака. Аристон взглянул на вошедшую, — невысокого роста, округлое лицо с узким подбородком напоминало сердечко и в молодости не было лишено привлекательности. Однако гиссарки быстро отцветают, — теперь это было печное яблоко, побывавшее под сандалией прохожего. Густые седые волосы, когда-то иссиня-чёрные, напоминали старую паклю со следами известки. Волосы гиссарки были стянуты в пучок, стоявший вертикально, словно черешок у ягоды вишни.

На узких губах — полуулыбка, она поклонилась госпоже.

— Расскажи про Альдиву, Сагата, — приказала Цезония. — Что ты видела?

— Я стала следить за ней, как только ты велела, госпожа. Она живет у своего брата недалеко от Иля, брат ее — Децим Деллий, башмачник.

— Про брата Децима Деллия позже. Его светлость интересуется принцем Луцием.

Гиссарка кивнула.

— В тот день она отправилась в Иль ни свет ни заря. Как ворота открыли, она сразу пошла на рыбий рынок, там всё исходила, но цену не спрашивала. А оттуда до улицы Колёсников несколько шагов. Когда ударили начало первой стражи, она — к "Послушной ослице", уселась там под козырьком, попросила у трактирщика вина и сардинок. Оттуда арка Аррунция Гордого хорошо видна. Когда принц на пони показался, к арке отправилась. Она к принцу сунулась, ну и убила.

— Отчего же охранники принца не защитили его? — спросил Аристон.

— Гекаса знает, — пожала плечами гиссарка. — Они больше по сторонам глазели, чем за принцем следили. А может, шлюха слишком быстра для них оказалась.

Аристону показалось, что гиссарка что-то утаивает. Слишком уж ладно она рассказывала, как будто отрепетировала. Или он напрасно насторожился? Наверняка Цезония расспрашивала гиссарку не один раз, поэтому эта история у нее от зубов отлетала.

— Ты следила за Альдивой от самых городских ворот... — медленно начал Аристон.

— От самого дома ее брата, — поправила гиссарка.

— Тем более. Значит, ты должна знать, с кем она встречалась в тот день. Возможно, когда она сидела под навесом у трактира, к ней подходил кто-нибудь?

— Нет, никто не подходил. А как только она маленького принца зарезала, сразу на рыбий рынок побежала.

— И дальше? С рынка, куда она делась?

— Дальше я не следила за ней. Тут такой шум поднялся, свою шкуру пришлось спасать. Сами знаете, ваша светлость, под горячую руку нас, гиссар, всегда хватают первых.

Аристон насупил брови, вгляделся в пухлое морщинистое личико. Да уж, слишком гладко всё излагала гиссарка.

— А ты не врешь? — подозрительно спросил он. — И не утаиваешь чего?

— Нет, господин. Нет! Клянусь Гекасой, судьбой клянусь! — И гиссарка дотронулась до костяного образка богини Гекасы Фонарщицы, привратницы загробного мира и смотрительницы тайных троп.

Делать нечего, приходилось верить. У него не было повода усомниться в словах гиссарки, кроме расхожей истины, что все гиссары — лжецы.

— Где Альдива сейчас, тебе известно? — спросил Аристон.

Сагата взглянула на свою госпожу, кивнула:

— Известно.

— Ты покажешь дорогу?

Гиссарка замялась.

— Могу рассказать. Это будет стоить десять золотых.

Цезония опередила Аристона:

— Ты их получишь. А теперь оставь нас.

Гиссарка вышла.

— Видишь сам, домн Аристон, я невиновна перед Джефрисом, — мягко сказала Цезония. — Но уж найдутся злые язычки... У меня немало врагов в Белом Камне, как и у тебя. Нам нечего делить с тобой, поэтому мы могли бы стать союзниками.

Аристон помедлил с ответом.

Цезония улыбнулась:

— Ты же не собираешься замуж за Джефриса?

Аристон усмехнулся.

— Мне от Джефриса нужно другое.

— И что же?

— Дважды меня изгоняли из Афар, — со значением проговорил Аристон. — Я хочу вернуться в Афары так, чтобы больше не посмели изгнать.

— Правильно ли я понимаю, тебе угодно стать афарским царём, Аристон из Афар? (Он промолчал.) Я помогу тебе, — сказала Цезония и протянула ему руку. — Я помогу, если мое слово что-то значит для Джефриса.

Он был совершенно одинок при дворе принца, так что с его стороны было бы глупо отказываться от союзника.

Аристон с низким поклоном поцеловал протянутую руку. А уж после таких искренних и чистых чувств не помешает посмотреть в сторону шкатулки с рубинами.

Цезония молча передала ему шкатулку, сказала:

— Эта чертовка Альдива владеет кинжалом как оса задницей. Я дам тебе своих людей. Помогут, в случае чего.

— Если твоих людей заметят под моим началом, начнутся сплетни, всякие домыслы, — сказал Аристон. — Румеи называют нас, афарян, болтунами, но я не видел хуже сплетников, чем сами румеи, не в обиду твоей светлости будет сказано... С Альдивой я справлюсь своими силами. Со мной — три проверенных воина, двое свирепые, как хорьки, а третий — чурбан, но надёжный. Этого достаточно.

Уже простившись с Цезонией, Аристон сказал:

— А все же странно. Ты говоришь, четверо твоих людей были убиты Альдивой. Но как гиссарка сумела избежать кинжала?

— Первым двум было приказано схватить Альдиву и доставить в порт, там ее поджидал работорговец. Двум другим я приказала убить шлюху на месте. И первые, и вторые напали на нее, и она уложила их в стычке, я так полагаю. А гиссарка только следила за ней. Гиссары хорошо умеют оставаться незаметными.

— И плутовать, и убивать исподтишка они тоже умеют неплохо, — сказал Аристон. Смутные подозрения кружили у него в душе, подобно клочьям тумана.

На выходе из дома его поджидала гиссарка, которая внятно рассказала, где искать Альдиву. Аристон задал несколько вопросов о дороге, гиссарка объяснила. На этот раз, фальши не чувствовалось.

Когда он шел по песчаной дорожке, позади — нумидийцы и Пелеграм, он услышал приглушенное: "Совиный Глаз", сказанное несколько раз.

С десяток слуг подрезали кусты рододендронов, протирали тряпочками широкие листья.

"Совиный Глаз", так прозвали его в Иле. И он подозревал, что кличку ему дал кто-то из приближенных Джефриса, скорее всего, — Спурий Порсена, натура насмешливая и кровожадная.

Ничего не видит ваш Совиный Глаз. Хорошо, помогла Цезония. Если бы не она, век ему не добраться до Альдивы.

— Спрячь это, — он передал шкатулку с рубинами Юбе. Сев на коня, сказал: — За убийцей отправляемся. Особа женского пола, но дерется как проклятая. Четырёх мужиков зарезала. Мне живая нужна, имейте в виду.

Нуба с Маснисой переглянулись.

— Будет тебе живая. Живее некуда, — проворчал Пелеграм, трогая рукоять меча. Он терпеть не мог всяких особенных примечаний к заданию, вроде оставления врага непременно в живом, трепещущем виде.

* * *

Гиссарка рассказала: Альдива жила в Келлониках, скрывалась в доме родного брата, башмачника. Мужик был тюря тюрей, да к тому же пьяница, так что ни о чём не подозревал.

Деревенька Келлоники находилась всего в трех милях от ильских ворот, — пара сотен домиков, едва видных за зеленью оливковых деревьев и колкого падуба. Большая часть деревни находилась на возвышенности. Внизу текла речка Темиса.

Жара набирала силу. В сохнущих травах стрекотали цикады, голоса тысяч насекомых сливались в мерный звенящий гул. Пока добрались до Келлоник, Аристон упарился и взмок. Хорошо, что не пришлось плутать: первый же крестьянин показал им дом Децима Деллия.

Деревянный дом башмачника — в кустах жимолости, шиповника, акации. Под окнами — глубокие рытвины, повозка со сгнившими колёсами. Вороха гнилой соломы, грязь.

На конях не очень разъедешься. Они спешились.

Аристон приказал Юбе зайти с задней стороны дома, Масниса встал у дальнего окна. Передвижения заметили. Аристон с Пелеграмом подходил к порогу, когда из темноты дверного проема показался заросший щетиной, нетрезвый человек.

— А? Что? — Он перебегал глазами с Аристона на его людей.

— Мне нужна Альдива, — сказал Аристон.

Пьяница как-то запнулся, но тут же из-за его плеча высунулась сухопарая женщина с высокой причёской, седоватая, морщинистая и остроносая, явно не чаровница Альдива.

— Так и знала, что эта тварь погубит нас всех, — сказала женщина злым звонким голосом. — Шалава, она и есть шалава. Что, обокрала она кого или убила? Да вон она, вон! Вы что, ослепли? Хватайте ее! Хватайте!

Девица спрыгнула с подоконника и кинулась к амбару, не замечая Маснису. Нумидиец скользнул на ней. На шум из-за угла дома выскочил Юба. Нут Пелеграм кинулся напрямую за девчонкой, но нумидийцы опередили его, — она взяли беглянку в клещи, подбежав с двух сторон. Альдива не успела воспользоваться кинжалом. А может, она позабыла о нем в суете и сутолоке столкновения. Аристон внимательно следил за каждым ее движением, каждым рывком, готовый прийти на помощь своим слугам. К некоторому его удивлению, ни одной опасной ситуации не возникло. Девка совсем не выглядела сильным бойцом. Несколько царапин да пара укусов, — вот и всё, на что она оказалась способна.

Чтобы освободиться от гниловатых зубок, Юба чуть не вылущил шлюхе глаз, — сущая мелочь по сравнению с тем, что происходит всякий раз на поле боя.

Аристон сделал несколько шагов, рука на рукояти меча. Вскоре нумидийцы подтащили к нему Альдиву, держа за локти, пригибая к земле.

Юба оскалился на Нута Пелеграма, чтобы не вздумал отнять добычу.

— Чтоб ты сгорела, проклятая! — закричала Альдива золовке. Светло-серая накидка упала на землю, она всё ещё пыталась вырваться. — Чтоб вы оба сгорели!

— Пожалуйста, отрубите ей голову, добрый господин! — в свою очередь, закричала супруга башмачника Аристону. — Ты осквернила мой дом, грязнуха! Отрубить ей голову!

Аристон всмотрелся в лицо Альдивы. И не назвать бы писаной красавицей. Когда-то, возможно, она и была красива, лет пять или десять назад. Теперь у глаз залегла желтизна, подбородок казался дряблым. Только черные глаза блестели молодо, — ненависть придавала огня.

— Принца ты убила? — спросил он.

— Джефрис получит сына, Джефрис получит сына! — закричала порна, поблескивая белками глаз. — Это чрево родит! — Она выпятила живот, хотела похлопать, но нумидийцы крепко держали за руки. — Он получит сына!