Все заозирались по сторонам.
Турмалин тоже уловил какой-то подозрительный шорох. Кажется, в доме старосты кто-то был. Но теперь, услышав их разговоры, затих.
— Там? — шёпотом уточнил Бриан.
Палец рыцаря также показывал на дом старосты. Значит, Турмалину не почудилось.
— Надо проверить, — Чароит достал один из кинжалов, — не нравится мне это.
— Но зомби не ходят днём! — попыталась возразить Кэйлин.
На неё зашикали.
— Глупые предрассудки. Ещё как ходят, — Чароит наконец-то озвучил мысль, которая давно мучила Турмалина своей невысказанностью.
— Мы — через дверь. Господин светлый эльф, ваше окно левое. Кэйлин... у правого постоишь, если что — кричи.
— Нет! — волшебница не дала Бриану договорить. — Не хочу у окна. Я пойду с тобой!
— Но...
— Не время пререкаться, — оборвал их спор Чароит, — идём быстрее, пока они не улизнули. В случае чего — отступаем к реке.
Турмалин обошёл дом. Окно было слегка приоткрыто. Через щель он увидел человека, тощего, сутулого. Незнакомец сидел за столом, уронив голову на руки.
Когда к нему ворвались трое, он едва пошевелился и спросил равнодушно:
— Вы за мной, да?
— Кто ты такой? — грозный рёв Бриана грянул так, что задрожали стёкла.
— Я? — человек поднял раскрасневшееся лицо. — Дурак я. Круглый дурак.
И добавил, подумав:
— Но живым не дамся! Все назад!
Его руки полыхнули голубым огнём.
— Это же некромант! — взвизгнула Кэйлин и пригнулась. Заклинание просвистело прямо над её головой.
— Ах ты негодяй!!! — от праведного гнева рыцаря зазвенело в ушах.
Некромант отступил на шаг. Теперь Турмалину было видно лишь его спину.
Оставалось лишь, придержав капюшон, скользнуть на подоконник с мечом наготове — и молить всех богов, чтобы противник не заметил, не услышал, не обернулся.
Но тот обернулся.
Глава десятая — А
Оркана всегда предпочитал быть наблюдателем. Странная позиция для капитана, несомненно — однако в том, что касалось равновесия, альбийцы были в чём-то сродни текткетам. Правда, вторые предпочитали говорить о симметрии форм и символов, тогда как первые стремились скорее к сбалансированности поступков и мыслей. Со стороны это могло показаться фатализмом, да и казалось зачастую стороннему наблюдателю — вот, снова это слово — но на самом деле было куда более утонченным и запутанным подходом к существованию.
Песчинки плясали на жарких дюнах, совсем как дома, а он смотрел. Наблюдал.
'Вот, снова'.
Оркана перевернулся на спину и уставился в потолок. Глазами. Нужно смотреть глазами, прежде чем подключать другие органы чувств. Легко запомнить, но сложно осуществить. Отключиться от всего — и не наблюдать ('Опять!') ничего. Потом посмотреть глазами. Он притронулся к векам, убеждаясь в их материальности. Смотреть этими глазами, видеть потолок, трещины ('Откуда здесь трещины? Пластик...'), неровный слой пыли, потихоньку начинающей диффузировать в почти идеально гладкую материю...
Стоп.
Глазами, только глазами. Потолок. Ровный пластик, никаких видимых трещин. Всё. Альбиец осторожно повернул голову налево. Снова открыл глаза: стена, пластик, алюминиевые крепления, пыль. Экран с какими-то графиками, в основном зелёными как трава, но часть уже начала желтеть ('Ах, да, скоро осень! Леса тоже желтеют...'), а кое-где огоньки подмигивали алым. Кажется, они что-то значили — но это можно будет вспомнить позже. Сейчас нужно было смотреть — так, как понятно всем остальным. Так, как можно объяснять и использовать при общении с ними.
'Они называются команда'.
Альбиец прикрыл веки и медленно попытался сесть. Руки упирались в прохладную ткань одеяла. Наверное, это правда, а не очередная вспышка того, что можно бы было назвать безумием — если бы это понятие не оказывалось излишне тесным для своего смысла. Итак, он сидит. Наверное. Можно открыть глаза и посмотреть. Стена, белая рама, окно, другая стена в окне, серое небо, тёмная туча ('Здесь всё время идёт дождь'), просвет, солнечный луч, светлой дорожкой опускающийся на землю, одним концом упирающийся в полёгшую под напором дождя траву, другим — берущий начало у пылающего солнца, в пламени, способном переплавить всё, что угодно. В белом пылающем горне, неспешно вращающемся среди ледяной пустоты, где нет ничего, чего бы он не мог достичь своими бесконечными лучами...
Глаза Орканы закатились, и он без стона рухнул обратно на постель.
Через некоторое время Дэн всё-таки успокоился и ушёл, так и не приняв любезного предложения Эрр-Да, а Женевьева снова установила ему капельницу и предложила вернуться в бак с физраствором. Акватик для приличия поотфыркивался, но небольшая слабость ещё давала о себе знать — да и глаза что-то побаливали — и он вскоре погрузился в воду с головой. Общаться с Жен-Ви из-под воды было сложно, и вскоре от скуки Рыбка заснул.
Когда он проснулся, день уже, судя по всему, близился к вечеру. На этот раз Эрр-Да был более осторожен и, прежде чем выныривать, убедился в отсутствии посторонних предметов во рту и в жабрах, потом придержал капельницу правой рукой и только потом всплыл на поверхность. Жен-Ви не было видно, вместо неё у окна стоял доктор Раикиар. По прозрачному плексигласу струились дождевые струйки, серый свет окутывал неестественно прямую фигуру. Текткет казался статуей самого себя — ни одной лишней складки на одежде, волосы убраны волосинка к волосинке, да еще и стоит, не шелохнется. Эрр-Да шлёпнул ладошкой по воде, привлекая внимание доктора, и потянулся.
— Как ваше самочувствие? — Раикиар обернулся и теперь подходил к пациенту. — Мне передали, что вы были весьма... оживлённым сегодня с утра.
— Вашими стараниями, — улыбнулся Рыбка.
Текткет вопросительно поднял бровь.
— Ну, вы же меня оживляли, — расшифровал акватик свой каламбур. — Спасибо, кстати.
Раикиар пожал плечами:
— Это моя работа. И, всё же, как вы себя чувствуете?
— Отлично, — акватик снова улыбнулся и зевнул. — Разве что залежался немного. Мне можно прогуляться? Ну, хотя бы до туалета?
— Странно, — доктор задумчиво потер лоб, — после того, что вы устроили, должен был быть некоторый период... Впрочем, тем лучше. Если не возражаете, я бы сперва снял кое-какие показания.
— Ну, ещё немного я потерплю, — согласился Эрр-Да. — Только давайте быстрее. Не хочется загрязнять свой водоём.
Некоторое время спустя, когда с измерениями было покончено (доктор опять удивлённо нахмурился) и акватик вернулся обратно, он наконец-то обратил внимание на свой не вполне одетый вид.
— А куда дели мою одежду, не знаете? — осведомился он. — Я её там под стеночкой складывал, кажется... Или мне лезть обратно в воду?
— Это физраствор, — поправил его текткет. — В воду я бы на вашем месте не погружался ещё дней пять-шесть.
— Почему?
— Вы повредили себе жабры и другие слизистые алкоголем. Пока ожоги не пройдут, вода вызовет только раздражение, — объяснил доктор. — Так что вы будете ежедневно по два часа минимум проводить в лечебной среде, подходящей для лучшего заживления и обеззараживающей ваши повреждения.
— А сахару в нее добавить можно? — поинтересовался Рыбка.
— Сахару? — недоуменно переспросил текткет.
— Ну, эта ваша среда такая невкусная, а так бы...
— Вы ведь и сам понимаете, что сказали глупость. Кстати, хотел уточнить: вы осознавали, чем кончится ваше купание в алкоголе?
— Да какая разница? — помрачнел акватик. — Я не собирался откидывать ласты, если вы об этом. Просто забыл включить таймер на подачу воды...
— Значит, я не должен классифицировать это как попытку суицида? — кивнул текткет. — Только как преступную небрежность?
— Ой, да ну вас с вашими преступлениями! — фыркнул акватик. — Что, решили сделать из меня компанию Марко? Ну, что ещё я не так сказал?
Доктор кажется как-то странно на него посмотрел. Если бы не тёмные очки, Эрр-Да мог бы судить точнее.
— Вон ваши вещи, на полке. Одевайтесь.
— Эй, док!
— Одевайтесь, Эрр-Да.
Было что-то у доктора в голосе такое, что очень не понравилось акватику. Он подошел поближе к текткету, осознанно нарушая его личное пространство. Одежда могла и подождать.
— Что случилось, доктор?
— Казнь, — словно выплюнул текткет. — А теперь одевайтесь.
— К-к-какая казнь? — не понял Эрр-Да.
— Марко был казнён. Вы оденетесь, наконец, или нет? — доктор повысил голос, и это послужило лишним доказательством правдивости его слов.
— То есть как — 'казнен'? — почему-то шёпотом переспросил растерявшийся акватик. — Это же... он что, умер?!
— Меня всегда восхищала ваша логика, — съязвил текткет и сделал шаг назад. — Да. Или вы оденетесь немедленно, или я выставлю вас из медотсека прямо так. У вас есть три минуты. Эрр-Да понял, что разговор окончен. И что одеваться ему придется. И что трех минут не хватит, потому что его как будто гранитной плитой накрыло, да ещё и пальцы отказывались слушаться, как надо.
Наверное, если бы доктор взялся проверять его самочувствие сейчас, результаты показались бы ему куда более адекватными.
Женевьева узнала об этом от доктора. Он пришел сменить её на дежурстве после обеда, выслушал доклад о состоянии обоих пациентов, уточнил некоторые детали и отправил отдыхать. И, уже когда она переступала порог, добавил: 'Марко казнили'.
Сначала она не поняла. Потом не поверила. Но текткеты обычно такими вещами не шутили, и она побежала искать Дэна. Тот тоже сперва не понял, о чём речь — она подняла его с кровати, где он отдыхал после бессонной ночи. Потом начал осознавать, хлопнул себя по уху, закричал в передатчик... На канале Марко было пусто, не было даже стандартной в последнее время аудио-заставки, вещавшей голосом Сэт о временной недоступности абонента для общих прав доступа.
Дэн попросил её подождать — она с благодарностью присела на кровать — и побежал проверить 'камеру', которую навещал незадолго до этого. Дверь поддалась без пароля, а внутри было пусто, и только незастеленная постель напоминала о том, что там кто-то ещё недавно жил. Так он и описал эту картину Женевьеве, когда вернулся к себе. Девушка всхлипнула.
Она уже успела пообещать себе, что будет держаться и будет сильной — но у неё как-то плохо получалось, и в конце концов она, не выдержав, разрыдалась у Дэна на груди. Тот только обнимал её и то и дело гладил по волосам, приговаривая, что ничего, что он как-нибудь разберётся и что Сэт — гадюка. С последним утверждением Женевьева была вполне согласна.
Нарыдавшись, она сама не заметила, как уснула в обнимку с Дэном, и разбудил её только вызов Рыбки. Тот спрашивал, куда она пропала.
— Я у Дэна, — ответила девушка, пытаясь сесть.
Эрр-Да пообещал сейчас зайти, и Женевьева поспешила разбудить хозяина помещения, заодно приводя себя в порядок. Жаль, что тут не было зеркала.
— Привет, — поздоровался акватик, входя. Вид у него был какой-то подавленный. — Я не вовремя?
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Женевьева, предпочитая обойти скользкий вопрос. — Доктор Раикиар тебя отпустил?
— Он меня выгнал, — всё так же печально уточнил Рыбка.
— Ты что, и ему 'заняться дружбой' предложил? — Дэн явно проглотил нелицеприятный эпитет в конце предложения.
— Что? — акватик поднял голову. — А, нет. Он мне сказал... Марко, вы знаете?
Дэн кивнул и отвернулся, начал тыкать пальцами в свой экран, что-то там считая. Женевьева почувствовала подступающие к глазам слёзы. Бедный глупый Марко! А ведь он так пытался за ней ухаживать, розу вон вырастил... Больше он ей роз не подарит, даже не попытается.
— Но... Как же это так вышло? — продолжал говорить Рыбка. — То есть, капитан, Варав — неужели они позволили? Хотя, Варав ещё, наверное...
— Она в соседней с твоей палате, — отозвалась Женевьева, пытаясь побороть слёзы. Неужели акватик уже успел забыть, что старпом лежит не вставая со дня взрыва 'Деметры'? — А капитан...
— Сбрендил, — закончил за неё Дэн. — Несет какую-то чушь или просто часами пялится в потолок.
— Но неужели больше было некому вмешаться?! — воскликнул Эрр-Да. — Неужели вы сами не могли?!
И тут Женевьева не выдержала:
— Мы тебя, придурка, откачивали, пока его на казнь вели! Все, кто мог — занимались тобой! — слезы лились у нее по щекам, и она ещё подумала, что, наверное, выглядит как актриса какого-нибудь голо-сериала. — Это всё из-за тебя, нашел время топиться, идиот! Если бы не ты...
— Но... я же... — акватик отшатнулся от её крика.
— Шел бы ты отсюда, — посоветовал ему Дэн, снова прижимая рыдающую девушку к себе.
— Но...
Прошуршала дверь и, судя по тому, как расслабились руки Дэна, акватик действительно вышел. Женевьева зажмурилась и прижалась к мужчине плотнее, ища тепла и поддержки в своём горе.
Сэт села на постели, с трудом разлепив веки. Голова гудела, прошедшая ночь казалась частью приснившегося кошмара. Увы, надеяться на то, что ничего ещё не случилось Сэт не могла и не желала — проходить через это снова хотелось ещё меньше, чем предаваться воспоминаниям.
А ведь ей ещё предстояло доложить обо всём капитану.
Представив себе очередную попытку переговоров с безумцем, Сэт поморщилась и принялась одеваться, тщательно разглаживая каждую складочку на форме. Глупый способ оттянуть неприятные моменты, конечно — она и сама это понимала. Так что, в последний раз одёрнув одежду, Сэт вышла из комнаты.
И тут же, на пересечении двух коридоров, едва не влетела в акватика. Точнее, это он едва не сбил её с ног, но, заметив, успел отшатнуться — да так хорошо, что с размаху впечатался спиной в стенку. И принялся боком обходить её, не спуская с вендрагорийки расширенных глаз. Сэт передёрнула плечами, демонстративно отвернулась и прошла мимо. Ей ещё предстояло пересекать залитый грязью двор (ну неужели нельзя было там настелить нормальный пол?!) и идти в капитанскую каюту. На вызовы тот не отвечал, однако его передатчик был включён и находился в пределах базы. А по такой погоде вряд ли бы кто-то решил гулять снаружи. К сожалению, пока не была настроена и синхронизирована спутниковая сеть, о точных координатах того или иного объекта можно было только мечтать.
Впрочем, Сэт не ошиблась. Капитан Оркана действительно был 'дома' — валялся на кровати одетый и не реагировал на её попытки его разбудить. Однако, и дыхание и пульс у него, насколько могла судить вендрагорийка, были в порядке. Может быть, он принял снотворное и ещё не очнулся?
Так или иначе, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы делать капитану доклад. А что там с ним такое — это пускай медперсонал разбирается. Сэт подумала о том, что ей сейчас снова придется идти к доктору и поёжилась. Впрочем, нет, можно было и не идти. Она поднесла руку к передатчику и быстро сообщила, что 'капитан находится в своей каюте и, вероятно, нуждается в осмотре врачом', после чего поспешно отключилась. Заинтересованные лица наверняка её услышали и вскоре сюда придут. А ей лучше поскорее убраться.
Доктор попытался уточнить симптомы, но Сэккерстет явно не собиралась ему отвечать. Глупая вендрагорийка! Но, раз вызов был получен, ему следовало пойти и посмотреть на всё своими глазами. Судя по тону и содержанию сообщения — ничего срочного, но, всё же, лучше заняться этим сейчас. У Варав явным образом близилась стадия, которая могла стать критической — если динамика не изменится — и когда доктор в следующий раз сможет выкроить несколько свободных минут для других пациентов, он не знал.
