Две трети волшебства

Глава первая — А

— Навигатор, ответьте капитану! — повторил Оркана уже настойчивее, теребя встроенный в ушную раковину имплант. — Эрр-Да, где вас черти носят, в конце концов?!

"Деметра" подходила к системе Дельты Стаггера и, просмотрев характеристики вращающихся вокруг желтого карлика планет, капитан Оркана принял решение изучить их поподробнее. Кораблю следовало свернуть с проложенного базового курса, пройти сквозь непривычно близко расположенное к планетарной системе облако Оорта — скопление мелких астероидов и другого галактического мусора — и углубиться в межпланетное пространство, щедро сдобренное всякой пылью и парой небольших комет. А, значит, для давно скучающего навигатора наконец-то нашлось задание: осторожно провести их немаленький корабль сквозь все эти дебри. Только вот почему-то ни появляться, ни даже отвечать на вызов офицер не спешил.

Впрочем, на этот раз передатчик ожил, хотя издаваемое им бульканье вряд ли можно было принять за мелодичные интонации старшего и единственного навигатора "Деметры". Капитан поднял глаза к потолочному экрану и подавил вздох. И ведь сколько раз ему говорили...

— Капитан вызывает старшего инженера.

— Дэн на связи!

— Дэн, как вы относитесь к рыбалке?

— Кажется, я плохо расслышал, капитан. Что вы сказали?

— Рыбалка, Дэн. Похоже, нашего "Рыбку" опять надо вынимать из аквариума.

— О, господи! — кажется, на том конце тоже обреченно вздохнули. — А, может, ну его? Пусть себе отмокает. У него же жабры есть, не задохнется...

— Старший инженер! — капитан Оркана грозно выпрямился во весь свой двухметровый с лишком рост и нахмурился, хотя подчиненному этого и не было видно. — Немедленно извлеките навигатора из жилого отсека и доставьте в рубку! Это приказ. Как поняли?

— Да-сэр-есть-сэр, — отозвался передатчик и затих.

Капитан оглянулся по сторонам, опасаясь реакции возможных зрителей на эту сцену, но рубка была пуста, если не считать белокурой фигурки, склонившейся над монитором. А Варав можно было не считать — если первый помощник и испытывала какие-либо эмоции по этому поводу, то как всегда умело их скрывала. У её народа прилюдно выражать свои чувства считалось настолько же приличным, как и разгуливать по туристическому космопорту нагишом.

Переодевшийся в подходящий к случаю комбинезон-хамелеонку Дэн, прихватив с собой чемоданчик с инструментами и все свое самообладание, нехотя шёл в жилой отсек. В отличие от сдержанных текткетов, "Рыбка" любил повыпендриваться, пересмущать половину окружающих, а потом как ни в чем не бывало продолжал повседневную рутинную работу. Было ли подобное поведение популярным у акватиков, Дэн не знал, поскольку ни с кем из них, кроме Эрр-Да, близко знаком не был. Да и, честно говоря, не стремился. Как только этого синего выпендрёжника в космофлот взяли...

Сам Дэн Семёнов смог получить престижное место в маленьком экипаже исследовательского судна только пройдя дюжину психологических проверок, сдав несколько зачетов на профпригодность — от профильных по обеим специальностям до физической выносливости — и, разумеется, предоставив отличные рекомендации с предыдущего места работы. Где и какие рекомендации мог раздобыть Эрр-Да, даже представить было сложно. Но, видимо, раздобыл, раз уж сумел получить назначение на "Деметру". И теперь весь их немногочисленный экипаж вынужден был терпеть все новые и новые выходки этого земноводного!

— Не земноводного, а двоякодышащего млекопитающего, — поправил Дэна вежливый голос. Похоже, инженер опять бубнил себе под нос, сам того не замечая. — Эрр-Да чем-то вас огорчил?

Главный корабельный медик Раикиар пожал протянутую ему руку и зашагал рядом с Дэном в ожидании ответа. Доктор был текткетом, как и старший помощник Варав, но, в отличие от неё, был обладателем куда более смуглой кожи и великолепного хвоста тёмных волос.

— Да он опять ванную из каюты устроил, — пожаловался инженер, — а воду из отсека, как всегда, отводить придется мне. И когда он уже поймет, что так нельзя? Вы бы ему, что ли, сказали, что это для здоровья вредно или ещё что...

— Увы, — доктор развел руками. — Для здоровья акватиков регулярные водные процедуры полезны, и он это знает не хуже меня.

Если бы в голосе медика была хоть толика сострадания, Дэн принял бы это за извинение и не стал бы обижаться. Но Раикиар был текткетом, и сказанная ровным голосом фраза прозвучала вполне издевательски.

— Хоть бы вид сделали, — мрачно буркнул Дэн и с грохотом поставил тяжелый чемоданчик перед дверями запертой каюты. Датчики, как и следовало ожидать, показывали, что с той стороны переборка испытывает давление, доходящее почти до полутора атмосфер, кислород в каюте отсутствует и, следовательно, аварийная система изолировала данный отсек от проникновения извне.

— О чем вы? — Раикиар внимательно следил за манипуляциями техника сквозь стекла неизменных темных очков, но помощи не предлагал, справедливо считая, что в случае необходимости к нему обратятся.

— А то вы не знаете! — Этот спор длился уже давно, Дэн отчаялся переубедить текткета, но все равно продолжал по инерции. — Вы же врач. Медик. К вам люди, то есть пациенты, ходят, с проблемами. Болит у них там что, или плохо им... Вам бы к ним с душой надо, неужели не ясно? А то смотрите, щупаете, и говорите как робот. Ну, ни дать, ни взять — компьютер, а не живой человек! Ну, то есть, текткет. Вопрос — диагноз, вопрос — диагноз, и ни толики сострадания!

— Спасибо, — искренним голосом поблагодарил доктор.

— А? За что? — не понял Дэн.

— Спасибо, что высоко оценили мой профессионализм, — пояснил тот.

Дэн только покачал головой. Кто бы там что ни говорил, а, все-таки, даже психованный акватик с голубой кожей и жабрами на шее в этот момент казался ему куда ближе к роду человеческому, чем текткеты, внешне отличающиеся от людей только заостренными ушами и зеленоватым цветом губ.

Капитан "Деметры" терпеливо выждал полчаса. Следующие полчаса он ждал нетерпеливо, меряя шагами рубку и то и дело касаясь передатчика в ухе. Ровно через час после того, как его старший инженер был отправлен "на рыбалку", Оркана решил справиться, как у него там дела. Ответ был неутешительным.

— Воздуховоды закрылись заслонками, поскольку система интерпретировала показатели датчиков как непригодную для жизни среду. Отсек не открывается, воду откачивать некуда, — докладывал Дэн. — Пытаюсь вот приладить отводную трубу, будем прорезать переборку...

— Весь жилой отсек не залей только, водопроводчик.

Дэн, кажется, на прозвище обиделся, но вскоре нашелся с ответом:

— Есть другой вариант, капитан, более сухой!

— Да? — заинтересовался тот.

— Можно вскрыть переборку с внешней стороны и выплеснуть весь аквариум наружу!

— Вместе с навигатором? — на всякий случай уточнил капитан.

— Так точно, сэр!

— Отставить шутить, — снова посерьезнел тот. — Делайте что хотите, но рыбка должна быть в рубке через четверть часа. Засекаю.

Когда 13 минут и 48 секунд спустя дверь открылась, являя взорам присутствующих завернутого в розовенькое махровое полотенце юношу с голубой кожей и очень мокрыми иссиня-черными волосами, оставляющего на пути следования лужицы, капитан подумал, что стоило дать им минут на пять больше. Когда вслед за юношей в рубку вошел замерзший злой инженер в насквозь промокшем комбинезоне, капитан мысленно увеличил это время до десяти минут. А уж когда следом за остальными осторожно заглянул доктор Раикиар, выжимая собранные в хвост волосы и одновременно пытаясь протереть стёкла темных очков, капитан понял, что лишний час погоды уже не сделает.

— Жду всех в рубке через 60 минут, — сообщил он.

— Одетыми по форме, — неожиданно дополнила Варав, отрываясь от монитора.

Капитан согласно кивнул. В рубке было излишне прохладно для прогулок в мокрой одежде, да и розовое полотенце смотрелось слишком уж неуместно на фоне звездных карт и графиков систем жизнеобеспечения.

Час спустя "Рыбка", он же штатный навигатор и гидролог, стоял навытяжку перед капитаном и пропускал мимо ушей очередной разнос. На самом деле капитан был не злой, даже не очень строгий, просто иногда придирался к мелочам вроде подмоченного коридора и дырки в стене, но это ничего. Покричит-покричит и перестанет.

— ...Вынужден в который раз подтирать за вами лужи, словно за малым ребенком! — усердствовал тот. — Неужели прошлые разы вас ничему не научили? Каюта ферранского корабля не предусматривает затопление, сколько вам раз повторять?!

Жаль, конечно, что капитан не хотел перейти к делу сразу, теряя время на пустые слова, но уж видно у них на Альбе так было принято. Эрр-Да всегда было интересно, зачем некоторые другие народы уделяют столько внимания несущественным мелочам, не относящимся к работе.

— ...И я снова вынужден отрывать Дэна от дел, посылая его заделывать дыру в вашей же каюте!

Да, это было неудобно, это Эрр-Да готов был признать. В смысле, переодеваться с дырой в стене. Инженер почему-то проделал её на уровне пола, и никто из проходящих мимо даже не мог оценить по достоинству всё изящество находящегося внутри акватика. А по ногам между тем дуло.

— ...Не говоря уж о том, что вы просто могли задохнуться! Воздуховоды закрылись, когда давление на стены каюты превысило одну и две десятые атмосферы. И что бы мы делали с вашим телом потом?!

Кажется, это был не очень риторический вопрос. Навигатор на всякий случай принял виноватый вид и пожал плечами:

— Выкинули бы в открытый космос?

Капитан аж поперхнулся.

— Вы... Вы неисправимы! Дэн действительно предлагал отправить вас за борт вместе со всем вашим аквариумом, но мне стало жалко...

— Меня? — Эрр-Да похлопал густыми ресницами.

— Восемнадцати кубов воды! — рыкнул капитан и отвернулся. — Так, а теперь, раз уж мы вас не выплеснули с корабля, приступайте к своим обязанностям, навигатор. Меня интересуют пятая, четвертая и вторая планеты этой звезды.

Вот это был уже другой разговор, и Эрр-Да, с готовностью кивнув, приступил к прокладыванию оптимального курса. Дело было знакомое, работа спорилась, в этой системе даже астероидного пояса не было, так что, справившись с облаком Оорта, поправки оставалось вносить разве что на влияние комет, одна из которых все равно была в перигее и ещё пару лет обратно не собиралась. Красота! Навигатор надеялся завершить расчеты часа через полтора-два, поужинать и, если дырку в стене заделают, отправиться на заслуженный отдых. Что может быть приятнее, чем поваляться вечером в день рождения на кровати с многоэтажным бутербродом и хорошим стереофильмом? Однако какая-то мысль не давала Эрр-Да покоя, пока наконец явление Дэна в рубку не помогло ей оформиться в слова. Несколько... раздраженный инженер с лазерной сваркой наперевес несколько... раздраженно докладывал капитану, что восстановление целостности переборки успешно завершено. Казалось бы, чего желать еще? Однако виновник недавнего казуса не первый день общался с людьми и, бывало, замечал за ними немотивированные приступы агрессии. Если он что-нибудь понимал, то корабельный техник как раз был близок к одному из подобных взрывов. Похоже, сегодня вечером на глаза ему лучше было не попадаться, да и ночевать в собственной каюте — к дверям которой у техника был универсальный пропуск — казалось не слишком благоразумным. Впрочем, у Эрр-Да были и другие варианты. Зря он, что ли, считал себя одним из привлекательнейших существ на борту "Деметры"?

К своему сожалению, вечером акватик был вынужден констатировать, что не все разделяют его вкусы. До сих пор он ещё не пробовал демонстрировать свою заинтересованность капитану (тот, конечно, любил говорить о себе в мужском роде, но ведь всем было известно, что каждый уроженец Альбы лишь наполовину мужчина, а на вторую половину — очень хорошенькая женщина, в данном конкретном случае высокая, светловолосая и синеглазая), но сегодняшний особый вечер располагал к откровениям.

— Капитан, курс готов! — доложил Эрр-Да и, посчитав, что с делами на сегодня покончено, продолжил. — А что вы делаете вечером?

— Сплю, — пожал плечами капитан.

— О, тогда я с вами, — мило улыбнулся акватик.

— Со мной... что? — не понял его собеседник. — Спите?

— Ну да! — подтвердил тот. — Вы же не против?

— Я...

— Мне всегда было интересно посмотреть, как альбийцы...

— Капитан против внеуставных отношений, — мрачно отрезала Варав, почему-то решив вмешаться в разговор. Эрр-Да взвесил свои шансы против вооруженной уставом текткетки, которая, казалось, была готова прожечь его взглядом сквозь стекла своих темных очков, и почел за лучшее отступить.

— Ну ладно, тогда как-нибудь в другой раз. Доброго всем вечера! — навигатор улыбнулся и вышел из рубки, не обращая внимания на удивленное переглядывание за спиной.

А в отсыревшем коридоре жилого отсека его ждал Дэн. На этот раз в руках инженера был не сварочный аппарат, а какая-то железка в полруки, которую люди упорно именовали словом "ключ". Эрр-Да привык считать, что "ключ" — это такая пластиковая карточка, например, или кольцо с голографическим кристаллом — в общем, приспособление для открывания замков. Этим же земным "ключом" можно было в двери дырку проделать, особенно если с размаха. А Дэн как раз заканчивал с кем-то беседовать по передатчику. Последней фразой, которую успел услышать акватик, было: "...плавники пообрываю и жабры на уши натяну, а вот, кстати, и он!" Эрр-Да счел неудобным подслушивать чужой разговор и поспешил ретироваться.

Как на зло, все соседние каюты были заперты, а войти туда в отсутствие владельцев навигатор не мог. Да и кто сейчас был не занят? Только что отказавший капитан и его старпом в рубке, доктор в медотсеке, инженер идет навстречу, но у него в руках "ключ", и это не располагает к разумной беседе... И тут Эрр-Да осенило. Если доктор работает, то его помощница и заместительница наверняка дома. И уж она-то не откажет такому очаровательному юноше в помощи, верно?

Женевьева мирно спала, когда раздался писк звонка, и почти сразу в комнату ворвался их навигатор. Свет зажегся, девушка, протирая глаза, привстала на постели.

Надо сказать, что убранство и размер кают не располагали к дружеским посиделкам, и гости бывали тут не каждый день. Для дружеских встреч и разговоров существовала кают-компания двумя ярусами ниже. Да и то правда, когда в комнате едва помещаются кровать и встроенный в противоположную стенку экран, а стенки этой можно коснуться рукой, не вставая с кровати — тут особо не развернешься. Потому клаустрофобов во флот и не брали — в условиях экономии места они бы просто не выдержали годовых перелетов. Зато уж те, кто проходил конкурс и выдерживал — те уже в конце первого года могли себе позволить обзавестись собственной квартиркой на планете. И, разумеется, мало кто этим ограничивался, так что год превращался в два, два — в пять, а там и во все двадцать. Потом богатые флотские сходили на планеты, пытались заводить поздние семьи и продолжали грезить звездами. Женевьева не была исключением из правила. Она с детства мечтала попасть во флот, потом — в Исследовательский флот, потом (всего со второй попытки) прошла конкурс, получила назначение и стала летать, почти не касаясь земли. Это была уже третья её экспедиция, и пока все шло как обычно. Если не считать разбудившего её акватика.

— Эрр? Что случилось? — зевнула она, пытаясь привыкнуть к свету.

— Я тебя разбудил? Прости. Я просто решил зайти в гости... Шел мимо...

— Может, потом зайдешь? — Женевьева закуталась в одеяло, намекая на несвоевременность визита.

— Ты не разрешишь мне остаться? — акватик состроил красивые синие глазки и присел на краешек кровати. — Я бы мог тебя... развлечь.

Его рука многозначительно скользнула по краешку одеяла, тонкие голубые пальцы погладили уголок подушки...

— Ты что, с дуба рухнул? — возмутилась девушка. Потом вспомнила, что акватик вряд ли знаком с понятием "дуб" и перевела: — Тебя актиния переехала?!

— Сама ты актиния, — обиделся тот. — Я к ней по-дружески, а она...

— Брысь отсюда, приятель, — нисколько не смутилась Женевьева. — А то тебя не только актиния переедет.

— Да что же вы, люди, такие агрессивные-то? — схватился за голову навигатор, вскакивая с кровати.

А вот это было уже любопытнее. Девушка начала понимать, что дело чуть серьезнее, чем очередная попытка Рыбки наладить межрасовый контакт.

— "Мы, люди"? — повторила она. — Так, садись и рассказывай, что у тебя случилось и кому ты опять наступил на хвост.

Надо сказать, что Женевьева была девушкой чуткой и сердобольной. Поэтому, выслушав объяснения неудачного купальщика о том, как он всего лишь хотел хотя бы в день рождения принять нормальную ванну, "потому что то, что вы считаете душевой кабинкой, даже для медузы маловато", а теперь за ним охотится "излишне агрессивный" Дэн с разводным ключом, и вдоволь полюбовавшись на ультрамариновый оттенок щёк акватика (так они краснеют), Женевьева всё-таки решила не отдавать друга на растерзание. Она даже поделилась с ним шоколадным батончиком (в качестве подарка) и позволила ему переночевать у неё в каюте. На полу. Под стенкой. И только пусть попробует протянуть свои руки куда не звали — мигом все плавники пообрывает!

Конечно, на самом деле корабельная биолог не могла не знать, что никаких плавников у акватиков и в помине нет, разве что зачаточные перепонки между пальцами, но угроза неизменно работала, а это главное.

Неизвестно, чем бы закончилась вся эта печальная история и что именно, за неимением плавников, выдернул бы акватику на утро взбешенный и простуженный Дэн, но через неполных двенадцать часов капитан Оркана объявил на всех частотах, что первый кандидат на терраформирование у них есть, так что корабль выходит на планетарную орбиту четвертого спутника Дельты Стаггера, кодовый номер "М-12JK-D4". Просьба всем членам экипажа занять свои места.

Глава первая — Б

Всё случилось слишком быстро. Это успеха приходится добиваться долго: трудиться в поте лица, подгадывать наилучший момент для действий или выжидать, когда спешка губительна. А вот беда приходит сама. Обрушивается на голову, как горная лавина, становясь непреодолимым барьером между прошлым и настоящим. Что же касается будущего... Турмалин сомневался, что у него теперь вообще есть хоть какое-то будущее.

Кстати, о лавине: это не было художественным преувеличением. Виной всех нынешних злоключений беглеца стал именно обвал, отрезавший путь с Изнанки домой, в Гору. Причём сход не удалось предугадать заранее. В это время и в этом месте камнепад казался настолько маловероятным, что никто не придал значения тихим, почти на грани слышимости, потрескиваниям породы — такие звуки вполне могли производить звери или птицы. Ни гула, ни дрожания земли, ни других обычных предвестников — всё произошло внезапно. Один из камней оглушил Турмалина, и сознание покинуло его. А когда бедняга очнулся, всё было уже кончено.

Последние минуты утекли, как песок сквозь пальцы, и время вышло. Он должен был вернуться к началу второй четверти — до того момента, как алая луна покажется из-за Медвежьего пика — но не смог. Не успел бы, даже если бы у кристаллий вдруг отросли крылья. Наверное, их с учителем теперь сочтут погибшими на задании. Отчасти это было верно — старший инструктор Обсидиан остался погребённым где-то в завале, а его ученик лишь чудом уцелел. Пара пустяковых царапин и шишка на голове — не в счёт. Пожалуй, впервые в жизни Турмалин был не рад своему везению.

Они выбирались на Изнанку уже не в первый раз. Да и задание было обыденным. По сути, не задание вовсе, а стандартные учения. Выйти на поверхность, не привлекая внимания, прогуляться под опаляющим кожу вечерним солнцем (конечно, не просто так — кристаллии издавна пользовались специальным составом от ожогов), проверить свои теоретические знания на практике, отвечая на вопросы инструктора, да ещё немного приучить глаза к яркому закатному свету, а после наступления темноты ещё несколько часов полюбоваться красотами внешнего мира и вернуться в Гору.

Турмалин рассчитывал со временем стать одним из специалистов, работающих на Изнанке под прикрытием. Учитель говорил, что у него неплохие шансы пройти все нужные испытания. Первая часть тестов предпоследнего года обучения не составила труда, и Обсидиан с радостью вручил ученику каменную табличку с тремя отверстиями и руной "хе" — высший балл из возможных.

Самым молодым наблюдателем в истории, конечно, стать уже не вышло бы. Весной Турмалину исполнилось сорок. Не возраст для долгоживущих кристаллий, и всё же... Самому юному — а, говорят, и самому талантливому — офицеру было всего тридцать шесть, когда его взяли в отдел Внешнего Наблюдения. В те годы Турмалин ещё в цветные камушки играл, и об Изнанке слышал только страшные сказки. Много песка утекло с тех пор, а инструктор Чароит до сих пор считался непревзойденным мастером своего дела. Теперь, видимо, таковым и останется. Потому что не видать больше Турмалину отдела Внешнего Наблюдения, как своих заостренных ушей без зеркального камня.

Лунный лик с багровыми трещинами клонился к закату. Обычно Турмалину нравилось смотреть на изменчивые зигзаги, дающие неровный красноватый свет. Но сейчас ему было не до небесных красот. Рассвет не за горами. Скоро край дневного светила покажется над горизонтом, и придется прятаться от обжигающих лучей и посторонних глаз. Жители Изнанки кристаллий, мягко говоря, недолюбливали — со времен последней войны, в которой победа досталась не тем, кто её по праву заслуживал. Турмалин с запоздалым отчаянием вспомнил, что дорожной таблички для путешествий по Изнанке у него нет. Откуда бы ей взяться, если они с учителем собирались вернуться домой задолго до зари?

Это значило, что любой представитель власти, увидевший здесь кристаллию, может схватить его или доложить начальству. Тогда нарушителя немедленно арестуют, водворят в Гору, а там... Турмалин предпочитал не думать, что его ждёт дома, после всего, что сегодня произошло. Ошибок наблюдателям не прощают, даже если они всего лишь ученики. Лучше ему было сразу сдохнуть там, под обвалом, вместе с инструктором.

— Где бы добыть это проклятое разрешение? — беглец накрутил на палец платиновую прядь волос и задумчиво закусил кончик. Дурная привычка, от которой так и не удалось избавиться.

На вопрос, заданный в пространство, ответа не последовало. Даже звук собственного голоса казался Турмалину непривычным — на Изнанке не было эха.

Можно было, конечно, сразу пойти и сдаться. Или показаться на глаза стражникам, потом оказать сопротивление и надеяться, что смерть будет быстрой. Всё лучше, чем приговор Совета Матерей.

Турмалин поёжился, кутаясь в шерстяной плащ. Наверное, это трусость, но... ему очень хотелось жить. Несмотря ни на что.

Провал учебного задания и расставание с детской мечтой, перспектива жалкого — и, возможно, недолгого — существования на Изнанке без разрешения и таблички, постоянный страх быть пойманным своими или чужими, чувство вины перед учителем, отсутствие всякой надежды благополучно вернуться домой... Ничто не могло лишить его жажды жизни.

Значит, сидеть на одном месте нельзя. Внешность кристаллий слишком заметна. Турмалин смеялся, когда читал, что существа с Изнанки часто принимают его сородичей за живых мертвецов. Во время войны этот страх был и полезен, и вреден — зависело от того, с какой стороны посмотреть. Любые недостатки можно превратить в преимущества, так любил говорить старший инструктор Обсидиан. Ради справедливости, стоило отметить, что с мертвяками у кристаллий было немного общего. Людей, разумеется, смущала лишенная всякого пигмента бледная кожа с легкими зеленоватыми прожилками, острые уши и аккуратные, но вполне заметные при улыбке клыки. Ярко-зеленые или желтые глаза тоже не добавляли популярности, но, вопреки всеобщим заблуждениям, кровь кристаллии не пили и загрызть никого не могли. Но чего хорошего можно ждать от существ с Изнанки, если живут они крот знает где и держат в подчинении своих женщин? Последний пункт не укладывался у Турмалина в голове — настолько он привык, что у кристаллий всё иначе.

Теперь предстояло играть по чужим правилам. Найти надежное укрытие на день, передвигаться только ночью... Мази от ожогов оставалось на донышке склянки, но, по счастью, будущих наблюдателей учили готовить это снадобье, столь необходимое в работе.

Турмалин вздохнул и поморщился от боли, сдавившей виски. Предрассветные сумерки не тревожили взгляд, привыкший к подземной тьме, но отсюда надо было убираться.

Он спустился к ручью, промыл царапины, уже успевшие затянуться зеленоватой кровяной коркой, и наполнил флягу. Их учили обходиться без еды по нескольку дней, но вода понадобится. Подтянув завязки на плаще, он коснулся шеи — и обомлел. Медальона с Камнем Имени не было. Наверное, остался где-то в завале. И последняя ниточка, связывающая его с домом, оборвалась. Впервые после всего случившегося, Турмалин тихо и обреченно взвыл, упёршись лбом в твёрдую кору дерева.

В чаще леса нашлось укрытие между корнями. Пещера или расселина была бы лучше, но за неимением таковых, пришлось довольствоваться малым. Турмалин кусал губы, чтобы не заснуть, но голова упрямо клонилась на грудь. В конце концов, он устал бороться, и свернулся калачиком на влажной земле. Сон был спасением, пускай и недолгим. Пробуждение вновь принесло отчаяние, головную боль и незваных гостей.

Турмалин проснулся от шороха травы и возблагодарил богов за врожденную чуткость кристаллий. Потому что перед ним стоял зверь. И скалился. Некрупный, рыжий с подпалинами, взъерошенный. Кажется, он видел это животное на картинке, но не мог припомнить названия. Вроде, хищник. Но не их тех, что могут загрызть. Или из тех?

Беглец потянулся за кинжалом, надеясь, что его не постигла участь медальона. Облегченно нащупал рукоять и замер.

Зверь настороженно прищурился, и Турмалин отвел глаза в сторону. Говорили, лучше не смотреть прямо. Иначе это будет воспринято, как желание атаковать. Видать, правду говорили. Животное постояло какое-то время, принюхиваясь, а потом улепетнуло в чашу, махнув пушистым хвостом.

Сон как рукой сняло. Сердце перестало биться, как сумасшедшее, мысли прояснились, и Турмалин, наконец, вспомнил имя зверя — лисица. Уф...

Однако не стоило быть таким беспечным. В лесу водятся и другие животные, которым сожрать заблудившегося путника — одно удовольствие. И никакой кинжал не спасёт.

Солнце уже клонилось к закату, и Турмалин рискнул забраться на дерево. Ожогов уже можно было не бояться, а от хищников лучше спасаться в густой листве. Оказалось, что лазить по ветвям даже легче, чем по каменной кладке. Только качаются они так, что поначалу голова кружится. Турмалин быстро смекнул, что лучше держаться ближе к стволу, устроился в развилке и, поборов тошноту, хлебнул воды из фляги.

Он знал, что летом на Изнанке темнеет поздно. Значит, времени ещё в достатке, чтобы проверить поясную сумку и карманы — вдруг найдется что-нибудь полезное, что он не успел растерять в суматохе и панике. Помимо фляги, склянки с мазью и кинжала (настоящая работа гномских мастеров), нашлись ещё кремень и огниво, горстка медяков, пара серебряных монет, несколько драгоценных камешков, найденных по пути наверх, запасная веревочка для подвязывания волос... и всё. Турмалин проверил, не завалилось ли чего полезного за подкладку, но там было пусто. Он не собирался задерживаться на Изнанке, так что не озаботился снаряжением.

Голова продолжала гудеть, мысли путались, тошнота то подкрадывалась, то отступала. Он едва дождался темноты, чтобы слезть с дерева, размять затекшие конечности и поискать нужные травки от боли. Сложно быть большим специалистом в растениях, когда вся твоя жизнь проходит в Горе, но учитель настаивал на изучении полезных стебельков и корешков. Сейчас Турмалин был благодарен ему за эти сведения. Нестерпимая боль ушла, осталась лишь слабая пульсация в том месте, куда пришелся удар. Разум слегка прояснился, но ещё не настолько, чтобы рассуждать здраво. Тем не менее, Турмалин попытался.

Получалось, что горный обвал, как ни крути, случайностью не был. Не бывает их тут в это время. А если и бывают, то кристаллии заранее чувствуют опасность по шорохам, по колебанию воздуха и другим едва заметным признакам. Если ни учитель, ни он сам ничего не заподозрили... Ой, как нехорошо выходит.

Неужели, кто-то с Изнанки пронюхал, что в этом месте кристаллии выходят на поверхность, и решил завалить щель, заодно прикончив парочку незваных гостей? О других вариантах думать не хотелось. Но Турмалин всё-таки учился на наблюдателя, поэтому не мог так легко отметать непроверенные версии.

Но разве кому-то из сородичей могло понадобиться убить юного ничего ещё толком не умеющего ученика и инструктора не первой молодости? Конечно, когда-то учитель был о-го-го, получил звание рыцарь-тень, и даже служил под началом у самой воительницы Агаты, но те времена давно прошли, а ранение, полученное на каком-то старом задании, являлось непреодолимым препятствием к возвращению на службу. Очень часто преподавать тайное искусство новичкам шли те, кто уже не мог причинить иной пользы обществу. И учитель об этом прекрасно знал. Турмалин даже подозревал, что это его безмерно тяготило. Значит, версия о диверсии изнаночников выглядит более правдоподобной.

Он по привычке тряхнул головой, подтверждая собственное умозаключение, и почти не обратил внимания на отозвавшуюся тупую боль в затылке. Снадобье помогало отлично.

Жаль, ни в карманах, ни в сумке не оказалось гребня. Вместо зеркального камня и речная гладь сойдет, а вот причесаться нечем. Турмалин терпеть не мог ходить растрепанным — даже в таких условиях. Не приведи боги, камень ещё и кожу рассадил. Придется потом выдирать запекшуюся кровь из спутанных прядей. Бр-р-р...

Теперь, когда окончательно стемнело, надо было выбираться на опушку и идти дальше. Миновать ближайшие поселения до наступления утра и снова затаиться. Куда именно он идет, Турмалин ещё не решил, но вариантов было не так-то много. Домой ему нельзя — накажут, а путешествия по Изнанке без дорожной таблички чреваты. Зато у горных ворот, где кристаллии получают документы на выход, есть небольшое село Адаре. Маленькое — не на каждой карте найдешь — но хорошо известное каждому наблюдателю кристаллий. Именно там, разумеется за хорошую мзду, можно было купить разрешение для путешествий. Турмалин надеялся, что камешков, пусть и необработанных, будет достаточно. А потом, имея в кармане дорожный пропуск, он решит, куда направиться. Не раньше. Проблемы надо решать постепенно, а не все сразу — об этом учитель тоже говорил не раз.

Приняв такое решение, Турмалин даже немного успокоился. Но не успел он сделать и десятка шагов по направлению к опушке, как вдруг услышал повелительный окрик.

— Стоять, Турмалин! Ни с места!

На языке кристаллий. Свои. Вернее, уже не совсем свои. Турмалин, не долго думая, бросился обратно в чащу.

Преследовательниц было двое. И, судя по тому, как резво они перемещались, это были хорошо обученные воительницы. Кинжал против двух коротких мечей — в таких условиях не слишком хочется принимать бой. Поэтому Турмалин продолжал нестись, сломя голову. Погоня могла бы длиться долго, но обессилевший беглец неожиданно запнулся о корень и рухнул на траву, влажную от вечерней росы. Он успел откатиться, когда рядом упало ещё одно тело — видимо, преследовательница нашла ту же корягу.

В мгновение ока Турмалин вскочил и наступил на руку воительницы, сжимающую клинок. Та выругалась, но пальцы невольно разжала. Ситуация слегка улучшилась — теперь Турмалин был с мечом и кинжалом против двух нападавших. Но это вряд ли спасло бы, если они — настоящие солдаты.

— Не уйдешь, гаденыш, — прошипела первая, вставая.

Вторая как раз успела подбежать. Теперь Турмалин мог рассмотреть их получше.

Никаких знаков отличия, простые серые плащи и доспехи из тонких блестящих пластин. Такие выдавали и в армии, и в Тайной Службе, и охране рудников, на которые Турмалин очень не хотел загреметь.

Не давая первой опомниться, Турмалин врезал ей по зубам рукоятью меча, и нырнул в густой подлесок. Вслед донеслись отборные ругательства.

В прямом бою Турмалин был не слишком хорош, а вот в запутывании следов — гораздо лучше любых вояк. Несколько осторожных прыжков в сторону, потом тихие шаги назад, сделать небольшой круг и затаиться. Они рядом. Но вряд ли догадаются обернуться и поискать за спиной. Теперь Турмалин был почти уверен, что имеет дело с солдатами. В зарослях они были менее расторопны, чем на открытом пространстве. И это понятно — внутри Горы лесу взяться неоткуда.

— Мы потеряли его, — сплюнула одна сквозь зубы.

— Госпожа Яшма будет в ярости, — голос второй дрогнул.

Турмалин навострил уши в надежде услышать ещё что-нибудь, кроме имени.

— Да ладно, брось, — уверенно возразила первая, — все равно мальчишка далеко не уйдет. Его первый же патруль повяжет.

Послышались удаляющиеся шаги, но только спустя три четверти часа Турмалин рискнул вылезти из укрытия и оглядеться.

Преследовательниц нигде не было видно. И всё бы хорошо, но проклятые лесные шорохи! Незнакомые, чужие звуки. Шум ветра в ветвях, хруст ветки под ногой, падение шишки — все заставляло Турмалина вздрагивать, втягивая голову в плечи.

Охота началась. Жаль, преследовательницы оказались не слишком болтливы. Знание, что их послала Яшма, не слишком-то помогало — это имя слишком часто встречается в Горе. Турмалин с ходу мог вспомнить десяток женщин, звавшихся так: от простой рыночной торговки до главной военачальницы, одной из семи Матерей, входящих в Великий Совет. А ещё жрица богини Земли из их поселения, секретарь в приёмной большого архивного грота, вторая дочка соседа-ювелира и даже его двоюродная тётка, кузина отца — все они были Яшмы.

Турмалин вздохнул. Ему и раньше нельзя было высовываться, а теперь придется осторожничать вдвойне. От изнаночников уйти просто, только бы добыть дорожную табличку. А так — для них все кристаллии на одно лицо, никакое описание не поможет. Вот свои быстро опознают сородича, как бы хорошо тот не маскировался. Но у Турмалина было, что противопоставить и тем, и другим. По крайней мере, он на это надеялся. Скрытности его учили, пришло время применить все навыки на практике. Жаль, что за это ему никто не начислит баллы, и не вручит новую табличку с руной "хе" взамен той, что осталась дома. Если смотреть правде в глаза, на "хе" он пока и не наработал. Но всё ещё впереди. В пути ещё будет время поразмыслить о вечном. А пока дело было за малым — дойти до Адаре живым и желательно незамеченным.

Глава вторая — А

Четвертая планета Дельты Стаггера, кодовое название "М-12JK-D4", представляла собой красноватый булыжник, степенно вращающийся вокруг своего солнца. Следов жизни на ней обнаружено не было, разумных рас в данном квадрате космоса тоже пока не регистрировали, а, значит, планета вполне могла быть колонизирована по формальным признакам.

Дело в том, что существовавшая вот уже второй век Федерация Разумных Рас, в обиходе ФеРРа, проводила политику терпимости и невмешательства. Да ещё и гарантировала слаборазвитым планетам "возможность своевременного развития". В переводе на понятный это значило, что если Земле или, скажем, Альбе приспичит основать новую колонию в квадрате 57JN, а там уже есть планета, населенная разумными сиреневыми ящерицами в стадии средневековой феодальной раздробленности, то колонию основывать запрещено. Ведь, во-первых, колонисты могут ненароком вмешаться в развитие соседней цивилизации, обменивая у тех яблоки на консервные ножи. А, во-вторых, когда через восемь-девять сотен лет ящерицы решат-таки выйти в космос, то пригодные для колонизации земли должны быть у них под рукой, то есть под лапой, а не на другом конце галактики.

Так что вот уже более сотни лет команды терраформирователей пытались посылать в заведомо необитаемые уголки Вселенной, чтобы не тратить зря силы и время. А то был как-то случай — нашли планетку, обустроили ее, кучу ресурсов потратили (тогда ещё терраформацией занимались не громадные одиночные корабли Исследовательского флота с минимальной командой, а целые отделения из 20-30 специализированных кораблей) — а потом обнаружилось, что прямо на спутнике соседней планеты обитают какие-то местные кроманьонцы. Пришлось все бросать и уходить. Хорошо еще, на обратном превращении планеты ФеРРа не настаивала.

Так что, формально, планета "М-12JK-D4" целям экспедиции "Деметры" отвечала. Теперь следовало проверить, пригодна ли она для терраформации. А то начнешь тектонические плиты сдвигать, а от планетки один астероидный пояс останется, такое тоже бывало. Хорошо еще, если корабль не зацепит. Ну и, разумеется, нужно было оценить содержание различных элементов в коре планеты, чтобы потом колонистам не пришлось за рудой в соседнюю звездную систему летать. По предварительным данным капитан мог сказать разве что то, что "М-12JK-D4" отличалась средними размерами (а, значит, удовлетворительной гравитацией), прохладным (всего-то градусов 120 — 140 ниже нуля по Цельсию) климатом и наличием какой-никакой атмосферы. Более подробные сведения предстояло собирать экипажу "Деметры" в ближайшие дни. Каждый из восьми членов экипажа имел двойное образование — одно связанное с терраформированием, другое позволяющее поддерживать корабль в функциональном состоянии — и, раз прибыв на место, отвечал за свой спектр работ. Скажем, старший инженер Дэн Семёнов был одновременно метеорологом-климатологом, а навигатор Эрр-Да отлично разбирался в гидрологии, когда она не касалась его собственной каюты. Исключение составляла только представительница флотского СБ, все навыки которой так или иначе были связаны с обеспечением безопасности экспедиции — от информационной до физической.

Старпом Варав поправила темные очки, почесала кончик левого уха и задумчиво постучала зелёным ногтем по монитору. Очки были данью необходимости в смешанных экспедициях — текткеты отличались повышенной светочувствительностью и предпочитали беречь глаза от яркого корабельного освещения. Цивилизация, развившаяся на облачном Текткете, долгие века даже не подозревала о существовании звёзд. Звёзды не были воспеты в поэзии, не были описаны в легендах, со звездами не было связано суеверий — так что, когда группа ученых открыла-таки существование заоблачного безвоздушного пространства и звёзд, практичные текткеты не стали преувеличивать значения подобной находки, а просто построили механизм, способный туда долететь и узнать больше. Так, не тратя зря времени и нервов, текткеты начали летать. Одними из первых в галактике.

Варав нахмурилась и тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас её никто не видел, а значит, хмуриться и грызть ногти было можно. Впрочем, нет, вот ногти стоило оставить в покое, а то если капитан Оркана увидит эти огрызки, стыда не оберешься. Конечно, капитан не текткет и не придает выдержанности характера излишнего значения, но он же знает об этом обычае, значит, может сделать выводы, значит... Варав снова ожесточённо потрясла головой. Вот только о капитане задумываться не хватало, у неё работы и так хватает. Нужно спуститься на планету, установить датчики, взять замеры, составить общую карту поверхности... Как обычно, терраформирование начиналось с тектоногеологов. У Варав это была уже юбилейная, десятая экспедиция, порядок действий глубоко въелся в подсознание и не вызывал проблем, но механической заученности следовало опасаться. У каждой планеты свой характер, каждую надо внимательно осматривать и изучать, и ни за что не сравнивать — на это планеты... обижаются, что ли. Объяснить это было сложно, да и не нужно. Просто в каждую экспедицию надо было собираться как в первую, и всё будет хорошо.

Необходимые датчики уже были приготовлены, оставалось только решить, куда стоило лететь в первую очередь. Пожалуй, было бы не лишним посовещаться с пилотом, который и поведёт шаттл к поверхности. В начале терраформирования у ботаников работы практически не было, так что Марко наверняка не был занят и мог обрадоваться возможности полетать.

Как ни странно, Варав ошиблась. В каюте Марко не оказалось, в столовой тоже, и нашелся он только четверть часа спустя в своей маленькой жаркой лаборатории, корпящим над каким-то образчиком земной флоры с характерными зелёными листьями (на Текткете, например, не избалованная солнцем растительность была преимущественно желтоватых и бурых оттенков). Увидев гостью ботаник вскочил, покраснел и принялся торопливо убирать плоды своей работы куда-то в шкаф с пробирками. Послышался звук падающих колб. Марко покраснел ещё сильнее.

— Я вас не отвлекаю? — решила, наконец, поинтересоваться текткетка.

— Д-да что вы, — человек замахал руками. — Н-напротив. Чем м-могу быть полезен? А вы пока с-садитесь. В-вот сюда.

Варав осторожно смахнула крупинки почвы с табуретки и села. Марко лучше было не выводить из равновесия лишний раз, а то он начинал заикаться. Во всех остальных отношениях он был замечательным товарищем и профессионалом.

— Планета, — пояснила цель своего визита тектоногеолог. — Мне нужен пилот, чтобы спуститься.

— А, — выдохнул Марко. Теперь, когда его растение было надежно спрятано в шкафу, он начинал постепенно успокаиваться. — Начинаем ставить дат-тчики?

Варав кивнула.

— П-прямо сейчас? — уточнил пилот на всякий случай.

— Если вас не затруднит. У меня уже всё собрано, но я хотела обсудить план полета, чтобы заодно сделать первые снимки.

Марко повернулся к встроенному в стену экрану, потыкал в него пальцем и вывел посреди комнаты объёмный макет планеты с зависшей на орбите "Деметрой". Варав подвинулась поближе, украдкой поправила давящий воротник, и они начали пролагать маршрут на первый день.

Марко растил эту розу уже много дней, из контрабандой прихваченного с Земли черенка. Он надеялся успеть к тому дню, когда капитан объявит начало терраформации. Не успел.

Впрочем, не все ещё было потеряно — после нескольких полетов вниз и сбора данных было решено немного подкорректировать орбиту планеты, подвинув её чуть ближе к Солнцу. То есть Марко знал, разумеется, что никакое это не Солнце, а Дельта Стаггера, но Солнцем называть центральную звезду системы было, как ни крути, привычнее.

Итак, четвертую планету было решено обустраивать, если она переживет толчок, приближающий её к солнцу. Жаль, что не третью, конечно, но сделать что-либо адекватное из этого мелкого, покрытого вулканами и жидкой лавой шарика диаметром в одну пятую земного вряд ли представлялось возможным. А вот четвертая и по габаритам, и даже по скорости вращения была похожа, вполне. Как легко догадаться, Марко дель Торо очень любил родную Землю. И оливки.

Впрочем, вскоре выяснилось, что и третья планета оказалась задействованной в терраформации. При смещении четвёртой с насиженного места, третья невольно оказалась втянутой в эту свистопляску и, в результате, зацепилась за более крупную соседку. Капитан потом ещё не раз говорил, что это он был виноват в том, что не перепроверил введенные в расчёты исходные данные. Но, так или иначе, у облюбованной ими планеты неожиданно появилась своя луна — и это пришлось испанцу весьма по душе.

Так что, если считать днем начала терраформации не тот день, когда старпом Варав выудила его из лаборатории, чтобы лететь на планету, а тот день, когда эта планета, получив хорошего пинка под экватор, все-таки встала на свою новую орбиту, да ещё и спутник к себе притянула, то выходило, что розу следовало дарить... сегодня. Кажется, на этот раз он всё-таки успел.

Итак, ботаник аккуратно поставил горшочек с розой на стол, аккуратно взял острые ножницы, аккуратно коснулся стебля... Сердце кровью обливалось, как подумаешь, что такую красоту нужно резать, но чего не сделаешь ради любимой. А горшок с черенком можно оставить, для дальнейшего выращивания. Решившись, Марко поудобнее перехватил ножницы и отрезал цветок, потом наспех пригладил волосы ладонью и пошёл в жилой отсек. Надо было успеть до того, как Варав снова пошлёт его на планету.

Сперва всё шло хорошо. Марко дошёл до нужной каюты, позвонил, дождался ответа, смущённо потоптался на пороге, дождался, пока девушка выйдет и завёл вежливый разговор о будущей колонии, всё это время тщательно пряча цветок за спиной.

— Вы от меня что-то скрываете, — наконец заметила его собеседница. — Что там у вас?

— Н-ну, я... — замялся Марко, подыскивая нужные слова. — Мы вот п-планету будем делать...

— И вы волнуетесь, потому что это ваш первый раз?

— Д-да, не только. Я х-хотел...

— Марко! — в коридор выплеснулся жаркий воздух и из дальней каюты показался капитан. Очень не вовремя. — Как хорошо, что вы здесь, я как раз собирался слетать вниз.

— К-конечно, к-капитан.

— Марко? — ударило в спину. Словно одного лишнего зрителя было мало, в другом конце коридора показалась Варав и быстрым шагом направлялась к нему. — Что это у вас в руках? Цветок?!

— Я-я-я, — запнулся ботаник, судорожно огляделся и сунул несчастную розу прямо в руки старпому. — Эт-т-то в-в-вам.

— Что?! — синхронно удивились обе девушки и капитан.

После чего Женевьева ещё громко фыркнула, развернулась и скрылась в кабине. Марко показалось, что он услышал, как хлопнула о переборку дверь, хотя, кажется, механизмы корабля не могли допустить подобного. Померещилось. Но на этом его злоключения не кончились.

— Цветы, значит? — приподнял бровь капитан, обращаясь куда-то в пространство. — Если не ошибаюсь, роза. Как мило. Пилот, нужно развернуть на поверхности базовый лагерь будущей станции. Я думал нагрузить этим кого-нибудь еще, но, раз вы не заняты...

— Я собиралась лететь с ним снимать датчики! — возмутилась Варав.

— Первый помощник, вы не умеете управлять шаттлом?

— Умею, разумеется, — в голосе текткетки было ещё меньше интонаций, чем обычно.

— В таком случае пилот вам не нужен, — отрезал капитан. — Полетите с навигатором. А вы, пилот, займетесь разворачиванием лагеря. Инструкцию найдёте в общей системе, изучите по пути. Исполнять немедленно!

— Т-т-так т-т-точн-н-но, — отозвался бледный Марко и поспешил сбежать в доки.

А, задержись он в коридоре ещё хоть на минутку, он бы увидел, как сразу после ухода капитана на звонок из соседней каюты выглянул акватик, заметил стоящую перед ним Варав с розой, радостно воскликнул "Это мне?" и немедленно с этой розой в глубинах каюты и исчез.

Если бы Марко заранее знал, сколько шума вызовет один-единственный цветок — ни за что бы не стал связываться с контрабандой!

Женевьева не могла придти в себя от возмущения. Да как он посмел! Пришел к ней с этой дурацкой розой, ещё и растил ее, небось, заранее. Дождался, пока в коридор вывалит куча народа и... и... Сволочь! Гад! Козёл! А притворялся, притворялся-то как! Небось, и заикание у него всё притворное, разве бы заику в космофлот взяли?

В глубине души Женевьева была не так уверена в злом умысле Марко, и даже была не против, чтобы её переубедили. Ну, хотя бы попробовали переубедить, а она ещё подумает, прощать поганца или повременить. Обуреваемая этими противоречивыми чувствами, Женевьева отправилась в одну из соседних кают, к своему лучшему, как она тогда считала, приятелю.

И у этого голубого поганца тоже была роза!

Такое впечатление, что Марко успел надарить розы всем — кроме неё самой.

— У-у-у! — выдала девушка, сжимая кулаки. — Убью мерзавца!

— Жэн-Ви, ты в порядке? — встревожился Эрр-Да, как раз собиравший вещи, чтобы лететь за датчиками: легкий скафандр, зеркало, расческу.

— Нет! — и разве это было не очевидно? Девушка яростно встряхнула каштановыми кудряшками. — Уничтожу! Пусть только на глаза мне попадётся!

— Ну ты что, ты что, успокойся, — попробовал урезонить подругу акватик. — Ну, хочешь... Хочешь, я тебе розу подарю? Она мне, конечно, и самому дорога, но для тебя...

— И ты с ним заодно?! — взвыла Женевьева, раскусившая страшный заговор против неё, и выскочила из каюты.

Смена подходила к концу, не принеся с собой ничего интересного. Больных не было, и доктор Раикиар убивал время, сортируя бактерии, которые следовало выпустить на планету первыми, как только завершат свою работу тектоногеолог, гидролог и метеоролог. После того, как будет сформирован протоконтинент, в океан вытопят воду, а атмосферу насытят необходимыми газами, придет его очередь. И лишь потом за микробиологом вступят ботаник и зоолог, населяя планету видимыми невооруженному глазу формами жизни... А вот, кстати, и зоолог пожаловала. Следующая смена её, она выполняет обязанности второго корабельного врача. Доктор отодвинулся от экрана с картотекой.

— День добрый. Как обычно, ничего не было, — сообщил он и лишь потом удосужился разглядеть свою коллегу.

Девушка выглядела непривычно: раздраженные слизистые, блестящие глаза и припухший нос, обычно пышные кудри сейчас тоскливо обвисли вдоль кругленького раскрасневшегося лица. Простудилась, что ли? Раикиар не замедлил озвучить вопрос.

— Нигде я не простуди-и-илась, — непривычно протяжным тоном простонала Женевьева. — У меня всё пло-о-охо!

— Но ваш внешний вид, симптомы, — попытался объяснить свою тревогу доктор. Посторонним вирусам на корабле было не место.

— Плохо мне, говорю же, — девушка спрятала лицо в руках и абсолютно непоследовательно добавила. — Плачу я, что, не видно? Правду Дэн говорит, что у вас души не-е-ет.

Последнее было совершеннейшим поклёпом. Наличие или отсутствие души до сих пор являлось предметом ожесточённых споров разных учёных, но Женевьева, кажется, говорила не о научной точке зрения на данный вопрос. И одно то, что текткет не смог с ходу узнать последствия плача — просто потому что не был привычен к подобным проявлениям — ещё не значило, что он был так равнодушен к окружающим, как любил заявлять господин Семёнов.

Равнодушен к женским слезам Раикиар не был. Он просто не знал, что с ними делать.

— У вас ничего не болит? — попробовал он. Может, землянка плакала от боли?

— Не-е-ет! — донесся глуховатый вой сквозь ладошки.

Плохо. То есть, хорошо, что не болит, но плохо, что не ясна причина слез.

— Вы замёрзли? — попробовал снова угадать текткет. Комфортные для него 8 градусов в медотсеке были значительно ниже привычной для людей температуры окружающей среды.

Женевьева помотала головой и всхлипнула.

— У вас, — доктор попытался представить самое страшное, что могло с ним случиться в экспедиции. — Картотека генотипов отформатировалась?

— Что? — над сложенными руками на секунду показались круглые серые глаза. — Картотека?

— Картотека, — довольно подтвердил текткет, полагая, что угадал правильно, но вой возобновился снова.

— Не нужна мне никакая картотека-а-а!

Это было уже хуже.

— Вы что, решили подать в отставку? — ужаснулся врач.

— Ы-ы-ы, — прозвучало в ответ.

Похоже, дело было серьёзное, и главное было не навредить необдуманными действиями. Взвесив все за и против, доктор решил связаться с капитаном.

— Вы уверены? — переспросил тот. — Я ничего не знаю ни о какой отставке.

— Но она сидит у меня в медблоке и плачет, — пояснил доктор. — При этом у неё ничего не болит, её рабочие материалы в порядке... Что ещё это могло бы быть?

— А, так об отставке — это ваше личное предположение? — облегчённо уточнил капитан.

— Она сказала "Ы-ы-ы", — немного поколебавшись ответил доктор.

— Полагаю, вы неверно интерпретировали вербальную составляющую ответа, — предположил Оркана.

— Да, это возможно. На Текткете я за все 68 лет сталкивался с подобными проявлениями всего лишь дважды, и не вполне уверен, как себя вести...

— Хм, ну, — капитан задумался. — Чаем её напоите, что ли.

— Горячим или холодным? — уточнил скрупулезный Раикиар.

— Тёплым, чтобы не обожглась. И сладким. И повысьте температуру в своем отсеке градусов на десять.

— И это поможет? — в голосе текткета скользнуло недоверие.

— Я надеюсь, — с чувством отозвался Оркана. — Отбой.

Вот так и вышло, что, когда час спустя в медблок "совершенно случайно" заглянул слегка простуженный после давешнего купания Дэн, вместо скучающей Женевьевы он там застал Женевьеву, сидящую на одной из коек с кружкой горячего чая и взахлеб о чем-то рассказывающую внимающему доктору Раикиару. В другой руке у Женевьевы была печенька с тарелочки, заботливо подсунутой текткетом. Дэн моргнул и протер глаза. Видение не исчезло. Напротив, доктор привстал и подлил девушке в кружку чая. Дэн снова моргнул и решил отложить свой визит к врачу на потом. Кому рассказать — не поверят ведь.

Глава вторая — Б

Прошло несколько напряженных и безрадостных дней. Новых нападений не было, и Турмалин, осмелев, начал показываться на опушке леса не только глубокой ночью, но и в сумерки. Однажды чуть было не натолкнулся на припозднившегося грибника, но вовремя спрятался за толстый ствол дерева. Потом ещё случайно напугал какую-то девчонку у реки. Та даже посуду побросала, бросилась бежать. Подумав, Турмалин присвоил небольшой медный таз и черпак — пригодятся. Людские поселения были уже совсем неподалёку, пришлось снова соблюдать повышенную осторожность.

Чем ближе он подходил к горным воротам, тем сильнее становились опасения. Это значило, что задуманные меры против "своих" надо было принимать в самое ближайшее время. Тем более, что и чужим на глаза тогда будет не страшно показаться.

Беспокоило лишь то, что эти пресловутые меры Турмалин лишь проходил на уроках, и только один раз инструктор устроил им практическое занятие. Было очень забавно, всем понравилось настолько, что Обсидиан даже прикрикнул на веселящуюся молодежь и велел им не пользоваться полученными знаниями самостоятельно. Не шутки всё-таки, а самая что ни на есть военная тайна! Тем более, что состав снадобья придуман не так давно, и его влияние на организм до конца не изучено. Наблюдатели, конечно, пользуются — как без этого. Но при постоянном воздействии вещества на организм возможны страшные осложнения. А уж если о самовольном применении секретной техники узнает Мать Александрит, глава всей Тайной Службы, то по сравнению с её гневом любые осложнения покажутся сущим пустяком, не стоящим внимания.

Всё это пугало Турмалина. Тем более, он даже не был уверен, что зелье получится, и он не перепутает последовательность компонентов, не споткнется где-нибудь на этапе обработки или смешивания.

Впрочем, сначала нужно было найти хорошее убежище, где его никто не побеспокоит, и где не страшно развести огонь. Для этого Турмалин снова забрался поглубже в чащу и устроился между поваленными деревьями. Здесь пахло грибами, и не только пахло — то тут, то там виднелись яркие шляпки, но кристаллия не знал, которые из них можно есть. То ли дело в Горе! Грибы там по виду были совсем другие, но там-то уж легко было определить, какие едят, из каких опьяняющий настой делают, а какие собирать не стоит, потому что горькие и невкусные. Хотя, сейчас он бы и невкусных съел... Сглотнув слюну, Турмалин приступил к делу. Сначала найти сами компоненты — благо, с этим проблем не было. Кераника росла повсюду, где солнце проглядывало сквозь сень листвы. Невзрачная голубая чуть кисловатая ягодка, от которой язык становился синим. Многие даже не считали нужным собирать её, ведь садовая кераника была гораздо вкуснее и крупнее лесной. Но для голодного путника все эти дни она служила завтраком, обедом и ужином. Теперь же её ожидала иная участь. Турмалин собрал горсть ягод, выбирая самые крупные и аккуратно, чтобы не помялись, сложил их на заранее расстеленный плащ. Потом сходил за водой и наполнил таз. Заодно помыл склянку, в которой уже не осталось противоожоговой мази. Если все получится, то и мазь ему больше не понадобится. Ну, по крайней мере, какое-то время.

Вернувшись в своё временное пристанище, он расшнуровал кожаную жилетку, закатал когда-то светлые, а теперь перемазанные травой и лесной глиной рукава, оторвал кусок нижней рубахи, сложил в него ягоды, и принялся выжимать сок в склянку. Кераника была суховата, но половину склянки всё же удалось наполнить. Этого должно хватить. А пока — ещё две травки. Одна тоже растёт повсюду, типичный сорняк. Никому и в голову не придет, что у желтого ползунца есть какие-то полезные свойства. Вторую найти чуть сложнее, горький темпан растет только во влажных низинках или у воды, а собирать надо лишь мужские соцветия — без пестиков, но со взъерошенными хохолками.

Всё это Турмалину удалось найти в нужном количестве. Не долго думая, он разделся до пояса, чтобы не запачкать одежду, мелко изрубил кинжалом стебли ползунца, подождал, чтобы они дали сок, и смешав с речной глиной, нанес толстым слоем на волосы — пусть теперь сохнут. Потом развел огонь и поставил кипятить воду. Когда мелкие пузырьки со дна стали подниматься к поверхности, он накидал в таз соцветия темпана. Теперь нужно, чтобы зелье кипело в течение трех часов, и при этом не забывать его непрерывно помешивать, иначе ничего не получится. Благо, времени у Турмалина было много, и он с энтузиазмом принялся ворошить густое варево наспех обструганной палкой.

Когда всё было готово, он поставил темпановое зелье остужаться, а сам закапал в глаза сок кераники и пошел к реке — смывать с волос глиняную броню.

Если бы сейчас кто-нибудь узрел травника-самоучку , то уже вряд ли признал бы в нем кристаллию. Но всё равно испугался бы. Длинные — почти по пояс — платиновые волосы обрели золотистый оттенок, жёлтые, как у пещерного кота, глаза начинали голубеть, но кожа всё ещё оставалась зеленовато-бледной. Теперь, пожалуй, сходства с ходячим мертвецом было куда больше.

Турмалин со вздохом глянул на своё отражение в воде и, вздохнув, принялся снимать штаны. Он едва дождался, пока темпановое зелье остынет и тряпочкой стал осторожно наносить его сначала на руки, потом на лицо и уже после на всё тело. Процесс этот требовал небывалого сосредоточения. Стоит только нанести раствора чуть больше, чем нужно, и кожа пойдет некрасивыми пятнами, а то и вообще начнёт шелушиться.

Достаточно долго ничего не происходило, и Турмалин испугался, что что-то сделал не так, перепутал компоненты, или плохо мешал... Но потом появилось знакомое лёгкое жжение, и кожа стала едва заметно темнеть. Через четверть часа он смыл остатки зелья в реке, и снова глянул на своё отражение в водной глади. Результат получился чуть ли не лучше, чем на практических занятиях. Из речки на Турмалина смотрел самый настоящий светлый эльф — извечный враг кристаллий. Новая внешность обязывала. Про недругов, умудрившихся подло начать войну и выиграть её, в Горе ходили разнообразные слухи — один гаже другого. Но будущих наблюдателей учили отделять правду от вымысла. Ведь если придется внедряться в среду, нельзя позволить себе попасться на обидной мелочи. Жаль, что во время войны секретную технологию перевоплощения ещё не открыли. Иначе, кто знает, чем бы закончилось дело. Да и теперь маскировку не использовали для диверсий, боясь лишиться пусть призрачного, но всё же преимущества. Турмалин, помнится, безумно возгордился, став носителем военной тайны. Пока не понял, какая это ответственность. Большинство кристаллий не подозревали, что изменить внешность так просто. Даже от армейских это держалось в секрете, и тому, кто проболтается или попадется, грозили не тюрьма или рудники, а мгновенная смерть от защитного заклинания.

Турмалин осознавал, что играет с огнём. Он очень жалел, что не захватил с собой конспектов по светлоэльфийской истории и генеалогии, но кто же знал.

Пришлось напрягать память, вспоминая какой-нибудь не самый значительный род, к которому можно примазаться без опаски быть пойманным на лжи в первые пять минут беседы. Род Ночной Камелии показался ему наиболее привлекательным. Не один из Великих, и даже не их прямой вассал. Не очень крупный, как и все семьи светлых, но и не вымирающий. Главное, не натолкнуться на "родственника", который точно знает, сколько у дядюшки было сыновей, а сколько братьев, а так — всё очень удобно. Теперь оставалось придумать длинное и витиеватое имя на три-четыре строки (светлые обладали странной фантазией в вопросах именования своего малочисленного потомства) и не забыть про клановые татуировки. Нос повыше, плечи расправить, выражение лица попрезрительнее, губы поджать — и вот он, настоящий светлый. Ещё бы голубой лак добыть, которым эти задаваки так любили подкрашивать ногти. На вопросы людей можно просто не отвечать, в крайнем случае фыркать, на встречных серых эльфов поглядывать свысока и обращаться "эй, ты". Вроде всё просто.

Сложнее всего оказалось придумать имя так, чтобы самому запомнить весь этот пафосный бред.

— Утренняя Роса... тьфу, то есть, Утренняя Луна, Прячущаяся За Облаками, Несущая Чушь... то есть, Облаками, Несущими Белые Лепестки. Из рода Ночной Камелии. Уффф...

Турмалин раз двенадцать повторил всё, чтобы не запнуться, когда спросят. И как они запоминают подобную ерунду? Странно, что они вообще сумели выиграть войну с такими именами — пока кого-то позовешь, тебя уже десять раз убьют. А назвать сородича "эй-ты-там" у светлых считалось смертельным оскорблением. Может, потому их так мало и осталось? Выживают лишь те, у кого память хорошая?

Турмалин улыбнулся — впервые за все эти тяжелые дни. Обычаи светлых были дурацкими, но теперь ему придется держать лицо и вести себя так, словно он вырос в Озёрном Краю.

Что-то внутри свербило и мерзким голосом вещало:

— Докатился ты, Турмалин. Кристаллия, притворяющийся светлым по собственной воле заслуживает сожаления. У других хотя бы было задание...

— Я не на задании, я — жертва обстоятельств, — возразил Турмалин своему внутреннему голосу, и тот заткнулся.

Новоявленный светлый обреченно вздохнул, и замешал новый растворчик. Последний штрих к образу — татуировки. Он помнил, что они различаются в зависимости от рода: те, кто познатнее, набивали узоры на видном месте: на кистях рук, шее или даже на лице. Те, кто попроще, татуировали спину, плечи или лодыжки. Подумав, Турмалин решил, что его правое плечо вполне подходит для того, чтобы нарисовать там цветочек. Конечно, у настоящих светлых татуировки не смывались, но состав, которым Турмалин пользовался, вполне мог продержаться пару недель, не плыл от воды и не соскабливался ногтем. Всё же лучше, чем ничего.

Он нанёс последние штрихи рисунка, помахал рукой, чтобы высушить краску и спрятал результат под рукавом. А потом подобрал немногочисленные вещи и вышел на дорогу. Когда на пути показалась телега, груженая сеном, он сперва попытался дернуться в сторону к обочине, но мгновения хватило, чтобы вспомнить — прятаться больше не надо. Он прошествовал мимо телеги с таким видом, будто на ней везли не сено, а навоз. Отворачиваясь, хмурясь и прикрывая нос рукавом. Обычно для этих целей светлые использовали расшитый платок с гербом, но платка у Турмалина не было.

— Надо будет обзавестись при случае, — решил он, шагая по направлению к деревне. — И одежду бы тоже добыть почище и побогаче...

Разумеется, никто не задавал ему вопросов. Кому захочется беспокоить светлого, идущего по своим делам, да ещё и вооруженного мечом?

Несмотря на то, что именно присоединение людей к эльфийскому союзу переломило ход военных действий, светлые до сих пор не смирились с мыслью, что они тут не самые сильные, умные и великие. Люди обижались, но терпели. Крот их знает, почему. То ли по простоте душевной и общей незлобивости, то ли из страха, то ли до сих пор радовались, отхватив себе по мирному договору большую часть кристалийских земель на Изнанке.

Турмалин миновал главную деревенскую площадь, свернул с центральной улицы на одну из боковых и нашел знакомый по описаниям дом. Стучаться не следовало. Он сломал ветку с ближайшего куста и положил её на пороге вместе с тремя кругляшками гальки, которой были усыпаны дороги — условный знак для хозяина дома. После наступления темноты осведомитель Тилейн придет к опушке леса сам или пришлет переговорщика.

Чтобы не вызывать подозрений у жителей деревни — дескать, был и ушел — Турмалин добрался до трактира "Три ивы", заказал ужин (наконец-то горячая еда!) и комнату. Поднявшись к себе, он умылся, причесал волосы гребешком, купленным в лавке у гостиницы, глянул в зеркало и едва не отпрянул, на минуту забыв о новом облике. Всё-таки странно видеть вместо привычного бледного отражения эту надменную рожу. Турмалин не понимал, с какого перепугу светлые именуют себя светлыми. С его точки зрения враги были смуглые и оттого не слишком-то привлекательные. Внимательно изучив следы затянувшихся царапин, Турмалин облегченно вздохнул: кровяная корка отвалилась, а это означало, что никто не заподозрит обмана. Кровь светлых была немного другого цвета — не зеленого, а голубоватого оттенка. Разумеется, светлые считали это ещё одним признаком избранности своего народа. Вообще, все эти нюансы — особенно, если ранки не сегодняшние — различить мог лишь намётанный глаз, но Турмалин старался предусмотреть всё. В будущем придется следить, чтобы никаких порезов и прочих неожиданностей не случалось прилюдно, а то потом хлопот не оберёшься.

Он едва дождался темноты и устремился на место встречи, прячась в тенях домов, путая следы, вздрагивая от каждого ночного шороха. Похоже, Тилейн или кто-то из его людей пришел раньше — на краю леса два раза мигнул и погас фонарик. Значит, всё в порядке. Турмалин обошел поле по кромке. Пройти напрямик было бы быстрее, но и попасться на глаза проще. Фонарик снова мигнул — похоже, там на опушке начали беспокоиться. Пришлось ускорить шаг.

Как и следовало хорошему исполнителю, приземистый лысоватый Тилейн не задавал лишних вопросов.

— Как обычно? — уточнил он. — Десять золотых.

Турмалин молча протянул камешки, и собеседник нахмурился.

— Просил же, чтобы золотом. Что хоть притащил, дай гляну.

Самоцветы перекочевали в мозолистую ладонь, и человек придирчиво всмотрелся. Он не зажигал свет, и Турмалин подумал, как, наверное, неудобно разглядывать такую мелочь, когда толком не видишь в темноте. У кристаллий таких проблем, разумеется, не было.

— Там аквамарин и...— он решил помочь человеку, но тот отмахнулся

— Сам разберусь. Эх, доведете вы меня до застенков. Ладно, пусть не монетами, так хотя бы слитком. А каменюки ваши ещё сбывать надобно. Так и передай своим — в следующий раз ни за что не возьму! Держи уж, пещерная морда.

В руку легла деревянная табличка, оформленная по всем правилам. Турмалин поклонился, радуясь, что Тилейн не заглянул под капюшон его плаща. То-то удивился бы! Пещерная морда, значит, да? По-настоящему обидеться не получилось. Слова человека звучали не обзывательством, а были обычной фигурой речи.

— Спасибо.

Тилейн пожал плечами.

— Спасибо ваше на хлеб не намажешь, затворнички.

Он пытался быть нарочито грубым, но Турмалину показалось, что дядька явно сочувствует кристаллиям. Правда, это не мешает ему брать деньги за свои услуги. Все в мире имеет свою цену. Особенно людское милосердие.

Турмалин спрятал пропуск в карман. Пока он скрывается, притворяясь светлым, дощечка вряд ли понадобится, но вот потом...

— Ты это, имя не забудь вписать, — протянул Тилейн. — Красной краской обычно пишут. Среднеэльфийскими рунами. И за мной сразу не иди, погодь малехо.

Человек развернулся и бодро потопал к деревне — тоже по кромке леса, не через поле. В красноватом лунном свете его силуэт был практически неразличим. И вскоре Турмалин, несмотря на хвалёную зоркость кристаллийских глаз, способных видеть в темноте лучше, чем днём, потерял Тилейна из виду. Впрочем, следить за осведомителем не было никакой надобности.

Турмалин устроился под деревом на вынужденный привал. Дело сделано. Теперь настало время подумать, а что же дальше? Вечно прятаться под чужой личиной? Или засесть отшельником в каком-нибудь укромном уголке вдали от любопытных глаз? И тихо сдохнуть от старости. Ага, лет через двести с гаком.

Эх, если бы было возможно найти способ вернуться домой живым-невредимым, и чтобы свои же не пристукнули...

Турмалин замечтался, и спустя полчаса его осенила идея.

Сначала он отмел ее, посчитав глупой и наивной. Но идея возвратилась снова, упрямо отвоевала место в голове, заручившись поддержкой воображения, и вскоре Турмалин уже не мог думать ни о чем другом. Щёки его лихорадочно горели, сердце билось, как сумасшедшее, в ушах шумело. Ну надо же! И как он раньше не догадался? Все же так просто.

Нужно совершить подвиг!

Конечно, война давно закончилась, но и в мирное время можно послужить отечеству. Кристаллии не прощали ошибок никому, кроме победителей. Если он придет, добыв важные сведения, которые уже давно ищут, но не могут найти, если только сумеет пролить толику истины на старые тайны! Его обязательно примут назад в Гору.

Белых пятен в истории всё той же пресловутой войны было в достатке. Особенно кристаллий интересовали последние месяцы, предрешившие исход. С того момента, как не смогли удержать форт Аргеда, потеряв добрую часть армии во главе с великой военачальницей Адамантой. Судьба последней до сих пор оставалась загадкой — тела не нашли, бумаг тоже. А судя по письмам, которые главнокомандующая отослала в ставку накануне взятия форта, всё было не так-то просто. Вдобавок сослуживцы утверждали, что Адаманта вела дневник, который также бесследно исчез.

Воительница, скорее всего, всё же погибла. Иначе уж как-нибудь сумела бы подать весточку за пятьдесят лет, прошедшие после заключения мира. А вот нашедшему её бумаги кристаллии с радостью воздвигли бы именной обелиск при жизни.

К Турмалину вернулась надежда. Пускай призрачная и зыбкая, но это лучше, чем ничего. Он ещё не представлял, где будет искать военные трофеи, но явно не в пыльной и маленькой деревеньке. Пробраться в людские архивы непросто, в эльфийские — ещё сложнее, но Турмалин намеревался взяться за дело немедленно. Чем скорее бумаги окажутся у него в руках, тем скорее он увидит родные пещеры. Предстать перед Советом не преступником, а национальным героем было так заманчиво!

Конечно, Турмалин был в курсе, что лучшие наблюдатели уже многие годы не могут найти и следа пропавших записей. Но у беглеца было одно большое преимущество перед ними всеми: он очень хотел домой. А если чего-то очень хотеть, то рано или поздно обязательно добьешься желаемого.

Турмалин не помнил, как вернулся в гостиницу. Остаток ночи он просидел у окна. Всё никак не мог унять тревожную радость.

На рассвете он расплатился с хозяином "Трех ив", закупил немного провизии, привесил на спину меч, завёрнутый в плащ, и вышел в дорогу — почти одновременно с солнцем.

Глаза слезились — то ли от ветра, то ли от слишком яркого света, но Турмалин и не думал вытирать мокрые дорожки на щеках. Его не заботило ничто, кроме так неожиданно появившейся высокой цели.

Теперь ему было ради чего стараться, а значит можно пережить и лишения пути, и трудности перевоплощения в ненавистного светлого эльфа, и даже это девять раз проклятое обжигающее светило в безоблачном летнем небе.

Глава третья — А

Вахта сотрудника службы безопасности в Исследовательском флоте далеко не так интересна и увлекательна, как её пытаются представить в рекламных роликах. Отбирают туда лучших из лучших, зачастую снимая с действительно интересных экспедиций в обитаемые миры — и потом ты со всеми своими техническими и дипломатическими навыками год, а то и два, болтаешься где-то на задворках галактики и умираешь со скуки. Потому что, как понятно любому мало-мальски разумному существу, услуги дипломата при общении с астероидами не нужны, а защиту от тех же самых астероидов, случайно сбившихся с курса, обеспечивает вовсе не служба безопасности. Разве что пираты... Но какому выжившему из ума пирату может понадобиться груз из трех миллионов генокодов животных и примерно столько же — растений и прочей дребедени, которые и так можно достать в биоархивах на любой из центральных планет ФеРРы за символическую плату в десяток центуров? И какой сумасшедший рискнет связываться с кораблем под защитой вендрагорийца? А то, что безопасность судов Исследовательского флота обеспечивали вендрагорийцы было общеизвестным фактом. В общем, зачем она была нужна на борту, кроме как ради исторического "так принято", Сэккерстет Намми Ра не знала, но уже пару месяцев жалела о том, что согласилась на перевод. Она надеялась, что за этот год успеет отдохнуть вдоволь, да еще, может, допишет, наконец, свой модуль для управления магнитными полями комнаты, единственным условно полезным эффектом которого было имитирование левитации указываемых голосом предметов. В результате отдохнула она за первые три дня полета, а никак не дававшаяся программа получилась ещё через неделю. От нечего делать вендрагорийка добавила к своему приложению ещё и голографические визуализации (джинна или призрака на выбор) и несколько дней оттачивала их движения и внешний вид. Вернувшись, она собиралась показать эту забавную программку одному знакомому человеку, занимавшемуся разработкой реальных игр. Ему должно было понравиться, может даже в DCVII Финалку вставит...

Теперь, от нечего делать, вендрагорийка перечитывала старые информационные ленты. На "Деметре" перестали получать информацию с тех пор, как они вышли за пределы родной галактики, так что приходилось довольствоваться старьём вроде этого:

"Несчастный случай на трассе

Семь стандартных часов назад идущий сверхсветовой волной пассажирский транспортный крейсер столкнулся с газовым облаком в районе Нептуна. Коэффициент рассеивания составил порядка 3% при допустимой границе нормы для данного типа крейсеров в 0,73%. Героическими усилиями уловителей спасательных бригад удалось материализовать около 60% состава. Опознание будет проводиться на Земле всю следующую неделю.

Власти пока не составили официальный комментарий. Не исключается терроризм".

Сэккерстет Намми Ра, для друзей Сэт, вздохнула, переворачиваясь на другой бок. Она уже знала, что среди жертв столкновения оказалась одна выжившая девочка, и следующие сорок часов новостные ленты только о ней и говорили. Жизнь же самой Сэт была скучна и недостойна упоминания в самой малюсенькой заметочке, и даже ждавшая её по возвращении кругленькая сумма того вряд ли стоила. Впрочем, пока превращение нежилой планеты в жилую, кажется, шло нормально, и она надеялась, что при некоторой расторопности экспедиция сумеет вернуться домой даже раньше, чем предполагалось. Это было бы очень кстати.

Между тем, терраформирование шло своим чередом. Под строгим надзором капитана — он не собирался допускать новых погрешностей — был собран будущий материк, а оставшуюся часть поверхности планеты затопили растаявшие ледяные шапки. Только кое-где посреди океана виднелись островки, бывшие прежде границами метеоритных кратеров. Разреженную атмосферу насытили синтезированными азотом, углеродом и кислородом — ещё не в финальных пропорциях, подходящих для большинства гуманоидов, но в уже удобных для развития первичной континентальной флоры.

Марко уже почти месяц дневал и ночевал в развернутой на поверхности станции, по сути представлявшей разделенный на отсеки прозрачный купол с несколькими ведущими наружу шлюзами. Прочный пластик спасал от частых, как на любой молодой планете, гроз и ураганов и, разумеется, обеспечивал персонал пригодным для дыхания воздухом. Под куполом же располагались поставленные крестом жилые и рабочие временные корпуса. В центральном дворике в специальных контейнерах развивались синие водоросли с Аквы и бурые с Земли, их рост был искусственно ускорен в десятки раз, так что каждые три часа очередная дюжина контейнеров отправлялась прямиком в новообразовавшийся океан. Четыре года спустя они заполонят все доступное пространство, и подгоняющий их развитие стимулятор, наконец, распадется, а сами водоросли послужат кормом для рыб и основой для перегноя. Ну, а вытаскивать большие листы на берег и заниматься их переработкой будут мирмидоны — забавные антропоморфные насекомые с Мирама. Когда их только открыли, их посчитали разумной расой, но заблуждение быстро развеялось. Те же муравьи, живущие роями-семьями, только прямоходящие.

Коммуникатор пискнул, напоминая Марко о том, что очередная порция водорослей созрела для отправки на побережье, и он отправился загружать их в шаттл. Ящики были неудобными и тяжелыми, но робот, обычно занимавшийся их погрузкой, почему-то работал не очень хорошо, и после того, как содержимое пары контейнеров оказалось на земле, Марко предпочел перетаскивать их сам, чем доверять капризному механизму. А Дэн уже пятые сутки обещал прилететь и наладить робота, но все никак не мог выбраться со станции, хотя что могло его так долго задерживать, Марко не представлял. Черт с ним, с погрузчиком, но хоть бы со своей погодой разобрался, наконец! Проклятые молнии словно нарочно пытались попасть в шаттл каждый раз, как Марко взлетал. Хотя, когда на том же шаттле летала старпом Варав, ничего подобного не происходило.

Ботаник окончил погрузку, подозрительно посмотрел на уже начинавшие сгущаться тучи, застегнул серебристый лёгкий скафандр и нырнул в кабину. Очередная гонка на выживание началась.

После памятной истории с чаем Женевьева прониклась к доктору Раикиару откровенной симпатией. Коллега оказался куда приятнее, чем пытался казаться. Почему-то ещё далеко не старый текткет (их средняя продолжительность жизни равнялась 283 земным годам, так что приближающийся к семидесятилетнему юбилею доктор был по меркам своей расы в самом расцвете сил) вёл себя так, словно его жизнь была давно и напрасно прожита, впереди ему ничего не светило, и то, как пройдут его последние дни не имело, в общем, уже никакого значения. Девушка даже начала подозревать какую-нибудь несчастную историю любви, которая так и осталась несчастной из-за дурацкого, с точки зрения Женевьевы, обычая "не демонстрировать своих чувств посторонним". Улучив момент, когда они оба оказались заняты в лаборатории одновременно — завершив свои бактериальные посадки Раикиар предложил зоологу посильную помощь с более крупными формами — девушка решилась-таки задать терзающий её вопрос.

— Влюблён? Нет, никогда не был, — доктор поправил темные очки машинальным жестом и, помедлив, добавил. — И теперь вряд ли буду.

Надевший летний вариант формы с короткими рукавами, в широких черных очках и с забранными в высокий хвост волосами доктор сейчас больше походил на попавшего не по адресу туриста, чем на одного из специалистов Исследовательского флота при исполнении. Общую беззаботную картину нарушал лишь его печальный тон.

— Но почему? — Женевьева ободряюще улыбнулась. — Вы ведь ещё молоды, у вас всё впереди!

— Всё не так просто, — безрадостно произнес текткет. — И к чему вообще говорить обо мне?

— Я вас обидела? Я не хотела, извините... — Женевьева смутилась и подняла какую-то пробирку, делая вид, что увлечена работой.

— Да нет, ничего. Просто это и правда бессмысленно, — Раикиар обратил внимание на образец в руках у Женевьевы. — Мне кажется, мы уже закончили его описание двенадцать минут назад. Не имеете ли вы в виду, что вы... питаете ко мне какие-либо... чувства?

— Ох, и правда, — смутилась Женевьева, ставя пробирку на место. — Нет, что вы. В смысле, вы мой друг, но ничего такого.

— Это хорошо, — текткет немного расслабился, вероятно, счастливо избежав щепетильной ситуации. Хотя кто их, текткетов, разберёт?

— За мной и так постоянно кто-нибудь ухаживает, — поспешила на всякий случай добавить девушка. — Сейчас вон целых двое. Или трое, я не знаю, стоит ли брать в расчет Рыбку или он так со всеми. В общем, я пока не решила, с кем буду встречаться, но они оба такие смешные!

— Вы мне очень доверяете, — удивился доктор. — Почему?

— Вам так кажется? — раз начав рассказывать, остановиться было трудно. — Ну, я не думаю, что это такая уж тайна, и вы же не будете всем пересказывать, верно?

— Разумеется.

— Так вот, про Марко я уже говорила, как он со своей розой напортачил. Хотя я не думаю, что он нарочно, он просто ещё маленький. Он меня на два года младше, знаете? — доктор кивнул. — А ещё Дэн. Постоянно в медблок заглядывает, когда я на дежурстве, царапины какие-то придумывает, но тоже никак толком не скажет...

— Вы считаете, что Семёнов симулирует? — строгим тоном уточнил врач.

— Ну что я, серьезную царапину от пореза столовым ножом не отличу? — Женевьева пожала плечами. — С этим его нанороботы и без меня прекрасно бы справились.

Идея использования нанороботов в медицинских целях была не нова. Но воплотить её на практике удалось лишь около тридцати лет назад, и она пока оставалась привилегией избранных: богачей, политиков и Исследовательского флота. Ещё одна причина, по которой все стремились в дальние экспедиции. Введенные в кровь, эти микроскопические машинки на порядок повышали иммунитет и способность организма к регенерации. Таким образом, вмешательство врача требовалось только в особо тяжелых случаях.

— Думаю, стоит сделать ему выговор, — заметил текткет.

— Да ладно вам. Пусть ходит, мне не жалко, — отмахнулась Женевьева. — Хоть не так скучно. Ой!

— Что такое? — встревожился доктор.

— А, ерунда, — девушка поморщилась. — Порезалась о край бумаги.

— Может, вам стоит работать в перчатках? — предложил текткет. — А то образцы...

— Я просто буду поаккуратнее, — прервала его Женевьева. Она, конечно, видела, что немного испачкала пробирку, но не хотела показывать своей оплошности микробиологу. В конце концов, при её работе с крупными формами стерильность имела куда меньшее значение — но ещё пойди докажи это дотошному текткету. А начинать растить своих головастиков сначала из-за дурацкой оплошности она не собиралась. — Так вот, я говорила, что Дэн постоянно ищет новые поводы меня увидеть, но это даже забавно.

— Но если он начнет вам досаждать, доложите мне, пожалуйста.

— Ладно, договорились, — девушка выбрала новую пробирку. — И, всё-таки, что вы думаете об Эрр-Да? Он серьёзно или нет? А то я даже не знаю, как себя с ним вести...

Под хорошую беседу работа спорилась. И Женевьева совсем забыла, с чего начинала этот разговор, а доктор Раикиар, разумеется, не стал напоминать.

Дэн недолюбливал Марко.

Если бы его спросили, за что, он вряд ли бы смог ответить. Марко не так говорил, не так ходил, не так носил форму и не так смотрел на Женевьеву. Хотя, разумеется, на рабочие отношения личные антипатии не распространялись. А то, что запрос ботаника на починку какого-то транспортёра получил низкий приоритет — так не мог же Дэн спускаться на поверхность, пока на борту "Деметры" барахлили магнитные датчики, внешний стыковочный шлюз и кофеварка? Последнее удивляло инженера больше всего. Ну что, скажите на милость, может сломаться в этом примитивном механизме? Бумажный фильтр?! И, тем не менее, вот уже вторую неделю каждые три-четыре дня кофеварка ломалась, принимаясь готовить капуччино вместо эспрессо и наоборот. Капитан сердился, Дэн шел за инструментами, а поездка вниз опять откладывалась.

Но уж на этот-то раз он твердо намеревался добраться до поверхности и посмотреть, что стряслось на рабочей станции. Спуск занял около получаса, и вскоре Дэн вводил свой шаттл в специальный шлюз. Второго шаттла он не заметил и сделал вывод, что Марко куда-то отправился по делам. Вот бы он и вовсе не возвращался до тех пор, пока транспортёр не будет починен! Не тратя времени зря, Дэн взялся за инструменты.

Капитан, привычно подняв воротник зимнего варианта формы, по второму кругу просматривал корабельные логи за последние недели. Он пытался понять, что именно вызвало эпидемию поломок. Система ничего необычного не обнаружила, и Оркана пролистывал бортовые записи вручную. Приборы начали ломаться вскоре после того, как планета встала на новую орбиту. Вскоре, но не сразу, так что прямого следствия обнаружить не удавалось. Да и какая, в самом деле, разница для "Деметры"? Планеты двигали регулярно, изменения магнитных полей, как сейчас, у них тоже случались, но на висящие на орбите корабли это обычно не влияло. По всем законам физики "Деметра" должна была безропотно и безотказно служить ещё много лет.

Ярким доказательством обратного служила стоявшая перед капитаном чашка орехового капуччино. Редкая гадость, по мнению Орканы.

И, главное, никаких зацепок. Разве что... Пару недель назад, когда капитан отбывал вахту в рубке, ему то ли приснилось, то ли примерещилось, как от центральной звезды системы оторвался необыкновенно длинный протуберанец и помчался прямо на "Деметру". Причём мчался он, кажется, быстрее скорости света, потому что покрыл расстояние в несколько световых минут за считанные мгновения, рубку залило золотистое свечение, прокатилось по вечно зябнувшему телу жаркой волной и ещё мгновение спустя погасло. Но приборы молчали, никто другой этого выплеска не заметил и, главное, виденное Орканой противоречило законам физики, так что капитан списал это на усталость и попытался забыть.

А внутренний голос нет-нет, да и напоминал закоренелому скептику и атеисту Оркане слова из "Алби ал Альб", Священной Книги Альбы: "И было Солнце. И Солнце было бог. И согрело оно своим светом Пустыню, и среди белых песков возникла жизнь". Сложно было родиться на Альбе и не верить в могущество Солнца. Но капитан Оркана был, пожалуй, одним из немногих альбийцев, кому это удавалось.

Шаттл дёрнулся, меняя курс. Марко успел сто раз проклясть местную недружелюбную погоду, пока выливал в воду свои водоросли. За следующей порцией он уже не успевал, ну и чёрт бы с ней, тут бы вообще вернуться. Сегодня ботанику попался особенно изобретательный ураган, и, если бы не его пилотские навыки, у него были все шансы похоронить свой шаттл где-нибудь в новообразованном океане. И себя вместе с ним.

Столбики смерчей вырастали по обе стороны от летательного аппарата, клубившиеся над ним тучи приобрели непривычный тёмно-бордовый оттенок, то и дело подсвечивавшийся синими разрядами молний. И, главное, стоило Марко попытаться свернуть к границе грозового фронта, как очередная молния норовила ударить прямо перед ним, а ветер менял направление. Двигатели, что ли, эту грозу притягивали?

К тому моменту, когда шаттл всё-таки влетел в шлюз станции, у Марко тряслись руки. Последний час — или два? — он шел на ручном управлении, поскольку приборы окончательно свихнулись в намагниченном и насыщенном электричеством воздухе. К своему удивлению, он обнаружил, что на станции есть гость. Вытерев пот со лба и ещё немного посидев в наконец-то переставшем трястись кресле, Марко пошел выяснять, кто же прилетел. Нашел залезшего по пояс в транспортёр Дэна, поздоровался, предложил свою помощь, обрадовался отказу и пошел к себе — отлёживаться и пить валерьянку перед следующим полетом. Гроза там или не гроза, а водоросли росли. А посылать вместо себя кого-либо ещё и подвергать его или её такому риску Марко не мог. Он же знал, что пилотом (бортового истребителя в том числе) на "Деметре" значился он, а это обязывало.

Кроме того, Марко просто не любил жаловаться на находившиеся в его компетенции вещи. Он считал, что если он не может справиться с какой-либо трудностью, то зачем перекладывать её на тех, кто ещё слабее? А если справляется — то тут и говорить не о чем. Этот принцип не всегда упрощал ему жизнь, но служил тем стержнем, благодаря которому можно было справиться и с экзаменами, и с грозой, и даже с заиканием. Надо было только постараться.

Заглянувший в комнату около часа спустя чтобы доложить о починке механизма Дэн увидел, что Марко спит сидя, прямо в лёгком скафандре — только шлем снял — пожалел парня и на всякий случай решил не будить.

Если бы не прямой приказ, ботаник мог бы задержаться на планете надолго. Капитан передёрнул плечами: неповиновение подчиненных — первая ступенька на пути к бунту, а споры со старшими по званию — первый шаг к неповиновению. Можно подумать, он был каким-то кровожадным тираном, посылающим несчастную Женевьеву на верную погибель! Послушать Марко, так на поверхности суток не проходит без града, грозы и парочки смерчей, а Женевьеве даже не удастся приземлиться на поверхность без его чуткого руководства. При всём при том Варав, не так давно с поверхности вернувшаяся, погоду не ругала. Да, грозы бывают. Нет, ничего опасного. Это обычное поведение новой атмосферы.

Со времен той дурацкой истории с розой, когда Оркана вспылил и не удержал себя в руках, его первый помощник вообще перестала обращать на него внимание. Ну, то есть, в рамках устава и рабочих вопросов она ему отвечала, но не больше. Капитан подозревал, что она обижена, но этих текткетов поди разбери. Может, и не обижена вовсе, а уязвлена публичными проявлениями чувств, оскорбившими её текткетское достоинство. Так или иначе, общаться с Варав стало невозможно, и это было печально. Тем более, что в какой-то момент капитану даже начало казаться, что они нашли общий язык...

В общем, взвесив все за и против, Оркана решил, что вместе с Женевьевой на станцию отправится Варав. И нервировать зря не будет, и пользу принести сможет. И чем дольше и дальше она будет приносить эту пользу — тем лучше. Им ведь потом ещё обратно лететь, успеют попортить друг другу нервы.

— Капитан зап-претил мне лететь.

— Ничего страшного. Я же уже говорила, мы прекрасно справимся вдвоём, — Женевьеве было приятно внимание, но не когда оно было таким навязчивым.

— Но я за вас б-боюсь, — Марко покачал головой. — Там такие грозы, что у шаттла автопилот отказывает. Ты умеешь пользоваться ручным управлением?

— Я умею, — вмешалась Варав. — И там всё не так плохо.

— Неделю назад мне пришлось два часа лететь на ручном управлении, уворачиваясь от молний! — воскликнул Марко. — Я просто боюсь, что вы не сможете... Может, я все-таки полечу с вами, а? Все равно мне на борту делать почти нечего.

— Да ладно тебе, — Женевьева попыталась его урезонить.

— Я бы не рекомендовала вам нарушать приказы капитана, пилот, — замечание текткетки оказалось более действенным, и Марко повесил нос.

— Вы там поосторожнее только, ладно? — попросил он и ушёл, не затягивая прощание.

Вскоре девушки уже были на поверхности планеты. Было пасмурно, но пока не моросило. Женевьева снова и снова вспоминала разговор с ботаником и, не выдержав, поделилась своими соображениями со спутницей. Похоже, расписывая все "прелести" местной погоды, Марко несколько преувеличивал. Наверное, хотел показаться героем, думала Женевьева. Тоже, конечно, способ ухаживания, но разве он не понимал, что ложь рано или поздно откроется? А лжецов биолог не любила из принципа.

Правда, Варав предположила, что спокойная и ясная погода внизу объяснялась тем, что атмосфера наконец-то перемешалась как следует, а Марко застал её ещё в неустоявшейся фазе. К тому же, это была первая экспедиция юноши, и ему не с чем было сравнивать. Женевьеве всё равно казалось, что можно было не так расписывать пережитые опасности, но, может, Варав и была права, а Марко просто слишком впечатлился пережитым. Хотя Дэн вот тоже говорил, что ничего страшнее дождя там не заставал, когда летал чинить ему транспортёр.

В общем, кто теперь разберёт.

А у Женевьевы между тем работы хватало. Марко успел насытить водорослями океан и засеять континент спорами гигантских папоротников и желтых хвощей с Текткета, теперь была её очередь поселить на планете что-то по-настоящему живое. А начинать заселение стоило с океана (насекомые мирмидоны, используемые в качестве наземной рабочей силы были, разумеется, не в счет, как и более крупные приматы-тяжеловесы с Солана с ласковым названием камнеежки).

Следующие дни прошли под знаком Аквы — именно представителям её богатейшей (и куда более устойчивой к колебаниям атмосферы) водоплавающей фауны предстояло первыми заселить новую планету. Искусственно ускоренный метаболизм заставлял клонированные поколения рыб и членистоногих меняться по десять раз в год. Даже по одиннадцать с половиной, учитывая, что после подвижки орбиты год вышел несколько длиннее стандартного. Марко, помнится, голосовал за полное соответствие земному, но капитан тогда сказал, что ради этих двадцати суток планету пришлось бы пододвигать ещё ближе к местному солнцу, а это было чревато повышением средней температуры поверхности ещё на 27 градусов. "И, в результате, колонизировать эту планету земного типа смогут только мои соотечественники" — заключил выходец с жаркой Альбы. Марко подумал, вздохнул и согласился на лишние двадцать дней в календаре.

После того, как водные животные были выпущены на свободу, Женевьева собиралась в короткий отпуск. Не было смысла растить наземных прежде, чем будут закончены атмосфера и травяные покровы. Так что они с Варав собрали вещи, ещё раз полюбовались на восход спутника, пока условно называемого луной, и улетели на "Деметру", освобождая место Дэну и Марко. К своему великому сожалению, Женевьева не успела увидеть последнего до его отлёта и не успела поговорить с ним, как собиралась, "о погоде".

Метеоролог, между тем, надолго внизу не задержался. На "Деметре" снова начали барахлить приборы — на этот раз попыталась отказать система переработки отходов — и он, едва успев расставить гидролизные установки, снова умчался наверх, оставив Марко в обществе хвощей и папоротников. Признаться, самому Марко так было куда проще. Он не знал, за что его невзлюбил Дэн, но неприязненные взгляды не замечать не мог.

Так что отлёт техника Марко отметил приготовленными вручную спагетти болоньез. Сам сделал соус, смешав оливковое масло, томатную пасту и фарш из синтезатора, сам отварил лапшу (вышло немного клейко, не то, что синто-блюда из стандартного меню, но в целом ничего), сам насладился земным вкусом обеда... Правда, сам отстирывать яркое пятно на светлой летней форме он всё-таки не стал, доверив эту работу более опытному социальному мульти-комбайну.

Первые дни прошли спокойно. Небо, по мере насыщения атмосферы кислородом, понемногу голубело, подстегнутые ускорителями роста папоротники исправно чернели и опадали каждую ночь, чтобы заново пустить побеги на утро, а однажды, пролетая над океаном, Марко заметил чей-то голубоватый плавник. Медленно но верно планета наполнялась жизнью. Ботаник как раз закончил высевать траву вокруг станции и хотел посвятить остаток дня озёрным кувшинкам — озеро он нашел два дня назад, прямо в центре горного хребта, и ему не терпелось попробовать — когда на небе появились первые облачка. Решительно отметя подозрения в сторону, Марко взял респиратор, приготовленные клубни, небольшой контейнер с ряской и пресноводными водорослями и отправился в путь. К тому моменту, как он закончил плескаться в воде, фигурно выкладывая цветы в своем будущем "садике", серые тучи успели подойти к подножиям гор. Смотреть на них сверху вниз было очень необычно, даже волшебно — словно земли не было вовсе, а сам он парил на сказочной летучей скале посреди облаков...

Первый разряд грома вернул Марко к реальности. Ему ещё предстояло возвращаться обратно. Конечно, какую-то часть пути он проделает над тучами, но потом всё равно придется снижаться и искать станцию. И, разумеется, стоило ему взлететь, как гроза устремилась за ним. Теперь Марко был уже уверен, что что-то в двигателях её притягивает, но без двигателей, увы, шаттл летать не умел. Уже привычным движением пилот потянулся к переключателю на ручное управление и, прищурившись, устремился прочь от озера. Только бы какой-нибудь смерчик не прошелся по воде, уничтожая новые насаждения!

А на следующий день погода неожиданно пришла в норму, и Марко смог продолжить засорять континент покрытосеменными, которым предстояло вытеснить уже полюбившиеся ему желтые тектетские папоротники.

Когда Женевьева снова спустилась на поверхность, там уже можно было ходить без респиратора. Купол с наземной станции сняли, оставив лишь электрический кордон по периметру, от животных. Вокруг царило лето, наполненное тяжелыми запахами преющей зелени (когда-нибудь она станет углем и торфом), на горизонте лениво плескалось тёплое море, у берега копошились недавно выведенные для рабочих нужд экспедиции мирмидоны — видимо, в соответствии с заданной программой заготовляли водоросли... Кстати, надо бы попросить Варав устроить членам экипажа тут песчаный пляжик, чтобы хоть искупаться до того, как готовую планету опечатают на десять лет (для балансировки экосистемы) до прихода колонистов. Итак, Женевьева пребывала в благодушном настроении, работа ей предстояла самая что ни на есть приятная — разводить и развозить по континенту "зверинец", начиная с земных мышек и заканчивая гигантскими вендрагорийскими кротами — и даже подошедший поздороваться Марко не смог испортить ей настроение.

— Как ты тут? — Женевьева стояла, подставив лицо солнечным лучам и вполне отдавала себе отчет в том, насколько привлекательной должна казаться со стороны. — Не скучал?

— Н-не успел, — признался Марко. — Привет. Тебе донест-ти вещи?

— Спасибо, но у меня почти ничего и нет, контейнеры вечером привезет доктор.

— Ты пока не занята? — уточнил Марко.

— Пока — нет. А что? — девушка приоткрыла один глаз.

— Я... хотел тебе показать кое-что. Озеро. Слетаешь со мной?

— Если приглашаешь. А что за озеро? — в тот раз она озер поблизости не заметила, но она особо и не присматривалась.

— Есть одно в горах... Если только погода не исп-портится.

— Да ладно тебе, — Женевьева легкомысленно встряхнула волосами. — Сейчас замечательная погода, те три тучки на горизонте не считаются!

— Н-ну да, только в тот раз, когда я туда летал, тут снова случился ураган, — ответил Марко. — Но, может, и правда пронесёт.

— Слушай, если ты боишься, так и скажи, — не выдержала девушка, упираясь руками в пояс.

— Но я не боюсь! — попытался было протестовать ботаник.

— Тогда хватит вешать мне лапшу на уши про свои грозы и ураганы! — рассердилась Женевьева окончательно. — Думаешь, я верю твоим героическим рассказам? Научишься говорить правду — тогда и поговорим!

Как она и ожидала, Марко ничего не смог ответить на это прямое обвинение. Постоял несколько секунд, пожевал губу, да и ушел, так ничего и не сказав. Наверное, ему было стыдно. Женевьева вздохнула и пожала плечами. День был испорчен, а ведь всё так хорошо начиналось. Ну да ничего, вот Марко догадается придти и извиниться, и она обязательно его простит.

Глава третья — Б

Два месяца блужданий не принесли особенных плодов. Наступила осень. В горах было бы уже прохладно, но на юго-западном побережье царил самый настоящий бархатный сезон.

День, когда Турмалин вошел в главные ворота Города Десяти Башен, выдался пасмурным, что не могло не радовать. Можно было на время снять капюшон и надменно по-светлоэльфийски взирать на прохожих, торопящихся по своим мелким делишкам. Тем более, что теперь он выглядел гораздо больше похожим на светлого, купив на часть вырученных за камни денег ножны для меча и более подобающую одежду: белую рубашку с кружевом и тёмно-бордовый колет, отделанный шнуром медного цвета, с двумя комплектами сменных рукавов.

От Привратной площади вела широкая улица, носившая скромное название "Золотая". Об этом гласила аккуратная, но весьма заметная табличка на трех языках: местном южном наречии, среднеэльфийском и светлоэльфийском. Портовый город пестрил указателями, что избавило Турмалина от досадной необходимости спрашивать дорогу у прохожих. Попробуй тут ещё найди местного: каждый второй встречный — торговец или моряк.

После нескольких неудачных попыток коренной житель всё-таки был найден. Ещё через час Турмалин был этому не рад — господин оказался на редкость говорливый и, видимо, решил в короткий срок поведать заезжему светлому эльфу всю трёхсотлетнюю историю здешних мест. Так выяснилось, что башен раньше было восемь, и город именовался также незамысловато Городом Восьми Башен. Но население росло, крепостную стену пришлось достраивать, и так появилась девятая башня. Но тут взбунтовались жители — виданное ли дело, самим на себя несчастье навлекать. Ведь восьмерка — число благое, а девятка, наоборот, вредное и неудачное. Каждому известно, что Старших богов изначально девять было, но нашелся бог-отступник, совершивший ужасное преступление. Его изгнали с позором и даже имя девятого упоминать запретили. В общем, пришлось срочно достраивать десятую башню — островной маяк. И только с появлением первого костра на его верхней площадке жители смогли спокойно вздохнуть, не опасаясь более божьей кары.

Речь лилась безостановочно, имена и названия слились воедино, и в какой-то момент Турмалин невольно отключился, не забывая изредка поддакивать навязчивому спутнику. Следующие полчаса кристаллия пытался придумать достойный предлог, чтобы отказаться от сопровождения. В конце концов он вспомнил, что светлым предлоги не нужны: он смерил болтуна высокомерным взглядом, вложил ему в руку мелкую монетку и процедил сквозь зубы:

— Достаточно. Я уже узнал всё, что хотел.

Распростившись с назойливым типом, Турмалин направился в сторону главной площади, оглядываясь по сторонам, и едва не налетел на памятник, который какой-то умник умудрился поставить прямо посреди улицы. Чтобы телеги не ездили, что ли? С гранитного постамента мрачно и невесело взирал бронзовый конник с увесистым арбалетом в руке — император Южной Империи, как гласила надпись. Сама Империя развалилась, когда Турмалин ещё не родился на свет, люди оставили наследников былого величия грызться в своё удовольствие и провозгласили эпоху Вольных Городов. Бронзовый мужик, судя по выражению лица, был явно удручен этим фактом, но его никто не спрашивал. Недовольство своё памятник выражал не только хмурым видом, но и позой — жеребец, развернутый хвостом к ратуше, задорно задирал хвост, выставляя на всеобщее обозрение то, что должно быть у каждого уважающего себя жеребца.

Турмалин хмыкнул. Хороший же вид открывается чиновникам из окон, ничего не скажешь.

Возле ратуши располагался самый известный (и конечно же самый дорогой) трактир в городе — "Три орла". На чеканной вывеске раскинули крылья три кривоносые птицы, а фасад здания выдавался сильно вперед, нарушая округлость очертаний главной площади. Хозяева, судя по всему, были большими оригиналами. Турмалин не отказался бы остановиться в этом месте, но дорожные расходы съели почти все его деньги. Камушки пришлось выменять на золото, причём по весьма невыгодному курсу. Боясь попасться, Турмалин согласился продать своё добро по вдвое заниженной цене, лишь потому, что раньше уже слышал, что тот меняла не гнушается совершать сделки с кристаллиями. Так что теперь приходилось отказываться от удобств, а для ночлега поискать что-то попроще.

От площади разбегались в разные стороны восемь улиц. Немного подумав, Турмалин свернул на Портовую. Уж там-то должно было найтись в достатке разных кабаков и питейных заведений.

Чутьё не подвело — он миновал какой-то дом, обнесенный забором, лавку цирюльника (где ему удалось по счастливой случайности приобрести тот самый голубой лак, так любимый светлыми), магазин писчих принадлежностей, и тут же увидел другую вывеску. Деревянную, щербатую, немного покосившуюся и крайне неразборчивую. "Ватный омар" что ли? Странное название для трактира. Но ни во что иное начертанные символы упорно не складывались. Хотя, кто их знает, этих людей... Может, и впрямь "Ватный омар"?

Турмалин накинул капюшон, чтобы не привлекать лишнего внимания и зашел внутрь.

В достаточно просторном и прохладном зале было не слишком многолюдно. За дальним столиком слева сидела уже тепленькая компания то ли моряков, то ли портовых грузчиков, ещё четверо бравых парней, похожих на наёмников, расположились у входа. За ними — долговязый юнец с распущенными светлыми — чуть ниже плеч — волосами, в тёмных штанах, сапогах чуть ниже колена, светло-голубой рубахе с вышитым солнечно-лунным символом на груди и в наручах из бежевой с тиснением кожи. Видать, храмовый рыцарь-воин, или как они там у людей называются? Возле стойки глазастая дамочка с копной вьющихся каштановых волос весело болтала с хозяином-гномом о погоде и поила ручного сокола пивом. Птица, похоже, была привычна к ячменному напитку, отчего гном восторженно ахал и хлопал в ладоши.

Турмалин уселся за столик, подозвал официантку и сделал заказ. И тут его внимание привлек посетитель, которого от входа совсем не было заметно. Странный тип в сером плаще с глухо надвинутым на нос капюшоном сидел прямо под лестницей, ведущей на второй этаж. Время от времени он поднимал кружку и отхлёбывал. На руках у типа были перчатки. Турмалин заволновался. То ли незнакомец действительно косился в его сторону, то ли воображение разыгралось, но всё это было крайне тревожно.

Он подозвал официантку, быстро расплатился и получил ключ от комнаты наверху. Теперь бы как-нибудь бочком-бочком убраться из зала. Может, конечно, этот тип тут не для того, чтобы следить за беглыми кристаллиями? Кто знает, какие дела могут твориться в порту? Но уж больно похож на сородича из Горы, кто ещё по такой жаре будет лицо прятать и перчатки носить?

Турмалин пытался успокоиться и взять себя в руки, но внутренний голос уже бил тревогу и кричал: "Беги, беги отсюда! Они тебя нашли, сейчас схватят! Спасайся, пока не поздно!"

Он начал привставать, но тут же вновь рухнул на скамью, потому что сокол — тот, что пил пиво — вдруг грозно заклекотал, взмахнув крыльями, а темноглазая девица у стойки пронзительно заорала в голос:

— Нет! Я ни в чем не виновата!

Её со всех сторон обступили наёмники. Те самые, что сидели за столиком у входа. Присмотревшись, Турмалин понял, что двое из них — эльфы. Не светлые, а обычные, серые. Девица оглядывалась, ища сторонней поддержки. Похоже, в ней тоже была толика эльфийской крови, но смесь явно не чистая. Полукровка, что ли?

— Помоги-и-ите! — жалобно пропищала она, хлопая ресницами.

— Вы должны пройти с нами, — важно заявил один из наёмников, тыча ей в лицо какой-то свиток. — Мы ищем опасную преступницу, мага эльфийской наружности. Вы подходите по описанию... Ой! — он не успел увернуться от острого клюва. Верная птица защищала свою хозяйку.

— Ах ты тварь! — возопил один из эльфов, одной рукой отбиваясь от сокола, а второй придерживая покрасневшее ухо. — Ребята, ловите эту бестию!

Кто-то махнул рукой, пытаясь набросить соколу на голову платок. Послышался звук бьющейся посуды.

"Этого только не хватало", — подумал Турмалин, невольно зажимая уши от нового визга.

— Никуда я с вами не пойду! — девица вскочила с места и взмахнула руками. — Неужели в этой забегаловке никто, кроме моей птицы, не вступится за честь женщины?! Это несправедливо!!!

Светловолосый юноша изменился в лице. В мгновение ока он перемахнул через свой столик, и оказался рядом со стойкой. Ладонь легла на рукоять меча, подвешенного за спиной.

"Не слишком опытный воин, — догадался Турмалин, — тренировался много, а в реальных драках не бывал, меч достать может и не успеть, если начнётся..."

— Эй, вы! Что вам от неё надо? — грозно спросил благородный защитник девиц.

— Дык говорим же, — обстоятельно пояснил наёмник. — Преступница она.

— Я не сделала ничего плохого, они врут!

— В управе разберутся, кто чего сделал или не сделал. Пройдемте!

Двое молодцов подхватили извивающуюся подозреваемую под белы ручки и аккуратно потащили к выходу.

Юный рыцарь преградил им путь.

— Я не позволю так обращаться с дамой!

Турмалин счел за лучшее немного отойти — благо, вторая лестница была как раз за спиной. Он поднялся на несколько ступенек, и, бросив взгляд вниз, обомлел. Тип в капюшоне, как оказалось, обошел зал по периметру и сейчас находился у подножия той же самой лестницы. Простое совпадение, или?..

Турмалин стрелой взлетел на галерею и свесил голову вниз, наблюдая, что будет делать незнакомец.

В это время истеричная девица вырвалась из лап оторопевших наемников, оправила помявшуюся зелёную безрукавку и что-то забормотала, сложив пальцы престранным образом. Хлоп — и на полу сама собой возникла зловонная грязевая лужа, в которой весело забарахтались оба наёмника, юный защитник юных дев и сама незадачливая волшебница. При этом она громко ругалась, костеря по матушке хозяина заведения, само заведение и четырех остолопов, которые по дурацкой картинке не могут одну полуэльфийскую рожу отличить от другой. Над всем этим взволнованно металась большая птица, издавая мерзкие звуки.

Эльфы, на которых попало несколько грязевых капель, возмущенно отряхивались. Гном присоединился к завываниям волшебницы, на ходу подсчитывая ущерб, нанесенный трактиру. А тип в плаще тем временем поднялся выше ещё на несколько ступенек. Турмалину послышалось, что тот тихо смеётся, глядя на квартет, барахтающийся в луже. Или не послышалось?

Наёмники, матерясь и размазывая хлюпающую грязюку, выбрались, наконец, на твердую поверхность и схватились за мечи. Юноша тоже достал клинок. Дело принимало серьезный оборот.

Турмалин заранее продумал своё отступление. Ключ в руке — всего пара шагов, и он у своей комнаты. А дальше пусть хоть все передерутся!

Он не успел даже двинуться, когда волшебница снова что-то провыла из лужи, и весь обеденный зал осветила яркая вспышка. Кто-то заорал не своим голосом, что-то со звоном упало, послышался звук ломающейся мебели. Глаза ничего могли разглядеть, как назло — за вспышкой последовала неизбежная слепота. По счастью, временная.

Но комната была совсем близко. Турмалин одним прыжком достиг двери и чуть замешкался, вслепую нащупывая замок. В это время в его плечо вцепились чьи-то сильные пальцы, дверь поддалась под яростным нажимом, и они вместе с невидимым преследователем ввалились внутрь. Зрение постепенно возвращалось, особенно, если моргать часто-часто.

— Уф... ну и заварушка, — голос незваного гостя раздался почти над ухом, и Турмалин отпрянул.

— Ч-ч-что это б-было? К-кто в-вы? — от волнения он даже начал заикаться, чего за ним раньше не водилось.

Если прищуриться, то сквозь слёзы можно было уже и разглядеть собеседника. Это был худощавый невысокий тип, почти на полголовы ниже Турмалина. На вид не очень опасный, хотя, кто его знает...

— Развелось горе-колдунов, — мрачно процедил неизвестный, снимая капюшон и вытирая глаза.

В этот миг сердце ушло в пятки, и Турмалин мысленно успел попрощаться с жизнью, с мамой, с идеей вернуться домой. Рука инстинктивно дернулась к кинжалу, потому что перед ним стоял самый настоящий кристаллия. Такой же, как он сам или, может, немного постарше.

— Чего уставился? — криво усмехнулся кристаллия, показав левый клык. — Пещерных что ли никогда не видел? Он пригладил растрёпанные сероватые волосы, собранные в короткий хвост.

Турмалин обреченно откинул свой капюшон назад.

— Я... В-вы... Я бы попросил вас покинуть мою комнату!

— Оп-па! — гость даже присвистнул. — Ну и встреча!

"Так. Спокойно. Без паники. Главное, продолжать играть роль. Этот тип ничего не подозревает. Он видит перед собой светлого, так веди себя как светлый", — вопил внутренний голос.

— Как это невежливо — прогонять товарища по несчастью, — улыбочка незнакомого кристаллии стала ещё шире, и Турмалин увидел, что второй клык у того слегка сколот. — Вот угомонятся там внизу, и уйду. А пока придется потерпеть. Я тут тоже не по своей воле застрял, между прочим.

Незваный гость презрительно фыркнул, словно оскорбился при одной мысли о том, что его могли заподозрить в сознательном визите. Конечно, сам Турмалин вел бы себя точно так же, окажись он с глазу на глаз со светлым. Может, и впрямь не за ним пришли? Мало ли кристаллий шастает по Изнанке?

К сожалению, именно, что мало. Турмалин был прекрасно осведомлен об этом. Хотелось спросить имя этого кристаллии, узнать, из какой он семьи... но такой вопрос прозвучал бы слишком странно из уст светлого, так что пришлось хранить напряженное молчание, пока шум не утих, и соотечественник сам не исчез за дверью, махнув рукой на прощание.

Медальон на шее незнакомца тоже не удалось рассмотреть — тут бы и вопросы не понадобились, по рунной вязи и камню почти всегда понятно, кто перед тобой. Но не лезть же под одежду к этому типу?

Не успел Турмалин сесть на кровать и перевести дух, как на постоялый двор заявилась полиция. Разумеется, никаких претензий к "почтенному-уважаемому-господину-светлому-эльфу" у них не было. Дикую волшебницу и её неудачливого защитника арестовали, а Турмалина просили явиться завтра в зал судебных заседаний, как свидетеля происшествия. Разумеется, он согласился. Было бы странно, едва заявившись в город, покинуть его в день приезда. По слухам, в Городе Десяти Башен была весьма богатая библиотека, и Турмалин очень рассчитывал порыться в архивах — вдруг удастся найти что-то стоящее, и на пару шагов приблизиться к дому. Конечно, в секцию с документами абы кого не пускают, но для светлого могли сделать и исключение. Сказал бы, что ищет сведения о пропавшем на войне батюшке, глядишь, и поверили бы.

За всеми этими треволнениями, Турмалин почувствовал, что зверски проголодался. Он выждал, пока уйдут стражники, подкрасил ногти по светлоэльфийской моде — а то негоже ходить, как последняя деревенщина — и спустился вниз. Но унылый хозяин с тряпкой в руках буркнул из-под стола, что заведение закрыто, и ужин нынче вечером не подается. Просьба подсказать какую-нибудь другую таверну и не дать страждущему умереть голодной смертью его разжалобила.

— Значит, пойдёте налево, свернёте сразу за лавку писчих принадлежностей — это будет Товарная улица. По ней дойдёте до заведения "У Карпа", там уж точно не отравят. И скажите там сразу, что ночуете в "Ветке омелы", чтобы старина Карло губу не раскатывал.

Так вот как, оказывается, называлась гостиница! А вовсе не "Ватный омар".

Турмалин улыбнулся, поблагодарил гнома и направился было к выходу, но тут сверху легкой походкой спустился тот, другой кристаллия. Они почти столкнулись в дверях, и Турмалин с перепугу вместо того, чтобы пойти налево, свернул направо за угол трактира и бросился бежать. Сперва ему слышались шаги преследователя, потом, вроде, всё стихло. Его окружила темнота — домов в этой части города не было, только портовые склады. И ни одной живой души. Турмалину стало жутковато. Ведь если за ним гонится тот тип, то пристукнет — пикнуть не успеешь, и никого на помощь не позовешь. В каждой тени теперь он видел погоню, в каждом еле слышном звуке чуял зловещий шелест плаща...

Турмалин снова помчался, сломя голову, и выскочил на набережную. Совсем рядом шумело море, заглушая иные звуки. Вдалеке виднелись огни кораблей и высокий маяк на острове. У причала возвышался храм Эрды, морского бога. Большой, просторный, с восемью колоннами, открытый всем ветрам — как и положено. Никого из служащих храма не было видно. Нет, пожалуй, и тут не спрячешься.

Турмалин пронеся вдоль набережной, свернул вместе с береговой линией и примерно через четверть часа оказался на причале речного порта. Здесь было тоже не слишком-то людно, но какой-то из местных забулдыг указал несчастному и вконец заблудившемуся Турмалину на ближайший кабак. На вывеске значилось "У Карпа". Похоже, он сделал нехилый крюк, однако, добрался до нужного места. Впору было успокоиться, забыть о тревогах и наконец-то нормально поесть.

Турмалин толкнул немилосердно скрипящую дверь, вошел внутрь и ошеломлённо замер на пороге: проклятый кристаллия был тут как тут. И когда только успел, мерзавец? Бегал от него, бегал, все доки облазил — а он, гляди-ка, сидит тут довольный. Уже даже лопает чего-то. Этого нельзя было оставить просто так!

Турмалин прошел прямо к своему преследователю и, уперев кулаки в столешницу, грозно спросил:

— Чего тебе надо?

Негодяй удивленно глянул из-под чёлки и усмехнулся.

— Мне? От тебя? Ну, медовухи купи, что ли...

Проклиная свою поспешность, Турмалин заказал одну порцию. Вскоре хозяин принёс большую кружку с любимым среднеэльфийским напитком, пахнущим лесными травами и летней сладостью.

— А сам что? Не присядешь даже?

Пришлось сесть напротив и, насупившись, смотреть, как этот подлец ест и пьет. Заговаривать он больше не пытался, а Турмалин сам не понимал, чего ждёт. Он рассматривал незнакомца, всё больше уверяясь в мысли, что их столкновение было не случайным. Кристаллия же, казалось, не замечал пристального взгляда. Свой серый плащ он повесил на спинку стула и остался в чёрной тунике из мягкой замши, такого же цвета кожаных штанах и тёмно-синей с серой отделкой рубашке с широкими рукавами. Камень Имени, правда, всё равно разглядеть не удалось, в вырезе виднелась лишь толстая кручёная цепочка из белого металла. Кристаллия заправил за ухо выбившуюся прядь белых с серым отливом волос, отхлебнул из кружки и одобрительно кивнул. Его пристрастие к серому Турмалина крайне нервировало — форменная одежда кристаллийской Тайной Службы была как раз такого цвета. И хоть по покрою туника этого типа была совсем иной, а серые плащи и рубахи в Горе носить никому не запрещалось, Турмалин не выдержал. Он вскочил, наскоро расплатился и, провожаемый удивленными взглядами посетителей, выскочил из трактира.

Ужин "У Карпа" отменялся. Придется поискать что-то потише и поспокойнее. И желательно убедиться, что никто не пошел следом. А то р-раз — и всё, кинжал под рёбра.

Турмалин вышел на Храмовую улицу. Ворота храма Ниарро, божества Солнца-и-Луны оказались открыты. Похоже, они вообще не закрывались на ночь. Во дворике было уютно и спокойно — хорошее место, чтобы перевести дух. Турмалин присел на скамеечку, и вскоре даже забыл оглядываться по сторонам, ожидая непременного нападения. Жаль, жрецы, наверное, уже спят и проситься к ним ночевать прямо сейчас будет как-то невежливо. Тем более, что ни малейшего признака преследования не наблюдалось.

Совершенно уверившись, что всё в порядке, Турмалин направился к главной площади. И крот его дернул обернуться — сзади, несомненно, кто-то шёл. В плаще. С капюшоном. Невысокий. Это он, точно он! Кому бы ещё так красться в ночи?

Последний раз Турмалин столько бегал на учениях. Теперь навыки пригодились. Восточная улица приняла его в свои объятия, ослепила красными фонарями, оглушила гулом и музыкой, смутила откровенными призывами работающих здесь девиц, закружила людским водоворотом. Ну, пускай попробует здесь найти!

Уверенный, что оторвался от преследования, Турмалин вошел в какую-то пивнушку и едва не сел прямо на пороге: за дальним столиком снова сидел Он! По счастью, в пол-оборота к двери. Так что наверняка не успел увидеть, как запыхавшийся Турмалин вылетел на улицу, и припустил прочь.

Что за напасть! В какой трактир не зайдешь — всюду Он! Теперь при всем желании в совпадения поверить сложно. Но откуда Он знает? Неужели, бывают такие наблюдатели, которые способны предугадать все шаги жертвы, даже когда оная жертва сама не знает, куда пойдёт?

Так и не поужинав, Турмалин вернулся в "Ветку омелы", тихо пробрался в свою комнату и рухнул на кровать, не забыв предварительно припереть дверь тумбочкой. На крепость замков он уже не рассчитывал.

Ночь прошла мучительно. Заснуть никак не получалось. Он слышал, что таинственный преследователь вернулся на рассвете и занял номер по соседству. Наверняка, неспроста. Никаких попыток проникнуть в чужую комнату извне не воспоследовало, и Турмалин было задремал под утро. Но тут заголосили несносные петухи, чтоб их! В суп, всех в суп, одного за другим! При мысли о супе желудок скрутило, и тут — о счастье — принесли завтрак в номер!

Пришлось Турмалину поспешно отодвигать тумбочку. Он ел быстро, почти не чувствуя вкуса пищи. Голод, впрочем, перестал беспокоить.

Все мысли сосредоточились на том, что в суде сейчас придется сидеть бок-о-бок с Этим. А потом они выйдут из зала — и всё, прости-прощай.

Но ничего-ничего! Он тоже не просто так учился все эти годы.

Эх, кольчуга бы сейчас не помешала. Но, раз уж её нет...

Турмалин спустился по черной лестнице, стараясь не попасться на глаза ни хозяевам трактира, ни его обитателям. Почти не дыша, он прокрался на кухню и присвоил там железную крышку от кастрюли, после чего стремглав взлетел на второй этаж и снова заперся в комнате. Дело оставалось за малым — оторвать от крышки ненужную ручку и выбросить её за окно, желательно подальше. Но, вопреки его чаяниям, крышка — даже без ручки — не желала плотно прилегать к телу — она царапала бок, штаны топорщились, и складки рубахи ложились так, что было очевидно — "господин светлый эльф" прячет под одеждой что-то большое и круглое.

В качестве средства спасения была выбрана тумбочка. Её обшарпанным бокам уже ничего не могло повредить, даже сгибание железной крышки. Несколько отскочивших щепочек — сущие пустяки. Зато теперь железяка приняла необходимую форму и уже не выпирала из-под одежды и хорошо защищала бок от любых посягательств. Ещё кинжал надо бы пристегнуть на предплечье кожаными ремешками, и пусть попробуют напасть!

Обезопасив себя таким образом, Турмалин вышел из гостиницы и направился к площади.

— Эй, погоди. Ты ведь знаешь, куда идти? Я — с тобой.

Ненавистный кристаллия поравнялся с ним и зашагал рядом. Крот его подери!

Спутники косились друг на друга — один с опаской, другой с явной усмешкой. У здания суда их уже ожидали и немедленно сопроводили в зал заседания. Похоже, смертоубийство — если оно и планировалось — откладывалось до лучших времен.

Турмалин устроился на скамье (разумеется, так, чтобы крышка была с той самой стороны, где сидит соотечественник), закрыл глаза и сам не заметил, как непозволительно расслабился и задремал.

Глава четвертая — А

Сэт была крайне расстроена последними событиями. Мало того, что биологи, казалось, увязли в клонировании и расселении своих животных надолго (ну неужели нельзя было решить заранее, ещё в полете, кого выпускать первыми — кошек или мышек?), так ещё и её идеально, казалось, настроенная программа начала сбоить. Сэт указывала джинну на кружку, тот кланялся и левитировал тарелку. Указывала на тарелку — поднимал стул. А сейчас вот и вовсе промахнулся и едва не заехал подушкой ей по голове. Вендрагорийку спасли только малый рост и быстрая реакция.

Сэт побушевала, поругалась на дурацкого джинна, так его растак, и села пересматривать логи. Может, настройки комнаты сбились? Хотя, вроде, нет. Правда, в последнее время сбоили многие приборы, не только её магнитный левитатор, и это успокаивало. Да, скорее всего, ошибка была вызвана именно внешними факторами, а уж код-то был настолько идеален, насколько вообще может быть идеален код, написанный живым существом. Вон, кофеварка тоже раньше не ломалась, а теперь дня не проходило без того, чтобы очередной член экипажа не пожаловался на дурацкую машинку. Но, так как защита экипажа от взбесившейся кофеварки в обязанности Сэт не входила, а кофе она не пила, то и разбираться с капризным механизмом она предоставляла Дэну. На то он и штатный техник, в конце концов.

А у Дэна в последнее время работы действительно хватало: не успевал он починить одну систему, как с ума сходила другая. И это на новом-то корабле! "Деметре" в декабре как раз исполнялось семь лет, техосмотры она проходила после каждой экспедиции — в общем, разваливаться ей ещё явно было рано, корабли такого класса и по пятьдесят стандартных лет проживали, пока не устаревали технологии, по которым они были собраны.

И, главное, придраться-то было толком не к чему: то настройки обнулились, то изменилась скорость вращения дисков, то ещё какая-нибудь ерунда, неприятная, но вполне исправимая. И даже без лишних швов на обшивке, как после купаний Рыбки. Вот в этот раз, например, сломаться решила система фильтрации воздуха. Ничего критического — пока — но весь корабль в считанные минуты наполнился дивным кухонно-сортирным ароматом. Так что Дэн, по пояс забравшись в вентиляционную шахту, пытался расковырять щиток и проверить, что выключило тягу: сбой настроек или повреждение кабеля. Он ставил на первое и, конечно, оказался прав. Капитан, правда, не верил его версии, но ни на что другое, кроме нестандартно активного магнитного поля планеты, Дэн попенять не мог.

Так что главный инженер, техник и просто штатный на-все-руки-мастер "Деметры" проводил свое время как студент-второкурсник корабельного института — с отверткой в зубах и плоскогубцами в руке. Эти примитивные инструменты так и не были вытеснены современными сканерами, тестерами и колебателями и продолжали оставаться ключевыми в стандартном наборе ремонтника. Увы, периодически эти замечательные порождения железного (или какого там) века имели обыкновение соскальзывать и повреждать верхние, а то и нижние слои эпидермиса техников.

— У-а-у-у! — взвыл Дэн, зажимая пораненную ладонь рукой. — Чертова вентиляция-а!

Соскользнувшая отвертка, судя по ощущениям, пnbsp;ропахала руку практически до кости. И кровища так и хлестала. Обидно — ведь чинить-то осталось всего ничего, только подгрузить слетевший модуль и закрыть поплотнее дурацкий щиток, из-за которого всё и произошло. Нет, идти сейчас в медпункт, выслушивать нравоучения доктора — Женевьева, к сожалению, безвылазно сидела на планетарной станции — потом терять ещё час на то, чтобы снова открыть доступ в вентиляцию и переставить систему, а потом ещё ждать, пока весь корабельный воздух очистится от неаппетитных примесей... Дэн справедливо полагал, что вынужденный вдыхать это амбре капитан не похвалит его за промедление. Да и рана, если честно, была болезненной и неприятной, но жизни техника не угрожала. Так что он сцепил зубы и продолжил работу.

— Вам следовало придти ко мне немедленно, — к удивлению Дэна, доктор Раикиар начал с порицаний, а вовсе не с благодарностей за все-таки очистившийся воздух. Может, обоняние текткетов отличалось от людского? — Теперь я не могу вам гарантировать полного восстановления функций левой руки.

— То есть? — моргнул Дэн. — Это что, у меня от одной царапины рука отнимется, что ли?

— Ваша "царапина" повредила нервную систему и сухожилие, — пояснил текткет. — А вы усугубили состояние раны интенсивными движениями. Боюсь, мелкая моторика руки может быть утрачена.

Дэн выругался сквозь зубы. Конечно, лучше левая рука, чем правая, но терять одну руку вот так вдруг и по-глупому было просто обидно.

— А это точно не лечится? — на всякий случай уточнил он, хотя уже услышал вердикт.

— Я попробую, — неожиданно отозвался доктор. — Но обещать ничего не могу.

Дэн повесил голову. А ведь ему ещё предстояло идти и докладывать о происшествии капитану...

Ньяро Оркана стоически выслушал доклад своего инженера, явившегося в рубку с затянутой дермопластиком рукой. Просто сегодняшняя запись в бортовом журнале пополнится заметкой об очередной постигшей экспедицию неудаче. Впору было поверить в какое-нибудь проклятие, преследовавшее "Деметру", но капитан в проклятия, как и в прочую сверхъестественную чепуху, не верил.

А вот над теорией магнитных бурь, неоднократно предлагаемой инженером, подумать стоило. Только, если бы она оправдалась, то последствия как для "Деметры", так и для будущих колонистов могли бы быть самыми неприятными. Уж больно узконаправленными казались результаты якобы естественных "магнитных бурь"... Но сеять панику капитан не любил и не был должен. Так что он решил не предавать теорию Дэна огласке и, пока и если она не будет подтверждена, не давать членам экипажа (начиная с самого себя) повода в неё поверить.

— Да, Дэн, спасибо, эту версию я уже слышал, — в который раз ответил капитан. — Нет, я не считаю её единственно верной.

— Но что ещё это может быть?! — воскликнул явно уязвленный инженер.

— А выяснить это как раз ваша задача. Выполняйте.

— Так точно, — вяло отозвался Дэн.

Когда за техником закрылась дверь рубки, Оркана устало опустил голову на руки. Всё шло как-то не так. Его первая экспедиция в качестве капитана — и всё идет не так, при том, что прежде, когда он летал с Питером или с Заназ, всё шло как по писаному. Нет, ну бывали, конечно, мелкие неурядицы, но не до такой же степени!

— Лучший индикатор климата на борту — психологическое состояние капитана, — внезапно послышалось из-за спины. Варав решила процитировать строку из учебника, не иначе. — Вы на грани депрессии, капитан.

Оркана не был согласен с её диагнозом — да и что, вообще, текткеты могли знать об эмоциях альбийцев — но одно то, что его помощница решила подать голос первой, уже говорило о серьезности ситуации. Было бы глупо оставлять подобное на самотек, и капитан решил действовать. Требовалось как-то поднять дух экипажа, заново сплотить их вокруг общей цели...

— Помощник, у вас когда День рождения? — спросил он.

— 13 января по стандартному календарю, — отрапортовала Варав, с некоторых пор снова обитающая на "Деметре".

— А, нет, плохо, — шло только 12 ноября, и ждать бы пришлось долго. — А у кого ближайший?

— День рождения? — Судя по тону, текткетка прикидывала, не пора ли ей вызывать доктора Раикиара для немедленной госпитализации перетрудившегося начальства.

— Ну да, — Оркана нетерпеливо хрустнул пальцами. — Или не помните?

— Помню, — голос опять попрохладнел. — 16 декабря по стандартному календарю у Женевьевы Луизы Мари Леруж. Что-нибудь ещё или я могу возвращаться к работе?

— Нет, спасибо, это будет всё, — капитан уже начал обдумывать свою новую идею, и перестал прислушиваться к тону, которым с ним общалась текткетка. Все равно она чем-нибудь вечно недовольна.

А идея у него была простая — людям был нужен праздник. День рождения кого-либо из команды не подходил по причине отдалённости этих событий. Но какой альбиец не сумеет найти повод для застолья? По некотором размышлении Оркана придумал, что можно и нужно отметить и, довольно хмыкнув, принялся составлять план действий.

Кто мог ожидать, что суховатый и не склонный к развлечениям капитан Оркана вдруг сам предложит организовать застолье? Вот Эрр-Да, например, не мог, но это лишь сделало удивление акватика более приятным. Праздники он любил, а уж праздники, венчающие завершение какого-нибудь крупного проекта, на Акве были старой доброй традицией.

Так что в назначенный день, через сутки после того, как последнее животное было выпущено в разросшиеся желто-зеленые джунгли, Эрр-Да направлял свой шаттл к поверхности планеты. Он решил, что не сразу полетит на станцию, а сделает небольшой круг почета, чтобы посмотреть на дело в том числе и своих рук.

С тех пор, как он видел поверхность в последний раз, планета сильно изменилась: вместо красноватого голого камня, омываемого бурлящими волнами, внизу расстилалось зеленое древесное море. Лиственные росли вперемешку с ещё не до конца отмершими гигантскими хвощами, желтые текткетские папоротники то и дело соседствовали с голубоватыми земными елями. Над бесконечным лесом то и дело виднелись стайки птиц, потом лес редел, переходя в белый песчаный пляж, и, наконец, дальше расстилался спокойный синий океан.

Стоп. Пляж.

Эрр-Да повернул шаттл обратно и снова уставился в иллюминатор. В прошлый раз никаких пляжей тут не было, за это он мог ручаться. Впрочем, в прошлый раз тут и атмосферы-то ещё толком не наблюдалось, а сейчас, вон, легкими дышать можно... Акватик воровато посмотрел на часы, на пляж, снова на часы и, наконец, решился. До праздника оставалось ещё часа три, он нарочно прилетел заранее, но ведь никто не обязывал его проводить все свободное время на станции, верно?

Шаттл сделал новый вираж и пошел на снижение.

Если бы первый помощник Варав знала, как Эрр-Да обрадуется её недавнему добавлению в рельеф береговой линии, она не стала бы утаивать от него эту ценную информацию. Но она просто напросто забыла об акватике, тем более, что тот в последнее время вел себя на удивление тихо и почти не попадался ей на глаза. А у текткетки и без него дел хватало.

Вот, скажем, капитан с этой своей последней идеей. Впору было решить, что они все-таки нашли общий язык с Рыбкой. Хотя Варав не могла не признать, что все эти неурядицы сильно отразились на капитане и, возможно, идея устроить небольшую пирушку была не такой уж лишней. Текткетка не в первый раз летала с Орканой, она служила ещё в тех экспедициях, где капитан сам был первым помощником, а она — штатным навигатором, и она могла сказать, что давно не видела у альбийца таких кругов под глазами. Обычно высокие и загорелые жители Альбы излучали силу и уверенность, щедро делясь ими с окружающими, но сейчас ей казалось, что в капитане появился какой-то надлом. Толкни посильнее — переломится.

Толкать она, разумеется, не стала бы. В конце концов, её работой и первейшей задачей было помогать капитану. Только вот получалось это как-то плохо. Например, с этим праздником. Варав была уверена, что поступила правильно, оставшись дежурить на корабле. Кому-нибудь все равно бы пришлось, и она не могла допустить, чтобы этим кем-то стал капитан. Если кому и нужно было расслабиться, так это ему. Так что текткетке даже пришлось поспорить с Орканой, прежде чем тот плюнул и согласился. В конце концов, логичнее было лишить праздника не переносящего алкоголь текткета, чем кого-либо из представителей более устойчивых к этиловому спирту рас. И вот, теперь остальные развлекались внизу, на станции, а Варав вполне убедительно доказывала себе, что нет смысла им завидовать. Что она может там пропустить, в самом деле? Сердитые взгляды Дэна в сторону ботаника? Самого надутого Марко, не разговаривающего с Женевьевой уже третью неделю? Эту самую землянку, упорно игнорирующую их обоих? Или, может, казавшуюся ей аутичной вендрагорийку, которая наверняка зароется в свою тарелку и даже не будет пробовать поддерживать общий разговор? Пытающегося — и, наверняка, втуне — развеселить хоть кого-нибудь акватика? Молчаливого даже по текткетским меркам доктора Раикиара? Или, может, ежедневно мелькающее перед ней осунувшееся лицо капитана, который мрачнеет при каждом её приближении? Нет уж, пусть себе пробуют развлекаться без нее, а она пока посидит в мире и спокойствии, за показаниями систем последит.

Воду рассекала синеватая тень. Вода была ещё не очень соленой, достаточно прохладной, щедрой на кислород и просто приятной на ощупь. Эрр-Да, долгие месяцы вынужденный довольствоваться корабельным душем или не слишком отличавшейся от него по размерам каютой, был счастлив. Подводные глубины открывали свои секреты один за другим: причудливые смешения водорослей с разных планет, знакомые синие коралловые деревья, змеящиеся в придонном иле тектетские морские червяги, мерцающие глубоководные жители. Находкам не было конца, и Эрр-Да чувствовал себя так, словно открыл свое собственное подводное царство, а теперь был просто обязан исследовать его от берега до берега. Большая часть растений и животных была ему знакома, хотя бы по наслышке, но вот их сочетания периодически ввергали акватика то в шок, то в восхищение. Актиния, оседлавшая лазурного краба — это было гениально. Но кто догадался поместить в один водоем изавров и жемчужниц? Такими темпами никакого жемчуга образоваться просто не успеет — изавры обожают лакомиться двустворчатыми такого размера. Эти бы раковины перенести внутрь одного из кратерных бассейнов, и пусть себе спокойно живут, окруженные крепкими стенками. Эрр-Да, движимый своим странным милосердием, подобрал несколько моллюсков и направился в сторону виденного им раньше кратера. Под водой акватики почти не уступали в скорости земным дельфинам, и эти несколько километров он преодолел в считанные минуты. Высыпал свой улов в удобное местечко, ещё покрутился вокруг, обратил внимание на назойливый писк в ухе и уже не в первый раз осчастливил капитана бульканьем в коммуникаторе. Правда, потом, посчитав неприличным тревожить друзей по пустякам, Эрр-Да все-таки вынырнул наверх и доложил более внятно, что появится где-то через час. Время пролетело так незаметно!

Оглянувшись по сторонам, акватик понял, что берега не видно. Минутная паника сменилась озарением — под водой ориентиров было куда больше, чем над водой. Эрр-Да подпрыгнул, выдохнул воздух из легких, нырнул и поплыл обратно к шаттлу.

Когда он все-таки явился на станцию, с полуторачасовым опозданием, мокрыми волосами и забившимся в складки серой летней формы песком, капитан только вздохнул и махнул рукой, приглашая Рыбку к столу.

Капитан Оркана и сам не знал, сердиться ему на своего первого помощника или, наоборот, быть ей благодарным за эту внеплановую увольнительную. С одной стороны, он и сам был не против посидеть в тихой и спокойной рубке, наслаждаясь редким в дальних экспедициях одиночеством. С другой — останься он на станции, и ему снова бы пришлось ломать себе голову над тем, что творится с "Деметрой", и смогут ли они в этом перманентно-аварийном состоянии долететь обратно. Так хоть отвлечься можно было ненадолго, не гадая, какая система откажет в следующий раз. Да и, в конце концов, как Варав правильно заметила, идея праздника была его — ему и отдуваться.

На самом деле, отмечание завершения работ на "М-12JK-D4" проходило примерно так, как и представляла себе текткетка. Разве что она не могла заранее предугадать, что вытворит Рыбка на этот раз. С точки зрения Орканы четырехчасовой заплыв в океан был далеко не худшим вариантом (хотя, вот если бы акватик там потерялся...). Правда, улучив момент капитан все-таки не удержался и спросил у Женевьевы, насколько опасные твари в этом самом океане уже водятся. И, судя по ответу, акватику повезло на них не наткнуться.

— То есть, в береговой зоне ничего такого, конечно, нет, — заверила биолог. — Там же детишки будут купаться, да и вообще... А он далеко плавал?

— Думаю, километров на сорок, — прикинул Оркана.

Выразительно прижатые ко рту ладошки Женевьевы послужили исчерпывающим ответом на его вопрос.

Тем временем на другом конце стола разгоралась неожиданная дискуссия: Дэн размахивал зажатым в руке стаканом и громко рассказывал о достижениях "текткетской народной медицины". Похоже, стакан был не первый и плескался там отнюдь не сок. Доктор Раикиар, уже уставший отнекиваться, теперь покрывался легкой смущенной зеленцой и, кажется, пытался спрятаться за хвостом своих длинных волос. Получалось плохо, а к восхищениям по поводу вылеченной-таки руки Дэна теперь присоединилась и Женевьева. По мнению обоих землян, доктор совершил по меньшей мере чудо.

Марко тихо напивался слева от капитана и в разговоры не вмешивался. Оркана как раз собрался попробовать разговорить пилота и выяснить, что же там такое у него произошло, когда его передатчик настойчиво пискнул. Трижды — сигнал внештатной ситуации, выделенный канал.

— Оркана слушает, — отозвался капитан, выходя в уже опустевшую зону теплиц.

Что же могло случиться на "Деметре"? Может, Варав просто ошиблась, дав не тот сигнал? Увы, в ошибки текткетов Оркана был склонен верить ещё меньше, чем в солнечного бога Альбы.

— Докладывает первый помощник, — начала было Варав, но быстро сбилась. — Вас никто не слышит?

— Что случилось? — В другое время он бы не преминул съязвить, что тоже учил регламент связи, но сейчас было не до того.

— Отказал двигатель Максвелла.

На осознание ушло некоторое время.

— Сбились настройки? — уточнил Оркана, чувствуя выступающий на лбу пот.

— Треснула катушка.

Это был приговор. Капитан это помнил со школы, но пытался опровергнуть очевидное ещё несколько секунд. Он ещё успел порадоваться, что другим его было не только не слышно, но и не видно. Двигатели Максвелла разгоняли межзвездные корабли до тех скоростей, на которых дальние путешествия начинали иметь смысл. Вспомогательные импульсные двигатели служили только для маневрирования по прибытии в точку назначения, летать на них смысла не имело — от Альбы до Земли импульсный корабль добирался бы лет триста. А уж от созвездия Стаггера...

К тому же, импульсные двигатели тратили топливо, запас которого был не безграничен. Их хватало на поддержание "Деметры" на орбите, но, как только запас выработается — корабль неизбежно упадет. Никто, конечно, не рассчитывал оставаться тут дольше, чем на пару лет и лишних цистерн с горючим тоже не тащили.

Конечно, можно было бы попытаться синтезировать топливо, как они синтезировали пищу, но пришлось бы быть весьма аккуратными в воспроизведении состава ядерного горючего, чтобы не повторить судьбу печально известной "Черной Чайки"...

— Капитан? — осмелилась нарушить его размышления Варав.

Текткетка не хуже него понимала, чем чреват отказ двигателя Максвелла. В лучшем случае они застрянут здесь до прихода спасательной экспедиции — на год, на два, а то и на целых пять. В худшем... Корабли не всегда возвращались из дальних экспедиций. Их курс прокладывался по мере удаления корабля от ФеРРы, за пределы галактики, и не был известен остающимся. Разве что приблизительные квадраты, куда направлялась экспедиция. И, когда они пропадали, их не всегда могли найти.

Оркана сжал и разжал кулак и принял единственно верное в данной ситуации решение:

— Нам придется сажать корабль.

Глава четвертая — Б

Турмалин огляделся, и на сердце вмиг потеплело. Родной дом, родная пещера. Вон даже царапина на камне у входа, которую он в детстве сам проковырял ножиком — пытался вырезать своё имя, но мать увидела и больно оттаскала за уши. От проёма, загороженного циновкой и ведущего на кухню, веяло теплом, слышались тихие голоса. То-то все обрадуются, узнав, что он вернулся!

Турмалин глубоко вздохнул и, нагибаясь, чтобы не задеть головой каменный свод, шагнул вперед...

Звон колокольчика вернул его к реальности, где не было никакой пещеры и камней. А только отполированные лавки, строгий судья за кафедрой, перепуганная (или кажущаяся таковой) подозреваемая, её случайный защитник с абсолютно обреченным взглядом и всё тот же не в меру веселый соотечественник-кристаллия. По правую руку, совсем рядом. Турмалин резко отодвинулся, проклиная себя за глупую поспешность и за беспечность, которая позволила ему заснуть в такой обстановке, и едва не взвыл — проклятая крышка всё-таки впилась в бок острым краем.

За спиной у судьи маячил жрец богини правосудия -Тиннит в чёрно-алых одежах. Это была обычная формальность, их всегда звали на самые разные разбирательства. Считалось, что присутствие жреца может помешать преступнику выйти сухим из воды — ведь для благоприятного исхода дела ему придется подкупить сразу двоих: и судью, и служителя богини. А жрецы слыли совершенно неподкупными созданиями, да к тому же умеющими с ходу отличать правду от лжи. Поэтому приглашать их на судебные заседания стало привычной практикой. У кристаллий такой обычай тоже имелся, с той лишь разницей, что за истиной они обращались преимущественно не к жрецам, а к жрицам.

Турмалин опасливо покосился вправо. Преследователь откровенно скучал и даже не глядел в его сторону. Разумеется, этот негодяй не будет предпринимать никаких действий при всех, да ещё и в зале суда. Но вот потом... Может, стоит вообще убраться из города на время?

Турмалин решил, что после заседания надо будет увязаться за кем-нибудь. Да хоть за той компанией выпивох, которых тоже притащили из "Ветки Омелы" для дачи свидетельских показаний. Им-то и грозил колокольчиком судья, призывая к тишине.

Наконец, все успокоились, и разбирательство началось.

Турмалина мало занимало происходящее. Бок остро саднил, и ему очень хотелось сменить положение или хотя бы отодвинуться. Но это было сложно сделать, не привлекая внимания.

Из обрывков фраз, долетавших до ушей, он всё же уяснил, что истеричная девица — не та особа, которую искали четверо молодцов. По портретику, которым размахивали наёмники, арестовать можно было хоть почтовую кобылу, если бы та умела колдовать — по остальным приметам всё сходилось: уши есть, глаза есть, в гриве — ленточка. Художник явно перемудрил, а мужики и рады стараться.

Одно оставалось непонятным — если волшебница не чувствовала за собой никакой вины, то чего же она крик поднимала? Похоже, она и сама не ведала. Умом барышня явно была не крепка, зато на язык бойкая, как сорока. Тот парень, что ввязался в драку, не знал, куда глаза девать от стыда. Его губы беззвучно шевелились, и Турмалин с изумлением понял, что юноша молится. Может, всё-таки монах? Из ордена каких-нибудь защитников униженных и оскорбленных?

Рассказ волшебницы был достаточно запутанным, а местами даже сомнительным. Но жрец Тиннит, выслушав бессвязный поток, подтвердил:

— Она говорит правду.

После этого в словах девицы больше никто не сомневался — раз неподкупный жрец сказал, значит, так оно и есть. А Турмалин запаниковал: ведь если его начнут расспрашивать, и служитель Тиннит распознает ложь... Ох, как может нехорошо получиться. Он уже начал было прикидывать, как будет пробиваться к двери, если придется бежать. Но судья лишь обратился к свидетелям с вопросом, не имеют ли достопочтенные господа возражений и дополнений к тому, что было сказано. Господа не нашли, чего добавить, и на этом очевидцев происшествия оставили в покое.

Когда же слово взял хозяин таверны, Турмалин снова едва не задремал. Гном вышел, откашлялся и развернул длинный свиток. Видимо, боялся не упомнить всех потерь и продешевить с оценкой ущерба. Каждый пункт в свитке он считал нужным расшифровать, поэтому всякий раз сбивался с заготовленного текста и со вкусом расписывал, какой непоправимый вред был нанесен мебели, лестницам, посуде, стенам, картинам на стенах... При этом голосом коротышка обладал нудным и монотонным, а оратор из него был вовсе никудышный. Даже привычный к скуке и бюрократии судья зевнул, прикрывая рот рукой.

Но покой был недолгим.

— Что? Как это тысяча золотых?! — от отчаянного вопля у Турмалина аж уши заложило.

Кристаллия едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. И, похоже, не он один. У незадачливой волшебницы голос был пронзительный и громкий.

Хитрый трактирщик, действительно, загнул с ценой. За тысячу золотых весь его трактир с потрохами можно было купить, и ещё бы осталось.

— Это грабёж! — запричитала волшебница, нервно теребя медную пряжку на своём поясе. — У меня нет таких денег. Господин судья, скажите ему... Да я и за три года подобной суммы не наберу. Это нечестно!

— Возможно, пострадавшая сторона готова пойти на уступки и снизить запросы? — судья, сделал упор на слове "снизить" и, нахмурившись, посмотрел на гнома.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, если госпоже будет угодно, я могу согласиться на кое-что взамен денег.

— Кое-что? — девица занервничала, оправляя длинную — почти по колено — светло-зелёную рубашку.

Со свидетельских скамеек послышались недвусмысленные смешки. Незнакомый кристаллия даже присвистнул.

— А вот неча всяким волшебкам в короткой юбке шастать! — выкрикнул старушечий голос.

Другой, сплюнув, согласился.

— Тьфу, стыдобища-то какая.

Хозяин трактира невозмутимо повернулся к кафедре.

— Господин судья, я готов снять все претензии, если в качестве возмещения ущерба моему заведению эта дама оставит свою учёную птицу. Сокола, если я не ошибаюсь. Его трюки могут привлекать новых посетителей, и это, хотя и не сразу, покроет ущерб, нанесенный заведению. Если никто не против, я согласен принять этот откуп и не имею более претензий к уважаемым заключенным.

Судья едва успел открыть рот, как девица снова испустила истошный вопль, на этот раз абсолютно нечленораздельный.

Её не останавливал ни звон колокольчика, ни призывы к порядку. На судью было жалко смотреть. Похоже, у него впервые не получалось прекратить безобразие собственными силами. Он уже было поднял руку, чтобы позвать стражу, но тут юноша, сидящий на скамье подсудимых, встал, сгреб волшебницу в охапку и крепко зажал ей рот рукой.

— Извините, — тихо сказал он. — Она случайно.

В зале послышалось сдавленное хрюканье, а потом грянул многоголосый хохот.

— Если это случайно, то как же тогда нарочно? — выкрикнул кто-то совсем рядом.

Уж не соотечественник ли голос подал? Турмалин покосился в сторону и встретился с насмешливым взглядом. Похоже, и правда, он.

— Тишина! — завопил судья.

Если бы его колокольчик был полноценным колоколом, то тут давно бы уже все оглохли. Наконец, порядок удалось восстановить. Судья облегченно вытер пот со лба. В этот момент к нему наклонился жрец правосудия и зашептал что-то на ухо. Ни слова не разобрать, но судя по всему, что-то очень серьезное. Эти просто так болтать не будут.

Выслушав то, что не предназначалось для чужих ушей, судья кивнул и, решительно стукнув молоточком по кафедре, огласил приговор.

— Бриан, сын Ритаха и Кэйлин, дочь Тивен признаются виновными в учинении беспорядков в таверне "Ветка омелы". Однако, принимая во внимание все обстоятельства дела, а также явно завышенную цену ущерба, суд не может оставить птицу, принадлежащую Кэйлин, дочери Тивен в качестве платы за причиненные неудобства. Господин трактирщик обязан передать ручного сокола администрации города.

Со скамьи истца послышался горький вздох. Судья прокашлялся и продолжил.

— Городская администрация пришлет в "Ветку омелы" оценочную комиссию, которая составит опись повреждений, после чего власти выплатят компенсацию пострадавшему. Кэйлин, дочь Тивен и Бриан, сын Ритаха должны принести извинения хозяину трактира, после чего могут быть свободны...

Молоточек взлетел над кафедрой, но волшебница, снова нарушив процедуру, вскочила с места.

— Я к-к-конечно извиняюсь, я не хотела ничего ломать. Но как же птица? — От волнения Кэйлин начала заикаться. — Я не м-м-огу без К-к-кирры!

— Приходите в мэрию! — отрезал судья и всё-таки стукнул молоточком, завершая такой утомительный для него процесс.

Юноша встал, поклонился судье, потом гному.

— Я приношу извинения за наше бездумное поведение и все неприятности, которые мы вам доставили.

Сказано это было с большим достоинством и раскаянием одновременно.

— А где мы сможем наши вещички забрать? — встряла волшебница, испортив торжественность момента. — У меня там книжка важная. А у Брианчика меч! Нам ведь всё вернут?

Юноша в момент сник, нахмурился и еле слышно прошипел:

— Сколько раз говорить, не называй меня Брианчиком.

Турмалин улыбнулся. Тихий шепот не долетел бы до свидетельских скамеек, но он неплохо умел читать по губам. Бриану можно было только посочувствовать. Ввязаться в драку, чтобы защитить честь женщины — это так благородно! Пять минут дерешься, потом пять дней разгребаешь последствия — веселая жизнь получается.

— Господин судья, я правильно понимаю, что всё закончилось, и можно уходить? — сосед-кристаллия поднялся со своего места.

Турмалин снова напрягся. И правда, скажут сейчас всем расходиться. А ну как этот за ним увяжется? А потом чик-чик по шее в каком-нибудь переулке — и никакая крышка не поможет.

Нет, надо уйти сильно позже, следовать только по самым людным и шумным улицам — не будет же он при свидетелях резать? Но и особо большой толпы лучше избегать, в толчее не всегда разберешься, кто там пристроился сбоку и кошелек вытянуть пытается, а кто уже и ножик достает. Расслабляться нельзя! Конечно, сейчас судья махнул рукой, и большинство свидетелей разбрелись, включая проклятого кристаллию. Но ему ничто не мешает притаиться за углом, и...

— Господин эльф, я хотел и вам принести извинения. Вас ведь тоже задело тем заклинанием?

Турмалин вздрогнул. Погруженный в размышления, он не заметил, как Бриан подошел к нему.

Плохо, очень плохо. Нужно всё время быть начеку, не притуплять бдительность ни на секунду.

— Н-ничего страшного, — уверил он юношу, и тут же вспомнил, что высокомерный светлый вряд ли бы ответил именно так.

Пришлось быстро опомниться и состроить надменную рожу:

— Я готов простить тебя, если... — у Турмалина появилась удачная мысль, — если ты проводишь меня до "Ветки омелы" и поможешь мне перенести вещи в другую гостиницу. Я не намерен оставаться в том свинарнике.

Кристаллия погрешил против истины: до вчерашнего происшествия в трактире было даже прибрано. Но расчёт был верный — похоже, Бриан был из тех, кто не отказывает, когда его о чем-то просят. Настоящий рыцарь-воин, без страха и упрёка. Такие вечно страдают от собственных принципов.

— Конечно. Вы сможете немного подождать? Нам с Кэйлин нужно зайти за вещами, а потом в мэрию. Эта птица для неё очень важна, понимаете? Если сокола не вернут, Кэйлин будет очень-очень плохо.

Турмалин важно кивнул. Разумеется, он слышал о том, что животные магов — это совсем не то, что комнатные собачки или кошки. Если птицу разлучить с хозяйкой надолго, то обеим может не поздоровиться.

— Ладно, — Турмалин постарался, чтобы голос звучал достаточно великодушно. — У меня есть кое-какие дела в центре. Я пойду с вами.

Он поднялся, стараясь не делать резких движений. Дурацкая крышка уже успела порядком надоесть, и Турмалин почти был готов признать, что вреда от наспех придуманной защиты было больше, чем пользы. С такой штукой и не убежишь далеко, и вырваться, если схватят, будет сложнее. А уж если выронить — вообще стыда не оберешься.

Вещи незадачливым дебоширам вернули быстро, и даже ничего не растащили, что было вообще удивительно.

От зала суда до мэрии было рукой подать. Бриан и Кэйлин вошли в здание, а Турмалин устроился ждать их у фонтана. Отсюда как раз просматривалась вся площадь. Так что даже самый распрекрасный-талантливый убийца не смог бы подобраться незамеченным.

Правда, помимо крышки, было ещё одно неудобство — осеннее солнышко в этих краях весьма сильно припекало. Пришлось надвинуть капюшон и завернуться поплотнее в плащ. А то оглянуться не успеешь, как кожа обгорит, несмотря на все предосторожности. Турмалин даже пожалел, что нельзя попросить какого-нибудь мага наколдовать над головой маленькую тучку, передвигающуюся вслед за путником. Он слышал, что во время войны кристаллии, вынужденные долго жить на Изнанке, такое практиковали. Даже целое войско прикрывали, если была надобность.

Волшебница и её спутник отсутствовали около получаса. Но только Турмалин начал было беспокоиться, как они вышли из дверей. Расстроенные, обескураженные, без птицы, зато в обществе ещё одной женщины по человеческим меркам лет тридцати с хвостиком, высокой, фигуристой, в красивом сиреневом платье с кружевами, грубых кожаных сапогах и широкополой шляпе с дурацкими цветочками. Все эти вещицы сами по себе были весьма симпатичными, но между собой не сочетались вовсе. У дамы явно были проблемы со вкусом. Раздвигая толпу, как корабль — волны, она пересекла площадь и тоже подошла к фонтану.

Бриан поспешил представить новую спутницу.

— Это госпожа Рунгерд. Мы должны сделать одно важное дело... А когда сделаем, то Кэйлин вернут её птицу. Я провожу вас, господин эльф. А дамы пока тут подождут.

Турмалин приветствовал женщину едва заметным кивком. Та улыбнулась, перекинув назад тяжелую пепельно-русую косу и сделала книксен. В сочетании с сапожищами это выглядело комично, но Турмалину удалось сдержать смешок.

Они с Брианом направились вниз по Портовой улице.

— А что за задание? И причем тут эта... мнэ-э... дама?

Юноша вздохнул.

— Понимаете, господин эльф, у госпожи Рунгерд случилось большое несчастье, а нас попросили помочь, и...

Турмалину не было нужды выслушивать пространные объяснения. Всё было и так ясно. Безотказный Бриан снова нарвался. Герой!

— Куда, говоришь, вы пойдете?

— Да тут совсем недалеко. В дневном переходе деревня, в ней храм Ллевис. Рунгерд — жрица из этого самого храма. У них беда случилась, мертвецов из могил кто-то поднимать начал. Пришлось всем жителям из деревни за стенами города спасаться. Кое-кого и заесть успели. Так что теперь ютятся они, бедные, в бараках на окраине, ни еды нормальной, ни лечения. А там женщины, дети... — голос рыцаря дрогнул. — Мертвяки осквернили святилище своим зловонием! А там, между прочим, библиотека была — даже лучше чем у нас в храме! Вы бы видели эти архивы. Я слышал, настоятельница покойная все языки знала, включая древние. Вот и собрала огромное богатство. Теперь, наверное, всё городу отойдет, пока нежить не повыведут.

— Неужели архивы настолько велики? — Турмалин попытался сделать вид, что скучает и даже зевнул. Но скрыть интерес было не так-то просто. А ну как это тот самый шанс, который дает судьба?

— Да они богатейшие! — кивнул Бриан. — Жаль, всё мы сразу не унесем...

— Вы что, оттуда эту громадную библиотеку притащить намерены? — Турмалин аж поперхнулся, представив себе объемы работы. Такое быстро не сделаешь, да ещё и у нежити под носом.

— Нет-нет, господин эльф! Нас послали только на разведку. Эх, вот если бы негодяя-некроманта отловить удалось... — последняя фраза прозвучала мечтательно.

На Изнанке некромантов, мягко говоря, не любили. В Горе бытовали совсем другие нравы — там хороших специалистов уважали. Разумеется, тех, кто занимался истинной некромантией, а не вызубрил два-три заклинания, поднял зомби, и думает, что уже всему научился. Но не станешь же объяснять глупым изнаночникам, что некроманты не только живых мертвецов делать способны, а могут, например, лечить раненых, передавая часть своей жизненной силы. И вообще это целая наука! Хотя, может быть, тут всё не так, как дома, и некроманты у них тоже какие-то неправильные.

Турмалин рассудил, что архивы с важными документами стоят десятка-другого агрессивно настроенных трупов, а риск — дело благородное. Заодно, может, удастся оторваться от "хвоста", затеряться на время.

— Отлично! Я иду с вами! — безапелляционно заявил он. — Когда вы выезжаете?

Бриан от неожиданности споткнулся, остановился, посмотрел недоверчиво. А когда понял, что "господин эльф" говорит всерьёз, заулыбался. Шутка ли — светлый в союзниках! Не всякий рыцарь храма Ниарро таким похвастаться может.

— Сегодня после обеда. Время-то поджимает, — герой и защитник женщин помрачнел и добавил, — это всё Кирра. Чем раньше вернемся, тем быстрее Кэйлин получит своего питомца обратно.

Турмалин пожал плечами.

— Ваши дела меня не касаются. Надеюсь, эта... как её там... твоя дама не слишком будет докучать мне в пути.

Бриан гневно вскинул голову и тут же снова потупил взгляд. Видимо, вспомнил, что назойливая волшебница не отличалась образцовым поведением. Остаток дороги он молчал, упорно пялясь на пыль под ногами. Турмалин решил, что это верный признак обиды. Тем не менее, до "Ветки омелы" они дошли без происшествий, и рыцарь, выполняя обещание, водрузил себе на спину часть вещей. Сумок, по правде говоря, было не очень много. Кристаллия даже опасался, что Бриан может заподозрить неладное — обычно светлые налегке не путешествуют. Им подавай с собой целую ванную и кувшинчик для омовений, сервиз столовый и чайный, несколько смен одежды, полотенце, теплое одеяло и фарфоровый ночной горшок. Всё барахло, как правило, ехало за светлым в карете, важно позвякивая.

Но рыцарь то ли не знал, как путешествуют светлые, то ли ему сейчас было совсем не до того. Небольшой вещмешок он нёс с легкостью, а мыслями вообще находился где-то не здесь.

Девицы, как и договаривались, дожидались у фонтана. Причём, Рунгерд нервничала, поглядывая на ратушные часы.

— Нам пора! Нужно успеть до переправы засветло.

Рыцарь посмотрел по сторонам.

— Госпожа Рунгерд, а ваши вещи? И мэр города обещал, что выделит нам сопровождение.

— Всё в порядке, солдаты уже ждут у ворот вместе с моей телегой. Говорят, лучший отряд нам выделили. Под командованием самого Килеха, сына Рива из рода Тиана. Слышали, небось?

Турмалину это достойное имя ни о чём не говорило, а вот Бриан закивал:

— Разумеется! Кто же в Городе Десяти Башен не знает о семье Тиана. Потомственные воины, даже в Большой Войне отличились, — и добавил чуть тише, обернувшись к Кэйлин. — Так что, пообедать не успеем?

— Времени нет, — отрезала жрица. — Кто хочет есть, пусть жуёт на ходу.

Волшебница улыбнулась рыцарю и шепнула ему на ухо:

— Я успела купить булочек и немного яблок.

Эта новость как нельзя лучше подняла боевой дух героя.

— Тогда в путь! — торжественно объявил он.

Рунгерд покосилась на него и с сомнением покачала головой.

— Кстати, совсем забыл, — спохватился Бриан. — Господин светлый эльф изъявил желание нам помочь.

Турмалин едва заметно кивнул, подтверждая сказанное.

— Спасибо, Вы очень великодушны, — жрица опять сделала свой смешной книксен. Похоже, в поход она собиралась топать прямо так, в платье. Обычно жрицы Ллевис носили красные мантии с вставкой из зелёной или серой ткани, начинавшейся от плеч и сходящейся углом на груди, но Рунгерд, похоже, жреческой мантии лишилась, а остальная одежда для неё была одинаково непривычна.

— А как нам вас называть? — живо поинтересовалась волшебница. — Я вот Кэйлин, это — Рунгерд, а вон тот красавчик — Бриан, но я называю его Брианчик.

Турмалин усмехнулся, заметив, что рыцарь стал пунцово-красным, то ли от смущения, то ли от злости.

— Меня вы можете называть Утренняя Луна, Прячущаяся За Облаками, Несущими Белые Лепестки. Из рода Ночной Камелии.

Эффект был сногсшибательным. В прямом смысле этого слова.

— Ох... — сказала Кэйлин, с размаху сев на бортик фонтанной чаши. — Это было имя или стихи?

— Извините, а покороче никак нельзя? — очень тихо поинтересовалась Рунгерд.

Кто бы мог подумать, что эта женщина вообще способна смущаться?

— Нет! — Турмалин злорадствовал. — Мы ещё не так близко знакомы, чтобы позволить вам звать меня коротким именем...

Не запомнят, конечно. Куда им! Будут так и называть "господин светлый эльф". Это же люди!

Турмалин поймал себя на мысли, что думает, как светлый, и сконфузился.

До самых ворот он испуганно оглядывался и озирался по сторонам, но не увидел ни малейшего признака слежки. Тракт тоже был пустым, если не считать пары телег. Похоже, тот кристаллия остался в городе. Возможно, он искал кого-то другого, или просто приехал по торговым делам.

Турмалин расслабился. Жизнь, кажется, начинала налаживаться. Особенно после того, как он на минуточку отлучился в кусты, выбросил там погнутую крышку от кастрюли и наконец-то смог расправить плечи. Теперь путешествие было просто обязано выдаться успешным! Он скрестил пальцы, призывая милость Селеса — бога удачи — и зашагал по дороге, не забывая морщить нос, когда с полей особо сильно несло навозом.

Новая компания предпочитала держаться в стороне, но это было даже к лучшему. Сейчас Турмалин был не слишком-то расположен к пустым беседам. Он чувствовал, что стоит на пороге чего-то важного, и это важное скоро произойдет. Иначе ведь и быть не могло!

Глава пятая — А

Корабль посадили недалеко от станции. Все ходили какие-то притихшие, оглушенные пониманием того, что дома они теперь не увидят долгие годы, если увидят вообще. Женевьева плакала. Сэт злилась и пинала ногами каждую встреченную стенку. Первый помощник Варав пыталась соответствовать должности и приличиям, и упорно продолжала держать себя в руках. В конце концов, раз это получалось у доктора, почему бы не суметь и ей? Только вот выходило почему-то довольно плохо. А ещё ей было очень жалко — капитана, всех прочих, себя...

В первые дни капитан Оркана ещё держался: он раздавал поручения, обустраивал быт, составлял послания для сигнальных маячков. Но потом, когда последний маяк был отправлен в пространство в надежде, что хоть один сумеет докричаться до своих, потом у капитана просто не осталось дел. Он старался держать лицо, ежедневно обходил свои новые "владения", но — Варав видела это — каждый день в его глазах скользила все большая обреченность. Текткетка с ужасом ждала того часа, когда он решит, наконец, что нет смысла продолжать все это и потянется за оружием. Долгожители с Альбы предпочитали быструю смерть длительной агонии, это не было ни для кого секретом. Так что Варав ждала — и пыталась не спускать с капитана Орканы глаз.

Пожалуй, если бы его спросили, он бы даже не стал этого отрицать. И погода вполне соответствовала настроению. Долгий серый дождь, зарядивший в день прибытия, не стихал до сих пор — наверное, так на "М-12JK-D4" выглядела осень. Кстати, надо бы дать планете хоть какое-нибудь более произносимое имя, раз уж они здесь застряли.

Оркана не обольщался насчет их шансов на спасение. Когда он ещё летал вторым помощником у Питера, им пришлось искать пару экспедиций. Первая оказалась ложной тревогой — терраформирование пошло медленнее, чем предполагалось, и команда просто задержалась на своем участке на лишний год. А вот вторая... В общей сложности, их искало шесть спасательных кораблей около семи лет подряд. Прочесывали те системы, в которые они могли бы зайти (кстати, по дороге успели обнаружить ещё одну пригодную для жизни планету) и те, что лежали по соседству. Потом отдрейфовавший корабль случайно обнаружили где-то совсем в другой части галактики, за Поясом Ориона, пустой. Что случилось с командой, так толком и не выяснили, поскольку бортовой журнал оказался невосстановимо поврежден. Судя по паре записок от руки, команда высадилась на планету, отправив свой корабль на автопилоте прочь, служить маяком. Маяк нашли — экипаж нет, координаты высадки в записках не содержались. А корабль, судя по всему, проплыл сквозь какую-то черную дыру и выскочил очень далеко от точки входа. Оркана посадил "Деметру" отчасти и из-за того, что не хотел оказаться в подобной ситуации. Да и обычные спутники (с вложенными под обшивку пластиковыми записками!) уже были разосланы. Где-то через год они покинут пределы звездной системы и окажутся в открытом космосе. Если очень повезет, может, какой-нибудь из них и запеленгуют спасатели.

Надежды на это было мало, и Оркана думал, что даже эта малая надежда — не для него. Ему придется сидеть на этой проклятой планете ещё полторы-две сотни лет, медленно, слишком медленно старея, и, в конце концов, умереть в полном одиночестве от голода, когда он не сможет обеспечивать пищей сам себя. В этот момент долгая продолжительность жизни альбийцев не казалась Оркане таким уж благом. И старости он дожидаться не собирался. Можно было подождать год, может быть два — наладить тут все, проследить за зарождением скотоводства и фермерства, а потом... Эта планета их не отпустит, в этом капитан почему-то был уверен. А непрекращающийся дождь только утверждал его в этой мысли.

Доктор Раикиар был, пожалуй, единственным, кого вынужденная посадка не огорчила. Нет, если бы ему предложили выбор — оставаться жить здесь на природе или починить двигатель и вернуться, он бы выбрал второе. Из солидарности с другими членами экипажа. Но вот если бы, починив корабль, можно было остаться на планете хотя бы лет на десять до появления первых колонистов... По некоторым причинам личного порядка возвращаться в обитаемую галактику текткет не торопился. И, все же, никакое нежелание не могло заставить его не поделиться с капитаном некоторыми, несомненно ценными, соображениями.

— Если я вас не отрываю, — доктор подошел к вот уже четверть часа неподвижно стоявшему у прозрачной внешней стены капитану. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Да, конечно, — Оркана повел плечами, стряхивая оцепенение, и повернулся к текткету.

— Недавно я пересматривал свой список личных контактов и вспомнил одну интересную вещь, — начал объяснять врач. — Один мой знакомый упоминал, что примерно через четыре месяца после вылета "Деметры" он должен был отправляться к Альфе Стаггера. Они туда везут кого-то из астрофизиков, чтобы делать замеры...

— Через четыре месяца? — глаза капитана загорелись. — Это точно?

— Нет, — покачал головой текткет, не желая давать напрасную надежду. — Но вы наверняка можете проверить маршруты кораблей на этот год по внутренней базе "Деметры".

— Если это действительно так, — капитан договаривал уже на бегу. — Спасибо, доктор!

Текткет проводил непривычно оживленного капитана взглядом и обернулся на звук шагов. Варав остановилась возле него и тоже посмотрела в сторону исчезающей в коридоре фигуры.

— Если не секрет, что вы ему сказали?

— Не исключено, что мимо нас должен пролететь корабль, — поделился с соотечественницей врач. — Капитан поспешил проверить эти данные.

— Корабль? — вопреки текткетским обычаям, Варав даже не потрудилась спрятать надежду в голосе. — Хорошо бы. Я... боюсь за него.

Доктор кивнул и решил не замечать нарушения этикета. В конце концов, в условиях продолжительного стресса случалось и не такое.

Сведения о корабле подтвердились. Но тот способ, который капитан выбрал для привлечения его внимания... Дэн не был астрофизиком, он абсолютно не разбирался в логике межзвездных перелетов, хотя мог разобрать и снова собрать по винтику двигатель Максвелла, с помощью которого эти самые перелеты и осуществлялись — собрать при наличии необходимых деталей, конечно — но ему очень хотелось оспорить командирское решение. Капитан Оркана возражал, говоря, что в их ситуации отсутствие пресловутого двигателя было равно отсутствию корабля, и был, несомненно, прав. Но Дэн успел привязаться к "Деметре", и ему было просто по-человечески жаль верную посудину.

А капитан Ньяро Оркана приказал её взорвать.

Он убеждал, он объяснял, члены экипажа впадали кто в шок, кто в ужас, пытались спорить, но капитан неизменно сражал их своей логикой. От Альфы до Гаммы Стаггера расстояние весьма значительное. Но, все же, пролетая вблизи планетной системы (а ведь далеко не каждая звезда могла похвастаться парой-тройкой планет!), корабль наверняка произведет хотя бы общую рекогносцировку, составит карты расположения и статусов... Мощный выброс энергии на поверхности твердой планеты не сможет не привлечь внимания. А там — достаточно, чтобы корабль подошел поближе и принял "СОС" какого-нибудь из маяков. К сожалению, остававшегося времени просто не хватало, чтобы послать один из шаттлов на перехват к соседней звезде. А свет перемещался куда быстрее оснащенного только импульсными двигателями челнока.

К тому же, если они и правда застряли здесь надолго, возникала проблема радиоактивного топлива в двигателе. Установка работала на принципе смешанных реакций распада-синтеза и, если синтез не вызывал особых проблем экологического толка — таким образом на кораблях вырабатывали всё, от пищи до отвёрток — то для распада до сих пор использовались вещества с повышенным радиационным фоном. Так что экипажу либо грозило строить могильник для этих медленно распадающихся отходов, либо же следовало сжечь всё в одной быстрой реакции. Конечно, тоже радиация, но хоть период полураспада был бы поменьше. Этой теории Дэн, признаться, не поверил — что одно, что другое вещества жили не одну тысячу лет. Но, если кому-то стало легче от подобных баек...

Самому Дэну было тоскливо, он заранее предвкушал, что ничего из этой затеи не выйдет, но продолжал методично отключать, отсоединять и выносить с "Деметры" все мало-мальски ценное оборудование. Через несколько дней от корабля останется лишь голый каркас, начиненный детонаторами, и они устроят этому выпотрошенному трупу шикарное погребение. Уходя, по древнему земному обычаю, вместе со своим кораблем — ведь во что превратится их жизнь без "Деметры"?

Дэн вздохнул, даже не заметив наблюдающей за ним с сочувствием Женевьевы, и продолжил тащить коробку. Сегодня он при помощи соланских приматов-камнеежек разбирал морозильную установку.

У первого помощника Варав хватало забот. Одной из них было понять, будет ли правомерно продолжать называться первым помощником капитана в условиях отсутствия корабля как такового. "Деметру" было жаль, очень. Но, при этом, Варав не могла не поддержать капитана, поскольку остальные, кажется, были на грани открытого бунта. К тому же, сама текткетка понимала, что ничего лучшего предложить была не в состоянии — так почему бы и не попробовать? Все равно двигатель уже не починишь.

Когда капитан известил всех о своем решении, она только позволила себе предложить перенести точку взрыва подальше от станции. На всякий случай. Так что, как только Дэн закончил вынимать внутренности корабля, оставив рабочими лишь минимальную систему управления и двигатели, Варав отправилась к капитану. Именно ей предстояла честь повести корабль в последний путь. Остальные члены экипажа на четырех шаттлах летели следом.

Варав подозревала, что столь высокая честь была связана не столько с её навыками пилотирования тяжелых кораблей в атмосфере (тот же Марко наверняка мог справиться с этим не хуже), сколько с её лояльностью к принятому решению. Капитан ожидал подвоха от других, и его можно было понять.

— Все готово, капитан, — доложила текткетка, выслушав рапорт техника. — Когда прикажете вылетать?

— Думаю, не стоит с этим затягивать, — в присутствии своей помощницы капитан уже давно не притворялся, и вместо напускного веселья она видела изможденного альбийца, собирающегося добровольно убить часть себя. — Часовая готовность к вылету. Объявите экипажу.

— Слушаюсь!

Нет, как бы там ни было, но для себя текткетка все-таки решила: капитан оставался капитаном в любой ситуации. И она собиралась дать это ясно понять и другим, и ему. Пусть не расслабляются.

Через час небольшая колонна вылетела в восточном направлении. На станции не осталось никого — все хотели увидеть гибель своего корабля, раз уж не могли её предотвратить. Эфир был странно молчалив: ни обычных прибауток, ни насвистывания Эрр-Да. И даже сынициировавший это всё доктор Раикиар лишь хмуро кивнул ей, поднимаясь в кабину шаттла.

Местом будущего взрыва была выбрана заросшая высокой травой степь — Марко категорически запретил сажать и взрывать корабли в более удобно расположенном хвойном бору. "Вы переломаете и сожжете деревья, — сказал он, — а им потом ещё несколько лет заращивать прогалину. Нарушите всю экосистему на десятки километров вокруг! В поле сажайте, там период восстановления короче. Хотя, лучше бы вы вообще не трогали корабль". Так что, в результате, выбор остановился на степи. Капитан, игравший роль главного эколога экспедиции, предпочитал прислушиваться к мнениям специалистов, когда они касались узкоспециальных вопросов.

Итак, корабли сели на равнину. Вокруг расстилались колосящиеся травы, иные из которых были Варав по грудь, а низкорослую вендрагорийку и вовсе скрывали с головой. День выдался дождливым, как обычно в последнее время, и якобы водоотталкивающая парадная форма всё равно быстро промокла. Все эти синтетические материалы не выдерживали столкновения с реальностью, Варав не раз замечала подобные казусы. А ведь, если они тут задержатся, им всем придется заново изобретать ткачество, учиться шить и носить самодельные вещи — или хотя бы писать соответствующие программы для снятых с "Деметры" синтезаторов. По крайней мере, всем, кроме капитана. Варав было достаточно посмотреть на избороздившие лоб альбийца морщины и крепко сжатые зубы, чтобы понять — если помощь не придет, он вскоре последует за своим кораблем добровольно, как и полагается хорошему командиру.

Текткетка удивленно поймала себя на мысли о том, что жалеет, что Оркана именно хороший командир. Ощущение было непривычным. Она закусила губу и тут же украдкой оглянулась проверить, что никто не заметил этого нарушения этикета. Но все были слишком заняты прощанием с кораблем: Марко стоял, закрыв глаза и касаясь руками обшивки, Рыбка что-то шептал, Дэн ненадолго исчез внутри и вернулся с очередной железкой в руках. На вопросительные взгляды он только пожал плечами — не оставлять же...

А время между тем неумолимо приближалось к закату. Взрывать собирались в темноте, когда планета повернется в сторону межпланетной трассы нужным боком. Тени сгущались, надевая на лица команды траурные маски. Изборожденная красными узорами луна показалась над горизонтом, пока не торопясь подниматься выше. Наконец, шаттлы с экипажем отлетели на безопасное расстояние, над головами зажглась голубоватая Альфа Стаггера, и капитан взял пульт дистанционного управления, поданный Дэном.

— Экспедиционный корабль третьего класса "Деметра" хорошо служила нам, и мы все её любили. Сегодня она сослужит свою последнюю службу, — заговорил капитан в пасмурной тишине. Даже травы, казалось, притихли, не перебивая его своим шелестом — Вы все знаете, почему я принял такое решение. Мне было нелегко его принять, но теперь мы не можем отступать. Я хочу поблагодарить наш корабль по правилам Дальнего Экспедиционного Флота ФеРРы. Последний салют "Деметре"!

Воздух прорезали алые лучи лазеров, скрещиваясь над головами в причудливый конический купол. "Салют!" — произнесло восемь голосов.

Варав даже не сразу поняла, в чем дело, когда этот купол распался, и один из членов экипажа шагнул к капитану с лазером в руке.

— П-пожалуйст-та, не двига-айтесь, — попросил пилот, направляя оружие на Оркану.

Капитан нахмурился, но не предпринял попыток уклониться или защититься. Остальные застыли в удивлении.

— О-отдайте мне п-пульт, — попросил Марко. — Н-не уб-бивайте "Деметру"!

— Вы знаете, что это необходимо, пилот.

— Это бунт! — Варав шагнула вперед, намереваясь то ли заслонить Оркану, то ли приструнить безумца.

Но, похоже, симпатии других членов команды были на стороне бунтовщика. По крайней мере, они не торопились его окружать и обезвреживать. Трусы и предатели.

— О-отдайте п-пульт, — настойчиво повторил пилот. — Или я б-буду стрелять.

— Стреляйте, — пожал плечами капитан.

— Сумасшедший! — текткетка сделала ещё один шаг вперед.

Но в этот момент Марко отдернул руку от цели и разом осел на землю, а рядом с ним обнаружилась чрезвычайно злая вендрагорийка. Похоже, флотская безопасность все-таки пригодилась.

— Ты, придурок! — прошипела она. — Ты знаешь, почему пираты не нападают на суда, которые мы охраняем?

— Х-холодно, — пожаловался Марко в пространство.

— Скажи спасибо, что пока жив. Но это всегда можно поправить! — Сэт бросила взгляд на невозмутимого капитана и продолжила. — Я ядовита. И благодари всех богов, что отделался параличом, а не смертью от остановки дыхания. Ещё один выкрутас, и узнаешь, как это: сперва отказывают мышцы ног, и ты не можешь стоять, потом ты не можешь вдохнуть, потому что грудь не двигается, даже на помощь позвать не можешь... А потом синеешь и дохнешь. Хочешь?

— Н-нет, — бледный Марко покачал головой.

— Сдавай оружие.

Инцидент был исчерпан. Других желающих опротестовывать решение капитана не нашлось.

Оркана в последний раз бросил взгляд на "Деметру" и нажал кнопку.

Варав показалось, что первой дрогнула земля — хотя, разумеется, она знала, что световая поражающая волна взрыва доходит раньше. Но текткетка почувствовала, как почва под ногами тяжело вздохнула, далекий силуэт корабля просел в облаке пыли, лишая их последней осязаемой связывающей с домом нити, показалась слепящая вспышка, грохот, порыв ветра... И острая, пронзающая грудь игла, словно это не в степь вбивало взрывом "Деметру", а в саму Варав. Сполох потускнел, зрение начало сужаться. Текткетка ещё несколько мгновений пробовала цепляться за крошечный огонек, но темнота затопила и его, и опора исчезла. Варав упала, уже не чувствуя подхвативших её у самой земли сильных рук.

Глава пятая — Б

Во второй половине дня солнце скрылось за облаками, и Турмалин окончательно повеселел. Неизвестный преследователь и все страхи, связанные с ним, остались за спиной, ветер заметно посвежел и жара больше не докучала кристаллии, а опасности приключения, в которое Турмалин так удачно ввязался, пока не слишком заботили. Мало ли, какие слухи ходят? Может, глупые селяне напридумывали себе сказочек, которых сами же потом и испугались.

Похоже, кроме Рунгерд, никто не воспринимал это путешествие достаточно серьезно. Волшебница раздавала яблоки, подшучивала над Брианом и травила байки. Рыцарь с энтузиазмом лопал пирожки, нахваливая мастерство кухарки. Судя по тому, как смущалась Кэйлин, еду эту она купила в ближайшей лавке, и явно не могла отнести на свой счет эти похвалы. Да и где бы она могла заняться готовкой, в самом деле? Не в тюрьме же!

Турмалин от яблока не отказался, но принял его с опаской.

— Не бойтесь, не отравитесь! — усмехнулась Кэйлин. — Я их в фонтане помыла.

Турмалин наморщил нос.

— В людских городах фонтаны редко могут похвастаться чистой водой.

Волшебница фыркнула от возмущения:

— Слушайте, господин эльф, чего вы такой вредный-то?

— А они все такие, — с готовностью отозвался Бриан. — У нас в школе при храме Ниарро двое светлых преподавали. Гоняли нас постоянно и отзывались презрительно.

— Чё, правда? — Кэйлин хлопнула в ладоши. — А я думала, что ты маменькин сынок и светлых эльфов только на картинках видел.

— Нет! — Бриан мотнул головой. Похоже, такое предположение его сильно задело. — Да если хочешь знать, я на таких эльфов вдоволь насмотреться успел. Они к нам в храм часто приезжали. Светлым-то просто судьбой назначено жрецами быть. Неужели не замечала, что в храмы Ниарро только светловолосых и голубоглазых берут?

Волшебница пожала плечами.

— А что, неужели богам есть разница, какого цвета у тебя волосы или глаза?

— Солнышко светлых любит, — улыбнулся рыцарь. — И Луна тоже.

— Значит, мне не светит, — Кэйлин тряхнула каштановой гривой. — Ладно, пускай высокие эльфы порадуются... Кстати, господин эльф, а вы чего такой мелкий-то? Мало каши в детстве ели?

Турмалин аж опешил от такой наглости. Ну и что на такое ответишь? Настоящий светлый, наверное, сразу бы в глаз двинул и не посмотрел бы, что волшебница. Но заставить себя вот так просто поднять руку на женщину Турмалин не мог.

У кристаллий испокон веков правил Совет Матерей, все руководящие военные и общественные посты доставались женщинам, а мужчины часто вообще тихо сидели в пещерах, занимаясь хозяйством и воспитанием детей. Те же, кто решал делать карьеру, высоко по служебной лестнице не продвигались — разве что у самых выдающихся и талантливых был шанс. Но таких было очень немного.

Пока Турмалин думал, что ответить на подначку, к хихикающей волшебнице присоединился Бриан.

— И правда, — глубокомысленно изрек он, — все светлые, которых я видел раньше, были выше меня...

Турмалин запаниковал. Это был почти провал. Он уже начал продумывать, как будет сматываться под благовидным предлогом.

Как вдруг услышал шепот Кэйлин:

— Слышь, наверное, мы путешествуем с подростком. Вот потому он такой мелкий и заносчивый не в меру. Переходный возраст и всё такое...

Первой захихикала Рунгерд, потом волшебница. Рыцарь тоже снисходительно заулыбался. Это было унизительно, но всё же гораздо лучше, чем если бы они узнали, кто стоит перед ними на самом деле.

Очень неохотно Турмалин решил поддержать версию о подростке.

— Я не низкий, я ещё расту! — заявил он, презрительно фыркнув. — А вы, люди, можно подумать, много понимаете. Одни вообще высоких эльфов не видели, другой — краем глаза удостоился. Смотрите, пока есть возможность. И хватит глупых насмешек. Сами не понимаете, как вам повезло!

Смех прекратился. Бриан явно смутился, Рунгерд небрежно пожала плечами. Кажется, ей всё же стало не по себе. И лишь Кэйлин, по всей видимости, не поняла, чего все вдруг притихли, но на всякий случай закрыла рот.

Турмалин отвернулся. Некоторое время все шли молча, но вскоре волшебница опять начала рассказывать что-то смешное, и досадный инцидент был забыт.

Хорошо, что всего этого не слышали городские стражники, идущие за телегой. Эти грубоватые ребята в кольчугах явно не стали бы стесняться в выражениях. Но их больше занимала охрана телеги, на которую вояки предусмотрительно водрузили бочонок пива, и теперь все шестеро по очереди цедили в кружку пенную жидкость прямо на ходу.

Управлял телегой щуплый парень лет шестнадцати, по виду — деревенщина-деревенщиной. Стражники хором подшучивали над ним и пива не наливали. Дескать, не дорос ещё. Дурачок вздумал было пожаловаться на это Рунгерд и тут же получил от жрицы увесистый подзатыльник с наставлениями о том, что пить вредно. Отповедь проняла даже завзятых выпивох, и они поутихли. Все, кроме рыжего.

— Это что, мамаша твоя? — спросил он у смущенного парня. — Ой, грозна, грозна.

Деревенский вконец сконфузился и пробурчал:

— Да иди ты... Сирота я вааще-то.

— Что ж, ребята, выходит, мы сироту обидели! — всплеснул руками рыжий.

— Да налей ты ему пива, Эрко, пусть не дуется! — поддержал самый высокий из стражников.

Но на него тут же прикрикнул старший — темноволосый смуглый дядька.

— Помолчал бы ты, Моран. Сам-то только до леса с нами идёшь. Тебе-то что, вернешься домой, а нам по шее получать за спаивание малолетних.

Моран пожал плечами:

— Суров ты что-то, братец. А хотите, я щас с вашей мадам договорюсь. Пива ей тоже нальём...

Турмалин заметил, как Рунгерд, одной рукой порывшись в вещах на телеге, достала короткий метательный топорик и заткнула его за пояс.

— Ну, давай, уговори меня! Посмотрим, как у тебя это получится, — громко крикнула она, обернувшись через плечо.

— Да ну вас всех, — Моран рассмеялся, — будь здесь Красавчик, он бы уговорил. А я-то чё?

На удивление, Рунгерд тоже рассмеялась.

— Вот и нечего тогда языком зря чесать, усатый. А пива давай, коли обещал. И остальным налейте, а ребёнка не спаивайте мне. Я за него отвечаю.

— Вот это другой разговор! — Рыжий хлопнул в ладоши. — Эй, Айхи, ну-ка разливай по кружкам, и голубкам плесни, нечего им пироги в сухомятку уминать.

Бриан едва не подавился куском, а волшебница по-свойски взяла рыцаря под руку и проворковала:

— Ребят, а может, вы тоже пирожков хотите? Ешьте, пока не кончились.

Хмурый темноглазый Айхи нацедил три кружки и спросил:

— А господину светлому эльфу тоже наливать?

Удивительно, у этого грозного типа оказался очень мелодичный голос. Такому хоть сразу вместо меча арфу подавай.

Турмалин покачал головой.

— Спасибо, я это не пью.

Это была чистая правда. Ещё первые кристаллии, прорывшие ход наверх, завещали потомкам даже не пробовать бурды, что так веселит изнаночников. Потому что захмелеть можно даже с пары глотков, а продолжишь усердствовать — и вовсе сопьёшься. Сами кристаллии из условно спиртного варили разве что слабенький сидр, а в целом для увеселения предпочитали грибной настой или разведённый в воде порошок.

— Ну, как знаете, — хмыкнул Рыжий Эрко, — нам, значит, больше достанется.

— Давайте только в меру, ладно? — Бриан, кажется, был не в восторге от происходящего, — у нас ещё долгий путь впереди.

— Не дрейфь, парень, всё в порядке, — усмехнулся Моран, — нашему брату пиво — что водица. Скажи ему, Килех!

Глава стражников нахмурил брови.

— Ты тут не паясничай, — он обернулся к Бриану. — А Вам и впрямь не о чем беспокоиться. Ребята меру знают. И что не в игрушки играть идем, тоже понимают.

Пара до сих пор молчавших солдат серьёзно закивали, подтверждая слова командира, и Турмалин, наконец разглядев их лица, понял, что этих двоих он будет отличать исключительно по цвету рубах, потому что физиономии у них были абсолютно одинаковые. Близнецы. Кстати, оба не пили ни капли.

Вообще считалось, что встретить в пути близнецов — это хороший знак. И Турмалин надеялся, что хорошая примета сработает и в этот раз. Одинаковым с лица братьям и сёстрам по поверью покровительствовали сами боги-близнецы Селес и Сирис — Удача и Неудача, а это значило, что те всегда пусть чуточку, но удачливее обычных людей. В легендах рассказывалось, что сами Сирис и Селес не прочь побродить по миру, прикинувшись простыми путниками, поэтому близнецов даже разбойники не обижали — ну а вдруг это Сами?.. Братья-стражники на богов были похожи не больше, чем сталактит на каменное яблоко, но Турмалин был рад, что эти двое оказались в отряде, идущим в опасное место.

— А закуски мы всё же маловато взяли, — горестно посетовал Рыжий, дожевывая последний пирожок. — Эй, хозяйка, у тебя на телеге ничего съестного не завалялось? А то тут вона мешки какие.

Рунгерд гневно сверкнула глазами и рыкнула:

— А вот мешки не трогай! И с повозки слезь! Не твоего это ума...

Но нахальный Эрко уже закопался по локоть в тряпки.

— Вот же... Кит меня проглоти! Предупреждать надо! — тонко выдохнул он, посерев лицом.

Килех нахмурился.

— Эрко, сколько раз тебе говорить, веди себя прилично, хам ты этакий! Извините, госпожа Рунгерд, сейчас я этому нахалу уши оборву.

— Но командир! У неё там...

— Какая разница?!

— ... трупак!

Турмалин навострил уши. Трупаками жители Изнанки часто именовали кристаллий за бледный цвет кожи. А вдруг ушлый соотечественник решил таким образом выехать из города, и всё это время прятался в телеге Рунгерд? С него станется...

Вопреки всем опасениям, тело оказалось самое настоящее, мёртвое.

— Ч-что это? — к телеге, воспользовавшись общим замешательством, подобралась волшебница. Слава богам, хоть визжать не начала. Но побледнела изрядно.

Рунгерд поджала губы.

— Сами не видите что ли? И для меня это не "что", а "кто", прошу иметь это ввиду.

— Ну тётка, ты даёшь, дышло те в бочину!.. — начал возмущаться Рыжий, но Килех знаком приказал ему замолчать.

— Уважаемая госпожа, мы всё понимаем, но... Вам не кажется, что несколько опрометчиво, отправляясь в деревню, где творится некромантское колдовство, брать с собой покойного... простите, покойную.

Турмалин заметил, что у Кэйлин трясутся руки. Она вцепилась в плечо рыцаря и еле слышно запричитала.

— Брианчик, там труп... Там труп, слышишь. Мы всё это время шли рядом с трупом. И смеялись. И пили пиво... А там был труп....

Лицо Рунгерд превратилось в непробиваемую маску.

— Эта девочка умерла сегодня утром. Согласно её последней воле, я везу её в родную деревню, чтобы там похоронить. И никто — слышите, никто — не сможет помешать мне исполнить её предсмертное желание.

— А ну как она встанет и пойдёт? — мелодичный голос Айхи прозвучал на удивление хрипло.

— Тихо! Никто никуда не пойдёт! — отрезал Килех. — Вернее, Моран пойдёт. Домой. Проводил до леса, и хватит. Вали отсюда, братишка.

— Ну во-о-от, у них только самое интересное началось... — протянул усатый верзила. — Я так и знал.

Похоже, его наличие тела вблизи и потенциальная опасность живых мертвецов впереди ничуть не пугали.

— Ладно, бывайте, ребята. Вернетесь — с вас выпивка. Эх, жаль, что мне с вами нельзя!

Моран махнул рукой, подмигнул, пожелал остающимся удачи и зашагал по направлению к городу. Турмалину показалось, что тот же Айхи с удовольствием поменялся бы местами с товарищем.

Остальные держались лучше. Рыжий Эрко только ругался от избытка чувств, капитан был спокоен и рассудителен, а близнецы лишь насупились ещё больше да незаметно перегруппировались, встав по разные стороны телеги.

— И вовсе нечего тут вой поднимать, — подытожил Килех, поглядывая на волшебницу, — небось слышали, пока солнце не зашло, ни один мертвяк не восстанет.

Турмалин хотел сказать, что это вовсе не так, да вовремя спохватился и прикусил язык, вспомнив, что светлому эльфу некромантских хитростей знать не следует.

— С-с-слушайте... а, может... того... связать тело? — предложила Кэйлин. — Если что, я могу... Веревочка вот...

Рунгерд глянула на неё с презрением и отчеканила:

— Я не позволю связывать покойную. Если бы вы её знали при жизни, то не говорили бы таких ужасных вещей!

— Но это же... опасно! Если ты, жрица, не понимаешь этого, то я...

— Извините! — Бриан поспешно заткнул рот волшебнице, пока та не наговорила дерзостей. — Она просто боится. Ой!..

В отместку Кэйлин укусила его за палец, но вырываться перестала и выражать недовольство тоже.

Турмалину подумалось, что идея волшебницы была не так уж и плоха, но спорить со жрицей ему не хотелось. Уж очень грозной выглядела Рунгерд, и даже цветочки на её шляпе сурово колыхались.

А боялась тут не только Кэйлин. Айхи вон аж лицом посерел, и близнецы хмурились пуще прежнего. Рыжий Эрко поутих, Килех вперил сосредоточенный взгляд в лесную тропу, и даже бесстрашный Бриан выглядел каким-то растерянным.

Сам Турмалин, признаться, тоже опасался. Но это был не извечный страх живого существа перед мертвецами, а, скорее, настороженность. Близость библиотечных архивов храма сделала его слишком беспечным, а дело-то, выходит, серьёзное и непростое. Ввязался на свою голову ушастую... Неизвестно, где ещё опаснее — в городе, где шастают кристаллии, или в деревне, где того и гляди какому-нибудь зомби на зуб попадёшь. Бр-р-р...

Тяжелые раздумья оборвал внезапный крик одного из близнецов:

— Грраки!

Зверей было четверо. В какой момент они появились на лесной тропке, Турмалин не знал. Пока путники выясняли обстоятельства появления покойницы, грраки, известные своей страстью к падали, подобрались к телеге с другой стороны. И не нужно было хорошо знать повадки этих животных, чтобы догадаться об их намерениях. Учуяв запах мертвечины, звери решили пообедать. На живых они нападали нечасто — разве что на слабых или одиноких путников. Но тот, кто попытался вырвать из зубов гррака его законную добычу — живой или мёртвый — сам рисковал стать добычей разъярённого зверя.

Килех рубанул мечом, заслоняя собой опешившую волшебницу. Один из грраков присвистнул и заскулил, поджав лапу.

— Не трогайте их! — взвыла Рунгерд, бросаясь в самую гущу схватки. — Они — дети богини, уберите мечи!

Килех от удивления замешкался, и гррак, тут же воспользовавшись моментом, вцепился ему в руку, а второй зверь — покрупнее и посветлее окрасом, живо клацнул зубами возле лица своей защитницы.

Рунгерд отпрыгнула, уступая место Бриану. Рыцарь размахнулся и рассёк свалявшуюся шкуру пониже загривка. Одним ударом — сразу наповал.

Турмалин тоже выхватил клинок. "Дети богини" вели себя слишком вызывающе, чтобы церемониться с ними. Кажется, и Рунгерд это поняла. По крайней мере, она достала свой топорик и встала в оборонительную позицию.

— Прости меня, Ллевис, надеюсь, это хотя бы не самки, — пробормотала она.

Через пять минут всё было кончено. Озверевшие грраки сражались, даже будучи ранеными. Турмалину тоже досталось. Его гррак оказался на редкость проворной зверюгой, а под ногами, как назло, обнаружилась скользкая ямка, куда незадачливый кристаллия умудрился навернуться сразу же после первого выпада. Турмалин на мгновение потерял равновесие, и этого хватило, чтобы гррачьи кривые когти его достали. Царапина была неглубокой, но кровила изрядно. Не приведи боги, ещё воспаление начнётся — на зубах и когтях гракков часто оставались подгнившие кусочки поедаемой ими мертвечины. Пока остальные спутники не обратили внимания его на рану, Турмалин оторвал край плаща, чтобы замотать руку и сделать вид, что ничего не было. Конечно, все эти люди вряд ли знают, что кровь светлых немного отличается по цвету от крови других эльфов, но рисковать не стоило.

Сжав зубы, он подошел к Рунгерд, которая уже заканчивала бинтовать Килеха.

— Не понимаю, — виновато пробормотала она, — грраки обычно не нападают на прохожих. Особенно, если это не одинокий путник, а целый обоз. Я хорошо знаю их повадки. Они должны были трусливо убежать, а не биться до конца... Видимо, что-то их раззадорило, лишив разума и осторожности.

Турмалин пожал плечами. У него не было повода не верить жрице богини животных.

— Вас ранили, господин светлый эльф? — от намётанного взгляда Килеха не ускользнула впопыхах намотанная тряпочка.

— Ничего страшного, не беспокойтесь! — Турмалин постарался, чтобы его голос звучал холодно и высокомерно. Дескать, спасибо за участие, но оно тут совершенно излишне.

Килех намёк понял, и вопросов больше не задавал.

Несмотря на все его протесты, солдаты усадили раненого командира на телегу. И тут-то заметили недостачу.

— Эй, госпожа жрица! А сиротинушка-то наш сбежал! Грраков испужался, и дёру дал, — удивился Эрко.

— Ох.. Как же так... — всполошилась Рунгерд. — Я же... Вот глупая, не уследила, как же он теперь один?

— Да он, небось, на полпути к городу уже. Как гракки свистнули и лошадь всхрапнула, так он под телегу закатился, а потом ползком-ползком, и только пятки засверкали, — басовито сообщил один из близнецов, — трус он. Хорошо, что пива ему не наливали. Не заслужил.

— Надо его найти! — жрица едва не плакала от досады.

Пришлось Кэйлин брать дело в свои руки. Она отвела расстроенную Рунгерд в сторонку и тихо-тихо нашептала ей что-то на ухо. На удивление, это сработало. Жрица кивнула, вытерла слезы и объявила:

— Всё в порядке! Мы продолжаем путь!

До переправы все ехали в относительной тишине, стражники то и дело неодобрительно поглядывали на Рунгерд, Кэйлин о чем-то шепталась с Брианом и, кажется, хлюпала носом, а близнецы пару раз многозначительно переглянулись. Этим двоим, похоже, вовсе не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.

Жрица Ллевис никак не могла успокоиться после случившегося и беззвучно молилась, а Турмалин незаметно баюкал пораненную руку. Царапина саднила, и он опасался, что воспаления не избежать. А жреца Целителя в этих краях не найдёшь, только если в город возвращаться...

Когда край солнца коснулся горизонта, они вышли к реке, и как раз вовремя — паромщики уже заканчивали работу на сегодня.

Договариваться с ними пошел один из близнецов — тот, что в синей рубахе. Вернулся он достаточно быстро и доложил ситуацию.

— Мужики хотят по медяку с носа плюс пять с полушкой за телегу. Но, говорят, на той стороне уже неспокойно ночью. Может, до завтра подождем, а? Отпустим ребят, а переправимся уже засветло.

— А с этой стороны — грраки! Невеселая перспектива, — засомневался Айхи.

— Грраков бояться — в лес не ходить! — попытался пошутить Рыжий, но в ответ на его шутку никто не засмеялся.

Турмалин прищурился, вглядываясь в сумеречную даль. Зоркий взгляд кристаллии заметил островок посередине реки.

— А на острове что? — спросил он.

— Да ничего — пара чахлых деревьев да каменюки, — пожал плечами Эрко, — сколько раз мимо плавали.

— Так, может, там и остановимся? — предложил Турмалин.

Идея казалась весьма заманчивой. Ни с того, ни с другого берега до острова вплавь не доберешься. А поутру, когда рассветет, можно будет и на тот берег без опаски переправиться.

— Светлый дело говорит! — кивнул с телеги Килех. — Заночуем на острове!

— Диун! Ты слышал? Скажи-ка ребятам, пускай везут на остров за полцены, а вторую часть завтра отдадим, — тут же скомандовал Рыжий.

— Он не Диун, а Дайне, — вздохнул второй из близнецов, — Диун — это я.

Эрко виновато развел руками:

— Ребят, ну извините. Опять перепутал. Но суть-то не меняется. Я — за остров.

Остальные тоже не возражали. Вещи быстро погрузили на паром. Возникла небольшая заминка с лошадью, которая вдруг заартачилась. Но Рунгерд быстро договорилась с упрямой животиной, потрепав её по холке.

Неспешный плот достиг острова уже в сумерках.

— Ну, бывайте, до завтра! — крикнул самый молодой паромщик. — На рассвете будьте готовы к переправе. И, кстати, там ещё один путник ночует, вы уж его не обижайте!

— Не боись, не обидим! Мы люди мирные! — рассмеялся Эрко, помахав рукой вслед отчалившему плоту.

Турмалин вперил взгляд во тьму, откуда показался темный силуэт — видимо упомянутый путник решил посмотреть, с кем ему нынче придётся коротать ночь. И обомлел, узрев перед собой того самого кристаллию из города.

— Ты?!

На возглас обернулись все. Стражники потянулись было за мечами, но тут Кэйлин выскочила вперед и затараторила:

— Ой, а я вас помню! Это же вы тогда в трактире были, когда меня арестовывали? И в суде тогда тоже сидели! Вот здорово — уже и от города вроде отошли, а знакомого встретили.

— У Вас хорошая память на лица, Кэйлин, дочь Тивен. Я смотрю, и Бриан, сын Ритаха с вами. Вечер добрый.

— А у кого-то хорошая память на имена, — подумал Турмалин с досадой.

Все, конечно же, расслабились, заулыбались. Вот же вежливый негодяй!

Ещё минуту назад Турмалин собирался быстренько поужинать и спать, но теперь весь сон как рукой сняло, а аппетит исчез, словно и не бывало. Дурацкая была идея ночевать на острове, ой дурацкая. Уж лучше грраки, чем такой сосед...

Солдаты жарили на костре ароматное мясо из походных запасов, а Турмалин кутался в плащ, нервно озираясь из-под капюшона. Оторвался от погони, называется! Из огня да в полымя попал: тут тебе мертвяки под боком, и этот тип — поопаснее любого мертвяка. Притворяется, гад, втирается в доверие. Уж на что морда хитрая и смазливая, и улыбочка наглая. Уже со стражниками задружился, мясо пробует, пиво нахваливает. И как только отважился глотнуть эту жижу? С Кэйлин вообще любезничает так, что Бриан от досады ломает пальцами сухие травинки. А Рунгерд заливисто смеётся его шуточкам. Не понимают с кем связались, что ли?

— Эй, светлый, может спать пойдешь? Я тут на дежурство заступаю, всё будет спокойно, не боись! — Рыжий Эрко здорово набрался, но на ногах пока стоял твёрдо.

— Спасибо, я сам как-нибудь разберусь, что мне делать! — отрезал Турмалин.

— Ну, как знаешь. Все-то уже вона, поотваливались. Только ты сидишь, на огонь пыришься.

Турмалин не стал отвечать. Пламя костра потрескивало, вверх то и дело взлетали искры.

Он отодвинулся подальше, чтобы не прожечь плащ, и незаметно положил руку на рукоять меча. Ночь предстояла долгая.

Глава шестая — А

Доктор Раикиар пребывал в смятении. Он уже привык к тому, что инопланетяне периодически выдавали некорректные психологические реакции или проявляли несколько иную, чем текткеты, чувствительность к некоторым группам препаратов — хотя слабительное оставалось слабительным, а антисептик антисептиком и для синекожих акватиков, и для черноволосых вендрагорийцев — но на этот раз речь шла о его соотечественнице, и уж тут-то проблем возникать было не должно.

— Я, признаться, не понимаю, — сказал он капитану ещё тогда, у догорающей "Деметры", когда они завершили оказание первой помощи Варав и погрузили её в шаттл. — Это похоже на синдром внезапной коронарной смерти, тромбоэмболию, инфаркт миокарда, инсульт... На станции я смогу сказать точнее.

— Это очень... опасно? — доктору показалось, что в голосе капитана скользнула неуверенность.

— Рано судить, — Раикиар поправил лежавшие в нагрудном кармане очки. — Могу только сказать, что генетической предрасположенности к подобным заболеваниям у нее не было, иначе бы она не попала в Дальний флот, а для её возраста эти заболевания довольно нетипичны.

— Я спросил, опасно ли это, — напомнил капитан. — Помнится, кровь у нас разная. У альбийцев инфаркт или инсульт могут закончиться инвалидностью. Правда, не знаю про эту, как вы сказали? Тромбо-что?

— Тромбоэмболия, — повторил доктор. — Это так же опасно и для текткетов, хотя в наших эритроцитах содержится не гемоцианин, а хлорокруорин. Но я не стал бы говорить о диагнозе до того, как проведу полное обследование пациентки.

И вот, штатный медик смотрел на результаты сканирования и не знал, что ему делать дальше. То есть, с профессиональной точки зрения все было понятно: отдых, щадящие процедуры, корилакс внутривенно... Доктор Раикиар не знал, как он будет объяснять капитану, а потом и самой Варав, что её служба во флоте завершилась. Инфаркт — а это был именно он — оставлял на сердечной мышце грубые рубцы, которые могли стать причиной очередного приступа во время сильных перегрузок. Поэтому персонал с подобными заболеваниями до полетов обычно не допускался.

Но, все же, в её возрасте и с её безукоризненным здоровьем! Вероятность инфаркта в таких условиях стремилась к нулю. Доктор покачал головой. Варав очень не повезло.

А Марко тем временем ждал расстрела.

Даже если бы он и решил бежать в суете, образовавшейся вокруг Варав — если бы ему было, куда бежать — проклятая вендрагорийка все равно не спускала с него глаз. Она же и заперла его в его собственной комнате, ставшей теперь изолятором, едва он смог подняться на ноги без посторонней помощи.

Хотя, конечно, она была права... Страшно подумать, что мог бы натворить Марко в своем помутнении! Он бы убил капитана, на него бы набросились остальные — и сколько бы погибло еще? И какие жалкие остатки экспедиции остались бы ждать спасателей на этой дикой планете, если бы остались вообще? Уж насчет себя-то Марко был уверен: если бы он тогда выжил, он бы застрелился сам, не дожидаясь помощников.

Так что приговор за вооруженный бунт на корабле, который ожидал его в скором времени, ничего и не менял.

Кроме одного.

"Деметра" погибла. "Деметра", которую Марко не удалось спасти, поставив на кон всё, что у него было — и проиграв.

Теперь уже бывший пилот вытянулся на койке и закрыл глаза. Выспаться, что ли, напоследок? А за тонкой переборкой шелестели деревья — даже им, с их ускоренным в десятки раз метаболизмом, было суждено прожить дольше, чем ему — и Марко снилось, что он лежит в траве на лесной поляне, вдыхая аромат едва расцветших ландышей и спелой сочной земляники. Хотя, разумеется, это была полная ерунда — ну какая там земляника в мае?

На следующее же утро Сэккерстет пошла к капитану. Выходка ботаника её удивила. Нет, она могла понять его привязанность к "Деметре" и нежелание расставаться с кораблем... Но как он мог забыть о том, что в команде корабля была и она — офицер безопасности? Возмутительно!

А капитан посмотрел на нее мутным взором, в ответ на вопрос, что делать с арестованным пожал плечами и, вяло махнув ей рукой, ушел в свою комнату.

По уставу, дальше следовало обратиться к старшему помощнику — но к той не пускал доктор, недвусмысленно дав понять вендрагорийке, что она со всем своим ядом и всеми своими вопросами может катиться подальше от палаты, а если она все-таки осмелится потревожить больную...

Сэккерстет пришлось признать невозможность и этого маневра. Но, вместо того, чтобы катиться по указанному ей адресу, она решила посоветоваться с текткетом. В конце концов, он мог предоставить ей медицинское заключение о психическом здоровье Марко. Да и, вообще, был первым за сегодня встретившимся ей адекватным членом экипажа. Пьяный в дребезги акватик, назвавший её "красоткой" и предложивший "оплакать сгинувшее в волнах наше судно!" (где он только волны нашел?) был, разумеется, не в счет.

Итак, офицер безопасности обратилась к главному судовому медику с официальным запросом. Главный судовой медик ответил, что у него недостаточно данных для анализа. Офицер безопасности спросила, каких именно данных не хватает медику. Оказалось, речь шла о подробном осмотре арестованного. Доктору предложили осмотреть его немедленно. Тот помедлил с ответом, но, все же, согласился — предварительно закрыв дверь в палату со старшим помощником на десятизначный код. И лишь после этого удалился на свой осмотр, бросив в сторону Сэккерстет неприязненный взгляд. Эти текткеты считали, что умеют скрывать свои эмоции, но только не от её намётанного глаза.

Ну а потом уже Сэккерстет быстренько подключила к замку свой мим-браслет, запустила отмычку и ещё минут через пять вошла в палату. Больная или нет, лежащая там текткетка вряд ли лишилась разума вслед за Марко и капитаном.

Какие-то голоса спорили, удалялись, приближались, снова сливались в неровный гул. Кажется, называли её имя — Варав не была уверена. Потом голоса успокоились, но на смену им пришли шорохи и поскрипывания. Судя по ощущениям, скрипело у нее в груди, хотя та острая боль уже успела успокоиться, сменившись болью долгой и тягучей как густая патока. А потом на нее посмотрели, и она тоже открыла глаза.

— ...Это вы, — выдохнула текткетка, разглядев посетительницу. Слова давались с трудом.

— ...делать с Марко, проявившим... Капитан не может... добилась разговора... — слышно, впрочем, тоже было как сквозь вату. Но ключевые моменты уловить удалось.

— Капитан? — переспросила Варав, пытаясь вспомнить, что же было последним до темноты. — Что?..

— Отказался давать мне приказания по поводу...

— Жив? — уточнила она.

— А, да, разумеется. Только он не захотел со мной разговаривать, и я решила обратиться к вам как...

Варав улыбнулась и закрыла глаза, не в силах слушать дальше. Главное она уже узнала.

А доктор был зол.

Мало того, что его, потрясая уставом, заставили бросить пациентку, которой могла понадобиться его помощь в любой момент. Мало того, что обследование Марко не показало ни малейшего повреждения психики кроме старого заикания на нервной почве. Так ещё и вернувшись обратно доктор застал кодовый замок взломанным, дверь открытой, а рядом с бесчувственной пациенткой стояла эта... офицер.

— Да как вы посмели?! — умудрился он даже шепотом повысить голос. — Я вас сам под трибунал отдам, за намеренное покушение на жизнь и здоровье старшего по званию! Вендрагорийка повела плечами и ответила высокому текткету бесстрастным взглядом.

— Как ваше обследование, доктор? Каково заключение?

— Я не обязан вам докладывать.

— В виду недееспособности старших офицеров...

— Об их дееспособности судить не вам, — Раикиар невежливо скривился. — Не пытайтесь командовать мною в их отсутствие, леди.

— Что же, — офицер безопасности пожала плечами. — Надеюсь, оно продлится недолго, иначе председательствовать в трибунале придется мне. И я не вынесу оправдательного приговора бунтовщику, который так же вменяем, как вы или я, доктор.

Текткет еле удержался от скрипа зубами. Эта женщина была излишне проницательной. Бедняга Марко.

— Вон из этой палаты, — прошипел он сквозь зубы. — Это моя врачебная настоятельная рекомендация. Когда же маленькая бестия все-таки оставила их с Варав наедине, доктор пододвинул стул поближе к изголовью и осторожно опустился на сиденье. У него тряслись руки.

— Он сам виноват, — Женевьева нервно мяла в руках бумажный платок. — То есть, я не хочу сказать, что он действительно виноват, но он... Просто запутался, наверное. Почему он не пришел ко мне? Дэн, ну скажи, он же всегда мог подойти и поговорить об этом — и я бы его успокоила, и ничего бы этого не было. Ну, правда же?

Дэн в который раз кивнул и пересел ещё ближе к огорченной девушке. Та сделала вид, что не заметила движения.

— А теперь его посадили на гауптвахту, и будет он там сидеть ещё три месяца, даже мой День рождения пропустит, а потом начнет задирать нос — мол, он пытался спасти 'Деметру', а мы все... Дэн, ну скажи, ну мы же не могли, правда?

Дэн снова кивнул. Он вообще был достаточно молчалив в последнее время. Впрочем, Женевьеве это даже нравилось.

— Может, мне сходить к нему? Или нет, это будет плохо... Может, ты к нему сходишь? — девушка посмотрела технику в глаза. — Не морщись так, я знаю, что ты его недолюбливаешь. Честно говоря, после всей той ерунды, что он творил в последнее время... Но надо же как-то попытаться с ним поговорить, правда? Или, ладно, я сама пойду.

— Не надо, — Дэн тряхнул волосами. — Я скажу, что там нужно проверить магнитный замок.

— Правда? — Женевьева несмело улыбнулась. — Ой, спасибо! А я не могла придумать, как туда пробраться. Только не поругайся с ним, ладно? Помни, что ты старше и умнее. Хорошо?

Дэн ещё раз кивнул и, не откладывая в долгий ящик, поднялся с узкой койки.

"Дорогая Женевьева,

Я давно хотел, но не решался тебе сказать, а теперь, видно, и вовсе не успею. Но я все-таки хочу, чтобы ты знала, так что, прошу тебя, дочитай это письмо до конца. Надеюсь, тебя не оскорбит, что я говорю всё это. Я не хочу ни оскорблять тебя, ни обижать.

Мне всегда казалось, что тогда, раньше, до всего этого ты относилась ко мне с симпатией. Порой я надеялся, что это что-то большее. Но, кажется, ты уже сделала свой выбор не в мою пользу — да и кто бы мог выбрать меня теперь, после всего, что я натворил? Я сам себе противен, веришь или нет.

Я люблю тебя, Женевьева. Всегда любил, с первого дня, как вступил на корабль.

Я думал, что когда-нибудь смогу признаться тебе, и мы станем летать в экспедиции вместе, строить дома для будущих колонистов. А потом, где-нибудь далеко-далеко, подальше от начальства, выстроим уголок и для себя. Маленький островок рая на далекой планете. Я бы посадил для тебя сад, построил бы дом — по старинке, из дерева и соломы. У меня даже чертеж был, но я подумал, что сперва надо посоветоваться с тобой, и стер его.

У меня есть участок на Луне, от прадедушки. Не слишком большой, но если его сдавать в аренду, нам бы хватило и после того, как мы бы завязали с экспедициями. В конце концов, детей лучше растить вместе, нет? Моя мать вечно где-то летала на почтовом курьере, когда я был маленьким, и я так и не научился называть её "мамой". Но ты-то ведь не такая!

Женевьева...

У тебя очень красивое имя, знаешь? Я всегда боялся выговаривать его при тебе, потому что от волнения мог сбиться, и вышло бы не так красиво. А я не хочу тебя огорчать, даже сейчас не хочу.

Может, и лучше, что я решил тебе написать — хоть так я не буду заикаться и раздражать тебя лишний раз. Хотя, может, ты и не раздражаешься — ты слишком добрая и терпеливая для этого.

И еще, я хотел тебе сказать. Та роза тогда — она была для тебя. Честно. Я просто не знал, что делать, когда там появились капитан и старпом, растерялся, и... Нехорошо вышло, прости, пожалуйста, если можешь. Но я растил её для тебя.

И насчет гроз я тоже не врал. Я не знаю, почему они случались только со мной — может, и надо было мне убиться сразу, ещё тогда... Впрочем, это уже не важно. Ко мне сейчас приходил доктор Раикиар — кажется, он хотел, чтобы я оказался сумасшедшим. Кажется, у сумасшедших есть какие-то поблажки перед трибуналом. Но я если и схожу от чего с ума, то только от любви к тебе. Но ты не беспокойся, этого я ему не сказал. Я прошел какие-то тесты с цветными пятнами, рисунками и вопросами о моем детстве и, кажется, смог доказать свою вменяемость. Знаешь, иногда мне даже казалось, что доктор пытался подсказать мне другой ответ, но... Лучше ведь быть честным — меня так учили. Так что про грозы всё было тоже правдой, честно.

Наверное, надо ещё что-нибудь сказать, но я не знаю, что. Оправдываться за то, что я сделал, я не буду — если бы все снова сложилось так же, я бы снова поднял лазер. Но ты ведь можешь меня понять, верно? Я не мог не попытаться спасти "Деметру". Но сейчас я рад, что не выстрелил. Доктор сказал, что со старпомом тоже все уже хорошо, так что всё обернулось к лучшему, раз расстреляют только меня, видишь?

Так что прости меня, если можешь, за мою неуклюжесть, за заикание, вообще за всё. Я никогда не хотел тебе зла.

Я люблю тебя, Женевьева!"

Марко отправил текст на печать, перечитал письмо ещё раз, аккуратно сложил и ещё целый час рвал бумагу на тонкие-тонкие клочки.

Глава шестая — Б

Если всю ночь не смыкать глаз, ожидая нападения, то наутро будешь чувствовать себя не лучше, чем полудохлая рыбина, выброшенная на берег.

Очень это было некстати. Учитывая, что опасный сосед за ночь никуда не делся. Ещё бы, куда ему деться с острова-то? Более того, он, кажется, нашёл общий язык с солдатами, с суматошной волшебницей и даже с госпожой Рунгерд. Настолько, что предложил свою помощь в деле с неупокоенными мертвяками. И помощь была без колебаний принята.

Похоже, никто не разделял беспокойства Турмалина по поводу присоединения кристаллии к отряду. Разве что Бриан поглядывал на нового знакомого искоса. Да и то, небось, из-за того, что подземный ловелас прошлым вечером очень уж откровенно любезничал с Кэйлин. Стоит заметить, это было очень необычное поведение. Сам Турмалин никогда бы не осмелился открыто ухаживать за дамой. Особенно, в шутку. В Горе за подобные выходки можно было и по ушам получить — за невежество и непочтительность. А этот отчего-то не стесняется...

Тем интереснее было, кто же таков их новый спутник. То, что соотечественник явился за его головой, сомнений почти не было. А что же ещё делать одинокому кристаллии так далеко от Горы? Он не боится — ну, или почти не боится — солнца, спокойно общается с жителями Изнанки, хорошо знаком с местными обычаями и нравами, свободно говорит на среднеэльфийском, легко втирается в доверие... Вывод напрашивался сам собой. Это не просто соотечественник, а сослуживец. Вернее, теперь уже бывший сослуживец. Такой же сотрудник Тайной Службы, каким когда-то был Турмалин. Хотя, пожалуй, не совсем такой же, а рангом повыше. Не ученик, а вполне состоявшийся специалист, работающий на Изнанке.

Разумеется, всех, кто работал на Тайную Службу, Турмалин в лицо не знал. На вид соотечественнику можно было дать лет сорок пять-пятьдесят, ровесник или немногим старше самого Турмалина. Невысокого роста, худощавый, смазливый, на вид не очень сильный, но явно ловкий — вон какие движения отточенные. Волосы до плеч — стало быть, не простой бродяга, но и не из самой знати. Оставалось надеяться, что из ученичества его преследователь в силу возраста вышел не так давно и ещё не раскусил, что под личиной светлого эльфа скрывается беглец из Горы.

Смущало только излишне уверенное поведение коллеги. Ну да это ещё ничего не доказывает — даже в Тайной Службе бывают излишне самоуверенные красавчики. На этом, как правило, и прокалываются. Эх, жаль Турмалину никак не удавалось подобраться к незнакомому кристаллии поближе, чтобы, не привлекая излишнего внимания, рассмотреть медальон с Камнем Имени. По камню-то он бы быстро понял, с кем имеет дело.

Глупые изнаночники так и не осознали, сколько сведений может нести в себе обычная шейная подвеска. Думали, украшение такое. И хорошо, что так, пусть и дальше остаются в неведении.

Турмалин встал, размял затекшие ноги. Собирать в дорогу ему было нечего, в отличие от прочих участников похода, он не распаковывал заплечный мешок на привале.

Паромщики явились к означенному часу. Других клиентов у них не было, поэтому они терпеливо ожидали, пока дамы перепакуют поклажу и вели весёлую перепалку с Рыжим Эрко.

Тот, кряхтя, поведал свою печаль:

— Заснул я, значица. Просыпаюсь — А передо мной рожа бледная, аж с прозеленью. Я и говорю: "Эк же ты перепил, браток. Поди на телегу, проспись пока". Присмотрелся — и вижу: гарпун мне в глотку, это ж и в самом деле подземник. Ну не столько ведь я вчера набрался, чтоб мерещиться начало. А он, болезный, флягу мне протягивает и вещает: "Совсем тебе память отшибло, морда рыжая! Не помнишь, как круговую вчера пили, и ты с вами звал идти?". Вот номер-то! С гномами мне пить доводилось, а однажды даже с сай-ши с Восточного континента пил. Но шоб с подземником — такое, братцы, впервые!

— Так чё, вы теперь так с ним и пойдёте? — удивился кто-то из паромщиков.

— Ну, дык! — Эрко развел руками. — Командир вчера не возражал, а он слова на ветер не бросает. Да и вообще он толковый, этот Чароит. Ножи метает — просто загляденье! И дело говорит: вдевятером против мертвяков идти — к беде неминучей. Несчастливое число — девятка — только богу девятому — Неназываемому впрок. А вот вдесятером — это уже совсем другое дело.

Рыжий ещё продолжал говорить, но Турмалин уже не слышал его излияний. Сознание выхватило из речи солдата-выпивохи одно-единственное имя. Знакомое до дрожи в коленях, до звона в ушах... Чароит. Один из лучших работников отдела Внешнего Наблюдения, самый молодой инструктор в истории, рыцарь-тень, непревзойдённый специалист... Как же он сразу не догадался? Видел ведь ещё в городе правый сколотый клык — у лучшего сотрудника была-таки маленькая особая примета. По крайней мере об этом упоминали старшие ученики, которым посчастливилось побывать на его лекциях. Они говорили также о редких для кристаллии фиолетовых глазах, которые Турмалин по темноте не успел заметить, издевательской ухмылочке и колком чувстве юмора, которым можно восхищаться, пока сам не станешь объектом насмешек. Так что тут уже и на Камень смотреть не надо — и так всё ясно.

Только вот не при таких обстоятельствах хотел бы Турмалин повстречать своего кумира. Теперь можно было не сомневаться, Тайной Службе всё известно. И Чароит тут не просто так, ему поручена поимка беглеца и водворение его в Гору. А то и вовсе устранение. Сбежать, конечно, не получится, потому что ещё ни одному преступнику не удавалось скрыться, если уж за дело взялся наблюдатель Чароит.

— Ох... — Турмалин без сил опустился на поваленное бревно.

Видимо, вздох вышел излишне громкий и печальный. Даже Кэйлин оторвалась от своего ненаглядного Брианчика, подбежала и участливо поинтересовалась, всё ли в порядке у господина светлого эльфа.

— Да накушалось вчера его высокоблагородие, вот сегодня и мается головушкой, — со смехом предположил вездесущий Эрко.

— Он вчера вообще не пил. И не спал.

Турмалин вздрогнул. Не нужно было даже поднимать взгляд, чтобы понять, кому принадлежит этот голос.

Ну что тут будешь делать? Оставалось только огрызнуться, чтобы совсем уж не проваливать пошатнувшуюся легенду.

— Я плохо сплю, когда поблизости шастают подземники, — высокомерно ответствовал он.

— Это правильно, — кивнул Чароит. — Бдительность вашему брату никогда не повредит.

Похвалил, вроде. Но похвала из его уст прозвучала совершеннейшей издёвкой.

Турмалин до боли сжал кулаки.

— Заткнись, пещерное отродье!

Говорить такие вещи — и кому — Чароиту! Голова закружилась от собственной наглости. Турмалин ждал, что сейчас получит — и поделом — промеж глаз. А потом все узнают, что всё это время он всех обманывал, и...

Остатков разума хватило, чтобы понять: если даже Чароит и в курсе, кто перед ним, то раскрыть тайну прямо сейчас было бы прямым предательством интересов Горы. Никто же не знает, что кристаллии способны перекрашиваться в светлых. И Чароит не дурак, чтобы так просто выдавать военные секреты и помирать на месте от охранного заклинания. Глупо было даже думать о таком! Солнце ещё не поднялось выше кромки леса, а мозги уже окончательно спеклись. Что же днём-то будет?

Турмалин предпочел ретироваться, тем более, что собеседник даже и не думал отвечать на дерзость, только рассмеялся и сказал солдатам:

— Этот господин всегда такой любезный? Или только я вызываю у него излишнее волнение?

Ответа Турмалин предпочел не услышать. Тем более, что Кэйлин и Рунгерд наконец-то закончили с вещами, и началась неспешная погрузка на паром.

Путь от острова на другой берег реки показался Турмалину вечностью. Рана на руке ныла, но перевязывать руку при всех было никак нельзя. Чароит точно приметит, что кровь у светлого не того цвета, он ведь и повоевать успел на той старой войне. Это ему только на вид пятьдесят лет, а на деле, наверное, все восемьдесят. Ишь смотрит, ухмыляется.

Турмалина так и подмывало броситься в воду, и отправиться вплавь — хоть назад до острова, хоть камнем на дно — лишь бы подальше от насмешника с фиолетовым взглядом и острыми кинжалами за отворотами рукавов.

Остановило его, пожалуй, лишь то, что при всех на него нападать вряд ли будут. Значит, надо искать спасение в толпе. Не отходить от Кэйлин и Бриана, виться возле Рунгерд, отираться у телеги, где едет раненый Килех и ни в коем случае не приближаться к великому и ужасному Чароиту. Даже ходячие мертвецы перестали казаться такими уж страшными.

Тем более, что к обеду, когда маленький отряд дошел до деревни Рунгерд, небо было ясным, солнце не по-осеннему припекало, а от окружающего пейзажа веяло гобеленовой пасторалью.

Единственное, что заставляло насторожиться, это полное отсутствие птиц. Ни одна пичужка не чирикала в ветвях, не посвистывала в вышине над полями.

Компания тоже попритихла. Даже неугомонный Эрко заткнулся. Лишь Айхи сопел, нарушая тишину, да несмело озирался по сторонам.

В деревне не было ни души. Дома смотрели пустыми глазницами выбитых окон, и от их вида становилось как-то жутковато.

— Если пройти чуть вперед, будет главная площадь и дом старосты, — махнула рукой Рунгерд, — тут совсем близко, минут пять. Чуть дальше — кузня, а если от площади свернуть направо, выйти за околицу и по тропинке подниматься с полчаса, как раз к храму Ллевис и выйдем.

— А мертвяков где искать будем? В храме что ль? — неуверенно спросил Айхи.

— Дурак ты! — Эрко не упустил возможность высказаться, — мертвяков надо искать знамо где — на кладбище.

— Где тут у вас погост, госпожа? — поинтересовался Бриан. Рунгерд охотно указала налево.

— Вот по этой улице и выйдем. Только если мы туда сейчас, то телегу лучше тут оставить.

— А чё тут-то? — Айхи почесал затылок. — Командир пока слаб, чтобы своими ногами ходить. А мы бы и покойницу заодно довезли, похоронили.

— Ага. На кладбище. С живыми мертвецами. Покойницу. Ну, хороните, хороните. Она ночью придет вам спасибо скажет, — ухмыльнулся Чароит.

Волшебница ахнула, вцепившись в предплечье рыцаря.

— Брианчик... — тихо прошептала она, — что-то мне страшно.

Турмалин заметил, что Бриан крепко сжал руку волшебницы, и та слегка порозовела.

— В любом случае, кладбище осмотреть стоит, — сказал он тихо, но твёрдо. — Возможно, кому-то стоит остаться возле телеги. Не в одиночку, разумеется.

Кэйлин посмотрела на него с благодарностью.

— Хорошо, ребята! Я иду мертвяков пугать! Кто со мной? — Эрко проверил, как меч ходит в ножнах.

Близнецы молча кивнули. Килех хотел было подняться, но Рыжий с сомнением покачал головой:

— Командир, неужто вы бросите даму, которая так любезно вызвалась поохранять наш скарб?

— Я тоже остаюсь, — кивнул Бриан. — Если уж разделяться, то на две равные по силе группы.

— Я пойду, — вызвался Турмалин.

— Ну, и меня считайте. Прогуляюсь, посмотрю на местных покойничков, — хмыкнул Чароит из-за плеча. — Вы проводите нас, госпожа Рунгерд.

Опять он здесь! Всегда рядом. И что ему не стоится где-нибудь... подальше. Он, словно тень, преследовал Турмалина везде. Хорошо, хоть в кусты не сопровождал.

Жрица кивнула и бодро направилась впереди отряда, то и дело озираясь по сторонам. Рука её уверенно лежала на рукояти топорика, всем своим видом женщина излучала уверенность, и если в глубине души она и боялась, то внешне этого никак не показывала. Турмалин восхитился такой смелостью, особенно, когда краем глаза заметил, что Айхи, так и не высказавшийся, к какой части компании он намерен присоединиться, притворился, что очень занят перекладыванием тряпок на телеге.

В тишине раздавались только шаги и угрюмое сопение Эрко. Казалось, что даже ветер притих в ветвях. Турмалину в сапог каким-то непостижимым образом попал неудобный острый камешек, он не решался остановиться и вытряхнуть его и, прихрамывая, продолжал путь. Сейчас лучше держаться вместе, и плевать на мелкие неудобства.

Вскоре вдалеке показалась кладбищенская ограда, немного покосившаяся и местами весьма потёртая. Хлипкие воротца были вывернуты, левая створка висела на одной петле, правая валялась рядом.

— Да, что-то не похоже на спокойное местечко... — буркнул Эрко.

Ему никто не ответил.

— Скажите, Рунгерд, а сколько человек в деревне погибло за последнее время, когда началось это бедствие? — спросил Чароит.

Жрица задумалась.

— Точно не скажу, но всяко больше десятка.

— Разумеется, их некому было хоронить, раз вы ушли. Вопрос, так где же они все, пожалуй, можно считать не требующим ответа, — подытожил кристаллия.

— Нашел, когда подсчётами заниматься! — огрызнулся Эрко.

Чароит пожал плечами.

— А когда же ещё, позвольте узнать, стоит заниматься подсчётами, как не при входе на вражескую территорию? Впрочем, как вы можете видеть, здесь всё не так страшно.

На кладбище и впрямь было спокойно. Если не считать нескольких разрытых могил. Турмалину удалось насчитать девять свежих ям. Он следил взглядом за Рунгерд, которая, казалось, совсем забыла об осторожности. Жрица тенью бродила между разбитых надгробий, читала выбитые в камне имена, а потом вдруг уверенной походкой направилась к склепу, стоящему чуть поодаль.

Турмалин счёл за лучшее последовать за Рунгерд. Ему показалось, что в данный момент жрица пребывает в слишком расстроенных чувствах, чтобы думать об опасности, таящейся внутри темного помещения. Между ними было около пяти шагов, когда женщина скрылась за дверью, и тут же раздался душераздирающий крик.

Турмалин одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и вломился внутрь, на ходу доставая меч. На пороге он едва не споткнулся о бесчувственное тело Рунгерд. Одного взгляда хватило, чтобы понять — опасности нет, а госпожа жрица лишилась чувств от испуга. В склепе не было никого, кроме десятка летучих мышей, скрывавшихся здесь от жары и дневного света. Именно они и стали причиной обморока несчастной женщины. Надо отдать ей должное, в первую секунду Рунгерд попыталась противостоять неизвестной опасности — одна несчастная мышка лежала на полу, силясь взлететь. Крыло было явно повреждено. Не долго думая, Турмалин поднял раненую зверюшку и, презрев все попытки попробовать на вкус его пальцы, завернул мышь в тряпочку и спрятал за пазуху. В Горе таких было великое множество, и как с ними обращаться, Турмалин вполне представлял. Если не заштопать крыло, есть риск, что бедное животное никогда уже не полетит. Не бросать же тут жертву чужой неосторожности?

— Что у вас там? — в склеп сунулся немилосердно чадящий факел, а вслед за ним встревоженный Эрко.

— Ничего страшного. Просто наша грозная жрица испугалась мышей.

— А-а-а, — понимающе кивнул Рыжий, — ну, она дама, ей позволительно.

Где-то позади тихо рассмеялся Чароит. Турмалину показалось, что он понимает причину веселья. Люди такие забавные. Вот в Горе никому бы даже в голову не пришло так высказаться о женщинах. Кристаллийские дамы вообще ничего не боялись, а летучих мышек часто держали в качестве домашних животных.

Может быть, раненый зверёк тоже привыкнет к Турмалину и, когда выздоровеет, не захочет улетать? Это было бы здорово, и напоминало бы о потерянном доме. Сердце немного защемило от тоски, и, чтобы не поддаваться ей, Турмалин принялся помогать Эрко. Надо было вытащить Рунгерд из затхлого склепа на солнечный свет.

Жрица уже пришла в себя. И, похоже, ей было стыдно за весь этот переполох. Она поднялась, едва опираясь на предложенные руки, и пробормотала:

— Пустяки, со мной всё в порядке. И вообще, раз уж тут ничего нет, надо бы вернуться в деревню, а то остальные, наверное, уже волнуются.

Смущение ей не шло абсолютно. Турмалин даже расстроился, глядя на то, как Рунгерд, опустив ресницы, ковыряет ножкой песок. Казалось, даже цветы на её шляпе поникли.

Он воспользовался заминкой, чтобы вытряхнуть из своего сапога камешек, и всю обратную дорогу тихо радовался, что может теперь нормально идти.

На деревенской площади за время их отсутствия ничего не произошло. Только Кэйлин нервничала, куда все запропали. Но и она успокоилась, едва увидев силуэт Рунгерд впереди процессии.

— Теперь что? — спросил Бриан, спрыгивая с телеги. — В храм?

— Угу, — кивнула жрица, ставшая вдруг совсем неразговорчивой.

Килех занял место на козлах и причмокнул губами:

— Н-но, родимая!

Лошадка тронулась, и телега, скрипя, потащилась вверх по тропинке.

Зверёк за пазухой забеспокоился, заскрёб острыми коготками. Турмалин приложил руку к груди и тут же поймал на себе заинтересованный взгляд Чароита. Ничего-то от него не укроется! Признаться, Турмалин сейчас чувствовал себя ничуть не лучше той мышки. Боязно, больно, и совершенно не ясно, что же дальше?

Он вздохнул, вскинул голову и ускорил шаг, чтобы оказаться поближе к телеге и подальше от внимательного наблюдателя. Нужно было успокоиться и привести в порядок мысли, чтобы во всеоружии встретить грядущие опасности.

Глава седьмая — А

— Ну, здравствуй, что ли, — сказал Дэн, входя в комнату.

В помещении царил полумрак, скрадывавший округлые очертания мебели, а сам Марко валялся на кровати прямо в одежде. Лёгкая летняя форма помялась, молния на рубашке была полурасстёгнута. Хорошо ещё, парадку догадался снять... Дэн мысленно пожал плечами: по его мнению, не стоило так быстро впадать в отчаяние, тем более если сам наделал дел — и вполне сознательно, притом.

Марко приподнял голову, рассмотрел посетителя и неторопливо сел.

— Что т-такое? — осведомился он. Дэн напомнил себе, что перед ним всего лишь испуганный паренек, который ему ни разу не соперник.

— Ты с катушек слетел, что ли? — несколько грубовато начал техник свое выступление. Что и как надо было говорить, он не вполне себе представлял, так что возмещал подготовку напористостью. — Своих мозгов нет, так чужие бы занял! Тоже мне, герой выискался!

Думаешь, тебе одному старушку жалко было? Старпом вон до сих пор в отключке, капитан как привидение ходит, того и гляди прозрачный станет, а этот геройствовать решил! Псих, тоже мне...

— Я п-полностью п-психически з-доров, — тихо возразил Марко. — Д-доктор п-проверял. И... он ск-казал, чт-то в-все живы. Чт-то всё в п-п-поряд-дке!

Как обычно, когда этот парень начинал волноваться, его речь становилась все менее разборчивой. Дэн вздохнул и приступил к расшифровке.

— Что, ты говоришь, он тебе сказал? Доктор, что ли?

— Д-да! Что вс-се живы! — выдохнул Марко, беспокойно озираясь.

Дэн подумал, что со своим диагнозом доктор, похоже, поторопился. И на кой ему вообще понадобилось обследовать Марко на предмет его психического здоровья?

— Все живы, — успокаивающе поднял он руки. — Но не все здоровы. Вон, Рыбка вообще из запоя не выплывает...

Марко выдавил жалкую улыбочку, но Дэн счел даже это хорошим признаком. И решил не испытывать свои ораторские способности дальше.

— Короче, я ещё постараюсь зайти. А ты больше не психуй и, если тебя осенит очередная гениальная идея, сперва посоветуйся со старшими товарищами. Понял? Со мной там или с Женевьевой.

На её имени Марко вздрогнул — или это Дэну показалось? Так или иначе, не желая больше задерживаться в этой тягостной обстановке, техник попрощался и вышел. К приходу Сэккерстет Намми Ра он уже целых пять минут благонадежно ковырялся в магнитном замке. С внешней стороны камеры, разумеется.

Откладывать на завтра то, что нужно было делать немедленно, вендрагорийка не любила. Итак уже день потеряла зря. И, раз уж ситуация сложилась так, что её способности наконец-то понадобились, она не собиралась тянуть кррам-ма за хвост.

От помощника капитана в данный момент толку было мало, да и, скорее всего, ей бы больше не удалось как накануне пробраться в неусыпно охраняемую доктором палату. Так что приходилось обратиться к капитану. Разумеется, будь в этой команде хоть одна более вменяемая личность, наделенная властью, Сэккерстет и не подумала бы преследовать альбийца, но больше не было никого. В данном случае следующей за помощником капитана должностью была её собственная, а принимать в одиночку решения подобного толка, не имея на руках свидетельства о недееспособности капитана, глава и единственный представитель Службы Безопасности не могла и не хотела.

Найти нынешнего руководителя их миссии оказалось на удивление непростой задачкой. Его, похоже, видели утром, но сейчас... Да, непременно передам, если увижу, но... Да, с утра прогуливался тут, но... Да, выпил со мной по рюмочке, но...

Вендрагорийка готова была лезть на стенку от всех этих 'да, но...'.

Наконец, когда солнце уже коснулось горизонта и в небе показалась испещренная огненными трещинами луна, капитан обнаружился стоящим на окраине их поселения. Альбиец смотрел куда-то в пространство, и его лицо казалось принадлежащим другому, чуждому миру. Он словно прислушивался к чему-то и, когда повернул голову навстречу Сэккерстет, багровые вечерние тени легли на его скулы как древняя боевая раскраска.

Впрочем, Сэт не была уверена, что традиция раскрашивать себя перед боем существовала и на Альбе. Нет, вряд ли, у них там было слишком жарко, и краска могла потечь от пота в первые же три минуты сражения. Вряд ли.

— Вы чувствуете, как она дрожит? — спросил альбиец.

— Капитан? Вы о чем? — Сэккерстет на всякий случай оглянулась, но никакой 'её' не увидела.

— Нет? Ладно, не важно. Что вам было нужно?

— Санкция, — вендрагорийка решила воспользоваться моментом просветления и объяснить всё быстро и четко. — На приведение в исполнение приговора согласно статьи номер 28-б действующего устава.

— Здесь происходит что-то странное, вам не кажется? — невпопад ответил капитан.

— Здесь произошел бунт, и виновный должен быть наказан! — Сэккерстет продолжала гнуть своё с завидным упорством.

— Значит, будет... Но мне не нравится всё это.

На луне налилась алым новая трещина. Стало чуть светлее. Вендрагорийке показалось, что земля тяжело вздохнула у нее под ногами, но она отмела странную мысль. Не хватало ещё самой сойти с ума.

— Вы уже пробовали убить себя? — положительно, капитан Оркана задавал странные вопросы.

— Конечно, нет, — удивленно ответила Сэт. — И вам не советую. Мало ли, кого обвинят...

"Мало ли, кого обвиню я".

— А вы попробуйте, — посоветовал зачем-то Оркана. — Вдруг получится.

— Не вижу смысла, — фыркнула Сэт.

— Можно, например, установить лазер у входной двери и зацепить за нее ведущий к курку шнур, — предложил капитан. — Или вот, еще, о шнурах. Можно сделать петлю, и...

— Так вы даете мне санкцию? — вендрагорийка предпочла вернуться к основному вопросу, оставив размышления о членовредительстве в стороне.

— Если желаете, — капитан пожал плечами. — Интересно...

— Благодарю.

Посчитав на этом разговор исчерпанным, и не желая дальше слушать советы спятившего альбийца о том, как поудобнее покончить с собой, Сэккерстет поспешила вернуться на базу. Сделать нужно было ещё много, и глупо было бы считать, что никто не стал бы ей ставить палки в колеса. Хотя, в случае чего, только что записанный разговор подтвердил бы её полномочия и её право.

Но, все-таки, эти альбийцы были странными.

Он наконец-то был пьян.

Когда стало понятно, что они застряли тут надолго, Эрр Да решил, что не должен предаваться унынию. Неприкаянно бродить вокруг станции и смотреть печальным взором на детали обшивки — как некоторые — Было противно всему его существу. Так что акватик решил последовать древней мудрости, гласящей, что работа лечит.

Дело нашлось легко — он ещё на корабле прорабатывал и пытался усовершенствовать схему одной штуковины, а теперь вот решил, наконец, собрать её и заставить работать. Это могло стать весьма ценным в том недалеком будущем, когда корабельные синтезаторы начнут сбоить или когда у них закончится энергия. А так было достаточно заказать себе — пока ещё всё работало — простые детали по схеме и собрать их.

Работа спорилась, готовая установка оказалась вполне похожа на то, что нужно, внешне. Оставалось проверить её в действии. Рыбке не терпелось узнать, действительно ли результат будет таким же многообещающим, как в рекламном буклете со схемой. Да и мелькающие повсюду коллеги с похоронными лицами успели ему порядком надоесть. Но, похоже, на проверку могло уйти ещё часов двадцать — пока там контрабандой захваченные дрожжи взойдут, да пока будет готова закваска, а потом ещё фильтры и очистители... И тут акватика осенило. Он посмотрел на пустые чаны, в которых раньше выращивали водоросли, на бак со стимулятором роста... Нужно будет, конечно, принять некоторые меры предосторожности, чтобы не перестараться, но, в целом, идея заслуживала внимания.

Результат превзошел все его самые смелые ожидания. При выходе продукта пять с половиной литров в час (даже с учетом уходящего на дегустацию), в нем можно было купаться. Пожалуй, это могло стать хорошим выходом для излишне устойчивого к влиянию алкоголя акватика. Немного поразмыслив, Эрр Да опять взглянул на продолговатый бак из-под водорослей и перетащил его поближе к установке. Да, определенно, идея была хорошая. Надо было еще, пожалуй, найти таймер, и еще вот сюда пару шлангов, и вот тут сток... Работа успокаивала — но и вызывала жажду, хотя это как раз не было проблемой в текущих условиях. Так что всего несколько часов спустя Рыбку ждала восхитительнейшая ванна водорослевого вина. Акватик разделся, сложил одежду под стенкой и по горло погрузился в жидкость, чувствуя, как обжигающий напиток наполняет его жабры и начинает впитываться в кровь. Вот теперь все условия для впадения в уныние были готовы. Рыбка расслабился и закрыл глаза, опускаясь на дно. Он наконец-то был пьян.

Забытый таймер мерно тикал снаружи.

Быть доктором тяжело. Если вы спросите, почему — вам расскажут о тяжелых условиях работы, о долгом обучении (попробуйте изучить в подробностях все девять галактических рас!), о постоянно меняющемся точном оборудовании... С точки зрения доктора Раикиара все это было так, мелочами, неприятными, но преодолимыми. Настоящей же бедой был неизбежно однажды случавшийся выбор между жизнью и жизнью. Чья жизнь стоит больше — текткета или человека? Чья жизнь ценнее для экспедиции — тектолога или ботаника? Женщину или мужчину он должен пытаться спасать без малейшей гарантии на успех? Какими процентами измерять шансы купировать невероятный по статистике приступ или договориться с безумным капитаном о помиловании?

Светило скрылось за горизонтом, и доктор Раикиар наконец-то снял темные очки. В последние дни солнце вело себя особенно жестоко, и чувствительные к излучению глаза текткета слезились даже за темными стеклами. По крайней мере, он сам себе объяснял это именно так.

Текткет находился перед этической дилеммой. Он мог поклясться, что их офицер безопасности не остановится, пока не накажет несчастного глупца Марко как следует. И он был уверен, что знает, какой именно метод она выберет — точнее, уже выбрала. И остановить её можно было только одним способом — воззвав к остаткам разума капитана. Доктор Раикиар, прошедший обязательную предполётную психологическую подготовку, считал, что некоторые шансы на успех у него были (только в каких процентах их измерить, эти шансы?!), но у него не хватало времени. Он и так не ложился спать уже третьи сутки — текткетский организм мог себе это позволить — но на сколько ещё хватит его прочности? Ах, если бы можно было раздвоиться!

Дело в том, что Варав вскоре после визита проклятой вендрагорийки стало хуже. Доктор не исключал, что это были не связанные друг с другом вещи — присутствовавшие прежде симптомы лишь развились до крайности. Но и исключать, что очередное нервное потрясение (он же не зря не разрешал ей входить в палату!) было вызвано неуместным визитом было нельзя.

И вот, теперь у него на руках была больная с обширным инфарктом — каким-то бесконечным инфарктом, если верить аппаратуре — и он понятия не имел, что с этим делать и как сохранить ей хотя бы жизнь. О возвращении на службу речи уже давно не шло.

На самом деле, если отвлечься от десяти лет учебы и ещё четырнадцати ординатуры, текткет мог бы описать состояние своей подопечной как 'рвётся на части'. Но подобных диагнозов в современной медицине не существовало, а кровоподтёки, образующие неровный крест на теле, наверняка объяснялись каким-то стечением естественных причин. Возможно, взрывная волна от 'Деметры'?

Тело текткетки изогнулось в очередной судороге, крестообразное пятно расширилось ещё на треть миллиметра — вот уже два часа, как эволюцию этого образования доктор вводил в сканеры — и Раикиар решил позвать сюда ещё и Женевьеву. Вряд ли ей приходилось видеть что-либо подобное, но пара рук лишней тут не будет.

Увы, Марко не повезло. Выбор был сделан.

Если бы Марко знал о терзаниях доктора, он бы наверняка поспешил его успокоить тем, что тот выбрал правильно. Марко считал, что спасать человека из-под трибунала имело смысл лишь в одном случае: если человек был невиновен. А Марко виновен был, и чем дальше, тем больше осознавал, насколько.

Так что доктор Раикиар был абсолютно прав, отдавая все свои силы спасению жизни старпома, а не напрасным попыткам вступиться за преступника.

Марко никогда не был особо набожен, но его бабушка исповедовала католицизм — одно из ответвлений христианства, одной из крупных земных религий — и он почему-то начал припоминать слова слышанных в детстве молитв. На самом деле, он не был даже уверен в том, что христианский Бог его услышит. Грандиозные теологические сражения на тему того, до каких географических границ простирается власть того или иного божества велись с тех пор, как человек впервые встретил инопланетян и покинул пределы Солнечной Системы. Почему-то большинство склонялось к тому, что внутри системы имели власть местные бог или боги, а вот дальше начиналась область неизведанного. Представители же Церкви (той, или иной, или ещё какой-нибудь) обычно утверждали, что расстояния Богу (или Богам) не помеха. Но ни одна из точек зрения так и не стала главенствующей — за отсутствием доказательств. Так что Марко абсолютно не был уверен в том, что его земной Бог услышит его тут, в системе Стаггера, за сотни тысяч световых лет от Земли, на краю соседней галактики, отделённой от Млечного Пути несколькими темпоральными коридорами.

Как бы там ни было, всю ночь Марко провел в молитвах и размышлениях, готовя если не душу, то хотя бы психику к тому, что должно было случиться завтра. По суетливости людей вокруг он уже понял, что затягивать с его делом не будут. И то сказать, зачем их маленькой колонии неуравновешенный почти-убийца, который с легкостью может отправить на тот свет кого-нибудь из членов экипажа? Да и ресурсы на пленника тратить не придется, опять же.

Нет, всё было правильно, и Марко знал на что шел, когда поднимал лазер на капитана... Просто ему очень не хотелось умирать так быстро. Но что уж теперь. До утра оставалось ещё четыре часа. На какой молитве он остановился?

Глава седьмая — Б

Когда небольшой отряд миновал храмовые ворота, солнце уже давно перевалило за полдень.

Турмалин не умел с точностью определять время по небесному светилу — в Горе-то оно без надобности. Там всё просто: сутки делятся на трети, а каждая треть на четверти. Всего получается двенадцать четвертей. И всякий кристаллия с детства знает, что начинать работать нужно в четвёртую или пятую четверть, а к девятой заканчивать. Но сейчас Турмалин и без всяких там специальных знаний об Изнанке мог заявить, что обедать давно пора. Особенно тем, кто ещё не завтракал.

В животе бурчало, как после недельной голодовки. Видать, от общей напряженности. Но достать из мешка вяленое мясо и начать есть на глазах у всех не позволяло воспитание. Турмалин подозревал, что светлые эльфы не едят руками и на ходу.

Однако его спутники, вместо того, чтобы сразу отправиться на кухню, предпочли сначала осмотреть главное храмовое здание.

Хотя чего там осматривать? Полукруглый пустынный зал, строгие светлые колонны, оплывшие свечи на алтаре, ножки которого уже успел оплести свежей паутиной особо усердный паучок.

— Давайте осмотрим здесь всё! — многократно усиленный голос Бриана раскатился под сводами.

На него зашикали, и смущенный рыцарь продолжил свою мысль вполголоса:

— Господин мэр велел, чтобы мы принесли в город ценные книги и документы из храма. Чтобы ничего важного не пропало, пока не будет восстановлен порядок в этих краях.

Турмалину показалось, что Бриан что-то не договаривает. Наверняка, мэр указал, что именно следует искать. Он хотел было переспросить, но Рунгерд вмешалась раньше:

— В таком случае, я предлагаю разделиться. Мы с Кэйлин пойдём в библиотеку, и я надеюсь, что уважаемые Бриан и Килех не откажутся сопроводить нас. Остальных я прошу осмотреть жилые помещения. Надеюсь, вы понимаете... Сама я не хотела бы туда заглядывать. Тут всего два коридора — по восемь келий в каждом.

— Тогда не будем терять время, — кивнул командир, — Эрко, Айхи, пойдёте по левому коридору, Диун и Дайне — вам направо. Через полчаса встречаемся в библиотеке. Господин светлый эльф может присоединиться к любой группе, если пожелает, разумеется.

Про то, куда следует направиться Чароиту, Килех предпочёл умолчать. Тот изначально держался немного поодаль.

Турмалин заметил, что соотечественник покрутился у алтаря, осторожно поскрёб ногтем позолоту подсвечника, понюхал недогоревшие благовония, потом зачем-то заглянул под алтарь и с недовольным видом направился к левому коридору.

Турмалин рассудил, что в библиотеку он ещё успеет. Туда бы хорошо пробраться в одиночку, да вряд ли удастся. А пока можно пойти, скажем, направо, с Эрко и Айхи. Осмотреть пару комнат, а потом уже сунуть нос в архивы, когда остальные успокоятся, перестанут озираться по сторонам и с головой зароются в свитки и фолианты.

В кельях служительниц, как и во всём храме, совершенно не чувствовалось "жилого духа". Словно комнаты оставили не несколько дней назад, а крот знает когда. Мебель покрылась толстым слоем пыли, цветы на окнах безвозвратно засохли, в воздухе пахло затхлостью и грибами.

Турмалин приметил в одной из комнат свёрток с бинтами и несколько подписанных флаконов с лечебными снадобьями. Подумав, он решил присвоить найденное. Прошлой хозяйке оно всё равно уже без надобности, а живым может пригодиться.

Со стены на него укоризненно глянуло изображение Ллевис. Турмалин поёжился и зачем-то оправдался вслух:

— Я же не для себя, я — для всех.

Глупо, конечно. Нарисованная женщина не может ничего рассмотреть с картины, даже если она Богиня.

Турмалин помотал головой, чтобы избавиться от наваждения, и продолжил осмотр кельи.

В полупустом стакане на столе плавали дохлые мошки, на пере засохла тушь, рядом лежало несколько рукописных листков пергамента и фолиант с замысловатым названием "Описание тварей земных и птиц небесных, обитающих в северной части мира, написанное Редахом сыном Илика, когда он по торговым делам ходил на Северный Континент, составленное в назидание и на пользу потомкам", раскрытый на сто пятнадцатой странице. Похоже, жрица, живущая здесь, занималась перепиской книг.

Турмалин взял один из листков и вслух прочёл:

— Карирак острозубый, плотоядный крылан. Ведёт преимущественно ночной образ жизни, питается летучими мышами и... ой...

Он выронил рукопись, потому что за пазухой снова заворочался крылатый зверёк. Или заворочалась — Турмалин затруднялся определить пол летучей мыши.

Он присел на кровать, развернул тряпочку и сказал:

— Эй, не бойся. Тут нет никаких карираков.

Мышь растопырила крылья и глянула почти презрительно.

"Всё-таки, это девочка" — подумал Турмалин и решил, раз уж выдалась свободная минутка, полечить ей крыло.

Осторожно и тщательно он обработал рану. Как раз и найденные лекарства пригодились. Уж теперь Богиня точно должна смилостивиться — на угодное же ей дело добро пошло.

Лечение мышка переносила стоически, словно понимала, что если ей и причиняют боль, то не со зла, а потому что так нужно.

— Надо бы тебе имя придумать, что скажешь? — спросил Турмалин, закончив смазывать крыло.

Но мыши, похоже, не было дела до каких-то там имён. Как только зверушку перестали беспокоить, она завернулась в крылья и сладко заснула.

"Нет, пожалуй, это всё-таки мальчик... Ладно, будет пока просто Мыш".

Турмалин свернул тряпочку и поместил драгоценный свёрток на прежнее место. Пока он тут возился, остальные, наверное, уже всё осмотрели и добрались до библиотеки. Не стоит больше задерживаться.

Уже на выходе из кельи, Турмалин заметил небольшой сундук у стены и опять замешкался. Возможно, там только личные вещи, но проверить не помешает. Как назло, замок оказался непростой, и никак не поддавался.

После трёх или четырёх безуспешных попыток, Турмалин смирился, решив, что всенепременно вернётся сюда позднее. Было в этом сундуке что-то загадочно-манящее. Ведь в самом деле, разве придёт кому-то в голову запирать на сложный запор ненужное барахло? Надо будет найти рычаг покрепче, раз уж отмычки оказались бесполезными.

Ощущение опасности ушло, словно его и не было. А на смену пришёл самый настоящий охотничий азарт. Такое состояние было знакомо Турмалину не понаслышке. Инструктор Обсидиан говорил, что настоящий наблюдатель должен чувствовать, когда находится "в двух шагах от тайны". И позволять ей вести за собой — до самой разгадки. Потому как на самом-то деле любая тайна мечтает стать раскрытой и даёт великое множество подсказок для пытливого ума.

— Господин светлый эльф! Вы тут? — позвали из коридора.

Судя по голосу, это был Эрко.

— Да-да, я уже иду!

Турмалин вышел из кельи, прикрыв за собой дверь. Пусть тайна пока дожидается...

— Ребята! Отбой тревоги! — объявил Эрко. — Я его нашёл. Он в комнате Настоятельницы был.

— Извините, — Турмалин смутился, видя, как расплываются в улыбке лица подбежавших близнецов, — я там трактат нашел интересный... Зачитался...

Стражники рассмеялись, а Рыжий ещё и добавил:

— Ну, вот и лады! Айда в библиотеку, там этого добра для чтения поболе будет. Вон наш подземный друг уже по кончики ушей в свитки закопался, а Брианчик со своей зазнобой половину телеги загрузили, в город, сталбыть, повезут.

— Сколько же я отсутствовал? — рискнул уточнить Турмалин.

— Да часа с полтора, не меньше.

Голодный желудок подтвердил сказанное громким бурчанием. И ведь молчал всё это время, а тут вновь проснулся.

Эрко хмыкнул и как бы невзначай обронил:

— А госпожа Рунгерд уже на кухне хлопочет. Так что скоро обедать пожалуйте. Смотрите только, не зачитайтесь опять!

Турмалин проигнорировал насмешку и переступил порог библиотеки.

Надо сказать, Бриан не преувеличивал: архивы храма и впрямь были впечатляющими. Длинные ряды полок с надписями на светло— и среднеэльфийском, груды свитков на людском языке, какие-то фолианты на гномском — этого языка Турмалин не знал, но руны, похожие на кристаллийские, вполне различал. Обнаружилась и небольшая полка книг на родном языке, вот уж редкость так редкость. Наверняка сюда попала часть трофеев с эльфийской войны... Какая удача!

— Господин светлый эльф, вы не поможете разобрать, что тут написано? — Кэйлин спустилась со стремянки, сжимая в руках какой-то потёртый том.

Турмалин всмотрелся в значки.

— О, это редкая книга. "Описание мелких хищников Озёрного Края".

— Эх, не то! — с сожалением вздохнула волшебница и снова полезла наверх.

— А вы что-то конкретное ищете? Я бы мог... — начал было Турмалин, но в ответ ему раздался громкий чих.

— Ну и пылища тут! — возмутилась Кэйлин. — Не продохнуть!

— Так что нужно-то? — Турмалин возвысил голос и неожиданно получил ответ от Чароита, которого сначала попросту не заметил.

Эрко ничуть не преувеличивал, когда говорил, что подземник зарылся в свитки почти по уши.

— А ты сам подумай, светлая голова. На безобидное поселение напал ужасный некромант. А всего богатства тут — библиотека да храмовая утварь. Не думаю, что ему не хватало бронзовых плошек для масла. Козы и коровы тоже вряд ли представляют интерес, разве что только в качестве пищи...

— Ну не за трактатами же по некромантии он пришел в храм Богини Животных? — озадачился Турмалин. — Здесь такого, вроде, не водится.

— Ах, чего тут только нет! — ухмыльнулся Чароит и снова углубился в чтение.

— По крайней мере, подобную пакость нет смысла искать среди светлоэльфийских книг! — фыркнул Турмалин, так кстати вспомнивший о своей легенде.

— Да шутит он, не обращайте внимания, — Кэйлин спустилась вниз с новой книгой. — Мэр выдал нам список того, что нужно привезти, вот мы и ищем.

— А можно ли взглянуть на этот список?

Кэйлин покраснела и поспешно возразила:

— Н-нет, на самом деле, там ничего интересного. Какие-то старые манускрипты, которые городские власти отправили сюда, чтобы госпожа Раинна, настоятельница храма, могла их перевести.

— И сколько же они отправили? — ужаснулся Турмалин. — Целую телегу?

— Нет, — Кэйлин опустила глаза. — Просто Брианчик решил, что другие ценные книги тоже нельзя оставлять. Вот мы и нагрузили всё то, что он посчитал таковым.

— Там обедать зовут! — в библиотеку вбежал Айхи. — Рунгерд уже по тарелкам накладывает, велела, чтобы все немедленно шли в трапезную.

— О! Здорово! — оживилась волшебница. — Брианчик уже там? А что у нас на обед?

Книжные дела были мгновенно забыты ради хлеба насущного. Даже кристаллия выкопался из свитков и устремился к выходу. Турмалину показалось, что заплечный мешок соотечественника стал как-то поувесистее. Наверняка этот тип уже поживился документом-другим. И ведь не стыдно! Прямо под носом у жрицы!

Турмалин с грустью подытожил, что на самом деле ему просто завидно. И хотелось бы тоже разгуливать по Изнанке не просто так, а по заданию, уметь втираться в доверие к местным, проникать в интересные места и добывать важные сведения, порой, рискуя жизнью. Для этого он учился денно и нощно, к этому готовили наблюдателей Тайной Службы, и все усилия пошли прахом из-за одного дурацкого обвала... Эх!

Ничего не поделаешь, оставалось смириться и найти утешение в наваристом супе, который, к слову, вышел у Рунгерд преотлично. Всё-таки никакая трактирная еда не сравнится с той, что готовят дома, а жрица была именно что дома. Ради такого дела она даже переоделась в привычную красную мантию с серой вставкой, сходящейся к груди углом. В этом одеянии она выглядела чуть старше своих лет, но оно придавало благородства облику жрицы. Не то, что её любимые дурацкие цветочки... А, может, и не любимые вовсе. Может, она убежала из деревни в одном исподнем, а потом просто надела то, что нашлось у других товарок по несчастью.

Турмалин подумал, как же Рунгерд должно быть сейчас грустно видеть запустение в родных стенах, и знать, что участь близких плачевна. Умерших не вернёшь, а те, кто считается пропавшими без вести в ту страшную ночь, всё равно, что умерли. Рунгерд и впрямь очень сильная женщина, если может не показывать своих чувств и вести себя так, будто ничего не случилось.

Оживлённые беседы в трапезной, наверное, напоминали ей о днях, когда всё было хорошо. Она шутливо осаживала не в меру шумного Эрко, хлопотала, предлагала добавки Бриану, который сам не решался попросить ещё жаркого, увещевала молчаливых близнецов, что на кухне от мужчин пользы немного, а вот если они дров наколют, то она им всенепременно спасибо скажет.

Последнее утверждение Турмалин считал спорным. Опять на Изнанке всё шиворот навыворот. Вот в Горе кухней только мужчины и занимались, и хозяйство вели ничуть не хуже, а то и получше, чем многие местные женщины. Впрочем, к Рунгерд это не относилось, кулинаром она была превосходным. И Турмалин уже было подумывал, а не попросить ли ещё супчика, но жрица сама предвосхитила его желание и плеснула в тарелку два полных черпака.

— Спасибо, хозяюшка! — Килех похлопал себя по заметно округлившемуся брюшку. — Уж уважила, так уважила!

— Смотрите, не перестарайтесь, — хохотнул Эрко, — а то потом ночью захочется в кусты, а там мертвяк выскочит и за мягкое место куснёт.

— Сам-то ты поболе других стараешься! — возразил один из близнецов, кажется, Диун.

Смех-смехом, но после упоминания о мертвяках шутки кончились. Особенно, когда Айхи, выходивший до ветру, вернулся с похоронной миной на лице и пробормотал:

— Ребят, там тогось... телега стоит наша, а лошадки нету, убёгла!

— Как это "убёгла"? — всплеснула руками Рунгерд. — Я же сама её привязывала, и повод почти новый был, крепкий.

— А вот нету, — Айхи развёл руками.

Все побросали тарелки и высыпали во двор. Килех, оказавшийся впереди процессии, продемонстрировал присутствующим обрезанные поводья.

— Ой-ёй... — Кэйлин шмыгнула носом и спряталась за рыцаря.

— Рано мы расслабились, ребята, — Килех сжал кулаки.

— Это что же, мы здесь теперь застряли? — у Айхи дрожали губы, словно парень собирался заплакать.

— Не боись! Переночуем тут, а завтра отправимся в город, — подбодрил его Эрко, — только вот упросим господина рыцаря телегу-то разгрузить. А то весь скарб на закорках не унесёшь, знания спину переломят. Потащим только самое необходимое.

— А как же библиотека? Это же... — голос Бриана потонул в завываниях волшебницы.

— Ы-ы-ы! Ночева-а-а-ать! Ту-у-у-ут? Я не хочу-у-у-у!

— Быть может, пешочком? — встрял Айхи, — до темноты как раз к переправе успеем.

— Ага, давай, — кивнул Чароит, — будешь бежать со скоростью той лошади, так и до города к полуночи домчишься. А уж если мертвяк над ухом зубами щёлкнет, так вообще волшебству обучишься — в мгновение ока на главную площадь перенесёшься.

Айхи обиженно засопел:

— Ишь ты какой смелый выискался! А, может, ты поводья-то и обрезал? Знаем мы вас, тварей подземных: на мертвяков похожи, значит и сами с мертвяками заодно! Ребята, хватай его! Чароит не перестал улыбаться, но рука скользнула между складок плаща. Турмалин было решил, что не в меру говорливый Айхи сейчас получит метательным кинжалом в глаз, но тут вмешался Килех.

— Заткнись-ка ты и не болтай попусту!

Увы, унять разбушевавшегося солдата было не так-то просто:

— А с чего вы все так доверяете этому белобрысому? Можно подумать, вы его хорошо знаете! Он же не дрался с нами бок о бок, почему же вы решили, что он на нашей стороне?

— Вот сегодня ночью мы это и проверим! — отрезал командир. — И хватит тут блажить, как базарная бабка. Я не потерплю неподчинения в отряде!

Тут Айхи опомнился и замолчал, отводя взгляд. А Чароит спокойно вынул руку из-под плаща, словно и не собирался ничего предпринимать.

После такой неприятной сцены, все чувствовали себя как-то неловко, и Килеху снова пришлось возвысить голос:

— Диун, Дайне, оттащите телегу под навес. Эрко, помоги дамам закончить на кухне, и не болтовнёй, а делом. Айхи, пойдешь со мной к ручью, надо сделать запас воды. Остальных прошу быть начеку и не разбредаться. Госпожа Рунгерд, не подскажете ли, в каком месте нам будет удобнее остановиться на ночлег? Нужна крепкая постройка, тяжелая дверь с засовом, и чтобы окон поменьше, не как в трапезной или главном здании.

— На кухне! — жрица ответила, не задумываясь. — Там, конечно, тесновато, но в остальном...

— Отлично, тогда чтобы все были на месте до заката. Потом пришли-не пришли, а дверь закроем. И постарайтесь не ходить поодиночке.

Турмалин счёл эти предосторожности осмысленными. Он отправился на кухню вместе с дамами, Эрко и Брианом, чтобы осмотреть место будущей ночёвки. Попутно ему пришлось выслушать возмущенное недоумение рыцаря.

— Они что, и правда думали, что мы сегодня же уедем? Похоже, никому дела нет до непотребства, творящегося в деревне! У нас же восемь взрослых мужчин в отряде, и все при оружии! Что мы, одного некроманта не одолеем?

Турмалину оставалось лишь кивать, делая вид, что он не замечает отчаянных взглядов волшебницы. Она, судя по всему, никак не рассчитывала, что её дорогому Брианчику приспичит помериться силами с местной нежитью. Но через некоторое время гордость за своего рыцаря помогла перебороть страх, и Кэйлин, смущаясь, промолвила:

— Брианчик, ты такой молодец! Прямо как древний герой Тёрн. Он ведь тоже боролся с немёртвыми и помогал всем, кто в этом нуждался.

Рыцарь зарделся и покачал головой:

— Что ты, мне до него далеко...

Турмалин еле заметно улыбнулся. Он-то видел, что лесть волшебницы попала в точку — рыцарь и впрямь хотел стать настоящим героем. Таким, чтобы песни слагали и легенды рассказывали. Таким как Тёрн, про которого, наверное, в каждой местности были свои баллады. Даже до Горы его слава дошла. Турмалин знал, что по легенде когда-то давно невиданная сила подняла из могил сотни тысяч немёртвых по всем миру, и лишь благодаря герою Тёрну и его соратникам, мир был спасён. Скорее всего, ничего подобного никогда не было — легенды склонны преувеличивать. Но известности и славы — такой, как у Тёрна — хотели многие. Некоторые из них хотели ещё и опасных подвигов. Бриан явно был из числа последних.

Остаток дня заняли приготовления к возможной осаде. Рунгерд милостиво разрешила разломать пару ларей, чтобы досками заколотить окна. Умные близнецы не просто оттащили телегу под навес, а завели её в сарай и там заперли.

— И книжки сохраннее будут, и покойница тож. А то мало ли...

Кэйлин уткнулась носом в магическую книгу, повторяя заклинания. Все были при деле, и никто более не высказывал страха. Даже Айхи и Чароит, позабыв о вспыхнувшей вражде, трудились бок о бок.

К закату всё было готово.

— Спать будем по очереди, — предложил Килех, — первую часть ночи дежурим мы с Айхи и господин Чароит, вторую — близнецы, а ближе к рассвету — Эрко и господин Бриан.

Рыцарь кивнул и принялся облачаться в кольчугу.

Турмалин поначалу обиделся, что его не учли в этом раскладе, но подумав, рассудил, что человек просто постеснялся раздавать приказы высокому эльфу и вызвался сам во вторую стражу.

Темнота сгущалась, и несколько зажженных свечей не могли её разогнать.

— Мы не будем гасить свет, — Килех устроился на сундуке у входа, — спокойной ночи, господа!

Турмалин завернулся в плащ. Оставалось лишь надеяться, что храп Рыжего Эрко не очень помешает заснуть. И что ночь, вопреки опасениям, всё же пройдет спокойно.

Глава восьмая — А

Что-то не давало Женевьеве уснуть. Какой-то маленький назойливый червячок точил её изнутри, не давая толком расслабиться. Странное состояние. Но что же было не так? Девушка в который раз перевернулась на кровати. Её следующая смена была ещё не скоро, и перед ней обязательно требовалось поспать. С организмом Варав творилось что-то странное, и Женевьеве не следовало бы клевать носом на завтрашнем дежурстве.

И, всё-таки...

Наконец, девушка решительно уселась на кровати и дотронулась до передатчика в ухе.

— Дэн, ещё не разбудила? Ты не мог бы ко мне зайти?

Ей нужно было с кем-нибудь поговорить, прямо сейчас. Хотя вряд ли для этого подходил несерьёзный акватик — а вот вполне серьёзный доктор Раикиар сейчас был слишком занят. И так уже третьи сутки он почти не отходил от своей пациентки, вовсю растрачивая знаменитый текткетский запас выносливости. Вот и выходило, что ей оставался только Дэн.

Кстати, если Дэн сейчас зайдет, не помешало бы одеться. Женевьева торопливо влезла в свой полевой комбинезон и застегнула молнию. Провела рукой по волосам, пытаясь хоть немного пригладить растрепавшиеся кудри. И тут передатчик заговорил снова:

— Жен, — это был голос Дэна, очень взволнованный голос, — тут это... Рыбка утопился.

Вызов Женевьевы застал техника в тот момент, когда он уже собирался ложиться. Но поправить одежду было делом нескольких секунд, так что Дэн, не мешкая зря, поспешил воспользоваться приглашением. До сих пор его ещё не приглашали в девичью каюту (или как назвать это личное помещение на планете? Комнатой?) посреди ночи, да ещё и не с целью починки внезапно сломавшегося... чего-нибудь. Нет, это приглашение, разумеется, ещё ничего не значило, и он собирался вести себя куртуазно, но... Марко она так не приглашала, в этом Дэн был уверен.

Насчет акватика он был уверен меньше, но тот мог напроситься и сам. А это, разумеется, было не совсем одно и то же.

Предаваясь приятным размышлениям Дэн вышел из своего корпуса, поежился от ночного ветерка и поспешил пересечь двор. Женевьева и доктор Раикиар были размещены в жилом отсеке как раз напротив того, где жил сам инженер — а раньше там, кажется, были теплицы. Дэн надеялся, что тепло там было и сейчас, потому что ночи с каждым днем становились ощутимо прохладнее. Хорошо еще, хоть дождь на минутку перестал, а то бы быть ему снова мокрым. Дождей сейчас вообще было непривычно много. Дэн удивлялся — вроде, не в тех они широтах сели, чтобы в сезон дождей попасть — но списывал всё на прихоти еще не устоявшегося климата. В следующем году будет лучше, наверное. А то вон из стоящих у стены баков уже через край льется, целая лужа накапала, а еще утром они были пустыми, Дэн сам видел.

Хотя это было странно. Дэн прикинул высоту бака и присвистнул. Выходило что-то вроде тысячи миллиметров осадков за десять часов. Такими темпами вся база утонет и не заметит!

Впрочем, может, баки наполнил не только дождь? Кажется, сбоку виднелся какой-то шланг. Дэн подошел посмотреть и едва подавил вскрик: на дне длинного бака лежало человеческое тело. Бледное, голое, со спутавшимися волосами, с уже посиневшим лицом... Не человек, а акватик! Жабры на шее чуть заметно шевелились, но грудь уже не двигалась. Дэн окликнул Рыбку — и так, и по связи — не заметил никакой реакции, потряс за плечо (от вынутой из воды руки отчетливо несло какой-то брагой), снова не увидел отклика от бесчувственного тела, и предпочел обратиться к специалистке.

— Жен, — неуверенно позвал он, — тут это... Рыбка утопился.

Сообщение о несчастном случае застало доктора в тот момент, когда он собирался переключить все системы жизнеобеспечения на ночной режим сигнализации и подремать часок-другой. Понадеявшись, что за время его отсутствия с Варав ничего не случится — динамика была странной, но стабильной — доктор бегом бросился во внутренний дворик где, по словам вызвавшей его Женевьевы, 'утопился Рыбка'.

Эти люди так нечётко выражают свои мысли...

Технически, утопить акватика было возможно. Если, например, заткнуть ему жабры и заставить дышать лёгкими под водой. Или если посадить его в герметичный аквариум — вроде того, что он однажды сделал из своей каюты на корабле — и дождаться, пока он не выдышит весь растворенный там кислород. Но эти методы технически сложны и неоправданны, а снова заливать свою комнату Эрр-Да вряд ли станет, когда к его услугам весь океан... Так что, скорее всего, землянка просто нечётко выразила свою мысль. С ними это, к сожалению, случалось регулярно.

Однако, картина, ожидавшая доктора во дворе, значительно превзошла способности его воображения. Акватик покоился на дне бака в некоей жидкости, которую доктор не решился бы называть водой. Текткет украдкой поморщился — его раса практически не переносила этот яд, отравление наступало быстро, выводился он из организма долго и те несчастные, кому доводилось попробовать алкоголесодержащие напитки, нередко приобретали пожизненную зависимость. Лезть в эту ванную Раикиару совсем не хотелось. Впрочем, становилось понятно, что тут произошло: акватик (чей организм, в отличии от текткетского, мог перерабатывать алкоголь в поистине устрашающих количествах) решил напиться и, как обычно, пренебрёг техникой безопасности. Или... Кивнув головой дожидавшимся его землянам, доктор приподнял шланг и осмотрел прилагавшуюся примитивную конструкцию. Или акватик просто почему-то не включил собранный им прибор, который должен был в нужное время заменить брагу водой.

Таким образом теперь на базе оказались впавший в алкогольную кому акватик — редкий медицинский казус — и доктор, не решающийся подходить слишком близко к источнику неприятностей, чтобы не пострадать от алкогольных паров.

Но делать что-то было надо. Вынимать Рыбку из цистерны Раикиар запретил сразу же — жабры у того ещё работали, а вот лёгкие на воздухе могли и не запуститься. Значит, придется работать под водой — лишь бы это была именно вода...

— Дэн, — наконец принял решение текткет. — Видите эти шланги? Проверьте, подключены ли они к резервуару с водой и, если да, то включайте.

— Прямо в бак к Рыбке? — уточнил техник.

Доктор кивнул, и землянин побежал проверять систему.

— Мне нужен будет шланг потоньше... Женевьева, будьте любезны, проследите, чтобы в баке оказалась чистая вода и чтобы Эрр-Да всё время находился в жидкой среде. Я пока найду подходящую трубку.

— Может, я тоже поищу? — предложила девушка. — Какая трубка вам нужна?

— Спасибо, но лучше займитесь заменой жидкостей. Мне пока лучше не подходить к баку, — объяснил очевидное доктор и Женевьева, видимо осознав свою невнимательность, закусила губу.

— К тому же, я всё равно лучше вижу в темноте.

Действительно, сейчас темные очки Раикиара были сняты и красовались у того на макушке. Тёмная радужка сузилась, а поблёскивающие зрачки, казалось, расширились на половину глаз.

Текткет обвел двор взглядом — Эрр-Да собирал свой аппарат именно здесь и вряд ли убрал за собой — и увидел то, что искал. Обрезки каких-то шнурков, кабелей и шлангов различного диаметра валялись в углу под стеной. Доктор удовлетворенно хмыкнул и наклонился выбрать нужный.

К тому моменту, когда Дэн пустил воду и Женевьева отрапортовала об успешной замене жидкости, в руках у доктора уже был импровизированный аппарат для промывания жабр. Земляне, как с неудовольствием отметил доктор, нервничали при виде акватика с засунутым в глотку шлангом и льющейся из шейных щелей водой — как будто не понимали, что то, что опасно для существ с лёгочным типом дыхания, может быть спасением для жаберных. Отметив про себя необходимость поговорить потом с Женевьевой на эту тему, доктор перешёл к следующему этапу оживления Рыбки.

— Женевьева, сходите в лабораторию и принесите алкогольный антидот, физраствор и капельницу. И портативный тестер тоже, — налицо были все признаки алкогольного отравления, но на всякий случай дополнительным анализом брезговать не следовало. — Дэн, будьте добры, устройте нам тут нормальное освещение и стол для инструментов. У вас десять минут.

Люди быстро кивнули и разбежались. По крайней мере, их исполнительность была похвальна. Раикиар облокотился о край бака и, опустив руку в воду, пощупал пульс Эрр-Да. Смех один — напившийся и утонувший акватик.

Сперва, услышав шум во дворе, Сэт представила себе страшное — очередной бунт, попытка захвата власти и освобождения заключённого со стороны его соотечественников и кого-нибудь из наименее лояльных к ней членов экипажа, неизбежные жертвы... Но её худшие опасения не подтвердились. Суета, встревожившая её, никак не касалась Марко — и это было хорошо. Вендрагорийка собиралась не затягивать с исполнением приговора во избежание излишних волнений в команде, но теперь, пережив несколько неприятных минут, пока ситуация была не ясна, решила немного поторопить события. Хуже уже никому не будет, а вот лучше — может быть.

Разумеется, это не прибавит ей популярности в экипаже, но что толку жалеть о том, чего и так нет? Сэт до сих пор ощущала на себе горящий взгляд доктора. Кажется, он понимал её намерения. Он вообще понимал её лучше всех прочих — но он был не на её стороне. Когда она полчаса назад вышла во двор, он стоял у бака и держал за запястье тонкую голубую кисть, поднимавшуюся из воды. Было довольно легко понять, что случилось, но она всё равно задала все нужные вопросы, выслушала все правильные сухие ответы и получила еле слышное напутствие в спину: 'Не смейте этого делать'.

И ещё взгляд, тот, который продолжал её жечь до сих пор.

'Не смейте этого делать', — сказал он. Не приказал — как он мог бы ей приказать? Не попросил — просят не таким тоном. Скорее, предостерёг против чего-то очень большого и страшного, что лежало где-то за пределами её восприятия и едва угадывалось интуитивно. Он был там, за этим 'не смейте' — этот большой хищный зверь, готовый заглотить её саму, целиком, и только и ждущий её неверного шага. Она догадывалась о нём — но доктор, доктор его ясно видел, видел нависшую над ней тень и предлагал ей путь к спасению: 'не смейте'.

И, не будь она уже связана по рукам и ногам уставом — она бы, наверное, схватилась за это предупреждение, вцепилась бы в него, как утопающий в брошенный за борт спасательный круг, и выплыла бы из зыбкой холодной пучины.

— Не смейте этого делать, — повторила Сэт, смакуя каждое слово.

У неё был долг, у неё была присяга, которую она приносила при вступлении во флот, у неё был короткий разговор с командующим перед отправлением экспедиции. Она дала слово охранять их ценой жизни — подразумевая своей, но и чужой тоже, если бы пришлось — и теперь это слово мягкой настойчивой петлей захлестывало её и тащило туда, где её уже ждало Нечто. 'Не смейте'.

Тонкий мостик под ногами дрогнул. Протянутая рука опустилась.

— Я посмею, — прошептала Сэт и пошла будить приговорённого.

Огненные трещины на луне сложились в некое гротескное подобие немого человеческого лица. Внезапно очередной разлом пропахал тонкую корку над магмой, дорисовывая луне страшный смеющийся рот. Ненадолго сделалось светлее.

За ним пришли ещё до рассвета. Марко ненадолго забылся сном — там опять цвели ландыши и наливалась сладостью земляника — а потом его уже трясли за плечо и что-то говорили о том, что нужно одеваться. Он выбрал давно приготовленную парадную форму, плеснул холодной водой в лицо — она показалась ему какой-то ненастоящей — пригладил волосы перед зеркалом и вышел в коридор. Офицер безопасности ждала его, прислонившись к стенке напротив, больше никого не было.

— Марко, мне нужно задать вам вопрос, — сказала она. Марко кивнул. — Вы осознаёте, что вы совершили бунт и подняли оружие на капитана?

Марко снова кивнул. Не было смысла делать виноватый вид, да она, кажется, и не ждала от него покаяния.

— Вы знаете, какое наказание положено за вооруженный бунт и угрозу жизни командующего?

— Знаю, — отозвался Марко.

— Вы желаете апеллировать?

— Нет.

— Вы признаете себя виновным?

— Признаю.

Странно, но теперь, когда волноваться было уже не о чем, он перестал заикаться. Хорошо.

— Хорошо, — кивнула Сэт, словно повторяя его мысли, и оттолкнулась от стены. — Идём.

Они прошли по коридору — Сэт шла сзади, направляя его командами, вышли во внутренний дворик — вместо земли там оказалась грязь, и недавно начищенные ботинки Марко мгновенно потеряли свой блеск. Он стал внимательно смотреть под ноги, выбирая места почище. В воздухе висела морось, Марко немного знобило, но он знал, что это ненадолго. Внезапно от стены отделилась фигура и подошла к ним. Что доктор мог делать на улице в такую погоду? Судя по мокрой насквозь рубашке и обвисшему хвосту на голове, текткет находился здесь уже давно.

Краем глаза Марко увидел, как Сэт положила руку на пояс, где висело её оружие, но доктор словно не заметил угрожающего жеста и подошел прямо к Марко.

— Простите меня, если сможете, пилот, — произнес текткет. — Честью клянусь, я пытался, хоть и недостаточно.

— Вы о чём? — не понял Марко.

Доктор отвел глаза.

— Это идиотская ситуация, которая никогда не должна была иметь места! Я обещаю вам апеллировать в Верховный трибунал по возвращении в Обитаемый космос о вашей реабилитации. И я, — текткет повысил голос, охранница снова напряглась, — подам в Совет прошение о пересмотре 28-ой статьи устава Исследовательского флота и о принятии к ней необходимых поправок, чтобы подобные несоразмерные действия больше никогда не повторились!

Марко почувствовал, как к горлу подступает комок.

— Доктор, вы... Сп-пасибо.

— Мне жаль, что я не могу сделать ничего для вас, — уже тише произнес текткет. — Но если есть что-нибудь, что я могу...

— В-вы уже... сделали. Спасибо, — Марко очень боялся умирать один, брошенный всеми остальными. А его, выходит, ждали и помнили. — П-п-передайте Женевьеве...

— Да, что вы хотели ей передать? — доктор почему-то оглянулся за спину и добавил: — Она сейчас занята в медотсеке, у нас срочный случай.

— К-конечно, — так вот почему её не было. — Н-нет, н-ничего, не н-надо п-передавать. П-п... Прощайте.

Текткет всё-таки встретил взгляд Марко и поднял руку в салюте. У пилотов этот жест, помимо прочего, обозначал 'мягкой посадки'. Марко усмехнулся и, больше не оглядываясь, пошел за Сэт.

Новый коридор, внешний двор, внешняя ограда, небольшая лужайка, джунгли.

— Стойте, — остановил его голос Сэт, и он послушно замер.

В багровом лунном свете станция казалась похожей на давно заброшенные руины. Снаружи не было видно огоньков, как это в обычае на населённых планетах — чтобы зря не привлекать лесных хищников. Не то, чтобы люди внутри базы их боялись — но к чему напрасно убивать невинных животных о проволоку высокого напряжения или лазерный контур? Поэтому внутрь базы проникали разве что насекомые да мелкие птицы, а вот снаружи, где они сейчас находились, лес полнился голосами какой-то неведомой местной жизни. Наверное, Женевьева могла бы различить своих питомцев по крикам и шелесту подлеска, но для Марко они все были почти так же таинственны, как и любая незнакомая инопланетная жизнь.

— Возьмите, — вернул его к действительности голос вендрагорийки.

Что это? Сэт протягивала ему его конфискованное оружие? Марко недоуменно воззрился на женщину.

— Вы сказали, что согласны с приговором, — недовольно пояснила та свой жест. — Вот вам оружие — исполняйте. Или это сделать мне?

— Как хотите, — усмехнулся было Марко полнейшей нелепости ситуации, но потом осёкся.

Сэккерстет была офицером безопасности, а не палачом. Вероятно, ей никогда прежде не приходилось никого убивать. И уж тем более не убивать кого-то безоружного и не сопротивляющегося. Она... просила его об услуге?

— Хорошо, вы правы, — решительным жестом Марко забрал свой лазер. — Есть... есть какие-либо условности?

Сэт пожала плечами, тщательно отводя взгляд.

— Лицо... должно быть опознаваемо.

Марко помедлил и кивнул. Значит, лучше стрелять в корпус.

— Я, наверное, отойду немного?

— Только не вздумайте бежать, — предупредила его вендрагорийка, опуская ладонь на пояс. — Я успею вас достать.

'Если решишься, — подумал Марко. — Но я не побегу'. Кивнул.

— Можно просьбу?

— Слушаю вас, — Сэт слегка нахмурилась.

— В горах к северо-востоку отсюда есть озеро. Его хорошо видно сверху, оно такое почти правильной овальной формы... Координаты есть у меня в лётной планшетке. Я там посадил кувшинки.

Брови вендрагорийки удивленно приподнялись. Кажется, она ожидала услышать что-то совсем другое.

— И?

— Я не уверен, как они будут взаимодействовать с местной фауной. Честно говоря, это была незапланированная высадка, но... Пожалуйста, проследите, чтобы их никто не съел до весны. А там, если перезимуют, то, думаю, уже выживут сами.

— Я... плохо разбираюсь в растениях, — растерялась Сэт.

— Действительно... — Марко почесал лазером в затылке, вендрагорийка предупреждающе вскрикнула и он отдернул руку. — Ох, з-забыл. Да, о ч-чем это я? Попросите Эрр-Да, он, думаю, с водными растениями разберётся.

— А ваши 'кувшинчики' — водные? — уточнила Сэт.

— Да, они растут на дне озера и тянутся к поверхности. Знаете, такие белые и жёлтые цветочки, которые потом плавают по воде?

— Кажется, я поняла, о чём вы, — кивнула Сэт. — Видела в учебном фильме. Постараюсь сделать так, чтобы их не съели. Если, конечно, это не пойдёт в разрез с безопасностью экипажа и...

— Нет, ну это понятно, — оборвал её Марко. — Тогда, наверное, всё. Я только ещё минутку, ладно?

Сэт кивнула.

Марко глубоко вдохнул пахнущий зеленью воздух.

Наверное, нужно подойти поближе к деревьям, чтобы потом было удобнее... размещать могилу. Слово-то какое холодное: 'могила'.

Вот тут, под этим платаном, наверное, хорошо. Марко поднял руку, поймал широкий лист и на мгновение приложил ко лбу. Славное дерево. Обернулся лицом к базе — Сэт стояла чуть в стороне, по левую руку от него — поднес лазер к груди, напротив сердца, отдал салют левой рукой с зажатым в пальцах листом, совсем не по уставу, и нажал на курок.

Ему стало жарко, с деревьев сорвался осенний вихрь и закружился жёлто-оранжевым мерцанием перед глазами, распался золотистыми бликами и опустил на мягкую шелковую траву. На груди у Марко, прикрывая след от ожога, неровным тёмным пятном распластался сорванный с платана листок.

Глава восьмая — Б

Турмалин проснулся от неясного звука. Он вздрогнул, поднял голову и встретился взглядом с капитаном стражников. Тот тоже настороженно прислушивался у двери. Но сейчас всё заглушал молодецкий храп Эрко, чтоб его! Турмалин с досадой подумал, что уж он-то себе спать на часах не позволял никогда.

— Вы слышали? — шёпотом, чтобы не разбудить остальных, поинтересовался он у капитана.

Килех пожал плечами.

— Сам не пойму. Может, ветка упала. А то и вообще почудилось.

Звук повторился. На этот раз громче и явственнее, как будто кто-то скрёб по дереву острым предметом.

В дальнем углу комнаты скрипнула половица — Чароит тоже проснулся и приподнялся на локте, озираясь.

В этот же миг Эрко перестал храпеть.

— Уже вставать? — проныл он. — Вроде же только легли, я даже заснуть не успел!

— Оно и слышно, как ты не успел, — проворчал Бриан. — Полстражи проспал стоя...

— Тихо все! — Килех приложил палец к губам, — снаружи под стеной кто-то есть. Может, крысы, а может...

— О, Боги, только не это... — взмолилась Кэйлин.

Даже при неверном свете свечей было видно, как она побледнела.

Скрежет усилился, а с другой стороны кто-то начал раскачивать дверь, лязгая засовом.

— Эй, кто там? — крикнул Килех.

Звуки стихли на мгновение и сразу же продолжились с новой силой.

— Ч-что-то не похоже на крыс! — выдавил Айхи.

Килех вскочил с сундука.

— Все по местам! Эрко — к правому окну, Айхи — к левому, Диун, Дайне — со мной к двери. Оружие к бою. Женщины, отойдите от окон и держитесь центра.

Рунгерд фыркнула, расчехляя свой топорик. Её решимости хватило бы на троих, и жрица явно не планировала отсиживаться за чужими спинами.

Кэйлин забилась под стол и принялась делать какие-то загадочные пассы руками. Губы её шевелились. Похоже было, что волшебница бубнит себе под нос какое-то заклинание.

Когда Турмалин повернулся к ней в следующий раз, Кэйлин, вся дрожа, прижималась к ножке стола.

— Это точно они, — прошептала она, — и их много...

К волшебнице тут же обернулся Бриан.

— Сколько? Можешь сказать?

Она высунула голову на голос и тут же спряталась снова.

— Н-не знаю точно, но больше десятка...

— Справимся! — в голосе рыцаря сквозила уверенность.

Кэйлин слабо улыбнулась в ответ. Бриан махнул ей рукой и занял оборонительную позицию рядом с Эрко.

Дверь затрещала под новыми ударами, и даже придвинутый тяжелый сундучище ничем не смог помочь, когда в стороны полетели щепки. В воздухе запахло тленом, а в образовавшееся отверстие просунулась безволосая башка.

Килех, не долго думая, рубанул незваного гостя, одним ударом отделив голову от тела.

Теперь не было сомнения, что кухонный домик окружили немёртвые: ни у одного живого существа не могло быть такого лица. Турмалин сглотнул, глядя на оскал черепа и покрепче перехватил рукоять меча.

Дверь поддалась под натиском извне, и в проёме замаячили ещё две костлявые фигуры. За их спинами разлилась чёрная-чёрная ночь, и разглядеть других нападающих Турмалин не мог, как ни старался. Но они там точно были: до ушей доносились суховатые потрескивания, словно косточка о косточку трётся. И от этих звуков волосы так и норовили встать дыбом.

Турмалин попятился к левому окну и неожиданно оказался спиной к спине с Чароитом, но испугаться, как следует, не успел.

— Сейчас прорвутся, — одними губами шепнул тот, кивая на заколоченные ставни.

И, словно в подтверждение его слов, доски вдруг с треском разошлись от мощного удара. Один из обломков, отлетев, чиркнул Турмалина по щеке. Оставалось надеяться, что не до крови. Хотя, кто сейчас заметит, какого она цвета?

Возле второго окна тоже слышалась какая-то возня, но, вроде, ставни пока держались. Турмалин предпочёл не оборачиваться, потому как с их стороны на кухню уже тянулась не одна пара неживых рук, в разлагающейся плоти поблескивали кости. Запах трупной гнили стал невыносимым.

Чароит подался вперед, и в темноте блеснули два кинжала. Ближе всех подобравшийся мертвяк утробно рыкнул, отступая назад. Второй, ещё не попробовавший стали, замахнулся на кристаллию, но Турмалин подоспел вовремя.

Рука зомби отлетела в сторону, и шлёпнулась прямо под ноги Айхи. Он по-женски взвизгнул, отпрыгивая и одновременно кренясь назад. Турмалину даже показалось, что незадачливый вояка сейчас упадёт, но тому чудом удалось устоять на ногах.

Следить за дальнейшей судьбой трусоватого союзника не было возможности. Второе окно тоже не выдержало натиска, и маленькую кухню теперь осаждали с трёх сторон.

Звон стекла. Ругань и скрип зубов. Чей-то протяжный стон. Тени на стенах. Свист кинжалов, рассекающих воздух. Скользкая пакость под ногами. Треск рвущейся ткани. Запах гари и неожиданно яркий свет — похоже, кто-то из людей решил запалить факелы.

Сразу стало хуже видно. Турмалину не мешала темнота, а теперь мерцающее пламя сбивало с толку. Он на секунду замешкался, пытаясь привыкнуть к новому неровному освещению, и тут услышал позади крик Эрко:

— Они прорвались!

Значит, у противоположного окна дела плохи. И не помочь никак, у самих враги напролом лезут.

Вскоре дела стали плохи везде. Нападающие пробирались внутрь, мало помалу оттесняя защитников вглубь кухни. Турмалин даже столкнулся локтем с кем-то из своих, пробормотал извинение и сделал выпад вперёд. Его меч пронзил нападающего мертвяка почти одновременно с летящим лезвием кинжала.

— Шестой... — процедил Чароит сквозь зубы. То ли кинжалы посчитал, то ли покойников.

Сбоку тонко взвыла Кэйлин. Она уже не отсиживалась под мебелью, а стоя на столе в полный рост, чертила руками странные знаки. Туника, и без того не слишком-то новая, была безнадежно испорчена когтями какого-то мертвяка.

Турмалин взмахнул мечом, отражая очередной удар. Замешкался всего на мгновение, и на руке с клинком сомкнулись корявые желтые зубы. Он охнул, но оружие не выронил. Перекинув меч в свободную руку, Турмалин со всей силы засадил чудищу рукоятью промеж глаз. Кости хрустнули, проминаясь.

Слева надвинулась тень — скелет, которого Турмалин не заметил в горячке боя. Он успел лишь подумать, что защититься уже не успеет и обреченно замер. Но боли не последовало. Скелет, вместо того, чтобы крошить живого противника, вдруг обратился к своему сородичу и нанёс тому сокрушительный удар.

— Девятый! — радостно сообщил Чароит.

И как он только успевал следить за ходом сражения?

Турмалин помотал головой, всё ещё не веря в нежданную удачу. Но глаза не обманули его. Один из скелетов действительно продолжал сражаться на их стороне. Впрочем, сознательно принимать чью-то сторону мертвяки не умели. Наверное, вышел из под контроля хозяина, да пошел бить тех, кто ближе. Турмалин слышал, что такое случается, но сам никогда не видел.

А мертвяки всё наступали. Кажется, Чароит сказал: "Одиннадцатый"? Турмалин уже ничего не видел, кроме темных мечущихся фигур. Где свои? Где враги? Кто вскрикнул так, что уши заложило? В чьей крови испачкан край рукава? Точно не в своей собственной, потому что пятна красные.

— Пригнись! — крикнул Килех.

Кому? Турмалин не знал, но на всякий случай припал к полу. Оглянулся, оценивая обстановку, и вдруг встретился глазами с немигающим взглядом Айхи. Из приоткрытого рта стекала тонкая алая струйка, а одежда на груди пропиталась кровью.

Дыхание на мгновение перехватило, Турмалин подался назад и едва успел выпрямиться, чтобы поддержать другую заваливающуюся на него фигуру.

— Спасибо, — один из близнецов благодарно кивнул и, крепко встав на ноги, снова ринулся в бой.

Братья держали оборону возле входной двери. Оба уже были ранены, но не отступали ни на шаг, рьяно прикрывая командира. Сам Килех на ногах уже не держался, а склонившаяся над ним Рунгерд рвала на полосы кусок какой-то ткани.

От противоположного окна донёсся изумленный возглас Эрко.

— Ба! Да это же та девчонка!

Факел осветил знакомое лицо покойницы из телеги. Возможно, когда-то это была милая девочка, но сейчас в запавших глазах монстра не было ничего человеческого. Пошатываясь, она приближалась к Бриану.

— Бей! — завопил Эрко.

Но рыцарь бессильно опустил меч.

— Я не могу... — еле слышно прошептал он, — не могу ударить её.

В чём-то Турмалин понимал его. Поднять руку на женщину он и сам вряд ли смог бы. Если бы та была живая. Но ходячие трупы — совсем другое дело. Личности там давно нет, только кусок разлагающейся плоти, управляемый чьей-то злой волей.

— Да она мёртвая давно! Бей же!!! — Кэйлин рванулась к рыцарю, но не успела.

Никто бы не успел.

Покойница прыгнула вперед и вцепилась в жертву зубами чуть пониже шеи. Бриан упал, не выдержав натиска, и по полу покатились два сплетённых тела.

Турмалин заметил, как Чароит замер, не решаясь бросить кинжал. Слишком велика была вероятность задеть своего.

Эрко попытался было вмешаться, но тут в проёме окна показались ещё два скелета, и ему пришлось вернуться на начальную позицию.

Волшебница неотрывно следила за схваткой. Несколько раз она пыталась начать читать заклинание, но всё время сбивалась. Наконец, отчаявшись сделать хоть что-то, Кэйлин взмолилась:

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите Брианчику!!!

Турмалин и рад бы был, но в тот же миг сам оказался нос к носу с новым мертвяком. Сколько их ещё будет? Увернувшись от острых ногтей, он рубанул со всей силы, и мёртвое тело рухнуло, став теперь окончательно мёртвым.

— Тринадцатый, — подытожил Чароит.

Турмалин обернулся к нему, в надежде увидеть — нет, не восхищение, но хотя бы одобрение в глазах кристаллии.

Но Чароиту было не до того, он стремительно отступал под натиском своего противника. И Турмалин с секундным запозданием понял, что у его кумира закончились метательные кинжалы.

Без колебаний и раздумий Турмалин бросился наперерез, перехватил уже занесённую руку, сжимающую ржавый тесак, и застыл, не зная, что делать дальше. Размахнуться мечом мешали стол и стена, а отпустить мертвяка он боялся.

Враг взрыкнул и попытался высвободить конечность. Силушка у живого трупа оказалась совершенно нечеловеческая — у людей такой не бывает. Не желая сдавать позиций, Турмалин бросил меч и повис на мертвяке, держась обеими руками.

Перед глазами вдруг оказалась бревенчатая стена, а потом сразу пол. В голове звякнуло, будто оборвалась струна, а под носом стало мокро и солоно от крови.

Турмалин разжал пальцы и обмяк. Сквозь тугую ватную пелену, заполнившую уши, он услышал:

— Шестнадцатый.

А потом увидел протянутую ладонь в перчатке и вцепился в неё.

На ноги удалось встать только с третьей попытки. Помочь же себе свободной рукой Турмалин не мог, потому что зажимал ею нос. А то вдруг кто-нибудь разглядит кровь не того цвета?

Пошатываясь, он облокотился на стол, и сразу же прикрыл лицо рукавом. Дурацкий звон в голове не прекращался, в глазах тоже прояснилось не сразу.

До сознания донёсся раздражённый голос Чароита:

— ... последствия долбанного геройства! Понял? А вообще — спасибо.

Только тут до Турмалина дошло, что битва кончилась. И вот она — победа! И он жив-живёхонек. А ещё сам Чароит поблагодарил его.

Главное, не лыбиться до ушей. Светлый эльф не должен улыбаться, когда какой-то кристаллия только что отчитал его, как младенца.

Других поводов для радости, впрочем, не было.

Конечно, они отразили атаку мертвяков. И есть шанс, что в ближайшее время на них больше нападать не будут.

Теперь шестнадцать тел разной степени тухлости отравляли всю кухню своим смрадом. Турмалин подумал, что в ближайшее время ему вряд ли захочется завтракать. Обедать и ужинать, кажется, тоже.

А ведь ещё в середине боя они потеряли Айхи. Безусловно, парень был трусоват, и к тому же задирал Чароита, но... всё равно же жалко.

Вдобавок Килех, Бриан и Эрко оказались серьёзно ранены. Близнецам тоже досталось, но те хотя бы на ногах держались.

Рунгерд выглядела так, словно эта ночь состарила её на десяток лет. Спина сгорбилась, под глазами залегли глубокие тени, а лоб пересекла скорбная борозда. Руки жрицы дрожали. Ей поспать бы сейчас... Но Рунгерд твёрдо намеревалась посвятить остаток ночи уходу за ранеными.

Кэйлин сидела возле Брианчика и беззвучно плакала. Любые попытки начать рыдать в голос суровая жрица пресекала подзатыльниками — не очень обидными, но вполне ощутимыми.

— Нужна ещё вода! — Рунгерд откинула назад растрепавшиеся косы, — кто сходит?

— Я могу, — Турмалин, преодолевая головокружение, наклонился за ведром.

Судьба даёт хороший шанс умыться и застирать одежду без лишних свидетелей, грех таким не воспользоваться.

Возле входа он споткнулся и едва не упал, но сумел ухватиться за дверной косяк и не потерять равновесия. Кажется, никто ничего не заметил. Всем было не до того.

Рассветные сумерки неохотно рассеивались. Похоже, новый день обещал быть пасмурным. А то и вовсе дождливым.

После ужасных ночных событий всё снова казалось таким мирным и спокойным... Турмалину даже пришлось напомнить себе, что опасность до сих пор может подстерегать за каждым чахлым кустом.

Он пересёк двор, миновал старую кормушку для животных, обошел главное храмовое здание и оказался у источника.

Эх, жаль, не довелось испробовать, правду ли говорят, что святая вода действует на мертвяков лучше любого клинка. Но встретить их снова, чтобы проверить слух, Турмалин совсем не желал. Даже ради таких ценных сведений.

Он сбросил плащ и рубаху, закатал штаны до колен. Сапоги тоже снял — не лезть же в них в чистую водицу. Источник был холодный — аж ноги сводило.

Турмалин мужественно терпел, смывая пятна крови с лица и одежды.

Наскоро закончив омовение, он выскочил на берег, обулся и поплотнее завернулся в тонкий плащ, искренне жалея, что так и не удосужился добыть себе шерстяной. Всё-таки осенние ночи были уже прохладными, а уж после такого купания зуб на зуб и вовсе не попадал.

Турмалин подождал, пока песок на дне ручья улегся и вода снова стала прозрачной, а потом, наполнив ведро, поспешил обратно.

Когда он завернул за угол главного здания, какая-то тень метнулась ко входу. Турмалину почудилось, что у этой тени слишком уж знакомые белые волосы.

Чароит? Но что он забыл в храме? Неужели, решил до библиотеки добраться, пока никто не видит?

Турмалин оставил ведро у двери, а сам вошел внутрь. Он не знал, заметил ли соотечественник слежку. Здравый смысл подсказывал, что не стоит себе льстить — это же сам Чароит, знаменитый наблюдатель и рыцарь-тень!

Догадки подтвердились, того и в самом деле интересовала библиотека. Турмалин застыл в нерешительности. Ну войдёт он следом, ну заметят его, а дальше-то что?

Не будут же они вместе рыться в свитках? Чароит его как-никак светлым считает — давним недругом. Если, конечно, не раскусил до сих пор.

При мысли о разоблачении сердце Турмалина сжалось от страха. Он сделал несколько глубоких вдохов и успокоил себя, рассудив, что в случае проваленной легенды его бы уже, наверное, вели под белы рученьки в Гору под конвоем. Значит, всё хорошо. Пока.

Турмалин выдохнул и направился было к выходу, и вдруг перед его мысленным взором возник тот самый сундук из комнаты настоятельницы — вместилище Тайны.

Забыв о страхе, о раненых и воде, он рванул в уже знакомый коридор.

Сундук ждал его никем не тронутый. Вот она, удача! Турмалин сбросил плащ и, поплевав на ладони, занялся замком вплотную.

Время шло. Казалось, что уже вечность миновала, а упрямая Тайна никак не поддавалась. Турмалин так увлёкся работой, что не услышал тихих шагов за спиной и подпрыгнул на месте лишь от вкрадчивого голоса Чароита:

— Хм... Что это ты тут делаешь?

Застигнутый врасплох, Турмалин не знал, что и сказать. Поэтому он просто ткнул пальцем в замок:

— Вот!

Чароит глянул подозрительно.

— Сам вижу, что "вот". А зачем?

— Да так...

Турмалин пожал плечами. Ну не рассказывать же Чароиту про "зов тайны". Ещё подумает, что светлый совсем умом тронулся да прибьёт из жалости.

— А ну-ка, отойди, — Чароит мягко отстранил неудачливого взломщика к стеночке, а сам склонился над замком.

Через пять... ну, может, шесть минут дужка замка разошлась, и Турмалин был посрамлён. Ему оставалось лишь восхищаться мастерством Чароита. Ну и, конечно же, не забыть сунуть нос в сундук.

Четыре цепкие руки встретились на обложке толстой тетради в ветхом переплёте. И каждый потянул добычу на себя.

— Отпусти, — прошипел Чароит, — не твоего это ума дело. Сейчас порвёшь же!

Турмалин молча покачал головой и продолжил тянуть тетрадь на себя. Он не мог не заметить кристаллийские руны на выбившихся из переплёта листках. Если оно нужно Чароиту, значит это и впрямь что-то очень ценное.

В тот же миг ему больно прилетело в челюсть. Драться знаменитый наблюдатель умел хорошо. Турмалин ещё крепче вцепился в добычу и взвыл:

— Не отдам! Я это первый нашел.

— Ага. И не смог даже открыть сундук!

В этом Чароит был, конечно, прав. И если вдруг он сейчас решит ненароком приубить наглого светлого, мешающего выполнению задания, его никто не осудит... Но Турмалин очень хотел домой. Вдруг эта тетрадь — единственный шанс, и другого не будет?

Он снова дернул на на себя, и старенький переплёт вдруг не выдержал и треснул.

Соперники откатились в разные углы комнаты — каждый со своей половинкой тетради в руках.

— Ну вот, — в голосе Чароита Турмалину почудилась то ли угроза, то ли обида, — такую вещь испортил, дурак!

"Я не дурак!" — хотел было возразить Турмалин, но осекся, глядя на пожелтевшие листки. На них стояла дата — самый конец войны... Похоже на чьи-то записки. Жаль, что знакомые руны никак не хотели складываться в слова. Словно кто-то писал их случайно, безо всякого смысла.

— Ерунда какая-то, — Турмалин так расстроился, что сказал это вслух.

Чароит презрительно фыркнул:

— Конечно, ерунда. Светлым такое читать незачем. Это же, как там у вас говорят: "словно куры наследили", да? Отдавай по-хорошему, а?

— Я... я... — Турмалин лихорадочно пытался придумать повод, — я дам тебе их переписать. Если попросишь. А тетрадь мне самому нужна.

Чароит нахмурился. А ну как он решит, что встретил агента другой стороны? Турмалин срочно принялся оправдываться.

— Она старая, за неё много денег дадут. А я сейчас на мели. Вот и продам какому-нибудь любителю древностей...

— Сто золотых. Устроит?

Турмалин зажмурился, пораженный собственной наглостью и выпалил:

— Пятьсот!

— Двести пятьдесят. Чароит насмешливо прищурился. Наверное, эта тетрадь стоит какие-то страшные тысячи... Да пусть хоть десятки тысяч — Турмалину очень не хотелось отдавать находку.

Чароит, похоже, воспринял его молчание, как нежелание торговаться.

— Хорошо, светлый, пятьсот. Но только в городе. С собой сундуки не вожу, знаешь ли.

— Тогда и товар получишь в городе, — торжествующе выдал Турмалин.

Решение само пришло в руки.

— Или, может, камнями драгоценными возьмёшь? — Чароит прищурился и вытащил из поясного мешка несколько крупных кристаллов кварца, потрясающе красивых, но совсем дешёвых.

Турмалин хотел было возмутиться, что эти камни никак не стоят пятьсот золотых, но вовремя прикусил язык, вспомнив, что светлому в цене камней разбираться неоткуда. Интересно, Чароит его что, надуть хочет? Или, может быть, проверяет?

От волнения кровь прилила к щекам, и Турмалин быстро выпалил:

— Не пойдёт! Я не могу принять их, пока городской ювелир не подтвердит, что эти стекляшки и в самом деле дорогие камни, а не подлая подземная подделка!

— Ладно, пусть так, — Чароит сверкнул глазами и спрятал кристаллы, — значит, оставим всё до города. Но если вдруг вздумаешь сбежать по дороге, я тебя даже мёртвого с луны достану!

Турмалину оставалось лишь кивнуть. Спрятав свою половину тетради под рубаху, он направился к выходу, всё ещё немного опасаясь получить удар в спину. Но Чароит его почему-то не ударил.

На кухне Турмалин получил не очень-то вежливый нагоняй от Рунгерд — дескать, некоторых эльфов только за смертью по лунной дороге посылать можно, по привычке фыркнул и не стал отвечать.

Он постоянно оглаживал переплёт под рубахой. Хотелось бы достать, почитать, но сейчас не время. Завернуть бы тетрадь в какую-нибудь тряпочку...

Турмалин огляделся, и с ужасом обнаружил возле своего спального места, где вдоволь потоптались мертвяки, обрывок ткани. Той самой, в которую был завернут Мыш. Перед сном Турмалин выкладывал его из-за пазухи, чтобы не помять крылья. А потом началась эта заварушка... Где же он? Не затоптали ли? Ведь летать зверёк пока не может.

На лбу у Турмалина выступил пот, он заметался в поисках, ожидая самого худшего.

По-счастью, Мыш нашелся. Он висел под столешницей и мирно спал. Видимо, успел забраться по ножке стола прямо перед боем.

У Турмалина отлегло от сердца. Он улыбнулся, и в этот же миг сквозь тучи пробились тоненькие лучи утреннего солнца.

Глава девятая — А

Всё закончилось.

Сэт подошла к телу, включила анализатор и констатировала смерть. Правильные механические движения. Вынула лазер из мягких пальцев. Сложила в свою запасную кобуру. Всё правильно. Тело... тело следовало вернуть на базу, прежде чем предать земле. Для этого нужно было пригнать транспортную платформу. Она успеет сходить туда и обратно за четверть часа.

Сэт ещё помедлила, запоминая его лицо, наклонилась над телом, аккуратно подняла тёмный листок и спрятала во внутреннем кармане полевого комбинезона. И пошла, наконец, к базе за платформой.

Небо начинало светлеть.

База словно вымерла. В коридорах было пусто, до Сэт не доносилось ни звука. Наверняка где-то попискивали системы жизнеобеспечения Варав и Эрр-Да, но медотсек был в другом крыле, и отсюда их было не слышно. Во внутреннем дворике было грязно и пусто. В утреннем свете под стеной уже было видно очертания установленных ночью вокруг бака приборов: какие-то коробки с разложенными инструментами, несколько ламп, шланги, циферблаты таймеров или манометров... Сэт только сейчас поняла, что всё это время ожидала и боялась увидеть укоризненное лицо доктора. Но его во дворе не оказалось. Как хорошо.

Ужасно, на самом деле.

В противоположном углу двора стояло несколько платформ — из тех, которыми пользовался Марко для транспортировки баков с водорослями. Теперь они пригодятся ещё раз. Сэт включила управление одной из них — раздался еле слышный гул — и платформа, замигав зелеными огоньками по краям, приподнялась на пару сантиметров. Сэт потянула за неудобно высокую ручку (перенастраивать сейчас платформу на свой рост у неё не было ни малейшего желания) и пошла обратно. Грязь внутреннего двора, коридор, внешний двор и выход.

Доктор ждал её снаружи.

Сэт остановилась. Повисло неуютное молчание. Текткет снова был в своих темных очках, и она могла только догадываться, что за выражение таилось за непроницаемым для взгляда пластиком. Кажется, заговаривать с ней доктор не собирался. Она с ним — тем более. Наконец, Сэт гордо вскинула голову и прошла мимо текткета к выходу за пределы базы. Платформа плавно следовала за ней. Всё так же сохраняя молчание, доктор шагнул следом.

Назойливое присутствие Раикиара не давало ей покоя. Они прошли уже половину пути до леса, и проклятый текткет судя по всему не собирался отставать. И кто знает, какие мысли витали в его напичканной формулами голове? Да, в близком бою она выйдет победительницей даже против значительно более крупного и сильного текткета. Но что может помешать ему выстрелить ей в спину? Вот прямо сейчас? Усилием воли Сэт в который раз запретила себе оглядываться.

— Разве вы не должны быть в медотсеке, доктор? — не выдержала наконец она. Весь нерастраченный яд был вложен в это 'доктор' и, будь он столь же эффективен как тот, что хранился у нее за локтями, текткету бы уже не жить.

— Моя смена закончилась двадцать минут назад, — отозвался тот невыразительным голосом.

— Тогда идите спать!

— Потом.

— Да чего вы от меня хотите, кррам-ма вас раздери?! — взорвалась Сэт и оглянулась.

Текткет не выглядел сильным или угрожающим — он выглядел уставшим. Круги под глазами на первый взгляд казались тенями от очков, но Сэт умела подмечать такие детали. Рубашка с коротким рукавом уже далеко не свежая, с потеками от грязной воды и пота. Волосы в высоком хвосте спутались, да и сам хвост как-то опал, несколько прядей выбилось и падает на очки. И плечи опущены, корпус немного наклонен вперёд — доктор сутулится, вопреки обыкновению.

— Уже ничего, — теперь, в сочетании с его видом, голос текткета стал казаться не злым, а просто донельзя уставшим.

Сэт передёрнула плечами и снова зашагала вперед. Если он отстанет по дороге — она не виновата. Хотя, если бы его не было рядом, если бы ей было не перед кем держать лицо, кто знает, сумела ли бы она вообще дойти до страшного места? Осмелилась бы?

И что бы она стала делать — будь она одна — когда бы обнаружила, что тело исчезло?

Дела живых важнее дел мёртвых. Это правило было естественно в своей логичности, но не всегда просто к выполнению. Особенно, когда за плечами остались вторые сутки дежурства и два аврала. Но теперь Рыбка мирно спал в баке под капельницей, подключенный к искусственной жабре — прямая опасность для жизни миновала, а восстановительные процедуры можно было начинать чуть позже. У Варав не было никаких заметных изменений в динамике: образование на теле продолжало стабильно расширяться, в следующие несколько часов не должно было угрожать жизненно важным органам и, в общем, не требовало постоянного надзора врача — хватило бы и одной Женевьевы. А врачу следовало, наконец, поспать, чтобы снова быть в форме, когда придет время для продолжения процедур и попыток прекратить творящееся с Варав опасное нечто.

Но прежде, чем идти в свою комнату, оставалось ещё одно незаконченное дело.

Раикиар рассчитал время правильно, и ему удалось поймать Сэт на выходе из базы. Она пришла за платформой и снова собиралась вернуться туда. Доктор счел необходимым не оставлять её одну в этот момент, а её резкая реакция по пути к месту казни лишь подтвердила его правоту. Лишение разумного существа жизни — поступок вопреки устоявшимся в течение сотен лет моральным нормам цивилизованного общества — зачастую становился стрессообразующим фактором для новоявленного убийцы. И, чем цивилизованнее был убивавший, тем сильнее это отражалось на его психике. Доктор знал это по себе — на Текткете была в ходу эвтаназия, и в его практике были случаи... Так вот, при всём своём неприятии жестоких вендрагорийских методов, Раикиар не мог считать Сэккерстет существом примитивным — скорее уж наоборот. А, значит, одну её было сейчас оставлять никак нельзя.

Так что текткет зацепился взглядом за край платформы и монотонно переставлял ноги, не слишком-то глядя по сторонам и успокаивая себя тем, что на крайний случай у него была с собой инъекция стимулятора. Но лучше бы этих случаев не было, хватит уже на сегодня.

Удивленное восклицание Сэт заставило его вздрогнуть и очнуться от полудрёмы. Офицер безопасности остановилась у входа в лес и недоуменно оглядывалась.

— Что-то случилось? — решил спросить Раикиар.

— Марко... — растерянно отозвалась Сэт. — Тело пропало!

— Гм, — неожиданная новость смела остатки сонливости, и доктор огляделся. — Я действительно не вижу никакого тела. А вы... уверены, что оно было?

Он бы никому не сказал, если бы Сэт сейчас призналась, что позволила пилоту бежать. Наверняка она это понимала. И, конечно, можно было предположить, что её цивилизованность не позволила ей совершить варварское деяние... Сэт вздрогнула, словно прочитав его мысли.

— Было. Он был казнен. Вот запись анализатора! — она нервным движением сунула ему знакомый приборчик.

Увы, сомнений в достоверности показаний возникнуть не могло. Плечи Раикиара опустились. Он, кажется, на некоторое время позволил себе нелогичную надежду. Это всё усталость, не иначе.

— В таком случае, мне остается предположить, что вы перепутали место.

— Невозможно! — вендрагорийка яростно мотнула головой. — Мы всё время шли прямо! И... я помню это земное дерево, у него была такая кора, она слоилась волнами. Вот оно, видите? — Маленькая вендрагорийка взбежала на небольшой холмик и ткнула кулаком в серый ствол. — Вот даже след лазера!

— Интересно... — у доктора не было причин сомневаться в её правдивости, однако же тело и правда куда-то исчезло. — Тогда, вероятно, животные?

Кажется, эта мысль посетила и Сэт, потому что она подняла на текткета круглые глаза и помотала головой:

— Но тогда... Какой ужас!

— Вы не могли предусмотреть всё, — любезно предложил ей извинение доктор.

На самом деле, она, конечно, могла привести платформу сразу, пренебрегая тактичностью, либо обнести участок с телом защитной сеткой, либо вызвать кого-нибудь с базы... Но в состоянии стресса не все способны сохранять трезвость рассудка и аккуратность суждений. Доктор это понимал и, конечно же, не мог винить Сэт.

С самообвинениями она прекрасно справлялась и без его помощи.

— Я должна была что-то сделать, — возразила она. — Дотащить его до базы, в конце концов!

Высокий текткет смерил взглядом едва доходившую ему до пояса вендрагорийку.

— Да, — согласился он. — Могу себе это представить. Думаю, это бы заняло некоторое время. К тому моменту, как вы бы добрались до базы, он бы уже начал разлагаться. Несвежие трупы имеют обыкновение дурно пахнуть, знаете ли. А потом они начинают покрываться пятнами, распухать, зеленеть и привлекать насекомых...

Сэт отчётливо позеленела.

— А потом, — продолжал доктор описание того, что должно было бы случиться с телом через неделю-другую, — потом вы бы тащили этот зловонный, окружённый мухами труп, пока те бы откладывали личинки в его глаза, рот и ноздри. Кстати, на слизистых уже бы начала появляться плесень. Потом, разумеется, стали бы показываться белёсые черви, и...

— Хватит! — взмолилась Сэт и её вывернуло. Она едва успела ухватиться рукой за ствол стоявшего рядом дерева.

Текткет невозмутимо пронаблюдал за этой процедурой, отстегнул от пояса фляжку с водой и протянул Сэт. Она, всё еще подрагивая, умылась и прополоскала рот.

— Пойдёмте обратно, — предложил ей доктор, вешая фляжку обратно. — Здесь мы уже ничего не сделаем.

Сэт угрюмо кивнула, и они медленно пошли назад к базе.

Эрр-Да проснулся в приподнятом настроении. Вода была тёплая, стоял солнечный день...

Стоп.

Когда это он успел уснуть под водой?

Последний раз он, кажется, собирался поваляться в несколько необычной ванной и, если он и правда там заснул... Хотя, он же подготовил таймер.

Но не включил!

Акватика словно током прошибло. Он рывком сел, резко втягивая воздух легкими — и закашлялся, потому что в горло пошла вода. Что-то тянуло левую руку, по воде расходились капли синей крови, чьи-то теплые ладони поддерживали его за спину, помогая избавиться от откуда-то взявшейся в горле трубки с водой и продышаться. Нет, кажется, на этот раз он не утонул в тазу.

— Что случилось? — задал он вполне объяснимый вопрос незнакомым зеленоватым стенам. Последний раз он заныривал совсем не здесь.

— Эрдочка! Живой, господи, пришел в себя, треска ты строеросовая! — огорошило его потоком малопонятных слов и голова ткнулась во что-то мягкое.

— А?.. О-о-о! — Эрр-Да наконец узнал голос и, соответственно, опознал приятную мягкость, служившую ему сейчас подушкой. — М-м-м, Жен-Ви, какая приятная неожиданность, — промурлыкал он.

— Ох, Эрр-Да, я так рада, — девушка продолжала сжимать его в объятьях и акватик начал подозревать, что вскоре его ждёт смерть от удушья. — Ты там лежал, такой весь синий, и не шевелился.

— Ну, я всегда синий, — попытался отшутиться акватик. — А ты — розовая. Интересно, у нас бы вышли сиреневенькие детки?

— Перестань! — его ощутимо пихнули в бок кулачком, но в её голосе не было строгости.

— Вот только проверю, и сразу же перестану! — пообещал Рыбка. — Мы же учёные, так что небольшой научный опыт мог бы послужить во благо... Ой!

— Не говори глупости, и Дэн не станет тебя больше бить по голове. Правда, Дэн? — объятия Женевьевы слегка разжались, акватик невольно вздохнул.

— Я постараюсь, — техник был мрачен, но по крайней мере не хватался за 'ключи' и чужие жабры.

— А что он здесь делает? — подозрительно поинтересовался Эрр-Да. — И, вообще, где мы?

— Твою дурную голову спасает, — не очень понятно объяснила Женевьева. — Всю ночь за подачей воды следил и новую подвозил и очищал.

— Чего? — не понял Рыбка. Потом опустил в воду ладонь и попробовал. — А, точно, невкусно. А зачем вы пытались меня утопить в этой солёной гадости?

— Мы тебя спасали, идиот! — не выдержал Дэн. — Ты сам пытался утопиться в каком-то пиве, так что доктору пришлось вставлять тебе в глотку шланг! Вода аж из шеи била...

Инженер поёжился.

— Это он тебя нашел, — добавила Женевьева, кивая на Дэна.

— Так я и правда забыл включить таймер? — вздохнул Эрр-Да. — Спасибо, что вытащили, ребята. А где, кстати, наш доктор?

— Пошел спать. Когда уже стало ясно, что ты выкарабкаешься, мы уговорили его пойти отдохнуть, — объяснила девушка. — А то он трое суток на ногах был, так и загнуться недолго. Хорошо, что он текткет.

— Ясно... Ну, поблагодарю его, когда выспится, — решил несостоявшийся утопленник. —

А вас, наверное, поблагодарю прямо сейчас. Заодно и Дэн не будет обижаться, правда? Дэн недоуменно приподнял брови, Эрр-Да кокетливо улыбнулся, Женевьева закатила глаза в немой молитве Тому-Кто-Наконец-Вразумит-Этого-Болвана... А потом инженер, не смотря на предупреждающий жест девушки, решил уточнить:

— И как же ты хочешь нас отблагодарить?

— Ну, я думаю, мы могли бы заняться дружбой, — ответил акватик. — Ты только не волнуйся, я имел в виду все вместе!

— В смысле? Какой дружбой? — не понял Дэн.

— Ну, как это у вас называется? — задумался акватик. — Я же не могу сказать 'заняться любовью', поскольку я в тебя не влюблен, да и ты, наверное, тоже...

Похоже, он опять выдал что-то не то, потому что Дэн все-таки разволновался, издал нечленораздельный вопль и едва не сшиб бак с плававшим там пациентом. Хорошо ещё, Женевьева успела схватить его за руки и начала уговаривать, что 'он не хотел этого говорить, у него похмелье, ну ты же понимаешь, он болен!..'

Эрр-Да собирался было возразить, что он имел в виду именно то, что сказал, но, поглядев на умоляющие глаза Жен-Ви и стоявшую возле бака капельницу, которую, наверное, надо бы было вставить обратно в руку — с её помощью — решил удержаться от уточнений.

Боль пронизывала всё тело. В какой-то момент она становилась нестерпимой настолько, что сознание милосердно отключалось. Но ненадолго — в следующее же мгновение накатывала следующая горячая волна, поднимала её на край понимания: в эти моменты она открывала глаза, видела над собой потолок, слышала ровные пощелкивания приборов и немного успокаивалась, понимая, что её спасут — а потом жар, шедший из глубины, снова поглощал её.

Там было темно. И там она чувствовала каждую клетку своего тела — ещё никогда оно не казалось ей таким огромным, как сейчас, когда боль оживляла каждую её частичку, расцвечивая их разными оттенками темноты. Казалось, в какой-то момент все её органы вышли из повиновения, и теперь каждый жил по каким-то своим особым законам. А ей оставалось только ощущать это, разбиваясь о всё новые и новые волны боли.

Иногда ей, кажется, давали обезболивающие — и она мысленно стонала от невозможности объяснить доктору, что его лекарства не действуют! Точнее, что они действуют слишком, ужасающе локально. Тупое оцепенение охватывало её губы, или руку, или голову — видимо, в зависимости от того, куда был сделан укол или подведён дыхательный аппарат — но от этого она начинала лишь острее ощущать то, что творилось в других уголках её тела. Невидимые толпы мурашек маршировали по ней, выбивали чечётку на веках, щекотали лёгкими прикосновениями коленки или сквозняками ерошили волоски на теле. А слишком глубоко укоренившаяся в груди — уже практически ставшая привычной — боль раздирала её на части, то и дело заставляя содрогаться. 'Наверное, именно так чувствовали себя жертвы четвертования, — думала она, — только с ними это происходило быстрее'. Дни и ночи разделять было трудно, и Варав не могла понять, сколько это уже длится. Была уверена в одном — долго.

Глава девятая — Б

Солнце издавна считалось большим противником всяких некромантских дел — по-людскому поверью, разумеется. Они думали, что ни один мертвяк не способен долго выдерживать обжигающие солнечные лучи. Потому-то и кристаллий, когда те впервые вылезли на Изнанку, приравняли к неупокоенным.

Турмалин не слишком-то верил в это. В Горе, конечно, солнце не всходит, но свет свечей, факелов и светящихся растений не слишком смущал нежить. С чего бы тогда им бояться дня? Потому-то даже после боя Турмалин никак не мог расправить плечи и вздохнуть с облегчением. А вот соратники, похоже, расслабились. Впрочем, не все.

Чароит бродил неподалёку, пытаясь отыскать в траве метательные кинжалы. Заодно осматривал останки побеждённых врагов, а потом стаскивал их в кучу — подальше от бревенчатых стен кухни.

— Сжечь бы их, — посоветовал он.

Турмалин в душе согласился с этим предложением. И Кэйлин закивала.

Волшебница тоже была начеку. В те минуты, когда не нужно было менять повязки на ранах Брианчика, протирать ему лицо влажной тканью, отгонять комаров, чесать рыцарю вдруг зазудевший нос... Тогда она забывала обо всём, и только тихонько что-то ворковала возлюбленному на ухо.

Когда же Бриан наконец заснул, Кэйлин достала из сумки какие-то травы и порошки, несколько раз пересчитала их, что-то прикидывая в уме, а потом достала книгу и, отвернувшись, принялась делать пометки.

Кроме волшебницы, Турмалина и раненых, на кухне не было никого. Чароит в своих поисках скрылся с глаз, Диун и Дайне под руководством Рунгерд отправились копать яму, чтобы похоронить Айхи. Глупая затея. Лучше бы они послушали Чароита. Что мешает некроманту снова поднять тела из земли?

Турмалин вздохнул и заметил, что на него одним глазом смотрит Килех. Левый глаз доблестного воина скрывался под повязкой.

— Плохо наше дело, господин светлый эльф, — выдохнул начальник отряда.

По его тону Турмалин понял: это не паника, не отчаяние, а обычная констатация факта. Дело, действительно, плохо. Затишье перед бурей — вот что напоминало нынешнее утро. Только новую бурю они вряд ли переживут.

Незадолго до полудня все вновь собрались на кухне, чтобы под лёгкий завтрак обсудить ночные события.

— Итак, — Килех с трудом приподнялся на локте, — с нашей стороны один убитый и трое серьёзно раненых. У меня есть все основания полагать, что наш противник не ограничится одной атакой. А потери в следующем бою... — он на мгновение замолк, переводя дух, — потери в следующем бою будут не в пример больше.

— Как же быть? — спросила Рунгерд. — Я могла бы милостью Ллевис придать вам сил. Раны не исцелятся полностью, но если хоть кто-то из вас окажется на ногах...

Килех благодарно склонил голову.

— Это нелёгкий труд, я был бы очень признателен за помощь. Но нам всё равно понадобится подкрепление из Города Десяти Башен. Одни мы не выстоим.

— Эх, если бы у нас лошадь не увели... — посетовал один из близнецов.

— Да всё равно это была гужевая скотина, приученная к телеге. На такой верхом далеко не уедешь, — возразил второй.

Впервые на памяти Турмалина эти двое не согласились друг с другом.

Неожиданно Кэйлин вскочила и принялась расхаживать из угла в угол.

— Нам срочно нужно возвращаться! — заявила она.

Это был даже не призыв к действию, а мольба.

— Даже если раненые смогут идти, мы вряд ли сможем доковылять до переправы засветло, — вздохнула Рунгерд, — лучше уж встретить мертвяков за крепкими стенами, чем в чистом поле.

— А если на телеге, но без лошади? — предложила волшебница.

— Разве что кто-нибудь из нас умеет превращаться в кобылицу, — мрачно выдал из угла Чароит. — Я вот, увы, не умею.

Кэйлин нервно хихикнула, хотя, судя по дрожащим губам, ей было совсем не смешно.

— Вы не понимаете, — голос волшебницы дрогнул, — сегодня к вечеру мне надо быть в городе. Завтра утром может быть уже поздно... Они... мою птицу...

Рунгерд встала, обняла Кэйлин, словно родную дочь, погладила по голове. Это было зря, потому что волшебница тут же расплакалась, как маленькая, и дальнейшие разговоры потонули в её громких рыданиях.

— Тише-тише, — увещевала жрица, — ещё не всё потеряно. Мы можем... поискать лошадей в деревне. Может, мертвяки не всех сожрали.

— А если разделиться? — подал голос Чароит.

Предложение было настолько неожиданным, что Кэйлин перестала плакать, а остальные недоуменно уставились на кристаллию.

Первым пришел в себя Килех:

— Это слишком опасно. Две маленькие группы проще подстеречь и уничтожить. Я бы сказал, что разделяться в такой ситуации крайне неразумно.

— Если никто не отправится в город за подмогой, подмога никогда не придёт. Зато у нас с вами будут все шансы узнать, как поднимают немёртвых — на собственной шкуре.

Турмалин не мог не согласиться с доводами Чароита. Превратиться в ходячего мертвяка очень не хотелось. Он бы сам с удовольствием стал гонцом. Всё лучше, чем сидеть и ждать, когда враги снова начнут штурм маленькой кухни...

— Возможно, подземник прав, — неохотно признал Килех, — нас снова осталось девять. Несчастливое число. Наверное, будет лучше, если кто-нибудь уедет.

Близнецы согласно кивнули, а Чароит продолжил излагать свой план.

— Трупы непременно нужно сжечь. Иначе нам придётся сражаться с ними ещё раз. Надеюсь, Ллевис будет милостива, и исцелит наших раненых, — он слегка поклонился жрице. — Госпожа Рунгерд, на вас вся надежда.

— Я сделаю всё, что в моих силах.

То ли Турмалину показалось, то ли женщина и впрямь чуть-чуть покраснела.

— А если выйти прямо сейчас, можно ли успеть вернуться в город до ночи? — спросила Кэйлин.

Килех задумался, прикидывая:

— Это маловероятно, госпожа, — признался он, — разве что бегом мчаться будете. Я бы сказал, что при должной удаче на рассвете окажетесь на месте.

Волшебница закусила губу.

— Только бы не было слишком поздно...

Словно в ответ на это тихо застонал Бриан. Рыцарь уже давно не приходил в себя, и выглядел значительно бледнее, чем утром.

— Может, всё-таки нам поискать лошадь в деревне? — предложил Турмалин. — Задержка выйдет не больше, чем на час. Зато, если дело увенчается успехом, наверстать потерянное время будет легче лёгкого.

— Хорошая идея! — одобрил Килех. — Но сперва я хотел бы узнать, кто согласится сопровождать госпожу Кэйлин в её непростом путешествии? Не одна же она поедет!

— Уж точно не я, — буркнула Рунгерд, — моё место тут, в родной деревне. Сражаться — так до конца!

Она привычно ухватилась за рукоять топорика, словно проверяя, что оружие всё ещё при ней.

Турмалина так и подмывало вызваться добровольцем. Но тогда Чароит остался бы в деревне со второй частью дневника. Ищи его потом! И вообще, а вдруг легендарному наблюдателю понадобится помощь, а Турмалин сможет быть ему полезным? Может, даже удастся снова спасти кумиру жизнь. И тогда...

— Вы так радостно улыбаетесь, господин светлый эльф. Может, вам ведом какой-то выход, о котором мы не подумали?

Турмалин поймал на себе удивленный взгляд жрицы и насупился.

— Нет. Я просто хотел сказать, что остаюсь. Вернее, иду — но чтобы искать лошадь. Мы тут только время зря теряем...

— Госпожу Кэйлин будет сопровождать Диун, — решил Килех.

Один из близнецов важно кивнул:

— Так точно!

Ненадолго воцарилась тишина, которую вдруг нарушил слабый голос:

— По реке... Надо спуститься вниз по реке. Течение быстрое, можем успеть. У храма Ниарро есть тайный причал. Нужно не лошадь искать, а лодку...

— Брианчик! Ты снова с нами! — Кэйлин метнулась к рыцарю, ничуть не скрывая своей радости.

Хорошо хоть на шею бросаться не стала — такая ведь и придушить может невзначай.

— Это ещё опаснее, чем идти пешком, — засомневался Дайне, — лодка перевернётся, и всё. Течение в дельте очень сильное, столько рыбаков каждый год гибнет... Нужен тот, кто умеет договориться с рекой. А мы с братом, увы, сухопутные крысы.

— Ой, — волшебница шмыгнула носом, — а я, кстати, плавать не умею...

Она выглядела такой печальной, что даже Турмалину захотелось, плюнув на маскарад, подойти и утешить девушку. Шутка ли — обрести надежду на спасение и сразу же потерять её?

— Я бы мог, — одними губами прошептал Бриан, — мы с детства в море ходили. И на лодках, и под парусом. А уж река мне и вовсе как дом родной.

— Да куда там! Ты и встать-то не в силах, — вздохнул Килех. — Он сможет! Милостью Ллевис, сможет.

Уверенность в голосе Рунгерд вернула путникам надежду. Жрица присела возле раненого и соединила руки в молитвенном жесте. Нити чёток струились между пальцами, стучали друг об друга резные бусины. Дыхание Рунгерд участилось, ресницы подрагивали. Сначала тихо, а потом всё громче, всё быстрее, она нараспев взывала к богине.

Казалось, что все затаили дыхание, чтобы не нарушить сосредоточение жрицы. Турмалина завораживал ритм моления. Это были лишь слова, но порой ему чудилось, что в них звучит барабанный бой, шум ветра, шелест листвы. И стук его собственного сердца тоже вплетался в общий ансамбль. Он прикрыл веки, влекомый странной мелодией, а когда нашел в себе силы снова взглянуть на мир, то увидел Бриана.

Рыцарь без видимых усилий сидел на дощатом полу. А ведь ещё мгновение назад ему даже голову приподнять не удавалось без посторонней помощи.

Заливистый смех волшебницы окончательно рассеял морок. Она хлопала в ладоши, обнимала Бриана и Рунгерд, прижимала к груди руки и горячо благодарила жрицу и Ллевис милостивую. Остальные улыбались, глядя на всю эту суматоху.

Лишь Рунгерд выглядела не слишком весело. Она устало привалилась к стене и выдохнула:

— Простите меня. Я очень устала... Всё так плывёт... Надо подождать немного. А потом я ещё полечу... Нам бы, конечно, жреца Целителя сюда...

Килех махнул рукой.

— Ничего. Сейчас важнее отправить отряд в город. А мы уж как-нибудь потерпим. Правда, Эрко?

Рыжий не мог ответить своему командиру, но Турмалин допускал, что тот, как и Бриан, слышит все разговоры.

— Лодку будет найти проще, чем лошадь, — с усмешкой подытожил Чароит, — мертвяки лодки не жрут.

Турмалин едва не рассмеялся, но вовремя спохватился, что негоже высокому эльфу поощрять шуточки какого-то подземника и снова состроил кислую мину:

— Вот я же и говорил, в деревню надо идти. За лошадью или лодкой — без разницы.

— Тогда пошли скорее! — Кэйлин вскочила и протянула руку Бриану. Но рыцарь нашел в себе силы подняться без помощи со стороны, и лишь выпрямившись в полный рост, благодарно коснулся девичьей ладони.

Что ни говори, а Ллевис — великая богиня. Турмалин слышал, что жрецы бога-Целителя гораздо могущественнее, но не стал бы утверждать этого вслух. Чудо — если оно настоящее — нельзя измерить или сравнить с другим. Иначе, это уже будет совсем не чудо.

Турмалин улыбнулся своим мыслям и, накинув капюшон, направился вслед за воссоединившейся парочкой — помочь найти лодку и проводить до реки. Ему сейчас очень не хотелось оставаться на кухне.

Особенно после того, как Диун и Дайне, следуя совету Чароита, принялись сооружать погребальный костёр для поверженных врагов.

Сам наблюдатель тоже не стал дожидаться, пока его планы претворят в жизнь, и бодро зашагал вслед за ушедшими вниз по тропинке. Турмалин не сразу заметил его. А, заметив, сообразил, что возвращаться назад им придётся вдвоём, и запаниковал.

Чароит, казалось, был погружен в раздумья и даже по сторонам не особо поглядывал. Наверное, бдительность усыпляет. Вот сядут Бриан и Кэйлин в лодку, а потом...

Мыш за пазухой заволновался, заскрёб коготочками. Турмалин нервно икнул, прижал руку к груди и ускорил шаг, пытаясь оказаться впереди процессии. Не назад же бежать, в самом деле. Тропинка петляла под ногами. Со вчерашнего дня здесь не изменилось ничего, словно и не было ужасной ночи, унесшей жизнь Айхи и поставившей на грань жизни и смерти трёх других соратников.

Турмалин хотел бы, чтобы всё случившееся оказалось дурным сном. Он впервые видел неупокоенных так близко, впервые ощутил их прикосновения... Бр-р-р! До сих пор мурашки по спине. От воспоминаний его мутило, как в тот день, когда он по глупости объелся пьяных грибов. Если на Изнанке все некроманты такие, как этот, то понятно, почему их здесь не любят.

Турмалин перешёл ручей по бревенчатому мостку и оказался в самом начале одной из деревенских улиц, ведущих на главную площадь. Он остановился, чтобы подождать остальных.

— Ну что, где будем лодку искать? — подошедшая волшебница озиралась по сторонам так, словно рассчитывала увидеть оную лодку в ближайших кустах.

— У воды, где ж ещё, — ответил рыцарь, — надо спуститься к реке или у пруда посмотреть. Госпожа Рунгерд упоминала, что за кладбищем есть какой-то водоём.

— Какой ты умный, Брианчик, — восхитилась Кэйлин и тут же насупилась. — Не хочу к пруду. Хватит с меня кладбищ...

Она как вцепилась в рыцаря в начале пути, так и не выпускала. Словно тот в любой момент мог испариться. Должно быть, им не слишком удобно было идти по узкой лесной тропке.

Турмалин заметил, что Бриан тяжело дышит. Чудесное исцеление было, увы, неполным. Рыцарь мог держаться на ногах, но был бледноват и не слишком уверен в движениях. Наверное, ему всё ещё больно, просто он скрывает это, чтобы не волновать Кэйлин.

— Мы же не пойдём через кладбище, правда? — взмолилась волшебница.

Бриан возражать не стал. Похоже, ему тоже не слишком-то хотелось идти к погосту.

— Если к реке, то нам туда, — Чароит указал на переулок, уходящий вправо.

— Откуда ты знаешь? — изумился Турмалин. Сам он успел заметить разве что расположение пары деревенских колодцев, а тропинки к реке не видел. Берег же был слишком обрывистым, чтобы спускаться где попало.

— Ну, это просто! Видите, улица под уклоном идёт? А по обеим сторонам дороги растёт бурый хвощ и речанка. А если присмотреться к песчанику под ногами, то... — Чароит рассмеялся, глядя на отвисшие челюсти спутников, и признался. — Вообще-то про спуск я у жрицы спросил перед отходом. Довольны?

— Уфф! — выдохнула Кэйлин, — я уж было подумала, что совсем спятила. Ну хвощ, ну речанка — и что? Они же тут везде.

Бриан улыбнулся.

— А мне стало почти стыдно. Я, житель этих мест, не мог бы с точностью указать направление, а вы родом из пещер, и вдруг такие познания. И такая простая разгадка!

— Я знаю не больше других. Просто спрашиваю, когда нужно, — отмахнулся Чароит. Турмалин едва не поперхнулся от такой скромности. Не больше других, как же! Лучший сотрудник Тайной Службы, конечно же, ничегошеньки не знает об Изнанке. Другие кристаллии и хвощ от папоротника не отличат, а этот ещё прибедняется.

— А можно мне тоже спросить? — поинтересовалась Кэйлин.

Она дождалась, пока Чароит кивнул, и продолжила:

— А как там у вас, под землёй? Красиво? Я ничего не знаю про ваш... э-э-э... дом. Можете рассказать?

— Ага, красиво, — подтвердил кристаллия, — а рассказывать долго, может, потом как-нибудь. Кстати, вы слышали шум?

Все заозирались по сторонам.

Турмалин тоже уловил какой-то подозрительный шорох. Кажется, в доме старосты кто-то был. Но теперь, услышав их разговоры, затих.

— Там? — шёпотом уточнил Бриан.

Палец рыцаря также показывал на дом старосты. Значит, Турмалину не почудилось.

— Надо проверить, — Чароит достал один из кинжалов, — не нравится мне это.

— Но зомби не ходят днём! — попыталась возразить Кэйлин.

На неё зашикали.

— Глупые предрассудки. Ещё как ходят, — Чароит наконец-то озвучил мысль, которая давно мучила Турмалина своей невысказанностью.

— Мы — через дверь. Господин светлый эльф, ваше окно левое. Кэйлин... у правого постоишь, если что — кричи.

— Нет! — волшебница не дала Бриану договорить. — Не хочу у окна. Я пойду с тобой!

— Но...

— Не время пререкаться, — оборвал их спор Чароит, — идём быстрее, пока они не улизнули. В случае чего — отступаем к реке.

Турмалин обошёл дом. Окно было слегка приоткрыто. Через щель он увидел человека, тощего, сутулого. Незнакомец сидел за столом, уронив голову на руки.

Когда к нему ворвались трое, он едва пошевелился и спросил равнодушно:

— Вы за мной, да?

— Кто ты такой? — грозный рёв Бриана грянул так, что задрожали стёкла.

— Я? — человек поднял раскрасневшееся лицо. — Дурак я. Круглый дурак.

И добавил, подумав:

— Но живым не дамся! Все назад!

Его руки полыхнули голубым огнём.

— Это же некромант! — взвизгнула Кэйлин и пригнулась. Заклинание просвистело прямо над её головой.

— Ах ты негодяй!!! — от праведного гнева рыцаря зазвенело в ушах.

Некромант отступил на шаг. Теперь Турмалину было видно лишь его спину.

Оставалось лишь, придержав капюшон, скользнуть на подоконник с мечом наготове — и молить всех богов, чтобы противник не заметил, не услышал, не обернулся.

Но тот обернулся.

Глава десятая — А

Оркана всегда предпочитал быть наблюдателем. Странная позиция для капитана, несомненно — однако в том, что касалось равновесия, альбийцы были в чём-то сродни текткетам. Правда, вторые предпочитали говорить о симметрии форм и символов, тогда как первые стремились скорее к сбалансированности поступков и мыслей. Со стороны это могло показаться фатализмом, да и казалось зачастую стороннему наблюдателю — вот, снова это слово — но на самом деле было куда более утонченным и запутанным подходом к существованию.

Песчинки плясали на жарких дюнах, совсем как дома, а он смотрел. Наблюдал.

'Вот, снова'.

Оркана перевернулся на спину и уставился в потолок. Глазами. Нужно смотреть глазами, прежде чем подключать другие органы чувств. Легко запомнить, но сложно осуществить. Отключиться от всего — и не наблюдать ('Опять!') ничего. Потом посмотреть глазами. Он притронулся к векам, убеждаясь в их материальности. Смотреть этими глазами, видеть потолок, трещины ('Откуда здесь трещины? Пластик...'), неровный слой пыли, потихоньку начинающей диффузировать в почти идеально гладкую материю...

Стоп.

Глазами, только глазами. Потолок. Ровный пластик, никаких видимых трещин. Всё. Альбиец осторожно повернул голову налево. Снова открыл глаза: стена, пластик, алюминиевые крепления, пыль. Экран с какими-то графиками, в основном зелёными как трава, но часть уже начала желтеть ('Ах, да, скоро осень! Леса тоже желтеют...'), а кое-где огоньки подмигивали алым. Кажется, они что-то значили — но это можно будет вспомнить позже. Сейчас нужно было смотреть — так, как понятно всем остальным. Так, как можно объяснять и использовать при общении с ними.

'Они называются команда'.

Альбиец прикрыл веки и медленно попытался сесть. Руки упирались в прохладную ткань одеяла. Наверное, это правда, а не очередная вспышка того, что можно бы было назвать безумием — если бы это понятие не оказывалось излишне тесным для своего смысла. Итак, он сидит. Наверное. Можно открыть глаза и посмотреть. Стена, белая рама, окно, другая стена в окне, серое небо, тёмная туча ('Здесь всё время идёт дождь'), просвет, солнечный луч, светлой дорожкой опускающийся на землю, одним концом упирающийся в полёгшую под напором дождя траву, другим — берущий начало у пылающего солнца, в пламени, способном переплавить всё, что угодно. В белом пылающем горне, неспешно вращающемся среди ледяной пустоты, где нет ничего, чего бы он не мог достичь своими бесконечными лучами...

Глаза Орканы закатились, и он без стона рухнул обратно на постель.

Через некоторое время Дэн всё-таки успокоился и ушёл, так и не приняв любезного предложения Эрр-Да, а Женевьева снова установила ему капельницу и предложила вернуться в бак с физраствором. Акватик для приличия поотфыркивался, но небольшая слабость ещё давала о себе знать — да и глаза что-то побаливали — и он вскоре погрузился в воду с головой. Общаться с Жен-Ви из-под воды было сложно, и вскоре от скуки Рыбка заснул.

Когда он проснулся, день уже, судя по всему, близился к вечеру. На этот раз Эрр-Да был более осторожен и, прежде чем выныривать, убедился в отсутствии посторонних предметов во рту и в жабрах, потом придержал капельницу правой рукой и только потом всплыл на поверхность. Жен-Ви не было видно, вместо неё у окна стоял доктор Раикиар. По прозрачному плексигласу струились дождевые струйки, серый свет окутывал неестественно прямую фигуру. Текткет казался статуей самого себя — ни одной лишней складки на одежде, волосы убраны волосинка к волосинке, да еще и стоит, не шелохнется. Эрр-Да шлёпнул ладошкой по воде, привлекая внимание доктора, и потянулся.

— Как ваше самочувствие? — Раикиар обернулся и теперь подходил к пациенту. — Мне передали, что вы были весьма... оживлённым сегодня с утра.

— Вашими стараниями, — улыбнулся Рыбка.

Текткет вопросительно поднял бровь.

— Ну, вы же меня оживляли, — расшифровал акватик свой каламбур. — Спасибо, кстати.

Раикиар пожал плечами:

— Это моя работа. И, всё же, как вы себя чувствуете?

— Отлично, — акватик снова улыбнулся и зевнул. — Разве что залежался немного. Мне можно прогуляться? Ну, хотя бы до туалета?

— Странно, — доктор задумчиво потер лоб, — после того, что вы устроили, должен был быть некоторый период... Впрочем, тем лучше. Если не возражаете, я бы сперва снял кое-какие показания.

— Ну, ещё немного я потерплю, — согласился Эрр-Да. — Только давайте быстрее. Не хочется загрязнять свой водоём.

Некоторое время спустя, когда с измерениями было покончено (доктор опять удивлённо нахмурился) и акватик вернулся обратно, он наконец-то обратил внимание на свой не вполне одетый вид.

— А куда дели мою одежду, не знаете? — осведомился он. — Я её там под стеночкой складывал, кажется... Или мне лезть обратно в воду?

— Это физраствор, — поправил его текткет. — В воду я бы на вашем месте не погружался ещё дней пять-шесть.

— Почему?

— Вы повредили себе жабры и другие слизистые алкоголем. Пока ожоги не пройдут, вода вызовет только раздражение, — объяснил доктор. — Так что вы будете ежедневно по два часа минимум проводить в лечебной среде, подходящей для лучшего заживления и обеззараживающей ваши повреждения.

— А сахару в нее добавить можно? — поинтересовался Рыбка.

— Сахару? — недоуменно переспросил текткет.

— Ну, эта ваша среда такая невкусная, а так бы...

— Вы ведь и сам понимаете, что сказали глупость. Кстати, хотел уточнить: вы осознавали, чем кончится ваше купание в алкоголе?

— Да какая разница? — помрачнел акватик. — Я не собирался откидывать ласты, если вы об этом. Просто забыл включить таймер на подачу воды...

— Значит, я не должен классифицировать это как попытку суицида? — кивнул текткет. — Только как преступную небрежность?

— Ой, да ну вас с вашими преступлениями! — фыркнул акватик. — Что, решили сделать из меня компанию Марко? Ну, что ещё я не так сказал?

Доктор кажется как-то странно на него посмотрел. Если бы не тёмные очки, Эрр-Да мог бы судить точнее.

— Вон ваши вещи, на полке. Одевайтесь.

— Эй, док!

— Одевайтесь, Эрр-Да.

Было что-то у доктора в голосе такое, что очень не понравилось акватику. Он подошел поближе к текткету, осознанно нарушая его личное пространство. Одежда могла и подождать.

— Что случилось, доктор?

— Казнь, — словно выплюнул текткет. — А теперь одевайтесь.

— К-к-какая казнь? — не понял Эрр-Да.

— Марко был казнён. Вы оденетесь, наконец, или нет? — доктор повысил голос, и это послужило лишним доказательством правдивости его слов.

— То есть как — 'казнен'? — почему-то шёпотом переспросил растерявшийся акватик. — Это же... он что, умер?!

— Меня всегда восхищала ваша логика, — съязвил текткет и сделал шаг назад. — Да. Или вы оденетесь немедленно, или я выставлю вас из медотсека прямо так. У вас есть три минуты. Эрр-Да понял, что разговор окончен. И что одеваться ему придется. И что трех минут не хватит, потому что его как будто гранитной плитой накрыло, да ещё и пальцы отказывались слушаться, как надо.

Наверное, если бы доктор взялся проверять его самочувствие сейчас, результаты показались бы ему куда более адекватными.

Женевьева узнала об этом от доктора. Он пришел сменить её на дежурстве после обеда, выслушал доклад о состоянии обоих пациентов, уточнил некоторые детали и отправил отдыхать. И, уже когда она переступала порог, добавил: 'Марко казнили'.

Сначала она не поняла. Потом не поверила. Но текткеты обычно такими вещами не шутили, и она побежала искать Дэна. Тот тоже сперва не понял, о чём речь — она подняла его с кровати, где он отдыхал после бессонной ночи. Потом начал осознавать, хлопнул себя по уху, закричал в передатчик... На канале Марко было пусто, не было даже стандартной в последнее время аудио-заставки, вещавшей голосом Сэт о временной недоступности абонента для общих прав доступа.

Дэн попросил её подождать — она с благодарностью присела на кровать — и побежал проверить 'камеру', которую навещал незадолго до этого. Дверь поддалась без пароля, а внутри было пусто, и только незастеленная постель напоминала о том, что там кто-то ещё недавно жил. Так он и описал эту картину Женевьеве, когда вернулся к себе. Девушка всхлипнула.

Она уже успела пообещать себе, что будет держаться и будет сильной — но у неё как-то плохо получалось, и в конце концов она, не выдержав, разрыдалась у Дэна на груди. Тот только обнимал её и то и дело гладил по волосам, приговаривая, что ничего, что он как-нибудь разберётся и что Сэт — гадюка. С последним утверждением Женевьева была вполне согласна.

Нарыдавшись, она сама не заметила, как уснула в обнимку с Дэном, и разбудил её только вызов Рыбки. Тот спрашивал, куда она пропала.

— Я у Дэна, — ответила девушка, пытаясь сесть.

Эрр-Да пообещал сейчас зайти, и Женевьева поспешила разбудить хозяина помещения, заодно приводя себя в порядок. Жаль, что тут не было зеркала.

— Привет, — поздоровался акватик, входя. Вид у него был какой-то подавленный. — Я не вовремя?

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Женевьева, предпочитая обойти скользкий вопрос. — Доктор Раикиар тебя отпустил?

— Он меня выгнал, — всё так же печально уточнил Рыбка.

— Ты что, и ему 'заняться дружбой' предложил? — Дэн явно проглотил нелицеприятный эпитет в конце предложения.

— Что? — акватик поднял голову. — А, нет. Он мне сказал... Марко, вы знаете?

Дэн кивнул и отвернулся, начал тыкать пальцами в свой экран, что-то там считая. Женевьева почувствовала подступающие к глазам слёзы. Бедный глупый Марко! А ведь он так пытался за ней ухаживать, розу вон вырастил... Больше он ей роз не подарит, даже не попытается.

— Но... Как же это так вышло? — продолжал говорить Рыбка. — То есть, капитан, Варав — неужели они позволили? Хотя, Варав ещё, наверное...

— Она в соседней с твоей палате, — отозвалась Женевьева, пытаясь побороть слёзы. Неужели акватик уже успел забыть, что старпом лежит не вставая со дня взрыва 'Деметры'? — А капитан...

— Сбрендил, — закончил за неё Дэн. — Несет какую-то чушь или просто часами пялится в потолок.

— Но неужели больше было некому вмешаться?! — воскликнул Эрр-Да. — Неужели вы сами не могли?!

И тут Женевьева не выдержала:

— Мы тебя, придурка, откачивали, пока его на казнь вели! Все, кто мог — занимались тобой! — слезы лились у нее по щекам, и она ещё подумала, что, наверное, выглядит как актриса какого-нибудь голо-сериала. — Это всё из-за тебя, нашел время топиться, идиот! Если бы не ты...

— Но... я же... — акватик отшатнулся от её крика.

— Шел бы ты отсюда, — посоветовал ему Дэн, снова прижимая рыдающую девушку к себе.

— Но...

Прошуршала дверь и, судя по тому, как расслабились руки Дэна, акватик действительно вышел. Женевьева зажмурилась и прижалась к мужчине плотнее, ища тепла и поддержки в своём горе.

Сэт села на постели, с трудом разлепив веки. Голова гудела, прошедшая ночь казалась частью приснившегося кошмара. Увы, надеяться на то, что ничего ещё не случилось Сэт не могла и не желала — проходить через это снова хотелось ещё меньше, чем предаваться воспоминаниям.

А ведь ей ещё предстояло доложить обо всём капитану.

Представив себе очередную попытку переговоров с безумцем, Сэт поморщилась и принялась одеваться, тщательно разглаживая каждую складочку на форме. Глупый способ оттянуть неприятные моменты, конечно — она и сама это понимала. Так что, в последний раз одёрнув одежду, Сэт вышла из комнаты.

И тут же, на пересечении двух коридоров, едва не влетела в акватика. Точнее, это он едва не сбил её с ног, но, заметив, успел отшатнуться — да так хорошо, что с размаху впечатался спиной в стенку. И принялся боком обходить её, не спуская с вендрагорийки расширенных глаз. Сэт передёрнула плечами, демонстративно отвернулась и прошла мимо. Ей ещё предстояло пересекать залитый грязью двор (ну неужели нельзя было там настелить нормальный пол?!) и идти в капитанскую каюту. На вызовы тот не отвечал, однако его передатчик был включён и находился в пределах базы. А по такой погоде вряд ли бы кто-то решил гулять снаружи. К сожалению, пока не была настроена и синхронизирована спутниковая сеть, о точных координатах того или иного объекта можно было только мечтать.

Впрочем, Сэт не ошиблась. Капитан Оркана действительно был 'дома' — валялся на кровати одетый и не реагировал на её попытки его разбудить. Однако, и дыхание и пульс у него, насколько могла судить вендрагорийка, были в порядке. Может быть, он принял снотворное и ещё не очнулся?

Так или иначе, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы делать капитану доклад. А что там с ним такое — это пускай медперсонал разбирается. Сэт подумала о том, что ей сейчас снова придется идти к доктору и поёжилась. Впрочем, нет, можно было и не идти. Она поднесла руку к передатчику и быстро сообщила, что 'капитан находится в своей каюте и, вероятно, нуждается в осмотре врачом', после чего поспешно отключилась. Заинтересованные лица наверняка её услышали и вскоре сюда придут. А ей лучше поскорее убраться.

Доктор попытался уточнить симптомы, но Сэккерстет явно не собиралась ему отвечать. Глупая вендрагорийка! Но, раз вызов был получен, ему следовало пойти и посмотреть на всё своими глазами. Судя по тону и содержанию сообщения — ничего срочного, но, всё же, лучше заняться этим сейчас. У Варав явным образом близилась стадия, которая могла стать критической — если динамика не изменится — и когда доктор в следующий раз сможет выкроить несколько свободных минут для других пациентов, он не знал.

Оркана и правда нашелся в своей каюте: лежал на кровати (одетый в стандартный полевой комбинезон-хамелеошку, даже ботинки не снял), смотрел в потолок, на внешние раздражители реагировал слабо. Доктор подошел к нему, помахал ладонью перед лицом, измерил температуру, пульс и давление, мысленно сопоставил с альбийскими показателями нормы... Пожалуй, температура могла бы быть и пониже — неужели попавшая на корабль зайцем инфекция? — но всё остальное было в норме.

— Я в порядке, — донесся до текткета тихий голос, и лишь потом он понял, что говорил капитан. — Мне только нужна вода.

Просьба была вполне правомерной, и доктор Раикиар на минуту вышел наполнить пластиковый стакан из расположенного в коридоре распределителя. Когда он вернулся обратно, капитан уже сидел на кровати.

— И прикройте, пожалуйста, жалюзи, — попросил альбиец.

— У вас что-то с глазами? — уточнил врач, выполняя просьбу. — Что-нибудь болит?

— Нет, — Оркана как-то замедленно покачал головой. — Не хочу спровоцировать новый... м-м-м... приступ неадекватности. Физически я здоров.

— Хорошо, что вы в состоянии оценить своё состояние, — доктор Раикиар был искренне рад это услышать. — Если хотите, могу выписать вам успокоительное.

— Не стоит, — Оркана прикрыл глаза. — Думаю, мне просто нужно отдохнуть. Оставьте мне ещё воды.

— Конечно, — текткет вернулся с новым стаканом.

— Благодарю, — произнес Оркана. — А теперь возвращайтесь к Варав и попытайтесь привести её в чувство. Больше не нужно обезболивающих, поняли? Она не может почувствовать своё тело...

Доктор принял эту "врачебную рекомендацию" за начало нового приступа и собирался сказать что-то успокаивающее, но Оркана поднял руку в предупреждающем жесте.

— Идите, доктор, у вас мало времени. А, и да, я знаю, что приказ выполнили.

— Какой приказ? — переспросил удивлённый текткет уже выходя из комнаты. Сумасшествие там или нет, но Варав и правда не стоило оставлять одну надолго.

— Насчет Марко.

Раикиар ошеломленно застыл.

— Поговорим об этом после, — сказал он наконец и вышел.

— Если захотите, — донеслось ему вслед из-за двери.

Глава десятая — Б

Первое, что бросилось Турмалину в глаза — это затравленный взгляд врага. Он прихрамывая отступал вглубь комнаты, озираясь по сторонам и нашептывая заклинание.

Кинжал Чароита просвистел в паре сантиметров от виска некроманта, несколько срезанных волосков упали на пол. Противник сбился в своей волшбе, громко выругался и сделал ещё шаг назад. Теперь его спина почти касалась противоположной стены комнаты.

Турмалин недоумевал: на его глазах Чароит только что промазал по практически неподвижной цели. Или не промазал? Возможно, он не хотел убивать врага, а просто мешал ему колдовать. Вон и Бриан — главный ненавистник некромантии — не спешил бросаться вперёд с мечом наголо. И Кэйлин замерла в нерешительности.

Незнакомый волшебник совершенно не выглядел злодеем, способным поднять армию живых мертвецов. Это был юноша лет тридцати пяти-сорока по кристаллийским меркам. Сколько же это будет на людской счёт? Двадцать, что ли? Турмалин никак не ожидал, что их хитрый и безжалостный, как ему казалось накануне, враг, окажется его ровесником. Сутулым, неповоротливым, невзрачным и каким-то жалким. Быть может, это вовсе не его подопечные нападали на них прошлой ночью? Кажется, этим же вопросом задавались и остальные.

— Не подходите, прошу вас! — Парень наконец-то коснулся спиной стены, взгляд его отчаянно заметался. — Я не хочу делать ничего плохого. Никогда не хотел. Не трогайте меня!

— Да кто ты, назовись в конце концов! — Бриан даже клинок опустил.

— Я Нишен, младший сын старосты этой деревни.

— О, боги, так ты не некромант? — Волшебница хлопнула в ладоши.

Противник опустил взгляд и пробормотал еле слышно:

— Я ничего такого не хотел, клянусь...

— Это были твои проделки? Или нет? Признавайся! — Рука Бриана покрепче перехватила рукоять меча.

Парень кивнул, не поднимая глаз.

— Я не... просто... так вышло... они сами виноваты! — Он сжал кулаки.

Кэйлин схватилась за голову.

— Так-так, давайте по порядку. Значит, это ты поднимал мертвяков?

Нишен снова кивнул.

— А управлял ими тоже ты?

— Кто ж ещё? — горе-некромант пожал плечами. — Кто поднимает, тот и управляет.

— Но зачем? Ты... ты... Столько народу из-за тебя погибло! — из глаз волшебницы брызнули слёзы.

Нишен ссутулился ещё больше, втянул голову в плечи.

— Я не думал, что так получится. Это всё из-за дедушки любимого... Меня батя из дома выгнал. А дедушка помер, и я...

— Попытался вернуть родственника к жизни, — закончил за него Чароит.

И парень снова затряс головой:

— Ага. Но вышло как-то не так. Он совсем не как живой был. И жрать хотел постоянно...

Значит, всё началось лишь с одного трупа. Турмалин недоумевал, откуда же появились все остальные мертвяки, разорившие ещё недавно благополучную деревню.

Бриан опередил его с вопросом:

— А остальные откуда взялись?

Нишен вздохнул.

— Понимаете... я очень боялся возвращаться. Ну, после того, как батя мне в морду врезал и велел, чтобы духу моего тут не было. Думал, приду, а он меня опять изобьёт. Поэтому я не один пришел, а с другом.

— Тоже некромантом? — Кэйлин широко распахнула глаза.

Её ужас можно было понять. Никому не хотелось иметь дело сразу с двумя колдунами-властителями немёртвых.

— Нет. Ареф был просто друг, хороший. Я думал их с дедушкой познакомить, да вот не судьба, — Нишен всхлипнул. — Дед не хотел, чтобы меня прогоняли. А я даже на поминки не успел. А потом... Я его вместе с собой в шалашике поселил, у озера. Ареф туда пришёл, когда меня не было... Моя вина, не уследил.

— Вот как, — в глазах Чароита появилось понимание, — то есть, выходит, дед-мертвяк заел этого твоего Арефа, а ты, вместо того, чтобы отказаться от дурацкой затеи, поднял второй труп?

— Так и было, — согласился Нишен.

— А потом они пережрали всю деревню, а ты поднимал новых и новых? — ужаснулся рыцарь.

— Не совсем. Сначала об этом батя узнал. У них телёнок пропал, он пошёл искать, да и увидел мельком дедушку. Ну и понял, что моя работа. За это ведь и выгонял когда-то, — Нишен помассировал подбородок. — А потом он отыскал меня... Уж и кричал, и грозился, говорил, что я ему не сын, а выродок проклятущий. Что меня и мои создания надо сжечь на одном костре, чтоб неповадно было. А потом дубину схватил, и как погнался. Остальных звал на помощь ещё. Дескать, ловите, селяне, гада богомерзкого. Я упал, ногу подвернул, вона как!

Нишен закатал штанину, продемонстрировал всем посиневший раздутый сустав и обиженно умолк.

— Так откуда же мертвяки? — не выдержала Кэйлин.

Турмалин приоткрыл створку окна пошире и прислушался. Парень нахмурился и пояснил:

— Испужался я. Очень. На вас бы кто так... с дрекольём. Только защититься хотел. Кто ж знал, что мертвяков так много вылезет. А всех скопом в подчинении держать трудно, обязательно кто-нибудь своевольничать начнёт.

Турмалин представил себе эту картину, и ужаснулся. Неужели перепуганный колдун и впрямь не осознавал, что творит?

— Но ты же мог развоплотить их! Пока не стало слишком поздно. Мог же! — выкрикнула Кэйлин.

— Угу, — покорно согласился Нишен. — Просто растерялся... Ну, забыл.

— А ночью, когда нас твои мертвяки чуть не зажевали, ты тоже забыл, как ими управляют? — Чароит нехорошо ухмыльнулся.

В его фиолетовых глазах явно читался гнев, и Турмалин подумал, что теперь глупый колдун вряд ли может рассчитывать на то, что следующий кинжал пролетит мимо цели.

Нишен сглотнул.

— Н-н-нет. Я просто думал, что вы все испугаетесь и уберётесь отсюда. Надеюсь, вы не очень пострадали? Я же вона, лошадку вашу спас. Чтобы её, значица, мертвяки не сжевали. Отвязать хотел, но кто-то во двор высунулся, так пришлось повод обрезать.

— Какой же ты негодяй! — возмущенно выдохнул Бриан и направил острие клинка на трясущегося некроманта. — Сам сдашься, или?..

— А что будет, если сдамся? — Нишен в надежде вскинул голову.

— Отправишься с нами в Город Десяти Башен, где тебя ждёт суд и суровое воздаяние за все преступления.

— Ну уж нет! Всё равно и так, и так помирать!

И прежде, чем все успели опомниться, Нишен сложил руки, пробормотал какое-то заклинание и упал навзничь, закатив глаза.

Волшебница ахнула, уронив руки. Бриан так и застыл с мечом на изготовку, Чароит презрительно хмыкнул, но вид при этом и у него был весьма обескураженный. А Турмалин не знал, что и думать. Неужели, у туповатого парня вдруг проснулась доселе тщательно скрываемая гордость и он решил, что только смертью может искупить свой позор? Или это какая-то хитрость?

Похоже, Чароит тоже не поверил в самоубийство противника. Он подошел к Нишену, пощупал жилку на шее, приподнял набухшие веки, а потом принял из рук волшебницы маленькое зеркальце и поднёс ко рту покойного.

— Не дышит, — хмуро возвестил он, — и сердце не бьётся. Похоже, и впрямь сдох. Или слишком уж хорошо притворяется...

Кэйлин покачала головой.

— Что-то не похоже ни на притворство, ни на иллюзию.

Она с опаской приблизилась к трупу и потрогала его носком сапога. Нишен остался неподвижен, как и прежде.

— Как же так! — Бриан был вне себя от огорчения, — Уже ведь почти взяли негодяя... Эх!

Он махнул рукой и отвернулся. Кэйлин почесала в затылке. Её взгляд пробежался по шкафам, ларям и остановился на заплечной сумке мага, валяющейся под ногами. Похоже, волшебнице очень хотелось проверить её содержимое, заодно и в карманы заглянуть. Но при всех было как-то неудобно. Подумав немного, Кэйлин всё же решила озвучить свои опасения:

— Надо книгу у него забрать. И прочие травки-пузырьки. А то вдруг ка-а-ак очнётся, ка-а-ак вмажет заклинанием в спину.

— Кольца и цепочки всякие тоже посмотри, — присоветовал Чароит. — Кто знает, что он на себе таскал.

— Э-э-э, постойте! Но это же мародёрство получается, — возмутился рыцарь. — Вы хотите присвоить имущество покойного!

— Не присвоить, а изъять на хранение. Это лишь мера предосторожности, — пояснил Чароит. — Мы не уверены, что наш дорогой труп окончательно расстался с бренной жизнью. Бриан пожал плечами и не стал препятствовать обыску, но выражение недовольства не покидало его лица.

— Так что, теперь не будет других немёртвых, если их хозяин того?... — уточнил Турмалин, всё-таки влезая в окно, но осёкся.

Вдруг подумают, что для светлого эльфа он слишком сведущ в вопросах магии. Заносчивые светлые относились к волшбе, как к чему-то очень неприличному и самоуверенно считали, что они прекрасны сами по себе, без всяких колдовских штучек.

— Если Нишен и в самом деле мёртв, создания его чёрной магии нам больше не страшны, — подтвердил рыцарь.

— А вдруг он сам встанет? Ну, как живой трупак? — Кэйлин поёжилась. — Давайте его похороним что ли? Для пущей уверенности. Сложим костёрчик погребальный...

Турмалин пристально уставился на Нишена, но ни один мускул не дрогнул на мёртвом лице. Не может же быть у деревенского дурачка такой выдержки?

Тем временем, волшебница раскрыла небольшую книгу в переплёте из некрашеной свиной кожи и принялась листать.

— Ещё ученик, это очевидно, — она хмыкнула, — и нерадивый, к тому же. Вон даже заклинание правильно с первого раза не переписал.

Бриан вскинулся, и Кэйлин поспешила пояснить:

— Я говорю о начальных умениях, доступных любому волшебнику, независимо от его специальности. Нечего на меня так коситься. Лучше сюда посмотрите, все!

Турмалин заглянул через её плечо и попытался прочесть строку, трижды подчёркнутую ногтем волшебницы. Ничего не понял, разумеется. Магические книги пишутся особыми письменами, недоступными обычным смертным.

— Что там? — спросил он.

— Ах, — Кэйлин хлопнула себя по лбу, — всё время забываю, что другие не умеют читать наши закорючки. Тот, на кого наложено это заклинание, становится похожим на мертвеца, но при этом остаётся живым и в скором времени может очнуться. Вы понимаете, да?

Бриан взревел и бросился к некроманту. Но возле тела уже сидел Чароит и невозмутимо спутывал руки притворщика крепкой верёвкой.

— Так что? — прошипел он, склоняясь над мнимым покойником. — Будем жечь?

Турмалин ахнул. Рыцарь тоже сперва дернулся, но потом его губы расплылись в нехорошей улыбке.

— Конечно, — кивнул он, — пойду-ка, дровишек нарублю.

— Там поленница за домом, я видела, — услужливо подсказала Кэйлин.

И тут Нишен не выдержал, подскочил и заорал так, будто языки пламени уже коснулись его кожи:

— А-а-а! Да что ж деется-то! Вы же не серьёзно, да? — и, не найдя ни одного подтверждения своей догадки, перешёл на визг. — Помогите! Делайте со мной, что хотите, заберите всё, только не убивайте!

Его отчаянный взгляд вперился в закутанного в плащ Турмалина.

— Господин! Скажите же им! Богами заклинаю, спасите! Вечным должником буду!

Турмалин даже растерялся от такого напора. До сих пор он думал, что его спутники шутят, чтобы припугнуть бедолагу-некроманта. Не собираются же они в самом деле жарить человека живьём? Но утверждать это с уверенностью Турмалин не осмелился бы.

— Преступника следует отвезти в город, чтобы предать суду, — заявил он, надеясь, что слова прозвучали достаточно решительно и грозно, — пусть там разбираются...

— Да ла-а-адно, — плотоядно протянула Кэйлин. — Мы скажем мэру, что некромант покончил с собой, и привезём доказательства. Кому он нужен, чтоб его судить? На костёр негодяя!

Нишен закатил глаза и с тихим охом обмяк. Чароит похлопал его по щекам и удивлённо заметил:

— Хм, кажется, на этот раз и правда в обмороке. Хилый нам какой-то некромант попался...

На плечо Кэйлин легла суровая длань рыцаря.

— Я думаю, нам следует прислушаться к словам господина Утренняя Луна, Прячущаяся За Облаками, Несущими Белые Лепестки и сдать преступника властям. Возможно, у него были сообщники, а дознание поможет выявить правду.

Чароит важно кивнул, соглашаясь.

— Так что, костра не будет? — обиделась Кэйлин.

Ответом ей был вопль радости некроманта. Он очнулся от очередной оплеухи и уже был согласен и на суд, и на дознание.

Преступник захлёбывался благодарностями в адрес "наимудрейшего господина", но Турмалин даже не смотрел в его сторону. Он никак не мог прийти в себя от осознания, что Бриан только что произнёс его полное имя. Как вообще эта ахинея могла уложиться у рыцаря в голове? И ведь с первого раза без ошибок! Не иначе, всю дорогу зубрил...

— В таком случае, мы заберём арестованного с собой в храм Ниарро. И будем надеяться, что остальные не пожелают устроить самосуд. А вы с добрыми вестями отправитесь на лодке в город, — Чароит обернулся к Нишену. — В твоих интересах вести себя тихо. Я доступно выражаюсь? Незадачливый некромант закивал и промямлил ещё несколько хвалебных од "достойному подземному жителю".

Чароит поморщился.

— Вести себя тихо, это значит — заткнуться. Понял?

Нишен съёжился и прикусил язык.

Возле небольшого причала, сколоченного из досок, нашлось несколько лодок. Одна даже с вёслами. Бриан занял место на корме, Кэйлин устроилась на передней скамеечке, и тут же зашуршала свёртками.

— Мне тут Рунгерд на дорогу выдала. Картошки с луком, хлеба, — сообщила она рыцарю. Тот заулыбался. Похоже, никакие невзгоды не могли отбить у него аппетит.

— Счастливого пути! — Турмалин махнул рукой.

— До скорого! — волшебница попыталась вскочить, и тут же получила строгую отповедь от Бриана.

В лодке полагалось сидеть смирно, не вставать в полный рост, не перевешиваться за борт и слушать команды капитана.

Чароит улыбнулся, глядя на присмиревшую Кэйлин.

— Хорошенькая она, когда молчит. Правда? — он подмигнул Турмалину, и зашагал вверх по дороге, усыпанной песком и гравием.

Нишен плёлся впереди, даже и не думая дать дёру. Турмалин замыкал шествие.

Он был благодарен судьбе за присутствие некроманта. Остаться наедине с легендарным наблюдателем было очень и очень боязно. А так — можно просто шагать и молчать, и не опасаться кинжала под рёбра. Ну, почти не опасаться.

Турмалину не верилось, что все опасности позади, что больше не будет ужасных ночных мертвецов, и не придётся баррикадировать двери... Осталось лишь подождать, пока в деревню явятся жрецы и стражники из Города Десяти Башен. Они очистят местность от скверны, заберут отсюда раненых, помогут Рунгерд восстановить храм.

Он протянул руку и погладил сквозь ткань рубахи закопошившегося Мыша.

— Потерпи, скоро я тебя выпущу, — пообещал он, — ещё поохотишься на своих мошек. Ветер всколыхнул макушки деревьев, несколько сухих листьев упало на землю. В ветвях неуверенно попробовала голос какая-то пичужка и тут же притихла. Начинал накрапывать мелкий дождик. Турмалин карабкался наверх по скользкой тропке, ведущей к храму, придерживая одной рукой поясную сумку. Не то, чтобы это было необходимо. Просто там лежала половина найденной тетради, завёрнутая в обрывок холщовой ткани. Ещё одна тайна, которая мечтает стать непременно раскрытой. Турмалину хотелось верить, что он стоит в начале пути, который рано или поздно приведёт его домой.

Глава одиннадцатая — А

Капитан Оркана оказался прав.

Критический момент в состоянии Варав, которого доктор ждал и боялся уже несколько дней, наконец-то наступил. Чуть позднее, чем он ожидал, но это можно было списать на ещё не до конца изученную и формализированную деятельность подселенных в её организм нанороботов. Кстати, уж не сбой ли в их алгоритмах вызывал эти странные симптомы? Увы, проверить программу наноробота в условиях экспедиции не представлялось возможным. Да даже и выловить их всех из организма столько времени спустя вряд ли было реально — разве что настроить каким-нибудь хитрым образом телепортационную установку, чтобы она отфильтровывала эти наноскопические матрицы при передаче... Пожалуй, стоило задуматься над этим способом потом, на досуге — сейчас бы всё равно на это не хватило времени.

Женевьева после перенесенного шока, похоже, была не в том состоянии, чтобы ассистировать ему, и текткет остался в одиночестве перед невиданной медицинской проблемой: прямо на его глазах его пациентка пробовала развалиться на куски. В буквальном смысле слова. Её кожа, натянутая в местах кровоподтеков до предела, начинала трескаться, и на ней уже выступали зелёные капли. Раикиар неодобрительно покачал головой, убрал свои длинные волосы под шапочку и натянул перчатки. Для начала он собирался попробовать остановить этот процесс механически — фиксируя то и дело дёргающееся тело и сшивая разошедшиеся куски мышц и кожи. Он уже включил свет над столом и взял в руки шприц, собираясь вколоть несколько кубиков анестезии перед тем, как приступать к штопке, когда здание дрогнуло и на текткета упал собиравшийся войти в помещение Эрр-Да. А сам Раикиар, соответственно, рухнул на уже больше не стерильный операционный стол.

Ещё неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не присущая большинству текткетов ловкость. Доктор чудом умудрился не задеть пациентку, оказавшись в сомнительном равновесии, поддерживаемом его ладонью и локтем, упершимся в край подставки для инструментов. Готовый же шприц вместо того, чтобы воткнуться Варав куда-нибудь под ребра, оказался раздавлен второй рукой доктора. Обломок иглы торчал из его ладони.

— М-да, — прокомментировал текткет, выпрямляясь и прикрывая пациентку простынёй от нескромных взглядов посторонних.

— Я.... Мне показалось, я тут нужен, — промямлил ошарашенный Эрр-Да, не отрывая глаз от руки поранившегося по его вине текткета.

— Вы ошиблись, — прокомментировал тот, заканчивая поправлять съехавшие датчики и заново запуская стерилизацию помещения.

— У вас... рука... — наконец осмелился озвучить своё беспокойство акватик.

— Если вы потерпите ещё три минуты, пока здесь закончится стерилизация, вы сможете дать мне тот пинцет, и я обработаю этот прокол, — уверил его доктор. — А потом вы запрёте дверь. Кстати, как вы умудрились сюда попасть?

— Ну... вошёл, — пожал плечами акватик.

— Когда я оперирую, я запираю двери десятизначным кодом, — сухо проинформировал его текткет. — Как вы его взломали?

— Да не ломал я ничего! — возмутился Рыбка. — Просто вошёл! Говорю же, мне показалось, я тут понадоблюсь, ну я и решил... Зря, похоже. Мне... страшно там просто.

— Страшно? Вам кто-нибудь угрожал? — удивился текткет.

— Нет. Просто зябко как-то. Можно я тут тихо посижу, а? Я ничего трогать не буду.

— Если вы опять откроете дверь, чтобы выходить, вы снова нарушите стерильность, — доктор озвучил свои мысли для дотошного акватика. Да и ассистент, хоть бы и такой, ему мог пригодиться. Инструменты подавать будет. — Хорошо, сидите. Но без моей команды ни жеста.

— Так точно! — отрапортовал Рыбка. Оглянулся, нашел табуретку, сел, поёрзал и снова заговорил: — А три минуты ещё не прошло? Можно уже пинцет?

— Можно.

— А который?!

Доктор внезапно понял, что это будет очень долгая операция, и потёр немеющую руку.

— Второй... Нет, Эрр-Да, 'второй' — это размер, а по счёту он третий слева. Да, теперь правильно.

От осознания возложенной на него большой ответственности Эрр-Да немного нервничал. Ещё бы — это вам не хвосты дельфинам и прочим близко-разумным бинтовать, тут речь идёт о жизни полно-разумного существа! Да еще и такого хорошенького, как Варав. На самом деле, в данный момент светловолосую текткетку с её запавшими глазами и зеленоватыми подтёками на теле вряд ли можно было назвать красивой, но, как известно, красота — это в первую очередь состояние души. Хотя, и её душа тоже производила сейчас впечатление не цельной светящейся изнутри капсулы, как у того же доктора, а какой-то мерцающей туманности, распыленной не только внутри её тела, но и далеко по окрестностям. 'Бр-р-р, ну и бред! — Рыбка поёжился. — Привидится же всякое'. Впрочем, стоявший рядом доктор тоже передёрнул плечами. Кажется, он до сих пор пытался растереть занемевшую после неудачного укола руку, и нервничал, что никак не может приступить к операции. Если честно, Эрр-Да сомневался в том, что операция была в принципе нужна. С Варав было что-то не так, но вряд ли это решалось при помощи иголки и ниток.

Освещение в комнате между тем делалось всё ярче. Акватик вертел головой во все стороны, пытаясь понять, чем было вызвано внезапное включение дополнительных ламп, но в конце концов решил узнать у доктора:

— А этот свет... Это нормально?

— Что? — Раикиар оторвал взгляд от ладони и в свою очередь огляделся. — Ночное освещение? Вряд ли прошло столько времени...

— Ну, сейчас шесть вечера, вообще-то, — на всякий случай акватик сверился с часами. — Может, из-за землетрясения?

После того толчка, когда акватик свалился на доктора, они ещё пару раз ощутили дрожь земли, но ничего столь же разрушительного больше не было.

— Странно, — прокомментировал текткет и подошел к окну раздвинуть жалюзи. Привычку определять время по освещённости неба у сухопутных существ, похоже, не могли вытравить даже века межзвездных перелётов.

— Странно, — согласился акватик, озадаченно глядя в открывшиеся взгляду сумерки. За окном быстро темнело.

Раикиар полностью поднял жалюзи, Эрр-Да подошел поближе, и теперь они оба смотрели на стремительно погружающийся в темноту двор.

'Вы видели? Это затмение!' — голос Жен-Ви раздался в их ушах одновременно. Похоже, она воспользовалась общей частотой. 'Смотрите, на него такое наползает... Это луна, что ли? Кто-нибудь, вы меня слышите? Доктор?!'

— Слышу, — в отличие от девушки, тот сохранял полную невозмутимость. — Вы это записываете?

'Нет, но сейчас... Да, точно! Боже, на ней такие сполохи! Доктор, посмотрите!' — она опять не подумала сменить канал, и Рыбке всё было прекрасно слышно.

— Сходите, посмотрите, — предложил он текткету. И напомнил, видя, что тот собирается отказаться: — У вас пока рука не прошла. А я тут посторожу, если что — позову.

'Нет, правда, это надо видеть!' — вторила ему Жен-Ви в передатчике.

— Ну... ладно, — доктор всё-таки кивнул. — Если изонометр начнет отклоняться от нормы больше, чем на восемь процентов или если включится дополнительный стереостимулятор...

— Э-э-э... — попытался объяснить своё непонимание Рыбка.

— Так. Если вот тут или тут замигает жёлтый огонёк, скажете. Ясно?

Акватик с готовностью кивнул. Так и правда было куда понятнее, чем с этими его 'из-чего-то-там-метрами'.

Доктор ещё раз оглянулся и вышел из помещения. Ранее не замеченная акватиком лампочка над входом мигнула красным, сообщая о расстерилизации помещения. Эрр-Да в принципе видел, как доктор включал механизм в прошлый раз, но решил без особых распоряжений тонкую технику не трогать. А то ещё достерилизуешься до того, что от самого кучка пепла останется. О подобных случаях акватик слыхал и потому предпочитал перестраховаться. К тому же, всё равно текткету придётся возвращаться и снова открывать двери.

Эрр-Да отвёл взгляд от красного огонька и посмотрел в окно — там уже практически полностью стемнело, контуры здания угадывались неясными тенями. Он подошёл поближе, но виднее не стало, окрестности всё так же скрывали красноватые сумерки. 'Луна, наверное, светится', — подумал акватик, прижимаясь носом к стеклу и пытаясь рассмотреть источник багрового света. Доктору, конечно, изнутри затмение было не разглядеть, но он и не старался так, как плевавший на 'общепринятые приличия' Эрр-Да. А посмотреть было на что: от солнца уже осталась только маленькая корочка на боку огромной тени. А эту тень пронизывали багровые трещины, так что казалось, что это само солнце внезапно погасло, оставив от былого великолепия лишь несколько огненных ручейков. Либо, что чьи-то тонкие огненные пальцы, обросшие плотью из темноты, тянулись сжать дневное светило в кулаке. А потом ему мерещился громадный глаз, весь налитый кровью, глядящий за ним с неба... Вот полыхнула, открываясь, новая трещина, и зрачок словно бы сместился, упираясь прямо Эрр-Да в лицо. Акватик отстранился и мотнул головой. Что за день дурацкий? Мерещится тут всякое... Он оглянулся в сторону Варав, проверяя указанные доктором лампочки, перевёл взгляд на девушку и протёр глаза. То рыхлое золотистое сияние, которое он принял за её душу, никуда не делось: свисало клочьями на пол, валялось под ногами неровными кучами... Эрр-Да помедлил, в нерешительности отодвигая ногу от фосфоресцирующего островка. А потом, подумав, наклонился и приподнял его. Клочок необычного тумана, неощутимый на ощупь, всё же почему-то послушался и теперь лежал у акватика на ладонях, словно случайно зацепившееся за верхушку горы облачко. 'Ну же! — подтолкнул его внутренний голос. — Давай!' Осторожно лавируя между остальными кусочками света, Эрр-Да подошел к Варав, стянул с неё простыню — зубами, поскольку боялся выпустить свою зыбкую ношу из рук — и аккуратно водрузил облачко ей на пупок. Именно там, по мнению акватиков, обитали души живых существ. Золотой свет немного вздрогнул — Эрр-Да пришла на ум мысль об медузе — и неспешно втянулся в оставленную пуповиной ямочку. Варав вздохнула. Эрр-Да улыбнулся и принялся собирать следующие клочки...

В какой-то момент он понял, что стоявший очень близко к критической отметке индикатор немного опустился в сторону зелёного, и обрадовался. Может, золотой туман и был его галлюцинацией, но уж приборы-то врать вроде не должны. Однако, его беспокоило и другое: судя по всему, куски тумана были рассыпаны не только по этой комнате. Точно, он, кажется, видел что-то похожее во внутреннем дворе, когда шёл сюда — только тогда не обратил внимания, а теперь вот вспомнилось. Да и во дворе сквозь окно виднелось нечто похожее... Как же он сможет собрать их все?

А комната всё не пустела. Эрр-Да собирал золотистый туман, относил его Варав, а, когда оборачивался, на месте собранного оказывался новый. Он было испугался, что ничего не выходит, что туман не задерживается в ней — но потом заметил, что собственное свечение девушки не ослабевает, а новые золотые полоски тянутся из стен. Эрр-Да подошел к одной из полос, потянул, а потом принялся наматывать её себе на руки так, как мотают длинные сети. 'Нужно привести её в чувство, помочь ей найти своё тело, — подсказал голос, и Эрр-Да мысленно согласился, — и надо успеть до возвращения доктора'. Действительно, надо. А то текткет примет его за безумца и не даст закончить сбор тумана.

Хотя, может, он и впрямь сошёл с ума? Кто знает, как действуют солнечные затмения на акватиков? На Акве не было лун, так что этот феномен был не слишком-то исследован.

Но темнота за окном всё не кончалась, доктор пока не шёл, и Эрр-Да продолжал торопливо метаться по комнате, делая беспорядочные с точки зрения стороннего наблюдателя жесты.

— Давай, девочка, давай. Ты сильная, ты сможешь, — тихий-тихий шёпот.

— Что это? — неуверенный вопрос.

— Я не вижу твоими глазами. Ты не видишь... Слушай, чувствуй.

— Шуршит. Бегают. Трутся об меня. Впиваются. Ох, горячо!

— Это ты обжигаешь. Ты сама, внутри, ну, чувствуешь?

— Да-а-а...

— А теперь слушай — он ходит, рядом, касается тебя.

— Так близко?

— Близко, да. Это — ты.

— Но... мне не горячо?

— Это — другая ты. Ты есть маленькая и большая. Слушай теперь.

— Шуршат... Вода льётся, да? Так холодно стало, но теперь не рвётся. Не так быстро.

— Это большая ты. Соберись в маленькую.

— М-м-м... Это где?

— Ты же помнишь, у тебя выходило! Там, где ходит, близко ходит!

— Не помню... где? Тут трещина...

— Нет, девочка, нет. Найди себя маленькую.

— Но... вот же я?

— Это большая. Надо маленькую.

— Зачем?

— Ты умрёшь, если не найдёшься.

— Нет, ты смеёшься! Я всегда буду! Видишь, как я могу?

— Стой!

Женевьева увидела, как доктор вскинул руку к уху, побледнел и бросился прочь, в сторону медотсека. Решив, что её помощь будет не лишней — раз уж всё равно она встала — девушка кинулась следом. Да и затмение уже практически кончилось, солнце должно было вот-вот показаться из-за тёмного ободка луны, а на причудливые игры огненных трещин она уже насмотрелась.

Так что, в медотсек она вбежала практически сразу же за текткетом и едва не врезалась в его спину: тот замер в дверях, словно громом поражённый.

— Что вы делаете? — услышала она ледяной голос текткета. Надо же, они и так умеют?

— Немедленно покиньте помещение!

— Вы меня не так поняли! — этот голос она тоже хорошо знала, слишком хорошо! — Я просто пытался ей помочь...

— Вон!

— Ей стало лучше!

— Вон!!!

Женевьева испуганно вжалась в стенку, когда мимо неё пролетел синий словно нашивка на рукаве инженерной формы акватик. Доктор, кажется, только теперь заметил, что он не один.

— Выйдите тоже, — попросил он чуть мягче, но после невиданного для текткета крика Женевьева не нашла в себе силы спорить.

Во внутреннем дворе она обнаружила Эрр-Да, уже немного успокоившегося.

— Слушай, — зачастил он, едва увидев девушку. — Не знаю, что там подумал доктор, но я ничего такого не имел в виду, честно! Её просто надо было как-то привести в чувство, а не бить же её, да? Ну, я и подумал, что самое чувствительное место у женщины — это...

Хлоп!

Женевьева ошарашенно смотрела то на свою ладонь, то на не менее ошарашенного акватика, только что получившего от неё пощёчину. Эрр-Да очнулся первым.

— Вы, люди!.. — начал было он, но потом передёрнул плечами и закончил не так, как обычно. — Ничего не понимаете!

— Доктор не человек, — язвительно напомнила Женевьева.

— Это ещё как посмотреть, — фыркнул Эрр-Да. — Я обобщил. И, вообще...

Что вообще — акватик не досказал, развернувшись в сторону выхода. Досматривать на начинавшее светлеть небо он явно не собирался. Женевьева поглядела ему вслед и поморщилась. Какая мерзость! Воспользоваться беспомощностью старшего помощника, чтобы... Верно говорят, что когда расам раздавали стыд, на Акву заглянуть забыли!

Близко, близко, ещё ближе... Ай, больно! Громко! Тихо — и снова шаги, касания...

Так вот же она? Свет в глаза... Глаза? Руки доктора осторожно ощупывают её тело на предмет повреждений — почему-то она уверена, что повреждения есть — и поправляют датчики.

Варав улыбнулась и вдохнула поглубже. У неё было ощущение, что лёгкие застоялись без свежего воздуха.

— Варав, вы меня слышите? — раздался голос. Так близко.

Она улыбнулась ещё шире и утвердительно моргнула.

— Проследите взглядом за моей рукой, — предложил доктор.

Она послушно выполнила указание, не переставая улыбаться.

— Я дам вам воды, постарайтесь её выпить, — продолжил он, и её губ коснулась великолепная прохладная вода.

— О-о-ох... — выдохнула Варав, когда её горло снова обрело способность производить звуки. — Меня долго не было?

— Вы всё время были тут, под моим присмотром, — успокоил её доктор. — Теперь всё в порядке, кризис миновал, и...

— Я долго была без сознания? — поправилась она, снова улыбнувшись.

— Семьдесят восемь стандартных часов от момента обострения.

— А. Я думала, дольше. Ну, хорошо, — текткетка осторожно кивнула. — Так на каком мы теперь континенте?

— Простите? Мы на планете, где...

— А... — не очень вежливо прервала начавшееся объяснение Варав. — Это я помню. Я могу сесть?

— Очень осторожно. Держитесь за меня.

— Хорошо, — она положила руку ему на плечо.

Положительно, доктор был так забавен!

Глава одиннадцатая — Б

С пожелтевших деревьев начинали облетать первые листья. Была середина октября. Прошло уже почти две недели с тех пор, как Турмалин вместе с остальными участниками маленького похода вернулся в Город Десяти Башен.

Рунгерд осталась в деревне руководить восстановительными работами. Говорили, что скоро жители снова смогут вернуться в свои дома и заняться, наконец, запоздалой уборкой урожая. Раненые нашли приют и должный уход в храме Солнца-и-Луны. И Эрко, и Бриан уже шли на поправку, а Килеха даже отпустили долечиваться домой.

Жрецы были столь любезны, что предложили Турмалину и Кэйлин остаться пожить в гостевых кельях. Турмалин с радостью воспользовался такой возможностью: денег на гостиницу у него уже не оставалось, а маскировку под светлого эльфа следовало обновить как можно быстрее, что он и проделал в первый же день, как только добрался до ванной. И татуировки дорисовал, и ногти снова подкрасил — теперь у него это даже получалось почти аккуратно.

Чароиту тоже предложили келью в храме, но с чуть меньшим энтузиазмом. Впрочем, тот всё равно остался, и из-за этого Турмалин постоянно чувствовал, что находится под надзором. Странно, что соотечественник больше не заикался о продаже половинки найденной тетради. То ли не нашёл пятьсот золотых, то ли по какой-то иной причине. Разумеется, сам Турмалин только радовался и молчал, не напоминая о сделке.

Подозрения о том, что денег у Чароита нет, подтвердились в тот день, когда тот предложил Турмалину создать второй экземпляр находки. Чтобы каждый точно скопировал чужую часть рукописи, дескать, если вдруг с оригиналом что-нибудь случится. На такой вариант Турмалин, подумав, согласился, и теперь каждое утро от завтрака до обеда они проводили вместе в библиотеке храма с пером в руке. Причём, Чароит пристально следил за тем, как продвигается работа, но подгонять — не подгонял. Однажды даже похвалил за хороший почерк и скорость.

Турмалин сперва было растаял и заулыбался, но потом сообразил, что лучше бы ему работать помедленнее. Ведь считается же, что дурацкая письменность подземников ему не знакома. Понять написанное ему так и не удалось — из знакомых рун слова не складывались, и ни на один известный шифр это не было похоже. Если поганец-Чароит о чем-то и догадывался, то наверняка решил оставить всё при себе. И верно, с чего бы ему делиться со светлым своими догадками. Турмалин до сих пор не очень понимал, почему ему до сих пор не прилетело по башке в тёмном переулке. Ведь это самый простой способ изъять тетрадь у врага. Оставалось надеяться, что это всё потому, что застать его в одиночестве было очень сложно — рядом были то жрецы, то кто-то из служек, то бывшие соратники или просто прохожие на улице. Страх быть разоблачённым и страх погибнуть по-глупому прочно поселились в сердце Турмалина, но со временем ощущения притупились. Он боялся Чароита, но уже совсем не так, как в момент их первой встречи. В конце-концов, чему быть, того не миновать.

Мыш или мышка — Турмалин так и выяснил пол зверька — вполне освоился в храме. Летать ещё не мог, но легко перепархивал со стула на кровать и с кровати на подоконник, а за обедом таскал вкусные кусочки фруктов прямо с вилки. По настоятельной просьбе хозяев, пришлось Турмалину приобрести клеточку для своего не в меру проказливого питомца. Разумеется, втридорога, ибо торговаться светлому эльфу не пристало.

Не миновала участь затворника и сокола Кэйлин — волшебница воссоединилась со своим питомцем, но по настоянию жрецов Ниарро, смастерила для птицы насест, к которому Кирру пришлось приковать за лапу тонкой цепочкой. Сокол поначалу страшно обижался на свою хозяйку и на все увещевания только отворачивался и закрывал глаза. Потом, правда, попривык к узам и сменил гнев на милость.

Горе-некромант ожидал решения своей участи здесь же, в охраняемой келье. Жрецы следили за ним в оба, возле тюрьмы постоянно дежурила городская стража, и судебный процесс был уже не за горами. Заседание назначили на послезавтра, Турмалину и остальным надлежало снова прибыть в ратушу в качестве свидетелей.

Кэйлин большую часть времени проводила у постели Бриана. Меняла повязки, болтала с ним, кормила с ложечки бульоном. Она так ревностно относилась к своим обязанностям, что даже жрецы боялись лишний раз нарушить их идиллию. Только при ежедневных омовениях рыцарь выставлял свою упорную сиделку из комнаты и пользовался помощью кого-то из жрецов-мужчин. Кэйлин из-за этого явно дулась, но вслух не скандалила. Рыцарь и волшебница порой вели себя так, будто были уже давно женаты. Но насколько было известно Турмалину, о свадьбе заикалась только Кэйлин, а Бриан лишь отшучивался, не отталкивая её, но и не приближая. Всё это казалось странным. Может, ему какой-то рыцарский обет мешает? Тогда мог бы прямо и сказать.

Все эти подробности Турмалин узнал от самой Кэйлин, которая как раз сегодня после завтрака вдруг решила излить душу "господину светлому эльфу".

— Я не знаю, что и думать, — пожаловалась она, печально вздыхая, — вы, случайно, не знаете, может по местным обычаям рыцарь-воинам жениться нельзя?

— Понятия не имею, — признался Турмалин, — спроси у жрецов, может они в курсе. Он же, вроде, при храме Ниарро воспитывался?

— Ага. Я уже спрашивала. Говорят, что нет такого обета. Может, всё дело в том, что я — полукровка. Может, ему это противно?

Турмалин хотел было утешить волшебницу, что смешанная кровь — это сущие пустяки, но вовремя вспомнил, что ни один светлый такого не скажет даже в страшном сне.

Кэйлин неправильно истрактовала его замешательство:

— Можете не отвечать. Знаю, как у вас относятся к таким, как я. Но я не просила родителей, чтобы меня рожали, вот! А папеньку вообще встречу — прибью. Если узнаю эту остроухую сволочь, конечно...

Турмалин не знал, какого ответа от него ждут. И к чему вообще все эти разговоры. Он покачал головой и пробормотал что-то невразумительное. Но, похоже, волшебнице этого вполне хватило.

Ей хотелось выговориться, а собеседник не отказывался слушать.

— Вы думаете, наверное, чего это она тут пришла и несёт какую-то чушь? Да просто некуда мне больше пойти. Всегда одна, рядом только Кирра, сокол мой — вот и вся компания. А тут и его отняли... А вы все выручать пошли. Ведь если бы мы тогда замешкались, не успели, мне было бы очень плохо. Они его ведь продать могли! А волшебнику нельзя со своим питомцем надолго расставаться, оба помереть могут. Вы нас спасли! Наверное, так и поступают настоящие друзья. Вас ведь не оскорбит, если я буду считать вас своим другом?

Турмалин замотал головой.

— Нет-нет, пожалуйста, считайте...

Положа руку на сердце, ему было даже приятно. Всё-таки одному тяжело, приходится рассчитывать лишь на самого себя. А то, что им довелось пережить в деревне, несомненно сближало.

— Простите, что я... наверное, мои слова по дороге в деревню могли показаться вам обидными... Я не со зла, больше не буду, — покаялась волшебница. — И раз мы друзья, может, перейдём на "ты"?

— Если хочешь, — Турмалин пожал плечами.

Наверное, нужно было бы сообщить Кэйлин своё короткое имя, но она не спрашивала, а заговаривать об этом первым было как-то некстати.

— У тебя что же, и родственников никаких нет? — спросил он.

Волшебница вздохнула.

— Вообще-то есть. Матушка меня воспитывала одна, а папик не появлялся, но денежку присылал исправно. А недавно вдруг перестал, а матушка, как назло, заболела. Теперь мы в долгах по уши.

— Ясно, — протянул Турмалин.

Обычная история, в общем-то. Кэйлин и её матери ещё повезло, что тот эльф хоть какие-то средства присылал. Другие-то своих детей, бывает, и знать не хотят.

— Ты надолго ещё в городе? — спросила волшебница. — Мне будет очень жаль, если все разбредутся.

Турмалин задумался. И в самом деле, куда он пойдет дальше? Тетрадь почти переписана, но идти в Гору с непонятным текстом — смешно. Может, эти записки вообще бесполезны! Ещё несколько дней назад он чувствовал себя героем, с честью вышедшим из опасного приключения, но теперь энтузиазма поубавилось. По сути, он оставался все тем же изгнанником, и тайна старых записок ничуть не приблизила его к дому.

В первые дни своего возвращения он испросил у мэра позволения посетить местную библиотеку. Придумал историю про каких-то потерянных на войне родственников. Разумеется, разрешение было дано. Но, как ни пытался Турмалин разузнать, каким образом старые и к тому же зашифрованные кристаллийские записи попали в руки настоятельнице деревенского храма, ничего не получалось. Вроде, говорили, что она была большим специалистом по языкам и тетрадь оказалась в числе тех материалов, что ей прислали из города на перевод. Но в многотомном реестре документов можно было копаться годами. Во время войны сюда попадали и трофеи, и дары союзников, и просто книги, купленные у бродячих торговцев.

— Я ещё какое-то время останусь здесь, — сказал он, — недели две-три, может быть. Я ищу кое-какие сведения о пропавшем троюродном дядюшке. Может, получится что-то отыскать в городских архивах...

— Конечно, получится! — уверила Кэйлин. — Вон в нашем походе мы сами не ждали удачи, а такого преступника поймали. Кстати, как он там, не знаешь?

— Сидит, — Турмалин нахмурился, — трясётся весь. Боится, что его повезут на суд по улицам, а толпа, не дожидаясь процесса, забьёт камнями и палками.

Кэйлин вздохнула.

— Не могу сказать, что мне его не жаль. Странно это, да?

— Почему же? — удивился Турмалин. — Я чувствую то же самое. По-моему, он просто запутавшийся глупец.

— Только не говори этого Брианчику, — прошептала волшебница. — Он до сих пор дёргается при одном упоминании об этом колдуне и надеется, что наказание будет жестоким. Это всё жрецы Ниарро, они терпеть не могут некромантов... А я, признаться, очень боюсь живых мертвецов. Прямо и не знаю, как пережила те дни, когда...

— Всё уже позади! — Турмалин поднялся. — Сейчас нечего бояться. И не переживай, всё будет хорошо, вот увидишь. Поправится твой рыцарь, и, может, станет меньше думать о долге, и больше о тех, кто рядом.

— Хорошо бы, — Кэйлин вяло улыбнулась. — Мне кажется, что Брианчик помешан на своей ответственности, и это ему мешает разобраться в себе, понять, чего именно ему хочется. Смешно сказать, мы с ним говорим о свадьбе, а сами ещё даже ни разу не целовались. Я знаю, он хочет всегда поступать правильно, но часто сомневается в себе.

Подобные чувства Турмалину были понятны и знакомы. Он уже устал от этих вечных сомнений, но ничего не мог с собой поделать. То ли знаний не хватало, то ли уверенности. А, может, и того и другого вместе.

— Знаешь, ещё... тогда, на храмовой кухне... — волшебница призадумалась и замолчала.

Турмалин, так и не дождавшись продолжения, переспросил:

— Что на кухне?

Кэйлин рассмеялась и замахала руками.

— Нет-нет, ничего такого. Пустяки! Знаешь, мне пора к Брианчику, давай в другой раз поговорим.

Её поспешный уход из комнаты очень уж напоминал бегство. Турмалин остался один в полном недоумении. Кэйлин определенно хотела поделиться чем-то важным, но потом вдруг испугалась и передумала. Интересно, что же такого произошло во время битвы, что не даёт ей покоя?

Турмалин решил не думать об этом. Захочет — придёт и расскажет. Ей ведь и впрямь не с кем поделиться своими мыслями и переживаниями.

Но осадок остался неприятный. Не потому, что волшебница в последний момент обделила его своим доверием, нет. Скорее, из-за того, что очередная тайна показалась, а потом ускользнула прямо из-под носа. Турмалин почему-то был уверен: то, о чём хотела поведать волшебница — вовсе не "пустяки".

Он вздохнул и отправился в храмовую библиотеку. Предстоял ещё один сеанс переписывания, и если сегодня посидеть подольше, то можно и закончить работу. Оставалось не больше десятка страниц.

Чароит, разумеется, был уже на месте. Ночевал он там, что ли?

— Что-то поздновато ты сегодня, — усмехнулся он. — Выспался?

— Я не спал, у меня были дела после завтрака, — ответил Турмалин достаточно резко.

Ему и впрямь было обидно, что его считают безответственным соней.

— Дела? — Чароит хмыкнул. — Надеюсь, это не то, что я подумал, и завтрак был свежий. Осторожно, тут надо смотреть, что ты ешь. Дни стоят солнечные, а кто знает, как давно обитатели храма выловили эту рыбу...

— Нас кормят хорошо! — возмутился Турмалин. — А если жрецы кого-то и хотели бы отравить, то только одну наглую подземную рожу.

— Неужели меня? Быть того не может, — изумился Чароит. — Я же вежливый и миролюбивый. Или, может, тут есть ещё какой-то подземник?

Он заозирался по сторонам, заглянул под стол и даже приподнял чернильницу, а потом картинно развел руками:

— Не, никого нет. Прячется, наверное.

У Турмалина кровь прилила к щекам. Неужели Чароит намекает на то, что уже раскусил собеседника? Или всё-таки он пошутил, просто слишком двусмысленно? В любом случае, за руки Турмалина пока никто не хватал, по голове с размаху не бил и в Гору не тащил. Так что проще всего было состроить кислую мину и процедить:

— Мы больше времени теряем на разговоры. За то время, пока мы тут пререкаемся, я бы успел переписать не меньше половины страницы.

Чароит не стал спорить, а приглашающим жестом пододвинул чернильницу и пачку листов пергамента.

— Приступаем.

В следующие несколько часов они ни сказали друг другу ни слова. Работа не спорилась. Турмалина одолевали сомнения, он настолько погрузился в свои мысли, что в какой-то момент забыл, что надо ещё и выписывать руны. Чароит, разумеется, заметил это и тоже отложил перо.

— Перерыв?

— А? Что? — Турмалин подскочил от неожиданности. Под пером растеклась неприятная клякса, и почти законченный лист оказался безнадёжно испорчен.

— Устал? — Чароит насмешливо прищурился.

"Ну почему он не может общаться нормально, без обидных смешков и подколок — спросил себя Турмалин, и сам же ответил на свой вопрос: — Потому что он разговаривает со светлым. Смирись".

— Ничего не устал, просто перо расщепилось. Я схожу за другим.

Подхватив свою половину тетради, он вылетел из библиотеки. Судя по ощущениям, горели уже не только щеки, но и уши. От досады Турмалин пнул ни в чём не повинную скамейку, стоящую при входе. Та загрохотала по полу, и пыл его тут же поутих. Сейчас ещё жрецы услышат, прибегут, придётся оправдываться. Впрочем, тем хватило бы объяснения, что господина светлого эльфа достал проклятый подземник. Жрецов присутствие Чароита тоже не радовало.

По счастью, никто не явился на шум. Турмалин взял в библиотечной кладовой новое перо и вернулся за стол.

К обеду тетрадь была переписана. Каждый забрал себе свою половину, после чего Турмалин и Чароит торжественно обменялись копиями.

— Ну, вот и всё, — Турмалин выдохнул и улыбнулся. — Теперь в трапезную?

Чароит поморщился:

— Нет уж, сами ешьте вашу тухлятину, а я в городе пообедаю.

Он подхватил плащ, висящий на спинке стула, и вышел. А Турмалин с недоумением смотрел ему вслед. Неужели и правда достойные жрецы опустились до того, что мелочно травили кристаллию порченой пищей? Остальным подавали всё вкусное и свежее. Турмалину стало обидно за Чароита, и даже немного совестно, что сам-то он перекрашенный и пользуется чужой личиной и репутацией. Хотя... Чароит мог бы тоже перекраситься. Или нет?

Сомнения были настолько глупыми, что Турмалин их с негодованием отбросил. В самом деле, не может же уровень доступа легендарного наблюдателя, рыцарь-тени, быть ниже, чем у какого-то ученика, пусть и приписанного в прошлом к гроту Внедрения.

При воспоминании о том, что он утратил, оказавшись на Изнанке в плачевном положении, Турмалин потерял аппетит, а также всякое желание вести застольные беседы. Вместо трапезной ноги сами понесли его в сад. В обеденное время там всегда не было ни души — а что ещё нужно, чтобы привести в порядок мысли?

Турмалин не торопясь прогуливался по храмовому парку. Ему почти удалось избавиться от тревоги и снова прийти в благожелательное расположение духа, когда его по плечу стукнул острый камешек. Всю расслабленность как ветром сдуло, Турмалин напрягся и обернулся, готовясь к, как минимум, встрече с отрядом вооруженных кристаллий, пришедших по его душу

Кристаллий не было.

Турмалин недоуменно нахмурился и поправил капюшон, защищающий его от слишком яркого солнца. В парке было все так же пусто. Он было собирался пожать плечами и пойти дальше, когда его внимание привлекло тихое шипение. Найти источник звука оказалось не в пример проще — кто-то по ту сторону узкого, забранного решетками окна пытался привлечь его внимание. Движимый любопытством, Турмалин подошел поближе.

— Прошу вас, господин, сделайте вид, что вы чем-то заняты! — прошептал голос по ту сторону окна.

Турмалину стало еще интереснее, и он 'залюбовался' увивающим стену плющом.

— Господин, это ведь вы не позволили этим сжечь меня на костре? — продолжил тем временем голос. — Я хотел поблагодарить вас. Никто другой не понял, а вы... Простите дурака!

Не узнать Нишена после такой тирады было сложно. Турмалин сорвал листик и задумчиво повертел его в пальцах.

— Прощаю, — наконец великодушно решил он. — Так что вам нужно?

— Да нет, что вы, разве бы я осмелился... Я просто хотел поблагодарить...

— Тогда я пошел? — уточнил Турмалин, делая шаг в сторону.

— Нет! Нет, погодите пожалуйста, господин... простите, не знаю вашего достопочтенного имени.

Турмалин незаметно усмехнулся и с выражением изложил пафосную чушь про луну и облака. Судя по продолжительному молчанию по ту сторону стены, имя возымело даже больший эффект, чем он рассчитывал.

— Так вы светлый! — выдохнул, наконец, Нишен.

Только теперь Турмалин сообразил, что во время их короткого знакомства в деревне у человека не было возможности толком рассмотреть его лицо. Да уж, бедняге не позавидуешь — было общеизвестно, что светлые эльфы являлись ярыми противниками некромантии, вплоть до костров и пыток калёным железом.

— Я все еще жду ответа, — поторопил "светлый".

— Н-но... Нет, простите, не смею вас беспокоить...

— Да ты скажешь, наконец, зачем меня позвал, дурень?! — не выдержал Турмалин. — У меня есть дела, между прочим. Хочешь что-то сказать, так говори!

— Мне бы записочку передать, — отважился некромант, — маленькую, в храм.

— Ты и так в храме, — напомнил Турмалин.

— Да мне бы в храм Правосудия, — уточнил несчастный.

— И ты надеешься, что я соглашусь поработать почтальоном?

Ломался он больше для вида, на самом деле Турмалину было очень интересно, какие дела могут быть у практически осужденного некроманта и жрецов справедливой Тиннит. Подкупать их было не принято.

— Вы уже однажды спасли мне жизнь, не знаю, почему, — Нишен говорил очень неразборчиво. Турмалин представил, как тот кусает себе губы. — Спасите еще раз, умоляю!

— Ладно.

В конце концов, если бы не этот человек со своими неупокоенными, вряд ли бы та загадочная тетрадь вообще была бы найдена.

— Я пока прогуляюсь по саду, а ты приготовишь свое письмо. За полчаса управишься? Чернила-то у тебя есть?

— Нету, — честно признался заключенный.

Пришлось Турмалину делиться собственными, а точнее, одолженными в храме запасами.

Нишен управился со своим посланием даже раньше, чем обещал. Когда ратушные часы пробили половину третьего, Турмалин был уже в городе. Ему предстояло сделать небольшой крюк до храма Правосудия, а потом до самого вечера засесть в городской библиотеке.

— И зачем я это делаю? — проворчал Турмалин.

По правде говоря, он не жалел о проявленном милосердии. Ну в самом деле, разве кому-то станет хуже, если он передаст записку?

Гораздо больше он раскаивался, что не поел вовремя. Потому что живот уже подвело, а денег в кошельке едва хватило на кусок пирога с повидлом и пару яблок. На этом наличные у Турмалина закончились. Это было более насущной и неприятной проблемой, чем какое-то дурацкое письмо.

Глава двенадцатая — А

В этом году осень наступила рано. Деревья роняли листья, едва успевшие пожелтеть, и теперь они золотым ковром устилали внезапно ставший прозрачным лес.

Сэт ещё несколько раз ходила туда, на место убийства, в тщетных попытках разыскать хоть что-нибудь, но лес лишь встречал её неприязненным шорохом голых ветвей. Даже звери и птицы, казалось, убирались из проклятого места при её приближении.

На базе было не лучше: Дэн её сторонился, Эрр-Да старался не попадать в поле видимости и шарахался, если ему это не удавалось, Женевьева посылала в её сторону злые прищуренные взгляды... И никто, никто и никогда не заговаривал первым. Да и отвечали-то не всегда.

Капитан со старшим помощником с тех пор, как та пришла в себя, казалось, перестали замечать окружающих. Они подолгу просиживали друг у друга в комнатах, говорили о чём-то, иногда, если не было дождя, выходили за пределы базы и — Сэт пару раз скрытно следовала за ними — занимались какой-то странной акробатикой. То Варав ложилась на землю, а капитан принимался указывать на неё ладонью, и она послушно поднимала руку или ногу. То капитан застывал, раскинув руки, а через некоторое время падал, и Варав ловила его... Похоже, безумие оказалось заразным.

Когда Сэт попробовала всё-таки доложить о Марко, капитан скользнул взглядом мимо неё и ответил 'я знаю'. Варав просто кивнула. Больше ничего сказано не было.

А ещё был доктор. Но от него она пряталась сама, хотя текткет несколько раз пытался вызвать её на разговор. И правда, о чём они могли бы поговорить?

Сэт чувствовала себя изгоем и, как ни странно, её это устраивало. Куда хуже было бы, если бы все восприняли её поступок как должное. Но и так тоже ей было не слишком хорошо. Она стала чаще брать шаттл и выбираться в горы, к озеру, посмотреть на кувшинки. Эрр-Да ей, разумеется, не помог — он даже слушать её не стал — и ей приходилось кое-как справляться самой. Именно во время одного из таких полётов она и заметила странное: на севере блеснула полоска воды, которой там не должно было быть. Сэт повернула шаттл в ту сторону и обнаружила нечто удивительное. В тот день она не стала останавливаться у озера, а полетела прямиком на базу, докладывать.

— Почему ты ей не сказал? — поинтересовалась Варав.

Они с Орканой шли по пожухлой траве, накрапывал мелкий дождик. Капитан пожал плечами:

— Она не спрашивала.

— Ну, она почти спросила. Ты же знаешь, что ей это интересно...

— Я много чего знаю, — Оркана нагнулся, поднимая залетевший сюда из леса мокрый лист и повертел его в пальцах. — Но я же не должен пытаться облагодетельствовать каждого, верно? Иначе уязвлённым окажется кто-нибудь другой. Ну, а ты почему не сказала?

Варав фыркнула. В последнее время она перестала считать необходимым придерживаться некоторых условностей. Тем более, наедине с капитаном. Конечно, снова широко улыбаться в присутствии Раикиара она бы не осмелилась — воспитание всё ещё мешало — но некоторые с детства завинченные гайки словно ослабели после того, как она вернулась к жизни.

— Она меня не спросила, — передразнила девушка капитана. — А, вообще... раз ты решил не говорить, то и я...

— Ты знаешь, ты теперь не обязана мне подчиняться.

— Не знаю, — Варав покачала головой и аккуратно вынула помятый листок у капитана из пальцев. — Мне кажется, нам необходимо сохранить некоторое подобие иерархии. Иначе кто знает, чем это может кончиться?

— Хм, — Оркана задумался, и Варав украдкой заправила выбившуюся прядь светлых волос за ухо, чтобы лучше его видеть. — Может, и так. Хотя, мне кажется смешным примерять мерки Исследовательского флота на нас теперь.

— Ты можешь придумать другие, — предложила Варав. — Но меня устраивают и прежние. По крайней мере, каждый знает своё место.

— Ладно, — согласился альбиец. — Пока оставим, а там... понаблюдаем.

Варав звонко рассмеялась.

Женевьева была собой довольна. Она соблюла весь положенный траур, уже отметила три дня и собиралась отмечать дальше. Правда, она никак не могла вспомнить, в следующий раз принято было поминать на седьмой или на девятый день, но календарь разрешил её проблему сам собой. Дело в том, что на седьмой день выпадал её День рождения, так что для поминок автоматически оставался девятый. В конце концов, какая разница? А так хоть ей приятно будет посреди всей этой беспросветной мути.

Девушка на всякий случай убедилась в том, что остальные члены экипажа (ну, кроме гадюки-Сэт) помнят о её празднике и принялась нетерпеливо ждать наступления Шестнадцатого. Это всегда был особый день, и этот раз вряд ли стал бы исключением. Интересно, что ей приготовят остальные? В конце концов, хорошо отметить праздник можно и на затерянной в глубинах космоса планетке, если подготовиться заранее. А, так как недостатком предусмотрительности Женевьева не страдала, то изящные бокалы на тонких ножках и две бутылки искристого шампанского она прихватила в своём багаже ещё с Земли. Никакой синтезатор не сравнится со вкусом настоящего напитка, изготовленного по старинным технологиям на юге Франции!

Так что земное вино ожидало своей очереди, дни текли, и Шестнадцатое должно было наступить уже завтра. Забавно. На Земле в это время года обычно было холодно и лежал снег, а тут только-только опадали листья. Женевьева невольно задумалась о том, как им теперь считать календарь: стандартное время явно не подходило, поскольку сутки тут были длиннее привычных, а времена года, похоже, отставали на сезон.

Впрочем, с сутками они разобрались ещё в самом начале: постановили разделить местный оборот планеты вокруг своей оси на 24 деления и считать новыми, чуть более длинными часами из 60 новых, чуть более длинных (или 67 стандартных) минут. А вот как капитан собирался 'назначать' местные месяцы, Женевьева не знала. Сравнивать по солнцестояниям? Хотя, пока что капитан вряд ли задумывался о таких мелочах. Он всё ещё был немного не в себе, хотя снова начал выходить из комнаты. В основном в сопровождении Варав. Той тоже приходилось нелегко после всего, что она перенесла... Женевьева мысленно пожалела текткетку — бедняжку наверняка уволят из флота, когда они вернутся. Ещё бы, такой тяжёлый инфаркт! Женевьеве и то было нелегко проводить у её постели по девять-десять часов подряд.

Может, капитан сумеет её утешить?

Перед внутренним взглядом Женевьевы предстали двое молодых белокурых инопланетян, и она улыбнулась. Из них могла бы выйти очень симпатичная пара. Хотя и не вполне здоровая.

— Жен-Ви? — окликнули её сбоку, и она открыла глаза. — Чему ты улыбаешься?

— Да вот, думала, что мне подарят завтра, — девушка решила не вдаваться в подробности.

— Ты... правда решила отмечать?

— Ну да, а что?

Рыбка как-то странно свёл брови и, ничего не ответив, покачал головой. Странный он был какой-то в последнее время.

Он подгадал правильно, и к моменту возвращения Сэт Оркана уже дожидался её в ангаре. Шаттл аккуратно въехал в помещение, крышка откинулась и показалась коротко стриженная тёмная голова.

— Капитан! — воскликнула вендрагорийка, едва заметив его и быстро выпрыгнула на крыло, а оттуда на землю, не опуская трап. — Капитан, разрешите доложить!

— Разрешаю.

Оркана улыбнулся. Эта суетливость его развлекала, тем более, что принесённым 'новостям' был уже не один день.

— Капитан! Я летала на восток и обнаружила, что за ближайшим горным хребтом земля обрывается. Там вода. Половина континента ушла под воду!

— Не половина, а три четверти, — поправил её капитан. — И не ушла под воду, а отдрейфовала.

— Но... как? Вы уже знаете?! — маленькая вендрагорийка казалась очень удивлённой. Впрочем, вопрос прозвучал и Оркана решил ответить.

— Взрыв 'Деметры' расколол кору планеты, — пояснил он. — А потом несколько землетрясений помогли материкам разъединиться.

— Материкам? Их ещё и несколько?

— Четыре. Мы на Западном.

— И... как же теперь? И почему так много воды? Я даже не смогла рассмотреть второй берег, а материки не могут дрейфовать с такой скоростью!

— Вода только заполнила образовавшиеся щели. А материки здесь могут ещё и не то, — Оркана прищурил один глаз и хитро посмотрел на Сэт.

— Здесь? — непонимающе переспросила она, завороженно глядя на капитанские ужимки.

— На Деметре. Думаю, можно дать планете это имя, — Оркана даже удивился, что не подумал об этом очевидном решении раньше. — И Марко порадуется.

Вендрагорийка вздрогнула и отвела взгляд.

— Разрешите идти, капитан?

— Идите...

Девушка покинула ангар, аккуратно прикрыв за собой дверь. Из-за бочки с горючим вышла Варав и остановилась. Оркане не нужно было оглядываться, чтобы узнать о её присутствии.

— Вот видишь, она опять не спросила, — заметил он.

Варав задумчиво кивнула в ответ.

— Чего бы тебе хотелось?

Последние дни Дэн без устали ломал голову над возможным подарком, но ничего такого, что бы Женевьева не могла сама себе собрать в синтезаторе, не находилось. А оставлять её в День рождения без подарка было нехорошо, тем более, что она явно на него рассчитывала. Поэтому, в конце концов, Дэн решил спросить у самой Женевьевы.

— Ну, я даже не знаю... — замялась та. — Мне, право, неудобно тебя напрягать...

— Я уже голову сломал, — честно признался инженер. — Так что лучше хоть намекни.

— Ну, — девушка прелестно порозовела и опустила взгляд, рассматривая свои аккуратные ноготочки. Дэн невольно залюбовался этой картиной. — Только не надо ничего пышного, это сейчас неудобно, ты же понимаешь.

Дэн кивнул. Он понимал.

Хорошо, что Женевьева нашла в себе силы переступить через горе и не стала на этом зацикливаться. Он сперва боялся, что её придётся ещё долго успокаивать и приводить в себя, но она оказалась сильнее, чем он думал.

— Я... очень люблю цветы, — смущённо призналась Женевьева и искоса взглянула на него. — Если бы ты вдруг смог бы...

— Всё, я понял! — прервал её Дэн, вскакивая на ноги и игнорируя мимолётный укол ревности. — Я, наверное, немного задержусь сегодня, можете ужинать без меня.

За благодарную улыбку Женевьевы он был готов горы свернуть.

Увы, горькая реальность быстро окатила его ледяной водой. Он теоретически предполагал, что Марко высаживал какие-то цветы. Только вот где и какие — кто ж его знает? В принципе, если это время года было действительно осенью, где-то тут должны были цвести астры, например. Но астры — это слишком просто и банально для Женевьевы...

Дэн почесал в затылке, а потом его осенило: план посадок наверняка сохранился в планшетке Марко!

Первым делом он пошёл поискать её в бывшую комнату ботаника, но там уже всё было убрано и, вероятно, опечатано для передачи родным. Значит, рабочие материалы были где-то ещё... Может быть, в шаттле? Дэн постарался припомнить, которой машиной обычно пользовался Марко и поспешил в ангар, по пути едва не споткнувшись о сумрачную Сэт. Она была даже ещё менее заметной, чем обычно.

— Извините, — обронил Дэн на бегу.

Сэт подняла голову.

— Вы улетаете?

— Да хочу планшетку Марко поискать. Вы её не видели? Насчёт плана посадок...

— Она в шаттле, — кивнула Сэт.

— О, отлично! Мне бы там цветы найти, какие-нибудь необычные, — Дэн сам удивился своей разговорчивости. Но то, что ему не чинили препятствий, было приятной неожиданностью. — У Женевьевы завтра День рождения, а она любит цветы, и я подумал...

— Свозите её на озеро, — посоветовала Сэт. — Там, в горах, в планшетке есть маршрут. Там кувшинки ещё не отцвели.

— О! — снова обрадовался Дэн. — Кувшинки — это лучше, чем астры! Тогда я сейчас сгоняю. Пока!

Не медля ни секунды больше, инженер, захватив лёгкий скафандр для осеннего подводного купания, направился к шаттлу.

Эрр-Да был крайне расстроен. Жен-Ви вела себя как-то неправильно. Может, конечно, у людей и было так принято, но акватик этого постичь не мог: или ты грустишь, или ты радуешься, или ты текткет. А как можно и грустить и радоваться одновременно?

Он, по крайней мере, так не умел.

Но было ли корректно обижаться на Жен-Ви и лишать её подарка только потому, что людские обычаи оказались ему непонятны? Наверное, нет. Она же вот, например, всё-таки простила ему его выходку с Варав. Не то, чтобы акватик чувствовал себя виноватым, но он понимал, что в глазах других мог выглядеть несколько неоднозначно.

Почувствовав, что скоро совсем запутается в том, что правильно и неправильно, Эрр-Да решил развеяться. Давненько он не навещал свои морские владения...

Прихватив полотенце и несколько бутербродов, акватик направился в ангар, и заметил, что одного шаттла не хватало. Интересно, кто ещё решил сегодня отправиться на прогулку? Сэт, наверное.

Что-то на базе шло не так, как надо. Что-то нездоровое витало в воздухе и, хотя Варав стало значительно лучше, а капитан почти избавился от своих приступов, доктору Раикиару почему-то казалось, что раньше атмосфера была более здоровой.

Сэт его явным образом избегала — то, что он несколько раз подряд мог списать на случайности, начинало входить в привычку. Она принимала пищу отдельно ото всех, надолго куда-то улетала или уходила с базы и всегда запиралась у себя в комнате, когда была на базе. На не связанные с работой вызовы и стук в дверь не отвечала. А какая тут работа, когда единственный "мятежник" в экипаже был вполне надёжно подавлен?

Предлогов не находилось. И, тем не менее, доктор был твёрдо намерен побеседовать с вендрагорийкой. Хотя бы чтобы убедиться, что она не представляет опасности для самой себя.

Именно поэтому, случайно встретив Сэт в коридоре, он решительно загородил ей дорогу, вместо того, чтобы пропустить её. Сэт подняла удивлённый взгляд и — испуг ли он на мгновение увидел в её тёмных глазах?

— Нам нужно поговорить, — безапелляционно заявил Раикиар.

Сэт отвернулась, рассматривая стенку, и глухим голосом ответила:

— Я так не считаю.

— Это врачебная необходимость, — не отступился текткет.

— Я вам не верю.

— Это не меняет дела. Вы идёте со мной в медотсек или мы говорим прямо здесь?

Сэт ненадолго замялась, и доктор уже было решил, что она сейчас развернётся и сбежит, но вендрагорийка всё-таки ответила:

— Ну, говорите. Слушаю.

— Опишите мне ваше состояние.

— Что?

— Не начались ли у вас с некоторых пор головные или желудочные боли, не мучают ли вас кошмары, не было ли у вас приступов апатии? — принялся перечислять доктор.

— Хм, — фыркнула вендрагорийка, вздёрнув подбородок. — Не стоит считать меня такой слабачкой, доктор!

— Отнюдь. Я считаю, что вам пришлось пережить ряд стрессообразующих факторов, которые вряд ли прошли бесследно. Куда вы постоянно летаете?

— К озеру, — брякнула Сэт, явно проявляя недовольство, но всё же отвечая. Раикиар решил продолжить расспросы.

— Это какое-то особенное озеро?

— Да нет... Да. Я там... Меня попросили присмотреть за одним... растением.

Признание собственной человечности явно давалось ей куда тяжелее, чем изображение ничем не пробиваемого механизма. Бедная девочка.

— Вы исполняете последнюю волю Марко? — осмелился предположить Раикиар вслух.

Сэт кивнула.

— Весьма похвально, — одобрил доктор. — Значит, он не держал на вас обиды?

— Он... нет, не думаю, — Раикиар увидел, как Сэт закусила губу. — Он просил... чтобы кувшинки... присмотреть.

— Весьма...

— Глупо! — неожиданно раздался громкий голос капитана.

Сэт подпрыгнула на месте от неожиданности, Оркана тем временем вышел из-за угла.

— Капитан? — доктор приподнял бровь, ожидая дальнейшего объяснения. В последнее время уследить за логическими цепочками капитана становилось всё труднее, хотя выводы часто оказывались верны.

— Глупо было говорить об озере Дэну, — объяснил Оркана.

— Почему? — не поняла Сэт.

— Он сорвёт все ваши кувшинки.

— Зачем? Но разве он не хотел отвезти туда Женевьеву? Завтра? — Сэт пребывала в растерянности.

— Если ему нужны были цветы для Женевьевы, у которой, если не ошибаюсь, завтра День рождения... — что же, на этот раз ему, кажется, удалось понять капитана. — Если не ошибаюсь, у землян есть архаическая варварская традиция дарить друг другу охапки сорванных цветов.

— Именно, — кивнул капитан.

— О, нет... — глаза Сэт расширились. — Я должна... Капитан, разрешите идти?

— Бегите, — посоветовал Оркана. — Он ещё не долетел.

— Так точно!

Раикиар проводил взглядом бегущую фигурку и обернулся к капитану.

— И с вами я бы тоже очень хотел поговорить. В медотсеке, если вы не возражаете.

Глава двенадцатая — Б

"Маленькая записочка" некроманта оказалась полновесным письмом на три листа. И как только он успел всё это написать за столь ограниченный срок?

Турмалин, разумеется, не мог не сунуть нос внутрь, но ничего особо нового для себя не почерпнул.

История Нишена была изложена в подробностях: и про то, как он отправился учиться в Город-на-Перекрёстке, и как его не взяли в школу магов, потому что обучение слишком дорого стоило, а денег у сельского паренька едва хватало на еду, и как он нашел распрекрасного учителя, не бравшего за обучение ни гроша, а потом явился в родную деревню похвастаться новыми знаниями, а отец его "похвалил" дубиной по хребту. Судьбе дедушки и друга-Арефа было уделено не меньше половины письма, а весь последний лист занимали слова раскаяния и нижайшие просьбы о спасении от смертного приговора.

И на что только рассчитывал Нишен, обращаясь с такой повинной в храм Правосудия? Очевидно же, что глупость не является оправданием тех ужасных дел, что были им совершены.

Однако, реакция жрецов оказалась неожиданной.

Передав, как и было велено, письмо настоятелю, Турмалин остался осмотреться — ну, и подождать ответа, если тот последует. Он и последовал: меньше четверти часа спустя пожилой настоятель позвал необычного гонца в свою маленькую комнатку и пристально всмотрелся в собеседника.

— Как вас зовут, дитя?

Услышав длинную тираду про луну и лепестки, он нахмурился, а Турмалину почему-то припомнилась сцена из зала суда и 'она говорит правду' из уст жреца. Он нахмурился в свою очередь, но настоятель, видно, решил не переспрашивать.

— Вы согласились помочь этому бедному юноше, так он пишет, — старик кивнул на раскрытое письмо. — Желаете ли вы ему зла?

— Нет, — Турмалин пожал плечами, тут скрывать было нечего, — не люблю, когда казнят за глупость.

По правде говоря, его самого ожидала похожая участь, если свои поймают и водворят в Гору.

— Поможете ли вы спасти его?

— Зависит от обстоятельств. А вы, может, перестанете ходить вокруг да около? — осведомился Турмалин. — Это неприятно.

— Простите, — жрец смутился, — но речь идет о безопасности человека.

— Тогда давайте говорить начистоту. Вы почему-то решили его спасти?

Настоятель кивнул.

— И вы хотите, чтобы я помогал?

Настоятель кивнул снова:

— Мы скомпрометируем себя, если побег будет совершен с помощью служителей.

— А я, конечно, себя не скомпрометирую... — пробормотал Турмалин, и, осознав услышанное, вытаращился на собеседника.

— Побег? Я правильно расслышал?

— Совершенно верно, — настоятель улыбнулся. — Мы хотим устроить побег этому несчастному. С вашей помощью. Боюсь, нам одним это будет не под силу. А вы ведь всё равно уже пришли. Значит, хотите помочь.

— Ладно, вы правы, у меня больше возможностей помочь ему выйти за пределы храма, но остальное — ваша забота.

Внутренний голос кричал Турмалину, что соглашаться на подобную авантюру крайне опасно. Их могут поймать, и тогда на скамью подсудимых попадут уже двое: некромант и его подельник. А там выяснится, что всё это время кое-кто скрывал свою настоящую сущность... И тогда их не пощадят! Но слова уже сорвались с губ, и идти на попятную было поздно.

— О большем я не могу и просить, — обрадовался настоятель.

Но следующая фраза стерла улыбку с его лица.

— В таком случае, сотня золотых — и по рукам.

— Но разве вы не хотите спасти человека? — возмутился жрец.

— Хочу, — невозмутимо подтвердил Турмалин, — но у меня в кошельке осталось три медяка, и новых поступлений пока не предвидится. Хотя, конечно, если вы считаете, что человеческая жизнь стоит дешевле...

По видимому, заклинание правды еще работало, поскольку настоятель поверил сразу и начал торговаться. В результате сошлись на половине запрошенной суммы и флакончике с сонным зельем, чтобы опоить стражу.

— После того, как стража уснёт, я выпущу преступника. И забуду обо всём, что видел и делал.

— Конечно. Если это произойдёт сегодня после заката, то завтра же вы получите свои пятьдесят золотых, — уверил настоятель.

На том и порешили, и Турмалин, попрощавшись, поспешил в городскую библиотеку. Он и так сегодня припозднился, времени на разбор архивов оставалось совсем мало, а пропускать ещё и ужин совершенно не входило в его планы.

В библиотеке его встретил хранитель архивов и, привычно поприветствовав, провёл в отдельный кабинет.

— Господину принести те же реестры, что и вчера? — осведомился он.

Турмалин кивнул.

И вскоре перед ним на стол водрузили огромный фолиант — 'Список новых поступлений в библиотеку Города Десяти Башен'.

Новыми эти поступления перестали быть уже лет семьдесят назад, но Турмалину это было и нужно.Он раскрыл фолиант на шестьсот восьмой станице — ровно на том месте, где закончил читать день назад.

Перед глазами мелькали даты, имена, витиеватые названия на разных языках. Работа была весьма унылая, и взгляд уставал быстрее, чем Турмалину хотелось бы. Когда он уже подумывал было закончить на сегодня, глаз уцепился за знакомое имя в графе "кем доставлен документ". Койл, сын Креде из рода Тиана. Что же это за род такой?

Турмалин напряг память, пытаясь понять, где же ему попадалось это имя. И тут его осенило: Килех! Рунгерд упоминала, что капитан стражников происходит из семьи потомственных вояк. Стало быть, во время войны кто-то из его родственников даровал библиотеке города нечто...

Турмалин глянул в графу "название" и обомлел. Кажется, он нашёл то, что безуспешно искал все эти дни. По крайней мере, переписчик весьма похоже скопировал руны, выдавленные на переплёте тетради, разве что в паре мест ошибся.

Турмалин продолжил читать. Описание находки тоже совпадало. По всему выходило, что предок Килеха принёс тетрадь из военного похода и подарил родному городу.

Рядом с датой поступления значилась более поздняя приписка: "Подземничья рукопись, привезённая освободителями форта Аргеда, отослана в храм Ллевис госпоже настоятельнице для последующего перевода на среднеэльфийский и язык Южной Империи".

Турмалин вскочил и приложил руку к груди, пытаясь унять сердцебиение.

Аргеда! Тот самый форт, в котором командовала воительница Адаманта, и после падения которого она бесследно исчезла. Голова кружилась от нежданного успеха. Никто не мог найти дневники великой Адаманты, а он, Турмалин, нашёл. Спустя почти полвека!

Внутренний голос услужливо подсказал, что нечего приписывать себе всю славу, ведь это Чароит открыл сундук, и половинка настоящего дневника сейчас у него. И вообще, мало ли было офицеров в Аргеде, которые тоже вели дневники. С чего он взял, что найденные ими записки принадлежали именно великой воительнице?

Пыла сразу заметно поубавилось, но нервная дрожь никуда не исчезла.

Турмалин дрожащей рукой переписал на клочок пергамента имя офицера, доставившего таинственную кристаллийскую тетрадку в Город Десяти Башен и захлопнул фолиант.

В этот момент часы на каминной полке пробили семь ударов. Надо же, вот и пролетел день.

В храме Солнца-и-Луны сейчас садились ужинать. Желудок намекал Турмалину, что неплохо бы поспешить туда, но ноги, повинуясь зову сердца, несли его прямиком к дому Килеха. Турмалин надеялся, что время для визитов ещё не слишком позднее.

Он немного заплутал в переулках, но в итоге всё же отыскал нужную улицу. Найти же дом было проще простого — оказалось, что в этом квартале семью Тиан знает любой прохожий.

Какой-то особо любопытный тип даже посмел осведомиться, а не является ли уважаемый господин тем самым светлым эльфом, что был соратником Килеха в последней заварушке? Похоже, слухи об их приключениях уже обошли весь город. Турмалин кивнул и тут же получил в ответ поток восхищений и горячих благодарностей.

Он был даже рад, когда, наконец, добрался до дверей и постучал.

Открыли почти сразу. Пожилая женщина — видимо, мать Килеха — прищурилась, пытаясь разглядеть гостя. А, разглядев, всплеснула руками:

— Это же вы тот эльф, про которого мне сынок столько рассказывал? Вы пришли навестить Килеха?

— Да, — Турмалин слегка смутился, — надеюсь, я не слишком поздно?

— Что вы! Ничуть не поздно. Мы как раз садимся ужинать. Если вы присоединитесь, Килех будет очень рад. У него сегодня столько гостей!

Турмалин вошел в дом. Он, признаться, не ожидал столь радушного приёма, и теперь чувствовал себя неловко.

Обстановка в доме была достаточно скромной, но не бедной. Никаких излишеств и бесполезных украшений. Такое ощущение, что каждая вещь, каждый предмет мебели находились здесь на своём месте. В прихожей было темновато, а вот гостиную освещали сразу восемь масляных светильников из дутого цветного стекла. Судя по запаху, масло в них было весьма недешёвым и не коптило. От кухонных ароматов у Турмалина заурчало в животе. Похоже, ужин вот-вот подадут. Он понял, что не в силах отказаться от жареного мяса с приправами и печёной картошки.

Скрипнула тяжелая дверь, и Турмалин обернулся навстречу Килеху.

— Вечер добрый!

Килех заулыбался:

— Господин светлый эльф! Рад видеть вас в нашем скромном доме. Прошу, присаживайтесь. Расскажите, как дела в храме?

— Всё неплохо. Бриан выздоравливает, Эрко вчера пытался вставать с постели. Жрецы говорят, ещё пара недель, и его отпустят домой.

— Хорошо, — Килех неловко присел за стол.

Турмалин только сейчас заметил толстую резную трость в руках собеседника и участливо поинтересовался:

— Нога всё ещё болит?

— Немного. Скоро пройдёт.

— А глаз?

Килех пожал плечами.

— Я и одним неплохо вижу. Так что на службу вернусь всё равно. А если матушка просила и вас тоже убедить меня...

— Нет-нет, — возразил Турмалин, — ничего такого она не говорила. Да я бы и не стал.

— Вот и правильно! — в гостиную вошел Моран, тот самый верзила, что провожал их до леса и всё сокрушался, что не может составить компанию. — Не переживай, братец, ещё покомандуешь. Ребята тебя уже заждались, всё время справляются о твоём здоровье. Хотели в подарочек креплёного прислать, но я сказал, что тебе вредно будет и себе забрал.

— Ах ты ж негодяй, — возмущение Килеха было не слишком-то настоящим. Похоже, ему было приятно, что подчинённые помнят и ждут.

Моран хмыкнул и пригладил усы:

— А ты матушке расскажи-ка, как я тебя обидел, винцом не поделился.

— Вот ещё!

Килех махнул рукой и пояснил Турмалину:

— Это Моран, наш младшенький. В храме Правосудия службу несёт. Добрейшей души человек, когда не зарывается.

— Здрасьте! — Моран шутливо поклонился. — Располагайтесь, скоро ужин будет.

Турмалин кивнул и как бы невзначай спросил у Килеха:

— Скажите, а Койл, сын Креде — это ведь тоже кто-то из вашей семьи, да? Я сегодня в архивах был, читал про героев войны...

Моран опередил брата с ответом:

— Вот так номер! Сегодня все гости приходят к Килеху, а потом их вниманием овладевает наш героический дедуля! Прям поветрие какое-то.

Турмалин было открыл рот, чтобы поинтересоваться, кто же ещё приходил к Килеху, как вдруг до его ушей донесся знакомый голос из коридора:

— Не могу согласиться с вами, господин Койл. Вы же понимаете, что исход Южной кампании решил в итоге численный перевес, а блестящих военных решений в конце войны было немного.

И тут Чароит! Куда не пойдёшь, всюду он!

Распрощаться бы сейчас с Мораном и Килехом да уйти. Но было уже поздно: дверь отворилась, пропуская в гостиную согбенного, морщинистого и седого, как лунь, но всё ещё крепкого старичка. За ним маячил, возвышаясь на полголовы, Чароит.

Старик возвестил дребезжащим голосом, обращаясь к оппоненту:

— Так-то оно так. Но победу объединенным силам по итогу принес именно перелом ситуации на Южном фронте. Ох, как мы тогда вам вдарили! Ты-то не помнишь, конечно. Молодёжь!

Цепкий взгляд Койла углядел Турмалина, и старик довольно хмыкнул:

— Вот с такими вместе мы вашего брата и гоняли! Да, хорошие деньки были. Не то, что сейчас.

Койл закашлялся, вцепившись в рукав Чароита. Тот поддержал старика за плечи.

— Садитесь, дедушка, в ногах правды нет. Вы ещё расскажете нам про войну?

Старик просиял:

— Обязательно! — и, повернувшись, прикрикнул на внуков. — Вам бы всё языками чесать. Послушали бы, что дед говорит. Вон даже подземник больше меня уважает!

Кряхтя, он опустился на кресло и попытался ткнуть в Морана клюкой. Тот привычно увернулся и возмутился:

— Мы вас тоже уважаем, дедушка.

— Уважают они, как же, — проворчал Койл чуть более благодушно. — Вино вон умыкнули, а старого не угостили даже.

Пришлось Морану доставать бутылку и делиться с зорким дедом. А тут и ужин подоспел.

В гостиную вошла мать Килеха и Морана с большим подносом в руках. Она укоризненно посмотрела на старика:

— Папа, ну как так можно. Опять выманиваете вино у детей! Вам же знахарь запретил.

— Плевал я на него, — прокряхтел дед и спрятал на всякий случай руку с бокалом под стол.

— Присаживайтесь, угощайтесь, — женщина сделала приглашающий жест, — господин Чароит вот сюда, а господин светлый эльф — сюда. Простите, я не знаю вашего имени...

— О, оно слишком сложное для людей, — Турмалин смутился и уселся между Килехом и дедом. По правую руку от старого Койла устроился Чароит. Не успел он опомниться, как старик и ему от души плеснул вина.

— И не вздумай отказаться! — предвосхитил он жест кристаллии. — Когда ещё за одним столом соберутся люди, светлый эльф и подземник? Это обязательно нужно отметить!

Перед Турмалином тоже поставили полный бокал.

— За старые добрые денёчки! — провозгласил дед и залпом осушил свою чашу.

Килех и Моранн тоже опрокинули кубки. Чароит пригубил из своего. Небось только сделал вид, негодяй.

Турмалин омочил губы в бокале, притворяясь, что пьёт. Вроде, никто не заметил. Только капли вина всё равно попали в рот и обожгли язык. Турмалин закашлялся, а дедок рассмеялся:

— Во! Небось в вашем Озёрном Краю такой наливки и не делают.

— Не делают, ваша правда, — Турмалин наконец-то продышался и смог ответить.

И как только люди пьют эту огненно-сладкую воду, если у кристаллий от пары капель мутнеет взгляд и во рту начинает полыхать, словно в камине?

Турмалин украдкой взглянул на Чароита. Тот невозмутимо терзал ножом кусок зажаренной свинины. Его бокал опустел наполовину, но наблюдатель был трезв, как стекло. Наверняка, это какая-то хитрость, потому что ни один кристаллия не способен выпить столько креплёного вина и не свалиться под стол.

Турмалин не считал возможным расспрашивать Койла про тетрадь из городского архива при всех, поэтому сидел, как на иголках и почти не участвовал в разговорах. Он и сам не заметил, как в тарелке оказалась добавка, но налёг на картошку с энтузиазмом. Всё-таки, что бы там ни говорили, а на Изнанке многие вещи вкуснее. Но вот те, кто утверждают, что это всё из-за солнца, пожалуй, преувеличивают. Клубни-то в земле растут, какое им дело до солнца?

От размышлений о превратностях сельского хозяйства Турмалина отвлекло знакомое слово, сказанное вслух:

— Аргеда? Как же, как же, был! — подтвердил Койл. — Даже награждён медалью.

— Правда? — изумился Чароит. — Так, может, вам и на саму воительницу Адаманту поглядеть довелось?

— Вот кого не видел, того не видел, врать не буду, — дед развёл руками, — только в кабинете у неё был, когда наши форт взяли. Подземники-то кто полёг, кто сбежал, хвост поджавши. А солдатики форт осматривали, чтобы, значит, ценного ничего не пропустить...

Турмалину было не слишком приятно выслушивать речи о трусливых подземниках. Интересно, как Чароит это всё терпит?

Но тот и ухом не вёл, лишь нахваливал стряпню хозяйки да подбадривал старичка:

— Как интересно! Прошу вас, продолжайте.

Койлу явно льстило внимание подземника. Но то ли вино было тому виной, то ли старость, а только дед начал клевать носом, отчего рассказ выходил весьма путанный:

— Так вот и говорю я им, мол, нечего тащить важные документы к себе в мешок. Городу пригодятся же! Вдруг там хитрости военные да тайны переписаны, а? Меня потом лично мэр благодарил за вклад! Даже пятью сотнями золотых премировал. И капитана Аббаса тоже. Не наш мэр, конечно, а градоначальник ихний, из Города-на-Перекрёстке.

— Надо же! — Чароит даже тарелку отодвинул.

А Моран рассмеялся:

— У дедули премия с каждым годом всё больше и больше получается. Помнится, когда я был маленьким, он рассказывал, что ему всего тридцать золотых пожаловали!

— Так ты знаешь эту историю? — Чароит вскинул брови.

В этот момент Койл оглушительно захрапел.

— Да у нас все её знают, — улыбнулся Килех. — Нашли в форте какой-то документ на вашем языке, но солдаты не поняли, что это такое и хотели присвоить на память. Только капитаны углядели это дело и пресекли. В Аргеде два полка бок о бок воевали: наш и из Города-на-Перекрёстке. Солдаты как раз из разных полков были, вот и решили поделить добычу. А дед наш вместе с капитаном Аббасом отобрали бумаги — каждый у своего подчинённого, и передали властям. На том, собственно, всё и закончилось. Дед даже не знает, было ли в этих документах что-нибудь действительно важное. Поэтому придумывает вечно что-то новенькое: то там план атаки нарисован, то сведения о численности армии, то описание чудищ подземных. Слушайте вы его больше.

— В атаку, ребятушки! — рыкнул старик, не просыпаясь. — Зададим жару пещерным рожам!

— Ох, извините, — матушка Килеха и Морана смущенно глянула на Чароита. — Папа совсем старенький, не соображает, что говорит.

Тот жестом показал, что, дескать, всё пустяки и не стоит переживать.

Моран, кряхтя, оттащил деда в спальню и вернулся как раз, когда подавали чай с яблочным пирогом и свежим миндалём. А ещё медовые булочки и печенье с кленовым сиропом.

Турмалину особенно понравилось печенье. Пока чай остывал, он думал об услышанном. Выходило, что у них с Чароитом оказалась не вся тетрадь, а лишь её часть. А другая — в Городе-на-Перекрёстке. И, наверное, имеет смысл туда добраться, поискать следы. Может, тогда удастся отыскать ключ к мудрёному шифру? Но идти туда лучше одному. Или по крайней мере, без Чароита. Так будет спокойнее. Пока легендарный наблюдатель ещё не разоблачил его, лучше избавиться от его общества.

Переписывание они закончили, сведения нужные добыли — больше Турмалина в городе ничто не держало. Разве что последнее обещание — освободить некроманта из заточения и получить денег на дорогу.

Оставалось лишь молить богов, чтобы по тёмной дороге к храму Чароит всё-таки не стукнул его по голове чем-нибудь тяжёлым. А то ведь такой удобный случай!

Но страхи оказались напрасными: Чароит распрощался с гостеприимными хозяевами, махнул рукой Турмалину и сообщил:

— Если в храме кто будет спрашивать, я завтра на рассвете вернусь. Не скучайте там без меня!

После того, как за кристаллией закрылась дверь, Турмалин честно выждал полчаса, общаясь с Мораном и Килехом. Если бы кто-то спросил, о чём был разговор, он бы вряд ли смог это вспомнить. Слишком неспокойно было на душе.

Обратная дорога оказалась длиннее, чем Турмалин рассчитывал. Кажется, он всё-таки заплутал в городских улочках и переулках.

Но это сыграло только на руку: когда он вернулся, большинство обитателей храма мирно почивало в своих кельях. Если уж освобождать пленника, то вот оно — самое подходящее время.

Турмалин поплотнее закутался в плащ, и на цыпочках свернул в нужный коридор. Сегодняшний день был удачным, и он очень надеялся, что везение не покинет его сейчас.

В этот миг храмовый колокол пробил полночь.

Глава тринадцатая — А

Вода была довольно тёплой для середины осени. Она нежно гладила кожу, ластилась словно заигравшийся щенок и льнула к телу как новая любовница. Почти прозрачная у берега, она понемногу темнела с каждым десятком проплытых метров, но в ней не чувствовалось привкуса привычной для жилых планет химической грязи.

Сперва Эрр-Да шёл близко к поверхности, то и дело выныривая покачаться на барашках волн — судя по всему, надвигалась непогода — но, когда берег превратился в едва заметную полоску на горизонте, движимый неясной тревогой предпочёл опуститься пониже. Это было и безопаснее, и ориентиры потом искать было бы легче. Некоторое время он кружил над одним местом, понемногу спускаясь в глубину и рассматривая окрестности, а потом поплыл дальше. Очертания дна были смутно знакомы — помнится, где-то здесь он недели три назад нашёл жемчужниц, которых после перепрятывал.

Мимо проплыла стайка небольших серебристых рыбок. Эрр-Да проводил их взглядом. Рыбки явно куда-то торопились — или откуда-то. Ощущение тревоги усилилось. Акватик осмотрелся и прислушался к своим ощущениям. У воды действительно был какой-то нестандартный запах, слишком слабый, чтобы обратить на себя внимание в обычное время, но... Нахмурившись, Эрр-Да нырнул на пару слоёв глубже и, тщательно следя за тенями сверху и снизу, поплыл в ту сторону, откуда бежали рыбки. По мере приближения к источнику, запах становился всё ощутимее, а вот мелкая живность совсем исчезла.

Плыть пришлось довольно долго — почти час прошёл, прежде чем впереди наметилось какое-то движение. Эрр-Да мгновенно замер, мимоходом пожалев, что пренебрёг своим гидрокостюмом с Аквы. Уникальная одежда пропускала воду лишь в одну сторону и, не мешая хеморецепции — способности акватиков различать подводные запахи — не давала распространяться под водой собственному следу носящего её. Пловцы, таким образом, становились гораздо менее заметны многим хищникам, особенно тем, что, вроде кальмаров и осьминогов, ориентировались под водой, ориентируясь на её химический состав. Увы, все замечательные свойства этого костюма сейчас были для Эрр-Да бесполезны, поскольку костюм остался на базе. Акватику оставалось лишь затаиться и, слегка помогая себе ладонями, не двигаться с места, пока он не поймёт, что происходит.

Движение в глубине повторилось. Теперь стало ясно, что источник беспокойства расположен где-то на дне. Вода помутнела от песка и средних размеров животное метнулось в сторону Эрр-Да. Тот в последний момент узнал зубастого изавра и изящно уклонился. Но хищнику, похоже, было не до акватика — он стрелой пролетел мимо, вылетел в верхние слои воды, в какой-то момент Эрр-Да даже показалось, что изавр успел достигнуть поверхности, но после этого животное тёмным овалом осталось качаться на волнах. Судя по всему, слишком быстрый подъем оказался для него смертельным. Что же могло настолько напугать изавра, что тот отделился от стаи, а потом ещё и ринулся на поверхность с подобной скоростью, вопреки всем инстинктам? Несомненно, что-то очень страшное. И что-то, чего не существовало на Вендрагоре, откуда животное было родом — иначе бы изавры к нему просто не подплыли. Эрр-Да задумался. Смешанные экосистемы порой подкидывали странные головоломки, не всегда разрешимые в лабораторных условиях.

Итак, изавры. Стайные хищники среднего размера, редко больше метра в длину, причём половина приходится на пасть. Стая насчитывает от десяти до двадцати особей, детёныши вырастают отдельно от родителей и сбиваются в собственные группы. Питаются мелкой рыбёшкой, ракушками, крабами, иногда нападают на более крупных обитателей океана, особенно если те ослаблены — но только стаей. В одиночку для опытного пловца не представляют опасности, в стае могут доставить неприятностей, если не знать, чем их отпугнуть. На рожон они обычно не лезут и охотно отступают перед излишне беспокойной добычей в пользу более покладистой.

Кто же им такой попался, что сперва они сочли его не опасным, а потом до смерти напугались?

В воде снова что-то поменялось. Эрр-Да пошевелил пальцами, 'принюхиваясь', и уловил кровяной запах. Похоже, не все изавры сумели уйти от неведомого кого-то.

Эрр-Да почесал в затылке и стал неторопливо опускаться на дно чуть в стороне от места происшествия. Всё равно в воде сейчас было слишком много крови, чтобы его запах можно было легко различить.

Вода была довольно тёплой для середины осени. Она странно контрастировала со внезапно похолодевшим воздухом — впрочем, в плохую погоду в горах не приходилось ожидать ничего другого. В другое время Сэт с удовольствием бы насладилась купанием в тёплом озере, но не сейчас. Проклятая оговорка — 'если это не будет противоречить безопасности экипажа' — мешала логичному разрешению проблемы. Что могло бы быть проще, чем обстрелять шаттл человека, пока тот ещё не совершил посадку? Или самого человека, когда тот, отказавшись даже выслушать её аргументы, отказался немедленно вернуться на базу? Или поцарапать его ядовитым локтевым шипом и оттащить от озера силой?

Но всё это было бы нарушением пресловутой безопасности!

В конце концов, Сэт не знала, не откроется ли у Дэна внезапная аллергия на её яд, не захлебнётся ли он посреди озера от последствий царапины, не промахнётся ли она с допустимой дозой... Слишком много сомнений — и вот результат. Человек уже зашёл в воду и с ножом в руке плывёт к растущим под отвесным скальным карнизом на той стороне озера кувшинкам, а она всё ещё пытается вспомнить, когда в последний раз была в бассейне и решить, нужно ли снимать полевой комбинезон и ботинки или они рассчитаны и на плаванье тоже.

Глупости, какие глупости! Всё равно времени нет.

Сэт пробежала по берегу до ближайшей к Дэну точки и решительно зашла в воду. Низкий рост сослужил ей хорошую службу — она смогла поплыть уже на мелководье и теперь решительными гребками приближалась к Дэну, одетому в замедляющий движения лёгкий скафандр.

Не то, чтобы её собственный комбинезон способствовал плаванью, конечно. Всё же, кажется, он не был рассчитан на подобную окружающую среду. Но отступать теперь было уже поздно.

До человека оставалось едва ли три метра, когда тот обернулся и, заметив её, нырнул. Серебристый скафандр легко пошёл ко дну — всё ближе к стеблям кувшинок на дальней отмели — под тяжестью собственного веса. Сэт даже удивилась мимоходом, почему он не нырнул сразу, а предпочёл плыть. Не иначе, очередная глупая земная традиция. Но, так или иначе, теперь у человека было двойное преимущество: он был ближе к своей цели и у него был запас воздуха не на один час. Единственным же преимуществом Сэт была высокая подвижность.

Вендрагорийка сделала пару глубоких вдохов и нырнула следом.

Вода практически сразу похолодела. Длинные плети водорослей мешали плыть, цепляясь за одежду. Сэт разглядела светлую фигуру в глубине, направляющуюся к середине озера, где вода становилась темнее, и стала грести туда. Очень хотелось вдохнуть. Каждое движение рук словно выжимало остатки кислорода из лёгких. В конце концов, Сэт не выдержала и рванулась вверх, к сияющему сквозь воду солнцу. Вынырнула, и тут же принялась жадно хватать ртом воздух, потом отвела с глаз мокрые пряди и продышалась. Так она в жизни не доберется до идущего по дну человека, это было очевидно. Пожалуй, следовало поменять тактику.

С трудом удерживаясь на плаву среди порядком разбушевавшегося озера, Сэт в очередной раз попробовала воззвать к разуму, хоть и с другой стороны.

— Дэн, — в рот попала вода, и девушка невольно закашлялась. — Дэн, немедленно вернитесь на берег. Здесь гроза, вы нарушаете нормы...

— ...к чертям собачьим! — неразборчиво послышалось сквозь помехи. Погода не способствовала не только купанию, но и радиопередаче. — Отвяжи... ...и оста... покое!

Раздался раскат грома, и Сэт еле подавила желание прижать руки к ушам. Громче, пожалуй, только "Деметра" взрывалась. А потом в берег ударила ветвистая молния, едва ли не в двадцати метрах от шаттла Дэна, и Сэт побледнела, представив, что с ними будет, если следующий разряд придется по озеру.

— Дэн, я приказываю вам немедленно выйти из озера. Вы подвергаете себя опасности!

— Идите в пень... — как обычно протрещало в ответ, потом передатчик затих на несколько секунд, а потом неожиданно чёткий голос инженера удивленно произнес: — Дьявол. Я сломал ногу?

Дэн вскоре понял, что обрадовался слишком рано. Вендрагорийская гадюка только притворилась нормальной, но не прошло и десятка минут, как полетела за ним на шаттле, почему-то громко приказывая ему вернуться на базу и не трогать озеро.

Вздорная баба!

Разумеется, уточнив у Женевьевы, что на базе ничего неотложного не стряслось, Дэн предпочёл проигнорировать странные приказы. В конце концов, подчиняться ей он был не обязан. Но вендрагорийка плотно села ему на хвост. Он приземлился на берегу — она тоже. Хорошо ещё, стрелять не начала, а ведь с неё бы сталось... Он едва успел удостовериться в заполненности баллонов и влезть в лёгкий скафандр — она тоже выскочила из своей машины и бросилась к озеру. Дэн поспешил отплыть подальше, надеясь, что плотный материал скафандра защитит его от это ненормальной с её ядом, но она не отставала. Расстояние сокращалось, не обременённая тяжелой одеждой вендрагорийка подплывала всё ближе... Наконец, механика осенило, что с перепугу он забыл о первейшем назначении скафандра — помогать дышать в безвоздушном пространстве — и он нырнул. Сразу же стало ясно, что уйти под воду надо было гораздо раньше. Моментально перестали мешать утяжелённые магнитами подошвы, а прозрачная маска облегчила подводный обзор. Конечно, форменный лёгкий скафандр предназначался не для подводного плавания, а, скорее, для пребывания в разреженной атмосфере новых планет, но в принципе мог использоваться и вместо примитивного водолазного костюма. Вроде бы, вода — не слишком агрессивная среда, материал не разъест, да и сам костюм не то что водо-, он даже газонепроницаемый. Баллоны с кислородом для дыхания, опять-таки, наличествовали. Только что ласт не было, но тут уж выбирать не приходилось — либо лети на базу за удобным гидрокостюмом, который ещё найти надо, либо обходись тем, что под рукой. Впрочем, вскоре Дэн сообразил, что плыть ему было не обязательно, можно было и по дну пройтись, подгребая руками. А там, глядишь, и до кувшиночной отмели на том берегу доберётся.

Жалко, конечно, что с той стороны к цветам было не подойти, но Дэн не привык отступать перед трудностями в виде нескольких кубометров воды. Итак, он опустился на дно, кое-как принял вертикальное положение и пошёл вперёд. Идти было неудобно — ноги вязли в иле, а баллоны тянули в сторону при малейшем колебании воды. А тут ещё и течение обнаружилось, подталкивающее его в бок, к центру озера. Немного поколебавшись, Дэн решил, что удобнее будет двигаться по течению, а к тому берегу он всё равно так или иначе выйдет. Ведь озеро в этом месте было не слишком широким. Вендрагорийка тем временем стала его запугивать какой-то грозой. Дэн фыркнул. Да даже если все эти молнии разрядятся в озеро, на его долю придется едва ли пара лишних вольт, было бы о чем беспокоиться! Пожалуй, ходить по дну ему сейчас даже безопаснее, чем торчать столбом на голом берегу. Разве что опуститься еще поглубже... Вяло отругиваясь от безопасницы, Дэн шагнул в сторону понижающегося дна, прошел несколько шагов и вдруг потерял равновесие, не заметив водной ямы. Какая-то рыбина метнулась ему оттуда навстречу, он взмахнул руками, покачнулся и, подталкиваемый в спину течением, рухнул вниз. В ноге что-то отчётливо хрустнуло, а потом резкая боль словно бы пронзила его от пятки до затылка.

Дэн выругался снова. Похоже, он сломал ногу. Дурацкая яма!

Кажется, он сказал это вслух, поскольку в ухе немедленно отозвался надоедливый голос вендрагорийки:

— Вы сломали ногу?! Повторите! Что случилось?

— Больно, ч-ч-черт, — прошипел Дэн. — Тут яма...

— Вы можете подняться наверх?

— Сейчас попробую... О-о-ох!

Судя по ощущениям, это была не просто яма, а замаскированный в яме капкан. Что-то сдавило Дэну ногу и крепко держало, не собираясь отпускать пострадавшего человека на берег.

— Не могу... больно... — прошипел он, пытаясь не взвыть в голос. Перевёл дыхание, собрался с силами, дёрнул ещё раз — и потерял сознание.

Глава тринадцатая — Б

Турмалин выглянул из-за угла. С этой позиции хорошо просматривалась часть коридора — как раз до кельи с зарешеченным окошком, где содержался незадачливый некромант. Возле входа на низкой скамеечке сидел храмовый стражник и откровенно клевал носом. Похоже, с этим воякой проблем не будет. Главное, самому не попасть под действие усыпляющего снадобья.

Турмалин достал пузырёк с зельем и, прежде чем открыть его, намотал плащ на руку. Быстрым движением он откупорил пробку и тут же уткнулся носом в ворсистую ткань плаща.

Плеснуть жидкость на пол и не произвести при этом никакого шума, увы, не получилось. Стражник вскочил, озираясь, схватился за рукоять меча и в тот же миг рухнул, как подкошенный. Хорошее зелье делают жрецы Правосудия, качественное.

Оставалось надеяться, что стук падающего тела не привлечёт в коридор товарищей пострадавшего. И что некромант не умудрится наглотаться паров, прежде чем покинет пределы тюрьмы.

Турмалин забрал у поверженного охранника связку ключей, подошёл к двери и прошипел сквозь ткань:

— Эй, ты там! Закрой нос и рот. Едва дверь откроется, беги к выходу. Не мешкай, не оглядывайся и не дыши, пока не окажешься на улице, понял?

— Да, господин, — сонно ответили из кельи.

Похоже, этот негодник дрых без задних ног!

— Ты готов?

Турмалину очень хотелось вдохнуть полной грудью. Защита из ткани предохраняла лёгкие, но он уже начал ощущать лёгкую сонливость.

— Готов! — подтвердил Нишен.

Турмалин отомкнул замок, пропустил вперёд узника и сам бросился следом, борясь с головокружением.

Они выскочили в сад почти одновременно и первые несколько секунд пили ночной свежий воздух.

— Иди теперь! — Турмалин легонько подтолкнул некроманта в спину. — Только не вздумай по улице топать, неровен час кто-нибудь в окно выглянет и тревогу поднимет.

— А как же? Куда мне? — Нишен переминался с ноги на ногу. — Господин, я совсем не знаю города...

— От ворот повернёшь налево. Пройдёшь вдоль храмовой стены, потом переулками через ремесленнический квартал направо, и выйдешь к Привратной площади. Там тебя ждут.

— Кто?

Турмалин разозлился не на шутку. Спасаешь тут идиота, сам подставляешься по его милости, а он вопросы дурацкие задаёт. Видать, в застенках последние мозги отшибло.

— У кого ты помощи просил, те и ждут, — рявкнул он. — А теперь вон отсюда!

— Да-да, — Нишен всплеснул руками, — уже бегу. Спасибо вам, господин светлый эльф.

Он нырнул в темноту, и вскоре Турмалин потерял его из виду.

Уф-ф, теперь можно было подумать и об отдыхе. Ненужная более связка ключей полетела в ближайшие кусты жасмина, а Турмалин наконец-то отправился к себе.

Все треволнения остались во вчерашнем дне, теперь он намеревался просто поспать. И очень надеялся, что исчезновение пленника обнаружится не раньше завтрака, и весь монастырь не поднимут по тревоге ни свет, ни заря.

Турмалин рухнул на кровать, даже не расправив постели, и заснул, кажется, ещё до того, как голова коснулась подушки.

Утро, как и предполагалось, началось с невиданного переполоха. Крики, проклятия, бряцание железа, топот ног, громогласный рёв Бриана:

— Как это, сбежал? Упустили негодяя! Кто дежурил, я спрашиваю?

Турмалин и не предполагал, что героический рыцарь умеет так злиться. Утихомирить его смог лишь настоятель храма, при появлении которого все сразу вытянулись по струнке. Гвалт и взаимные обвинения были пресечены.

Но даже за завтраком Бриан всё ещё негодовал, правда, без былой ярости в голосе:

— Эх, надо было самому в охране стоять, у меня бы он точно не улизнул!

— Конечно, Брианчик! — поддакнула Кэйлин, не отвлекаясь от кормления своего сокола. Птица с удовольствием брала сливы из рук волшебницы и раскусывала сочные плоды вместе с косточками.

Несколько слив Турмалин вынул из вазочки и незаметно опустил в карман — будет потом Мышу лакомство.

— Кита в глотку этому колдунишке! — Эрко стукнул кулаком по столу. — Надо же, убёг. А таким дурачком прикидывался! Не иначе, подсобил ему кто?

Турмалин сглотнул и позеленел до кончиков ушей. Неужели, заметили неладное и подозревают? Но дальнейшие соображения Эрко успокоили его.

— Что-то я не вижу нашего подземного друга? И вчера его цельный день не было. Не иначе, как вместе с этим упырём сбёг. Зря что ли поговаривают, что у них в пещерах некромантство за высшую добродетель почитается!

Бриан нахмурился, а Турмалин возмутился прежде, чем успел подумать о последствиях:

— Нет, это точно не он! Мы вчера виделись у Килеха, просидели там до темноты.

— Хм, — Эрко поскрёб бороду, — а потом что же?

— Ну-у-у, — Турмалин замялся, понимая, что выгораживая Чароита, он может и себя подставить. Особенно, если ляпнет что-нибудь не то. — Потом я пошёл сюда, а он сказал, что вернётся завтра. То есть, уже сегодня.

— Вот вам и доказательство! — заявила Кэйлин.

— Отсутствие Чароита за завтраком ещё ничего не доказывает, — покачал головой Бриан. — Он часто оставался в городе по ночам, неужели не замечали? И вообще, нехорошо подозревать в злом умысле того, с кем дрался плечом к плечу. Помните, он же вместе с нами отбивался от нежити и некроманта помогал ловить...

Кэйлин поёжилась и опустила глаза.

— Да, ты прав. Нехорошо как-то получается.

А Турмалин после слов Бриана не знал, куда деваться от стыда. Ведь и правда сражались бок о бок. Айхи вон погиб из-за Нишена этого. Стоило ли помогать узнику, да ещё и за деньги, если вышло, что он, сам того не желая, обманул своих спутников?

Внутренний голос подсказал, что обман начался гораздо раньше: в тот момент, когда он взял чужую личину и назвался чужим именем, чтобы выжить в этом негостеприимном мире Изнанки. И вряд ли беглецу-кристаллии стоит считать друзьями едва знакомых людей и полуэльфийку.

Успокоить себя почти получилось, но неприятный осадок всё равно остался.

От несвоевременных угрызений совести Турмалина спасло внезапное явление Чароита. Тот влетел в трапезную, будто вихрь и набросился на еду.

— Ну и где тебя носило? — недружелюбно поинтересовался Эрко.

— А что? — Чароит явно удивился, прежде таких вопросов ему не задавали.

— Нишен сбежал сегодня ночью, — пояснила Кэйлин.

— А! — кристаллия ухмыльнулся. — И вы думаете, что это я помог ему смыться?

— Просто ответь, где ты был и чем занимался! — извиняющимся тоном попросил рыцарь.

Чароит пожал плечами.

— Ну, если это так важно... В "Весёлой иве" на Восточной улице. Развлекался. Имя девочки вам тоже назвать?

Воцарилось смущенное молчание.

Первым опомнился Бриан:

— Простите. Я просто подумал... Раз уж мы поймали преступника в первый раз, значит, и во второй сможем. А то стыдно, что он нас обвёл вокруг пальца. Зло должно быть наказано! И поэтому... Кэйлин, господин светлый эльф, господин Чароит, я прошу вас троих составить мне компанию в пути. Мы догоним этого негодяя, и на этот раз он не избежит наказания!

Он едва успел закончить свою пламенную речь, а Кэйлин уже подхватила:

— Я с тобой, Брианчик! Только как же ты поедешь? Твоё здоровье...

Рыцарь наградил её испепеляющим взглядом. Чароит глянул на Турмалина, но тот сделал вид, что усиленно изучает узор на скатерти.

— Откуда нам знать, в какой стороне искать беглеца? — Чароит плеснул себе ещё чаю. — Тут не воины и маги пригодились бы, а хорошая ищейка.

— Или гадатель! — предложил Эрко. — Из тех, что по трещинам на луне предсказывают.

Ему явно было очень обидно, что его не позвали с собой, но раны ещё не затянулись. Да и кто отпустит солдата с городской службы?

— В Город-на-Перекрёстке он побежал, к учителю своему, это очевидно, — фыркнул Бриан. — Но у гадателей спросить и правда не помешает.

— Я не уверен, что смогу отправиться в путь прямо сегодня, — Чароит с сомнением покачал головой. — У меня ещё есть дела в городе. Давайте так: отправляйтесь без меня, а я догоню вас, если быстро тут управлюсь.

Бриан и Эрко переглянулись. Им явно не понравился неопределённый ответ подземника, так похожий на вежливый отказ. Сомнения в непричастности Чароита к побегу некроманта разгорелись с новой силой.

Турмалин, подумав, заявил:

— Кажется, я не смогу составить вам компанию. Дело, несомненно, стоящее, но обстоятельства не позволяют. И вообще, это дело городских властей — погоню организовывать.

Все ошеломлённо воззрились на него. Только Чароит как-то странно усмехнулся, или это Турмалину показалось?

— Но как же так, господин светлый эльф! Мы думали, вы на нашей стороне! — Бриан даже руки опустил. Маленький отряд, ещё не успев собраться, разваливался прямо на глазах.

— Я всегда на своей собственной стороне! — важно заявил Турмалин.

Эрко сплюнул и процедил сквозь зубы:

— Светлый задавака!

Турмалин счёл это похвалой. Роль ему удавалась хорошо.

— Ничего, мы и без него обойдёмся, — Кэйлин наморщила носик. Наверное, хотела высказать своё презрение, но вид у волшебницы был такой, словно она собиралась расплакаться от обиды. — Нас ведь трое, я уверена, что господин Чароит сумеет присоединиться. Просто он так говорит, потому что боится подвести в последний момент, да?

Она посмотрела на кристаллию с надеждой и тот, к удивлению Турмалина, кивнул:

— Именно так, красавица.

— Вот видите!

Кэйлин победно обвела взглядом мужчин, а на Турмалина даже не посмотрела, словно вместо него за столом было пустое место.

— Я схожу к настоятелю, а после в ратушу, узнаю новости. После обеда выступаем. Сперва не очень быстро пойдём, чтобы господин Чароит успел нас нагнать, — Бриан поднялся из-за стола и быстрым шагом вышел из трапезной.

Турмалин тоже решил не задерживаться. Остатки от своего завтрака он завернул в тряпочку — вдруг Мышу что-то придётся по вкусу? Жаль, теперь не выйдет подружить их с Кэйлин, чтобы она перестала бояться нетопырей... Но всё к лучшему. Если Чароит и впрямь уйдёт из города, можно будет вздохнуть свободно. Разумеется, Турмалин и сам не собирался задерживаться здесь долго. Выждать немного, и тоже отправиться в Город-на-Перекрёстке, раз уж туда ведут следы второй части таинственного дневника. Но одному, совсем одному. Чтобы не было нужды постоянно притворяться и следить за своим языком. Это ужасно утомительно!

Турмалин надел свой плащ и осторожно выскользнул за храмовые ворота.

Не то, чтобы это было необходимо, просто нервы уже сдавали, ему чудилась постоянная слежка, росло ощущение опасности, словно кто-то затягивал невидимую петлю вокруг горла.

Турмалин боялся, сам не понимая, чего именно. Разоблачения? Суда и наказания за дезертирство? Смерти? А, может, того, что страхи на самом-то деле беспочвенны, а он сходит с ума? Среди посвящённых ходили слухи, что тот, кто носит личину светлого слишком долго, рискует лишиться рассудка. А установленная норма — две недели — была уже давно превышена.

Озираясь, он свернул с Храмовой улицы в переулки и зашагал, стараясь не сорваться в бег. Дорога, конечно, получалась в разы длиннее, но безопаснее.

В храме Правосудия Турмалина ждали и тут же без дополнительных расспросов провели к настоятелю, тот вручил ему обещанный кошель.

Турмалин заглянул внутрь — монеты были разные, из тех, что в ходу на Западном континенте — он не стал пересчитывать: странно было бы подозревать в обмане служителей богини Правосудия. Он уже собирался откланяться, когда настоятель заговорил:

— Благодарю вас за труд. И... Я хочу предложить вам ещё пятьдесят золотых. За небольшую услугу.

Турмалин замер, не веря своим ушам. Его что, за наёмника принимают? Хотя, признаться, деньги ему совсем не помешали бы. Если уж в пути соответствовать легенде светлого, то нужно сорить монетами направо и налево. И Мыша кормить опять же надо...

— Какую услугу? — хмуро спросил он. — Опять у вас какое-то сомнительное дельце?

— Не более сомнительное, чем то, что ты уже сделал, дитя, — настоятель прищурился. — Мы спасли заблудшую душу, просившую о помощи. Но за ним собирают погоню. Я так понимаю, ты всё равно не собирался долго засиживаться на одном месте. Прошу тебя присоединиться к отряду по поимке сбежавшего преступника. За пятьдесят золотых.

Турмалин уставился на него в недоумении.

— То есть, сначала я спасал некроманта за пятьдесят золотых, а теперь буду ловить его за пятьдесят золотых?

— Да, — настоятель кивнул, — только твоя задача будет — не поймать беглеца. И не дать остальным схватить его. Ты должен всеми силами задерживать погоню, чтобы бедняга Нишен сумел скрыться. Я напишу письмо, и в Городе-на-Перекрёстке тебе вручат плату за выполненное задание. Идея показалась Турмалину неплохой. Кажется, заработать эти деньги будет очень легко. Жаль, что он уже отказал Бриану, но ведь его планы могли и поменяться!

Но его мучил один вопрос:

— Скажите, господин настоятель, почему вы так заботитесь об этом ничтожестве? Он ваш родственник, что ли? Или вы должник его семьи? Я слышал, что жреца Правосудия нельзя купить, да и не было у этого Нишена денег... Зачем вы так рьяно ему помогаете, рискуя репутацией и добрым именем?

Настоятель глянул так, как родители смотрят на любимое, но неразумное чадо и произнёс:

— Нет, этот молодой человек не является моим родичем, и я не имел чести знать его уважаемую семью. А помогаем мы ему потому, что это угодно Тиннит-заступнице.

Турмалин ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Жреческие дела мирянам не постичь, проще смириться с тем, что служители Правосудия знают, что делают.

— Хорошо, я согласен. Давайте, пишите письмо.

— Вот оно, — настоятель протянул лист пергамента, сложенный вчетверо, — там написано, куда тебе следует обратиться по прибытии на место.

Надо же, всё заранее заготовил. Словно знал, что Турмалин согласится.

Письмо перекочевало в поясную сумку, Турмалин поклонился и отправился прямиком на рынок — закупиться провизией в дорогу.

В храм Солнца-и-Луны он успел как раз к обеду. Эрко, Бриан и Кэйлин уже сидели за столом, но на этот раз к тёплой компании присоединился ещё и старый знакомец Моран. Чароита нигде не было видно.

— Я передумал, — с порога заявил Турмалин. — Ваша миссия, несомненно, важна. И я отправляюсь с вами. Поймаем негодяя!

Кэйлин захлопала в ладоши, Бриан заулыбался, а Моран дружески хлопнул Турмалина по плечу. Хорошо, что тот уже успел сесть — а то бы точно на ногах не удержался. Силушки брату Килеха было явно не занимать.

— Я же говорила, что он хороший, — шепнула волшебница.

— Я очень рад, — Бриан протянул Турмалину руку, и тот пожал её одними пальцами.

Совсем не отвечать на рукопожатие было бы невежливо, но и панибратствовать с людьми светлому не подобало.

— Возле ворот нас ждут лошади и припасы в седельных сумках, мэр расщедрился не на шутку, — заговорщическим шепотом сообщил Моран, и Турмалин едва успел увернуться от дружеского тычка в бок.

— А ты с нами что ли едешь? — уточнил он.

— Ага, — Моран улыбался до ушей, — теперь братец дома посидит, настала моя очередь геройские подвиги совершать!

Он рассмеялся. Рыжий Эрко вмиг пригорюнился и поправил бинты на груди так яростно, словно хотел их вовсе сорвать.

А Турмалин вдруг опомнился и переспросил:

— Эй, ты сказал, нас ждут лошади? Мы что же, верхом поедем?

— Ага, — подтвердил Моран. — А как же ещё? Беглец-то наш на коняшке убёг, стало быть, и гнаться за ним не пешим надо.

Турмалин закатил глаза. Час от часу не легче! Теперь ещё и лошади!

Ездить верхом он не только не умел, но даже ни разу не пробовал. В Горе эта наука была как-то без надобности, а будущие наблюдатели учатся верховой езде, только если сами выбирают дополнительный курс. Турмалин тогда изучал древнюю историю Озёрного края, и думать не думал об огромных зубастых монстрах с копытами. На них ведь даже залезть, небось, сплошное мучение.

Заметив его замешательство, Эрко принялся зубоскалить:

— А господину светлому эльфу, конечно же, без кареты путешествовать никак! Верхом он же себе мягкое место отобьёт.

После этих слов Турмалин решил не признаваться, а то ещё больше засмеют.

Его самолюбие спасла Кэйлин, которая вдруг шикнула на Эрко:

— Помолчал бы, умник! Я вот на лошади только в детстве каталась. И вообще это пони была, вот! Но Брианчик обещал меня научить... Правда, Брианчик?

Рыцарь воздел очи к небу и простонал:

— Сколько раз говорить, не называй меня...

— Брианчиком! — подхватила Кэйлин. — Да-да, я помню. Ох, а я что же, неужели опять назвала?

Изумление было настолько искренним, что рыцарь устало махнул рукой:

— А, ладно. Называй, как хочешь...

Волшебница просияла и бросилась ему на шею:

— Брианчик! Ты просто чудо!

Эрко фыркнул от смеха, а Моран так просто неприлично заржал. Никто, кажется, не заметил, что рыцарь легонько отстранился от Кэйлин.

Волшебница продолжала веселиться, но в её взгляде Турмалин увидел затаённую обиду. Похоже, она не преувеличивала, когда рассказывала о своих горестях.

Турмалин решил, что при первом же удобном случае поговорит с Брианом. Но сейчас пора было отправляться в дорогу.

Кто знает, в какие дали уже успел ускакать Нишен, пока отряд преследователей набивал животы?

Бриан всех поторапливал, Кэйлин суматошно носилась, её сокол истошно орал, но последним собрался всё равно Турмалин. Он решил, что самое время начать выполнять свою работу, поэтому дотошно паковал вещи, кормил Мыша, чистил сапоги и плащ, расчёсывал волосы...

В общем, из ворот отряд выехал, когда часы на ратуше пробили половину шестого.

Чароит так и не появился. Видимо, дела оказались важнее. А, может, он и впрямь не собирался никуда, а просто отговорился повежливее.

В любом случае, расслабляться не стоило. Кристаллия мог появиться в любой момент, а пытаться трактовать его поступки — занятие бессмысленное и наверняка опасное.

Турмалин решил пока не думать об этом. Уж лучше сосредоточиться на лошади. Кобылка ему досталась небольшая и спокойная, отряд пока ехал шагом, но с непривычки Турмалина немного укачивало. Наверное, не стоило так плотно обедать в храме.

Они плелись по тракту уже около часа, когда позади раздался дробный перестук копыт.

— Нас кто-то догоняет, — Моран обернулся, вглядываясь вдаль.

— Чароит, наверное? — Кэйлин привстала на стременах. — Ой, он там не один.

Всадников было четверо. Впереди галопом нёсся старый знакомец Чароит. Турмалин не сразу разглядел своего кумира, ничком припавшего к лошадиной шее. За ним скакали трое неизвестных, в плащах и с закрытыми лицами. От ветра у одного из преследователей сбился капюшон, явив миру белые, как снег, волосы.

— Никак, подземники? — удивился Моран.

Турмалин с перепугу пришпорил кобылку, и та рванула вперёд. Незадачливый всадник вцепился руками в гриву и уронил поводья.

Лошадь, почуяв свободу, перешла в галоп.

По счастью, бежать ей быстро наскучило, а у обочины дороги обнаружился сладкий клевер. Негодяйка остановилась и, совершенно игнорируя всадника на своей спине, пошла жевать.

Турмалин обернулся, ища помощи у соратников. Благо, далеко ускакать игривая кобылка не успела.

Он увидел, как Чароит поравнялся с Мораном и что-то сказал ему, как Бриан нахмурился и потянулся к мечу, а Кэйлин немного неуверенно отвела свою лошадку к краю дороги.

Отряд приготовился к встрече противников.

Три всадника притормозили, не подъезжая слишком близко. Тот, что уже был без капюшона, сорвал платок, закрывавший лицо.

— Женщина? — ахнул Бриан.

Незнакомка тряхнула гривой белых волос и отчеканила звонко, но сурово:

— Мы не хотим драться. Все вы можете продолжать путь. Нам нужен только изменник Турмалин!

Глава четырнадцатая — А

В отличии от Сэт, капитан сразу же согласился с ним побеседовать. Послушно прошёл в медотсек, даже попросил сопровождавшую его Варав подождать снаружи... Доктор пытался обнаружить какие-либо внешние признаки неадекватности капитана, пару раз ему начинало казаться, что тот или иной жест, поворот головы, взгляд выдают какое-то отклонение от нормы, но стоило сморгнуть — и всё снова оказывалось правильным.

— Присаживайтесь. — Текткет указал на свободный стул и сам сел напротив. — Возможно, вы помните, что шесть дней назад обещали мне разговор?

— Спрашивайте, — кивнул капитан.

— Как вы оцениваете собственное самочувствие?

— Пожалуй, мне ещё есть, чему учиться, — задумчиво ответил Оркана. — Но, в целом, я склонен к отметке "отлично".

— Что вы имеете в виду под обучением? — осторожно уточнил доктор.

— Самосовершенствование, — после недолгой паузы ответил капитан. — Я не использую свои возможности в полной мере, но намерен учиться дальше.

Ответ был необычным, но вполне разумным. Раикиар кивнул, делая пометку в своей планшетке. Альбийцы вообще славились своеобразным взглядом на мир, и пока что капитанскую странность можно было отнести на счёт особого менталитета.

— Шесть дней назад вы осознавали, что у вас случаются... приступы неадекватности. Повторялись ли они с тех пор?

— Да, но это стало адекватнее.

— Не могли бы вы объяснить?

— Разумеется, — капитан улыбнулся. — Теперь я могу делать довольно чёткую разницу между, гм, приступами и этим состоянием и более адекватно воспринимаю окружающую действительность во время того, что я тогда назвал приступами. И я могу произвольно менять состояние сознания.

— Вы имеете в виду, что у вас есть два состояния сознания? — Симптом был тревожный.

— Скорее даже три, хотя два из них весьма похожи. Мне следует научиться получше их различать... — капитан задумчиво потёр подбородок.

— Не могли бы вы попробовать описать эти состояния? — доктор старался получить как можно более подробную информацию до того, как пациент сорвётся в очередной приступ. Приходилось осторожно балансировать между излишне резкими формулировками и излишне долгими расспросами.

— Могу, если вы скажете, что именно вас интересует, — кивнул альбиец. — Иначе описание грозит затянуться надолго. Они... весьма обширны.

— Тогда давайте начнём с того, что как-нибудь назовём эти состояния. Есть ли у вас для них имена?

— Гм. Пожалуй, текущее состояние я могу назвать "малым телом". Остальные, соответственно — два "больших тела". Они бывают взаимопроникающими, и их свойства нельзя считать чем-либо, уникальным для каждого конкретного состояния, но, думаю, можно выделить наиболее типичные приметы.

— Продолжайте, пожалуйста, — раз уж пациент охотно шёл на разговор, нужно было дать ему выговориться.

— Итак, "малое тело" — это то, что вы видите, что говорит с вами сейчас. Думаю, свойства организма альбийцев вам известны.

Доктор кивнул, и Оркана продолжил:

— "Больших тел" два, одно ассоциируется с мужским началом, другое — с женским. Оба связаны с наблюдением, хотя, конечно, из первого это делать удобнее. С другой стороны, двойной ракурс зачастую мешает рассматривать разные предметы...

Долгая привычка сдерживать проявления чувств помогла доктору Раикиару не закусить губу и не хмурить брови. Он узнал это распространённое среди альбийцев расстройство психики.

Синдром Седарки впервые проявился после того, как обоеполые 'альфа' и переменнополые 'бета' жители Альбы узнали о существовании разнополых существ. Встреча с цивилизациями, делившимися на мужчин и женщин, не могла не отразиться на психике гермафродитов. Сперва они просто удивлялись тому, как разнообразна бывает природа. А потом некоторые из альбийцев — в первую очередь те 'альфа', которые тесно контактировали с инопланетниками — почему-то стали ощущать некоторое неудобство из-за двойственности своего положения. У кого-то это выливалось в обычную раздражительность, у кого-то — в показательное презрение к 'незавершённым' существам. А у кого-то развивался комплекс неполноценности, порой переходивший в раздвоение личности. Тогда альфа-альбиец начинал считать себя однополым существом, изредка — как в случае с Орканой — двумя разнополыми существами. Эта своего рода защитная реакция психики на стрессовые состояния впервые была отмечена у альфа-альбийца Сида Седарки, студента Первого Межзвёздного Университета на Текткете. Наблюдавшие его врачи отмечали, что Седарка начал периодически ассоциировать себя с женщиной на фоне неудавшегося романа с одним из студентов своего факультета. В тот раз ему поставили диагноз "синдром половой дисфории", однако повторные случаи подобного же толка среди альбийцев позволили выделить ряд симптомов, получивший название "синдрома Седарки". Считалось, что в группу риска входят альбийцы (преимущественно альфа), часто общающиеся с представителями других рас, живущие вне окружения себе подобных и испытывающие влечение к однополым существам.

Судя по всему, статистика сыграла не в пользу капитана и, пережив ряд стрессовых ситуаций, помноженных на принадлежность к группе риска, Оркана не смог избежать печальной участи.

Единственным положительным моментом было то, что ряд альбийцев с синдромом Седарки оставался достаточно адекватным во всех других вопросах. Теперь доктору предстояло выяснить, пора ли отстранять капитана по медицинским показаниям или синдром достаточно скомпенсирован, чтобы альбиец мог продолжать работу.

— Насколько ваши "тела" контактируют друг с другом? — осведомился текткет. — Они, как я понимаю, знакомы. Но осведомлены ли вы обо всех их действиях или только о том, что они вам... э-э-э... рассказывают?

— Кажется, я ввёл вас в заблуждение, доктор. — Оркана откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее. — Мои "тела" — это не самостоятельные личности, как вам могло показаться, а разные состояния сознания. Что-то вроде прибора, находящегося между мной и окружающим миром. Я могу смотреть в бинокль или в микроскоп, я буду видеть вещи по-разному, но это всё равно останусь я.

— Кажется, я и правда не так вас понял, — Раикиар подумал, что шансы на то, что капитан останется капитаном, у них есть. — Вы не будете против небольшого эксперимента, который бы мне позволил поближе познакомиться с вашими "телами"?

Оркана подавил смешок под удивлённым взглядом текткета.

— Конечно, доктор. Не обращайте внимания, я просто подумал, что излишне близкий контакт с моими "телами" вам вряд ли понравится.

— Я просто буду задавать вопросы, — постарался успокоить пациента Раикиар.

— Отлично! Но должен вас предупредить, что одна из моих половинок скорее всего сможет отвечать вам только ночью.

— Которая из двух?

— Женская.

Доктор мысленно отметил наличие выраженной сексуальной фиксации у пациента. Его первоначальный диагноз подтверждался.

— В таком случае, давайте пока познакомимся с вашим мужским "большим телом".

Оркана закрыл глаза и расслабился на стуле.

— Спрашивайте.

— Кто вы?

Пылинки, танцующие в луче света. Светлые песчинки на дюнах. Огонь, ярче самого жаркого горна. Ядерный распад и синтез, опережающие друг друга...

— Уточните вопрос.

— Есть ли у вас имя?

— Да.

— Как вас зовут?

— Кто?

— Как мне вас называть?

— Как хотите.

— Могу ли я называть вас Орканой?

— Да.

— Какого вы пола?

— У меня нет пола.

— Идентифицируете ли вы себя с каким-либо полом?

— Да.

— С каким?

— С мужским.

— Почему вы идентифицируете себя с мужским полом?

— Я — источник жизни, но я не цикличен.

— Знаете ли вы о том, что вы называете "малым телом"?

— Да.

— Расскажите, что вы о нём знаете?

— Это тело альбийца семидесяти трёх лет, работает за счёт энергии белково-углеродного обмена, быстро регенерирует...

— Достаточно! Знаете ли вы о том, что вы называете "женским большим телом"?

— Да.

— Что вы о нём знаете?

— Это сгусток жидкого огня в пустоте, тянущийся к Ней...

— Достаточно. Вы утверждаете, что женское "большое тело" — это неодушевлённое существо?

— Нет, одушевлённое.

— Вы утверждаете, что это одушевлённый сгусток огня?

— Верно.

— Он может думать?

— Может.

— В таком случае, что такое ваше "мужское большое тело"?

— Сгусток огня в пустоте, работающий за счёт энергии ядерного синтеза и распада...

— Достаточно. Этот огонь тоже одушевлён?

— Да.

— Чем, помимо пола, отличаются ваши "большие тела"?

— Расстоянием. Диаметром. Энергией. Температурой. Излучением. Массой...

— Достаточно. Вы знаете, кто я?

— Да.

— Кто я?

— Текткет шестидесяти восьми лет, мужского пола, работаете за счёт энергии белково-углеродного обмена, главный медик Деметры, с повышенной регенерацией, смертный...

— Довольно. Вы можете перечислить членов экипажа?

— Да.

— Перечислите, пожалуйста. Поимённо.

— Ньяро Оркана, Варав, Эрр-Да, Раикиар, Дэн Семёнов, Сэккерстет Намми Ра, Женевьева Луиза Мари Леруж, Марко Торо.

— Вы знаете, что Марко был казнён?

— Да.

— Вы знаете, кто приказал его казнить?

— Да.

— Кто?

— Капитан Оркана.

— Оркана — это же вы?

— "Малое тело" Орканы.

— Вы знаете, кто привёл приговор в исполнение?

— Да.

— Кто?

— Марко.

— Вы ошибаетесь, это была Сэккерстет.

— Нет.

— Что вы имеете в виду?

— Она отдала лазер Марко, и он застрелился сам.

— Она вам это сказала?!

— Нет.

— Почему вы так думаете?

— Я видел.

— Вы знаете, что тело Марко исчезло?

— Оно не исчезло.

— Вы знаете, где оно?

— Да.

— Где же?

— У Неё.

— У кого?

— У Варав.

— Вы утверждаете, что старший помощник забрала тело Марко?

— Нет. Он просто лежит у Неё.

— Объясните, пожалуйста, где.

— На месте казни.

— Я там был, там ничего нет.

— Вы не увидели.

— Вы сможете показать это место?

— Я не стану его показывать.

— Почему?

— Он этого не хочет.

— Кто?

— Марко.

— Марко мёртв, он не может ничего хотеть.

— Вы заблуждаетесь.

— Что вы имеете в виду?

— Он не совсем мёртв. Он спит.

— Он жив?!

— Ещё нет.

— Что вы имеете в виду?

— Он спит. Наверное, он будет жив весной.

— Что вы думаете о Варав?

— Ей пришлось нелегко.

— Верно. Вы много общаетесь с ней сейчас...

— Да.

— Она вам нравится?

— Пожалуй.

— Говорили ли вы с ней о своих чувствах?

— Нет.

— Вы боитесь?

— Нет, она знает.

— Ответила ли она вам?

— Она будет моей супругой.

— Вашей лично или одного из ваших "тел"?

— Всех "тел".

— Она знает о том, что вы называете "телами"?

— Конечно.

— Что она говорит об этом?

— Она учится постигать своё "большое тело".

— Есть ли вопрос, которого я вам не задал, но который вы бы хотели от меня услышать?

— Множество.

— Назовите один из них.

— Нужно ли отстранять капитана Оркану от командования?

— Что бы вы на него ответили?

— Варав считает, что не нужно.

— А вы?

— В данной ситуации это не имеет значения, но, возможно, позднее стоит сохранять иерархию.

— Вы можете на меня посмотреть?

— Я вас вижу.

— У вас закрыты глаза.

— Я смотрю другим глазом.

— Что я делаю?

— Вы пишете в своей планшетке: "Двойной синдром Седарки у капитана Орканы подтвердился. Вероятно, декомпенсация произошла на почве стресса, связанного со взрывом "Деметры" и одновременной угрозы жизни старшего помощника Варав, к которой капитан испытывает влечение. Помимо синдрома Седарки у пациента наблюдается тенденция к отрицанию произошедшей по его приказу казни бортового ботаника, вероятно связанная с чувством вины. Для выявления степени развития болезни следует провести ряд бесед с пациентом..." А ещё вы приложили левую руку к кончику своего правого уха.

— Откуда вы всё это узнали?

— Увидел. И, кстати, вы допустили неточность. Я отрицаю не казнь, а смерть Марко. И это не связано с чувством вины.

— Вы противоречите себе же!

— Нет. Вы просто задаёте не те вопросы.

— Какой же вопрос я, по-вашему, должен задать?

— Я не буду больше вам подсказывать. Подумайте до следующего раза. А мне пора возвращаться.

Оркана открыл глаза, встал и, кивнув доктору, вышел из медотсека к дожидавшейся его Варав.

— Ты его только раздразнил! — укорила его девушка.

Оркана вздохнул.

— Я жду правильных вопросов.

Передатчик ещё немного потрещал и затих. На общих частотах тоже слышались лишь свисты да шорохи — гроза надёжно перекрыла все каналы связи с базой. Сэт выругалась сквозь зубы. Она всё ещё торчала посреди озера, где-то на дне был Дэн, и последнее, что она от него приняла — это сообщение о том, что он сломал ногу и не может подняться сам.

А потом человек затих, и Сэт даже не знала, жив ли он ещё. Кислород, конечно, будет продолжать подаваться в шлем, пока не опустеют баллоны. И, если они были полные, у него должно быть часа четыре как минимум, но... А были ли они полны? А не разбит ли шлем? Если Дэн просто без сознания, это пол беды. Но что, если у него открытый перелом, и он истекает — уже истёк — кровью?! Помощь была необходима, и без промедления. Сэт поймала себя на мысли о том, что мечтает, как откуда-то вдруг появляется шаттл с доктором, и тот как по волшебству решает все проблемы. Увы, увы... Вендрагорийка нахмурилась и фыркнула. Никаких незапланированных медработников ждать не приходилось, до базы было не докричаться, и все проблемы предстояло решать ей самой.

Хотя, конечно, можно было бы слетать на базу за помощью...

Очередная ударившая в соседний каменный пик молния вынудила Сэт отказаться от этой нездоровой идеи. Она не исключала, что хороший пилот смог бы провести шаттл и сквозь такую непогоду — но, увы, Марко здесь не было. Его больше не было вообще.

В передатчике снова раздался треск, и Сэт решила, что больше откладывать нельзя. Она повернула к берегу, надеясь найти у себя в шаттле другой кислородный баллон или ещё что-нибудь подходящее для данной спасательной операции, когда почувствовала, как у неё на голове медленно шевелятся волосы. Воздух, казалось, потрескивал от электричества. Краем глаза Сэт заметила движение сбоку от себя и замерла. Маленький оранжевый шарик пролетел едва ли в локте от её носа и устремился к стоящему на берегу шаттлу Дэна. Шаровая молния. Сэт завороженно следила за природным феноменом, о котором до сих пор только читала. Насколько она помнила, книги рекомендовали в присутствии этих симпатичных мячиков не двигаться, не дышать и, по возможности, даже не моргать — под страхом неминуемой гибели. Она, правда, не была на сто процентов уверена в смертоносности данного явления, но проверять это на собственной шкуре как-то не стремилась. Тем более, что в её помощи нуждался человек.

На берегу тем временем собралось около десятка огненных сфер, явно притянутых металлическими машинами. Прикинув свои шансы проникнуть внутрь шаттла и обратно целой, Сэт решительно повернула к другому берегу. Пусть дальше, зато безопаснее. На кислородный баллон рассчитывать явно не приходилось — значит, надо обойтись тем, что есть под рукой. Например, камнями. Подобрав на мелководье пару булыжников покрупнее и тщательно стараясь не слишком сильно высовываться из воды, Сэт перевела дух, снова попробовала связаться хоть с кем-нибудь — напрасно — и поплыла обратно. Фигура Дэна еле виднелась где-то в глубине благодаря подсветке шлема. Сэт сделала несколько глубоких вдохов и нырнула. Камни тянули её ко дну, хотя и не так быстро, как ей бы хотелось. Воздуха начинало не хватать, а ведь она ещё только погружалась. Всплыть с камнями не получится, а если их сейчас бросить, то перед следующим погружением придётся снова плыть к берегу за новым грузом. Так она слишком быстро выбьется из сил и не сможет вытащить Дэна. Нет, это был не выход. Ей надо было опуститься на дно во что бы то ни стало.

Вода становилась всё холоднее, внизу обнаружилось какое-то течение, удачно сносившее её ближе к Дэну. Фигура в скафандре не шевелилась и, подплыв ближе, Сэт увидела, что глаза человека закрыты. Кажется, он был без сознания. Ещё пара метров, и она сможет выпустить камни и освободить его ногу из каменной ловушки, а потом они вместе поднимутся и... Сэт уговаривала себя, а в ушах у неё звенело, горло сдавливало спазмами и понемногу темнело в глазах. Или это из-за того, что наступает вечер?

Ещё пара гребков, и можно будет держаться за скалу на дне. А там, снаружи, ветрено, этот ветер можно вдыхать и, когда они поднимутся, ей тоже можно будет подышать.

Вот, камни можно выпустить. Как нога-то застряла... Отцеплять медленно, или повредишь. Медленно. Чтобы кислород зря не тратить. Кислород растворён в крови, его должно хватить. В воде он тоже растворён. Вода на треть состоит из кислорода. Интересно, а если её вдохнуть, то ведь кислорода станет больше?

Что же его так держит? Не хватит воздуха, не хватит! Надо подниматься. Всё равно не успеть. Тогда надо дышать тут. В воде ведь есть кислород? Точно, есть. Значит...

Странно как — вода холодная, а лёгкие обжигает.

Больно.

Главное не разжимать руки, чтобы не пришлось нырять снова.

Виски давит.

Тяжёлая каменная плита словно бы расплющила её, а потом приподнялась, влекомая придонным течением.

А водород, наверное, надо выдохнуть?..

Сэт проследила взглядом за поднимающимся к поверхности пузырём, потом снова посмотрела на Дэна. Он зашевелился, в передатчике раздался тихий стон, затем округлившиеся глаза посмотрели на неё.

Сэт подала ему знак рукой, что всё в порядке и принялась осторожно освобождать его ногу из загромождения камней. Трещина, в которую он попал, была неправильной формы, и надо было очень аккуратно сдвигать ногу вбок, прежде чем её стало возможно поднять. Дэн иногда шипел сквозь зубы, но больше не матерился. Едва оказавшись на свободе, он вопросительно поднял руку вверх, но Сэт, превозмогая головокружение, покачала головой и поплыла в сторону дальнего берега. Лучше было подниматься на поверхность подальше от милых электрических шариков.

Несколько минут, которые они добирались до каменистого берега, показались ей вечностью. Но они всё-таки доплыли, выползли из воды и долго, с наслаждением дышали свежим вечерним воздухом. Гроза почти закончилась. Кое-где в просветах туч мелькали чужие незнакомые звёзды.

— Надо же, — сказал Дэн. — Я и не знал, что вендрагорийцы умеют не дышать по десять минут...

— Я тоже не знала, — призналась Сэт, позволяя себе, наконец, закрыть глаза. — Вызови базу.

Глава четырнадцатая — Б

Турмалина бросило в жар. Услышав своё имя из уст преследовательницы, он едва не свалился с непослушной кобылки и беспомощно зашарил руками по мохнатой холке, пытаясь нащупать злосчастные поводья.

Мысли беспорядочно скакали, сердце выпрыгивало из груди. Было ясно — его нашли! Разоблачили! И почти поймали!

Быть может, это те же самые, что гнались за ним возле Горы по приказу какой-то там Яшмы. И Чароит наверняка станет помогать им. А удрать не получится, потому как эти четверо — прекрасные наездники, вон как галопировали!

Перед глазами очень явственно предстали капли воды на стенах тюремной пещеры, судья, оглашающая приговор трибунала, суровая Мать Александрит, небрежным жестом подписывающая отказ на последней апелляции...

Пока Турмалин мысленно прощался с жизнью и свободой, позади разворачивалась настоящая драма.

— Мы не уйдём! — грозно заявил Бриан. — Мы не из тех, кто бросает друзей.

— Ага, — присоединился Моран, — не знаю, кто как, а я вот просто люблю подраться.

— И я! — Кэйлин нахмурилась и на всякий случай запустила руку в мешочек, где хранила всякие заклинательные зелья.

— Постойте! — Чароит выехал вперед и немного небрежно поклонился противницам. — Тут какая-то ошибка. Моё имя — Чароит, и никаких Турмалинов я не знаю. Наверное, вы ошиблись...

Старшая — та, что с открытым лицом — недоверчиво фыркнула и ответила на языке кристаллий:

— Только не надо врать и заговаривать нам зубы. Мы уверены, что ты и есть Турмалин, как бы ты сам себя ни называл. Сдавайся! Или мы тебя всё равно поймаем, только сперва убьём твоих защитничков с Изнанки.

Чароит развел руками и ответил на людском языке, спокойно и чётко выговаривая каждое слово:

— Повторяю, что вы обознались. Я — не Турмалин. Если вы решите напасть, это будет бессмысленная драка.

Вместо ответа старшая замахнулась плетью, и Чароит едва успел уклониться от кожаного хвоста, просвистевшего над головой.

Моран прищелкнул языком:

— Ой-ой, какие мы грозные! Вы бы, дамочка, тут не размахивали, чем ни попадя. А то, неровен час, заденете кого.

Женщина не удостоила его даже взглядом.

Озадаченный Турмалин теперь не знал, что и думать. Выходит, никто его не раскрыл? Вернее, раскрыли, но не его? То есть, приняли Чароита за бедного беглеца из Горы. Ох, кажется, сейчас будет заварушка!

Моран с улыбкой привстал на стременах и обнажил меч. Бриан подался вперед.

Две кристаллии, стоявшие позади предводительницы скинули капюшоны и сорвали тканевые маски, готовясь к схватке. Теперь Турмалин мог видеть, что все три преследовательницы и правда — женщины. Воинственные, обученные держаться в седле, не понаслышке знакомые с оружием и вполне способные сражаться на Изнанке, несмотря на яркое дневное солнце. Таких воинов среди кристаллий было немного. А, значит, охота за ним ведётся серьёзная. Тайная Служба шутить не будет! Турмалин наконец-то сумел подцепить повод, но вместо того, чтобы броситься наутёк, развернул кобылку обратно. Клинок сам оказался в руке. Жаль, что нельзя красиво влететь на коне в самую гущу битвы, помочь друзьям, смять противника... Но Турмалин мог ехать только шагом, и вообще предпочёл бы сражаться не с лошадиной спины, а стоя на твёрдой земле.

Он видел, как одна из кристаллий сделала выпад в сторону Бриана, и рыцарь едва успел парировать удар. Похоже, у него снова были проблемы с противницей-женщиной.

Морана же совесть совершенно не мучила. Вторая противница досталась ему, и, похоже, оба они получали удовольствие от схватки, гарцуя вокруг друг-друга.

Чароит метнул пару кинжалов в предводительницу отряда. Один отскочил от кожаного наплечника, а второй чиркнул её чуть выше колена. Воительница выругалась по-кристаллийски.

Турмалин порадовался, что никто, кроме него и Чароита не понимает этих слов. Пожалуй, Бриану и Морану было бы крайне неприятно узнать, что думает эта женщина о мужчинах, всех вместе и каждом в отдельности.

Чароит на оскорбления отвечать не стал, только метнул ещё один кинжал. Воительница мотнула головой, уклоняясь. Она лишилась пряди волос, а висок и кончик уха окрасились зелёным. Воздух снова огласили проклятия, а Турмалин вдруг с ужасом понял, что у Чароита меча нет, а вот у его противницы в правой руке уже блестел клинок, в левой она по-прежнему сжимала плеть.

Броситься вперёд и заслонить собой кумира он бы не успел, даже если вдруг выучился бы летать. От отчаяния он пришпорил кобылку и та, повинуясь, перешла на рысь. Это было неожиданно и неприятно. Турмалин ощущал себя чем-то вроде мешка с каменными яблоками: трясёт, перед глазами всё прыгает, дыхание сбивается... И то, чем на лошади сидят, тоже сбивается.

В панике Турмалин натянул поводья — это помогло: кобылка перешла на быстрый шаг, а он с удивлением обнаружил, что почти достиг места сражения. Хорошо, что никто из друзей не видел этой позорной скачки.

За это время диспозиция изменилась. Перед Брианом вдруг оказалась Кэйлин, читающая нараспев заклинание. Вокруг одной из кристаллийских воительниц с угрожающим клёкотом носился сокол волшебницы, заслоняя собой сосредоточненную хозяйку.

Рыцарь в отчаянии разжал пальцы и выронил меч в дорожную пыль. Турмалин сперва подумал, что старые раны Бриан напомнили о себе, или он новую получил. Но, похоже, дело было вовсе не в этом.

Моран бросил на рыцарь-воина взгляд, исполненный то ли сочувствия, то ли сожаления.

— Бей, болван! У них бабы хуже мужиков! — прокричал он.

В тот же миг его противница, отмахнувшись от надоедливого сокола, с криком перешла в нападение. Тонкая и ловкая, она рассчитывала на невнимательность врага и на его кажущуюся неповоротливость. Но Моран оказался проворнее.

Турмалин едва не поперхнулся, увидев, как рухнула в пыль голова соотечественницы. И тут же взвыла та, с которой дрался Чароит. Не от боли. Кроме царапины на бедре и виске у неё не было других ран. Похоже, закричала она от горя... И тут же пошла в атаку, яростно размахивая и мечом, плетью. Чароит едва успевал уклоняться от разгневанной воительницы.

И Турмалин решил, что это его шанс.

Под напевные звуки заклинания Кэйлин, он почти протаранил всадницу сбоку. К сожалению, глупая кобылка остановилась, как вкопанная, чуть раньше, чем Турмалин рассчитывал. Он всё ещё не доставал до воительницы мечом.

Тогда он испустил угрожающий (по крайней мере, ему так показалось) вопль. Женщина обернулась. Её лицо исказилось злобой при виде светлого.

— С-с-волочь, — прошипела она и хлестнула плетью.

Кожаный хвост ожёг запястье Турмалина, обвившись вокруг. Всего один рывок, и он кувыркнулся из седла на хорошо утоптанный тракт. Счастье, что успел откатиться в сторону, потому что испуганная кобылка взбрыкнула ногами и метнулась с дороги в поля.

Противница, не долго думая, направила своего коня прямо на Турмалина.

— Получай, светлый!

Копыта пронеслись в опасной близости от его носа, лишь по чистой случайности не задев валяющегося на дороге Турмалина.

"В следующий раз точно достанет" — успел подумать он.

Глаза слезились, в горле першило от пыли, а беспорядочные размахивания мечом из сидячего положения только ещё больше дразнили разъярённого боевого жеребца. В этот момент кинжал Чароита достиг цели. Женщина, побледнев, выпустила плеть, и рухнула назад, как подкошенная, зажимая рукой рану на шее.

Оставшийся без всадницы конь заметался, и нечаянно наступил копытом на её ногу. Турмалин услышал, как хрустнули кости. Женщина вскрикнула и сделала отчаянную попытку подняться, опираясь на руку с мечом. Турмалин встретился с ней глазами и замер, словно зачарованный.

— Беги, Цитрин! Доложи госпоже Яш-ш-ш...— крик предводительницы отряда оборвался.

Кровь хлынула горлом, она закашлялась и дёрнулась навстречу Турмалину, невольно насаживаясь на его меч. Клинок Морана вошел в её бок почти одновременно, но воительница уже и так была мертва.

Турмалин с ужасом смотрел, как по лезвию стекла зелёная струйка крови и впиталась в землю. Прежде ему не доводилось убивать себе подобных. Схватка возле храма — не в счёт, там их противники изначально не были живыми, а тут...

От осознания, что он впервые стал убийцей, Турмалин взвыл и разжал пальцы. Меч остался в теле воительницы.

Всё заволокло каким-то вязким туманом. Моран что-то кричал, склонившись прямо к его лицу. Турмалин почувствовал, как на нём рванули куртку, и дернулся, закрывая лицо руками.

В ушах звучал последний крик убитой им женщины.

Турмалин всхлипнул и закусил губу. По щеке поползла предательская капля, солёная на вкус.

— Да всё нормально, — донёсся до ушей грубоватый голос Морана, — не раненый он. Разве что ушибся немного, когда с коняки падал.

Турмалин открыл глаза. Сквозь пальцы было видно встревоженное лицо волшебницы, довольную рожу Морана, и лохматые каурые ноги чьей-то лошадки.

— Эй! — его хлопнули по плечу. — Вставай, ушибленный!

Турмалин как можно незаметнее утёр слёзы и поднялся.

Лошадку держал под уздцы Чароит. Злобный жеребец, едва не затоптавший Турмалина, пофыркивал, привязанный к луке седла каурки.

— Держи! — Чароит протянул ему повод, а сам метнулся куда-то в сторону.

У обочины дороги сидел Бриан с совершенно отсутствующим видом. Он смотрел куда-то вдаль, и ломал в руках сухой стебелёк. Возле его сапога уже выросла небольшая кучка соломинок, перемолотых в труху.

Его лошадь убрела в поля, но рыцарю, похоже, было всё равно. Турмалин поспешно вручил повод Морану, а сам бросился ловить остальных коней, пока те совсем не разбрелись. Кобылка Турмалина пришла на зов почти сразу и ткнулась тёплыми губами в руку, выпрашивая угощение. Поймать коня, на котором ехал Бриан, тоже не составило труда. А вот с двумя жеребцами воительниц пришлось попотеть.

Они подпускали к себе почти на расстояние вытянутой руки, а потом разбегались в разные стороны. В ржании этих зверюг Турмалину постоянно чудилась насмешка. Но уж лучше было гоняться по полям за упрямыми животными, чем смотреть на пятна крови на дороге и мёртвые тела. Краем глаза Турмалин успел заметить, что Чароит подошёл к каждой воительнице и забрал себе подвески с Камнями Имени. Другие, небось, подумали, что подземник решил помародёрствовать и разжиться драгоценностями. Будь Бриан сейчас в своём обычном состоянии, наверняка возмутился бы.

Но Турмалин знал, что никаким мародёрством тут и не пахнет. По древнему кристаллийскому обычаю считалось, что именно в Камне живёт душа. Труп можно даже не хоронить, а оставить на месте смерти, но вот Камень Имени надлежало отнести в Гору и отдать жрецам, чтобы те провели обряд погребения по всем правилам. Иначе мёртвый не сможет найти пути к Вратам, и будет вынужден оставаться в мире живых. Турмалин слышал много историй о призраках, и, хотя никогда сталкивался с ними лично, верил в них всей душой.

Он вздохнул, вспомнив, что его собственный медальон остался лежать где-то в завале. Интересно, означает ли это, что у него теперь нет души? О том, что случится, если его убьют, Турмалин предпочитал даже не думать. Становиться неупокоенным духом не хотелось.

Он помотал головой, отгоняя дурные мысли, и решил изменить тактику отлова. В кармане ещё оставалось несколько припасённых для Мыша яблочных долек, одну из которых Турмалин и предложил своей кобылке. Та с аппетитом захрустела лакомством. Турмалин немного помедлил и достал вторую дольку. Заинтересованные жеребцы приблизились, раздувая ноздри. Третью дольку кобылка сжевать уже не успела, оттеснённая одним из зубастых монстров. Турмалин едва успел поймать его за уздечку. Охота явно пошла на лад.

Но последний кусочек яблока всё-таки достался Мышу, мирно проспавшему всю заварушку в накрепко притороченной к седлу клетке.

Вскоре Турмалин вернулся на дорогу с добычей. Жеребцы у кристаллийских воительниц были знатные и, наверное, дорогущие. Продать бы их в Городе-на-Перекрёстке, и потом какое-то время можно жить безбедно, а пока пусть послужат сменными лошадьми.

Правда, на такую зверюгу сам Турмалин сесть побоялся бы: неровен час, укусит или скинет. Глядя на то, как лихо управляются с лошадьми Бриан, Моран и Чароит, он испытывал лёгкую зависть. Поучиться бы у них, конечно. Но маска "надменного светлого" мешала подойти и попросить пару уроков верховой езды. Слышать же их тихие смешки, когда только с третьего раза удаётся влезть на спокойную кобылку, и хорошо, если не к хвосту лицом, было крайне обидно. Почему-то над Кэйлин так не хихикали, хотя волшебница ничуть не лучше него управлялась с лошадью и постоянно умудрялась то запутаться в стременах, то упустить повод.

Прошло несколько часов, прежде чем маленький отряд снова тронулся в путь. Задержка очень радовала Турмалина, так как вполне соответствовала заданию, возложенному на него настоятелем храма. Пока они разбирались с кристаллиями, потом ловили лошадей, потом закапывали по настоянию Морана тела — уже давно стемнело. Нишен за это время мог бы уже проскакать много миль.

Жаль, что никакой деревеньки поблизости не оказалось, и останавливаться на ночлег пришлось прямо в полях, немного отъехав от дороги. Зато Турмалину удалось набрать про запас травок для перекрашивания. А вот за кераникой надо было идти в лес, так что с ягодами пришлось повременить. Турмалин готов был делать что угодно — лишь бы не вспоминать о сегодняшней схватке. При свете дня это ещё получалось, но вот потом...

После заката ощутимо похолодало. От напряжения или холода, но у Турмалина зуб на зуб не попадал. Он почти не притронулся к ужину и дольше всех задержался у костра.

Из походного шатёрчика уже доносился раскатистый храп Морана, Кэйлин так вообще ушла спать раньше всех. Чароит уточнил, кто останется сторожить, чтобы проходящие мимо запоздалые путники не позарились на лошадей и вещи, и, получив утвердительный ответ от Бриана, тоже заполз в шатёр.

Турмалин поворошил костёр палкой, надеясь хоть как-то заставить гореть потухающие угли. Рыцарь некоторое время следил за его тщетными попытками, а потом подкинул пару веток и принялся раздувать пламя.

Теплее Турмалину не стало. Похоже, дело было не в погоде, а у него просто начинался жар. Он подобрал ноги, нахохлился и спрятал руки под плащом.

— Вы не пойдёте спать, господин светлый эльф? Я могу посторожить один.

Турмалин покачал головой.

— Что-то не хочется. Сна — ни в одном глазу.

— У меня тоже, — признался Бриан.

Они помолчали ещё немного, глядя на искры, летящие к небу.

— Плащ не подпалите, — предостерёг рыцарь.

— Спасибо.

Турмалин подобрал полы повыше и снова затих. Разговор совсем не клеился, но при этом казалось, что рыцарь хочет чем-то поделиться, но не решается. Подбодрить его что ли?

Турмалин осторожно поинтересовался:

— Бриан, с тобой всё в порядке? Ты странный какой-то...

Рыцарь вздохнул и покачал светлой головой.

— Нет, не в порядке. Простите, господин светлый эльф. Мне стыдно, что я вас втянул в эту заварушку, а сам оказался бесполезен в бою.

— Я понимаю. Не нужно винить себя, — Турмалин поднял голову и взглянул на звёзды, — мне тоже было сложно ударить женщину.

Бриан горько усмехнулся.

— Никогда бы не подумал. Вы так лихо расправились с этой подземницей... А я стоял столбом, и только смотрел, как все сражаются. Даже Кэйлин... Да что там, я оказался трусливее её птицы, и...

Он умолк на полуслове. При неровном свете костра было видно, как исказилось его лицо.

— Кэйлин тебе нравится? — спросил Турмалин.

Рыцарь вздохнул.

— Я её недостоин. Должен был беречь и защищать слабую женщину, а сам... Она уже дважды спасала мне жизнь. Тогда на кухне оттащила эту немёртвую и сожгла огнём. И вот сейчас... Знаете, она говорила, что я похож на легендарного героя Тёрна. А я... я оказался недостоин этого сравнения. Понимаете, мы ни за что не сможем быть вместе, пока я не верну ей все долги.

— Мне кажется, что ей не важно, кто кого спасал. Она просто любит тебя.

— Зря.

Рыцарь встал и снова занялся костром, хотя сейчас дрова горели исправно и ворошить их палкой было вовсе не нужно.

Турмалин почувствовал, что упрямца не переубедить. Рыцарь для себя уже всё решил и ничего менять не собирался. Оставалось лишь посочувствовать Кэйлин. И, может быть, намекнуть ей на суть проблемы при случае. Сама же она никогда не догадается, а страдать будут оба...

Турмалин шмыгнул носом и чихнул. Похоже, у него начиналась легкая простуда. И как только умудрился? В Горе-то гораздо холоднее, чем на Изнанке. Да и все эти дни ему, скорее, было жарко, чем холодно.

На полях выпала роса, приближалось время второй стражи. На плечо села ночная бабочка, видимо, привлечённая светом костра.

— Улетай, глупая! — тихо сказал ей Турмалин.

Но бабочка переползла на руку — ещё ближе к губительному пламени.

Турмалин откинул глупое насекомое подальше в кусты и задумался, по привычке закусив кончик длинной пряди собственных волос. Может быть, и он сейчас, подобно мотыльку, упорно стремится навстречу собственной гибели?

С чего он решил, что дома его простят, если за плечами будет парочка геройских поступков? Но сомнения разума не могли поколебать устремлений сердца. Он усмехнулся, понимая, что в своём упрямстве сейчас чем-то похож на Бриана.

Но Турмалин принял решение, от которого отступать не собирался. Даже если чья-то твёрдая рука раз за разом будет отшвыривать его от обжигающего огня, он всё равно будет стремиться к цели.

Утвердившись в своём мнении, Турмалин отправился к своему маленькому шатру и свалился, как подкошенный. Ему не мог помешать ни храп Морана, ни беспокойное сопение волшебницы, ни тяжелые шаги Бриана снаружи. Трудный день завершился долгожданным сном.

Глава пятнадцатая — А

Эрр-Да вернулся из своей поездки весьма задумчивым. То, что он увидел на дне океана, не переставало его удивлять.

Как маленький безобидный крр-ак с его родины умудрился вымахать в такую зверюгу? На Акве эти милые создания были не больше ладони и каждую весну рассыпали стайки забавных полупрозрачных морских коньков на потеху детворе. А здесь это создание было размером с доброго земного кашалота, и притом оказалось весьма прожорливым, если судить по количеству пострадавших от него изавров.

Эрр-Да невольно поёжился, вспоминая, как едва успел уклониться от затаившегося в придонном иле щупальца. Он остался жив лишь благодаря чуду и своему шестому чувству, заставившему акватика в последний момент глянуть себе под ноги. Исследование пришлось прервать — по крайней мере, до того момента, пока он не вернётся туда в нормальном гидрокостюме — и быстро делать оттуда ласты, пока подросший крр-ак не успел понять, что добыча оказалась изворотливее обычного и не бросился следом.

И, всё-таки, из-за чего он так вымахал? И один ли он такой? Это явно требовало изучения, поскольку внезапно появившиеся в океане гигантские хищники могли порядком пошатнуть баланс мультипланетарной экологической системы...

Эрр-Да накрутил ещё не успевшую толком высохнуть прядь волос на палец, пригасил освещение в кабине и принялся задумчиво жевать свой бутерброд. Он его честно заработал, после такой-то гонки. Шаттл, ведомый автопилотом, возвращался на базу. На сиденье второго пилота мирно сох отковырянный акватиком на обратном пути кусок коралла для Женевьевы.

Не нужно было быть текткетом, чтобы понять, что здесь произошло.

Доктор Раикиар неодобрительно оглядывал место происшествия. Услышав голос Дэна, запрашивающий медпомощь по таким-то координатам, он сразу предположил что-то в этом роде. Однако, доктор ожидал, что пострадавшей стороной окажется Сэт — раз уж вызов исходил от инженера.

На поверку же всё было даже хуже, чем он предполагал. В своих попытках не допустить вандализма, вендрагорийка едва не утопила человека и вдобавок повредила ему ногу. Доктор мысленно пообещал занести в бортжурнал заметку о подобных неоправданных действиях со стороны сотрудницы Службы Безопасности. Цветы цветами, но людей ради них калечить наверняка не стоило.

Так что Дэну он помог добраться до своего шаттла, предварительно вколов ему сильное обезболивающее, а Сэт предоставил добираться обратно самой. Возможно, в другое время он с ней ещё поговорит насчёт её чувства вины и проблем, которые оно приносит окружающим, но сейчас у него был пациент, требовавший скорейшего помещения в условия стационара.

То, что человек с перепугу принял за перелом, оказалось, по счастью, всего лишь вывихом. Приятного было мало, но, хотя бы, кости остались целы. Добравшись до базы, текткет попросил помощи капитана и вдвоём они быстро донесли Дэна до медблока, не тратя времени на развёртывание гравиносилок. Капитан Оркана любезно согласился придержать человека, пока доктор избавлял того от скафандра и вправлял кости, за что Раикиар был ему благодарен. Конечно, ассистировать ему полагалось Женевьеве, но было бы не вполне рационально просить хрупкую землянку удерживать взрослого мужчину, а альбиец подходил для этой роли как нельзя лучше.

Дэн вскрикнул и потерял сознание — обычная вещь при таких обстоятельствах, если не злоупотреблять дурманными средствами, чего доктор не любил — а капитан посмотрел на него сверху вниз, покачал головой и грустно улыбнулся:

— Лучше бы и он утонул...

Впрочем, от дальнейших комментариев капитан воздержался, заметив пристально глядящего на него текткета. За это доктор Раикиар тоже был ему благодарен — скандалов он не любил, тем более со старшими по званию, но продолжать подобные высказывания в адрес своих пациентов он бы не позволил.

Впрочем, одна деталь во фразе капитана зацепила его внимание. Оркана уже успел уйти, когда он это заметил, и поэтому доктору пришлось поинтересоваться у Дэна, когда тот пришёл в сознание:

— Не расскажете ли вы мне, что там случилось?

Дэн, конечно, рассказал. После того, как выяснил, что нога будет в порядке. И доктор Раикиар едва ли не впервые в жизни осудил себя за поспешность сделанных выводов. Кажется, Сэт заслуживала его извинений — и его профессиональной помощи.

Сэт проводила удаляющийся шаттл задумчивым взглядом.

Ей было мокро, холодно и в целом до крайности мерзко. И, к тому же, с ней случилось что-то такое, чего она до сих пор не могла толком осознать. Или не решалась?

Хотя, скорее всего, ей просто померещилось. При кислородном голодании и не такое бывает. Сэт фыркнула и резко мотнула головой, отбрасывая лезущую в глаза прядь. Коротко подстриженные перед самым полётом волосы успели порядком отрасти и то и дело напоминали о себе в самые неподходящие моменты.

Интересно, их что, теперь отращивать придётся? Парикмахерскими талантами, насколько Сэт знала — а она знала очень многое — никто из членов экипажа не обладал.

Мысль о грозящей ей "косе до пояса" испортила и без того дурное настроение вендрагорийки, и та решила, что, если ничего лучшего не придумает, то просто побреется налысо. Какое-никакое, а всё-таки спасение от длинных волос.

По чёлке сбежала капля и упала на нос. Потом ещё одна... Сэт со вздохом посмотрела на тёмное небо. Сквозь пелену туч угадывались очертания красноватой ущербной луны, как обычно изборождённой трещинами. Похоже, дождь собирался зарядить снова, а где дождь — там и гроза с милыми шаровыми молниями. Сэт поймала себя на мысли, что, возможно, было бы совсем неплохо остаться тут, познакомиться с этими электрическими шариками поближе, и... И точка. Суицидальные порывы никогда не красили личное дело флотских, и уж тем более его не красили суицидальные порывы на почве одного косого взгляда одного инопланетного коллеги и одного не заданного им вопроса. Бред!

Сэт снова яростно тряхнула головой и поднялась на ноги. Надо проверить, задраен ли люк в шаттле Дэна — чтобы туда не зашёл никакой заблудший рабочий организм вроде мирмидона — а потом лететь на базу. Позднее можно будет вернуться за второй машиной или послать кого-нибудь вместо себя, если с ней вдвоём лететь откажутся. По уставу, конечно, отказываться было не положено, но её бы подобное нарушение со стороны любящих сослуживцев уже не удивило.

В кабине было примерно так же мерзко и зябко, как и снаружи. Разве что не моросило, но мокрые волосы с лихвой это восполняли. Зато полчаса спустя на базе она испытала ни с чем не сравнимое удовольствие, рысью добежав до своей комнаты и прямо с порога начав сдирать с себя мокрую одежду. Мысль о горячем душе пьянила и ласкала сознание. И обязательно какой-нибудь ароматный гель, чтобы запах помог расслабиться, а пена окутала нежным покрывалом...

— К-хм!

Сэт подпрыгнула и обернулась, мгновенно принимая боевую стойку и машинально пытаясь вычислить линию огня. В её любимом (и единственном) кресле у стола сидел, положив ногу на ногу, капитан. Нападать он явно не собирался, и вендрагорийка опустила плечи, расслабляясь и кляня себя за то, что не заметила чужого присутствия раньше.

Впрочем, учитывая, что это был её первый гость со времени вылета... Сэт решила, что это немножко её извиняло. Хотя и не вполне. Так что расслабляться полностью не стоило. Особенно, учитывая, что одежды на ней как раз хватало, чтобы сцена не стала окончательно непристойной.

Мог бы кашлянуть и пораньше.

Не совсем представляя, что ей следует делать, Сэт вытянулась по стойке смирно. Прямо как была, босиком и в болтающемся на бёдрах полуснятом комбинезоне. И только когда капитан скомандовал "Вольно!" потянулась придержать расходящуюся молнию.

Право, она была такой забавной!

Оркана не собирался ставить вендрагорийку в неудобное положение, но и отказать себе в улыбке, когда она загнала в угол сама себя, не смог.

— Вас, кажется, можно поздравить, — заметил он, приглашая её принять участие в беседе.

— С чем? — нахмурилась девушка, прикрывая ладонями шипы на локтях. Кажется, у её народа считалось неприличным их демонстрировать. — Вы про кувшинки?

— Нет, хотя... И про них, пожалуй, тоже. Марко, должно быть, обрадуется, что они остались целы.

— Вы говорите о нём так, словно он жив! — Глаза у его собеседницы вдруг сделались очень злыми. — Как будто я его не казнила!

— Нет, — покачал головой Оркана.

— Что?

— Вы прекрасно знаете, что не "казнили" его.

— Какая разница! — Всё-таки не выдержала Сэт. — Он всё равно мёртв!

— Вы тоже так думаете? — Оркана попытался привлечь её внимание к этому вопросу заново. Впрочем, как и прежде, безрезультатно.

— А как мне ещё прикажете думать? — оскалилась она, не слишком выражая своим видом готовности думать в принципе. Кажется, было ещё рано затрагивать эту тему.

— Я не буду приказывать вам думать, — ответил Оркана. — Но, если вы решите этим заняться, могу ответить на ваши вопросы. Любые вопросы. Даже странные.

— Хм, — Сэт фыркнула, нервным жестом отбрасывая с лица мокрую прядь. — Странные вопросы? Тогда ответьте мне, капитан, можно ли дышать водой. Мне, я имею в виду.

Хорошая девочка, вовремя ввела условие. Оркана улыбнулся и в комнате немного посветлело.

— Теоретически можно. А вы уже пробовали?

— Вы и правда сумасшедший, — не удержалась она от комментария. — Как?!

— А вот как именно это делаете вы, виднее вам самой, — пожал плечами Оркана.

— Капитан, разрешите обратиться. Зачем вы сюда пришли? — в голосе Сэт скользнули непривычно высокие нотки.

— Предложить свою помощь, если она вам понадобится.

— Спасибо, мне не нужна!..

— Нужна, — раздался новый голос, и в комнату вошёл текткет. — Капитан, Сэккерстет нужна медицинская помощь. С вашего позволения...

Впрочем, судя по всему, "позволение" — это был лишь речевой оборот. Оркана не нуждался в своих новых способностях, чтобы понять, что его пытаются выставить из комнаты. И, в общем, не имел ничего против, ведь то, что было нужно, он уже сказал.

— Не забудьте о ванной, — напомнил он на прощание и, кивнув, вышел в коридор.

За спиной тихо прошуршала, закрываясь, дверная панель.

Деревья растут медленно.

Травы — быстрее, но и срок им отмерен недолгий. Корни сплетаются, прорастают зёрна и тянутся к солнцу пышные колоски. Но это всё летом. Осенью травы осыпают семена в землю, прикрывают их собственными увядшими телами и прячут среди корней. Зимой живы только корни, да и те по большей части дремлют под снегом до наступления весны, когда вода вновь вернёт их к жизни, земля придаст сил, а солнце укажет путь наружу. И тогда снова окрепнут корни, прорастут зёрна и взойдёт новая жизнь.

Глава пятнадцатая — Б

С утра Кэйлин с Брианом поссорились. Саму "семейную сцену" Турмалин проспал, и показался из шатра лишь в момент, когда Моран в сердцах воскликнул:

— Чтоб я хоть ещё раз решил сделать доброе дело! Ругайтесь, сколько влезет. А я умываю руки!

Чароит молча ухмылялся. А недовольный Бриан, не глядя по сторонам, собирал вещи.

— Выезжаем сейчас же! — буркнул он. — Этот негодяй-некромант уже боги знают куда успел ускакать, пока мы тут прохлаждались.

— А как же завтрак? — попытался возразить Моран, но осекся под грозным взглядом рыцаря.

— Завтрак отменяется! А если будем ещё время тянуть, то и обед тоже.

Чароит фыркнул и взлетел на коня. Похоже, он от завтрака отказываться не собирался и теперь, выкопав из седельной сумки хлеб и кусок копчёного мяса, ваял большой бутерброд.

Моран сглотнул слюну, Турмалин тоже.

Их голодные взгляды от Чароита, конечно же, не ускользнули.

— Поехали, — он сделал приглашающий жест рукой, — я поделюсь. Не должны же мы страдать из-за того, что кое-кто решил наказать себя постом.

Моран рассмеялся, вспрыгивая на лошадь.

— Хорошо сказано! Влюбленные ссорятся, мирятся, не кушают от страстей и переживаний. А я парень простой и пожрать завсегда горазд.

Чароит кивнул, протягивая ему кусок своего завтрака, и обернулся к Турмалину.

— Эй, светлый, а ты, небось, брезгуешь? Или отравиться боишься?

— Брезгую, — ответил Турмалин, презрительно поджав губы.

В животе предательски заурчало, и Турмалину пришлось отвести глаза, чтобы не видеть злорадной улыбки кристаллии и сочувственного взгляда Морана.

Он обошел кобылку и примерился к седлу. Главное, не оплошать. Моран и Чароит с интересом следили за его приготовлениями.

— У них в Озёрном Краю коняки не водятся, что ли? — шепнул Моран.

— Не знаю, я там не был, — беспечно отозвался знаменитый наблюдатель.

А Турмалин со злостью подумал: "Не был он, как же! А лекции по обычаям озёрных эльфов старшему курсу, наверное, какой-то другой Чароит читает."

Негодование помогло ему взобраться в седло. Не слишком ловко, но и не дав лишнего повода для насмешек.

Моран, немного подумав, разделил свой кусок бутерброда ещё раз пополам и, протянув одну из частей Турмалину, шутливо поклонился:

— Негоже в дорогу на голодный желудок отправляться, ваше светлейшество.

А потом добавил уже без усмешки:

— У него-то понятное дело — не возьмете. Но я-то не подземник, у меня можно.

Турмалин принял протянутый кусок бутерброда и буркнул:

— Спасибо.

— Не подавись на скаку, светлый, — фыркнул Чароит и пустил своего коня шагом. Они с Мораном ехали бок о бок и о чём-то оживлённо беседовали.

Кэйлин с Брианом плелись позади и негромко продолжали переругиваться.

Турмалин пожалел, что не успел рассказать волшебнице про чувство вины, испытываемое рыцарем. Может быть, сейчас она была бы к нему снисходительнее. Читать их беседу по губам и не вертеться при этом в седле, было сложновато. А сваливаться с лошади не хотелось, поэтому любопытство пришлось поумерить.

Турмалин вздохнул и вонзил зубы в бутерброд. Мясо было хорошо прокопченным, а хлеб свежим — никакого подвоха. Неужели Чароит и впрямь честно собирался поделиться со светлым? Немыслимое дело!

Турмалин с печалью подумал, что устал притворяться. Но не то, чтобы у него был иной выбор.

Вдалеке показались крыши деревенских домов. Дорога здесь раздваивалась: левая — широкая — вела на запад, прямиком к Городу-на-Перекрёстке. Правая же — поуже, но не менее наезженная — к большой эльфийской деревне Орлиный Ручей.

Маленький отряд остановился на распутье.

Рыцарь, нахмурившись, спросил Морана:

— Чего мы стоим? Если я правильно помню, то мы едем в Город-на-Перекрёстке. Это — налево!

— Не кипятись! — Моран неторопливо огладил усы. — Тут не просто всё. Будь я этим некромантом, я бы предполагал, что за мной вышлют погоню, так?

— Так! — не слишком-то любезно согласился Бриан.

— И эта погоня, не щадя коней, помчится вослед, наступая мне на пятки, так?

— Не тяни, говори уже, к чему клонишь? — вздохнул рыцарь.

Моран улыбнулся:

— А вот к чему: если бы за мной кто-нибудь гнался, да ещё и по тракту, я бы не преминул воспользоваться случаем и пропустить погоню вперёд. Пусть несутся, сломя голову, а я спокойненько сзади поеду.

— Это разумно, — Чароит с одобрением кивнул. — Вот только я не совсем уверен в наличии разума у нашего некроманта.

— Но он же исхитрился сбежать! — возразила Кэйлин. — Значит, он не так уж и глуп.

— Так что скажет наш предводитель? — Не унимался Моран. — Бриан, мы тут все ждём твоего слова, раз уж ты всеми командуешь.

— Командую? — рыцарь выглядел немного удивлённым. — Я позвал всех, но каждый шёл по доброй воле, и мне...

— А завтрак? — перебил Моран. — Кто сегодня устроил марш-бросок на голодное брюхо?

— Ну-у-у... — Бриан смутился.

— Он не это имел в виду, — Кэйлин поспешила прийти на помощь своему рыцарю.

Турмалин отметил, что утренний скандал исчерпал сам себя, эти двое снова вели себя, как обычно.

— Так куда поворачиваем? — нетерпеливо поинтересовался Чароит. — А то вам дай волю, так до ужина решать будете.

— Предлагаю принять решение вместе, — наконец решил рыцарь. — Кто за то, чтобы сразу ехать в Город-на-Перекрёстке?

Чароит поднял руку. Кэйлин тоже было потянула верх ладошку, но, увидев, что Бриан стоит неподвижно, сделала вид, что это она и не голосовала вовсе, а просто нос вдруг зачесался.

— Кто за то, чтобы свернуть направо и поискать некроманта в Орлином Ручье? Руки подняли сам Бриан, Кэйлин, Моран и Турмалин. Решение было принято, и Чароит, оставшись в меньшинстве, лишь развёл руками.

— Ну, давайте туда. Всё лучше, чем на месте стоять.

По правде говоря, Турмалин был согласен со своим кумиром — Нишену вряд ли хватило бы ума провернуть подобную хитрость. Он голосовал за правую дорогу, потому что был почти уверен, что некроманта в деревне нет и не было. Этот трус просто испугался бы соваться к эльфам.

Но денежки настоятеля нужно было отрабатывать, и Турмалин с радостью уцепился за возможную задержку.

Дорога начала постепенно подниматься, у подножия холма паслись козы. Весь южный склон был расчерчен невысокими заборчиками огородов.

Аккуратные дома под крышами из голубой глазурованной черепицы с одной, реже двумя, пристройками, дорожки, тщательно выложенные гладким камнем, резные ограды, увитые каким-то буйным плющом, фигурно выстриженные кусты, цветы в глиняных горшках на окнах — всё это красноречиво говорило о том, что хозяевами деревни являются эльфы. Серые, разумеется. Те, что покинули родные места, осели в людских городах или их окрестностях, занялись ремеслом или коневодством. Маленький отряд миновал резные ворота с табличкой "Добро пожаловать".

Возле крайнего дома несколько усердных работников красили ставни на окне новенькой пристройки. Лица у них светились радостью, словно работа была им вовсе не в тягость.

— С новорождённым вас! — крикнула Кэйлин, помахала рукой. — Пусть растёт здоровеньким!

В ответ донеслись благодарности, а Турмалин с удивлением уставился на волшебницу: откуда она узнала? Никаких пелёнок-распашонок, сушащихся на верёвке, не наблюдалось, детского плача тоже не было слышно.

Кэйлин продолжила:

— А не подскажете ли усталым путникам, где тут у вас постоялый двор?

— Да вот поедете прямо, а с площади налево, и там сразу вывеску увидите с подковой, — сообщил темноглазый эльф, для верности указав направление малярной кистью.

— Спасибо, — Кэйлин улыбнулась и кивнула остальным. — Едем? Я жуть как проголодалась!

— Отличная идея! — обрадовался Моран.

Похоже, никого, кроме Турмалина не удивила прозорливость волшебницы на счёт прибавления в эльфийском семействе. Терзаемый любопытством, он решил осторожно уточнить:

— Интересно, у этих наследник родился или наследница?

Кэйлин расплылась в улыбке:

— Да девочка, конечно. Не видел что ли: на ставнях цветы да ягодки рисовали? И, кстати, это второй ребёнок — ты не заметил, что есть другая, более ранняя пристройка к дому?

— Да как-то не рассматривал особо! — Турмалин пожал плечами, а про себя порадовался, что не стал спрашивать напрямую. А то совсем идиотом себя выставил бы! Ведь говорили на лекциях, что в среднеэльфийских общинах принято под каждого нового члена семьи комнату достраивать! Надо же было запамятовать...

Дорога тем временем стала шире и, наконец, привела на площадь с красиво высаженным розарием и небольшим фонтанчиком в центре. Вода била прямо из центра каменной скульптуры, в которой

Турмалин не сразу признал стилизованный гончарный круг. Возле искомой гостиницы "Подкова и клевер" носились детишки с глиняными свистульками-петушками. Среди них были и человеческие отпрыски. Похоже, в деревне царил мир и покой, эльфы и люди жили бок о бок, и вместе работали в гончарных мастерских. По пути Турмалин успел приметить не одну лавочку с расписными вазонами, посудой и прочими глиняными поделками. Он даже подумывал зайти потом в пару магазинчиков, если будет время. Кое-что, несомненно, могло бы пригодиться в дороге.

Заехав на двор, путники спешились, и ловкий слуга — человеческий мальчишка лет четырнадцати увел лошадей в стойло, пообещав всех почистить и накормить всего за пять медяков.

Пока остальные копались в кошельках, Турмалин протянул пацану серебряную монету со словами:

— Постарайся получше, чем обычно.

Радости конюха не было предела.

В обеденной зале трактира "Подкова и клевер" царил прохладный полумрак. Летом здесь должно быть очень хорошо спасаться от жары. От стены до стены протянулся широкий деревянный стол, на дальнем краю которого уже восседала какая-то тёплая компания. Турмалин почувствовал запах жареного мяса и невольно сглотнул слюну.

От дальней стойки к ним уже спешил хозяин-эльф с широкой улыбкой на лице. Но всё его благодушие вмиг испарилось, как только он узрел Чароита.

Тот же, ничуть не смущаясь, подмигнул какой-то официантке (девушка ахнула от ужаса и едва не уронила поднос), а потом попытался пройти к столу.

Хозяин доблестно преградил Чароиту путь.

— У меня приличное заведение, здесь не обслуживают подземников! — объявил он.

— Это наш подземник, он хороший! — запротестовал Моран, нависая над эльфом.

— Да-да, это правда! — поддакнула Кэйлин. — Ему даже власти Города Десяти Башен благодарность вынесли. За освобождение храма Ллевис от нежити, может, слышали?

— Не слышал, и слышать не хочу, — отрезал хозяин. — Я ясно сказал, что и ноги мерзкого подземника у меня в заведении не будет. Эй, ты, убирайся отсюда!

Чароит вздохнул. Кажется, он совершенно не был расстроен таким положением дел.

— Знакомая история... Что же, попробую поискать приют в более гостеприимном месте.

Он направился к выходу, но Бриан остановил его.

— Погодите! — он поклонился хозяину. — Я, рыцарь-воин храма Ниарро прошу вас...

— Не стоит, — прервал его эльф. — Вы, люди, частенько водитесь с сомнительными личностями, а у нас, эльфов, есть свои принципы. Мне кажется, я предельно ясно выразился.

И тут Турмалин решил, что настала пора вмешаться.

— Эй, трактирщик! — он вышел вперед, чтобы луч света из окна осветил его лицо. — Тебе же ясно говорят — бояться нечего! Этот подземник следует под моей охраной, и, разумеется, я готов поручиться, что он не представляет опасности.

У хозяина отвисла челюсть. Первые несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова, а потом выдавил:

— Э-э-э... Д-да, конечно. Раз это ваш пленник, то пусть остаётся. Если уж господин светлый эльф... простите, не знаю вашего достойного имени...

Турмалин приосанился:

— Моё имя — Утренняя Луна, Прячущаяся За Облаками, Несущими Белые Лепестки. Из рода Ночной Камелии, — и, выждав необходимую паузу, рявкнул. — Да не стой ты столбом! Я и мои спутники очень голодны!

Трактирщика как ветром сдуло. Не прошло и четверти часа, как стол ломился от всякой снеди. Турмалин был очень горд собой. Никто не мог разрешить проблему, а он разрешил. Похоже, в этот раз ему и в самом деле удалось удивить Чароита.

Но по мере того, как в тарелке становилось всё меньше еды, Турмалин всё больше переживал. А стоило ли вылезать со своим поручительством? Настоящий светлый вряд ли бы так поступил, потому-то наблюдатель и удивился. А если вдруг он и раньше подозревал в господине "Лепестки-как-его-там" беглеца Турмалина, то сейчас наверняка упрочился в своём мнении. Эх, это ж надо было так проколоться!

Аппетит вмиг пропал, и Турмалин отодвинул тарелку с фруктами. Первое и второе он, по правде говоря, успел доесть до того.

— Скажите, любезнейший, — Кэйлин улыбнулась трактирщику и тот радостно заухмылялся в ответ, — а не останавливался ли тут у вас на днях один человек? Невысокий такой, светловолосый. Он ещё сутулится постоянно.

Эльф покачал головой.

— Нет, в "Подкове и клевере" за минувшую неделю люди вообще не останавливались. Парочка эльфов была, да всякие местные заходили. Нынче у нас затишье. Вот если бы вы в июне заявились на ярмарку гончаров, тогда другое дело. У нас летом гостей — тьма-тьмущая, комнат не хватает!

Путешественники переглянулись. Бриан выглядел несколько расстроенным, а вот Чароит, напротив, сиял от радости. На его лице так и читалось злорадное: "Ну, я же вам говорил!"

— Спросите ещё в "Ноготках", — посоветовал хозяин, — это ближе к южному склону, налево и вниз по улице. Заведение весьма сомнительной репутации, но мало ли...

— Так и сделаем! — Турмалин кивнул и хотел было отвернуться, но хозяин ахнул и принялся причитать.

— Нет-нет, господину светлому эльфу нечего делать в подобном месте. Пусть кто-то из ваших спутников сходит!

— Я мог бы сходить, — Чароит поднялся из-за стола и, усмехнувшись добавил. — Если, конечно, господин светлый эльф позволит своему пленнику отлучиться...

Турмалин слегка позеленел от смущения — не позволить старшему по званию заняться своим делом было выше его сил. Но лицо сохранить тоже было необходимо. Взгляд его упал на Морана.

— Составишь компанию подземнику, — решил он.

— Ага, заодно и у местных поспрашиваем, — с готовностью откликнулся Моран.

— Так значит, пять комнат брать будете? Или эти двое в "Ноготках" останутся? — трактирщик горестно вздохнул.

— Пять. И мне — самую просторную. И ещё — я желаю принять ванную!

Золотая монета, отчеканенная в Городе Десяти Башен, которую Турмалин небрежным жетом выложил на стол, вмиг улучшила настроение хозяина заведения. А уж когда подземник покинул обеденную залу, трактирщик, казалось, был готов расплакаться от радости.

Осмотрев все комнаты и выбрав себе лучшую, Турмалин не спеша раскладывал вещи и общался с Мышом. Зверёк, правда, не очень слушал его и всё норовил попробовать на зуб то перчатку, то новую, перед самым уходом из города купленную расчёску.

— Попробуй, может, это больше понравится, — Турмалин отыскал в кармане сливу.

Мыш послушно переключился на предложенное лакомство.

— Эх, хорошо тебе! — Турмалин стащил с себя пыльные колет с рубашкой и в одних штанах завалился на жесткую кровать. — А мне вот что-то не очень.

Мыш с упоением грыз сливовую мякоть. Турмалин шмыгнул носом и отвернулся к стене. Лежать и жалеть себя можно было ой как долго. Но, судя по звукам, Мыш бросил ягоду и снова принялся за расчёску, и Турмалину пришлось вскочить, дабы пресечь хулиганство.

А когда зверёк был водворён в клетку, ложиться снова как-то уже не хотелось.

В этот момент в дверь постучали и тонкий голосок служанки возвестил, что вода для ванной согрета, и если господин изволит приказать...

Господин изволил.

Два дюжих молодца притащили прямо в комнату какое-то корыто — считать его полноценной ванной Турмалин бы поостерёгся. В мгновение ока они натаскали вёдрами горячую воду, заполнив корыто почти до середины. Служанка притащила ещё одно ведро с холодной водой, кувшин, мыло и полотенце.

— Господин желает ещё чего-нибудь? Я могла бы помочь... — она томно взмахнула ресницами.

— Нет, спасибо!

Смущенный столь откровенным предложением Турмалин выпроводил всех посторонних и только убедившись, что дверь плотно закрыта, избавился от остатков одежды. Попробовав воду рукой, он с наслаждением умостился в корыто. Нежиться, правда, пришлось недолго. От неудобной позы ноги стали затекать, а заранее запасённые снадобья ждали своей очереди. Турмалин решил, что незапланированная остановка — хороший повод обновить свою маскировку. Горький темпан и желтый ползунец немного подвяли, но вполне годились в дело. Кераника была свеженькой — и вскоре Турмалин завернувшись в полотенце, с удовольствием рассматривал получившийся результат в туманное зеркало возле кровати.

Едва подсушив волосы, он решил прогуляться, пока совсем не стемнело. Как ни велико было искушение остаться в комнате до ужина, но у него были ещё дела в деревне.

Сначала он зашёл в конюшню — проведать лошадей и посмотреть, как мальчишка-конюх справляется со своими обязанностями. Тот, узрев светлого эльфа, принялся тараторить, что кони рассёдланы, вычищены, овёс в кормушки насыпан, словом, всё по первому разряду.

Турмалин одобрительно кивнул, вышел на улицу и направился в ближайшую гончарную лавку.

Там он с удивлением обнаружил Морана, не столько рассматривающего товар, сколько любезничающего с юной продавщицей. Та хихикала, зеленея до кончиков острых ушек, и нового посетителя даже не заметила.

Турмалин опасливо оглянулся — если Моран тут, то и Чароит может быть где-то поблизости, уходили-то они вместе. Но кристаллии нигде не было видно.

На всякий случай Турмалин решил пойти в другую лавку — лишние взгляды ему бы сейчас только помешали. Бочком он выскользнул за дверь, воркующая парочка даже не заметила его присутствия. На улице Чароита тоже не было. Но Турмалин на всякий случай решил не светиться. Он завернул за угол, протиснулся между близко стоящими домами и оказался во внутреннем дворе.

И если на главных улицах деревни всё было вылизано-вычищено, а с фасадов домов сдували пылинки, то на задворках царил обычный беспорядок. Большие бочки с проржавевшими обручами, белёсые тряпки, повсюду серая глиняная пыль. Турмалин заглянул в сарай и убедился в своих подозрениях: именно здесь находилась гончарная мастерская, в которой делали всё то, что он видел на полках в лавке. Большую часть пространства занимал огромный деревянный стол с засохшими потёками цветной глазури, на нём возвышались странные металлические диски на ножках — очень тяжёлые на вид. Возле дисков лежали какие-то лопаточки-ножички и ворох грязных тряпок. В воздухе пахло затхлостью — будто здесь не глину, а тину замешивали. Турмалин едва не налетел на грязный таз, прикрытый куском ткани и счёл за лучшее побыстрее покинуть помещение. Попутно прихватив с собой маленькую лопаточку — от гончаров не убудет, у них ещё есть. А вот Турмалину она в ближайшее время ещё как пригодится. Ухитрившись проскочить незамеченным мимо жилых помещений, Турмалин вышел на параллельную улицу и снова оказался окружен пасторальными домиками-цветочками. Он приметил керамическую вывеску очередной лавки и вошел туда.

Продавец, конечно же, был поражён, увидев перед собой светлого эльфа, и попытался было впарить Турмалину какую-то совершеннейшую ерунду, типа глазурованной ночной вазы с гербом под заказ. Расстроив лавочника отказом, Турмалин купил пару небольших цветочных горшков. Повышенной прочности, если верить продавцу.

Сожалея, что его маскировка под светлого настолько непрактична, когда дело касается торговли — все так и норовят заломить цену вдвое, зная, что у этих высокомерных типов торговаться не принято — Турмалин заскочил в магазинчик с садовыми инструментами, где разжился небольшим бумажным свёртком с удобрениями и маленькой лейкой. Вздохнув по потраченным денежкам, он успокоил себя тем, что затея была в высшей степени полезной. А раз так, значит и жалеть не о чем. Все эти вещицы запросто влезут в заплечный мешок и не привлекут лишнего внимания. По крайней мере, Турмалин очень на это надеялся. Решив не терять времени зря — кто знает, выдастся ли случай позже — Турмалин огляделся и, убедившись, что за ним никто не следит, шмыгнул огородами в ближайший лесок. В крайнем случае он собирался отговориться очередной светлоэльфийской блажью и желанием посадоводничать, но лучше было всё-таки не попадаться. Через часок саженцы нужных и не нужных (для отвода глаз, этой частью своего плана Турмалин гордился больше всего!) растений уже были аккуратно упакованы в заплечный мешок рядом с лопатой.

Вернувшись в "Подкову и клевер" он заказал себе ужин прямо в номер. Хозяин услужливо доложил, что верзила с проклятым подземником как ушли, так больше и не возвращались, девчонка погуляла, пустила полетать птицу, повертелась возле лавок и очень скоро вернулась — смурная и без покупок. А рыцарь — тот вообще заперся и носа из комнаты не казал.

Турмалин кивнул и небрежным жестом отослал трактирщика, после чего запер дверь изнутри и с облегчением стащил с себя куртку. Вкуса еды он почти не ощущал, однако очистил тарелку так, что можно было бы и не мыть. Пожалуй, Рунгерд готовила лучше. Или в храме Ллевис он не ощущал такой разбитости. В голове гудело, всё тело болело — сказывался тяжелый день и конная прогулка. Турмалин добрался до кровати и мгновенно заснул.

Пробудился он ещё затемно — оттого что Мыш вдруг заворочался в клетке, зашумел, захлопал крыльями.

Турмалин приоткрыл глаза — и обомлел. Он был не один в комнате. Возле его вещей, аккуратно сложенных на стуле, вертелся какой-то темный силуэт. Сомневаться в намерениях незнакомца не приходилось. Жалобно звякнули монеты, пересыпаемые из кошелька в карман. Турмалин вскочил и бросился на злоумышленника. Мелькнула мысль, что вор может быть вооружён, и тогда голыми руками с ним не справиться.

— Ни с места! — заорал Турмалин и схватил ночного гостя за шиворот. Тощий невысокий воришка ахнул и дёрнулся в сторону — Турмалин даже пальцы разжал, узнав знакомое лицо мальчишки-конюха.

— Ах ты! — он попытался снова схватить гадёныша, но тот нырнул под руку и, не выпуская добычи, рванул к двери и успел отодвинуть щеколду прежде, чем Турмалин настиг его.

На шум в коридоре уже высыпали немногочисленные постояльцы.

— Держи вора! — заорал Турмалин.

Парнишка заметался, наткнулся на заспанного Бриана, отступил назад и попался. Турмалин цапнул негодяя за рукав, но сдаваться воришка не собирался. Ловким движением он высвободился из куртки и, прежде чем кто-нибудь снова попытался поймать его, сиганул в окошко. Последний рывок стал роковым для ветхой одежды — куртка воришки треснула по шву, и из-за подкладки вывалился платок с награбленным. Монеты раскатились по полу.

Турмалин поспешно склонился, чтобы собрать свои вещи. Деньги, вышитый кошелёк, ключ от клетки Мыша, пилочка для ногтей с перламутровой ручкой, последний кусочек раухтопаза, оставленный на память о Горе, и подорожная табличка, разрешающая кристаллиям бродить по Изнанке.

Турмалин поспешно прикрыл рукой предательскую деревяшку и поднял глаза — не заметил ли кто?

Совсем рядом у стены стоял Чароит и с интересом следил за происходящим.

Турмалин замер, хватая ртом воздух. А потом быстро сгрёб свои пожитки и бросился обратно в комнату.

Это был провал. Чароит всё видел! И если раньше у него и могли быть какие-то сомнения, то теперь... И всё из-за проклятого воришки-конюха!

Турмалин со стоном опустился на стул и едва не расплакался. Что же это за невезение! Похоже, бог Удачи Селес отвернулся от него, а его брат-близнец Сирис, наоборот, обратил пристальное внимание на путника.

А раз так, то теперь ему остаётся лишь одно — бежать. Снова скрываться от чужих глаз, прятаться в лесу, голодать...

Турмалин обречённо закрыл глаза, обдумывая свой новый план побега.

Глава шестнадцатая — А

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался доктор.

Сэт едва не взвыла в голос. Это нашествие было явно лишним. Ну что им всем от неё понадобилось?!

— Нормально, — попыталась как можно более нелюбезно ответить она.

— Вы не повредили себе руки? — он нахмурился и подошёл ближе.

— Нет! — рявкнула Сэт, отпрыгивая назад.

Ещё не хватало, чтобы он её коснулся и попытался рассмотреть локтевые шипы! Это бы, конечно, ничего не значило для него, но вендрагорийка не привыкла демонстрировать их направо и налево.

Увы, Сэт немного не рассчитала, что на ней болтался полуспущенный комбинезон и, зацепившись за снятый рукав, упала на спину. Точнее — почти упала, потому что доктор успел её подхватить за руку у самого пола. От рывка противно заныло плечо. И, конечно, локти прикрыть так и не вышло...

— Вам следует отдохнуть, — заметил он, помогая ей подняться.

Сэт скрипнула зубами. Следует. Пусть её оставят в покое, и она прекрасно отдохнёт!

— И вам не мешает эта одежда? — он приподнял виновный в её падении рукав и, поморщившись, снова выпустил. — К тому же, она насквозь мокрая. Раздевайтесь.

— Ч-что?! — задохнулась возмущением Сэт. — Да вы!..

— Я медик, и мне привычно... — начал он говорить скучным голосом, но Сэт его уже не слушала.

— Да что вы себе позволяете?! — заорала она, сжав кулаки. — Вламываетесь без стука, как к себе домой, хватаетесь за что ни попадя! А оказать свою дурацкую медицинскую помощь вовремя не можете! А теперь уже поздно! Убирайтесь! Вон из моей каюты!!! Все!

Доктор отшатнулся, словно она его ударила, и сделал медленный шаг назад, поднимая руки ладонями вверх.

— Не нервничайте, пожалуйста, — попросил он.

Но этот спокойный голос лишь добавил масла в огонь. Как он смел оставаться таким безмятежным, таким... безучастным! Вот именно, безучастным, когда ей было настолько плохо? Сэт поняла, что, если он сейчас не выйдет сам, она его ударит. Локтем.

— Вон! — прокричала она снова, срываясь на хрип, и махнула рукой, указывая в сторону двери.

— Хорошо, хорошо, только не волнуйтесь, — текткет попятился и наконец-то вышел в коридор.

Не дожидаясь, пока сработает автоматика, Сэт впечатала ладонь в панель управления, и дверь закрылась, отсекая её от чужих взглядов.

Наконец-то.

Она выдохнула, восстанавливая дыхание, посмотрела на серую дверь, уткнулась в неё лбом и беззвучно зарыдала. Кажется, она разрушила что-то очень ценное и хрупкое. Сама, своими собственными руками. Но она просто не могла иначе, она же не такая стальная, как эта стенка!

Утро шестнадцатого декабря выдалось непривычно тёплым и солнечным и Женевьева, потянувшись, подумала, что на Земле её День рождения обычно знаменовался снегопадами, а вовсе не опадающими жёлтыми листьями. Похоже, местные сезоны немного отставали от земных, и снега тут можно было ожидать, скорее, на первое мая. Надо будет на досуге попробовать подсчитать отставание поточнее, чтобы для будущих колонистов уже был готов планетарный календарь, отличный от общегалактического.

С другой стороны, учитывая, что их родная галактика осталась по ту сторону временного барьера, вряд ли здесь вообще имеет смысл следить за общегалактическим временем. Ведь оно уже сейчас отличается от бортового, например.

Хотя, на самом деле, это всё не её забота, а астрономов, которые придут следом. Если их когда-нибудь найдут, конечно... Женевьева печально вздохнула. Впрочем, в День рождения вешать нос не пристало! Девушка старательно откинула дурные мысли и, улыбнувшись, спрыгнула с кровати. Ей ещё предстояло многое приготовить для празднования.

Женевьева с особым старанием подошла к выбору туалета и причёски. Конечно, вечером она собиралась сменить это лёгкое платьице на другое, более подходящее случаю, но и сейчас не хотела ударить в грязь лицом. Так что даже готовить салаты и миниатюрные канапе она собиралась не в повседневной одежде. А то вдруг её придут поздравлять раньше?

По дороге в кухонный блок Женевьева, не смотря на раннее утро, попробовала связаться с Дэном. День был хороший и солнечный, так что ему не следовало сегодня спать слишком долго. Но Дэн, похоже, ещё не вполне проснулся, потому что ответил что-то невнятное и даже забыл поздравить её! Но девушка решила сделать скидку на его нездоровье и пожурить за эту оплошность позднее. Напевая под нос весёлую песенку, Женевьева заказала кухонному синтезатору продукты по заранее составленному списку и принялась аккуратно их нарезать. Не прошло и часа, как первый салат и один поднос с бутербродами были готовы. Женевьева сама вытащила во внешний дворик небольшой стол и поставила на него первое угощение. Пускай им будет сюрприз! Шампанское, исключающее возможность двоякой трактовки, приютилось в уголке стола вместе с пластиковыми бокалами.

К полудню всё было готово к приёму гостей. Женевьева переключилась на общий канал и оповестила, что угощение ждёт в наружном дворе, а она сама будет готова через часок. Было бы неудобно, если бы гости пришли, а её бы там не оказалось, верно?

Эрр-Да всегда любил хорошо поесть и выпить — особенности акватического метаболизма, что поделать — и от приглашений вроде того, что прозвучало по общей связи, обычно не отказывался. Он логично рассудил, что до того, как там появится Жен-Ви, за угощение лучше не приниматься и решил скоротать время за расшифровкой вчерашней загадки со внезапно вымахавшей зверюшкой. Где-то у них в лаборатории должны были оставаться образцы его клеток, и, если попробовать подвергнуть их тем же воздействиям в отдельно взятой ёмкости... Только, наверное, стоило бы сделать это в ещё более быстром темпе, чтобы не пришлось три недели ждать результатов эксперимента.

Рыбка сходил в лабораторию, не нашёл там никого, у кого можно было бы узнать, где именно хранится искомое, но, в результате, смог разобраться сам. Потом разыскал свой бак, в котором недавно едва не утопился, и установил во дворе на прежнем месте. Промыл как следует, наполнил водой с нужными морскими солями, прикрыл тентом от начавшегося дождя — чтобы не разбавить концентрацию, потом сбегал в каюту за планшеткой, быстренько рассчитал новую скорость реакции, нашёл в старой лаборатории Марко нужные ускорители роста...

В общем, к тому моменту, когда капитан Оркана окликнул его из-за спины, солнце уже клонилось к закату.

— Что это вы делаете? — поинтересовался капитан, уже некоторое время наблюдавший за странными манипуляциями своего гидролога.

— А, капитан! — Эрр-Да разогнулся и едва не стукнулся о тент макушкой. — Эксперимент ставлю. Я вчера такую штуку в море встретил, вот пытаюсь понять, как она так вымахать умудрилась... Вы же не против, что я это тут поставил, нет? Так следить легче.

— Я не против, — усмехнулся капитан. — А зачем вам этот сухой коралл?

— Ой! — Эрр-Да стукнул себя по лбу, оставив там мокрую отметину. — Я же к Жен-Ви шел и немного увлёкся. Пойдёмте? А то ничего не останется!

— Пойдёмте, — кивнул капитан. — Но там ещё много.

Еды и правда было много, хотя, признаться, хрустящий земной хлеб Эрр-Да любил больше, чем размоченный. С другой стороны, это немного напоминало о доме. Так что, вручив Жен-Ви коралл, пропустивший обед голодный акватик с большой радостью набросился на все эти бутербродики и прочее.

Оркана тоже попробовал один из бутербродов, но он, увы, не смог оценить вкуса мокрого хлеба, о чём и не преминул сообщить Женевьеве, со священным ужасом взиравшей на скорость, с которой Эрр-Да уничтожал порядком подмоченные дождём кушанья.

— Извините, — потупилась девушка. — Я не уследила, и этот дождь, так не вовремя... Хотите, я вам новые бутерброды сделаю?

— Да нет, не стоит, — отмахнулся Оркана. — Всё равно я их не очень люблю, даже сухие. Это вон Эрр-Да готов съесть что угодно, после такой голодовки-то.

Женевьева закусила губу, что не укрылось от зоркого взгляда капитана, но продолжила беседу.

— Тогда, может быть, шампанского? Знаете, у нас, на Земле, принято на праздники пить искристое вино, а это — самое настоящее шампанское, я привезла из...

— Ах, да, у вас же День рождения, — вспомнил Оркана. — Я бы вас поздравил, но, признаться, не вижу повода для радости в том, чтобы становиться всё старше и старше. Вот если бы вы умерли, тогда другое дело... Вас постучать по спине?

— Н-не надо, — выдавила землянка, только что поперхнувшаяся своим напитком. — Шуточки у вас, капитан.

— Я не шутил, — отозвался Оркана и собирался было объяснить, но тут в дверях показалась Варав, окликнувшая его, и он был вынужден развести руками. — Простите, надо уходить. Смотрите, чтобы Эрр-Да не съел всё. Хотя, вряд ли ещё кто-нибудь к вам придёт. Разве что Марко. С этими словами рассуждающий вслух Оркана зашёл обратно на базу. Дождь снаружи помедлил и зарядил ещё сильнее. Сквозь шорох капель альбиец ещё успел различить возглас Рыбки:

— Ты что, плачешь? Да нормально всё было, вкусно!..

Дэну снились какие-то старые детские сны, где он играл на лужайке перед домом и запускал воздушного змея, а потом сам же вместо него и улетал, когда в ухе зазвучал чей-то голос. Голос чего-то хотел, Дэн не вполне понял чего — хотя по привычке ответил — а потом голос затих, и больной снова провалился в сон. Хотя на этот раз там были не облака и воздушные змеи, а какие-то канализационные трубы, сочащиеся слизью и медвежьи капканы, свешивающиеся с потолка. Один особо мерзкий капкан таки защемил его ногу, Дэн взвыл, проснулся и понял, что ощущение ноги, попавшей в капкан, никуда не делось. Он вздохнул. Нога болела, настроение было ни к чёрту и, к тому же, он так и не смог подготовить нормальный подарок для Женевьевы.

Как она там, интересно?

Дэн услышал приглашение на общем канале и решил не портить ей зря день. Он поздравит её вечером, перед сном, когда она будет рада чужим подаркам и чужому вниманию — раз уж ему самому нечего ей подарить...

Так что весь день он мужественно лежал, терпел боль, отвечал на вопросы доктора Раикиара, подвергался каким-то сканированиям и перевязкам, слушал тишину и дождь — и лишь под вечер осмелился вызвать Женевьеву. Тщательно подготовленное поздравление внезапно показалось каким-то угловатым и неудобным, и Дэн неловко замолчал.

И услышал, что ему в ответ раздаются тихие всхлипы.

— Женевьева? — переспросил он. — Джен, ты что? Тебя кто-то обидел?

Оказалось, да.

Оказалось, "они все тупые тупицы" и "они нарочно сговорились".

А ещё "нельзя же так", и "за что мне это", и "что я им сделала", и "почему меня никто не любит?!"

С последним утверждением Дэн, пожалуй, был готов поспорить. Но, наверное, делать это по комму было не лучшим решением.

— Я сейчас приду, — сообщил он и, подтянувшись на руках, свесил ноги с кровати. В конце концов, он же не инвалид какой? Надо, так дойдёт. Тут идти-то всего ничего. Эх, палку бы какую для упора...

Костыль отыскался в углу, возле выхода, и Дэн с облегчением на него навалился. Всё-таки, тревожить больную ногу всем своим весом было пока рановато.

Так что до комнаты Женевьевы Дэн кое-как добрался. Отдышался немного перед тем, как войти, пригладил пятернёй волосы, выпрямил спину и шагнул вперёд. Женевьева, в мокром платье, липнущем к её фигуре, с мокрыми волосами, мокрыми глазами и, вообще, вся такая мокрая и несчастная, сидела с ногами в уголке кровати и тихо всхлипывала. Увидев Дэна, она подпрыгнула и бросилась его поддерживать с возгласом "Что ты, тебе же нельзя!"

Но Дэн успел увидеть мелькнувший на мгновение огонёк радости в её карих с прозеленью глазах и мысленно поздравил себя с верным решением.

— Ну, что случилось, рассказывай, — предложил он, осторожно опускаясь на краешек кровати.

— Всё ужасно, — отвернулась она, видимо, не желая показывать ему покрасневшие от слёз глаза. У женщин вечно были странные представления о правильном и неправильном.

— Ну, не знаю как "всё", но вот это, — он двумя пальцами приподнял рукав её платья, — точно ужасно. Ох, да не рыдай ты снова, Джен! Просто ты же простудишься в этом мокром платье, и что потом делать?

— Это до-о-о-ождь... — всхлипнула она.

— Да ясно, что не газонокосилка, — буркнул Дэн. — Значит так, слушай, ты давай это снимай. Я отвернусь. И надень что посуше и потеплее. Есть у тебя?

— Е-е-е-есть, — простонала Женевьева таким тоном, словно вот-вот должен был случиться конец света, и её смена одежды стала бы последней каплей.

— Тогда переодевайся, а потом поговорим. Я закрыл глаза, видишь?

На самом деле Дэн немного схитрил. Глаза-то он закрыл, но потом снова приоткрыл. Чуть-чуть, самую капельку. Из чистого мужского любопытства. То есть, он когда-то был женат, и у них даже был ребёнок, но после развода Дэн разочаровался в женщинах и ими не то, чтобы сильно интересовался, нет-нет. Ну, разве что самую малость. И ему просто было интересно, все ли обычные женщины там, под одеждой, похожи? В смысле, он никогда не встречал живой женщины, похожей на фотомодель с обложки мужского журнала — зато видел полно таких во всяком специальном видео. Значит, в теории, они где-то должны были существовать на самом деле. Но пока он встречал только таких, как его бывшая — с не слишком упругой грудью, тем не менее удобно ложащейся в ладони и не слишком идеальной кожей, которую, тем не менее, было так вкусно пробовать губами. И ещё этот чуть выпуклый животик... А вот ножки да, ножки у Женевьевы были почти как на картинке...

Дэн поймал себя на том, что уже откровенно пялится — хорошо ещё, она стояла спиной и не успела заметить — и, смущённо кашлянув, зажмурился по настоящему.

Послышался шорох, лёгкое дуновение сквозняка, и кровать рядом с ним немного прогнулась под весом садящейся девушки. Дэн уловил еле слышный аромат каких-то духов — а вот его жена редко пользовалась духами — и спросил, можно ли уже открывать глаза.

— Открывай.

Женевьева всё ещё выглядела несчастной. Но в своём тёплом комбинезоне она была, скорее, умеренно-несчастной, а не убийственно-несчастной, как пару минут назад. Дэн осторожно приобнял её за плечи и притянул поближе.

— А теперь рассказывай, — предложил он.

Следующие то ли полчаса, то ли час он просто слушал сбивчивый пересказ сегодняшних событий, то и дело поддакивая. Опыт говорил, что это была наилучшая тактика поведения с расстроенной женщиной — если, конечно, не хочешь, чтобы её гнев обратился на тебя. Женевьева рассказала ему и о том, как никто к ней не пришёл вовремя, и как дождь намочил еду, которую она готовила всё утро, и как всё в результате сожрал Рыбка, и как этот псих капитан говорил ей гадости, и как никому не понадобилось её шампанское — а оно уже открыто, и теперь выдохнется, и его можно будет только вылить...

Шампанского Дэну стало жалко почти так же, как Женевьеву, и он предложил его, раз такое дело, распить.

Женевьева согласилась.

Но в бутылке было больше двух бокалов искристого напитка, и даже больше четырёх.

А потом Дэн ещё подумал, что зря он, наверное, это на голодный желудок — но, с другой стороны, шампанское ведь такое лёгкое, а ему сейчас не за штурвал...

Вспомнив о штурвале и шаттлах он рассказал Женевьеве, как летал накануне ей за цветами и что из этого получилось. Повинился, что вернулся с пустыми руками.

Женевьева взволновалась, обняла его за плечи и попросила больше так собой не рисковать ради её прихотей — но в её глазах, карих с прозеленью, был восторг.

И Дэн пообещал, что будет собой рисковать ради любых её прихотей, чтобы возместить этот неудачный день.

А её глаза — карие, с прозеленью — разгорелись ещё ярче, придвинулись ближе и... Как-то так всё само собой получилось, и Дэн просто в какой-то момент осознал, что губы у неё чуть горькие, и что они уже, оказывается, целуются. А ещё — что её очень приятно сжимать в руках и гладить по мокрым кудряшкам. И ещё он тогда подумал, что было бы неплохо повторить, но тут Женевьева как-то всхлипнула, вздохнула и отстранилась, уставившись в стенку.

— Что такое, хорошая? — озабоченно поинтересовался Дэн.

— Ничего, — напряжённым голосом ответила она.

— Я что-то не то сделал?

— Нет.

— Но ты же была не против...

— Нет.

— Так, Женевьева! — не выдержал Дэн. — Ты мне просто скажи, что, мол, иди ты со своими ухаживаниями к чёрту, Дэн Семёнов, и я свалю.

— А ты... ухаживаешь? Не просто так? — осторожно спросила она.

— Нет, чёрт побери, мотор разбираю! Да, я ухаживаю. Ну, как умею... Ну, в общем... вот.

— И это... серьёзно? Не просто на один раз?

— Серьёзно, — кивнул Дэн.

— Правда? — Женевьева осторожно взяла его руку и принялась перебирать его пальцы своими пальчиками. Дэн почувствовал, что теряет голову.

— Правда! — заявил он и подкрепил это заявление новым поцелуем. Так почему-то казалось правильным. К тому же, и она была не против.

Костыль глухо стукнулся об пол и укатился под стенку.

Глава шестнадцатая — Б

Такого мерзкого утра Турмалин не мог даже припомнить. Настроение было вконец испорчено ночным происшествием.

Остаток ночи он провёл без сна, размышляя о будущем. Воображение рисовало самые безрадостные картины. Но к рассвету Турмалин уже знал, что будет делать.

Как ни в чём ни бывало он спустился к завтраку, с удовольствием выпил травяной чай и съел омлет с ветчиной — причём, всё совершенно бесплатно. После ночного инцидента хозяин трактира чувствовал себя настолько виноватым, что наотрез отказался брать деньги.

Потом Турмалин поговорил с Кэйлин о каких-то пустяках, обсудил с Брианом погоду, фыркнул в сторону Чароита и даже позубоскалил на счёт того, что гуляка-Моран вернулся лишь к завтраку, да ещё и с соломой в волосах — явно на сеновале ночевал с той самой эльфиечкой из гончарной лавки.

Трактирщик, улучив момент, прошептал Турмалину на ухо:

— Прошу прощения, господин светлый эльф. Уделите мне всего минутку вашего драгоценного времени. Дело очень личное... — и, как ни в чём ни бывало, отправился дальше греметь стаканами за стойку.

Видимо, предполагалось, что "господин светлый эльф" должен соизволить оторвать своё седалище от скамейки и подойти. Турмалин даже был готов это сделать, но тут трактирщик снова возник перед его носом.

— Я приказал повару изготовить фирменный пирог в честь нашего высокого гостя, — объявил он, — вот только никак не можем решить, какую же начинку выбрать. Не изволит ли господин пройти на кухню, чтобы помочь нам разрешить это небольшое затруднение?

— Так и быть, — Турмалин важно кивнул и прошествовал вслед за хозяином трактира к двери, откуда и впрямь доносился аромат свежей выпечки.

История про начинку оказалась правдой. И пока Турмалин с видом истинного гурмана дегустировал содержимое маленьких мисочек, трактирщик, поклонившись, приступил к делу:

— Господин, вы ведь окажетесь в Озёрном Краю через какое-то время?

— Разумеется, — не моргнув глазом соврал Турмалин, — как только закончу здесь свои дела. А что?

Кивком он одобрил мясную начинку с луком и яйцом, которую хозяин трактира тут же отдал повару, после чего вернулся к собеседнику и снова поклонился.

— Тогда... может быть... вас не очень затруднит передать маленькое послание? Я понимаю, моя просьба чересчур дерзка...

— Какое послание? Кому? — Турмалину стало интересно.

В самом деле, что может связывать серого эльфа, живущего возле Города Десяти Башен с обитателями Озёрного Края? Тайна раскрылась сама собой:

— Вот, — трактирщик протянул свиток и маленькую коробочку, — моя сестра служит распорядительницей торжеств в Золотой зале. На свитке подписано имя — Омела. Это для неё и её дочки — моей племянницы. Понимаете, малышке скоро тридцать два, совсем взрослой станет. Вот будет ей заколочка с секретом, чтоб волосы украсить и, случись что, ненужного внимания избежать. А то, сами понимаете, дело молодое... И вы не думайте, господин, я не какой-нибудь там беглый. Честно служил денщиком у генерала Застывший На Тонкой Ветке Золотистый Иней Стойко Блестит В Лучах Вечерней Звезды, и даже был награждён, когда форт Аргеда взяли.

У Турмалина слегка перехватило дыхание. Последнее время судьба слишком часто сталкивала его с очевидцами падения Аргеды. Сначала тетрадка нашлась, потом дед Килеха, теперь вот ещё этот эльф...

Дрогнувшим голосом, он уточнил:

— Генерал Застывший На Тонкой Ветке Золотистый Иней Стойко Блестит В Лучах Вечерней Звезды?.. Из прямых вассалов Золотого клана? Тот, что погиб при штурме?

Трактирщик горестно кивнул:

— Он самый. Великий был эльф!

Турмалин опустил глаза. Эту историю он знал совершенно с другой стороны. Помнится, даже радовался, когда узнал от наставника, что при взятии Аргеды нападающие тоже понесли серьёзные потери, и генерал Иней был раздавлен обрушившейся башней. А теперь вот от этой затаённой скорби в глазах старого вояки по спине поползли холодные мурашки.

— Да. Наверное... — Выдавил он.

— Точно вам говорю, — трактирщик выпрямился, словно вспомнив о былой военной выправке, — времена были суровые, но иногда я о них сожалею. Меня ранило при штурме, когда башня вдруг рухнула. Говорят, подземничий маг постарался — обрушил кладку и сам под обломками помер. Свои не нашли меня среди камней, а потом люди подобрали, когда завал разбирали. Мне тогда совсем память отшибло — не знал, откуда я, и даже имя назвать не мог. Так и попал в эти земли. А потом, когда вспоминать начал, тут же явился в Озёрный Край. Тут-то и вышла мне вольная грамота, освободили от службы и даже выплатили пособие. А я-то тут прижился, вот и вернулся. Жаль только, что сестрицу не удалось с собой забрать. Вот бы и для неё вольную справить, и для племянницы... — эльф мечтательно прикрыл веки.

— Так в чём же дело? — удивился Турмалин.

Трактирщик покачал головой.

— Да не согласятся они. Омела господ бросить не сможет, да и те её вряд ли отпустят. Но, если уж её уговорить удастся — я до самого генерала Первые Лучи Весеннего Рассвета Озаряющие Огнистыми Бликами Мерцающий Сталью Снег На Гордых Вершинах Полуденных Гор дойду и просить буду. А то и повыше...

Имя генерала Снега Турмалину было тоже знакомо. Где-то он его встречал, совсем недавно... Только где же? Уж не в найденной ли тетрадке? Ему там встретилась единственная не зашифрованная строчка, написанная по-среднеэльфийски, и это было какое-то имя.

Турмалин в который раз пожалел о том, что порой светлоэльфийские имена бывали так похожи одно на другое.

— Постой. Генерал, которого ты хочешь просить о милости... это ведь?.. Во взгляде старого эльфа явно читалось "эх, молодёжь", но вслух, разумеется, он произнёс совсем другое.

— Я говорю о том самом генерале, который попал в плен к подземникам на исходе войны. Говорят, эта ихняя стерва Адаманта держала его в подземельях, морила голодом. Наши ведь тогда форт брали, чтобы командира спасти. А мой господин — Застывший На Тонкой Ветке Золотистый Иней Стойко Блестит В Лучах Вечерней Звезды — лучшим другом пленника был. Думаю, что мне удалось бы добиться аудиенции при надобности. Хоть и Первые Лучи Весеннего Рассвета Озаряющие Огнистыми Бликами Мерцающий Сталью Снег На Гордых Вершинах Полуденных Гор сейчас важный эльф — наследник Золотого рода...

Да, значит, это был тот самый Снег, про которого Турмалин так много слышал от своего покойного наставника Обсидиана.

Кристаллии тогда провернули гениальную операцию и сумели захватить генерала Снега и нескольких его соратников, возвращавшихся с военного совета. После этого ценный пленник содержался в Аргеде, а светлые регулярно предпринимали весьма бестолковые вылазки, пытаясь вернуть командира в свои ряды. Этими крайне неорганизованными нападениями как раз и руководил ныне покойный генерал Иней.

Турмалин подумал, что если имя и правда совпадёт, то тетрадка вполне может оказаться дневником самой воительницы Адаманты. Надо будет проверить, как только представится возможность.

— Для трактирщика у тебя очень неплохие связи, — Турмалин усмехнулся, — может, и самого короля знаешь?

Эльф покачал головой.

— Наверное, я сейчас скажу ещё одну дерзость, господин, но короля я не знаю, и знать не хочу. Мы всегда служили Золотому роду, и не хотели иметь никаких дел с Серебряными узурпаторами.

Турмалин припомнил, что два из трёх высоких эльфийских родов издавна были не в ладах друг с другом. А уж после того, как Серебряные силой заняли трон верховного правителя незадолго до начала той самой войны...

Светлые на поверку были теми ещё интриганами. Чтобы разобраться в хитросплетении их родственных и политических связей, нужно было иметь превосходную память — равно как и для того, чтобы запоминать все эти вычурные имена.

Ход мыслей Турмалина прервал звон печной заслонки, и довольный повар возвестил:

— Пирог готов!

Старый вояка вмиг превратился в услужливого хозяина заведения и засуетился:

— Вот здесь украсьте смородиной, пожалуйста! И можно подавать.

Турмалин покрутил в руках письмо и коробочку. В Озёрный Край он, разумеется, не собирался. Но отказывать трактирщику после всего, что тот рассказал, было как-то некрасиво.

Турмалин пообещал себе, что обязательно найдёт способ отправить послание по назначению и сложил всё в мешочек у пояса.

— Хорошо, я передам это твоей сестре.

Старый эльф рассыпался в благодарностях, восхваляя участие и сострадательность господина.

Турмалин терпеливо выслушал всё это, а когда дело дошло до извинений за вчерашнее, строго спросил:

— Как вы вообще взяли этого воришку в конюхи?

— Дык, пожалел сиротку, — виновато сообщил хозяин, — родители у них померли, живут с сестрой на отшибе, как раз с той стороны, где съезд с тракта. Видели, может, там дом покосившийся? Чем питаются — не ведаю, оба тощие, грязные. Вот и взял мальца младшим конюхом. А старший наш, как назло, накануне ногу подвернул. Простите великодушно, господин. Я и думать не мог, что так выйдет. Ужо найду пакостника — получит на орехи.

— Не нужно! — отрезал Турмалин. — Я сам с ним потолкую, а тебе запрещаю.

Он развернулся и быстрым шагом покинул кухню.

В общей зале запах пирога тоже распространился, что вызвало небывалое оживление. Кэйлин уже вертела в руках ложку, Моран алчным взглядом сверлил дверь на кухню, и даже Бриан, собравшийся было подняться к себе в комнату, вдруг передумал и вернулся обратно. Среди всеобщего ажиотажа только Чароит выглядел равнодушным. Впрочем, Турмалин подозревал, что равнодушие это было напускное. В самом деле, разве можно оставаться безучастным, когда такой роскошный пирог принесли? Сама Рунгерд наверняка оценила бы мастерство местного повара.

Трактирщик нерешительно завис над произведением кулинарного искусства с ножом. Подумав, он решил тихонько уточнить:

— Господин, вы намерены угощать всех своих... э-э-э... спутников?

Турмалин проследил за его взглядом и усмехнулся. Ветеран эльфийской войны с омерзением глядел на Чароита. Тот, конечно же, делал вид, что он тут вообще ни при чём.

— Всех, — Турмалин великодушно махнул рукой и, понизив голос, добавил, — но подземнику отрежь кусок поменьше.

— Как скажете, господин.

Щедрость трактирщика на бывших недругов явно не распространялась, кусок получился таким тонким, что сквозь него можно было смотреть. Зато остальные — загляденье.

— Эх, прощай фигура! — Кэйлин набросилась на свою порцию первой, и уже с набитым ртом возвестила. — Офень фкуфно!

Сокол, почуявший вкусненькое, настойчиво заглядывал хозяйке в глаза и так и норовил отхватить клювом часть добычи.

Бриан и Моран тоже с энтузиазмом приобщились к своему угощению. Турмалин поковырял пирог, и отправил в рот пару кусков, но снова не почувствовал даже вкуса. Горло сдавило от осознания того, что скоро ему придётся расстаться с этой компанией. Что ни говори, а всё-таки он успел к ним привязаться. И к сумасбродной волшебнице, и к серьёзному — порой даже чересчур — рыцарю, и даже к беспечному Морану. Он с теплом вспоминал и делового капитана Килеха, и Эрко-зубоскала, и молчаливых близнецов Диуна и Дайне, и суровую с виду, но добрую сердцем жрицу Ллевис. Но жизнь рассудила иначе, и теперь их расставание было лишь делом времени.

После сытного завтрака путешественники попрощались с хозяином трактира, благосклонно приняв от него ещё один дар "в дорогу" — четыре свёртка с копчёным мясом и свежими сырными лепешками. Досталось всем, кроме Чароита, конечно же.

Лошади ждали их уже осёдланными, хотя мальчишки-конюха нигде не было видно. Видимо, тот здраво рассудил, что являться в место, где тебя поймали за руку на краже, не стоит. Путешественники направились той же дорогой, что и приехали, чтобы поскорее выехать на тракт. У ворот "Подковы и клевера" Морана поджидала та самая эльфиечка из гончарной лавки. Проводить пришла, не иначе.

Тайком утирая слёзы, она огляделась и, не увидев поблизости строгих родственников, поманила Морана пальчиком и при всех чмокнула прямо в губы. А потом быстро удрала в какой-то ближайший проулок.

Игравшие возле дороги детишки дружно захихикали.

— От же влетит Розмаринке-вертихвостке, когда отец узнает, — важно сказал эльфийский мальчишка — судя по всему, заводила среди детворы. На вид Турмалин дал бы ему лет восемнадцать-двадцать. Ещё немного, и сам за девчонками бегать начнёт.

— А кто ж её папке сболтнёт-то? — насупился Моран.

Он выглядел крайне сурово, но Турмалин видел, что в глазах верзилы затаилась искорка смеха. Вот-вот забудется, и заулыбается в усы, забыв о серьёзности.

— А вот я и сболтну! — не растерялся пацан. — Розмаринка — сестра моя старшая. Нечто я за ней следить не должен?

— А вчера что же не уследил? — Моран всё-таки не выдержал и улыбнулся, — выходит, мы оба с тобой виноваты, а?

Юный эльф нахмурил брови.

— Выходит, так, — наконец, признал он и отвернулся к стайке малышни.

Острые уши Турмалина уловили угрожающий шёпот:

— Кулак видели? Во! Кто сболтнёт папке про Розмаринку — прибью! Понятно?

Похоже, беспутной сестрице удалось-таки избежать отеческого возмездия.

Бриан покачал головой, но ничего не сказал. Впрочем, слова были и не нужны — на лице рыцаря явно читалось, что подобные нравы он не одобряет. А вот Кэйлин украдкой вздохнула:

— Хорошо живётся Розмаринке...

Благо, Бриан этого не услышал, а то новой ссоры было бы не миновать.

Чароит с Мораном принялись что-то живо обсуждать, но их разговора Турмалин слышать уже не мог — лошади тронулись.

Чем дальше они отъезжали от постоялого двора, тем больше его одолевала тоска. Где-то внутри росло безрассудное желание — прямо сейчас пришпорить кобылку и ускакать прочь, подальше отсюда. По хорошему, побег надо было отложить до ближайшей ночи, но Турмалин боялся, что так долго не вытерпит.

Они уже миновали въездные ворота и почти спустились с холма, как вдруг с левой стороны дороги показался покосившийся домик, очень напоминавший по описанию трактирщика жилище того самого ночного воришки. Турмалина осенила идея!

— Езжайте дальше, — небрежно сообщил он соратникам, — я скоро вас догоню. У меня есть одно небольшое дельце...

Он сделал неопределённый жест рукой в сторону домика и на всякий случай, пресекая расспросы, добавил:

— Все подробности потом, когда вернусь.

Лошадка неохотно свернула с утоптанной дороги на едва заметную тропинку. Турмалин на всякий случай обернулся — вопреки опасениям, за ним никто не последовал.

Чем ближе Турмалин подъезжал к дому, тем больше ему казалось, что лачуга необитаема. Ну кто бы стал жить под такой покосившейся крышей? Ни одного целого стекла тоже не было: где-то окна были наспех заколочены досками, а где-то и просто зияли тёмными дырами. У лестницы, ведущей на террасу, не хватало пары ступеней, а перила расщепились надвое и торчали обломками в разные стороны.

Тем не менее, из печной трубы курился едва заметный дымок, а это значило, хозяева у этой хибары всё-таки имелись.

Входная дверь болталась на одной петле. Турмалин опасливо постучал об косяк и, не дождавшись ответа, вошел в дом.

Внутри царило пыльное запустение. Были какие-то тряпки на полу, но впотьмах Турмалин даже не понял, обо что споткнулся. Он заглянул в одну комнату... в другую... Везде одно и то же. Впрочем, в третьей комнате на стене обнаружилось дополнение в виде кустарной картинки с аляповато намалёванной сиренью.

Очаг жизни, похоже, находился на кухне. Здесь были и стол, и лавка — пусть потёртая, но всё же достаточно чистая. В углу лежали большой матрас и заплатанное одеяло, из которого повсеместно торчали нитки и перья. Рядом возвышался сундук — вполне добротный, но без крышки — заполненный шитыми-перешитыми детскими вещами.

Зато разной посуды было навалом. Дешёвой, правда, деревянной или медной. В единственном чугунке на печи Турмалин обнаружил ещё тёплую фасолевую похлёбку.

Казалось, что дети покинули дом совсем недавно. Наверное, успели увидеть в окно приближение незнакомца и дали дёру. Неудивительно! Ещё несколько месяцев назад Турмалин сам бы счёл за лучшее спрятаться, если бы повстречал на пути светлого.

Воровать, конечно, нехорошо. Но желание проучить мальчишку — и прежде-то не слишком сильное — улетучилось вовсе.

Вместо этого Турмалин достал из кармана три золотые монетки и с увлечением рассовал их в разные места: одну — в медную кастрюлю с крышкой, вторую — на дно сундука, и последнюю — под одеяло. Он улыбнулся, представив радость детей, когда те найдут такое богатство.

Выйдя из дома, Турмалин забрался на лошадь, встав на вторую ступеньку лестницы. Этой высоты вполне хватило, чтобы не карабкаться, вызывая смешки у окружающих. Впрочем, зрителей вокруг не было, а что-то шурхнувшее за углом было явно крысой. Перед крысами красоваться смысла не было.

Турмалин направил лошадку назад по тропинке. Если спутники уехали уже достаточно далеко, то он успеет свернуть в другую сторону, обогнуть деревню и выехать с другой стороны. А там — ищи ветра в поле.

Но едва лишь лошадка потрусила вверх на холм, как Турмалина окликнули.

Он обернулся, уже догадываясь, кого именно увидит позади.

Опасения подтвердились: чуть ниже по склону его поджидала вся компания, а Чароит ещё и рукой помахал, дескать, давай к нам. Пришлось спешно разворачивать кобылку, да ещё и придумывать на ходу историю, почему его вдруг угораздило свернуть в другую сторону.

Объяснение "по ошибке", кажется, удовлетворило спутников. По крайней мере, лишних вопросов никто не задавал, только негодяй Чароит прошёлся на счёт рассеянности светлых.

— Наш "господин светлый эльф" замечтался, видать. А помыслы о делах великих, конечно же, отвлекают от обыденности. Где уж тут за дорогой следить?

Моран фыркнул от смеха, и Кэйлин тоже, не удержавшись, прыснула в кулачок.

Невозмутимым остался только рыцарь. Турмалин не стал отвечать на насмешки, а, задрав нос повыше, проехал вперёд. Настоящий светлый эльф должен быть выше всего этого. И ему не оставалось ничего другого, кроме как постараться соответствовать выбранной роли, чтобы усыпить бдительность спутников. Благо, продержаться ему нужно было всего ничего — до темноты.

Его манёвр не остался незамеченным. Смешки за спиной поутихли, но прекратились далеко не сразу. А Бриан вдруг тоже пришпорил коня и поравнялся с Турмалином.

— Не обращайте на них внимания, — ободряюще сказал он, — им бы только позубоскалить. Я вот тоже неоднократно сбивался с пути, и не вижу в этом ничего смешного. Когда размышляешь о важных вещах, за дорогой следить не всегда получается...

Он улыбнулся, и Турмалин кивнул в ответ. Он и впрямь думал о важных вещах: как бы побыстрее унести ноги. А нарочно или случайно свернул — какая в сущности разница?

Изо всей компании рыцарь, пожалуй, был наиболее приятным собеседником. Обманывать его почему-то было стыдно. Турмалин испытывал гораздо меньшие угрызения совести, развешивая лапшу на уши Кэйлин или Морану.

Про то, что думает о его неумелой лжи Чароит, он предпочитал не знать. Но холодок неумолимо крался по спине, словно предвещая скорую встречу с кинжалом кристаллийского наблюдателя. Не выдержав, Турмалин обернулся. Никто даже не глянул в его сторону, но он так и не смог избавиться от ощущения, что именно сейчас Чароит следит за каждым его шагом. Пристальнее, чем когда-либо. Вздохнув, Турмалин завел с Брианом разговор о погоде — всё лучше, чем ехать молча и думать безрадостные мысли.

Слово за слово — беседа увлекла их.

Турмалин не сразу заметил, что под копытами лошади уже давно стелется широкая утоптанная дорога шириной в четыре телеги.

Маленький отряд наконец-то выехал на торговый тракт, соединяющий Город Десяти Башен и Город-на-Перекрёстке.

Глава семнадцатая — А

Утро началось как в старой земной сказке. Доктор Раикиар как раз завтракал на кухне, когда базу огласил — и не по комму, заметьте — женский вопль.

— Кто был в моей лаборатории?

Текткет с неодобрением покосился на тонкую стенку и принялся намазывать паштетом новый ломтик хлеба.

— Кто трогал мои образцы?! — голос начал переходить в ультразвук.

Доктор отложил нож на тарелочку и поднёс бутерброд ко рту. Но тут вопль повторился прямо в ухе — она всё-таки догадалась включить комм — и текткет непроизвольно дёрнулся.

— Какая сволочь была в моей лаборатории?! — взвыл вставленный в ухо приборчик.

Доктор Раикиар покачал головой, отложил бутерброд, взял салфетку и принялся стирать паштет со своей щеки. За переборками послышались предсказуемые ругательства, некоторые продублировались и по комму. К счастью, наполовину оглушённый текткет не смог их толком расслышать и, в связи с этим, решил не заносить в бортовой журнал замечание об общей неуравновешенности большинства членов экипажа. Кроме того, он решил пока не перевешивать комм на левую сторону. Мало ли, вдруг по нему продолжат кричать, и он останется без слуха вовсе?

Отложив использованную салфетку в сторону, доктор Раикиар снова потянулся за бутербродом, подумал, аккуратно вынул переругивающийся на разные голоса приборчик из уха и только после этого продолжил завтрак.

Он очень надеялся, что лаборатория, упомянутая Женевьевой, была её зоологической, а не, например, его микробиологической.

После её выходки Сэт никто не тревожил целый день — чему она была, с одной стороны, несказанно рада, а с другой — весьма удивлена. Так что, тщательно забаррикадировав дверь и окно от возможности несанкционированного доступа — и прекрасно понимая всю глупость этого поступка — она всё-таки попыталась немного успокоиться. Включила какую-то музыку, нашла в планшетке любимый текст и завалилась на кровать читать на всю ночь. Уснула уже под утро и, хотя слышала приглашение Женевьевы по общей связи, ни толком проснуться, ни как-либо отреагировать на него не смогла.

Хотя, вряд ли от неё чего-либо ожидали.

Проснулась Сэт уже ближе к вечеру, когда за окном начинало сереть, и некоторое время тупо глядела в потолок, слушая тихую музыку. Похоже, вечером она так и забыла её выключить, и вот теперь мужской голос выводил что-то мелодичное про печаль когнитивного диссонанса на каком-то из текткетских наречий. Точнее Сэт сказать не могла — всех их языков она не знала, хотя некоторые общие с межпланетным вариантом корни угадывались. Не смотря на языковой барьер, песня Сэт понравилась — было в ней что-то такое щемящее, задевающее дремлющие глубоко в душе струнки... Сэт потянулась и села на кровати, продолжая слушать.

Интересно, откуда взялась эта песня? Вроде, раньше она такой не слышала — она бы наверняка её запомнила. Может, попала вместе с чьей-то коллекцией, когда она набирала себе всякого барахла, предвкушая год в экспедиции?

Пообещав себе обязательно потом проверить и не забыть посмотреть её название, Сэт не спеша направилась в ванную. Вода в лицо всегда помогала придти в себя, хотя сегодня, уже плеснув на себя, Сэт непроизвольно вздрогнула. Вчерашний вечер живо встал перед глазами во всей красе. Вендрагорийка поёжилась, тут же обозвала себя бешеной дурой (бешеной — потому что откуда ж иначе водобоязнь?) и решила немедленно вышибать клин клином. Её взгляд упал на пузырёк с ароматическим маслом, словно нарочно повернувшимся к ней мерцающей голографией этикетки, и она решительно кивнула. Горячая ванная с маслом мглистого серпанга — самое то, что ей было сейчас нужно. День закончился так же спокойно, как и начался. Сэт добрела до кровати, упала и спала всю ночь, не видя снов.

Увы, передышки редко бывают долгими. Проснувшись от судорожных воплей Женевьевы, она первым делом бросилась пытаться разблокировать свою дверь. Процесс оказался более долгим, чем Сэт представляла его себе накануне, и, пока она вводила все нужные коды и отодвигала мебель, ситуация немного прояснилась и, в общем, её присутствия не требовала. Сэт пожала плечами и, на всякий случай, завершила приведение выхода в обычный вид. После чего, наконец, смогла пойти умываться.

А потом к ней опять пожаловал доктор Раикиар. Сугубо деловой и со знакомой пластиковой картой устава в нагрудном кармане отглаженной рубашки — вероятно, в качестве напоминания, кто здесь главнее в медицинских вопросах.

Сэт немного напряглась, но текткет был предельно корректен, раздеваться и показывать локти не предлагал, ограничившись лишь поверхностным осмотром, снятием текущих показателей жизнедеятельности и почти незаметным уколом кровесборки. Даже об их последней встрече не сказал ни слова, словно ничего не произошло. А, получив нужные ему данные, сдержанно поблагодарил и собирался уже было откланяться, когда его внимание привлекла играющая в комнате вчерашняя песня.

— Что это за язык? — уточнил он. — Аламала, кажется?

Сэт пожала плечами.

— Не знаю, что-то из ваших...

— Хотя нет, в аламала в качестве связки используют не "ана", а "ала". Может быть, керикер. Откуда у вас эта запись?

— Не помню, — честно призналась Сэт. — Могу посмотреть по логам, но, думаю, кто-то дал послушать ещё там.

— О, не стоит беспокойства, — поднял ладонь доктор и, попрощавшись, всё-таки вышел.

Но Сэт уже стало любопытно, и она решила проверить, что это за файл и откуда он взялся. Может, и компьютерная библиотека что-то смогла бы сказать.

Вот тут-то странности и обратили на себя внимание. Дата создания файла была явно искусственно изменена на какое-то отдалённое будущее — самый простой и очевидный способ спрятать следы — но вот дата его появления в её стационарнике была куда более говорящей: вчерашнее раннее утро. Сэт нахмурилась, сменила несколько самых важных паролей и немедленно запустила сканирование на предмет других "подарочков" от неизвестного взломщика, но всё было чисто, за исключением одной этой мелодии.

Всё это было очень странно, если не сказать тревожно.

Хотя, может статься, взломщик был не так уж ей неизвестен... Сэт посмотрела на дверь и слегка улыбнулась собственным мыслям.

А вечером доктор Раикиар связался с ней по комму, предупредив, что снова зайдёт рано утром, и что анализы лучше повторить натощак. Сэт нахмурилась, перебирая, что он там такого мог обнаружить и пытаясь прислушаться к ощущениям собственного организма, но, с её точки зрения, всё было в полном порядке. Так что она решила обязательно расспросить его на следующий день при личной встрече.

Два дня спустя старший помощник Варав едва удержалась от непристойного хихиканья, когда к ней бочком подошёл их навигатор (попутно оглянувшись, не видать ли где поблизости всё ещё сердитой на него за разор в лаборатории Женевьевы) и осторожно так спросил, что означает страшное слово "дис-панцеризация".

— У меня ведь нет панциря, — на всякий случай уточнил он. — Зачем меня от него избавлять?

— А это стандартная медицинская процедура на ферранских кораблях, для всех членов экипажа, — ответила Варав, тщательно сохраняя серьёзное выражение лица. — Дело в том, что атмосфера, которую мы создаём на новых планетах, бывает настолько насыщена стимуляторами роста, что они невольно проникают в верхние слои эпидермиса команды. А вы, к тому же, ещё и плаваете — значит, у вас контактов с агрессивными средами больше, чем у любого из нас.

— И что? — заинтересовался Рыбка.

— Ну вот, — вдохновенно продолжала Варав. — И, когда они скапливаются у вас под кожей, она начинает быстро развиваться, как и прочие организмы. И может получиться так, что ли вашей следующей ступенью эволюции будет черепаха, то ваша кожа начнёт дубеть и превращаться в панцирь, который очень важно вовремя удалить. Либо просто кожа начнёт ускоренно расти и стареть, и эту старую, пропитанную химикатами кожу придётся снимать хирургическим путём, чтобы новый слой не загрязнённого эпидермиса мог образоваться скорее и...

— В-вы шутите? — уточнил побледневший до голубого оттенка акватик, на всякий случай ощупывая себе спину.

— Нет, — серьёзно ответила Варав.

Она очень старалась не хихикнуть.

— И не стыдно тебе? — спросил её подошедший сзади капитан, приобнимая текткетку за плечи.

Они вместе проводили взглядами быстро удаляющегося в направлении ангара Рыбку и одновременно рассмеялись.

— Нет, — абсолютно честно ответила Варав. — Ни капельки!

Оркана вдохнул аромат её волос, немножко пахнувших влагой, а немного — прелой землёй и улыбнулся. Весной надо будет в самом деле взять её в жёны.

— Что же ты, — в шутку укорил он её. — Подрываешь авторитет командования, нагло врёшь членам экипажа...

— Не вру, а подшучиваю!

— Ну подшучиваешь. А ещё текткетка, называется! Подобное поведение крайне неприлично и должно быть должным образом заклеймено.

С этими словами Оркана наклонился и быстро чмокнул её в макушку. Варав взвизгнула и тут же смущённо прикрыла рот ладонью.

— Да, я вела себя очень неприлично, — согласно кивнула она, наконец. — Прямо-таки вопиюще! И, кстати, ты правда считаешь, что меня можно всё ещё считать текткеткой?

Оркана пожал плечами. Его самого этот вопрос не слишком интересовал.

— С вопросами классификации — это лучше к твоему соотечественнику. Вот он нас завтра обследует во время своей диспансеризации и всё-всё расскажет...

— Думаешь, это настолько заметно?

— Думаю, это заметно хоть сколько-нибудь, — Оркана нахмурился и медленно оглянулся через одно плечо, потом через другое. — И у Сэт он уже что-то заметил, иначе бы не... Погоди-ка тут. С этими словами капитан внезапно — и очень быстро — бросился куда-то вбок, в один из коридоров. Пробежал его до конца, не услышав шороха ни одной боковой двери, остановился, долго рассматривал глухой тупик, которым заканчивался коридор, даже проверил за кулером. Никого.

Пригладив растрепавшиеся волосы, Оркана медленно пошёл обратно к Варав.

— Ты что это? — удивилась она.

— Так... показалось. Увидел кого-то.

— Кого-то из команды?

— Да нет... — Оркана ещё раз оглянулся. — В том-то и дело, что нет. Наверное, и правда показалось. Но ты тоже посматривай, ладно?

Варав кивнула и на мгновение закрыла глаза, напрасно прислушиваясь к окружавшей их тишине. Но, открыв, покачала головой.

— Нет там никого постороннего.

— И, всё же, кого-то я увидел... почувствовал...

— В любом случае, сейчас его здесь больше нет. Будем смотреть в оба.

— Не нравится мне это, — покачал головой Оркана. — Надо бы потихоньку сворачивать наши работы вне станции. И мирмидонам с камнеежками дать отбой.

— Так точно, будет сделано, капитан! — отрапортовала Варав и ободряюще ему улыбнулась.

Глава семнадцатая — Б

Лес остался далеко позади, и теперь всюду, куда хватало взгляда, простирались поля. От открывавшихся глазу просторов у Турмалина дрожали руки, он даже боялся невзначай выпустить поводья. Сердце сжималось от страха. Виданное ли дело: земля, упирающаяся краем в небеса. Ни привычных в Горе каменных стен, ни даже деревьев — лишь бесконечная равнина. Есть от чего растеряться.

Турмалин малодушно мечтал поскорее доехать до какого-нибудь убежища и забраться под одеяло, лучше с головой. Хорошо, небось, Мышу в его закрытой клетке... Хоть какая-то видимость убежища.

Обедать путникам тоже пришлось прямо в чистом поле. Турмалин к этому времени так изнервничался и вымотался, что ему кусок в горло не шёл. Он решил довольствоваться водой, которую Бриан заблаговременно набрал ещё в деревне и теперь щедро делился со всеми страждущими.

— Вы что, не знали, что в степи ни родника, ни речки не найдёшь? — удивлялся он. — Прям как в первый раз путешествуете.

Чароит-то явно был в курсе, потому что водой тоже запасся. А Моран, махнув рукой, от души приложился к деревенскому пиву.

— Нам что пивко, что водица — всё едино! — заявил он, утирая пену с усов.

Бриан только фыркнул в ответ, но угоститься ячменным напитком не отказался. Спустя час маленький отряд продолжил путь, и все волнения Турмалина, угасшие во время привала, возобновились с новой силой. Обдумывать план побега в таких неприятных условиях было совершенно невозможно. А уж когда Моран запел какую-то строевую песню, все мысли из головы как ветром сдуло. Осталась лишь одно, но пламенное желание: пусть этот тип заткнётся! Турмалин пожалел, что с ними нет ни одного мага — он слышал, что те способны творить заклинание тишины. Наверное, здорово уметь такое: раз — и никто не мешает размышлять или печалиться. А грустить под разухабистое: "э-э-эх, опрокинем по чарочке, э-э-эх, да пустимся в пляс" получалось плохо. Вот злиться — это запросто. Близилось время ужина, когда вдалеке путники узрели облако пыли. А, подъехав ближе, увидели и тех, кто эту пыль поднимал: впереди чинно шествовал торговый караван — около двадцати телег и несколько крытых фургонов с какими-то тюками. Караван сопровождал отряд вооруженных конников в лёгких кольчугах.

Двигалась процессия очень медленно, и Бриан принялся негромко выражать недовольство. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы двое охранников отделились от общей группы и направили коней назад — посмотреть, кто это там пристроился в хвосте.

— Чьих будете? — сурово вопросил старший, косясь на Чароита. Бриан было открыл рот, чтобы представиться, как вдруг окрестности огласил вопль Морана:

— Красавчик? Ты ли это? Сколько лет, сколько зим!

Младший охранник — высокий смуглый парень с хвостом смоляных кудрей и огромными карими глазищами — воспрянул в седле, широко заулыбался и проорал в ответ:

— Моран, дружище! Какими судьбами?

Они спешились и обнялись. Словно из воздуха, в руке Красавчика появилась фляга.

Старший вмиг перестал злобно зыркать по сторонам, и рассмеялся:

— Вот же, Танги-прохиндей, везде у тебя приятели!

Красавчик спохватился:

— Это Моран, мой товарищ. Мы с его братом служили вместе, пока я не отправился на вольные хлеба. А это, — он обернулся к Морану, указывая на напарника, — Слайни, наш десятник.

После крепкого рукопожатия десятник совсем уже дружелюбно поинтересовался:

— Так куда путь-то держите?

— В Город-на-Перекрёстке, — пояснил Моран, — надо там найти одного типа. Кстати, мимо вас тут не проезжал такой белобрысый сутулый хлыщ?

— Кого тут только не было, — Красавчик пожал плечами, — мы плетёмся, как старая корова с водопоя. Всех, кто нас обгонял и не упомнишь.

Слайни тоже покачал головой.

— Торговый тракт, чего ж с него взять. Разные ездят... А наше дело маленькое — охранять хозяина и его товар. А кого разыскиваете-то? Да ещё и в такой странной компании...

— Ой, — спохватился Моран, — я же вам ребят не представил!

Он поочерёдно назвал Бриана, Кэйлин и Чароита. С сомнением глянул на Турмалина, пошевелил губами, явно сбился и махнул рукой:

— А это наш светлый эльф.

— Вижу, что не серый, — хмыкнул Слайни. И всё, больше ничего не сказал, даже имя не спросил. Турмалин обидчиво поджал губы.

Моран принялся пересказывать десятнику историю поимки и бегства некроманта, а Красавчик Танги тем временем вскочил в седло и, поглаживая подбородок, подъехал к волшебнице — "познакомиться поближе", Бриан аж побагровел от негодования, но протестовать не стал. Кэйлин же вовсю улыбалась новому знакомому, рассыпающему комплименты направо и налево. Её сокол, устроившийся на луке седла, тоже принялся прихорашиваться, приглаживая пёрышки клювом.

Моран, не прерывая рассказа, взобрался на лошадь, и путники устремились вслед за караваном.

— Вам нет резона обгонять нас сейчас, любезная Кэйлин, — заливался соловьём Красавчик, — через пару часов будет первый форт, а там постоялый двор. Остановимся, поужинаем, отдохнём — а там уже и ночь на дворе, темнеет-то нынче рано. А наутро выедете пораньше и поскачете, куда вам там нужно. Сами посудите, когда ещё представится случай провести вечер в такой приятной компании? Сама судьба свела нас, так надо пользоваться её подарками! Кстати, я угощаю! Всех! Возражения Бриана потонули в радостных возгласах окружающих.

— Отличная идея! — Моран хлопнул в ладоши.

— Поужинать... Отдохнуть... — взгляд Кэйлин стал мечтательным.

Турмалин подумал, что волшебнице, наверное, раньше не приходилось так много путешествовать. Нет, она не жаловалась на усталость, но порой ему казалось, что Кэйлин едва ли с лошади не валится, только не хочет в этом признаваться.

У него и самого были сомнения, сколько ещё он продержится в седле, с непривычки-то. Синяки на местах, о которых не принято упоминать в приличном обществе, он успел набить ещё вчера. Плюс, новая задержка очень играла на руку: шансы встретиться с Нишеном уменьшались на глазах.

— Я принимаю приглашение, — важно кивнул он, — надеюсь, что этот ваш постоялый двор — не какая-нибудь ужасная пивная с мухами и немытой посудой?

Танги уверил, что заведение в высшей степени достойное. Первый форт, как-никак. Дальше охранники пустились в пространные рассуждения о том, где выпивка крепче и харчи лучше, а хозяева не слишком жадные.

Турмалин слушал и наматывал на ус. Вино его интересовало мало, но вот узнать про то, что вдоль тракта на расстоянии дневного перехода расположены друг за другом тридцать фортов — это было ценно.

Построили их, по всей видимости, ещё во времена расцвета Южной Империи. Тогда в каждом из них квартировал гарнизон, призванный охранять честных купцов, везущих товар в Город-на-Перекрёстке, от набегов степных кочевников да и просто разбойников с большой дороги.

Когда же Империя после смерти своего основателя распалась, солдаты ушли. Но форты всё равно продолжали быть основным убежищем путников. В степи сухо, и воды просто так не достанешь. А в каждом форте были и колодец, и стена, за которой проще укрыться от недругов, и крыша над головой. Первый и последний форты ценились путешественниками особо: возле каждого из них сама собой возникла уютная деревенька с гостиницами, торговыми лавками, почтой и даже весёлыми домами.

Жили деревеньки лишь за счёт проезжавших мимо караванов, сами содержали небольшой отряд стражи и являлись по сути последним оплотом сытости и удобства перед долгим путешествием по степи.

Вскоре вдали замаячила стена первого форта и прильнувшие к ней домики. Деревня оказалась совсем небольшой, но зажиточной. Правда, на улицах было грязновато — не то, что у эльфийских гончаров.

В воздухе ощутимо пахло навозом, по обочине гуляли куры, выклёвывая что-то из коровьих лепёшек, возле чахлых кустов бирючины паслись две пятнистые козы с репьями в шерсти. Кобылка неосторожно вступила в лужу, и Турмалина обдало глиняной жижей из-под копыт. На плаще повисли ошмётки, один кусочек грязи попал на щёку.

— Да уж, тут не Озёрный Край, — хмыкнул Красавчик. — Никто с метёлкой впереди не идёт, дорожку не расчищает.

Сказал он это тихо, явно надеясь, что светлый не услышит. Турмалин же прочитал насмешку по губам и скривился.

Можно подумать, ни с кем из них не может произойти подобной неприятности?

— Нечего тут над нашим светлым смеяться, — вдруг вступилась Кэйлин. — Он хороший, и вовсе не такой напыщенный индюк, как его иные сородичи!

Приятно, конечно, когда за тебя заступаются. Вот только зачем так громко? Теперь это услышали все, даже те, кто пропустил реплику Красавчика мимо ушей.

Как раз в этот момент они наконец подъехали к постоялому двору, и Турмалин воспользовался возможностью отделиться от остальных. А что такого, он ведь обиделся! Поэтому не будет ждать, пока весь караван решит, куда и как селиться.

Оттолкнув кого-то с дороги, Турмалин прошёл к стойке первым, быстро расплатился за комнату и ужин, а после стрелой взлетел на второй этаж.

Он запер дверь на щеколду, скидывая на ходу сапоги, забрался на кровать под одеяло и взвыл.

Последние дни всё складывалось — хуже некуда. Но ничего, сегодняшняя ночь всё решит! Так или иначе.

Главное, чтобы хватило сил, и удача не изменила в последний момент.

Турмалин дождался темноты, не вылезая из-под одеяла. Один лишь раз утрудил себя открыть дверь и принять поднос с едой.

Часть немедленно съел, а вторую половину сложил в узелок — к остаткам провизии, подаренных трактирщиком-эльфом из деревни гончаров. На первое время должно хватить, а там будет видно. Пока осень не кончилась, в лесу грибы-ягоды собирать можно. Да и деньги пока не кончились. Если их поберечь, то ещё на месяц-другой хватит.

Что будет зимой, Турмалин предпочитал не загадывать.

Из нижнего зала доносились музыка, смех и голоса. Похоже, пиршество было в самом разгаре. Турмалин надел сапоги и плащ, подхватил узел с вещами и клетку с Мышом, приоткрыл дверь и шагнул в темноту коридора. Спустившись на пару ступеней, он с сожалением обнаружил, что незамеченным выскользнуть не удастся. Прямо на лестнице спиной к нему, ссутулившись, сидел Бриан. Видать, ему было не по нраву, что разрумянившаяся Кэйлин вовсю отплясывает с Красавчиком, и тот что-то шепчет ей на ушко, украдкой касаясь губами мочки.

И Моран, и Чароит — оба восседали за столом. Вернее, Моран уже возлежал щекой на столешнице, сжимая в правой руке палку копчёной колбасы. Наблюдатель же, облокотившись на приятеля спиной, ловко мешал колоду засаленных карт. На стол полетели медяки — игроки делали ставки. Турмалин попятился назад. Через дверь уйти не удалось — не беда, есть ещё окно в комнате. А весёлая компания внизу так занята, что нескоро обнаружит его отсутствие.

Турмалин привязал клетку с Мышом к поясу, а узелок с вещами крепко зажал в зубах. Помедлил, вспоминая, не забыл ли что-нибудь важное. И тут его осенило! Турмалин нашёл шкатулку трактирщика с подарком для племянницы и закрепил отводящую глаза заколочку в своих волосах. Симпатичная, кстати, заколка — он бы и сам от такой не отказался. Ничего, племянница не обидится, что он немного попользуется её будущим подарком. После этого Турмалин снова подхватил узелок, распахнул ставни и ловко спустился на землю по зелёным плетям винограда, увивавшего стену. Прижимаясь к каменной кладке, он незамеченным добрался до конюшни. Как бы плохо Турмалин ни ездил верхом, но тащиться пешком наугад сквозь степь означало бы верную смерть. На этот раз он, конечно, запасся водой. Но если вдруг он заблудится и не сможет потом выйти на тракт... Углубляться в поля всё равно что в море без компаса идти — и то, и другое гибельно. Турмалину оставалось лишь надеяться, что уроки по ориентированию на Изнанке не пропали даром.

Лошадь ткнулась мордой в знакомые руки и позволила себя оседлать, попутно выпросив кусочек сахара.

Оглядываясь по сторонам, Турмалин со скамеечки взобрался в седло и тихо покинул двор. Он выехал обратно на тракт и, к великому неудовольствию кобылки, свернул прямо в густую траву. А что ещё оставалось делать? Ведь если за ним отправят погоню, то на тракте непременно догонят. А так — ищи ветра в поле. Темнота сотрёт силуэт, трава скроет следы.

Турмалин подумал, что и Нишен, возможно, рассудил так же. Спрятаться там, где не будут искать — проще всего. Главное, отъехать подальше, чтобы скрылись с глаз огни посёлка возле первого форта.

Степь раскинулась вокруг, обняла беглеца ночной тьмой. Но чем дальше он углублялся в разнотравье, тем горче становилось на душе.

— Снова один, — сам себе прошептал Турмалин.

И тут же в клетке зашуршал Мыш, напоминая о себе.

— Хорошо-хорошо, не совсем один. Скоро выпущу тебя полетать! — пообещал Турмалин, — вот только погоди, отъедем подальше.

Над головой в чистом небе тускло светили звёзды. Худо-бедно, но Турмалин сумел определить нужное направление, и теперь двигался на юго-восток.

Степь не безмолвствовала. Стрекотали ночные насекомые, шелестела трава, в ушах свистел бродяга-ветер, под лошадиными копытами похрустывали сухие соломинки.

Сначала Турмалин шарахался от каждого шороха, но через час-другой пути привык. В степи было множество ночных тварей, чей покой он сейчас нарушил своим дерзким вторжением.

Луну заволокли рваные тучи, и стало совсем темно. Так было чуть-чуть спокойнее. Лошадка мерно вышагивала, и Турмалин даже ненадолго задремал в седле, но внезапно пробудился от крика какой-то птицы. Едва он умерил биение сердца и убедил себя, что придаёт слишком большое значение ночным звукам, как птица закричала вновь: протяжно и надрывно. Турмалин насторожился, всё ещё не веря своим ушам. Но нет, ошибки быть не могло — топот копыт ни с чем не спутаешь. По степи скакал ещё один всадник. И звук постепенно приближался, словно охотник хорошо знал, где находится его жертва. Турмалин рассудил, что если это в самом деле погоня, то ночью верхом ему ни за что не уйти. Оставалась маленькая надежда, что всадник на самом деле ни за кем не гонится, а просто заблудился. Но чем ближе слышался топот, тем призрачнее становилась эта надежда. Турмалин спешился, торопливо отвязал от седла узел с вещами и клетку, а затем хлопнул лошадь по крупу и присвистнул. Та, почуяв свободу, резво понеслась вперёд, а Турмалин отбежал шагов на тридцать в сторону и упал ничком в траву. Затаился он очень вовремя — неизвестный всадник проскакал где-то совсем рядом, аж земля дрогнула. Но хитрость сработала: теперь охотник продолжал преследовать лошадь без седока, звук погони постепенно удалялся и вскоре затих совсем. Над ухом снова лишь шелестела трава и стрекотали кузнечики, но Турмалин чуял запах опасности в свежем степном воздухе и не смел подняться. Вскоре холод от земли добрался до него, а выпавшая роса довершила дело. Зуб на зуб не попадал, внутри всё дрожало, но не холод, а ужас заставил Турмалина ещё плотнее приникнуть к земле — кажется, всадник возвращался. Шорохи пока что были едва различимы, и порой Турмалину казалось, что все эти звуки — лишь игра его пылкого воображения.

Спустя четверть часа он явственно услышал шаги, и сжался в комочек, прося у богов, чтобы те сделали его маленьким и незаметным среди густой травы. Но, похоже, и в этот тёмный час удача отвернулась от него. Сухие стебли раздвинулись, над Турмалином нависла тень, и он едва успел вскинуть голову, чтобы в тот же миг встретиться взглядом с Чароитом.

— Ага, попался! — радостно заявил наблюдатель.

На плечо легла лёгкая, но очень цепкая рука — видимо, чтобы пресечь дальнейшие попытки к бегству.

— Ну и заставил же ты меня побегать, — Чароит ухмыльнулся, продемонстрировав оба клыка, и добавил серьёзно, уже без всякой улыбки. — Кажется, настало время для серьёзного разговора, Турмалин.

Беглец виновато опустил голову, упираясь лбом в мокрую землю. Да, судьбу не обведёшь вокруг пальца, поиграли — и хватит. Не будет больше ни тайных перекрашиваний, ни хитрых планов побега, ни подражания светлым эльфам, ни путешествий с Брианом, Кэйлин и Мораном, ни ловли некроманта-неудачника, ни будущих великих свершений, ни триумфального возвращения домой... Всё кончено. Теперь уже раз и навсегда.

Глава восемнадцатая — А

Сэт недоумевала причудам текткетского мышления: выяснив, что она вполне здорова, доктор Раикиар объявил повальную диспансеризацию.

Когда она после двух серий анализов и не по-хорошему задумчивого взгляда доктора уже готовилась к худшему — скажем, услышать, что у неё внезапно случилось разлитие яда в кровь или там окончательно отказала хронически барахлящая левая локтевая железа — уважаемый медик объявил ей, что она здорова. Полностью, безоговорочно, на все сто процентов здорова.

Казалось бы, радоваться надо — но текткета это почему-то не обрадовало...

'Смерти он моей хочет?' — подумала Сэт в качестве гипотезы. Впрочем, это было слишком не похоже на правду, чтобы рассматриваться всерьёз.

И вот, практически вся команда (кроме куда-то испарившегося Эрр-Да) выстроилась у медблока, Сэт пришлось проходить обследование уже в третий раз за последнюю неделю ('на всякий случай', — сказал доктор), а этот текткет отказывался отвечать на любые вопросы. Сэт сама слышала, как он сказал раздосадованной Женевьеве, что обнародует выводы не раньше, чем получит результаты, а промежуточных комментариев ждать не стоит.

Так что, по большому счёту, Сэт ещё повезло, что она уже знала, что с ней всё было в порядке и не беспокоилась из-за новой неведомой беды.

Пожав плечами, Сэт почесала зудящее место последнего забора крови и открыла графический редактор. В последнее время столько всего случилось... Так что она собиралась немного развеяться, порисовав новых персонажей для будущей Финалки.

Анализы выглядели знакомо.

Очень знакомо.

Просто поразительно знакомо.

Именно это считалось 'усреднённой нормой для взрослого представителя...' — дальше шли название расы и пол — по версии их учебного курса. И именно эти результаты студент восьмого курса Алайала — Высшей Академии Научного Флота — Раикиар зубрил денно и нощно, намертво вбивая их себе в память. Память же до сих пор не подводила текткета ни разу, чем он обоснованно гордился.

Но в этот раз доктор Раикиар даже засомневался, не перепутались ли цифры в его голове и сверился с бортовой системой. Система, снятая с почившей 'Деметры', подтвердила — память не обманула, результаты сходились с точностью до десятых и сотых.

И вот, доктор Раикиар смотрел на распечатанные 'усреднённые нормы' для текткетов, альфа-альбийцев и вендрагорийцев и пытался понять, что ему с этим делать. Люди и он сам столь идеальных результатов (пока?) не выдавали. Любопытно было и то, что в последних анализах Сэт норма была не столь ярко выражена.

Признаться честно, он сам не ожидал получить такое, когда объявлял диспансеризацию. Сперва его внимание привлекло маленькое несоответствие в анализах Сэт. Уровень её вендранина — гормона, вырабатываемого локтевыми железами вендрагорийцев наравне с пресловутым ядом — находился у верхней границы нормы. Ничего страшного на первый взгляд, но доктор Раикиар прекрасно помнил, что и личное дело Сэккерстет и предполётное обследование, оба показывали стабильно низкую выработку вендранина. В юности она перенесла довольно распространённое у подростков на Вендрагоре воспаление локтевой железы, и с тех пор болезнь регулярно обострялась. А хроническому вененульниту в стадии ремиссии обычно сопутствовал пониженный уровень гормона.

Предположив, что Сэт могла на всякий случай возобновить терапию после ночного купания в горах, что и могло бы стать причиной нестандартного результата, Раикиар взял у неё ещё один анализ, предупредив, что она не должна принимать ничего за восемь часов перед тем, как. А потом, не поверив в то, что вышло, он обследовал её в третий раз — и результаты оказались такими же идеальными, как в его учебных файлах. Такими же, как у капитана и старшего помощника.

Доктор нахмурился, зачем-то провёл рукой по волосам и снова уставился в распечатки: три обычные и три идеальные.

Так быть не могло — статистически, вероятность трёх идеальных анализов у трёх выбранных наугад индивидуумов равнялась... равнялась... Доктор понял, что даже не в состоянии хотя бы приблизительно подсчитать столь мизерную вероятность. Данных не хватало.

И устав тоже не предполагал ничего подобного. Каковы должны быть действия старшего офицера по медицине, если у него в экипаже вдруг обнаруживаются три идеально здоровых представителя командования? Если они не должны показывать такие результаты — но показывают? Если, при этом, все трое ведут себя не вполне адекватно — но имеют для того основания?

Тут впору поверить в старые фильмы о подменышах...

Но является ли идеальное здоровье капитана поводом для его смещения с должности по медицинским показаниям? Очевидно, нет.

И как быть с перенёсшей тяжелейшую травму Варав, которая, судя по показаниям, теперь может хоть пилотом-истребителем работать?

А надежда на то, что всему виной были маленькие нанороботы, испарилась вскоре после того, как пришла ему в голову. Бортовая система утверждала, что роботы способны лишь ускорять регенерацию организма-носителя до привычного состояния, а не лечить детские травмы, хронические заболевания или разглаживать шрамы.

Каменные тени! Да ведь даже уплотнение на лучевой кости у капитана — след старого перелома руки — почти рассосалось! Его ещё можно было заметить, если знать, где смотреть, но...

Доктор Раикиар нервно потряс головой, словно надеясь, что картинка перед глазами изменится, но увы. Два объёмных снимка скелета альбийца, сделанных с разницей в полгода, медленно вращались над планшеткой, неуловимо несхожие, и это нервировало текткета едва ли не больше, чем всё остальное. Почему-то вспомнилась песня, слышанная им у Сэт — что-то о печали когнитивного диссонанса. Очень подходяще для его случая.

Раикиар презрительно фыркнул и уткнулся лбом в сплетённые ладони. Надо было что-то делать. Его долгом было что-то делать.

Вот только он не знал, что.

Женевьева была несколько обижена на доктора. Человек — вернее, текткет — которого она считала своим приятелем отказался ответить ей на простой, в общем-то, вопрос. Даже местами касающийся её рабочих обязанностей, между прочим!

У неё вообще сложилось впечатление, что в последнее время все стали её как-то избегать. Не подходят поболтать, все заняты друг другом или какими-то делами... эгоисты, одним словом! Хорошо ещё, что у неё есть Дэн. Он оказался таким милым, когда перестал, наконец, стесняться.

Задумавшись о Дэне, Женевьева на минутку зажмурилась и подставила лицо солнышку. Наступили погожие деньки, и гулять снаружи было сплошным удовольствием. Так что Женевьева наконец-то смогла забросить постылую форму и с удовольствием надела любимое платье. Солнце грело по-осеннему не жарко, лёгкий ветерок тормошил волосы и юбку, оглаживал ноги... Ноги? Ветерок?!

Женевьева открыла глаза и, заметив лезущую под юбку толстенную слизкую змею, с громким визгом отпрыгнула в другой конец внутреннего дворика. Как раз в объятия только что вернувшегося Эрр-Да.

— Жен-Ви? — поинтересовался он, приобнимая её покрепче. — Ты чего так орёшь?

— Т-там! — от волнения девушка даже начала немного заикаться.

— Э? — акватик упёрся ей в макушку подбородком и оглядел двор. — Ты о крр-аке, что ли? Интересная зверюга, правда? И вырос так быстро... Надо будет записать, что стимуляторы для растений действуют и на этих. Вон, какой вымахал, скоро в ванную помещаться перестанет!

— К-какой к-крр-р-рак? — переспросила Женевьева, пытаясь вспомнить, где уже слышала это слово. — Это осьминог какой-то... взбесившийся.

— Ну, я и говорю — крр-ак, — подтвердил Рыбка. — Мне такие уже три стайки изавров сожрали. Надо что-то с этим делать...

Вот теперь Женевьева всё-таки вспомнила, о каком крр-аке говорил Рыбка! Кажется, он имел в виду миниатюрного Cephalopoda Coleoidea Aquatica Miraea — своеобразного головоногого с Аквы, дальнего родственника земных кальмаров и осьминогов. Только эти крр-аки редко бывали крупнее ладони и под юбки к дамам наглыми щупальцами не залезали.

— Что это... этот делает у нас во дворе? — потребовала объяснений Женевьева, потихоньку освобождаясь от навязчивых объятий. — И... он же плотоядный!

— Угу, — согласился акватик.

— Он мог меня съесть!

— Ну, всю бы не съел, он ещё маленький. Разве что куснул бы чуток... Кстати, надо бы его покормить, а то я что-то забыл.

Положительно, этот акватик тоже не понимал — или не хотел понимать — какой опасности только что её подверг! Женевьева нахмурилась, собираясь всё ему высказать, но тут припомнила кое-что ещё.

— Эрр-Да... А скажи-ка, откуда ты этого крр-ака взял? — спросила она медовым голоском.

— Вырастил, — пожал плечами Рыбка. — Добавил ему стимулятора, чтобы рос поскорее.

— А из чего ты его вырастил? — спросила Женевьева ещё ласковее.

— Ну, из... ой. Похоже, Эрр-Да наконец-то осознал настоящую подоплёку вопросов, поскольку весьма поспешно убрал свои перепончатые руки с её талии и принялся отступать в сторону своего чудища.

— Ты — самый безответственный планетник, которого я когда либо встречала! — начала свою речь хозяйка пострадавшей лаборатории. — У тебя все мозги от воды давно размякли и через уши вытекли, потому что разумное существо в принципе не способно...

Именно в этот момент во дворе появился доктор и лёгким покашливанием привлёк к себе внимание.

В последнее время Эрр-Да не везло.

Сперва этот крр-ак, едва не пообедавший гидрологом, потом его двоюродный братик, в заботах о котором акватик умудрился опоздать к обеду и огорчить приятельницу, потом эта странная история с панцирями... Рассказ Варав произвёл на акватика необычайно сильное впечатление, и он решил от греха подальше переждать всю процедуру где-нибудь не на базе. И вот, только он было решил, что опасность миновала и уже можно возвращаться, как на него напала Жен-Ви с придирками по поводу своей лаборатории и некормленного крр-ака.

Хотя, в принципе, она была права — оставлять эту зверюгу голодной было как-то нехорошо. Она ж так и взбеситься с голоду может. А понятие голода было акватику знакомо прекрасно — он опять не успел позавтракать, и теперь жаждал поскорее добраться до кухни.

И тут его путь преградил доктор.

С кровесборкой и ещё какой-то малоприятной штуковиной в руках. Эрр-Да сглотнул и принялся озираться в поисках выхода, но оба пути к отступлению были закрыты. Да ещё и крр-ак за спиной настойчиво шлёпал щупальцами по воде.

'Сменить бы воду, кстати, — подумал акватик. — А то точно сдохнет'.

— Добрый день, Эрр-Да, — вежливо поздоровался текткет. — Женевьева, я услышал шум и, смотрю, вам удалось найти нашего друга, не явившегося на диспансеризацию...

— Я уже ухожу! — поспешил заверить доктора Эрр-Да. — Я только на минутку... Вот, крр-ака забрать.

Отговорка была, разумеется, липовой, но акватик очень надеялся, что видимость бурной деятельности позволит ему избежать опасной процедуры, которая ему была совершенно точно не нужна.

— Я тоже на минутку, — заверил его доктор. — Протяните руку.

Эрр-Да повиновался, сделав ещё шажок назад. Пискнула кровесборка. Дьявольская машинка у текткета в руках ожила, замигав какими-то лампочками.

— Так, а теперь задержите дыхание на десять секунд... Хорошо.

Почувствовав спиной металлический холод резервуара, акватик развернулся и сделал то, что ему бы в здравом уме в голову, несомненно, не пришло: он нагнулся и достал увесистого крр-ака из бадьи, обняв скользкую тушу двумя руками. Острый клюв недовольно щёлкнул у его уха.

— А теперь я побежал, — сообщил Эрр-Да окружающим. — Дис-панцеризуете меня в другой раз, доктор!

С этими словами акватик со своей ношей почти бегом ретировался в направлении шаттла. Крр-аки без воды могли жить где-то от получаса до часа, за это время надо было доставить зубастую тварь в море. Шаттл с пронзительным свистом ушёл в небо, не прошло и минуты.

А Эрр-Да так и не услышал растерянного ответа доктора:

— Но ведь я уже всё закончил...

— Что ты ему скажешь, когда он к тебе придёт? — спросила Варав.

— Я не уверен, что он решится придти.

— Он решится, — или текткетка слишком плохо знала свой народ. — Ему может быть будет страшно или странно, но он решится. И что ты тогда ему скажешь?

— Это будет зависеть от того, что он спросит, — пожал плечами Оркана.

— Порой ты бываешь абсолютно невыносим, — заметила Варав.

— Главное, что меня выдерживаешь ты, — улыбнулся Оркана.

— А разве у меня есть выбор?

Альбиец ненадолго задумался, машинально поправляя светлую прядь.

— Нет, думаю, что нет.

— И я о том же, — Варав вздохнула. — Мне было бы приятно, если бы ты мне всё-таки сделал формальное предложение.

— А я разве ещё не сделал? — удивился Оркана. — А тогда, когда...

— Формальное, — напомнила Варав.

— Ну, если хочешь...

Капитан помедлил, потом развернул своего старшего помощника к себе лицом, сложил её руки лодочкой и накрыл своими ладонями.

— Будь моей супругой, — попросил он, и солнце залило землю золотыми лучами, а где-то на другой стороне планеты улыбнулась редким островам среди волн алая луна.

— Хорошо. Весной?

— Весной, — согласился он.

Глава восемнадцатая — Б

Порыв ветра отбросил назад выбившиеся во время погони пряди. Турмалин медленно поднялся на ноги. Уж если встречать смерть, так достойно, глядя ей в глаза, а не лёжа носом в землю. Глаза у смерти были пронзительно-фиолетовые.

Время почти остановилось — Турмалин всё ждал удара кинжалом, но в неровном лунном свете никак не мог различить красноватого блеска лезвия. Звёзды над головой пустились в пляс, закружились. А ноги невольно подогнулись в коленях, и Турмалин вновь рухнул в траву. Сухие травинки налипли на плащ, щекотали щёки, даже в сапоги, кажется, набились. 'Глупо как-то умирать, когда у тебя солома в сапогах', — вдруг решил Турмалин, и заявил прямо в лицо смерти:

— Я н-не понимаю, о чём ты говоришь? Какой такой Турмалин? Я — светлый эльф, и не намерен терпеть подобные оскорбления! Впрочем, готов простить тебя, если извинишься и признаешь, что обознался...

— Убедительно. Даже очень, — Чароит присел рядом, подстелив плащ. — Но немножко несвоевременно. Турмалин, я...

— Не знаю я этого вашего Турмалина и знать не хочу!

Перебить легендарного наблюдателя, да ещё и наорать — кто бы сказал раньше, что так будет, Турмалин ни за что бы не поверил. Но, тем не менее, только что он это сделал. От собственной наглости аж дух захватило. И где-то глубоко внутри вновь затеплился маленький огонёк надежды: его не стали убивать сразу. Значит, не всё ещё потеряно. Быть может, Чароит сомневается? Тогда главное — не дать ему повода увериться в своих подозрениях.

— Хватит ломать комедию, — Чароит нахмурился. В этот же момент луна вновь показалась сквозь прореху облаков, и на лицо наблюдателя легли страшные багровые тени. Турмалин нервно сглотнул.

— Э-это ты прекрати, глупый подземник! Устроил тут балаган, обвиняет... в ерунде какой-то! Немыслимое нахальство!

— Мне всё известно. Твоё сопротивление похвально, но бессмысленно, — Чароит перешёл на кристаллийский, и Турмалин едва успел поймать себя за язык. Ведь настоящий светлый понять сказанного никак не мог.

— Чего ты там несёшь?

— Ерунду, чего же ещё, — фыркнул Чароит и снова продолжил по-кристаллийски. — А вообще, пошутили — и хватит. Давай по существу дела: твоя защита хороша лишь для тех, у кого нет доказательств. У меня они есть, так что не будем терять время на ритуальные пляски 'ты Турмалин — нет, это не я'. Прежде, чем начнём, я хочу, чтобы ты уяснил: сейчас тебе ничего не угрожает. Я не собираюсь убивать тебя, ясно? И в Гору на суд мы прямо сейчас не помчимся — у меня нет запасного мага-телепортиста в кустах. Здесь и кустов-то нет.

Турмалину очень хотелось бы поверить, что всё это правда. Но будущих наблюдателей с самого начала учили никому не доверять. Возможно, Чароит просто блефует, ждёт добровольного признания, чтобы потом р-р-раз и сцапать. С него ведь станется! Турмалин почувствовал, что у него вспотели ладони, и рубашка на спине была тоже мокрая, несмотря на прохладную ночь.

— Я не понимаю вашей подземной тарабарщины! А ну, говори нормально, когда беседуешь со светлым!

Чароит прищурился, но сменить язык даже не подумал.

— Видимо, без доказательств не обойтись. Хорошо. Я изначально знал, что беглец Турмалин находится где-то на юге. Агент Тилейн его заложил, и менялы, которым он камни продавал за бесценок, тоже молчать не стали. При первой встрече сложно было что-то заподозрить, но потом...

Турмалин лихорадочно принялся перебирать в голове моменты, где он мог проколоться. Слишком суетился, было дело. Ну и что? Может же светлый эльф пугаться злобных подземников, о которых рассказывал папа-военный. Ещё цвет крови. Днём он повязки не менял, а ночью даже самый глазастый наблюдатель не различит оттенков. Мыш? Тоже ничего особенного — светлый может быть оригиналом и завести себе такую зверушку.

Интерес к найденной тетради? Ну, его-то Турмалин, кажется, весьма неплохо обосновал. А то, что он так быстро переписывал кристаллийские руны, тоже ничего не доказывает. Больше всего неприятностей, конечно, доставляла подорожная табличка, купленная у Тилейна. Чароит видел её. Может быть, даже прочитал имя — чужое, кстати. Но ведь светлый эльф мог, скажем, убить подземника и забрать трофей. По всему выходило, что все улики косвенные. И не может у Чароита быть неоспоримых доказательств. Значит, всё-таки блеф, хоть и весьма искусный. И поддаваться нельзя ни в коем случае! Ну кто даст гарантию, что его не убьют в тот же миг, как он признается? Может, наблюдатель только этого и ждёт? Турмалин сжал зубы и вскочил, решив отрицать всё до последнего.

— Отстань от меня, подземник! Меня от одного твоего вида тошнит.

То ли ему показалось, то ли Чароит и впрямь засомневался. Задумался уж точно. Значит, Турмалин избрал всё-таки правильную тактику. А зыбкий успех следовало закрепить.

— Шёл бы ты, а? Достали вы меня все: и люди эти бестолковые, и полукровка психованная, про твою рожу бледную вообще молчу. Нам не по пути — у меня свои дела, и вас они не касаются, ясно?

— Яснее ясного, светлый, — наблюдатель всё-таки перешёл обратно на всем понятный среднеэльфийский язык. — Кажется, я обознался. Принял за другого сослепу, извини уж.

У Турмалина от сердца отлегло. Неужели удалось? Он сумел запутать самого Чароита, усыпить его бдительность, выйти сухим из воды?.. Так-так-так, спокойнее. Излишняя радость может показаться подозрительной. К тому же, с таким противником нужно всегда быть начеку.

— Не "извини", а "извините"! — возмутился он. — Будет ещё всякий подземник мне тыкать.

— Простите великодушно, господин светлый эльф, — на удивление послушно повторил Чароит. — Неудобно-то как получилось. И лошадь ваша сбежала...

Турмалин силился услышать издёвку в словах соотечественника, но её не было. Неужто, и впрямь пронесло? Уф-ф-ф...

Светлому же надлежало скривиться:

— Это твоя вина, будешь мне теперь ловить лошадь по степи!

— Только это уже засветло. В темноте сложно что-либо разглядеть...

"Врёшь!" — хотел сказать Турмалин, но осёкся. Кристаллии в темноте видят лучше, чем на свету, но нормальный светлый вряд ли знает такие подробности. Пришлось соглашаться.

— Ладно, так и быть. Но учти — не поймаешь, сам будешь за пропавшую лошадь перед мэром Города Десяти Башен отчитываться.

— Ну, у нас три неучтённых коня есть, — ухмыльнулся Чароит. — Пусть любого выбирает.

— Это, между прочим, я их поймал! Так что они мои. Без меня вы бы их всех упустили, — ввернул Турмалин.

Сказать по правде, он и впрямь привык считать этих коней своими.

— Вот ещё! — фыркнул Чароит. — Глупости. Это общая добыча. Мы все дрались с наездницами. И к тому же, кто вообще вывел их на вас?

— Это ничего не значит!

На самом деле вся уверенность Турмалина в том, что лошади принадлежат ему, улетучилась. Действительно, сражались-то все вместе. Но настоящий светлый вряд ли так легко поддался бы на уговоры какого-то подземника.

— А вот мы спросим, что по этому поводу остальные думают, — со смехом предложил Чароит. — Тем более, что кое-кто решил смыться, а коней оставил нам на память.

Турмалин продолжил хорохориться.

— Нечего тут мне заливать! Оставил я их на некоторое время, а потом собирался забрать, чтобы впоследствии...

— Осторожно! Змея! Там, справа! — почти не повышая тона воскликнул наблюдатель.

— Где?!

Турмалин подскочил на месте и в мгновение ока метнулся в левую сторону. Взгляд не нашёл в траве ничего, похожего на змею. Он было собирался попенять подземнику за такие шуточки, как вдруг понял — всё, это провал. Предупреждение прозвучало на кристаллийском, и он не должен был понять его смысл. А по спокойному тону Чароита настоящий светлый вряд ли заподозрил бы опасность.

Легендарный наблюдатель сиял от счастья.

— И всё-таки попался!

Турмалину показалось, что Чароит потянулся к кинжалу, но тот лишь поправил завернувшийся рукав.

Теперь отпираться было бессмысленно. Да и, признаться, Турмалин устал отпираться, скрываться, подбирать выражения и трястись, как осиновый лист. Будь, что будет! Он опустил голову. Наверное, нужно было что-нибудь сказать. Но нужные слова не шли в голову. Ведь глупо спрашивать что-то вроде: "Дяденька, вы меня сейчас убьёте или до рассвета потерпите?"

— Э-эй, ты чего?

Турмалин почувствовал, как его подхватили под мышки, и только благодаря этому он шлёпнулся на землю не с размаху, а достаточно мягко. Чароит глянул на Турмалина с явным удивлением.

— Да что ж ты трясёшься-то так? Ну не съем я тебя! Я же сказал — поговорить нам надо. Поговорить, ясно?

Несчастный беглец кивнул.

— Угу. Это н-нервное. Все вы сначала добрые. А потом... Кинжалы-то близко. Острые.

Чароит вздохнул.

— Слушай, ну хочешь, я тебе слово дам? Что не стану причинять вреда и всё такое.

— Это будет лишь отсрочка, — Турмалин пожал плечами, — не сейчас, так потом. Не вашей рукой, так по приговору трибунала. Можно подумать, у меня есть какой-то выбор.

— Выбор есть всегда, — возразил Чароит.

Он достал из вещмешка флягу, глотнул что-то, потом предложил Турмалину:

— Хочешь? Настой наш, из Горы.

Турмалин покачал головой.

— Ну, не хочешь — как хочешь, — Чароит сделал ещё глоток и убрал флягу. — Кстати, да будет тебе известно, что по существующему делу ты проходишь в качестве свидетеля, а вовсе не ответчика. Тебя просто хотят расспросить в Горе. И никто ни в чём не обвиняет.

— А я ничего и не знаю! — Турмалин развёл руками. — Боюсь, что зря вы за мной бегали всё это время.

— Ну, вообще-то, я в этих краях нахожусь совсем по другому поводу. А то, что встретил тебя — это, так сказать, приятное дополнение, — улыбнулся Чароит. — И всё же расскажи о событиях того дня, и позволь мне самому судить о полезности или бесполезности сведений.

Турмалин вздохнул. Конечно, кто он такой, чтобы спорить с самим Чароитом. Только ведь очевидно, что наблюдатель разочаруется, когда узнает, что все его сведения и ломаного медяка не стоят.

— Ну, мы с инструктором Обсидианом вышли на Изнанку, согласно плану занятий, утверждённому в Учебном Гроте... — начал он. — Всё шло, как обычно. Лишь пару раз мне показалось, что камни как-то странно потрескивают. Обвала ничто не предвещало, не в это время, и не в этом месте, но... Сначала гора загудела, а потом какая-то сила отбросила меня в сторону. Я вот думаю, может, это инструктор успел что-то сколдовать? Я ударился головой и потерял сознание. А когда очнулся, то срок возвращения уже истёк. Честно, я сначала думал пойти на заставу и сдаться. Но, видимо, отсутствие было слишком долгим, и меня сочли дезертиром. Поэтому, когда меня пришли арестовывать свои же, я поступил, как последний трус и удрал. С тех пор и бегаю. Вот и вся история...

Турмалин замолчал. Он чувствовал, как щёки горят от стыда. Если бы Чароит сейчас накричал на него или ударил, на душе, быть может, стало бы легче. Но Чароит молчал. Пауза затянулась, и когда Турмалин уже готов был заколоться сам, лишь бы не доставлять лишних хлопот коллегам, Чароит заговорил снова:

— Так. Опиши мне тех, кто приходил тебя арестовывать. Как выглядели, во что были одеты, о чём говорили? Всё, что можешь вспомнить.

Турмалин нахмурился, припоминая. Но тщетно — лица трёх преследовательниц напрочь стёрлись из памяти.

— Их было трое, — буркнул он, — все женщины. Они знали, что ищут именно меня, называли по имени. Больше ничего не помню.

— Совсем ничего? — Чароит, кажется, и впрямь был расстроен.

— Увы... — Турмалину стало стыдно. Он попробовал восстановить в памяти события: итак, трое. В совершенно обычной одежде, с совершенно обычными мечами, без особых примет...

Турмалин вдруг замер, пытаясь поймать важную мысль.

— Что такое? — Чароит подался вперёд. — Что-то вспомнил?

— Они не могут быть из наших, — ошеломлённо прошептал Турмалин, — как я раньше об этом не подумал! Тайная Служба меня бы арестовала, а эти... Они собирались не арестовать, а убить меня.

— Вот видишь, — Чароит улыбнулся, — значит, мне не придётся убеждать тебя, что Тайная Служба тут ни при чём. Сам всё понял, молодец. Скажи, среди тех дам, что напали на нас возле Города Десяти Башен, ты не узнал никого из тех, кто преследовал тебя возле завала?

Турмалин задумался.

— Нет. Я не знаю, правда. Может быть... Я не помню лиц.

— Эх ты! А ещё наблюдатель!

Сказано это было таким тоном, что Турмалин совсем сник — он мог бы помочь самому Чароиту, если бы был чуть-чуть внимательнее, а так только вконец опозорился.

Чтобы хоть как-то искупить вину, Турмалин быстро пробормотал:

— Я не знаю, имеет ли это какое-то значение, но эти воительницы упоминали какую-то Яшму. Дескать, она злиться будет, что они с пустыми руками вернулись. Конечно, это может быть совсем не важно, этих яшм в Горе... как... как яшм!

Чароит вскинулся

— Хм... Яшма, говоришь. А вот это интересно! И кое-что, может быть, начинает проясняться.

Для Турмалина ничего не прояснилось, но он прикусил язык. Собеседник и без того находился в весьма взвинченном состоянии. Вскочил, принялся расхаживать туда-сюда, как если бы не в степи находился, а в самом настоящем кабинете.

— Что ясно? — рискнул уточнить Турмалин через четверть часа. И, не получив ответа, предложил, — может, костёр развести? Холодно что-то становится...

Чароит кивнул.

Турмалин вскочил и помчался на поиски хвороста. Хорошо, что и для него нашлось занятие. Вести разговоры сейчас было сродни пытке, уж лучше он потерзает трут и огниво, да попытается сделать так, чтобы проклятая солома не сильно дымила.

С костром не заладилось точно так же, как и с разговором. В степи оказалось невозможно найти даже самое завалящее брёвнышко. А сырая трава, как ей и положено, наотрез отказывалась гореть.

— Да как тут кочевники живут? Костров не разводят что ли? — в отчаянии возопил Турмалин.

— Разводят, — ответил Чароит. — Только топят не деревом.

— А чем же?

Чароит явно уже успокоился, на его губы вернулась извечная усмешка:

— О! Тебе лучше не знать чем.

— Так что, будем без огня сидеть?

Турмалин снова уселся, поджав под себя ноги. Живот вдруг подсказал, что неплохо было бы чего-нибудь пожевать. Нашел тоже время!

Чароит насмехаться не стал. Сейчас он был серьёзен, как никогда.

— Турмалин, тебе придётся рассказать мне всё. Включая самые незначительные мелочи. Никогда не знаешь, что окажется на самом деле важным.

— Хорошо, я попробую...

Турмалин начал повествование. Сначала запинаясь на каждом слове, потом всё более уверенно. Чароит слушал внимательно, лишь изредка перебивая вопросами. И к рассвету Турмалин поведал всё об этих нелёгких месяцах, проведенных на Изнанке. На душе сразу стало легче. Даже если не будет никакой пользы от его рассказа, он хотя бы выговорился. Наконец-то!

Небо светлело. На траве капельками застыла утренняя роса. Ночь отступала.

Мыш недовольно заворочался в клетке, Турмалин заботливо прикрыл его краем плаща и повернулся к Чароиту.

— Что дальше делать будем? — тихо спросил он.

Впервые за месяцы пребывания он не искал ответа на этот вопрос сам, а полагался на старшего товарища. Давно забытое ощущение — точно так же Турмалин когда-то рассчитывал на инструктора Обсидиана. Чароит был совсем не похож на покойного учителя, но от него тоже веяло уверенностью и силой.

— Возвращаться нужно. Лошадей поймаем сейчас, и поедем обратно в форт. Если кто-то проснулся уже, придумаем что-нибудь, что не вызовет подозрений. И ты будешь вести себя, как обычно. То есть, как светлый. Понял?

Турмалин поспешно кивнул.

— Хорошо. Вот только... Я просто подумал, зачем нам туда возвращаться? Может, лучше...

— Не лучше! — отрезал Чароит. — И, кстати, теперь ты — мой пленник, не забывай об этом.

— Конечно. Я только хочу сказать... Простите, что мне пришлось на вас накричать. И я заранее приношу свои извинения, если придётся ещё наговорить вам гадостей... Ну, когда я буду изображать светлого, понимаете? Я же не могу...

— Понимаю, — Чароит подмигнул. — Будь готов к ответным колкостям, светлый выскочка!

Турмалин высокомерно наморщил нос:

— Ненавижу подземников!

Они рассмеялись. Турмалин немного несмело, а Чароит громко и заливисто.

— Вот и чудно. А теперь вперёд за лошадьми!

Задача оказалась несложной: благоразумные кони далеко от хозяев не отошли, и теперь пощипывали травку на небольшом отдалении. Одна сразу прибежала на зов, за второй кобылкой пришлось немного побегать, но ловцы управились ещё до того, как над горизонтом показался край солнечного диска.

Они вскочили в сёдла. На этот раз у Турмалина получилось вполне сносно, пока не слишком изящно, но уже без былой неуклюжести.

Они ехали бок о бок, и Турмалина распирало от гордости. Ещё несколько месяцев назад он и мечтать не мог, что будет путешествовать по Изнанке вместе со своим кумиром. Конечно, лучше бы не в качестве пленника, а напарника, и всё же... Жаль, Чароит не делится с ним своими соображениями, но Турмалин и сам не дурак — понял, что дело далеко не такое простое, и впереди ждёт ещё много тайн и открытий.

Вот бы всё-таки вернуться в Гору героем! Пусть даже большая часть славы достанется не ему, а Чароиту. Это будет справедливо. А с Турмалина хватит просто возможности вернуться домой. И знать, что он был хоть чем-то полезен легендарному наблюдателю.

— Простите, что спрашиваю... А вы уже расшифровали записи в той тетради?

Турмалин даже на стременах привстал от любопытства. Он был готов, что Чароит не захочет рассказывать или посмеётся над ним. Но тот только плечом дернул и неохотно ответил:

— Нет пока. Времени не было, чтобы просмотреть всё внимательно. А что? Может, ты сам отыскал ключ к шифру?

— Нет, — Турмалин сник. — Я пытался почитать, но ничего не понял. Ну, кроме той одной записи, которая не зашифрована.

Чароит навострил уши.

— Хм... Это ведь в той части, которую ты переписывал?

— Да. Вы видели? Там имя светлоэльфийского генерала. Первые Лучи Весеннего Рассвета Озаряющие Огнистыми Бликами Мерцающий Сталью Снег На Гордых Вершинах Полуденных Гор. Это тот, который...

— Я знаю, кто такой генерал Снег, — отрезал Чароит. Он явно опять задумался, брови почти сомкнулись на переносице.

А Турмалин так и не понял, то ли Чароит и впрямь раньше не видел этой записи, то ли он выдал наблюдателю прописную истину.

В любом случае, некоторые вещи лучше повторить, чем не сказать вовсе.

И, пожалуй, Чароиту стоило знать ещё одно обстоятельство.

— Инструктор, знаете... я Камень Имени потерял...

— Знаю, — кивнул Чароит, — и не называй меня инструктором. Я тебе пока не учитель.

— Да, конечно, — Турмалин слегка позеленел от смущения и тут же услышал ободряющее:

— Не вешай нос! Всё могло быть значительно хуже.

И правда — потерять Камень ещё не значило потерять жизнь. А стать пленником Чароита не в пример лучше, чем попасться в руки тем женщинам с мечами. Надежда снова замаячила где-то впереди, поманила нераскрытыми тайнами. Турмалин счёл, что он весьма дёшево отделался. Хотя, конечно, его признание ничуть не прояснило ситуацию, а лишь вконец запутало.

Глава девятнадцатая — А

Она ещё раз проверила, всё ли взяла: выносной жилой модуль с генератором (уже погружен), походный синтезатор для пищи (тоже в шаттле), сменные аккумуляторы для оружия и планшетки (на первое время, пока модуль будет разворачиваться), сменную ячейку памяти с её музыкальной коллекцией и набросками для игры, лёгкий скафандр, запасную одежду, полевую аптечку, набор шампуней и прочих расчесок... Подумав, Сэт добавила в рюкзак ножницы. Когда волосы отрастут, с ними придётся бороться.

Оглядевшись ещё раз в поисках чего-нибудь забытого, но очень нужного для жизни, Сэт встряхнула головой, подняла рюкзак и быстро зашагала к шаттлу. Если она и правда что-нибудь забыла, синтезатор будет к её услугам, а всю нужную ей информацию она забрала.

Предрассветный холодок заставлял кожу покрываться мелкими мурашками. Безумие ситуации намекало на то, что неплохо бы ущипнуть себя и проснуться. Сэт покосилась на расплывшийся на левом запястье синяк — щипать себя она уже пробовала, и не один раз.

По дороге к ангару ей никто не встретился, она беспрепятственно взяла шаттл, тихо вывела его наружу и по возможности бесшумно поднялась в воздух. Курс на восток, на соседний континент — и пусть её от остальных отделяет не только расстояние, но и непреодолимая водная преграда.

Это ведь неправда, что она может дышать водой.

А шаттл она потом запрограммирует на возвращение или просто закинет на орбиту. Пусть кто-нибудь подбирает.

Крупные звёзды перемигивались напоследок в стремительно светлеющем небе. В каком страшном сне ей могло присниться, что она решит дезертировать? Но дело сделано, шаттл летит на восток, а в почте капитана дожидается сообщение о её самовольном побеге. Сэт покосилась на лежащий на колене отключённый коммуникатор и закусила губу. Её, конечно, могут попытаться найти и вернуть — только она, на месте капитана, не стала бы этого делать. Скорее всего, он и не сделает. Наверняка не сделает. Его долг велит ему избавиться от лишнего члена экипажа. А её долг...

Во рту стало солоно и Сэт, спохватившись, разжала зубы.

Её долг велит бежать, куда глаза глядят, и никогда не возвращаться. Она больше — не член команды. Она — та самая 'потенциальная опасность', от которой она клялась защищать экипаж. Кто же знал, что случится так, что опасность станет исходить от неё самой?

Внизу засверкало море, поднявшееся солнце залило кабину слепящим светом. Сэт прикрыла глаза и снова перебрала в памяти случайно подслушанный накануне разговор. Нет, ошибок трактовки там быть не могло. Она как раз подходила к кухне, когда услышала голос доктора Раикиара, и почему-то решила остановиться.

— ...жертвой этого стала Сэккерстет, — говорил он кому-то. — Мне удалось взять у неё анализы в период изменения, из чего я сделал вывод, что это всё-таки происходит не мгновенно, но требует некоторого времени на... назовём это 'перерождением'.

— И что же? — Собеседником доктора оказался капитан.

— В результате этой мутации, чей генез мне пока неясен, мы получаем идеальный организм, не подверженный болезням, с повышенной регенерацией... Да что там, исчезают даже следы старых повреждений! Например, у Сэккерстет был хронический...

Сэт нахмурилась. Она не любила, когда её болезни обсуждали с посторонними.

— Одна хроническая болезнь, — поправился доктор. — Сейчас нет ни характерных тканевых рубцов, ни изменений в биохимии крови. Анализы кажутся списанными из учебника.

— Может, ваш компьютер сбоит? — правда ли в голосе капитана послышалась насмешка?

— Нет. Я проверял. Мои анализы, например, выглядят как обычно.

— Не могу сказать, что рад за вас.

— Я это предполагал. Мне было бы интересно наблюдать за эволюцией этого... этого нового вида, если бы я не считал его потенциально опасным для экспедиции.

— И в чём же, по-вашему, заключается опасность?

Сэт поймала себя на мысли, что капитан, задающий столько вопросов подряд — это неправильно и странно. Вопросы должны задавать ему.

— Помимо распространённого предрассудка о 'чужих', в который я пока не верю? Искаженными психологическими реакциями, изменением или нарушением логических цепочек, развитием ряда психических синдромов. Из того, что я успел наблюдать, личность пострадавшего кардинально меняется...

— Вы преувеличиваете.

— Возможно. А, возможно, имеет место заниженная критика. В любом случае, то, что получается — это не та личность, которую посылали в экспедицию. И я вынужден требовать отставки.

— Чьей?

Сэт затаила дыхание. Секунды плыли мимо, бесконечно длинные.

— Не знаю, — ответил текткет.

— Так спросите.

— Нет. Это слишком просто.

— Вы мне не доверяете.

— Я никому не доверяю. Неделю назад я бы не поверил даже в возможность таких результатов, сейчас... сейчас я готов допускать самые нелепые гипотезы.

— А ещё вы боитесь.

— Да, — признал доктор. — Но это не имеет значения.

Сэт тихо шагнула назад. И ещё раз. Выдохнула, развернулась и пошла обратно в комнату. Не бегом, ни в коем случае не бегом. Спокойно. Надо ещё раз обдумать услышанное, осознать, взять шаттл и убрать заразную 'потенциальную опасность' с базы. Навсегда.

Доктор Раикиар так и не пришёл к согласию сам с собой относительно того, как ему следовало поступить, когда совершенно случайно встретил за ужином капитана. Общие принятия пищи давно ушли в прошлое, так что пересечься с кем-нибудь из команды в кухонном блоке текткету случалось не каждый день. Проще было застать их во дворе или столкнуться в каком-нибудь коридоре, быстро раскланяться и отправиться по своим делам. Но на этот раз доктор уже приступил к ужину — принимать пищу в своей спальне ему не позволяло воспитание — и, когда в кухонный блок вошёл капитан, сбегать в обнимку с тарелкой показалось текткету просто глупым.

Они поздоровались, капитан выбрал себе меню и присел на соседнее сиденье.

Доктор тщательно дожевал кусочек мяса, отрезал новый, проглотил и его, и лишь после этого вынужденно начал разговор.

— Я завершил анализы, — сообщил он.

— Очень интересно, — улыбнулся капитан.

— Знаете ли вы, что подверглись некоторому... изменению? — слова приходилось подбирать на ходу.

— Да, — кивнул капитан и встал, чтобы забрать готовый ужин. — Но мне интересно выслушать вашу точку зрения.

— Мне удалось установить, что как минимум четверо членов команды пострадали от этой мутации, — доктор посмотрел на свои сплетённые пальцы и аккуратно разомкнул руки. — Я пока не решаюсь назвать её положительной или отрицательной. Также я пока не могу сказать, чем она была вызвана. Возможно, вы знаете?

— Отчасти, — кивнул Оркана. — Хотя не смогу объяснить биохимию процесса.

— Хорошо, мы к этому ещё вернёмся. Итак, сперва изменились вы, старший помощник Варав и навигатор Эрр-Да. Думаю, это случилось где-то между тем временем, когда 'Деметра' вышла на здешнюю орбиту и семнадцатым декабря. Последней жертвой этого стала Сэккерстет. Мне удалось взять у неё анализы в период изменения, из чего я сделал вывод, что это всё-таки происходит не мгновенно, но требует некоторого времени на... назовём это 'перерождением'.

— И что же?

— В результате этой мутации, чей генез мне пока неясен, мы получаем идеальный организм, не подверженный болезням, с повышенной регенерацией... Да что там, исчезают даже следы старых повреждений! Например, у Сэккерстет был хронический... одна хроническая болезнь, — поправился доктор. — Сейчас нет ни характерных тканевых рубцов, ни изменений в биохимии крови. Анализы кажутся списанными из учебника.

— Может, ваш компьютер сбоит? — усмехнулся Оркана.

— Нет. Я проверял. Мои анализы, например, выглядят как обычно.

— Не могу сказать, что рад за вас.

— Я это предполагал, — кивнул доктор. Именно такого, непонятного и нелогичного ответа, следовало ожидать от 'изменившегося' капитана. — Мне было бы интересно наблюдать за эволюцией этого... этого нового вида, если бы я не считал его потенциально опасным для экспедиции.

— И в чём же, по-вашему, заключается опасность?

— Помимо распространённого предрассудка о 'чужих', в который я пока не верю? — вот именно, 'пока'. — Искаженными психологическими реакциями, изменением или нарушением логических цепочек, развитием ряда психических синдромов. Из того, что я успел наблюдать, личность пострадавшего кардинально меняется...

— Вы преувеличиваете.

— Возможно. А, возможно, имеет место заниженная критика. В любом случае, то, что получается — это не та личность, которую посылали в экспедицию. И я вынужден требовать отставки.

— Чьей? — заинтересовался капитан.

— Не знаю, — ответил текткет.

— Так спросите, — пожал он плечами.

— Нет, — доктор покачал головой. — Это слишком просто.

— Вы мне не доверяете.

— Я никому не доверяю. — Доктор опустил взгляд и обнаружил, что его пальцы снова сплетены. — Неделю назад я бы не поверил даже в возможность таких результатов, сейчас... сейчас я готов допускать самые нелепые гипотезы.

— А ещё вы боитесь.

— Да, — признал он. — Но это не имеет значения. Ситуация такова, что устав её не охватывает. Значит, следует действовать, исходя из логических предпосылок, на которые вы, как мне кажется, уже почти не способны.

— Вы преувеличиваете, — повторил капитан. — Просто я опускаю логические цепочки, озвучивая лишь выводы, а они предсказуемо кажутся вам нелогичными. К тому же, некоторые доступные мне возможности выходят за рамки ваших представлений о... как бы это сказать... реальности?

— Их действительное наличие легко проверить, — заметил текткет.

— И вы испугаетесь меня ещё больше, — пожал плечами капитан. — Сперва решите, желаете ли вы считать меня тихим сумасшедшим или вносить в вашу классификацию разумных новый вид.

— Всё-таки 'чужие'? — поморщился доктор. — Контакт с новой цивилизацией, распространяющей пси-споры и прочее в таком же духе?

Версия с сумасшествием половины команды была ему куда более приятна и объясняла практически все странности — кроме анализов.

— Думаю, всё же, всё не настолько плохо, — рассмеялся Оркана. — В общем, вы решайте и задавайте вопросы. А я с удовольствием на них отвечу — только после ужина, с вашего позволения.

— Забавный камушек, — сказала Женевьева, разглядывая находку Дэна. — Что это?

— Не знаю, — тот пожал плечами. — Нашел ещё пару недель назад, у ближайшего хребта. Думал спросить у старпома при случае, да всё как-то не выходило... Вот, в кармане комбинезона утром обнаружил. Ты тоже не знаешь?

— Нет, — Женевьева покачала головой. — Тигровый глаз какой-нибудь, наверное. Или красная яшма, может?

— Яшма, вроде, пятнистая, — припомнил Дэн. — А тут словно паутинка. Хотя по неполированному сложно сказать, конечно.

— Вообще-то, ты прав, — Женевьева поднесла камень к глазу и посмотрела на солнце сквозь сколотую грань. — Он прозрачный, хотя и мутноватый, а яшма не прозрачная.

— Кварц?

— Никогда не видела кварца в полосочку, — засомневалась девушка. — И разве он не светлее?

— Ну, разный, наверное, бывает... — Дэн коснулся её плеча. — С полосками точно бывает, у матери моей жены... моей бывшей жены, то есть, какая-то такая брошка была. Кварц с прожилками чего-то более благородного.

— Ты женат? — всё веселое и лёгкое настроение Женевьевы как рукой сняло.

— Нет, уже нет, — Дэн примиряюще поднял руки. — Развёлся пару лет назад. Дочка с женой осталась, вижусь с ней раз в год, если удаётся. Ну, денег перевожу...

— Ты не говорил, — прохладным тоном заметила Женевьева.

— Да я как-то и не думал, что... Я ж не того... Ну, какая разница-то? Джен, ты чего?

— Да нет. Ничего. Просто в следующий раз мне было бы приятно узнавать заранее, что ухаживающий за мной человек на самом деле...

Договорить Женевьева не успела — Дэн привлёк её к себе и крепко обнял.

— Глупая, — и ещё поцеловал. — Ну какая разница?

— Тебе, может, и никакой, — фыркнула всё ещё обиженная Женевьева, хотя на самом деле она уже была готова сдаться. Просто было неприлично забывать о подобном промахе с его стороны сразу.

— Тебе тоже никакой, — Дэн говорил очень серьёзным тоном, а его руки размеренно поглаживали её спину сквозь ткань одежды. — Это всё дела прошлые. Поняла?

— Не знаю... — замялась Женевьева.

— А теперь? — Дэн поцеловал закрывшую глаза девушку.

— Ну ладно, — всё-таки улыбнулась Женевьева. — Ладно. Кстати, а ты помнишь, что скоро Рождество? Надо бы что-то придумать. Гирлянды там, венки, свечи... У нас в синтезаторе можно сделать свечи?

— Наверняка. Главное, выбрать нужные, а то попадется какая-нибудь карбюраторная свеча, — усмехнулся Дэн.

— Ага, — рассмеялась Женевьева. — Или, того хуже, лечебная!

Звонкий дружный смех было слышно, наверное, по всей базе. Женевьева подумала, что жизнь определенно налаживается.

Глава девятнадцатая — Б

После вечернего возлияния все просыпались очень неохотно, и благодаря этому Турмалину с Чароитом удалось пробраться на постоялый двор незамеченными. Хотя, пожалуй, любой, кто увидел бы крадущихся в предрассветных сумерках подземника и светлого, решил бы, что эль за ужином был чересчур крепок — иначе с чего бы такие нереальные видения?

К завтраку вышли лишь самые стойкие. Большинство же вчерашних гуляк даже взглянуть на еду опасались и решили ограничиться питьём — кто холодной водой, а кто и пивом.

Пока караванщик и его подручные расталкивали непутёвых работников и охранников, в общий зал заявился смурной Бриан и, наскоро перехватив пару булок с ветчиной, развил бурную деятельность по сборам в дорогу. Моран с обмотанной вокруг головы мокрой тряпкой лишь просил разговаривать потише, но в путь собрался чуть ли не быстрее остальных.

Вскоре лошади были осёдланы, запас провизии и воды на дневной переход запасён в сумках, а рыцарь вдобавок прикупил фруктов в соседней лавке.

— Выезжаем! — наконец объявил он.

— Постой! Как это 'выезжаем'? А где же Кэйлин? — удивился Моран, оглядываясь по сторонам так живо, что концы тряпки полоснули его по щекам.

— Кэйлин решила остаться тут, мы отправляемся без неё, — со вздохом сообщил Бриан.

Турмалин от такой вести чуть повод из рук не выронил.

— Что значит, решила остаться? С ней что-то случилось? Она заболела?

Бриан невольно поёжился.

— Случилось, да. Вчера вечером она объявила, что выходит замуж за господина Танги и остаётся с ним. Он на коленях сделал ей предложение руки и сердца, а такому галантному кавалеру не отказывают. Вот она и согласилась. Так что будет теперь женой этого... Красавчика. И... ночевала она явно не в своей комнате, — он сжал кулаки.

— Ого! Не успеешь отвернуться, а тут уже драма! — прокомментировал Чароит. — А мне казалось, что наша волшебница умнее.

Бриан посмотрел на него косо. А Моран вдруг напустился на рыцаря:

— Ну а ты-то куда смотрел, дурень? Упустил такую барышню! Ну вот скажи, чего ты молчал до сих пор, а? Язык проглотил? Ведь пальцем бы поманил, она бы за тобой помчалась.

Бриан с сомнением покачал головой.

— Я не уверен, что...

— А вот я, напротив, совершенно уверен! — Моран аж раскраснелся от возмущения. Головная повязка сползла куда-то на затылок, но его это уже не заботило. — Да вы просто созданы друг для друга. Ну скажи, где ты ещё такую найдёшь? Надо было раньше подсуетиться, а не ждать, пока всякие смазливые типы тебя обскачут на повороте!

— Что уж теперь-то говорить? Поехали!

Бриан первым пустил лошадь шагом, и все последовали его примеру.

Но неугомонный Моран продолжал причитать, даже когда они выехали на тракт, и форт остался далеко позади.

— Нет, ну как ты мог, я не понимаю! Не мужик, а ворона просто. Проспал такую деваху... А Красавчик теперь сорвал куш. Признайся, чего ты ждал-то?

Бриан побагровел. Стенания Морана ему явно уже встали поперек горла. И так несладко, а тут ещё всякие с нравоучениями лезут...

— Да, ждал! — рявкнул он. — Она мне жизнь спасла. Дважды! И я, если хочешь знать, дал обет: пока не отплачу ей тем же, никакой свадьбе не бывать. Я недостоин даже...

— А как только отплатишь, то что? — перебил Моран.

Бриан смутился и понизил голос.

— Ну... После этого я как раз думал, что можно бы сделать ей предложение... когда мы оба будем готовы к такому серьёзному шагу...

— Дурак ты! — констатировал Моран. — Так ей пришлось бы до ста лет ждать, пока один остолоп соизволит решить, что он уже созрел для отношений более близких, чем вместе за ручки держаться.

— Не надо! — поспешно взмолился Бриан. — И без тебя тошно.

— Тошно ему, как же! Небось, Кэйлин ты о своих планах на её будущее даже не поведал? — негодовал Моран. — Так, мужики! Я предлагаю вернуться, чтобы этот осёл объяснился с девушкой, потом забрать её и продолжить путь.

— Ни за что! — рыцарь сжал кулаки. — Хочу всем напомнить, что мы вообще-то ловим некроманта по заданию мэрии Города Десяти Башен. Да и потом... она всё равно не согласится. Гордая.

Моран только головой покачал.

— Парень, тебе сколько лет?

— Девятнадцать, — Бриан насупился, — а что?

— Волшебница твоя тоже не старше выглядит. Эх, молодёжь! Вот поживёте с моё...

Тут он был, конечно, не прав. Полукровки, каковой являлась Кэйлин, долго выглядели, как подростки. Но Турмалин совершенно не удивился бы, если бы волшебница оказалась его ровесницей или чуть младше. Эльфы взрослеют дольше, чем люди, а если кровь и та и другая намешана, то вообще всё сложно.

— Кстати, Моран, а ты сам почему до сих пор не женат? — спросил Чароит, невинно улыбаясь.

Моран фыркнул в усы.

— Я? А чё? Мне и так неплохо.

— Поня-я-ятно! Значит, сам хомут надевать не хочет, а вот других загоняет, — Чароит рассмеялся.

Стражник скривился и проворчал:

— А сам-то?

— А мне по закону не положено. У нас до восьмидесяти никто не женится.

— Ух ты! Хорошие у вас законы! — одобрил Моран, но тут же спохватился. — А ты, Бриан, всё равно дубина!

— Погодите, — Турмалин указал назад на дорогу, — мне кажется, нас кто-то догоняет.

Все обернулись.

По тракту, поднимая густые клубы пыли, галопировала лошадь. Всадницу же было трудно не узнать: эти каштановые кудри ни с чем не спутаешь. Парящий над головой сокол совершенно исключал возможность ошибки. Кэйлин!

— Ишь! Я и не знал, что она так хорошо умеет ездить верхом, — уважительно сказал Моран.

— Похоже, она сама тоже этого не знала, — Чароит прищурился, вглядываясь вдаль. — Приготовьтесь ловить лошадь.

Бриан немедленно всполошился:

— О боги, она же расшибётся!

— Спокойно! Сейчас всех поймаем! — Моран развернул своего коня боком к дороге. — Никуда она от нас не денется.

Бриан последовал его примеру.

— Только, ради всех богов, не говорите ей, что я вам тут наплёл... — он снова покраснел, как свёкла.

Моран нехорошо ухмыльнулся. Так, что сразу стало ясно: этот скажет, непременно скажет.

— Э-э-эй! — донёс ветер. — Остановите меня-а-а!

Лошадь волшебницы перешла на рысь, и всадница опасно перекосилась в седле. Она бы, наверное, свалилась, но помощь подоспела вовремя. Моран подхватил Кэйлин и перекинул на своё седло, а Бриан ухватил лошадь под уздцы, заставив сначала перейти на шаг, а потом и вовсе остановиться.

— Спасибо! — кивнула Кэйлин. — Ох, ну и страху я натерпелась! Она почему-то не хотела сама останавливаться...

Турмалину показалось, что большая часть благодарности относилась к Морану, на Бриана же волшебница смотреть явно избегала. Снова забравшись в седло, она поморщилась:

— Уй, как болит-то всё!

Моран улыбнулся.

— Ещё парочка таких прогулок — и перестанет. А ты станешь отличной наездницей. Вот только научишься лошадь останавливать — и ага. Кстати, нам тут нашептали, что ты нас бросить решила и остаться с одним пижоном...

Кэйлин опустила виноватый взгляд.

— Ну... Нет, всё было не совсем так. То есть, сначала я и правда согласилась, а потом подумала, что... В общем, вы уехали, и мне стало так грустно и одиноко, что я плюнула на всё и помчалась вас догонять. Не прогоните?

— Мы поду-у-умаем, — протянул Моран, но тут же рассмеялся, — с возвращением!

— С возвращением! — эхом повторил Бриан.

И Чароит помахал волшебнице рукой.

— Присоединяйся. Мы тут как раз обсуждали всеобщие планы на личную жизнь.

Если бы Кэйлин могла покраснеть сильнее, чем сейчас, то, наверное, покраснела бы. А так она лишь натянуто улыбнулась, сделав вид, что не понимает, о чём речь, и пришпорила лошадь, чтобы оказаться подальше от хмурого рыцаря, Чароита-насмешника и излишне заботливого Морана.

Её лошадь поравнялась с кобылкой Турмалина.

— Хочешь пирожок? Меня на постоялом дворе угостили...

Турмалин покачал головой.

— Лучше Бриану отдай, когда помиритесь.

Кэйлин горько вздохнула.

— А помиримся ли? Он со мной и разговаривать не захочет. Изменницей считает, небось.

— Ну, пока тебя не было, он только о тебе и говорил.

— Правда? Ой и ругался, наверное? — волшебница поёжилась.

— Не то, чтобы.. Ругался в основном Моран.

Кэйлин широко распахнула глаза.

— А он-то чего?

— Ну, пытался объяснить Бриану, в чем тот не прав.

— А! — волшебница опустила голову. Видно, сейчас ей было очень стыдно.

Лошади продолжали вышагивать по пыльной дороге. Моран беззаботно напевал песенку — нескладно, зато от души. Бриан понуро сгорбился в седле, Чароит надвинул капюшон так, что Турмалин не мог разглядеть выражения лица. Поговорить бы с ним, обсудить дальнейшие планы... Но среди бела дня светлому эльфу негоже мило беседовать с подземником, придётся ждать более удобного случая. Да и разговор предстоит не из лёгких, к такому лучше заранее подготовиться. Столько всего обсудить надо...

А пока, чтобы убить время, можно и Кэйлин успокоить. А то сидит мрачнее тучи, вот-вот расплачется. Улаживая чужие проблемы можно на время забыть о своих собственных. Турмалин решился задать вопрос, возможно слишком деликатный.

— С чего ты вдруг вздумала с этим Танги спутаться? Видно же, что он ещё тот прохвост.

Волшебница хлюпнула носом.

— Не, Танги не плохой. Легкомысленный только. А вот я — ду-у-ура!

Две слезинки всё-таки сбежали вниз по щеке, и Кэйлин поспешно утёрла их тыльной стороной перчатки, размазав грязь по физиономии.

— Не переживай так, — бросил Турмалин, — всё ведь уладилось? С Брианом вы помиритесь, я уверен.

— Ничего не уладилось, — возразила Кэйлин, — понимаешь, мне всё ещё надо замуж. Очень надо.

Увидев, как вытянулось лицо Турмалина, она замахала руками:

— Нет-нет, вовсе не потому, о чём ты подумал. Стыдно признаваться, но мне нужны деньги, и много. Чтобы отдать долги жрецам, и матушку на ноги поставить, — она понизила голос. — Знаешь, мне кажется, что и слегла-то она, как только папик пропал. Он ведь к нам приходил, на самом-то деле. Не слишком часто, но регулярно, уже даже когда я взрослая была. Я видела как-то гостя в тёмном плаще, один раз чуть было не бросилась откинуть капюшон да посмотреть, кто под ним прячется, но мама за руку поймала, не позволила.

Волшебница вздохнула и продолжила:

— В общем, всё просто: отец хоть мне и не показывался, но содержал нас с мамой, и даже оплатил мне учёбу — все двенадцать лет в магической школе, а к выпускному подарил Кирру, сокола моего. Мы сами себе такой роскоши никогда бы не позволили, наверное, он очень богатый был. Может, принц какой-нибудь эльфийский... А потом он исчез. И сам перестал появляться, и денег через гнома-торговца не передавал, как раньше... До конца лета мама ещё держалась, а потом заболела. Честно, я пробовала сама зарабатывать, но кому нужна волшебница — только со студенческой скамьи? Несколько раз так попала, что ещё и должна осталась. Пришлось украшения мамины продавать, чтобы откупиться. Только одна подвеска и осталась — та, что отец ей когда-то подарил. Её мать ни за какие деньги отдавать не хотела, а потом вот мне с собой велела взять — на удачу. Только я её не ношу — не моя же подвеска.

Турмалин сочувственно кивнул. История его тронула. Признаться, раньше он понял всё не так, и был несправедлив к этому незнакомому эльфу, отцу Кэйлин. Здравый смысл подсказывал, что если такой заботливый отец вдруг перестал появляться, значит, с ним и правда случилось что-то плохое. Видимо, это же поняла и мать Кэйлин, раз заболела от горя. Турмалин решил, что не будет высказывать свои соображения волшебнице, вместо этого он спросил:

— И как же ты собираешься искать отца, если даже не знаешь, как он выглядит?

Кэйлин пожала плечами:

— Найду, если богам будет угодно.

Турмалин кивнул.

— Хорошо. И как бы там ни было, удачи тебе в поисках.

— Спасибо, — Кэйлин едва заметно улыбнулась, — но сначала мне всё равно нужны деньги. Сомневаюсь, что мне удастся найти клад, значит остаётся богатый муж.

— Хм... что-то мне кажется, что Танги, за которого ты чуть не выскочила, не очень-то подходит под эти условия.

— Ну, он говорил, что собирается обстряпать какое-то дельце, которое принесёт ему состояние, — Кэйлин смутилась. — Думаешь, врал?

Турмалин закатил глаза.

— И ты в это поверила? Знаешь, люди склонны... приукрашивать действительность.

— Люди... — волшебница потупилась, а потом взвыла, — вот я и говорю — ду-у-у-ура! Эх, как же мне теперь с Брианчиком помириться?

— Да запросто!

Турмалин вздрогнул. Он не заметил, как Моран подъехал сзади и какое-то время уже прислушивался к их разговору.

— Ты, главное, не тушуйся, — напутствовал вояка. — Этот парень вбил себе в голову ерунду, будто должен тебе долги вернуть, прежде, чем под венец вести.

— К-к-какие долги? Я ему ничего не одалживала! — Кэйлин окончательно растерялась.

— Ты ему дважды, кажись, жизнь спасла? Вот теперь и он желает показать удаль. Только ты проследи уж, чтобы наш герой не переусердствовал, и сама глупостей не делай, ясно?

Моран, как ни в чём ни бывало, отъехал в сторону, а Турмалин остался гадать: долетел ли этот молодецкий шепот до ушей рыцаря. Лучше бы, если нет.

Но слова Морана сослужили добрую службу. Кэйлин заметно повеселела, и принялась за пирожки. После третьего или четвёртого пирожка горестная складка между бровями волшебницы разгладилась, а в глазах появился прежний лукавый огонёк. Турмалин даже забеспокоился, что эта бедовая голова что-то задумала. Но Кэйлин с совершенно невинным видом продолжала уплетать пирожки, а на все вопросы только отшучивалась.

В конце концов, Турмалин махнул рукой, уверившись, что с волшебницей всё в порядке. А вот ему самому вдруг стало очень грустно. Хорошо, когда кто-то может подбодрить и утешить в трудную минуту. Но ему подобной роскоши не светило: не расскажешь же посторонним о том, что гнетёт? Во-первых, это грозит раскрытием кристаллийского военного секрета, за который можно запросто сдохнуть на месте — уж жрецы постарались, чтобы тайну нельзя было выдать непосвященному. А во-вторых, единственным, кто мог всецело понять его проблемы, был соотечественник — Чароит. А он пока явно не горел желанием гладить по голове заблудшего соплеменника и увещевать, что горе — не беда, проблемы — пустячные, и всё будет хорошо. Если бы великий наблюдатель устроил что-то подобное, Турмалин бы первый забился в тёмный угол от ужаса. Хотя в текущих условиях и это было невозможно: кругом расстилалась степь, и никаких углов поблизости не было.

Когда начало смеркаться и вдалеке показались очертания второго форта, Турмалин выдохнул облегчённо. Эти одинокие стены в чистом поле были для него сейчас самым желанным убежищем. Внутри этот форт выглядел совсем не так, как первый. Никакой деревеньки вокруг не было и в помине — только необитаемое укрепление, приют для усталых путников.

Тяжелые створки ворот захлопнулись за спиной, и Турмалин спешился, разминая затёкшие за время путешествия ноги.

— Думаю, каравана сегодня не стоит ждать. Они наверняка проведут ещё день на месте, и мы опередим их на сутки, — предположил Моран.

— Да уж, наши попутчики вчера изрядно отметили начало дороги, — хихикнула Кэйлин, — как тут мрачно... Мы будем спать там, внутри?

Она показала на слегка покосившийся сарайчик.

— Нет, это, по-видимому, конюшни. А бывшие казармы чуть дальше. Но, конечно, никаких удобств — голый пол и стены.

— Я подежурю на улице, — подал голос Бриан.

— Сначала давайте всё-таки поужинаем, а то уже пузо подвело, — Моран похлопал себя по животу, — костёр я сейчас устрою, у нас есть чечевица и лук, кто сварит похлёбку?

— Ну уж не я, — проворчал Бриан. — То, что я наварю — вы точно есть не будете. Эх, жаль, госпожа Рунгерд с нами не поехала. Вот уж кто бы приготовил, так приготовил.

— Я могу за водой сходить, — предложил Чароит.

Турмалин отвернулся, всем видом показывая, что слова Морана к нему, светлому эльфу, относиться просто не могли.

— Сварю я, сварю, — фыркнула Кэйлин, — и не хуже, чем Рунгерд, вот увидите. Эх, мужики, что бы вы без меня делали?

— Так это не мы тебя бросить собирались... — тихо заметил Бриан, и бойкая волшебница вмиг прикусила язычок.

Костёр весело разгорелся, вода забурлила в котелке, а Кэйлин упорно чистила уже третью луковицу. И Турмалин не знал, отчего она плачет — то ли лук слишком едкий, то ли...

Но вскоре он перестал об этом думать, потому что аромат чечевичной похлёбки вытеснил любые мысли из головы, кроме одной: хорошо бы поесть. Ведь он, в отличие от некоторых, не лопал в дороге пирожки.

Кэйлин разлила варево по тарелкам. Несмотря ни на что, самая большая порция досталась Брианчику, но никто не стал с этим спорить. Некоторое время слышался только стук ложек о посуду, и лишь потом Моран выразил всеобщее мнение:

— И правда ничуть не хуже, чем у Рунгерд! А я-то думал, ты только зелья колдовские варить умеешь.

Кэйлин засмеялась, ничуть не обидевшись.

— А ты уверен, что я не поколдовала маленько? Вдруг вы солому простую едите, да нахваливаете?

Моран закашлялся, едва не уронив миску. Остатки похлёбки выплеснулись на замшевые вытертые на коленях штаны.

— Эй, ты ведь шутишь, да?

— Шучу-шучу, не беспокойся, — волшебница, ухмыльнувшись, встала, — нельзя быть таким впечатлительным. Сейчас схожу за салфеткой, а то так и будешь потом пятнами на штанах щеголять.

Она вышла из светлого круга костра и направилась к сумкам, лежащим неподалёку. И тут же двор огласил нечленораздельный вопль.

— А-а-а-а-ы-ы-ы-ы, та-а-а-ам оно-о-о!!!

Турмалин подпрыгнул на месте, миска укатилась в сторону, а пальцы сами нашли рукоять меча. Краем глаза он заметил, что остальные, кроме напуганной до смерти Кэйлин, тоже похватались за оружие.

А совсем рядом в воздухе, между пламенем костра и тем местом, где лежали сумки, колыхалось странное свечение, постепенно принимая очертания фигуры — человеческой или эльфийской, сложно было сказать.

Всё происходило очень быстро, Турмалин не успел даже сделать следующий вдох, как видение чётко сформировалось. И даже полупрозрачность силуэта ничуть не мешала разглядеть бледную кожу мужчины, белые волосы, глубоко посаженные зелёные глаза с сеточкой морщинок вокруг... Это лицо Турмалин хорошо знал. Оно, без сомнений, принадлежало инструктору Обсидиану. Тому, что остался лежать бездыханным в обвале, тогда как сам Турмалин бежал, сломя голову.

По спине пробежал леденящий холод, и пальцы разжались, выпуская меч. Ни к чему сопротивляться, не поможет. Призрак учителя здесь. И явно пришёл за ним.

Турмалин почувствовал дрожь в коленях, и лишь усилием воли остался на ногах, в ужасе взирая на наставника.

Глава двадцатая — А

Эрр-Да мирно покачивался на волнах, заложив руки за голову. Тёплое весеннее солнышко (он уже давно сбился со счета времени, принятого на борту 'Деметры', но на планете Деметра явно царила весна) ласково грело, день был ясный и, хотя к обеду погода обещала стать жаркой, пока что акватику было вполне комфортно и снаружи. Чуть позже он собирался уйти под воду, проверить свои поросшие водорослями угодья, собрать чего-нибудь к обеду и, может, навестить соседнего крр-ака. Теоретически, гигантское головоногое должно было вот-вот начать распылять своих отпрысков, и Эрр-Да хотел пронаблюдать за процессом. Если бы детки унаследовали размеры родителя, это могло быть интересно.

Но это всё потом, после обеда — а пока можно понаслаждаться тёплым деньком и в который раз порадоваться столь удачно обнаруженным на другом конце шарика островам. Эрр-Да припомнил, как удивился, впервые увидев на экране вырастающую из океана гряду. Оказалось, какие-то горы при формировании прото-материка всё-таки не вошли в композицию, и теперь их верхушки маячили над водой, создавая странный узор на поверхности. Так что потом Эрр-Да долго летал, выбирая самый удобный остров — чтобы и вода была близко, и тенёк, и деревья со съедобными плодами... Нашёл даже три таких острова, но, в силу врождённой скромности, выбрал самый маленький, с краю, откуда и до открытого океана было поближе.

Тесная база, на которой не было даже нормальной ванной, вспоминалась теперь не иначе, как с удивлением — как он мог там существовать? Обустроить себе пещерку под водой оказалось делом пары дней, нужные материалы находились как по заказу и даже декоративные водоросли алармарии для клумбы перед входом долго искать не пришлось. С наземным домом Эрр-Да провозился чуть дольше, но и там в результате разум восторжествовал над силами природы, и второй уютный шалашик ожидал его прямо у маленького водопада с пресной водой. Морская вода здесь была всё-таки несколько излишне солоновата на его вкус, и он предпочитал пить из родника.

Конечно, Эрр-Да чувствовал некоторую вину за то, что бросил товарищей по экспедиции, так никого и не предупредив, но в конце концов, он же собирался когда-нибудь с ними связаться и похвастаться находкой! Просто всё руки не доходили... Ну да, уже полгода не доходили... Но, если бы он там срочно понадобился, ему бы сообщили, верно? А коммуникатор давно молчал, и в результате Эрр-Да просто вынул эту железку из уха — на глубине она только мешала.

Так что свои дни навигатор-гидролог проводил с пользой: обустраивал жилище; изучал острова, особенно их подводную часть — там было, на что посмотреть; культивировал полезные водоросли и испытывал свойства тех инопланетных, что были ему плохо знакомы; следил за сезонными маршрутами косяков рыб; проверял как адаптировались в новых условиях некоторые морские организмы вроде тех же крр-аков; ну и отдыхал, когда выпадала свободная минутка, как теперь. 'Гармония — вот залог успеха, — учили его когда-то. — Слейся с морем, стань одним из обитателей глубин, беги от опасностей, когда бегут другие, плыви со стаями рыб, расти с актиниями, пластайся по песку, словно мим-тарр, выходи на берег в кислый сезон и возвращайся обратно с первыми дождями — и ты постигнешь суть моря'. Сейчас Эрр-Да чувствовал, что как никогда близок к достижению той гармонии, о которой ему говорил учитель. Снизу метнулась остроносая тень, и он мигом нырнул следом за изаврами, вместо возможной добычи становясь одним из стаи. Проплыл с ними с полчаса, меняясь, как и положено обычному серединчатому, местами с нижним и верхним третьими на каждом повороте, а потом, когда огибали риф у дальнего острова, оторвался и ушёл вверх по склону вместе с тремя спугнутыми черепахами. Там прислушался, услышал чаек и поплыл в сторону их голосов, ближе к островам. И снова лёг на волнах понежиться на солнышке, прежде чем нырять за обедом. Сказать по правде, в животе после такой разминки уже урчало, но нарвать водорослей прямо сейчас Эрр-Да ленился. Так что он собирался сперва немного отдохнуть, а уже потом...

А вот чего он не собирался — так это захлебнуться водой, пошедшей не в то дыхательное горло, когда он внезапно услышал знакомый голос.

— Я тоже рад нашей встрече, — насмешливо прокомментировал Оркана.

Эрр-Да закончил отфыркиваться и, проморгавшись, огляделся по сторонам. Капитан действительно обнаружился неподалёку — сидел на соседнем рифе, где и два тюленя не поместятся, и поджимал ноги, пытаясь их не замочить. Напрасно, разумеется. Эрр-Да прекрасно знал, что третья же волна окатит риф — и капитана вместе с ним — с головой.

— Как вы туда забрались? — акватик подплыл ближе, чтобы не приходилось кричать.

— Телепортировался. Бр-р-р! — Волна предсказуемо накрыла капитана, и Эрр-Да почувствовал себя немного отомщённым. — Ну, зачем же так? Мне почему-то показалось, что этот кусок камня должен быть больше...

— Да нет, он всегда такой, — Эрр-Да пожал плечами. — А обратно вы как? Тут телепортационной установки нет, да и шаттл не сядет. Может, вас до острова подбросить?

— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, — капитан выжал прядь волос и посмотрел вверх, на небо. — Как вы тут устроились? Дом под водой?

— Ага, и шалаш наверху. Я всё собирался с вами связаться, но как-то не успевал никак... Я тут немного изучал гидросферу, и... э-э-э...

— Я же не ругаю, — улыбнулся капитан. — У нас много времени, никто вас к базе не привязывал, хотите жить здесь — ваше право. Я по другому поводу.

— М-м-м? — поинтересовался Эрр-Да, мимоходом опуская голову в воду. Солнце начинало припекать, да так, что волосы высыхали на глазах.

— Мы с Варав решили сыграть свадьбу. Весной.

— О, правда? Здорово! Но ведь весна уже сейчас, да?

— Именно, — кивнул Оркана. — Так что мне нужна ваша помощь.

— Моя? — удивися Эрр-Да. — Хотя, нет, погодите. Вы же капитан, а вы сам себя обвенчать не можете? И Варав вас записать тоже не может, потому что сама женится? Так что, я следующий?

Оркана вздохнул.

— Эрр-Да, вы хоть устав Дальнего Флота читали перед тем, как попасть в экспедицию?

— Ну... читал вроде, а что? — нахмурился акватик. Он и правда листал какой-то буклет, который ему прислали в пакете с назначением...

— Там был пункт, где говорилось, что в административных вопросах за капитаном и помощником капитана следующим по старшинству является навигатор, — объяснил Оркана. — Так что, коль скоро дело не идёт о болезнях или о безопасности, остальное и правда на вашей совести.

— Надо же... — удивился Эрр-Да. — Ладно, я понял, мне надо как-то вас поженить. Только я понятия не имею, как это принято делать у вас. Вы мне расскажете?

— Расскажу, — кивнул Оркана. — Тогда жду вас на том острове, верно? Через час вылетаем.

И исчез.

Прошедшая зима была не слишком холодной — скорее, сонной и пасмурной. И ещё, пожалуй, затянувшейся, ведь часы корабля 'Деметра' опережали время Деметры-планеты на несколько месяцев. И, к тому моменту, когда дни снова удлинились, а земля стала согреваться под светом солнца, по бортовому времени, должно быть, уже давно наступило лето.

По крайней мере, ему так казалось, а проверить он всё равно не мог. Двигаться не хотелось — хотелось спать и не спеша прислушиваться к шуму ветра, шорохам полевых мышей, стуку дождевых капель перед рассветом... Торопиться было некуда.

Но потом солнце начало припекать всё сильнее, и лежать на одном месте стало невозможно. Тогда он приподнялся, пошёл в рост, оделся молодой листвой и принялся раскрывать цветы. Цветы были весьма деликатны, многие следовало прятать на ночь и во время дождей, а в другое время беречь хрупкие лепестки от излишне настырных пчёл. Пожалуй, удобнее всего было с кувшинками — их всегда можно было укрыть под водой и переждать неудобства. Конечно, им грозили другие опасности — например, быть съеденными какой-нибудь особо ретивой горной козой — но, помнится, он посадил их в таком месте, до которого было довольно трудно добраться по суше.

И, кажется, их кто-то обещал охранять?

Память услужливо подавала одно звено за другим, собирая их в прочную цепь. Девушка по имени Сэт лежала сейчас в высокой траве на лугу, и её следовало разыскать — и чтобы поблагодарить, и чтобы она больше не всхлипывала в локоть ночами. И так удачно рядом рос молодой клён... Марко кивнул сам себе и отделился от шершавого ствола.

Освоиться на новом месте оказалось легко. С тех пор, как она отпустила шаттл на орбиту и отключила все передатчики, с плеч словно камень свалился. Подсознательное ожидание кого-то, кто прибежит, остановит, вернёт обратно понемногу сошло на нет, а там наступила зима, и за попытками обустроить быт стало уже не до душевных терзаний. Только если иногда под вечер, когда ветер доносил тихий присвист грраков, становилось тоскливо...

А потом зима нехотя, с боями, отступила. Снег подтаял и посерел, выпал снова, покрылся ледовой корочкой и снова начал таять, превратив окрестное поле в мерзлое болотце. Сэт отметила, что летом нужно будет заняться переносом базы на какую-никакую возвышенность, а то куда это годится, когда ручейки так и норовят заглянуть в спальню или кухню? От воды не было никакого спасения, и Сэт не раз и не два приходилось браться за лопату, прокапывая всё новые канавки вокруг дома. В конце концов подходы к базе превратились в какую-то сложную систему миниатюрных каналов с перекинутыми через них тут и там охапками хвороста или кусками пластика.

Ручьи потихоньку мелели и солнце припекало все жарче, когда Сэт отправилась на прогулку к дальним холмам — подыскать новое место для базы и просто отдохнуть от постоянно хлюпающей под ногами почвы. Первый холм ей не понравился — слишком низкий, второй так и норовил осыпаться и вряд ли годился под постройки, а вот третий, с росшим на вершине деревом, пришелся ей по вкусу. Трава на вершине к полудню успела высохнуть и от дождя, и от росы, и Сэт расположилась пообедать, а после и вздремнуть прямо под деревом. Сон опустился мягко как пушинка, а когда она услышала шорох и открыла глаза — над ней стоял Марко.

Сэт поморщилась, закрыла глаза, ущипнула себя сквозь рукав и снова попыталась проснуться. Марко никуда не делся. Тогда она села и посмотрела по сторонам, пытаясь угадать приметы сна, но, как обычно и случается в снах, отличить его изнутри не получилось. Марко тем временем опустился на корточки и пристально её разглядывал.

— Ну, что? — не выдержала Сэт, хотя и зарекалась говорить с порождениями своих кошмаров.

Марко пожал плечами и продолжил смотреть. Это нервировало.

— Ничего с вашими кувшинками не случится. Просто я не могла там оставаться. Безопасность экипажа...

— А я проснулся, — невпопад ответил Марко.

— Доброе утро, — машинально отозвалась Сэт.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил кошмар.

Повисла неловкая пауза.

— Я, кажется, разбудил... — снова заговорил Марко.

— Да вряд ли, — хмыкнула Сэт.

— Но вы же спали? — уточнил он.

— И продолжаю спать...

— Но вы же со мной говорите? — не понял настырный призрак.

— Вот именно! — воскликнула Сэт. — Наяву у меня нет привычки говорить с мёртвыми!

— Но... я же проснулся?

— А я — нет.

— Вы так не рады меня видеть?

— Гм.

Вопрос был странным. Кто был бы рад видеть убитого собой же? Однако, совсем уж неприятным этот разговор тоже не был — по крайней мере, пока Марко не отращивал кривые когти и не являлся в гости с собственной головой под мышкой. Ну, и не заикался так, что разобрать нельзя.

— Извините, — гость тем временем погрустнел. — Мне следовало бы догадаться раньше...

— Да нет, вы меня не так поняли, — возразила Сэт. — Мне просто странно вас видеть.

— О, да, я тоже не ожидал, что так получится, — улыбнулся он. — Мне казалось, я застрелился довольно качественно.

— Мне тоже... — неразборчиво пробурчала Сэт. Она как-то отвыкла думать, что на курок нажимала не она. Не то, чтобы это имело значение, конечно.

— Но потом я проснулся и почему-то подумал о вас, и... Странно как-то, — Марко покачал головой и оглянулся.

С тем, что это было странно, Сэт была согласна на все сто. Она уже собиралась сказать об этом вслух, когда сзади послышался новый шорох, и глаза Марко удивленно округлились. Сэт вскочила, оборачиваясь, лишь на долю секунды позже него.

Сон продолжал удивлять — в трех шагах от них стояла старший помощник Варав, и её распущенные волосы развевались на ветру. Это было неправильно, форма предполагала аккуратную прическу, и видеть подобное нарушение со стороны текткетки... А ещё она улыбалась, широко, открыто и совсем не похоже на себя. Сэт задумалась о том, что же означают эти причуды её подсознания.

— Добрый день! — поздоровалась Варав и протянула Марко руку. — Рада, наконец, вас видеть. Мы ждали только вашего пробуждения.

— Ждали? Зачем? — протянутую руку Марко пожал, но явно пребывал в не меньшем недоумении, чем Сэт.

— У нас сегодня свадьба, и вы разумеется приглашены. Оба, — она приветливо кивнула Сэт. — Пойдёмте?

— Я без шаттла... — решила воззвать к голосу разума посреди этого безумия Сэт.

— Ну, я могу попробовать помочь, наверное, — предложила Варав. — Марко, вы доберётесь? Помните ель с тройной развилкой возле базы?

— Я не совсем уверен, как это выходит, — нахмурился Марко.

— Если что, я вернусь за вами, — пообещала Варав и протянула руку Сэт. — Идёмте.

— Но... — Сэт собиралась было сказать, что её не обязательно водить за ручку, и что хорошо бы переодеться, и она просто никуда не хочет и не должна ехать, но как только она коснулась протянутой ладони, лёгкие сдавило, в лицо пахнуло прелой земляной сыростью, на несколько секунд потемнело в глазах, а потом её руку отпустили, и она уже стояла на знакомом лугу у входа на ту, старую базу, а вокруг всё было украшено разноцветными лентами.

— Мы вас ждём, — напомнила Варав и первой вошла в ворота.

Свадьба капитана и Варав стала приятной неожиданностью для Женевьевы. Не то, чтобы она не видела, куда всё катится, но не ожидала, что те решат закрепить свои отношения официально — у текткетов были не приняты межрасовые браки, а у альбийцев тоже были... свои тонкости. Однако, здесь, на затерянной в смежной галактике планетке, эти условности видимо потеряли своё значение. Порадовалась она и тому, что капитану удалось где-то разыскать и привезти обратно блудного навигатора. Наспех выговорив тому за то, что пропал, никого не предупредив и не отзываясь на вызовы, Женевьева пристроила Эрр-Да помогать украшать базу. Правда, посмотрев, что за 'свадебные фигурки' он заказал у синтезатора, Женевьева в очередной раз поразилась акватическим обычаям и велела Рыбке повязывать ленточки на дверные ручки. А фигурки, пока их никто не увидел, бросила в утилизатор. Правда, появлению на базе Сэт девушка обрадовалась куда меньше. Без неё здесь было так спокойно... Впрочем, пока та не принялась наводить свои порядки заново, с ней можно было кое-как мириться. Женевьева кивнула гадюке и больше в её сторону пыталась не смотреть. Увы, получалось не всегда. Особенно, когда та прицепилась к доктору Раикиару — что только он в ней нашёл, или это его этика не позволяла послать её подальше — и принялась с ним о чём-то говорить, ни на минуту не оставляя в покое!

А потом все вышли на луг, потому что во внутреннем дворике базы было слишком мало места, а вокруг — вся Деметра, и стеснять себя стенами были ни к чему. И капитан с Варав взялись за руки, а Эрр-Да принялся коситься в планшетку, где у него были записаны слова церемонии, и Варав попросила обождать ещё минутку, потому что не хватало ещё... И Женевьева подумала, кого это могло не хватать, раз все были в сборе? Но тут от леска отделилась ещё одна фигура и торопливо зашагала к ним через луг, а Женевьева всё вглядывалась и вглядывалась до боли в глазах, а потом всё-таки узнала, обернулась, увидела такое же обалдевшее лицо Дэна и облегчённо упала ему на руки, потеряв сознание.

Но свадьба всё же состоялась, хотя и на час позже запланированного.

Глава двадцатая — Б

Кажется, времени прошло совсем немного. Когда Турмалин снова смог дышать, всё было по-прежнему: призрак Обсидиана колыхался рядом с костром, друзья не двигались, и только волшебница тихо попискивала от ужаса.

Обсидиан смотрел куда-то в пространство. Ни он, ни остальные даже не шелохнулись, когда Турмалин осторожно сел на своё место.

А потом призрак обвёл присутствующих тяжелым взглядом и заговорил:

— Зачем вы вызвали меня?

— Н-нет, уважаемый господин, вы ошибаетесь. Мы вас не вызывали! — Бриан был единственным, кто нашел в себе силы ответить. Но и его голос дрогнул.

— Так это Вы? — Обсидиан повернулся к Кэйлин, становясь на одно колено, и та заверещала.

— Не-е-ет! Я никого не вызывала! Я ни в чём не виновата! Помогите!!! Брианчик!!!

Турмалин успел заметить недоверчивый взгляд рыцаря. Конечно, раз призрак говорит, что его вызвала волшебница, сложно поверить в то, что это не так.

— Простите за дерзость, — призрак поклонился, — я не узнал Вас сразу.

— Мы не встречались раньше! Ну скажите же ему!!! — взвыла волшебница.

Турмалин, признаться, теперь и сам сомневался в непричастности Кэйлин. Слишком уж почтительно глядел на неё учитель, слишком низко кланялся. Остальные тоже не верили. Моран отступил назад, лицо Бриана исказилось гневом — конечно, с точки зрения рыцаря, призывание духа умершего — это самая настоящая некромантия. Чароит от удивления раскрыл рот, и не двигался.

— Я служу только Вам! — Обсидиан снова склонился перед Кэйлин.

Волшебница начала медленно отползать в сторону.

— С-с-слушайте, если вы и п-правда мне с-служите... Вам не т-трудно было бы п-просто исчезнуть, а? Уходите, откуда п-пришли. П-пожалуйста! — от волнения Кэйлин стала заикаться.

— Да, конечно! — с готовностью ответил призрак, но исчезать почему-то не торопился. Теперь он поднялся и его прямой силуэт колыхался прямо в воздухе

Взгляд призрака остановился на Турмалине.

— Мне нет нужды рассказывать о том, что произошло. Вы ведь и так знаете?

Теперь все смотрели на Турмалина, и он не знал, что ответить. Наверняка Обсидиан намекает на тот обвал. И, возможно, даже хочет обвинить ученика в своей бесславной гибели. Не зря же ходили слухи о том, что некоторые маги-некроманты — а инструктор Обсидиан был знаком с этой школой магии — умели возвращаться и после смерти, чтобы наказать обидчика...

Турмалин открыл было рот, чтобы ответить, но тут его осенило: что-то было не так в словах Обсидиана. Спустя мгновение, он понял, что именно: учитель никогда не обращался к нему на 'Вы'. Следующая реплика Обсидиана окончательно уверила Турмалина в том, что учитель где-то не здесь, а то, что увидели путники — лишь проекция чужого разговора.

— К моему глубокому сожалению, я могу лишь повторить то, что говорил раньше. Добавить к этому нечего. Простите, что не оправдал Вашего высочайшего доверия, Мать Александрит.

Турмалин едва не охнул. Прозвучавшее имя было знакомо ему, хотя его обладательницу он видел лишь единожды — на церемонии поступления на обучение. Одна из восьми Матерей, управляющих всем обществом кристаллий, та, что руководит всей Тайной Службой. И та, по чьему приказу с Турмалина спустят три шкуры, когда его приволокут обратно в Гору.

Он сглотнул и покосился на Чароита. Наблюдатель был сейчас особенно бледен, и Турмалин не мог не заметить, что рука его кумира скользнула под плащ — туда, где хранились метательные кинжалы.

'Призрака что ли грохнуть хочет', — успел удивиться Турмалин, — 'так он же того, неживой'. И в тот же миг понял — нет, не призрака. Если сейчас всплывут какие-то секретные сведения, а невольными свидетелями станут Бриан, Моран и Кэйлин, то Чароиту немедленно придётся избавиться от них. Про себя Турмалин уверен не был, но всё же надеялся, что его уровень допуска окажется достаточным.

— Нет-нет, ничего подобного не было, — сообщил призрак после некоторого раздумья, — и эти имена мне тоже ничего не говорят. Кроме, разве что, самых распространённых. Но у нас в Горе, как известно, каждый второй — Кварц или Яшма.

Опять это имя! Турмалин вздрогнул, снова покосился на Чароита и поймал его внимательный взгляд. В воздухе аж зазвенело от напряжения, и Турмалин вдруг осознал страшное — если вдруг что-то пойдёт не так, то ему, как ученику наблюдателя, положено по уставу помочь Чароиту избавиться от свидетелей. И своими руками... Об этом не хотелось думать, но если и правда придётся? Кажется, именно сейчас нельзя отложить выбор на потом: ты либо свой, либо чужой — иного не дано.

— Именно так! — заявил Обсидиан, словно подтверждая мысли своего ученика.

И Турмалин едва заметно кивнул. Изнанка не смогла изменить его, он ведь наблюдатель и будет вести себя, как положено наблюдателю. Чароит сделал знак ждать.

— Мне уже нечего желать, — призрак горько усмехнулся. И добавил, — разве что одного: чтобы меня, наконец, отпустили...

Судя по тому, как печально вытянулось лицо Обсидиана, ему в очередной раз отказали.

— Да, конечно. Я всё понимаю, Мать. И чту интересы следствия.

Следствия? Турмалин впервые задумался, что всё увиденное весьма напоминает допрос. Значит ли это, что учителя в чём-то обвиняют? Да ещё и привели лично к Матери Александрит. По пустяковому делу не привели бы. Что-то не так с этим обвалом, сейчас это уже очевидно. Скорее всего, и сам Обсидиан, и его ученик оказались жертвами чьей-то злой воли. Если бы Турмалин прочитал об этом деле в учебнике, он бы наверняка решил, что учитель знал что-то важное, что могло бы повредить лицу достаточно влиятельному, чтобы организовать тихое убийство инструктора Тайной Службы и инсценировать его как несчастный случай. Ученик же попал под горячую руку. Будь на его месте другой, ничего бы не изменилось, план бы привели в действие. А вот то, что Турмалин выжил, было как раз нарушением плана. Поэтому за ним и гонялись те стражницы без знаков отличия, а вовсе не потому, что сочли дезертиром. Рассуждения выходили вполне стройными, за исключением одного: Обсидиан вёл тихую жизнь, был совершенно безобиден, ни с кем не ссорился и давно отошёл от любых дел, кроме преподавания. Разве что увидел что-то не предназначенное для чужих глаз? Возможно, что так.

Призрак поклонился ещё ниже, чем обычно.

— Госпожа, будет ли мне позволено задать один вопрос?

Видимо, получив утвердительный ответ, он улыбнулся такой знакомой тёплой улыбкой, что Турмалину захотелось разрыдаться в голос. Разумеется, он сдержался.

— Скажите... а Турмалин... его так и не нашли?

После этих слов сдерживаться стало ещё больнее и Турмалин прикусил губу. Обсидиан же помрачнел и сокрушенно покачал головой.

— Жаль.

Возле костра воцарилась тишина. Судя по напряженному лицу призрака, разговор продолжался. Он слушал. Невольные же свидетели не могли найти в себе сил пошевелиться. Лишь Кэйлин изредка подвывала от страха. Турмалин мысленно попросил Богиню недр, чтобы Обсидиан и дальше отвечал общими фразами и не выдал ничего важного.

— Давно это было, — призрак вздохнул. — Мои показания Вы наверняка видели. Прошу прощения, что моя память о военном времени не так свежа, как прежде. Я и здесь вряд ли смогу добавить что-нибудь новое. Разве что... меня всегда беспокоила судьба моего кузена. Вы же знаете, он служил в Аргеде, сумел оттуда выбраться и принести весть о беде, когда всё началось. А через неделю всё равно погиб в бою. Не скажу точно, что мне кажется странным в этой истории, но... может быть, это можно как-то проверить?

Турмалин навострил уши. И снова Аргеда. Последнее время название старого форта, с падения которого началось поражение кристаллий, звучало слишком часто. А прошлое просто так о себе напоминать не будет.

Ход мыслей нарушил встревоженный писк Мыша. То ли зверёк почувствовал беспокойство хозяина, то ли просто решил напомнить о себе. Сокол Кэйлин тоже проснулся и захлопал крыльями. В тишине это прозвучало весьма зловеще.

Тем временем Обсидиан встал на одно колено:

— Всегда рад быть Вам полезен.

Изображение заколыхалось и постепенно растворилось в воздухе. Вскоре от него не осталось и следа. Только побледневшие лица путешественников и клёкот разбуженной птицы напоминали о случившемся.

— Ч-что это было? — тихо спросил Бриан.

Было видно, что даже храброму рыцарю было не по себе.

— П-призрак, — так же заикаясь, ответила Кэйлин из темноты.

— З-зачем?

— Н-не з-знаю...

В её голосе Турмалину почудился небывалый ужас. Волшебница сильно боялась всего, что связано со смертью. Она встала, и на нетвёрдых ногах вошла в круг костра, немного пошатнулась, проходя мимо Бриана, но тот не пошевелился, и несчастная Кэйлин осела возле белого, как полотно, Морана.

— Нечего бояться, — стуча зубами, сказал он, — призрак уже ушёл. И, похоже, вообще не к нам приходил.

— Может, это что-то очень древнее материализовалось, — предположила Кэйлин. — Он о той, старой войне говорил, а дело-то ой как давно было. Не знаете, здесь никакие боевые действия не велись?

— Велись, — мрачно ответствовал Чароит, — и война эта не такая уж и старая. Я, например, на ней воевал.

— Ой, — волшебница испуганно зажала рот руками, — прости, я не хотела тебя обидеть.

Идти спать прямо сейчас никто не собирался. После такого потрясения Моран предложил выпить, и Бриан поддержал. Когда же к фляжке приложилась и Кэйлин, Турмалин понял, что ночное бдение затянется надолго.

Он смотрел на спутников, и понимал, что не видит их лиц, не слышит голосов, не разделяет облегчения. Они думают, что опасность миновала, и всё позади? Как бы не так! Тот, кто представлял для них реальную угрозу, остался сидеть у костра, но тоже не горел желанием присоединяться к общему веселью. А Турмалин вдруг подумал, что вряд ли когда-нибудь снова сможет сесть с Брианом, Мораном и Кэйлин за один стол и искренне наслаждаться беседой. Одно неверное слово Обсидиана — и ему бы пришлось убить всех троих. Считать их друзьями после такого было бы в высшей степени опрометчиво. У наблюдателя не бывает друзей, привязанностей, личной жизни — не одобренных по месту службы, разумеется. А хуже всего, когда ты и своим — чужой, и остальным — никто. Случайный попутчик, нежданная обуза, пустое место.

Всё, что у него было, навсегда похоронено под обвалом. Надо, наконец, смириться, и перестать питать глупые надежды.

— Я п-пойду... — голос дрогнул, но на это, похоже, никто не обратил внимания.

— Спокойной ночи, — отозвалась волшебница, а Моран с Брианом только вяло кивнули.

Чароит было поднялся и сделал несколько шагов вслед, но тут же, передумав, вернулся к костру. Турмалин с облегчением выдохнул.

Понятное дело, что наблюдатель должен проследить за своим пленником, но иногда и пленнику просто необходимо побыть в одиночестве, скрывшись от любопытных глаз и досужих расспросов. Найти какой-нибудь укромный угол потемнее — второй этаж башни для этого прекрасно подходит — и упасть ничком на каменный пол. Пусть никто не увидит, как он устал быть сильным, устал бегать по негостеприимной Изнанке и шарахаться от каждой тени. Турмалина душили рыдания, сейчас он почти завидовал инструктору Обсидиану — тот по крайней мере прожил достойную жизнь, служил своей родине и умер, не дрогнув. Только вот зачем-то спас жалкую жизнь своего никчёмного ученика, оттолкнув от летящих камней. Теперь Турмалину казалось, что было бы стократ лучше, если бы он остался там под завалом. Не пришлось бы врать, выкручиваться из множества дурацких ситуаций. И Камень Имени остался бы при нём.

Раньше Турмалин не боялся смерти. Ну, почти не боялся. Теперь же без Камня он чувствовал себя совершенно беззащитным — и всего в шаге от края бездны. Если ему суждено умереть, он никогда не попадет к Вратам.

Турмалину было всё равно, слышит ли кто-нибудь его рыдания. Он больше не мог держать всё в себе. И остановиться тоже не мог. Темнота сгущалась вокруг, и ему казалось, что из этой тьмы к нему тянутся невидимые нити, опутывающие, не дающие дышать и двигаться. Он бился, словно птица, попавшая в силок, и лишь привкус собственной крови во рту вернул его к реальности.

Прокушенная губа саднила. На смену отчаянию пришло полное безразличие. Турмалин забился в угол, обхватив руками колени, и замер. Прошло много времени прежде, чем он заметил, что светает.

Измученный за ночь, он больше не мог бороться с усталостью и закрыл глаза, провалившись в спасительный полусон-полузабытье.

Вскоре после этого из-за восточной стены форта показался пылающий край солнца.

Очнулся Турмалин от пронзительного женского крика, донесшегося со двора. Пока он протирал глаза, силясь понять, что происходит, крик повторился.

— Опять Кэйлин что-то учудила, — решил Турмалин, силясь привести мысли в порядок.

Поначалу он было подумал, что вчерашнее явление Обсидиана было лишь дурным сном, но по мере того, как в голове прояснялось, воспоминания становились всё чётче. Пришлось смириться с тем, что нет — вовсе это не сон, а явь

Виски ломило, руки тряслись, а в горле першило, будто бы он песка вчера наелся и толчёным стеклом закусил.

Рядом кто-то протопал сапожищами, и звук шагов отозвался звоном в так некстати разболевшейся голове.

— Эй, верёвку кидай! — донеслось со двора.

— Погодь, узел завяжу...

— Быстрее!

Что же там такое случилось? Турмалин встал, влекомый любопытством, и тут же, охнув, сел обратно. Пол поплыл под ногами, стены закружились, а перед глазами заплясали разноцветные пятна. Его замутило.

В этот момент в дверном проходе возник силуэт. Свет бил прямо в лицо, и Турмалин, как ни старался, не мог разглядеть вошедшего. Впрочем, угадать можно было и так. Бриан и Моран явно повыше будут, а волшебница не такая худая.

— Что там? — вяло спросил Турмалин.

— Да ничего особенного, — ответил силуэт голосом Чароита, — Кэйлин из колодца вынимают.

— Что?!

Турмалин удивился, что наблюдатель так спокойно об этом говорит. Спасать же надо! Он попытался ещё раз вскочить, пошатнулся, но на ногах устоял.

— Успокойся, всё уже в порядке, помощь не требуется. Достали, отжали, вытерли, понесли к костру отогревать.

— Но это... как же она?

— Всё возможно, если хорошо постараться, — хмыкнул Чароит.

Турмалин непонимающе уставился на собеседника, но тот махнул рукой.

— Сам всё узнаешь, попозже. Пока у них там есть, чем заняться, можно и нам с тобой парой слов переброситься. Скажи-ка, что ты думаешь про вчерашнее... явление.

— А, вы про инструктора Обсидиана?

— М-м-м, значит, это всё-таки он. Хорошо. — Чароит кивнул, приглашая к дальнейшим рассуждениям.

— Я... не знаю, что и сказать... ну, его расспрашивали. Это вы сами видели. И обращение 'Мать' тоже... А ещё я боялся, что он что-нибудь не то скажет, и тогда нам придётся... ну... чтобы того, без свидетелей.

В горле встал ком, и Турмалину пришлось замолчать, чтобы перевести дух.

— Я понял. Что-то ещё?

Турмалин совсем растерялся, он не понимал, чего именно Чароит от него хочет услышать. Спросонья да с больной головой — только загадки разгадывать. И, кажется, Чароит догадался, что собеседник запинается неспроста.

— Ты сегодня спал вообще?

Турмалин кивнул.

— Да. Только не очень долго.

— Оно и видно. Ехать-то сможешь?

— Смогу, — Турмалин снова кивнул и, охнув, схватился за виски.

— Отдохнуть бы тебе. Ладно, потом поговорим.

Чароит вышел, а Турмалин так и остался недоумевать, не почудилось ли ему в последних словах легендарного наблюдателя сочувствие? Наверное, всё же почудилось.

Пошатываясь, Турмалин вышел во двор. Там уже царила суета. Возле не желающего разгораться костра трудился Моран. Кэйлин сидела в дыму, поджав ноги, и хлюпала носом. Из глаз волшебницы градом катились слёзы: то ли от общего потрясения, то ли от едкого дыма. Бриан нарезал круги вокруг костровища и причитал:

— Ну как, как тебя угораздило свалиться в колодец? О, боги! Ну что тебе стоило попросить меня? Я что, воды бы не принёс?

Кэйлин только всхлипывала, не удостаивая рыцаря ответами.

Наконец, костёр разгорелся, и Моран принялся насыпать в котёл какие-то травки из полотняного мешочка.

— Очень полезный отвар, моя бабка им все хвори лечила — от простуды до несварения, — доверительно сообщил он, протягивая волшебнице чашку с вонючим питьём.

Та послушно сделала несколько глотков и закашлялась.

— О, господин светлый эльф проснулся! — Моран с готовностью протянул напиток и Турмалину. — Вы что-то бледный сегодня, прям как подземник. Не хотите отведать?

— Нет уж, спасибо!

Турмалин гордо направился к конюшням. Вслед ему донёсся отчаянный вопль:

— Э-э! Не обижайтесь на дурака! Я не то имел в виду. Сдуру подземников помянул-то...

Оборачиваться не хотелось. Пусть считают, что обиделся. Настоящий светлый за такое сравнение и в морду может дать. Турмалин почистил и оседлал лошадь, угостил её сухариком. А когда вернулся в лагерь, то застал совсем иную картину.

Волшебница уже не ревела, а резво паковала вещички, забыв про недомогание. Моран тушил костёр остатками своего варева, Чароит снисходительно взирал на его потуги, будучи уже с сумкой за плечом. А Бриан орал:

— Сегодня на ночлег остановимся в седьмом форте, ясно?! И плевать, что сейчас мы только во втором. Кто не умеет галопом — пусть дома сидит. Все больные тоже могут оставаться. Мы преступника ловить должны, а не прохлаждаться! Быстро по коням!

— Что это с ним? — осторожно поинтересовался Турмалин у Морана.

Тот схватился за голову.

— Сегодня день какой-то... с самого начала не задался. Когда вы ушли, тут недоразумение вышло. Дурочка Кэйлин — нет бы просто сидеть и реветь, а она возьми да и ляпни, дескать, а считается ли её спасение из колодца в оплату одного из долгов Брианчика. А то она ведь и ещё разок нырнуть может, чтобы ничто более не препятствовало свадьбе. И тут началось! Рыцарь наш решил, что она нарочно в воду сиганула, а Кэйлин — святая простота — даже отнекиваться не стала. Кажись, и впрямь нарочно, дурная девка. А из-за неё нам всем теперь отдуваться придётся. И опять без завтрака!

— До ужина не умрёте! — рявкнул Бриан, но тут же исправился. — Господин светлый эльф, я прошу вас войти в положение...

— Вошёл уже. Практически, вляпался, — огрызнулся Турмалин и поплёлся вместе со всеми обратно к конюшне.

— Тоже мне, великий герой Тёрн, — пискнула Кэйлин, размазывая слёзы по щекам. — Он-то, небось, живых не обижал, когда за мертвяками охотился...

Бриан не удостоил её взглядом.

Переход предстоял не из лёгких. Но Турмалин, памятуя о задании жрецов Правосудия, не собирался мириться с самоуправством рыцаря. Выехать-то они выехали, а дальше — посмотрим ещё, чья возьмёт.

Глава двадцать первая — А

Все уверения капитана в том, что с Сэт всё в порядке и она просто хочет побыть одна, доктора Раикиара не убедили. Особенно после того, как Дэн снял с орбиты её шаттл и пригнал обратно на базу. Что-то было не так, её коммуникатор неизменно отвечал голосом капитана: 'В бессрочном отпуске', а сам капитан говорил только, что она на другом континенте. Не слишком точные координаты для поиска.

Так что, когда Варав привела Сэт обратно — и, нет, Раикиар не обольщался насчет способа, которым она это сделала (за десять минут и без шаттла) — он почел своим долгом подойти и узнать, не может ли быть полезен.

Оказалось, и впрямь может. Вопреки обыкновению, Сэт направилась к нему едва ли не раньше, чем он успел сделать первый шаг.

— Здравствуйте, — как-то неуверенно произнесла она. — У меня, кажется, проблема...

Проблема и впрямь оказалась интересной и, пока не началось бракосочетание, доктор отвёл Сэт в сторонку, чтобы спокойно всё обсудить. По мнению девушки, она сходила с ума. Или спала и видела сон, чего тоже нельзя было отрицать, но что с точки зрения доктора было маловероятным. Впрочем, он ничего доподлинно не знал о самоощущении персонажей чужих снов и не поручился бы, что не является одним из них. В его пользу говорили разве что обширные академические знания по медицине и смежным дисциплинам, которыми вряд ли обладала Сэт.

— Конечно, я могу рассказать только свою точку зрения, — между тем продолжала она. — Мне казалось, что я улетела отсюда на шаттле, забрав свои вещи и некоторое количество технических приспособлений, ещё осенью. После чего поселилась на Восточном континенте, а шаттл отправила на орбиту.

— Пока что это похоже на правду и на то, что мне известно, — кивнул доктор. — Прошу вас, продолжайте.

— Я провела, как мне казалось, всю зиму на новом месте, обустроила жилище, обошла все окрестности... Потом снег стал таять, мне пришлось окапывать дом канавами и наводить мостики.

— Пока что не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, но ничего необычного в этом не вижу.

В другое время он бы не преминул расспросить её подробнее о том, что — и, главное, зачем — она делала на Восточном континенте, одна и без шаттла, но сейчас основной вопрос заключался в другом. В конце концов, было не исключено, что Сэт просто расхлёбывала последствия нервного срыва и, судя по тому, что он видел её живой и здоровой, довольно успешно. По крайней мере, с физической точки зрения.

— Ну вот, а сегодня я... Я думаю, что пошла погулять по холмам, остановилась на одном из них пообедать и уснула. А, когда я проснулась — или решила, что проснулась — я увидела Марко. Он со мной разговаривал. А потом появилась старший помощник Варав, взяла меня за руку и... я оказалась здесь. Если это не часть сна, то я сошла с ума?

— Вы сказали, Марко? — уточнил доктор. — Марко Торо? О чём он с вами говорил? Как выглядел?

— Ни о чём особенном, — Сэт провела рукой по лбу. — Спрашивал, рада ли я его видеть, говорил, что проснулся. Был одет в форму, парадную, как... тогда. А так выглядел как обычно, лохматый такой же.

— А старший помощник Варав его видела? — уточнил доктор.

— Да, она сказала ему о каком-то дереве, ёлке, и что долго его ждала.

— Очень странно, — подвёл итог доктор Раикиар.

— Очень, — кивнула Сэт. — Так каков ваш вердикт? Или вы мне снитесь?

— Не думаю, что я вам снюсь. Некоторые вещи, происходящие в последние месяцы с частью экипажа я не возьмусь объяснять, но могу засвидетельствовать их достоверность. Но вот появление Марко, это как-то слишком... Вы уверены, что вам не показалось?

За эту зиму доктор Раикиар был неоднократным свидетелем проявлений капитанских вездесущности и всеведения — отчасти поэтому и не бросился на поиски Сэт и Эрр-Да. Старший помощник Варав тоже проявляла не только полнейшее отсутствие сдержанности, но и способности, например, к считавшейся до сих пор невозможной автономной телепортации. Мир сходил с ума, и доктор оставался единственным островком разума посреди этого вопиющего безумия. Правда, эпидемия паранормальных мутаций не затронула (пока?) землян, но и разума в их брачных танцах оставалось, на взгляд доктора, всё меньше и меньше.

Тем временем, Сэт продолжала рассказ о Марко:

— Я не уверена ни в чём, но он казался достаточно, гм... — Сэт замялась в поисках нужного слова. — Материальным.

— М-да, — доктор почесал подбородок, потом спохватился и опустил руку. — Мне кажется, вы не сошли с ума. Но для более точного диагноза мне придётся поговорить со старшим помощником...

Либо она его не видела, и Сэт надо лечить, либо она его видела, и вопрос придётся заносить в еженедельный 'Список вопросов к капитану'.

— Тогда, наверное, потом? — предложила Сэт. — Кажется, я не агрессивна и не опасна, даже если не совсем вменяема. Это можно будет выяснить и после их праздника, так ведь?

— Да, пожалуй, — согласился доктор. — Или...

Он прищурился и поправил тёмные очки, глядя на отделившуюся от леса фигуру. Похоже, побеседовать вечером придётся всё-таки не с Варав, а с капитаном.

— Или мы это выясним прямо сейчас, — у него было отличное зрение, и он разглядел лицо почти сразу. Возможно, ещё и потому, что отчасти ожидал его увидеть. — Да, мне кажется, вы абсолютно здоровы. Пойдёмте, поздороваемся.

Сэт обернулась, проследив за его взглядом, и зажала рот ладонью. Где-то в стороне охнула женщина, закричал Дэн и всё пришло в смятение. Доктор Раикиар сморгнул и быстрым шагом направился к обвисшей у Дэна на руках Женевьеве. Теперь его помощь требовалась там.

День был каким-то полосатым. Радость по поводу возвращения Эрр-Да — и огорчение из-за Сэт, дурацкие фигурки акватика — и торжественная церемония на лугу... К которой из тёмных или светлых полос отнести неожиданное возвращение Марко, Женевьева пока не решила. Она даже не была уверена, что это и правда он, а не иллюзия, порождённая чуждой планетой. Так что серьёзный разговор был неизбежен.

Она хотела, чтобы Марко объяснил ей, что тогда произошло, почему он никак не дал о себе знать, не обратился к ней, скрываясь где-то всю зиму... Она собиралась укорить его за то, что притворялся погибшим так долго, а потом сказать, как её порадовало его возвращение. Но что-то пошло не так. Видимо, эта полоса решила быть чёрной.

Марко её, казалось, не замечал! То есть, он отвечал на вопросы, когда его спрашивали и не пытался пройти сквозь неё, словно сквозь помытую витрину, но куда делось из взгляда былое обожание?

И ведь даже нельзя сказать, чтобы он не поворачивал ей вслед головы — поворачивал, и смотрел. Но, едва заметив, что за ним тоже следят, отворачивался.

Почему он делал вид, что они не знакомы? Женевьева не могла этого понять. Она же ничего ему не сделала, только-только пришла в себя и поздоровалась — а он уже не хотел с ней разговаривать!

Неужели та роза, которую он тогда растил для неё, ничего не значила?!

Девушка снова и снова пыталась пробиться сквозь эту стенку, но та не поддавалась. И, наконец, отчаявшись, Женевьева пошла за советом и поддержкой к Дэну.

Тут надо сказать, что бортинженер не был ревнивым человеком, отнюдь. Он просто не был слепым — что для бортинженера логично — и замечал многое из того, о чем было не обязательно говорить отдельно. Так что манёвры Женевьевы вокруг Марко и Эрр-Да вокруг Женевьевы не прошли для него незамеченными, впрочем как и постоянно искавшие уединения доктор Раикиар с Сэккерстет. Последние, правда, его занимали меньше.

Акватик, к чьему отсутствию Дэн уже успел привыкнуть — к хорошему вообще привыкаешь быстро — снова увивался за Джен, строил ей глазки, корчил рожи и, в целом, вёл себя непристойно отнюдь не только по текткетским меркам. Впрочем, Женевьева неоднократно говорила ему, что Эрр-Да для неё просто друг, ничего такого, и у Дэна не было оснований ей не доверять. А вот чудом восставший из мёртвых Марко — это было совсем другое дело. То есть, Дэн был конечно очень рад его возвращению (особенно после того, как доктор с капитаном едва ли не хором подтвердили его личность), но лучше бы Марко выбрал для этого какой-нибудь другой день, что ли... А то на свадьбе капитана как-то неудобно лезть выяснять отношения с товарищем.

Конечно, Женевьева взрослая девушка и не даст себя в обиду, рассуждал Дэн. Однако, обидой там и не пахло. По крайней мере, со стороны самой Женевьевы первые несколько часов. Она, казалось, забыла о существовании все остальных и только что не повисла на руке у Марко...

Конечно, Марко в свое время ухаживал за Женевьевой, а она — девушка впечатлительная, его внезапное возвращение не могло её не тронуть, продолжал рассуждать Дэн. Но, как на его вкус, эта трогательная встреча несколько подзатянулась. И вот, наконец — о, чудо! — Женевьева решила почтить своим вниманием и его. Дэн приободрился и улыбнулся но, не успел он предложить ей сиденье, как Женевьева заговорила — о ком бы вы думали? — о Марко!

И как он изменился, и где он был всё это время, и почему он ей не сообщил ('Ладно ещё другим, но мне-то?'), и что он не хочет с ней разговаривать. Марко, Марко, Марко... Дэн едва не взвыл в голос. Ну почему, стоит ему найти хорошую девушку, как на неё тут же слетается стая желающих, и Дэна незаметно оттирают в сторону. Он что, маяк?! Звезда путеводная?

Знакомая до боли ситуация повторялась снова, Дэн уже знал, чем она должна закончиться, и ему этого очень не хотелось. А хотелось ему, чтобы Джен перестала смеяться над похабными шуточками Эрр-Да и заглядывать в рот Марко, и вместо этого вспомнила бы наконец о том, кто был с ней рядом все эти месяцы. Не успел же он ей надоесть за один день? Ещё с утра всё было нормально.

Женевьева между тем пошла на третий заход, перечисляя все возможные причины, по которым Марко мог быть на неё в обиде: от смехотворного 'его обидело то, что я упала в обморок' до нелепого 'он стесняется выражать свои чувства при других'. Хватит. Ни о каких 'других' Дэн слушать не хотел. Решение давалось не просто, но Дэн понимал, что быка следовало брать за рога именно сейчас — или снова опоздать навсегда.

— ...Но это объясняет только почему он не подходит ко мне сам, — продолжала между тем Женевьева. — А он даже на вопрос, где он был всё это время ответил, что спал и всё! А я, выходит, должна была думать, что...

— Выходи за меня, — вклинился в затянувшийся монолог Дэн.

— ...Что он погиб, а его тело разорвали дикие звери и... Что?

— Выходи за меня, — повторил Дэн, пытаясь не отводить глаза и не хмурить брови.

— Куда? — тупо переспросила Женевьева.

— Замуж, — пожал плечами Дэн и на всякий случай решил уточнить. — Будешь моей женой.

— Ох! — Джен мгновенно зарумянилась и прижала ладони к щекам. — Это так неожиданно...

— Ты ведь не против? — вопрос намеренно прозвучал двояко.

— Ну, нет, понимаешь, я сперва должна...

— А, раз не против, то предлагаю сыграть свадьбу в мае, — закончил Дэн. Как раз оставалось время подготовиться.

— Это так неожиданно, — повторила девушка.

Похоже, его атака увенчалась успехом. Дэн мысленно себя поздравил и решил закрепить достигнутое.

— Пошли, объявим ребятам о помолвке! — сказал он и, взяв Джен за руку, решительно направился к пирующей команде.

Оркана был склонен поощрять любопытство. Поэтому, когда он заметил, что доктор Раикиар высказал желание с ним поговорить, он намеренно отложил другие вечерние дела — даже начало брачной ночи! — и освободил часок к тому времени, когда доктор осмелился-таки задать свой вопрос вслух. Тема расспросов была простой, банальной и ожидаемой: Марко. А вот что капитана удивило, так это то, с чего доктор начал свою беседу.

— Весьма любезно с вашей стороны уделить мне немного времени, — церемонно поблагодарил его текткет, и тут же перешел к делу. — Я бы хотел просить вас о ещё одной услуге. Если, разумеется, она вас не обременит.

— Вы меня интригуете, доктор, — улыбнулся Оркана. — Чем я могу быть вам полезен?

— Насколько я могу судить из своих наблюдений, у вас есть способность автономно телепортироваться. И служить в качестве приёмника, передатчика и преобразователя волны для других.

— Хм, забавный термин, — Оркана никогда не задумывался над классификацией своих 'способностей'. Сложно их сортировать, когда можешь практически всё. — Но, да, я могу телепортироваться, как вы говорите, автономно.

— В таком случае, можете ли вы телепортировать нас обоих в какое-нибудь уединённое место, а потом вернуть обратно?

— Разумеется, — несколько удивлённо кивнул Оркана. До этого момента доктор ни разу не просил его продемонстрировать свои новые способности столь явным образом, ограничиваясь лишь молчаливым наблюдением. — Дайте мне вашу руку.

Варав считала, что при должной тренировке они могут научиться переносить других и без личного контакта, но пока что это ещё не получалось. Кстати, надо было её предупредить...

Прикрыв на секунду глаза 'малого тела', Оркана потянулся к ней тёплым лучом: 'Я скоро вернусь, любимая!' — и сосредоточился на том месте, куда им с доктором Раикиаром предстояло перенестись. Песчаные дюны посреди Южного континента напоминали о доме, но на самом деле Оркана выбрал это место просто потому, что уж тут-то их никто, кроме разве что Варав, подслушать не мог. А что её стесняться?

— Прошу! — он отпустил ладонь доктора, и тот немедленно вскинул руку к голове, пряча глаза за тёмными очками. Действительно, на Текткете были непривычны к яркому солнцу. Даже к такому вечернему, висящему на самом краю горизонта.

— Где мы? — задал неизбежный вопрос текткет. — Это Деметра или Альба?

— Хм. Я никогда не пробовал попасть на Альбу, — удивился Оркана. — Даже не думал... Погодите-ка.

Он уже привычно распался на осколки, растворился в горячем луче и вместе с солнечным ветром помчался всё дальше и дальше. Планета с висящей на её орбите алой луной становилась всё мельче, её уже трудно было различить, и даже солнце, питающее его, становилось всё дальше и холоднее... Слишком холодно! Слишком мало сил, и когда это свет одной звезды достигал соседней галактики? Почувствовав, что теряет контроль, Оркана был вынужден остановиться. Что-то подсказывало ему, что, если он соберётся сейчас, то обратной дороги не будет, и его хладный, высушенный вакуумом труп будет вечно дрейфовать посреди космической черноты. Надо было возвращаться, вот только найти ту нить, ту звезду, которая была — его.

Но он был уже слишком далеко, и мысли путались и сбивались, а искушение собрать их — собрать себя — в единое целое становилось слишком велико. Нельзя, нельзя...

Кажется, именно в этот момент обеспокоенная его долгим отсутствием Варав вспомнила и потянулась к нему. Может, просто подумала о нём — он ещё не слишком хорошо умел сортировать её чувства. Но это касание придало толику сил и показало путь домой — к ней — и он снова увидел растущую огненную звезду и отогрелся в её пламени. А после выпал на песок пустыни, на неё, и зарылся в неё руками, и целовал, и пропускал сквозь пальцы, и снова вбирал в себя отданный ей днём жар...

А потом доктор кашлянул, и Оркана вспомнил, с чего всё началось. Пришлось сесть — вставать, практически отрываясь от неё, он сейчас не хотел, и так и держал левую руку зарытой в мелкий тёплый песок. А вокруг царила успевшая незаметно подкрасться за несколько минут его отсутствия ночь.

— Не могу, — признался Оркана. — Больше даже пробовать не буду и другим не посоветую. Дальше этой системы так точно высовываться не стоит.

— Вы выглядите нездоровым. Вас осмотреть?

— Бессмысленно, доктор, бессмысленно, — Оркана махнул свободной рукой. — Я просто по глупости перестарался и едва не остался где-то в глубоком космосе.

Ему послышалось, что пески вздохнули, прошуршали дюнами, и он ласково погладил песок под пальцами. Всё в порядке, хорошая.

— Вы сможете вернуться на базу?

— Да, конечно. Так о чём вы хотели поговорить? Отвлеките меня от того, что сейчас было.

— О Марко, я уже говорил, — напомнил доктор. — Что с ним случилось? Я уверен, что вы знаете.

— Ну, он застрелился и зимовал в корнях, — пожал плечами Оркана. — А потом он пришёл в себя, пошёл в рост и настала весна. Я это понимаю так.

— Боюсь, я не совсем вас понял, капитан... Вы опять говорите об этих ваших странных способностях. И Марко стал таким же?

— Не совсем 'таким же', мы все разные. Но с вашей точки зрения, пожалуй, да. Надо же, мне уже сложно осознавать, как я выгляжу со стороны, — Оркана задумчиво улыбнулся, и недавно взошедшая луна повторила его улыбку красными трещинами.

— Что вы такое? Что с вами случилось, что вы такими стали? И кто ещё этим затронут — или проще спросить, кто ещё не затронут изменением?

— Что мы такое... — Оркана покатал вопрос на языке, смакуя его, а потом ему на ум пришли слова из старинной "Алби ал Альб". — И было Солнце. И Солнце было бог. И согрело оно своим светом Пустыню, и среди белых песков возникла жизнь.

— Священная Книга Альбы, вторая таблица Высокой части, если не ошибаюсь, — отозвался доктор.

Оркана пожал плечами, он был не силён в истории литературы.

— Вторая или третья, не помню. Но точно не первая.

— Но что вы хотели этим сказать?

— Я — солнце, а она — пустыня. Я — месяц, она — горы и холмы. А Эрр-Да — реки, ручьи и океан. Марко, очевидно — травы и деревья. Насчёт Сэт я не уверен. Но я — солнце и луна. Значит ли это, что я — бог?

Они помолчали. Оркана слышал, как тихо поют песчинки, накатываясь одна на другую.

— Мне всё ещё сложно понять, — признался доктор через некоторое время. — Вы говорите, что вы бог?

— Я предполагаю. Дайте мне точное определение божественности, и мы проверим, — предложил Оркана.

— Разные народы вкладывали в это понятие разные смыслы... В вашем случае речь очевидно идёт не о культе. Вам ведь никто не молится?

— Пока не слышал, — рассмеялся Оркана и откинулся на спину, смотреться в своё лунное лицо.

— Но, когда вы называете себя солнцем и луной... Это те самые 'большие тела', о которых вы мне уже говорили?

Оркана кивнул и мысленно подправил одну из трещин. Луна сразу стала выглядеть веселее.

— Вы каким-то антинаучным образом ими управляете? — кажется, его манипуляции не укрылись от доктора. Оркана снова сел.

— Я не берусь судить о научности этого явления. Я ещё не понял механизм, но, скажем так, мои новые способности связаны именно с солнцем и луной. Например, телепортируясь, я пользуюсь солнечным светом или ещё могу видеть то, что видит луна. А вот Варав, насколько мне известно, при телепортации использует землю. Марко лежал всю зиму под корнями деревьев и регенерировал... Возможно, стихийные божества — это лучший термин?

— Если всё, что вы мне говорите, правда...

— Мне нет смысла врать, доктор. Мои возможности в пределах этой планеты практически безграничны.

— Вы в состоянии создать жизнь?

— Хм, — Оркана прислушался к внутренним ощущениям. Нет, вряд ли. — Да, вы правы, не безграничны. Хотя... сегодня ночью я обязательно поработаю над этим.

На этот раз пески рассмеялись довольно отчётливо, даже доктор вздрогнул и оглянулся.

— Это она, — объяснил Оркана. — Но она везде, так что...

— Я не задержу вас долго, — пообещал текткет. — Ещё пара вопросов и всё.

— Пожалуйста.

— Всё же, сколько вас?

— Мы с ней, Эрр-Да, Марко, Сэт, — перечислил Оркана, загибая пальцы. — Осталось трое.

Доктор кивнул и поднял очки на лоб.

— Как вы достигли этого состояния?

— Хороший вопрос, — Оркана усмехнулся. — Мы в некотором роде умерли. Не знаю, правда, что именно приключилось с Сэт, хотя предполагаю, когда это было. Помните тот случай с горным озером? И не уверен, что смерть — это единственное условие. Но для совпадений, согласитесь, слишком богатая статистика.

— Но вы же живы!

— Да, я заметил... И, тем не менее, изменения случились после смерти. Я, например, в порыве отчаяния пытался зарезаться, а когда очнулся, раны уже почти затянулись, а сознание словно двоилось. И в глазах тоже картинка плавала. Престранное было состояние. Впрочем, я быстро научился с этим справляться. А вот Эрр-Да, мне кажется, до сих пор себя не осознал, хотя способностями пользуется. Ну, акватику это должно быть легче, они изначально были ближе к природе... Ещё вопросы?

— Не в этот раз. И спасибо за объяснение, — доктор протянул капитану руку, помогая встать на ноги. — Если не возражаете, позднее я расспрошу вас подробнее. А сейчас нам, наверное, стоит вернуться.

— Пожалуй, — кивнул Оркана и потянулся в сторону базы, на этот раз используя более близкий месяц. Варав уже успела заскучать, и он хотел возвратиться поскорее.

Глава двадцать первая — Б

Около полудня путники миновали четвёртый форт. Но даже тут Бриан воспротивился мольбам Морана о привале. По правде говоря, тот не для себя старался, а явно беспокоился за Кэйлин. Сама же волшебница ни разу не пожаловалась и всю дорогу держала рот на замке, что на неё было совсем не похоже.

Турмалин успел порядком устать — после бессонной ночи подобные скачки были очень некстати. Он покосился на Чароита, но, разумеется, не заметил ни тени сочувствия. Похоже, знаменитый наблюдатель настолько погрузился в свои мысли, что не замечал отчаянных взглядов своего пленника. И тогда Турмалин решил действовать сам. В конце концов, светлому эльфу позволительны и не такие причуды. Он резко натянул поводья и остановил кобылку.

— Я с места не сдвинусь, пока мы не позавтракаем, — процедил он сквозь зубы. — Может, в ваших храмах Ниарро принято ежедневное воздержание от пищи, но у нас в Озёрном Краю подобных глупых обычаев не водится.

Бриан нахмурился и даже открыл рот, чтобы возразить, но Турмалин заранее отмахнулся:

— Знаю, знаю! У нас важная миссия, мы ищем некроманта... Но я, кажется, ясно сказал — привал! Иначе очень скоро кое-кому придётся продолжать путь в гордом одиночестве. Одни не потерпят напрасных неудобств, а другие — свалятся от усталости, — он снисходительно кивнул в сторону волшебницы.

Та сразу подобралась и выпрямила спину — правда ненадолго. И глянула благодарно. А Моран радостно закивал:

— Господин светлый эльф дело говорит!

Но доконало Бриана не это, а то, что Чароит, скривившись, поддержал:

— Не думал, что когда-нибудь скажу нечто подобное, но... — он сделал паузу, подбирая слова, — я готов временно согласиться с давним недругом в этом, несомненно, животрепещущем вопросе.

И, пока никто не видел, подмигнул Турмалину. Видимо, это означало что-то вроде 'так держать!' Значит, светлоэльфийский гонор удалось-таки передать в полной мере.

Тут уж Бриану хочешь-не хочешь, а пришлось сдаться. Шутка ли, два злейших врага сошлись во мнениях и объединились против него?

— Простите мою поспешность, — спохватился рыцарь, — конечно, мы можем остановиться и поесть. Я не желал причинить вам неудобства.

— Вот то-то! — Моран спрыгнул с коня первым и помог Кэйлин спешиться. — Между прочим, наш командир всегда говорит: сытому солдату и служба впрок, а голодному даже отдых в тягость.

Жаль было только, что форт уже проехали, и располагаться на привал пришлось прямо в чистом поле. Тут и костёр не разведёшь: хворост найти задача не из лёгких. А сильный ветер, налетая, задувает едва начавшее разгораться пламя.

— Кажется, не вскипятить нам чаю, — наконец, сдался Моран и тут же заявил, чтобы приободрить остальных, — ну, ничего, сухпаёк да колодезная вода — что ещё нужно?

— Ванная... — простонала Кэйлин.

Сам же Турмалин мечтал сейчас о паре часов безмятежного сна и ещё об излюбленном лакомстве кристаллий — сладком каменном яблоке, но вслух говорить об этом не стал.

— Знаете, что, — Бриан втянул носом воздух, — а оттуда, кажется, костром пахнет. Не иначе, как остановился кто-то поблизости. Пожалуй, схожу туда, попрошу кипятка. А то сейчас кто-то, — он выразительно посмотрел на Морана, — опять заменит утренний чай утренним пивом.

— Я с тобой, — с готовностью отозвался ничуть не обидевшийся Моран, — а то мало ли что...

Когда они отошли достаточно далеко, Турмалин тихонько потянул носом, но никакого запаха костра не почуял. Пахло прелой травой, навозом и влажной землёй. А с другой стороны, с чего бы ему подмечать такие вещи? В степи всё настолько иначе, не так, как в Горе... Интересно, почуял ли что-нибудь Чароит?

Он поднял взгляд, и с удивлением обнаружил, что волшебница, ещё мгновение назад сидевшая с флягой в руке, мирно посапывает, свернувшись калачиком на плаще Морана. И даже её хищная птица задремала, прикрыв глаза плёночками век.

— Она спит, — сообщил Чароит казалось бы очевидную вещь.

Некоторое время он косился на притихшего Турмалина, а потом пояснил:

— Можно разговаривать без опаски. Кэйлин крепко спит.

— А, хорошо, — Турмалин кивнул. Ему даже в голову не пришло проверить слова Чароита. Если рыцарь-тень говорит, что кто-то спит, значит, так оно и есть. И не важно, что это было: особая точка на теле или сонный артефакт.

— А вы тоже почувствовали запах дыма? — Турмалин почти не сомневался, что да. Но Чароит покачал головой.

— Чтобы чуять такие тонкости, надо родиться в этих краях. Ну или хотя бы пожить несколько лет.

— А кто там может быть?

— Не знаю. Может, такие же путники, как и мы. А может, стойбище кочевников...

Турмалин задумался. Он слышал, что кочевники могут быть весьма опасными. Но по здравому рассуждению беспокоиться за Бриана и Морана не стал. Во-первых, эти двое вместе уж точно не пропадут. А во-вторых, после событий этой ночи ему вообще не следует беспокоиться за тех, кого сам готов был убить.

— Инструктор... — Турмалин замялся, — я помню, что вы мне не учитель, но я хочу спросить вас именно как инструктора...

Чароит удивлённо поднял брови:

— Ну, спрашивай.

— А у меня получается вести себя, как светлый? — выпалил Турмалин. — Какую оценку вы бы мне поставили, будь я вашим учеником?

— У тебя неплохо выходит, — сказал Чароит, подумав, — высший балл я бы не поставил, но для этих мест маскировка вполне сносная. Хотя, конечно, все эти оценки на самом деле не имеют значения. Надеюсь, ты это понимаешь?

Турмалин не понимал.

— То есть, как это 'не имеют значения'?

— А вот так. Не важно, как оценит твои знания учитель, — пояснил Чароит, — свой настоящий результат ты сможешь узнать, лишь применив его на практике. Вот как сейчас, например. Пока никто не заподозрил обмана, можешь считать, что в твоей зачётной табличке красуется руна 'хе'. А как только что-то пошло не так, всё — экзамен завален. Наблюдатель не имеет права на ошибку, и жизнь промежуточных оценок ставить не будет. Теперь ясно?

Турмалин кивнул. Хоть на самом деле так и не понял, отругали его или похвалили. Одно было очевидно: если для жителей Юга его маскировка и казалась приемлемой, то на Севере с той же легендой Турмалина раскусили бы в два счёта. Да он и сам не осмелился бы сунуться к настоящим светлым. По счастью, их путь сейчас лежал в совсем другом направлении.

— А вам случалось бывать в Озёрном Краю? Ну, чтобы в маскировке... — Турмалин не смог унять любопытство. Хорошо, что Чароит находился в хорошем расположении духа.

— Пару раз бывал, ага, — сказал он это таким тоном, словно речь шла не о смертельно опасной вылазке в стан врага, а о прогулке до соседней лавки.

Спрашивать насколько успешными были эти визиты было как-то глупо, и Турмалин восхищённо умолк.

Кэйлин перевернулась на другой бок, завозилась, наматывая на себя плащ Морана, а потом снова засопела носом.

— Она точно нас не услышит? — Турмалин снова забеспокоился.

Чароит махнул рукой.

— Можешь беседовать так, словно мы здесь одни. Ты ещё о чём-то хотел спросить?

Турмалин много о чём хотел спросить, но, как обычно, не мог решить, с чего начать. Когда вопросов слишком много, запутаться в них — проще простого. Значит, начать надо с самого очевидного.

— А мои родители? Что им сказали?..

— Что их сын пропал без вести. В Горе.

Турмалин опустил взгляд. Конечно же, что ещё им могли сказать?

— И как они это... восприняли?

— Вот этого не знаю, — Чароит развёл руками. Турмалин горько вздохнул. Отец, скорее всего, расплакался. Он всегда был чересчур чувствительным. А матушка... она тоже печалится, но молча. И, скорее всего, оба уже не чают увидеть единственного сына живым. Те, кто пропал в Горе, редко возвращаются.

Турмалин раскрыл было рот для нового вопроса, как вдруг увидел, что Бриан и Моран возвращаются. Оставалось лишь закрыть рот обратно и скорчить презрительную физиономию — ведь только что ему, светлому эльфу, пришлось так долго терпеть общество проклятого подземника, а волшебница так вообще имела наглость заснуть.

Кстати, Кэйлин уже проснулась. Не иначе, как возвращение своего ненаглядного Брианчика почуяла.

— Э-э-эй! — она радостно махнула рукой, как вдруг на неё шикнул Чароит.

— Тише. Кажется, нам несут плохие новости.

И правда, лица вернувшихся были серьёзны донельзя.

— Там засада, — начал Бриан без обычных предисловий. — Сначала мы думали, что это просто стойбище кочевников. Но, присмотревшись, поняли: там нет ни одной женщины, только воины, вооруженные до зубов. И лагерь их расположен слишком уж близко к дороге. Я не знаю языка кочевников, но Моран уловил пару знакомых слов. Похоже, они поджидают караван.

— Ну, мы-то не караван, значит, нам нечего опасаться, — усмехнулся Чароит.

Волшебница посмотрела на него с надеждой, а вот Бриан — с осуждением.

— Мы должны предупредить тех, кто следует за нами, — решил он.

— А как же срочная погоня за некромантом? Или она уже не такая срочная, как с утра? — похоже, Чароит, молчавший полдороги, вдруг решил отыграться на несчастном рыцаре.

Было видно, как Бриан разрывается между одним долгом — выполнить приказ и поймать преступника, и другим — предупредить ничего не подозревающих путников об опасности.

— Езжайте вперёд, — наконец, решил он, — встретимся вечером в седьмом форте. Одинокому всаднику проще обернуться туда-обратно, чем всем вместе. Я возьму сменную лошадь.

— Брианчик, как же ты один... — начала было Кэйлин и тут же осеклась под гневным взглядом рыцаря.

— Вечером увидимся! — он легко вскочил на коня и вскоре исчез из виду.

Волшебница всхлипнула пару раз, но реветь для разнообразия не стала. Тем более, что Моран тут же нашёл для неё подбадривающие слова:

— Да не тревожься ты так, вернётся твой Брианчик ещё засветло, вот увидишь. А нам бы пообедать — и в дорогу. А то не успеем к седьмому форту до ночи добраться, и Брианчик нам зада-а-аст!

— Не пообедать, а позавтракать, — фыркнул Турмалин.

Моран только вздохнул и развёл руками.

Наскоро перекусив, они продолжили путь. На этот раз даже Моран не пел песен и частенько оглядывался. Поймав на себе насмешливый взгляд Чароита, он принялся оправдываться:

— А кто знает этих кочевников? Вдруг они не назад, а вперёд решат податься? От них всего можно ожидать! А опасность лучше издали углядеть, пока не стало поздно. Наши ребята не раз с караванами ходили и такого рассказывали... Лишь одно спасение от этих разбойников есть: переждать беду в форте. Стены осаждать они не станут, а вот в степи от них не скроешься, она им как дом родной.

— А зачем они нападают? — спросила Кэйлин. — Ну в смысле, мне понятно, какой им прок от караванов. Но одинокие путники тут причём? Мы же не везём с собой серебро-золото.

— Эх, девочка, иногда на большой дороге и за медяком охотятся, — ответил Моран. — И я бы не сказал, что с нас совсем уж нечего взять. Лошадки, например. Или вон господин светлый эльф одет богато. А господин Чароит, помнится, говорил, что он торговец самоцветами... На нём это, конечно, не написано, но у подземников часто камни дорогие бывают, это каждому известно.

Чароит аж закашлялся. Хотя, может, нарочно.

— Скажешь тоже! Во-первых, у меня только образцы с собой. А во-вторых, может, им не камни нужны, а оружие? Или кожанка, как у тебя? А то и колбаса из вещмешка, которой ты ни с кем не делишься, сгодится.

Моран подозрительно покосился и на всякий случай проверил мешок — колбаса была на месте.

Кэйлин, наблюдавшая за этой сценой, хихикнула в кулак. Турмалин тоже едва не рассмеялся, но вовремя спохватился.

— Так что же, выходит, все эти ваши кочевники на самом деле — обычные разбойники? — уточнила Кэйлин.

— Не совсем так. Есть племена, которые не зарятся на чужое, а есть и настоящие банды, — Моран понизил голос до шёпота, — а ещё я слышал, что есть и такие кочевники, что скитались, скитались, а потом в городе прижились. Только свои их теперь за людей не считают.

— Как же так? — возмутилась волшебница. — Разве каждый не сам выбирает, где ему жить? Понятное дело, если земля занята, то разрешения надо спросить. А тут же вон — целая степь. Чего делить-то?

Моран поскрёб в затылке.

— Не в этом дело. Сам-то я не видел, но рассказывают, что у степных жителей есть неписанное правило: не ночевать в четырёх стенах и под крышей, если это не крыша шатра и не стены шатра. И все строго-настрого должны его соблюдать. Но в стародавние времена одно племя, повздорив с соседним, укрылось в каком-то форте. После чего остальные кочевники поклялись вырезать отступников. А те, хоть и с потерями, но добрались до Города-на-Перекрёстке и осели там. А вот с чего им понадобилось из степи бежать, нарушая древние обычаи, то никто не знает. Говорят же разное. То ли знамение им было, то ли какого-то юного короля кочевников от заговора спасали, то ли какую-то могущественную штуковину нашли и не захотели с остальными делиться...

— Как интересно! — у волшебницы загорелись глаза. — Вот бы и нам найти могущественную штуковину, а?

— Чтобы за нами тоже по всей степи кочевники гонялись? Нет уж, спасибо, — Чароит выглядел возмущенным, но всё это явно было напускным.

Волшебница на всякий случай оправдалась:

— Я же не говорю, что именно ту самую штуковину. Можно и другую интересную...

Турмалин узнал этот блеск в глазах. Кэйлин почуяла тайну, и в душе сразу же стала мечтать её раскрыть.

Такие знакомые желания... Только вот именно сейчас Турмалина мало интересовали замшелые секреты кочевников — тут и от более насущных тайн отбоя нет. Он покосился на Чароита — вот уж кто знает невероятное количество секретов, а уж тайн раскрыл и того больше.

Осеннее солнце в этот день отчего-то долго не хотело скрываться за горизонтом. Дорога показалась Турмалину не просто утомительной, а выматывающей. Но как бы там ни было, а к закату путники всё же оказались у ворот седьмого форта.

Ужин прошёл в тягостном молчании. Моран, пару раз попытался пошутить, но его никто не поддержал. Кэйлин ждала Брианчика, даже к каше не притронулась. Турмалин, по правде говоря, тоже украдкой выкинул свою порцию под бревно — очень уж неаппетитно выглядело варево. Покопавшись в сумке, он нашёл несколько сухариков, один из них он отложил для Мыша, а остальные сгрыз сам. Чароит в раздумьях ковырял в тарелке ложкой, ему тоже явно было не до еды. Турмалина тоже беспокоила одна мысль: близилось время обновлять маскировку. И кто знает, когда ещё выдастся подходящий момент? Признаться, нынешние условия тоже были далеки от идеальных. Но тут по крайней мере была вода. И из всех присутствующих только от двоих следовало скрываться. И Турмалин решился. Капризным голосом он заявил, что пыльная степь — просто настоящий ад для чистоплотного эльфа. И если некоторые могут себе позволить хоть по уши грязью зарасти, то лично он такого безобразия терпеть не будет, и поэтому вот прямо сейчас намерен помыться. И использовать для этих целей котелок Морана, раз уж настоящей ванной никто не озаботился.

Моран воздел очи к небу, но котелком поделился. Турмалин уединился в одном из закрытых помещений форта, на всякий случай приперев дверь камнем поувесистее. Покраска в походно-полевых условиях была делом непростым. К тому же проклятый желтый ползунец отчего-то подвял. Влаги ему не хватало, что ли? Если теоретическая ботаника юному наблюдателю давалась неплохо, то вот в уходе за растениями он был не силён. Оставалось надеяться, что либо они доберутся до Города-на-Перекрёстке к исходу недели, либо вялый ползунец протянет ещё немного, а не засохнет на корню. Турмалин сложил весь свой гербарий обратно в сумку и вздохнул. Процедура перекрашивания была уже такой привычной, что он даже не задумывался, делал всё машинально. И татуировки подновлял, и ногти красил так лихо, что любой светлый обзавидовался бы. Страхи, что от постоянной маскировки могут быть какие-то нехорошие последствия, тоже ушли в небытие. В конце-концов, он уже не первый месяц так ходит, и ничего страшного пока не случилось. Турмалин промыл волосы — воды едва хватило, и подумал, что, возможно, на данным момент он единственный кристаллия, проверивший на себе длительное воздействие перекраски. Может, хоть за это пожалеют и не отправят на рудники? Он вздохнул, проверил, что лак на ногтях окончательно высох и не смажется, поднял уже ненужный котелок, вышел и, не говоря ни слова, вручил его Морану.

— Всё нормально? — Кэйлин, кажется, заметила, что 'господин светлый эльф' выглядит слишком уж задумчивым.

Турмалин кивнул, и снова отправился у своё убежище. Общаться он сейчас совершенно не желал. Слишком устал, и чувствовал, что может не уследить за языком. А сболтнуть чего-нибудь лишнего — себе дороже.

Он взобрался по лестнице на второй этаж башенки и расстелил на полу одеяло. Решил, что не будет спать, только полежит немного, чтобы привести в порядок мысли.

За стеной заскрипел, пробуя голос, сверчок. Но сон уже подкрадывался, и вредные насекомые с Изнанки не были ему помехой. Турмалин закрыл глаза — всего на минуточку. А когда открыл их снова, солнце уже встало.

Он скатал одеяло, поправил одежду, пригладил рукой волосы и вышел во двор, где, судя по запаху, готовился завтрак повкуснее, чем вчерашняя каша. Чароит и Моран, по всей видимости, ещё не проснулись. А возле костра сидела понурая Кэйлин и помешивала супчик. Похоже, волшебница сегодня ночью глаз не сомкнула. А Бриан так и не вернулся.

Глава двадцать вторая — А

— Стой, догоню!

— А вот и нет!

— Поймаю!

Детские голоса и топот ног разнеслись по всей разросшейся базе. Два белокурых мальчика лет шести-семи на вид пронеслись мимо Женевьевы, едва не сбив её с ног, и затормозили о стенку ангара. Один ладошками, второй — носом. Ожидаемого рёва, однако, не последовало.

— Эх, опять не повезло, — с укоризной сказал один из братьев.

— Зато мне повезло! — рассмеялся второй и прямо из воздуха протянул пострадавшему носовой платок.

Женевьева в который раз напомнила себе, что мальчишки в два раза старше того возраста, на который выглядят. Альбийская кровь... Помнится, тогда им с Доктором пришлось немало попотеть, скрещивая альбийские и текткетские клетки. Ну, а результаты теперь резвились во дворе, расшибая носики о стенки. Хорошо ещё, их младшая сестра Элия росла более спокойной и воспитанной девочкой. И очень симпатичной — хотя, конечно, не такой симпатичной, как младшенькая самой Женевьевы, Ориана. А вот её старшая дочка обладала не настолько яркой внешностью как другие дети, но в этом с Орианой вообще было сложно тягаться. Хотя, с другой стороны, у Кэролин ещё были все шансы похорошеть, когда она вырастет, уже совсем скоро. Сейчас Ориана и Элия выглядели ровесницами, но альбийке (забавное слово, ведь на самой Альбе девушки не рождаются) до совершеннолетия было ещё лет двадцать. И Кэролин, и Ориана к этому времени уже собственных детей нарожать успеют — если, конечно, найдут, с кем их растить... Но над этим они с Доктором уже работали. Если проект увенчается успехом и гены удастся выделить и перемешать так, как надо, то скоро здесь появится много маленьких детишек разных рас. Но сперва, конечно, текткетов — материал попрочнее.

Женевьева снова посмотрела на резвящихся близнецов и покачала головой. Теперь те придумали забираться на крышу ангара и прыгать вниз, наперегонки. Кажется, сутью игры было успеть намотать большее количество кругов вверх-вниз, пока голова не закружится. Внезапно один из мальчиков исчез, чуть не долетев земли, и снова обнаружился на крыше, готовый к прыжку.

— Так не честно! — закричал другой. Женевьева никак не могла отличить, который из них был кем, у них похожи были не только лица и голоса, но и вот это невидимое обычному взгляду свечение. Наследственность...

Кэролин не светилась. Это тоже немного беспокоило Женевьеву. Она вспомнила, в каких муках появлялся на свет её первый ребёнок. Эти бесконечные дни в медблоке, капельницы в обеих руках, раздирающая пульсирующая боль там, внизу, перемежаемая короткими — или не очень — периодами темноты и забвения. В какой-то момент она думала, что девочка родится мёртвой. В какой-то момент — что лучше бы та вообще не рождалась. Ей правда было очень больно. Настолько больно, что сон мешался с явью, и ей мерещились не только звёзды на потолке, но и встревоженное лицо Доктора. Второе было явным бредом.

А потом всё кончилось, она пришла в себя, и ей дали мокрый красный комочек, который причинил ей всё это. Живой и тёплый, смешно тянущийся к ней маленькими ручками. В этот момент она простила дочке всё.

После родов мир изменился. Хотя, наверное, изменилась она сама. Стала тоньше чувствовать, лучше сопереживать другим матерям, даже зверям, потом начала видеть вот это свечение вокруг некоторых... Капитан сказал, что она умирала — Женевьева не знала, можно ли верить ли этому. Её гораздо больше волновало то, что Кэролин не светилась. Хотя, когда она однажды играла с этими мальчишками — вот бесенята! — и упала, сломав ногу, Женевьева почувствовала это в тот же миг, и примчалась, и подобрала свою девочку, чтобы, прихрамывая, отнести в медблок. Или когда та падала и разбивала ладошки, саднило у её мамы. Они были связаны, это было несомненно и это успокаивало.

К тому же, Варав вон не светилась, а чудеса творила не хуже прочих.

В очередной раз придя к выводу, что беспокоиться не стоит, Женевьева оглянулась и позвала Дэна. Малышня, сторонившаяся 'сердитого дядю', тут же исчезла куда-то в соседнее здание, и их пронзительные голоса послышались уже оттуда.

Проект по клонированию балансировал на грани дозволенного. Пожалуй, его существование стало возможным только благодаря тому, что такая возможность не была упомянута в ряде нормативных актов, а, что не запрещено прямым текстом... По крайней мере, так рассуждал капитан. Возможно, Доктор бы и не согласился с этими доводами, если бы сам не понимал нужности подобного шага. С момента взрыва 'Деметры' прошло уже четырнадцать лет и пять месяцев по планетарному счёту, и никто так и не явился искать пропавшую экспедицию. Но жизнь продолжалась — пусть и в этой своей странной форме — у двух пар росли дети, и тем в свою очередь придётся последовать инстинкту размножения, если они не захотят умирать в полном одиночестве на этой всеми забытой планете. Но набор доступных генов у экспедиции, прямо скажем, был резко ограничен, даже если начать скрещивание рас 'in vitro'. Так что, после долгого перебора вариантов, была запущена программа клонирования. Предшествовавший основной фазе разбор доступного генматериала на запчасти, с выделением и сбором рецессивных генов, с попытками разбить привычные близкие связи, занял не один год. Но теперь у него в лаборатории хранился весьма неплохой набор 'кирпичиков', из которых можно было собирать новый конструктор. Это отсрочит вырождение на несколько веков, а там, возможно, удастся произвести некоторые положительные мутации и дифференцировать клонов ещё больше. Придётся оставлять подробную инструкцию для потомков...

Капитан, конечно, был вправе надеяться, что им не грозит новая смерть от старости или болезни. Увы, Доктор к 'ним' не принадлежал. Его, единственного из всех, эта планета отторгала словно чужеродное тело, не желая считать за своего. Было немного обидно, хотя он не собирался в этом признаваться даже самому себе.

В самом деле, что за глупости?

Если бы ему стало нестерпимо трудно, если бы он на самом деле захотел обрести это новое могущество вместе с неуязвимостью — никто ведь не мешал ему совершить попытку самоубийства? Ну, кроме обычаев родной планеты. Ведь теория, высказанная когда-то давно Орканой, подтверждалась с тех пор ещё как минимум дважды: первые роды Женевьевы оказались слишком тяжёлыми для её хрупкого организма, а Дэн умудрился схватиться за оголённый кабель, и до сих пор ещё, бывало, почёсывал зудящую от фантомной боли ладонь. Однако, исключением из правила стали дети, пользующиеся странными способностями едва ли не с рождения, но Доктор допускал, что у тех мутация просто передалась по наследству. Кроме Кэролин, которая, как и он сам, казалась отвергнутой. Девочка росла худенькой и слабой даже для человека, и он не раз осматривал её в медотсеке, прописывая те или иные витаминные добавки. Одно время она вообще поселилась там у него на пару недель, и ему нравилось, что кто-то интересуется его работой, пусть даже от скуки. Именно тогда он стал называть её Кэрэк — она напоминала этого маленького пугливого зверька с Текткета, и у неё были такие же непропорционально большие тёмные глаза.

В то время программа клонирования только начиналась, и ему пришлось взять несколько клеток и у неё, хотя сперва он и был против. Но Кэрэк проявила воистину людское упрямство, и заявила, что хочет, чтобы у неё были хоть такие дети — раз уж не будет собственных. Кажется, девочка всерьёз опасалась родов после того, как наткнулась в журнале на записи о собственном рождении. В этом был виноват сам Доктор — тогда он, не посчитав маленького ребёнка опасным, отошёл на пять минут не включив защиту блока...

Кэрэк умирать не хотела, это было естественным. Что же до самого Доктора, иногда даже ожидающего этого момента, то оказии у него случались, и не раз: то удачно крутой берег реки, то населённый хищниками лес, то рой взбесившихся мирмидонов... Каждый раз он вежливо отказывался от сомнительного предложения: отходил на твёрдую почву, вооружался, влезал в старый комбинезон-хамелеонку и применял инсектициды. Теория Орканы, оправдывавшаяся на заре экспедиции, могла и не сработать столько лет спустя. И тогда команда осталась бы без врача, а этого он позволить себе не мог. Даже если, по большому счёту, в его помощи здесь нуждался только один ребёнок.

А сегодня был знаменательный день.

Первая порция будущих клонов готовилась к запуску. Женевьева уже настроила свой инкубатор, который обычно применялся для оперативного разведения животных на терраформируемых планетах, но на всякий случай Доктор проверил все параметры ещё раз. Чуть увеличил общее время, чтобы дать больше времени на развитие мозга будущих текткетов и вернулся к наноскопу, следить за сборкой цепочки ДНК. И тут его внимание отвлёк от окуляра неуместный шорох. Доктор обернулся, уже предвкушая неприятности... Так и есть! Белобрысая парочка на цыпочках кралась к внушительно выглядевшему инкубатору и зажимала себе ладошками рты, чтобы не рассмеяться раньше времени. В руках у одного из детей что-то было зажато.

— Это запретная зона, — заметил Доктор вслух и сделал шаг навстречу.

Осознав, что попались, мальчики не сбежали и не исчезли, а встали плечом к плечу, пряча руки за спину.

— Мы просто так, — сказал один.

— Гуляли, — добавил второй.

— И решили заглянуть...

— Кэрол говорила, тут интересно...

— Здравствуйте! — закончили братья хором.

И вот что с ними такими поделаешь? Кэрол им говорила, видите ли.

— Здесь стерильная зона. Вы прошли стерилизацию? — решил надавить на правила Доктор.

— Э-э-э... — замялся один из малышей.

— Сейчас пройдём! — заверил второй, схватил первого за руку, и оба немедленно вспыхнули. Потянуло палёным.

— Гм... вот, — заявил инициатор безобразия, стоявший справа. Он выглядел немного смущённым, но никаких повреждений на нём или на одежде Доктор не заметил. А вот его брату пришлось немного хуже.

— Я же просил так не делать. Я сам умею, — процедил тот сквозь зубы, но не смог обмануть хороший слух текткета. И продолжил уже громче. — Доктор, у вас не будет воды и полотенца?

— Будет, — кивнул текткет и подошёл к одному из шкафов. Дымящийся ребёнок терпеливо ждал. — Ты так и не научился получать воду, Селес?

— Нет, — помотал тот головой. — Плохая получается... Ой, а как вы догадались?

Понять, о чём он спрашивает, было легко. Близнецов могли различить разве что их родители, и то не каждый раз.

— Тебе не везёт чаще, — объяснил Доктор и протянул полотенце Селесу.

— Это из-за меня, — расстроился Сирис. — Я всё время забываю...

— Ничего, — Селес улыбнулся и принялся стирать копоть с лица. — Спасибо, Доктор.

Тот кивнул.

— Но, всё-таки, что вы сейчас делаете? — поинтересовался Сирис, немного приободрившись. — Раз уж мы здесь...

— Да, о чём говорила Кэрол? — поддержал его брат.

— Я готовлю генетический материал для инкубатора, — терпеливо объяснил Доктор. — Если опыт получится удачным, у нас будет несколько маленьких текткетов.

— Ух ты! — в один голос выдохнули братья. — А если нет?

— Тогда придётся всё начинать сначала. Но первый опыт не всегда бывает удачным, так что я бы не стал надеяться на быстрый результат.

— А можно я посмотрю? — спросил Селес, протягивая полотенце. — Я уже вытерся.

— И я!

— Только ничего не трогайте руками, — предупредил Доктор, подводя их по очереди к окуляру наноскопа. — И ничего там не меняйте.

Близнецы синхронно кивнули.

Потом они вежливо отошли в сторону, сели на указанные табуреты и, вообще, вели себя очень тихо, только изредка перемежая молчание вопросами. Доктор подумал, что, в общем, они были ненамного беспокойнее Кэрэк и их присутствие практически не мешало работе. А вот Кэрэк, к сожалению, слегла с простудой и придти не могла — точнее, Доктор сам запретил ей чихать в лаборатории, и она осталась у себя в комнате.

Час и восемь минут спустя пробирки с образцами были готовы, и Доктор отнёс их в инкубатор под напряжённое сопение с задних рядов. Закрыл тяжёлую дверь, запустил готовую программу и обернулся к зрителям.

— Теперь мы можем оставить их в покое на десять часов. Потом я проверю развитие плодов, удалю испорченные и, если останутся кондиционные, нужно будет оставить их там на трое суток. После этого будет ещё одна проверка, потому что некоторые недостатки развития видны только на поздней стадии. Потом ещё шестнадцать деметрианских часов, и их можно будет извлекать из раствора.

— А можно, мы ещё придём? — уточнил Селес. — Когда вы проверять будете?

— Мы не будем мешать, — подтвердил Сирис.

— Ладно, — согласился Доктор. Всё равно ведь придут, только в попытках спрятаться могут навредить себе или оборудованию. — Если родители разрешат.

— Мы им скажем, что вы сказали, что можно! — тут же нашёлся Сирис.

— Спасибо! — глаза Селеса сверкали предвкушением.

— А пока что я рекомендую вам отправиться обедать, — подытожил Доктор. — И дать мне спокойно поработать.

Мальчики снова кивнули, слезли с табуреток и вышли через дверь. Наверное, хотели быть вежливыми, чтобы им дали ещё посмотреть на чудеса лаборатории. Странная вещь — эти дети могли совершенно легко переноситься в пространстве, вспыхивать огнём и доставать некоторые вещи из воздуха, но понятия не имели, как работает рабочая планшетка или как посадить шаттл. Конечно, им было ещё рановато, но ситуация не переставала поражать Доктора своим несоответствием. Так что он иногда показывал им то или иное техническое устройство и, наверное, в детских глазах выглядел таким же волшебником, как они — в его.

Сев за стол, Доктор провёл пальцем длинную линию по столешнице и задумался. Он был уже не молод, семью завести не представлялось возможным по ряду причин, и на собственных детей, появившихся иначе, чем в результате сложного клонирования, можно было даже не рассчитывать. Почему-то это внушало печаль. Странно, ведь в своё время он вступил в Исследовательский Флот и по самые кончики острых ушей погряз в экспедициях именно чтобы убраться подальше от манившей обещаниями куцего семейного счастья планеты. Сомневаясь, что его счастье заключено в тщательно подобранной Генным Комитетом невесте, доктор Раикиар предпочёл с головой окунуться в романтику покорения дальних планет. Ну, романтика — это громко сказано. Но наблюдать, как под умелыми руками коллег серый камень превращается в звенящий живой сад было так неописуемо удовлетворительно. Это вселяло в Доктора надежду на то, что когда-нибудь подобное перерождение станет возможным и для медленно умирающего Текткета. Когда-нибудь, когда придумают, как обновлять уже населённые планеты, не вредя ни жителям, ни постройкам.

Но пока что, несмотря на все достижения Галактической эпохи, несмотря на все старания учёных ФеРРы, такого способа не было. Попытки создания очередных теплиц, гигантские установки для очистки воды и воздуха помогали лишь поддерживать жизнь многомиллиардной планеты, но даже неспециалистам было очевидно, что вырождение уже началось.

Сбоку метнулась какая-то тень. Доктор обернулся и увидел, что в стакане с водой, который он давал Селесу, плавает головастик. Видимо, именно его близнецы хотели подкинуть в инкубатор и посмотреть, что получится. Исследователи! Доктор усмехнулся и покачал головой. На Текткете живого головастика в живой природе не видели уже лет четыреста. Теперь разведение земноводных целиком находилось в руках одного из отделов Водоохранного Комитета. Уже взрослые особи выпускались в несколько считавшихся чистыми водоёмов (только не разрешайте детям окунать в них руки!) и иногда успевали дожить до конца сезона... Содержание домашних животных было признано нецелесообразным много веков назад. Необходимые мясные виды нуждались во всё больших площадях чтобы насытить растущее население Текткета, и фермы стали строить вглубь, подобно старинным жилищам. Животным, в свою очередь, были нужны корма на отчасти растительной основе. Модифицированные бурые папоротники в два текткетских роста заполонили все пустоши и свалки, неприхотливые хвойные были вытеснены ближе к полюсам, а лиственные деревья сохранялись разве только в ботанических садах. Чтобы восполнить недостаток кислорода в атмосфере обратились к разведению водорослей, но это повлекло за собой сокращение богатств подводного мира. Не то, чтобы это слишком взволновало кого-то кроме акватиков. Те словно не понимали, что речь шла не о сохранении видов рыб, а о выживании целой планеты. Доктор думал, что на данном этапе выбора у Текткета и правда не было, но ошибочность выбранной стратегии была заметна. Просто ошибка пряталась глубоко в прошлом и для её исправления нужны были какие-то новые технологии и умения, которых сейчас у ФеРРы просто не было. Дальние экспедиции служили своего рода экспериментальными площадками, и его маленький вклад мог стать одним из тех камушков, из которых будет построен новый Текткет. Когда-нибудь, ещё лет через четыреста, и он этого в любом случае не застанет. А сейчас там опять низкие серо-красные тучи; бурые, выветренные и выеденные кислотными дождями скалы; уходящие на сотни метров вниз и вверх мегаполисы, соединённые сетями воздушных дорог над светящимися по ночам пустырями, поросшими пыльным папоротником... А здесь — яркое солнце, голубое небо, чистая вода в ручьях и прохладный лес, пахнущий грибами и ягодами.

Сравнение было очевидно не в пользу Текткета, но странное нелогичное чувство 'ностальгия' не хотело отпускать и привычной уже тяжестью лежало на душе. Главное было не показывать эту тяжесть окружающим. А мысли читать, при всех своих прочих странных способностях, они вроде ещё не научились.

Глава двадцать вторая — Б

Хочешь-не хочешь, а пришлось путешественникам принимать нелёгкое решение. Кэйлин, конечно же, ратовала за то, чтобы дождаться Брианчика здесь, в седьмом форте. Даже близость кочевников не могла заставить её изменить мнение и отправиться в путь. Спорить же с расстроенной волшебницей дураков не нашлось. Моран было попытался заикнуться, что дорога тут всего одна, и, если ехать очень медленно, то рыцарь их непременно догонит, но быстро умолк под гневным взглядом. Чароит, как водится, вообще устранился от решения проблемы, словно ему и дела не было, поедет ли отряд хоть куда-нибудь или будет торчать в форте до скончания века. Самому же Турмалину отсутствие рыцаря оказалось только на руку. Теперь шансы поймать Нишена становились совершенно призрачными: ученик некроманта наверняка уже въехал в Город-на-Перекрестке, а значит, скоро целых пятьдесят золотых попадут Турмалину в карман, ему даже особо напрягаться не придётся. Но в такой ситуации любой светлый, конечно, должен попытаться взять командование на себя, дабы соблюсти статусность. Иначе, какой же он после этого светлый?

— Нечего плакать, от слёз толку маловато, — заявил Турмалин зарёванной волшебнице, — дело будем делать.

— А что я мо-о-о-огу? — неуверенно провыла та.

— Например, перестать сотрясать воздух рыданиями. А вот... — он обвёл взглядом спутников, — скажем, Моран. Твоё умение ездить верхом могло бы сейчас очень пригодиться.

— Хотите меня вслед за Брианом отправить? Дык ведь я не рыцарь, могу и тут подождать, — проворчал Моран.

Но Турмалин, ничуть не смутившись, продолжил:

— Нам нужен разведчик, и он должен быть отличным наездником. Если Бриан добрался до каравана, то, наверное, решил поехать с ними и защитить, если кочевники решат напасть. В случае же, если кочевники уже напали, и караван принял бой, он тоже остался, чтобы оказать помощь. Раненых, например, перевязать. Или, в самом худшем случае, если и стражники, и Бриан пали на поле брани, гонец обернётся быстро и принесёт весть. При этом он не будет связан рыцарскими обетами, а значит, сможет убежать от преследователей без зазрения совести. А мы только так и сможем узнать, что так задержало нашего благородного Бриана и стоит ли его ждать дальше.

— Складно, конечно, говоришь, — засомневался Моран, — и всё же...

Договорить ему не дали. Кэйлин вскочила и бросилась ему на шею с воплями:

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Мы же не можем оставить Брианчика в беде! Хотите, я тоже поеду!

— Сиди уж лучше тут, — Моран не сумел устоять перед натиском волшебницы, — съезжу я, съезжу. Посмотрю. А ты, дурная башка, не вздумай даже увязаться. Во-первых, только задерживать меня будешь, а во-вторых этих двоих, — он кивнул на Чароита и Турмалина, — одних оставлять точно нельзя, а то как пить дать передерутся и прибьют друг друга. Так что, Кэйлин, твоя задача проследить, чтобы тут всё было тихо и мирно. А вы, орлы, девушку тут не обижайте!

— Езжай уже! — отмахнулся Турмалин. — Утомил своей болтовнёй.

Моран фыркнул и пробурчал что-то о невыносимости светлых. Чароит деловито поддакнул и пообещал, что в ближайшие часы не будет заниматься перевоспитанием отдельных светлых эльфов, хотя и очень хочется. Разумеется, Турмалин сделал вид, что ничего этого не слышал.

Едва Моран уехал, Чароит тоже направился к воротам. Это так удивило Турмалина, что он окликнул наблюдателя:

— Эй, подземник! Куда тебя понесло?

— А с чего это мне перед светлым отчитываться? — с готовностью откликнулся Чароит. — Подышать свежим воздухом иду, а то тут что-то душновато...

— Можешь не возвращаться! — напутствовал его Турмалин и повернулся к Кэйлин.

Волшебница даже реветь забыла, заслушавшись их перепалкой. Она проводила Чароита долгим взглядом и спросила, понизив голос:

— Слушай, а ты не боишься, что он тебя прибьёт? Чароит выглядит очень опасным. И, знаешь, мне кажется, что на самом деле никакой он не торговец самоцветами.

Турмалин едва не поперхнулся. Неужели Кэйлин заподозрила, что с ними путешествует кристаллийский наблюдатель? На всякий случай он, подбоченившись, рассмеялся.

— Этот? Да он слишком хилый, чтобы меня победить. А на торговца очень похож как раз — рожа-то какая ушлая.

Кэйлин покачала головой.

— Не-а, не ушлая вовсе. И я думаю, что он — преступник. Наверное, сделал что-то такое, за что за ним свои же гоняться стали. А если подземники плохие, и гоняются за кем-то — значит, этот кто-то — хороший. Так что Чароит — хороший подземник, и не кривись так! — волшебница погрозила пальцем. — Мне вообще кажется, что Чароит — это его не настоящее имя, а на самом деле его зовут Турмалин.

На этой фразе настоящий Турмалин всё-таки поперхнулся. С одной стороны он не уставал удивляться наивности Кэйлин — вон какие умозаключения выстроила — смех, да и только! С другой стороны, было крайне лестно — надо же, его с самим Чароитом перепутали! Хотя, со сторонней точки зрения это было даже логично: воительницы, что гнались за ним, допустили ту же ошибку. А тут ещё Обсидиан его упомянул... Имя звучало слишком часто, вот его и запомнили.

— А что, похоже на правду, — хмыкнул он, — но это не означает, что я стану лучше относиться к этому бледному нахалу!

Кэйлин вздохнула.

— Какие же вы, мужчины, упрямые! Все! Независимо от расы и возраста!

— Да ладно, — Турмалин примиряюще поднял руки, — не злись. Хочешь, Мыша выпущу — полетает тут кругами, может, повеселит тебя. Заодно и поохотится. Только ты тогда сокола своего не отпускай.

— Хочу! — обрадовалась Кэйлин и тут же снова сникла. — Я и не злюсь, просто волнуюсь очень. А вдруг и правда с Брианчиком что-то плохое случилось? А меня, как назло, рядом не было. Я ведь не какая-нибудь дура бесполезная, все же видели, как я колдовать могу. И два раза его уже спасала... Эх!

Она задумчиво поджала губы, потом продолжила совсем тихо:

— А все эти разговоры о свадьбе — ерунда. Я же знаю, он на мне никогда не женится...

Рука Турмалина замерла возле дверцы клетки.

— Почему? Мне показалось, ты ему нравишься. Даже очень! — он недоумевал, с чего вдруг Кэйлин одолели упаднические настроения.

— Не в этом дело! — волшебница с досадой потрясла головой.

— А в чём же?

Зверёк, наконец, дождался, пока клетку откроют, вырвался на свободу и сделал пару кругов над лагерем. Полёт его был ещё не слишком уверенным, но крыло явно шло на поправку.

Кэйлин проводила взглядом радостного Мыша и пристально глянула на Турмалина, будто оценивая.

— Ладно, раз ты мне друг, тебе я скажу. Правда, ты меня после этого возненавидишь. Но всё равно, поклянись, что никому-никому не проболтаешься. Даже если решишь после этого никогда со мной не разговаривать.

Заманчивая тайна вильнула хвостом прямо перед носом у Турмалина, и он, раньше чем успел подумать и всё взвесить, воскликнул:

— Конечно, клянусь. И уверен, что ты преувеличиваешь, ну что такого страшного может случиться, чтобы от тебя все отвернулись?

Кэйлин прищурилась, она явно колебалась, стоит ли довериться недавнему в общем-то знакомцу. Но всё же решилась.

— Дело в том, что я — некромантка! Кажется...

Она закрыла лицо руками, готовая снова разрыдаться.

— То есть, как это 'кажется'? — не понял Турмалин. — Ты либо некромантка, либо нет. А если тебе кажется... Странно звучит, не находишь?

— Ну, я на самом деле не уверена, — с тоской промолвила волшебница, — просто один случай... Помнишь, когда мы ещё в той деревушке сражались с мертвяками? Мне той ночью сон приснился дурацкий. Будто явился ко мне какой-то незнакомый мужик в тёмном капюшоне и рассказал, что если хочешь справиться с живыми трупами, говорить надо вот это и вот так. Ну и зачитал нечто очень похожее на заклинание. Я уверена, что это был именно сон, но слова запомнила, словно наяву услышала. А в горячке боя решила: 'а почему бы не попробовать, всё равно наши дела плохи' — и зачитала. Тихонечко, конечно, чтобы никто не слышал. И оно подействовало, представляешь? Один скелет переметнулся на нашу сторону и пошел дубасить сородичей. А я так испугалась, что больше не пробовала это колдовство. Кто знает, может, ко мне сам девятый бог явился...

— Да, я помню, — кивнул Турмалин, — но тогда я подумал, что так случайно получилось. Ну мало ли, может, некроманту трудно всё время следить за своими созданиями?

Кэйлин покачала головой.

— Ничуть не трудно. Нам в школе рассказывали принцип: некромант даёт мертвяку одно задание, после чего может вообще забыть о его существовании. Так что я своими руками отняла скелета у Нишена. Значит, я тоже некромантка, приспешница Неназываемого. И теперь Брианчик меня возненавидит, и ты тоже.

Она обреченно вздохнула. А Турмалин подумал, что настоящий светлый, конечно, начал бы воротить нос от эльфийской полукровки, ввязавшейся, пусть по недоразумению, в грязные дела с немёртвыми, но именно сейчас у него не хватило духу поступить, как светлый.

— Ну, это же было всего один раз? И ты не знала, что делаешь. Просто забудь об этом, и Брианчику не рассказывай.

— Не один раз, — печально возразила волшебница, — я успела запомнить кое-что из колдовской книги Нишена. Некромантия — это ведь не всегда поднятие мертвяков, там и другие заклинания есть. Но мы их все равно не учим, чтобы избежать искушения. В общем, их я попробовала. И у меня получилось, хотя не должно было получаться. Я же не проходила посвящения, и учителя говорили, чтобы мы даже не совались в этот раздел магии, там всё не так, как у нас. И вообще — хороша же я некромантка: мертвяков боюсь до дрожи в коленках...

— Так, может, это и не некромантия вовсе, раз получилось? Может же быть что-то на неё похожее, но не она?

— Если бы! — фыркнула Кэйлин. — Что я, не отличу что ли?

— В таком случае, тебе стоит найти кого-то, понимающего во всех сферах магии, кто бы мог объяснить, почему так происходит, и как от этого оградиться, — предложил Турмалин.

Волшебница с радостью ухватилась за эту спасительную соломинку.

— Да, правильно! Я запуталась, потому что сама ещё слишком мало знаю. Мне бы учителя хорошего найти...

— Найдёшь, — уверил Турмалин, — и отца своего тоже найдёшь. И с Брианом вы поженитесь, всё будет хорошо.

Впервые за сегодня Кэйлин посветлела лицом и улыбнулась.

— Правда?

— Конечно! — Турмалин подумал, что утешить кого-то гораздо проще, чем успокоиться самому. И всем, порой, нужен кто-то, кто скажет ободряющие слова, какими наивными они бы не выглядели.

— А я есть хочу! — сообщила волшебница.

Ну, значит, точно перестала переживать. Аппетит вернулся вместе с былым энтузиазмом и жаждой деятельности.

— Так приготовь. А то что у нас последнее время Моран кашеварит?

— Ну, он так вкусно готовит, — мечтательно протянула Кэйлин, — лучше я водички пока попью. Подожду, пока он вернётся. Это и для фигуры полезно. И вообще мне лень этим заниматься.

Турмалин припомнил вчерашнюю кашу морановского производства и мысленно содрогнулся.

— Ну как знаешь. А я лучше поем твоего утреннего супа.

Турмалин улыбнулся, хоть у него самого на душе было неспокойно. Чароит всё не показывался, и неясно было: то ли пора уже бить тревогу, то ли сидеть и не дёргаться. Подумав, Турмалин выбрал второй вариант. В конце-то концов Чароит не первый раз на Изнанке и, конечно, знает, что к чему. А волноваться за какого-то подземника ему в маскировке ну совсем не пристало.

Его раздумья снова прервала Кэйлин.

— А хочешь, я тебе папин подарок покажу? Помнишь, тогда в дороге обещала... Все равно нам пока заняться нечем.

Турмалин кивнул. Не то, чтобы он сейчас был в настроении рассматривать чужие побрякушки, но не обижать же Кэйлин отказом. А там, глядишь, может и правда получится продолжить разговор по душам и отвлечься от тягостных мыслей.

— Вот, смотри, какая красивая штука, — она порылась в заплечном мешке и достала тряпичный сверток.

Турмалин успел подумать, что пресловутая подвеска должна быть весьма увесистой, а потом волшебница отогнула края тряпицы, и у Турмалина вмиг потемнело в глазах от волнения.

Это было украшение явно кристаллийской работы, не подделка. Темный осколок вулканического стекла, оправленный в чернёное серебро. Руны, нанесенные по ободку спиральным узором, плоская крепкая цепь двойного плетения... Турмалин раньше видел точно такую же подвеску, и, конечно, не мог её не узнать. Потому что она как две капли воды была похожа на Камень Имени его учителя, Обсидиана.

— Говоришь, отец подарил? — пролепетал он, бледнея.

— Ага! Нравится? — Кэйлин перевела взгляд с камня на собеседника. — Эй! Ты в порядке? Плохо себя чувствуешь?

— Прости, что-то голова закружилась. Пойду я, полежу немного... Турмалин отошёл в сторону, на шатающихся ногах добрался до входа в башню и уселся прямо на лестнице, не в силах взобраться на второй этаж. Кэйлин, наверное, ничего не поняла. И может, даже обидится, что её так вот неожиданно бросили посреди беседы. Но оставаться во дворе сейчас было выше его сил. Спустя некоторое время Турмалин немного пришел в себя и к нему вернулась способность здраво размышлять. Конечно, это не мог быть Камень Имени Обсидиана. Турмалин мог бы поклясться, что в день обвала видел камень на груди учителя. По всему выходило, что это ни что иное, как Камень Защиты — точная копия с Камня Имени, охраняющий артефакт. Создать такой из собственного Камня может любой кристаллия, только на деле мало кто этим пользуется. Потому что новоиспеченный носитель не просто оказывается под охраной, но может и говорить от имени своего защитника, и все его деяния будут приравнены к поступкам защитника. 'Ты — это я, я — это ты' — так начинается древняя формулировка принятия дара. Сам Турмалин Камней Защиты до сих пор в глаза не видел, но рассказов о них слышал немало. Знал и старинную легенду, что когда-то давным-давно стражницы хотели забрать детей у какой-то женщины, но одна из Матерей — великая Улексит — проходила мимо и решила пресечь непотребство. Она надела свой Камень на шейки двух младенцев и сказала: 'Они — это я. Всё, что вы сделаете с ними, вы сделаете со мной'. И стражницы отступили, не посмев причинить вред Матери Улексит. С тех пор так и пошло, только потом кристаллии не своим камнем делились, а его волшебным братом-близнецом.

Одного Турмалин никак не мог понять: что же заставило Обсидиана создать такой Камень? Он хоть и хорошим учителем был, но по социальной лестнице не сильно-то высоко забрался. Впрочем, для мужчины и это неплохо.

Турмалин сморгнул набежавшую было слезу, и вдруг его осенило: если Кэйлин говорит, что её отец дал эту подвеску её же матушке, а матушка потом передала ей, выходит, что Кэйлин — дочь Обсидиана? И значит, это Обсидиан постоянно помогал им, оберегал и скрывал свою связь с человеческой женщиной от других кристаллий. И от дочери родной скрывался, потому что не хотел проблем — кристаллий-то на Изнанке по старой памяти до сих пор недолюбливают. А деньги перестал высылать, когда погиб. И призрак явился, потому что здесь была его дочь и его Камень, всё сходится. Ох, похоже, Кэйлин так и не отыщет отца...

Турмалин выдохнул и задумался, что же даёт это знание.

Получалось, что лично ему — ничего. Он не станет разочаровывать Кэйлин. Лучше уж не найти никого, чем найти могилу. А на историю самого Турмалина это никак не проливало свет. За связь на стороне Обсидиана убивать бы не стали, по крайней мере он на это надеялся, но если у учителя была такая тайна, значит, могли быть и другие. Вот только удастся ли их разгадать?

Турмалин поднялся с лестницы, расправил плечи и направился обратно во двор. У потухшего костра рядом с Кэйлин сидел Чароит и травил какие-то байки так, что волшебница смеялась в голос. Клеточка была у неё в руках, а внутри восседал довольный нагулявшийся Мыш.

Турмалин улыбнулся, подумав, что теперь ему, пожалуй, положено защищать Кэйлин от всех напастей, раз уж её отец спас жизнь своему бестолковому ученику. Видимо, пришла пора возвращать долги. Подобные мысли, конечно, больше подошли бы Брианчику, но Турмалину казалось, что так будет правильно.

При его появлении веселье стихло. Чароит прервал рассказ и нахмурился.

— Смотрите, кто к нам пришел! Теперь твоя очередь погулять, светлый.

— Никуда я не пойду! — возмутился Турмалин. — Не нравится, сам иди.

— Вот так всегда, — Чароит развел руками, — а без тебя было так весело... Нет же, пришел, всё испортил.

— Не ссорьтесь, — неуверенно протянула Кэйлин, — вы ведь оба хорошие, правда! Только пережитки вашей старой войны... Прости, Чароит, я помню, что ты воевал. Ну вы можете не ссориться хотя бы до тех пор, пока Моран с Брианчиком не вернутся?

— Ладно уж, — буркнул Чароит.

И Турмалин величаво кивнул в ответ.

— Объявляется день перемирия! — волшебница ударила поварёшкой в медный бок котелка.

Надо сказать, что через некоторое время Турмалин даже пожалел, что не выйдет теперь поиграть комедию перед Кэйлин. О его существовании словно забыли. Конечно, рассказы Чароита захватывали настолько, что он и сам слушал, раскрыв рот. Но было немножечко обидно, что вот он-то так не умеет и вряд ли когда-нибудь научится.

Край солнца уже коснулся стены, стало холодать. Кэйлин на пару с Чароитом принялись разжигать костёр. Ожидание-ожиданием, но поужинать всем не помешает. Да и Моран с Брианом вернутся наверняка голодные.

— Если они не явятся до полуночи, я сама поеду их искать! — проворчала Кэйлин.

— Только с утра, пожалуйста. Ночью в путь пускаются только безумцы или подземники, — Чароит припомнил старую поговорку изнаночников, — а ты у нас вроде ни то, ни другое.

Турмалин прикусил язык, чтобы не проболтаться в тот же миг. Уж, знал бы Чароит, что волшебница наполовину кристаллия, не шутил бы так про подземников.

И в этот миг ворота растворились.

— Брианчик!!! — Кэйлин взвизгнула и, побросав всё, ринулась навстречу рыцарю.

Тот соскочил с коня прежде, чем тот остановился, и обнял волшебницу.

— Прости, что заставил волноваться. Все простите.

Второй лошади при нём уже не было, и Турмалин мысленно посетовал, что скоро им будет нечего продавать в Городе-на-Перекрестке. А Бриан между тем присел, усадил рядом Кэйлин и начал свой рассказ:

— Как поскакал обратно к каравану, меня кочевники приметили. Еле ушел от них, лошадь хорошую загубил, но оторвался. И до каравана успел раньше этих негодяев. Встретил меня Танги, — рыцарь скривился, — я поведал ему, в чём дело и попросил провести к начальнику каравана. Но Танги отказался, сказал, что сам всё передаст, а мне — спасибо за предупреждение и до свидания. Дескать, помощь не нужна, они и сами справятся.

— Это он, небось, из-за Кэйлин на тебя вызверился, — предположил Моран, — Красавчик не умеет проигрывать.

Бриан кивнул.

— Поначалу я тоже так подумал. Но чувствовал, что это не всё. Решил остаться, чтобы проследить. И точно! Танги-обманщик, даже и не подумал к караванщику идти. Вместо этого пытался с пригорка подать какие-то знаки, я сам видел. Ну и поднял тревогу, и, как оказалось, не зря. В тот же миг на нас напали...

Кэйлин, охнув, спрятала лицо на плече у рыцаря. А потом пролепетала:

— Так вот о каком 'денежном дельце' говорил Красавчик... Каков же мерзавец!

Бриан продолжил рассказ:

— Мы приняли бой и отбились. Танги сбежал вместе с кочевниками, добро осталось при караване. Жаль только ребят из стражи, тех, что погибли. Но Красавчик ваш мне за это ещё заплатит. Пусть только попадётся!

— Не наш он! — запротестовала волшебница, привставая, чтобы помешать еду.

Она так грозно выглядела с поварёшкой в руках, что Бриан поторопился согласиться:

— Ни твой, ни наш, ни ваш, ничей он, свой собственный мерзавец. Но всё равно ещё получит. А вот Морана вы хорошо придумали послать. Без него я бы там ещё задержался, совсем счёт времени потерял в суматохе.

— Это господин светлый эльф предложил, — вставил Моран.

Бриан поклонился Турмалину:

— Благодарю вас.

— Было бы за что, — фыркнул тот в ответ и побыстрее отвернулся, чтобы не заметили, как светлый вдруг позеленел от смущения.

— Они тут не ссорились без нас? — поинтересовался Моран.

Кэйлин утвердительно тряхнула каштановой гривой:

— А то! Ссорились ещё как. Но потом мы объявили день перемирия, и...

— ... только что он закончился, — подытожил Чароит с улыбкой.

Волшебница только руками всплеснула. Бриан закатил глаза, а Моран расхохотался:

— В следующий раз, когда кому-нибудь будет скучно, я посоветую ему отправиться в путь в компании светлого и подземника! Столько свежих впечатлений сразу!

— Пусть только шлем наденет, чтобы не зацепило, когда они друг на друга кидаться начнут, — хихикнула Кэйлин.

— Нет, шлем понадобится, чтобы защититься от... символа мира, — Чароит указал на поварёшку. Турмалину хотелось смеяться вместе со всеми. Ну и кто только придумал, что у светлого эльфа всегда должен быть кислый вид? Они там что, клюкву круглосуточно лопают в своём Озёрном Краю? Он не выдержал и тайком улыбнулся. Воссоединение состоялось. А наутро — снова в путь. И опять рыцарь будет всех поторапливать, Кэйлин — увиваться за рыцарем, Моран — петь песни и зубоскалить, а Чароит — умело действовать на нервы. И в этой картине мира будет всё правильно. Турмалин так привык к текущему положению дел, что менять ничего не хотелось. Он старался не думать о том, что будет, когда маленький отряд в конце концов доберётся до Города-на-Перекрёстке.. Пока что их объединяла даже не общая цель — просто дорога. А все дороги когда-нибудь кончаются.

Но почему-то именно сейчас Турмалину мечталось задержать этот момент подольше. Тревога ушла из сердца прочь, смятение рассеялось, как одинокое облачко в небесах, и над головой просияли частые осенние звёзды.

Глава двадцать третья — А

— Господи, что с ними?

— Все показатели в норме, анализы показывают нормальный уровень гормонов, мозговая активность хорошая, показатели развития...

— Да вы посмотрите на них! — настаивала Женевьева. В голосе ассистентки сквозило что-то, похожее на ужас.

Доктор быстро проверил последний график и развернулся. Текткетская выдержка помогла ему не выронить планшетку из рук, но зрелище и вправду было... удивительным. За открытой дверцей инкубатора, в стоящих друг над другом в два ряда капсулах, в идеальной симметрии висели десять бледно-зеленоватых клонов и смотрели на учёных одинаковыми пронзительно-зелёными глазами.

— Альбиносы, — озвучил, наконец, суть проблемы Доктор.

— Все?!

— Очевидно.

— А глаза?.. — начала было Женевьева, но сама же и осеклась, вспомнив, вероятно, что в отличии от землян у зеленокровых текткетов-альбиносов и глаза и кожа были зеленее, а не краснее обычного.

— Опыт не удался, — подытожил текткет.

— Начинаем снова? Додерживать не будем?

— Да, освободите инкубатор, пока я подготовлю новую партию клеток.

— А этих?

— Придётся утилизировать.

— В каком смысле утилизировать? — раздался детский голос.

Доктор резко обернулся. Кэрэк стояла прямо у него за спиной и во все глаза смотрела на содержимое инкубатора. За руку девочка держала свою младшую сестру Ориану. Видимо, именно та помогла им обеим проникнуть в лабораторию, минуя двери.

— Это испорченные образцы, — Доктор попытался вложить в свой голос немного терпения. — Нам нужно освободить место для других, хороших.

— Вы их убьёте? — спросила Кэрэк.

— Строго говоря, они ещё не родились. Они ещё недоношены. Термин 'убийство' в данном случае...

— Мама, вы их убьёте? Вы не хотите, чтобы они родились?!

Доктор увидел, как Женевьева пытается найтись с ответом и снова вмешался:

— К сожалению, утилизация некондиционных организмов является частью нашей работы. Они всё равно не приспособлены для качественной жизни в этих условиях.

— Как я, да?

Текткет переглянулся с Женевьевой. Кэрэк задала слишком правильный вопрос.

— Нет, что ты, девочка моя, — Женевьева подошла к дочке и прижала её к себе. — Мы тебя все очень любим, не говори так!

— А их, выходит, не любите? — в голосе у Кэрэк зазвенели слёзы, и Доктор, уже зная, как с этим бороться, пошёл заваривать чай. Сладкий, тёплый, с печеньем — как положено.

— Да ты сама посмотри, какие они уродцы, — Женевьева махнула рукой в сторону инкубатора. — Аж жуть берёт.

— А мне нравятся, — Ориана подошла поближе к прозрачным тубам с клонами и рассматривала недооформившиеся тельца снизу вверх. Задумчиво покусала пальчик и кивнула сама себе. — Да, они прекрасны! Кэрол, смотри, у них потом будут длинные белые волосы, и когда они станут большие, они станут такие, такие...

Не в силах найти подходящие слова, Ориана попыталась дополнить объяснение жестами, но это тоже выходило не очень внятно, и тогда в воздухе перед десятилетней девочкой словно сама собой возникла полупрозрачная голограмма: высокие гибкие фигуры, светлые волосы, бледная кожа, зелёные глаза — словно лёгкие воздушные феи из легенды.

— Ух ты! — Кэрэк мгновенно заулыбалась и захлопала в ладоши. — Мама, смотри! Смотрите!

— Они сгорят под солнцем в первые же дни. Либо нам придётся никогда не выпускать их из экранированного помещения, — разрушил детские мечты Доктор. Это было, возможно, излишне резко, но лучше всё объяснить сразу. — Вы хотите их держать в клетке триста лет?

— Нет... — погрустнела Ориана. Голограмма распалась на ленты и медленно растворилась в воздухе.

— Доктор, а другого способа нет? — спросила Кэрэк, подойдя к нему. — Вы можете сделать им операцию?

— Увы, — текткет развёл руками. — У них изначально отсутствуют некоторые пигменты. Это вне моей компетенции. Можно, конечно, попробовать их вытянуть на постоянной терапии, но это означает пожизненную зависимость от таблеток, капельниц и мазей. К тому же, скорее всего, большую часть нужных веществ они просто не будут усваивать. И это не считая сцепленных обычно с альбинизмом болезней. Строгая диета, никакого солнца...

— Мы сейчас что-нибудь придумаем! — решительно сказала Ориана и взяла Кэрэк за руку.

— Не убивайте их пока! — попросила старшая из девочек и, дождавшись согласного кивка Доктора, обе исчезли.

— Ох! — Женевьева присела на край стола. — Извините их, Доктор, они сами ещё не понимают. Маленькие ещё. Давайте пока быстренько тут всё подготовим для новой партии?

— Нет, — текткет подошёл к инкубатору и снова закрыл дверь, выставив режим ожидания. — Сперва мы дождёмся их возвращения. Можете пока заняться отбором материала для следующей партии. И проверьте, чтобы там обязательно учитывались пигменты!

Девочки вернулись через сорок минут, вместе с близнецами и Варав. Дети тут же принялись наперебой рассказывать, как можно спрятать 'беленьких' от солнышка, и как Варав им в этом должна помочь. Та лишь стояла и улыбалась — вырваться из такой осады было положительно невозможно. Так что пришлось согласиться и Доктору. И, если честно, этот вариант ему нравился больше, чем утилизация неудачной партии клонов. В конце концов, с мозгами у них было всё в порядке, а не это ли главное для разумного существа?

Бескрайние океанские просторы были хороши тем, что там всегда находилось приятное местечко с хорошей погодой. У островов, кстати, практически всегда царило мягкое лето, и он любил там отдыхать: солнце, волны, песок, чайки, цветы, дети, ветерок... Стоп. Откуда здесь дети? Эрр-Да приподнял голову и убедился в том, что ему не померещилось. У самой кромки прибоя виднелись две подозрительно знакомые светлые макушки. С последней их встречи, кажется, немного подросшие.

— Эй! — окликнул их Эрр-Да. — Вы тут откуда?

— В гости! — ответили ребятишки хором. Акватик перевернулся и в несколько сильных гребков достиг берега. Отряхнулся, выходя из воды, и тут же соорудил себе полотенце, запоздало вспомнив, что не одет. А, впрочем, это же мальчишки, ничего страшного.

— Есть кокосовый сок, устрицы, бананы и масло, — гостеприимно сообщил он, потягиваясь.

— А хлеб? — заинтересовался один из близнецов.

— Да, к маслу, — поддержал его второй.

— Хлеб я уже съел, — смутился Эрр-Да. — Вы же не предупреждали... Что, смотаться к Жен-Ви?

— Не надо! — оба замотали головами.

— Мне банан!

— А мне, пожалуйста, сок, — заказали мальчишки.

Эрр-Да вошёл в стоящую на берегу хижину, сложенную из листьев, где в тени хранились его припасы, и воспользовался минуткой чтобы поудобнее повязать полотенце. Потом выбрал пару кокосов из сложенной в углу горки, охладил их, пробил по дырочке и вставил соломинки из сорванных неподалёку колосков. Взял подмышку гроздь бананов, поправил полотенце и вышел обратно на пляж. Близнецы тем временем развлекались построением песчаных замков — соревновались, у кого выйдет башенка повыше, не иначе.

— Кушать подано! — объявил Эрр-Да.

Близнецы тут же оторвались от своего увлекательного занятия и подбежали к нему, забирая заказы. Эрр-Да остался со своим кокосом и плюхнулся на песок, лицом к океану. Волны с шелестом набегали на берег, подбираясь к забытым замкам всё ближе и ближе.

— Сл'шай, Эрда, — через некоторое время проговорил один из близнецов, жующий уже второй банан. — А как ты де'аэшь воду?

— В смысле? — не понял акватик.

— Как у тебя вода получается? — перевёл второй из братьев и снова потянулся к соломинке. — У нас только грязь какая-то выходит...

— Хм... Не знаю, даже, — Эрр-Да пожал плечами. — Ну, представляю просто, и всё. Агрегатное состояние там, скорость движения молекул... Ну, чтобы температуру определить. Примеси, если надо...

— О, это интересно, — второй, с кокосом, толкнул своего брата локтем в бок. — Слышь, чего рассказывают? Мы к Эрде зачем пришли, за бананами?

— Ижабанан'ми тоже, — ответил первый, пытаясь увернуться, но был немедленно облит остатками кокосового сока.

— Тогда мне слушать не мешай, чего Эрда говорит! Ешь свои бананы в сторонке, камнеежка!

— Б'нано ешка, — поправил его тот и, наконец, дожевал свой кусок. — Эрд, я слушаю, извини!

— Я Эрр-Да, — напомнил тот, уже не в первый раз. Дети как-то уж слишком укорачивали его имя.

— Ну, мы и говорим, Эрда, — согласились они. И добавили ещё, злодеи: — Так говорить удобнее. Ты же не обиделся?

— Да, в общем, нет, — признал тот. — Так вот, о воде. Что вы знаете про молекулярное строение вещества, а что мне вам рассказать?

День обещал быть любопытным. А потом им так понравилось заниматься вместе, что близнецы приходили со своими вопросами к Эрр-Да ещё не один год подряд.

Сэт была в бешенстве.

Все уговоры, все данные доктору Раикиару обещания, вся многолетняя работа — крам-ма под хвост, потому что одной придурошной малолетке вздумалось самоутверждаться запрещёнными методами! И какая теперь разница, кто кого подзуживал и кто первым начал, если вот есть труп молодого текткетского клона, а вот с ним рядом — его убийца?! И она, кажется, даже ещё не понимает, что натворила. Верно, кто из них видел смерть прежде? То-то же...

И что теперь с этим делать — абсолютно не ясно, ведь по ФеРРанскому закону малолетняя преступница ещё слишком мала, чтобы быть судимой. А её опекунами, фактически, является весь бывший экипаж 'Деметры', в более узком значении — лично Сэт. И что, снова применять букву закона, не заботясь о духе?

— Бедный ребёнок, — Варав уже стоит нам коленях возле тела и баюкает его. — Сэт, зачем она это сделала?

Действительно, зачем?

— Потому что могла, — Сэт не собирается искать оправдания своим 'детям', как не стали бы их искать Оркана для альбийцев или Эрр-Да для акватиков. Хотя им бы и не пришлось — их дети не ядовиты.

— Нам нужно будет это обсудить, — Варав выпрямляется, держа юношу на руках. Он тёмненький, из второй серии клонов. Значит, теперь их осталось только девять. И ещё десяток живёт в пещерах северного горного хребта — вот уж кто в безопасности...

— Конечно, — Сэт опускает голову. Её пока не понимающая, что натворила, убийца озадаченно переводит взгляд между взрослыми.

Капитан с Доктором появляются уже тогда, когда Варав собирается уходить, и Сэт готова провалиться сквозь землю от стыда, но Варав, разумеется, не окажет ей этой любезности... Но у Доктора в руках сканер, он проводит им над телом, что-то считывает и говорит: 'В медблок, быстро. Вызовите Женевьеву ассистировать' — после чего капитан переносит его обратно, Варав исчезает следом... А ей, вероятно, достаются поиски Женевьевы.

Несколько часов спустя выяснилось, что мальчик выжил — у маленькой вендрагорийки яд оказался ещё недостаточно сильным для убийства более крупного текткета, и того только временно парализовало. Возможно, дело было ещё и в том, что это была не чистокровная вендрагорийка — как и в случае с местными альбийцами или акватиками в качестве второй половины основы брали текткетские гены. Выходили такие забавные остроухие детишки... Но этот случай заставил Сэт задуматься о возможности безопасного сосуществования различных разумных рас на малом пространстве базы. Выходило как-то плохо, и она пришла к выводу, что проще будет отселить её детей на другой континент. Туда, где в своё время жила она сама. Планета была большая, места должно было хватить всем.

А ещё Сэт некоторое время спустя спросила Доктора, возможно ли создать не ядовитую разновидность вендрагорийцев. С точки зрения исторической родины они бы оказались изгоями, но здесь, где им предстояло как-то сотрудничать с другими народами. Возможно, в сочетании с людскими генами такое бы оказалось возможным?.. Доктор обещал подумать.

Способность Орканы и Варав так легко и непринуждённо справляться со своими детьми, особенно старшими, воистину восхищала Дэна. Пока он был счастливым отцом одной оставшейся далеко на Земле дочки, это ещё было ничего. Хотя, конечно, первые три года после её рождения недосып давал о себе знать... Когда он стал счастливым отцом ещё двух девочек здесь, на Деметре, это было более-менее терпимо. Конечно, приходилось помогать Джен по хозяйству и всё такое, но если что всегда можно было сбежать чинить сломавшуюся кофеварку или ещё что-нибудь крайне необходимое для экспедиции. А потом жена подарила ему ещё двух сыновей, с издевательским перерывом в три года между ними — не успел один заткнуться, как по ночам принялся орать другой. И у него они ведь ещё быстро росли, не то что у Орканы...

И вот, гордый отец двух сыновей, изгнанный вместе с оными сыновьями из дома на время большой уборки, исполнял свой отцовский долг. Долг состоял в выполнении старого обещания 'поиграть в охоту'. Охотником был восьмилетний Ромарик, непрестанно дудящий в 'настоящий' охотничий рог (будь проклят тот день, когда Дэн поддался на уговоры и смастерил ему это орудие пытки...), оленем — пятилетний Янис с веточками-рогами, заткнутыми за венок, а Дэну досталась скромная роль охотничьей лошадки.

Признаться, через час игры он уже был согласен и на собачку — на тех хоть не ездят. Но Ромарик был непреклонен. Он только что поймал хохочущего Яниса и, не смотря на его сопротивление, старательно запаковывал его в холщовый мешок по пояс. После чего трофей был водружён лошадке на спину, следом туда же уселся юный охотник, и под дружные подбадривания детей 'лошадка' на четвереньках поковыляла к дому.

Вообще-то, Дэн в последнее время на здоровье не жаловался. Прямо скажем, с тех пор, как его тогда долбануло током, всё пошло куда лучше, чем было до этого. И не только здоровье — мозги как-то прочистились, что ли. Всё стало как-то яснее и понятнее, да ещё и погода перестала артачиться: хочешь солнце — вот тебе солнце, хочешь дождик — вот тебе дождик. Удобно! Но сейчас сердце всё-таки прихватило, и изрядно. Дэн почувствовал словно какую-то пустоту вокруг, а потом его резко дёрнуло, стрельнуло в груди и оставило опустошённым и размазанным.

— Погодите-ка, — он аккуратно сгрузил ребят на траву и сам присел, потирая грудь. Дети, видно, поняли, что что-то не так и почти не возмутились.

— Па? — уточнил Ромарик.

— Сейчас, сейчас... Доберётесь домой сами? — На его памяти Дэну так плохо не бывало ещё ни разу.

— Угу. Янис, давай руку, — велел старший очень серьёзно. — Маму позвать?

— Да она, наверное, с девочками там... О, Господи!

И тут до него дошло. Когда Кэрол сломала ногу, он ведь похожее ощутил. Только сейчас это было во сто крат сильнее, так сильно, что он даже уже не мог осознать, что именно у него — у неё — болело. Дэн в ужасе оглянулся, потянулся ветерком туда, откуда пришёл этот всплеск боли, и увидел морской берег. Собрался там на одном из утёсов, где было несколько фигур, и словно во сне увидел ломающую руки Джен, стоящих на самом краешке близнецов Орканы, самого Оркану, удерживающего Джен за талию... Варав тоже была где-то рядом, и Эрр-Да, только он не мог понять, где, пока не подошёл поближе. Они были в провале: Варав ползла по стене словно диковинная ящерка, припадая к каждой щели, а Рыбка нырял внизу, в клочьях и брызгах пены. Чуть дальше в море виднелись плавники стаи изавров, то ли явившихся его сопровождать, то ли спугнутых его появлением.

— Ч-что? — спросил он. — Где?

— Девочка моя-а-а-а! — выла Джен и пыталась прыгнуть в расщелину. — А-а-а!

— Джен, боже мой, что?.. — Дэн, всё ещё не в силах поверить, притянул к себе жену и поднял глаза. — Капитан?

— Мне очень жаль, Дэн, — Оркана едва ли не впервые за все эти годы отвёл взгляд первым. — Очень жаль...

— Да что здесь, чёрт подери, случилось?! — заорал Дэн, не выдержав.

— Кэролин упала, — раздался детский голос. Кто-то из близнецов. — Это я во всём виноват...

— Верните мне мою девочку-у-у-у! — снова зарыдала Джен. — Верни-и-ите-е-е-е!

— Всё из-за меня, — доносился шёпот одного из близнецов. Того, что приносил окружающим несчастья, не иначе.

— Нигде нет, всё обыскала, — это Варав, кажется?

— В море её нет. Но изавры могли успеть...

— Да хоть ты заткнись со своими идеями! — не выдержал Дэн. Он всегда терпеть не мог эту синюю рожу. — Заткнитесь все, поняли?!

И, словно в подтверждение своих слов, не в силах больше слушать это, приложил их оглушающим раскатом грома. И молнией, такой, чтоб до печёнок пробрала этих самых трижды проклятых изавров. И чёрными-чёрными-чёрными тучами с густым непроницаемым ливнем, с крупным градом, чтобы смыть с лица планеты этот проклятый — вот уж воистину! — всеми богами залив.

И они действительно заткнулись и исчезли, оставив их с Джен вдвоём стоять обнявшись на этом одиноком утёсе, а внизу бесновалось свинцовое море, и их девочки больше не было нигде — ни в воздухе, ни на земле, ни на воде.

Доктор взглянул на показатели в инкубаторе и удовлетворённо кивнул. Смелый опыт, кажется, удался, хотя и не без посторонней помощи. Считая это новым предрассудком, он всё же не побрезговал пригласить в лабораторию одного из близнецов, поскольку о том говорили, что он приносит везение. Что же, небольшое управляемое уменьшение энтропии могло только сыграть ему на руку и, не доверяя чужому необъяснимому везению до конца, он всё же не пренебрёг и им. Благодаря ли или же вопреки этому, но опыт удался. Клоны, полученные из смеси вендрагорийских и человеческих генов, развивались в инкубаторе вполне хорошо, ни о каких ядовитых железах речи не шло, и лишь рост мог выдать в них принадлежность к Вендрагору. Недостаток у этой новой, уже шестой по счёту расы, был, пожалуй, только один — слабоватые глаза. Но, в крайнем случае, можно будет поселить под землёй и их. Как показала практика, первая партия текткетов обосновалась в пещерах вполне комфортно — не без помощи Варав — и наружу особо не стремилась. Хорошо, что Ориана и Кэрэк настояли тогда на их сохранении.

Кэрэк...

Доктор сам не ожидал, что трагическая гибель девочки так глубоко его тронет. Наверное, он, как и многие остальные, просто не мог поверить, что та в состоянии умереть навсегда. Совсем. Как в том, оставленном в другой галактике мире.

Клоны умереть могли — от травм или от старости, ведь опасных болезней на Деметре попросту не существовало, не завезли. Самым страшным контрабандным вирусом оказался один из земных штаммов гриппа, но ничем излишне нехорошим никому из клонов он не грозил. Так что ни серьёзный медик, ни микробиолог востребованы не были. А что до мелочей, так с ними была способна управиться и Женевьева. К тому же, ей не помешало бы хоть как-то отвлечься от гибели дочки.

И, значит, сейчас было самое время провести свой финальный опыт.

Доктор давно собирал сведения обо всём, что касалось произошедших с экипажем мутаций, расспрашивал капитана, сравнивал с показаниями остальных, анализировал... Он не исключал, что нашёл правильный вариант, но гибель Кэрэк поколебала его версию о том, что неуязвимость была дарована всем жителям планеты. Вероятно, каким-то образом шёл отбор, но каким? Статистика была слишком мала и основывалась на слишком зыбких предположениях.

Вот, например, Кэрэк — никто никогда не видел от неё никаких проявлений положительной мутации, и она погибла. А близнецы неоднократно проявляли свои нестандартные способности, и выжили в том же ущелье. Капитан Оркана рассказывал, как снимал их с какого-то камня на полпути к воде, где они висели, цепляясь буквально-таки за воздух.

Или взять любого из клонов — ни у кого из них до сих пор не проявилась ни одна мутация, хотя пара несчастных случаев, увы, была: в пещерах погиб под обвалом один текткет, и кто-то из вендрагорийцев Сэт всё-таки довёл ссору до летального исхода. Они не ожили, как тот же Марко. Эта статистика казалась очевидной.

С другой стороны, ни у кого из команды до смерти мутация не проявлялась — а, значит, заранее предвидеть её было невозможно. Или тот же Янис, младший сын Женевьевы — он не показывал никаких чудес, но регенерацией обладал нечеловеческой, его разодранные коленки заживали прямо на глазах у наблюдающих. Из любого правила были исключения, и без должным образом поставленного опыта было невозможно говорить о какой-либо точности.

Поэтому Доктор считал своим долгом, коль скоро это допускали его основные обязанности — а, точнее, их отсутствие — провести опыт, который бы хоть немного прояснил ситуацию. Он долго подбирал необходимый набор средств, чтобы как можно дольше оставаться в сознании и иметь возможность делать записи и комментарии о своём состоянии. Он предусмотрел все возможные датчики: считывающие его мозговую активность, измеряющие состав крови и отслеживающие сердечную деятельность. Он сделал все положенные отметки в бортовом журнале и собственном дневнике, включил запись и сделал необходимые инъекции. Теперь оставалось только ждать.

'18:23 по стандартному времени Деметры. Завершена подготовительная фаза опыта по искусственной стимуляции проявления положительной мутации 'Аириа'. Приступаю к основной фазе опыта, которая будет фиксироваться при помощи устройств, перечисленных в приложении цета. По предварительным расчетам прекращение сердечной активности должно произойти через сорок две или сорок три ферранские минуты'.

'18:31 по стандартному времени Деметры. Замедление частоты и усиление сердечных сокращений, зафиксированное приборами, начинает ощущаться в виде предобморочного состояния. Думаю, стоит повысить дозу стимулятора'.

'18:39 по стандартному времени... Случился кратковременный коллапс, брадикардия достигла 37 сокращений в минуту. Признаки мутации отсутствуют'.

'18:47. Повторная потеря сознания. Принял противорвотное. Выраженная гипотония'.

'18:52. Давление падает. Холодно. Мутации нет'.

'Ири ээ тат ээ. Краиарке Аириа ну. Торот. Эиэт са... танат....'

'Ири ата о...'

...

'Очень необычный опыт. 23:15 по стандартному времени Деметры. Слабость, головокружение, остаточная брадикардия 47 ударов в минуту. Допускаю наличие мутации 'Аириа' в виду автономного восстановления нормального функционирования организма'.

'23:30 по стандартному времени Деметры. Восстановление основных жизненных функций завершено. Основная фаза опыта завершена. Более подробное описание будет приложено в отчёте за литерой тара'.

Глава двадцать третья — Б

Дорога ведёт в две стороны, но когда-нибудь всё равно заканчивается.

Начался последний месяц осени, когда путники наконец-то оказались у восточных ворот Города-на-Перекрёстке. Последние дни путешествия походили один на другой, как дети одной матери. Урывками и обмолвками, но Турмалину удалось поведать Чароиту о Камне Защиты. С тех пор тот стал ещё более задумчив, но похвалить юного наблюдателя не забыл. Турмалин едва не возгордился, но потом одумался и поумерил свой восторг.

Стоит ли говорить, что Нишена они так и не настигли? Бриан был зол и мрачен, Кэйлин вертелась вокруг рыцаря, утешая, а Турмалин в душе радовался удаче. Полсотни золотых на дороге не валяются.

Заплатив положенную пошлину (по два медяка с каждого и ещё по четыре за лошадей), и немного подождав, пока все стражники по очереди проверят подорожную табличку у 'подлого подземника' Чароита, они ступили на мостовую, выложенную узорчатой плиткой. В воздухе пахло копчёным мясом, мыльной водой и цветами одновременно. После чистого степного воздуха ароматы города воспринимались слишком уж остро. Турмалину сперва показалось, что он сейчас задохнётся, но потом дурнота схлынула, и дышать стало легче.

— И что теперь? — тихо спросила Кэйлин, оглядываясь по сторонам. Сокол на её плече несколько раз хлопнул крыльями и тоже закрутил головой, осматривая окрестности.

— Я не могу вернуться домой, пока не найду преступника, — Бриан расправил плечи, — а раз так, значит, буду искать дальше.

— Я с тобой! — волшебница повисла на его руке. Рыцарь и ухом не повёл, но попытки отстраниться тоже не сделал.

— А мне придётся вернуться на службу. Вот только отмечусь в храме — и назад, — вздохнул Моран.

— Так что, выходит, расстаёмся? — Кэйлин глянула с мольбой на Турмалина и Чароита. — А вы как?

— Я пока побуду в городе, — успокоил её наблюдатель, — у меня тут торговые дела.

— Я тоже останусь на какое-то время, — Турмалин справедливо предположил, что если Чароит решил тут задержаться, то и ему придётся. Одного его далеко не отпустят. Эх, хорошо бы суметь вырваться в храм Правосудия тайком... Только вот Чароит, как назло, глаз с него не спускает.

— А с лошадьми что делать? Тех, что наш мэр выделил, надо бы вернуть. Но у нас ещё пара лишних есть. Может, продать их, а? — предложил Моран.

Этого-то момента Турмалин и боялся. Ему нравилось думать, что жеребцы кристаллийских всадниц — его личная добыча. Но здравый смысл подсказывал, что придётся делиться.

— Да, продавайте! А деньги поделим, — он великодушно махнул рукой.

Моран поскрёб в затылке.

— Я б этим занялся, но... у меня тоже дел по горло. Бриан, может, вы с Кэйлин?

— Ой, Брианчик! Как здорово! Давай пойдём на рынок? Я хочу купить себе браслет, и новые сапожки, а ещё перчатки для верховой езды и пирог-медовик. А ещё запас травок обновить бы...

Бриан с мольбой посмотрел на небеса и стоически кивнул.

— Ладно. Тогда встретимся за ужином в трактире... каком-нибудь. Моран, ты тут места знаешь? Посоветуй, где можно поесть?

Стражник задумался.

— А хоть бы и в 'Лесенках'. Уютный кабачок неподалёку от храма Правосудия.

На том и порешили. Моран убежал вверх по улице, Бриан и Кэйлин, пререкаясь, увели лошадок, а Турмалин глянул на Чароита в ожидании дальнейших указаний.

— Ты должен сходить в городской Архив, от Дворцовой площади по Левой улице, — начал тот без лишних вступлений, — меня-то копаться в документах вряд ли пустят. Искать будешь вторую часть нашей тетради. А как найдёшь — действуй по обстоятельствам. Либо заберёшь по-тихому, либо переписывать будешь. Понял?

— Да, конечно.

— Не 'да, конечно', а 'так точно'. Забыл, как надо со старшими по званию разговаривать? Выполняй! Встречу с нашими попутчиками можешь пропустить, если не успеешь. Но вечером обязательно найдёшь меня и доложишь о результатах. Я буду в Бубликах, спросишь в 'Восьмёрке'. И без лишней самодеятельности, пожалуйста.

Чароит махнул рукой, сворачивая в переулок. А Турмалин даже не успел спросить, что это за чудные названия такие: то 'Лесенки', то какие-то 'Бублики'. Смешно же.

Он пожал плечами, проверил, хорошо ли держится на поясе клеточка с Мышом, и направился туда же, куда чуть раньше ушёл Моран. Сердце билось чаще, чем обычно. Так, что невольно хотелось положить руку на грудь, чтобы не стучало, глупое. А всё оттого, что он впервые шёл на задание — настоящее, а не учебное. И послал его на это задание ни кто-нибудь, а сам Чароит. Значит ли это, что за время совместного путешествия легендарный наблюдатель решил, что Турмалину можно доверять? Он ведь даже советовался с ним пару раз. Можно сказать, они вместе размышляли о важных делах. Думать об этом было так приятно, что аж дух захватывало. Теперь бы ещё оправдать это доверие. А значит, отвлекаться от задания надолго не стоило.

Парочка прохожих быстро объяснила приезжему, как добраться до храма Правосудия. Кажется, это было довольно близко к Архиву. Идти было далековато, но Турмалин не расстроился, решив сполна насладиться пешей прогулкой. Времени ему хватало.

Город-на-Перекрёстке был явно больше Города Десяти Башен. И улицы пошире, и светлые дома друг на дружку не громоздятся, а стоят рядком. Правда, все сплошь одноэтажные, с округлыми крышами и дверями и, что удивительно, почти без окон.

Улица в какой-то момент пошла резко вверх, а потом снова спустилась вниз, и Турмалин предположил, что раньше тут была или насыпь, или старая стена города — уж больно характерно изгибался холм, прямо как на картинке в учебнике.

Спустившись, Турмалин купил в лавке веточку винограда и с удовольствием принялся отщипывать сладкие ягоды. Окружающие пейзажи радовали глаз: он как раз вышел на какую-то площадь, посреди которой была воздвигнута самая настоящая сцена, украшенная лентами и фонарями. Надписи на соседних зданиях гласили 'Галерея Искусств' и 'Сад Искусств'. Кажется, где-то здесь должен был находиться и храм самой покровительницы изящного Элии, о котором он столько слышал на лекциях. Говорили, что жрецы регулярно устраивают здесь представления для жителей города, а входной платой является зажжённая свеча — символ богини.

Прогулка затягивалась, и Турмалин решил ещё раз уточнить направление. Он подошёл к кучке людей, что-то живо обсуждающих. Но, прежде, чем спрашивать дорогу, прислушался к их разговору. Возле лавки с зеленью какая женщина громко причитала:

— Ой, люди добрые, что ж делается! Лишь бы к нам эта хворь пакостная не прицепилась.

— Какая хворь? — Турмалин влез в толпу, но от него тут же отстранились.

— Знамо, какая. Ваша, эльфийская. Из Озёрного Краю, говорят, поветрие идёт.

Турмалин на всякий случай решил оправдаться:

— Да я в Озёрном Краю уже больше года не был. Что там случилось-то?

Тётка собиралась разразиться очередной тирадой, но тут вмешался лысоватый дед в стёганом халате наизнанку.

— Да толком не знает никто. А домыслов хватает, только в них правду от лжи уже не отличишь. Кто говорит, что хворь после переворота появилась — в наказание. Но большинство уверено, что раз старая династия снова на троне, то и болезнь на убыль пойдёт. А и была она оттого, что узурпатор Озёрным Краем правил. Но вы, господин, всё же будьте поосторожнее. А то народ у нас пуганный, ещё обидят вас. Не со зла ведь они, а от страха.

Турмалин кивнул.

— Конечно, спасибо за заботу. Я вот давно путешествую и не в курсе последних новостей. Говорите, там ещё и переворот какой-то был?

Старик поскрёб в бороде и хмыкнул.

— Я ж говорю, реставрация у вас. Золотой род снова на трон сел, и поговаривают, что не просто так сел. А будто бы у них теперь есть невиданное оружие — грохочет, как гром небесный и бьёт без промаха. Даже если враг за стенкой спрячется, всё равно достанет. Эх, вот помню я, как на войне бывало... Стрелы свистят, маги огнём так и мечут, а подземники бегут, бегут...

Старик увлёкся воспоминаниями, и вернуть его в прежнее русло было совершенно невозможно. Нынешние события в его повествовании хитро переплетались с событиями давней войны, и Турмалин утерял суть. Опомнился только, когда собеседник стал прощаться, и поспешил кивнуть в ответ. Весть о перевороте с помощью неведомого оружия выбила Турмалина из колеи. Неужели, правда? Если Золотой род пришел к власти, это ещё полбеды, а вот если светлые внезапно получили такое серьёзное военное преимущество... А ещё и болезнь какая-то. Ох, будет ему, что рассказать Чароиту вечером. Хотя, может, наблюдатель уже и сам в курсе дел.

Оставалось лишь немного успокоиться, спросить-таки дорогу и продолжить путь к храму Правосудия. Но сперва Турмалин решил утолить жажду, и тут как раз очень кстати подвернулся колодец. Ведро блестело, как новенькое, цепь ничуть не проржавела, а крышка на срубе была ещё и расписана крупными цветами. Рядом на лавке стояла деревянная пиала с медной чеканкой по краю, в отверстие на котором была вдела тонкая цепочка — видимо, чтобы не украли. Турмалин порадовался такой заботе, опустил ведро в колодец и повернул вертел.

Вода оказалась очень холодной — аж зубы свело — и очень вкусной. Выпив целых три пиалы подряд, Турмалин вознамерился уйти, однако, его окликнули.

Какой-то уличный мальчишка, до сих пор незамеченный Турмалином, крикнул вслед:

Эй, господин, а деньги?!

— Какие деньги? — удивился Турмалин. Раньше с него никогда не спрашивали платы за колодезную воду. Она была общая, для всех.

— Ну как это, какие? За водичку! Нешто не понятно, зачем тут плошка стоит?

Только сейчас Турмалин догадался глянуть на чеканку и понял, что ошибся в своём предположении. Плошка была вовсе не для удобства питья, в неё предполагалось складывать медяки — после того, как напился.

— И сколько же стоит твоя вода? — на этот раз Турмалин решил спросить заранее.

— Она не моя, а общая, — обиделся пацан, — а платят, кому сколько не жалко. Вот я, например, попью — медяк положу. А если богатей какой — так ему и золотого не жалко.

Турмалин прищурился.

— А вот как положу я золотой, а ты его потом стянешь...

— Обижаешь, господин, — мальчишка выпрямился, — я тут за порядком слежу. Чтобы не мусорили, и про денежку не забывали. У нас в городе знаете, сколько приезжих? А обычаи не все соблюдают. Вон сейчас театр приехал, и толпа зевак с ними. Будут в храме Элии выступать. Вы тоже на них посмотреть к нам заехали?

— Нет, я по делам, — улыбнулся Турмалин. — Так что же, ты тут по собственному желанию за порядком надзираешь?

— Нет, конечно, — мальчишка пригладил вихры, — это работа моя. Десятая часть денежек мне, а остальное — градоправителю. А он прикажет новых колодцев нарыть, чтобы всем воды хватало. Вы не думайте, у нас всё по-честному. Вот даже если я сам попью, то монетку положу, ясно?

— Куда уж яснее, — кивнул Турмалин и, порывшись в кошеле, положил в чашу золотой, как и намекали.

Мальчишка просиял, но монету всё равно на зуб попробовал.

— Счастливой дороги, господин!

— А до храма Правосудия далеко ли?

— Да вон там, за углом, — он уже потерял интерес к разговору, теперь все его мысли занимала настоящая золотая монета.

За указанным поворотом храм и впрямь обнаружился. Внутри было пустынно и темно, горело лишь несколько свечей возле изображения Тиннит Справедливой. Художник явно решил отойти от канонов и изобразил богиню не с эльфийскими чертами лица, как было принято повсеместно, а суровой человеческой дамой.

— Вы тоже находите, что это необычно? — раздалось из-за спины. Турмалин едва не подпрыгнул на месте, он не слышал ничьих шагов и был уверен, что находится один в зале. Он обернулся и увидел среднего эльфа в жреческих одеждах.

— Я тоже поначалу думал, что это очень странно, а потом привык, — жрец улыбнулся. — Разрешите представиться, я — Вереск, настоятель этого храма вот уже сорок два года. Чем мы можем помочь высокородному эльфу?

— А... Э-э-э... Добрый день, — Турмалин, признаться, немного растерялся, — вы-то мне и нужны. У меня для вас послание от настоятеля храма в Городе Десяти Башен.

Он протянул письмо, и Вереск, даже не прочитав его, кивнул.

— Пойдёмте в мой дом, там удобнее беседовать, чем здесь.

И махнул рукой, приглашая Турмалина следовать за ним.

В доме настоятеля совершенно не чувствовалось монастырского духа. Скромная, но очень уютная обстановка, пара расписных ширм, низкий столик, полки со свитками, мозаики в рамках на стене, повсюду запах благовоний и свежезаваренных трав.

— Хотите чаю? — предложил Вереск и, не дожидаясь ответа, плеснул в пиалу из глиняного чайника.

Убедившись, что гость не отвергает угощение, он подвинул к Турмалину поближе вазочку с печеньем и только потом развернул письмо.

Во время чтения его лицо так живо менялось, что Турмалин едва сдерживался, чтобы невзначай не нарушить тишину глупым хихиканьем. Наконец Вереск закончил читать и отложил послание коллеги на край стола.

— Благодарю вас за оказанную услугу, — торжественно провозгласил он и полез куда-то под скатерть.

Не успел Турмалин удивиться, как настоятель с пыхтением извлёк из-под стола деревянный сундучок. Он открыл его, отсчитал монеты, ещё раз перепроверил, потом ссыпал их в кожаный кошель и протянул Турмалину.

— Спасибо! — он сложил богатство в сумку — носить на поясе эту тяжесть было бы не слишком удобно.

— Ещё чаю? — предложил Вереск.

Но Турмалину отчего-то стало совестно слишком долго пользоваться гостеприимством настоятеля. Да и дел было много.

— Нет-нет, не стоит. Меня ждут в другом месте.

— Тогда лёгкого пути, — Вереск не стал настаивать.

Уже у выхода Турмалин обернулся. Один вопрос давно его мучил и он решился, наконец, его задать.

— Скажите... а почему вы помогаете некроманту? Он ведь преступил закон: поднимал мёртвых, людей столько погубил... Казалось бы, именно вы должны ратовать за строгое наказание.

Вереск откинулся назад на подушки и вздохнул.

— Это сложно объяснить непосвящённому. Если я скажу, что такова воля Тиннит, это вызовет недоверие, так ведь? Но, тем не менее, это чистая правда. Богиня справедлива, и даже когда мы не понимаем её заветов, мы всё равно выполняем их. Когда-то давно Тиннит явилась своим последователям и сказала, что судить тех, кто встал на скользкий путь некромантии, будет лично она. А наша задача — сделать так, чтобы толпа не вершила над ними самосуд. Думаю, слово Божества — это достаточный довод.

— Да, пожалуй...

Турмалин мало что понимал в жреческих материях, но то, что жрецы умеют слышать волю того, кому молятся, было фактом известным.

Он ещё раз попрощался, опустив глаза под пристальным взглядом Вереска и быстро пошёл прочь.

У двери, как выяснилось, кто-то подслушивал. По крайней мере, Турмалин успел засечь, как за угол метнулась фигура, закутанная в плащ храмовых цветов. Возможно, зрение подвело его, но под капюшоном ему почудились белёсые космы и характерный нос Нишена.

Логично было, что некромант до сих пор укрывается у жрецов, и что ему интересно, насколько близки к цели преследователи, и не собираются ли его выдать.

Решив не встречаться с бедолагой, которому он помог уже дважды, Турмалин направился обратно к храму и едва не налетел на Морана, который шёл ему навстречу по маленькой площади Весов.

— Какая встреча! — стражник явно удивился. — А вы-то здесь откуда?

— Знакомился с достопримечательностями, — уклончиво ответил Турмалин, — картину вот в храме рассматривал необычную.

— Ах, да, — Моран кивнул, — она такая единственная в своём роде. Говорят, её написал сын основателя храма много лет назад — только потому, собственно, и взяли. Но жрецы спросили Богиню, оказалось, что она не против такого изображения. Так что теперь приезжим есть, чему подивиться. Город-на-Перекрёстке вообще храмами Младших Богов славится. И Элии-Искусницы храм есть, и Тесс-Странницы, и Яниса-Повара. Эх, жаль мы сюда не весной приехали! А то как раз попали бы на кулинарный фестиваль, на него со всех краёв бывшей Южной Империи народ съезжается. Говорят, и самого Повара на празднестве видывали... А уж кто только сюда не наведывается: и светлые, и средние, и даже малявки сай-ши с Восточного Континента. Говорят, как-то даже представители от болотных жабокваков приезжали, икру солёную привозили, рыбью.

Разговор о кулинарии сразу же отозвался урчанием в животе. Турмалин вспомнил, что у него сегодня с самого утра во рту маковой росинки не было. Ну, не считая, конечно, той горсточки винограда. Он бы сейчас, наверное, и икры той жабоквачьей попробовать не отказался.

— Кстати, а где тут твои хвалёные 'Лесенки', — спросил он, — а то по городу гулять, конечно, хорошо, но и перекусить бы не мешало.

— Я как раз туда и направляюсь, — обрадовался Моран, — идёмте вместе. Они немного прошли вниз по улице и завернули налево. А дальше Турмалин и сам увидел искомое заведение. Название было весьма говорящим, не ошибёшься. Двухэтажный каменный домик с голубым куполом и арочными окнами был сплошь усеян лестницами. Двойная на входе, винтовая сбоку (видимо, чёрный ход), с ажурного балкончика свисала верёвочная лесенка, а к окну второго этажа вела приставная.

— Легко найти, правда? — Моран устремился ко входу в трактир.

Внутри в этот час было практически безлюдно, поэтому хозяйка — пышная дама средних лет в цветастом платке, седоватая, с родинкой на подбородке — сама выбежала встречать посетителей.

— Добро пожаловать! Проходите, проходите! Терраса свободна, хотите присесть там?

— Да, пожалуй! — Моран прошествовал вслед за женщиной и Турмалину не оставалось ничего другого, кроме как увязаться следом.

— У нас сегодня замечательное блюдо дня... — начала было хозяйка, но Моран её не дослушал.

— Берём две порции! И мне ещё пива.

— А мне фруктовой воды, — добавил Турмалин.

Дама умчалась вниз, а Моран пояснил:

— Тётушка Айша плохого не посоветует. Если что предлагает, можно смело заказывать. Потом ещё десять раз поблагодаришь.

Так и вышло: блюдо дня оказалось огромной тарелкой с рассыпчатой крупой желтого цвета, овощами и мясом так мелко нарезанным, что Моран назвал его 'бараньей стружкой'. Неизвестные Турмалину специи придавали особый вкус и аромат яству.

— А остальные нас найдут?

Беспокоиться Турмалин начал лишь после того, как умял почти половину своей порции.

— Уже нашли! — Моран свесил голову с террасы и помахал кому-то рукой.

Мгновение спустя на лестнице послышался топот. Турмалин подумал, что это наверняка Бриан, но первой появилась Кэйлин.

— Привет! А мы так хорошо погуляли, и на рынок удачно сходили. И ещё познакомились кое с кем. А город просто чудесный, правда? Такие домики, и фрукты вкусные, и всё такое... такое... Она замолчала, подбирая нужное слово, и Турмалин подытожил за неё:

— В общем, тебе тут понравилось.

— Ага, очень, — волшебница присела за стол, — а что это вы такое едите?

— На вид весьма аппетитно! — Бриан тоже подошел к столику.

— На вкус тоже, — Моран махнул рукой, — сейчас ещё и вам закажем.

Госпожа Айша тут же появилась на террасе, словно ждала, когда её позовут. — А тебе я двойную порцию принесу, с бараниной, — заявила она Бриану, — и денег за добавку не возьму. А то ишь какой бледный, кушать хорошо надобно.

Моран хохотнул.

— Это нормально, — объяснил он недоумевающему Бриану и насупившейся Кэйлин, — когда тётушка Айша подаёт, она всегда находит среди клиентов любимчика. Обычно это блондины, и ни в коем случае не эльфы. Ушастых она отчего-то не любит...

Снизу раздался грохот посуды и визг тётушки Айши. Потом она же возопила:

— Тьфу ты, пропасть! Напугал же ты меня. А ну нечего так красться и выпрыгивать из темноты!

— Да не крался я! И не выпрыгивал, — ответил чей-то знакомый голос, — прошу прощения, хозяюшка. Во искупление могу заказать что-нибудь дорогое — на ваш вкус и выбор.

— Ох ты ж, — в голосе хозяйки послышалась материнская забота, — сейчас-сейчас, всё принесу. И гранатовый сок за счёт заведения. Я ведь тоже хороша, иду, по сторонам не смотрю...

А через мгновение обладатель знакомого голоса уже был на террасе.

— Приятного аппетита, — Чароит присел на свободное место, — давно уже тут? Меня вот дела задержали...

— А ты говорил, что она ушастых не любит, — тихо шепнула Кэйлин. Моран развёл руками:

— Мало ли, может на подземников это не распространяется.

— Вы о чём? — с интересом спросил Чароит.

— Да так, ни о чём, — хором ответили сплетники и тут же расхохотались.

Выспрашивать Чароит не стал, может, их перешептывания и так расслышал. Он мельком глянул на Турмалина, словно отметил: 'так, и этот здесь', а потом занялся свежепринесённой едой.

А вот Турмалину от этого взгляда сразу захотелось спрятаться под стол. Он доел свою порцию, почти не чувствуя вкуса, и даже не испытал должной радости, когда Бриан щедро отсыпал каждому по двадцать восемь золотых — из выручки за проданных лошадей. Он почти пропустил мимо ушей рассказ Кэйлин о том, что в лавке травника она познакомилась с каким-то старым волшебником, а потом ещё и на рынке с ним же столкнулась. Кажется, именно он купил одну из лошадей, а потом взял да и согласился взять Кэйлин в ученицы. А Бриана она упросила пристроить на должность личного охранника. Это ведь так почётно — служить у самого Ансара, он в этих краях самый-самый могущественный маг. Имени этого Турмалин никогда не слышал, но понял, что Кэйлин пребывает в бешеном восторге от нового учителя, и теперь парочка планирует остаться в Городе-на-Перекрёстке надолго. А Моран на днях трогается в обратный путь с каким-то караваном. Сколько же они с Чароитом здесь задержатся — одному Чароиту только и известно. Кажется, компании настало время расстаться, и это понимали все.

— Но ведь не навсегда же мы разбегаемся? — оптимистично заявила Кэйлин. — Давайте договоримся встретиться здесь же, скажем, через год? И Рунгерд напишем, пусть приезжает. И ребятам, если их со службы отпустят...

— А что, неплохая идея, — согласился Моран.

— Не уверен, что смогу выбраться, но постараюсь, — улыбнулся Чароит.

Турмалин страшно удивился — год всё-таки такой короткий срок — но на всякий случай тоже высказался:

— Посмотрим. Может, и загляну...

Сейчас, правда, он был почти уверен, что такой возможности ему не представится. Даже если жив останется, кто ж его после всего этого из Горы выпустит?

Пока он размышлял о будущем, все обнимались, хлопали друг друга по спине, пожимали руки. К Турмалину не лезли — светлый эльф, как-никак. Может и не оценить подобного панибратства. А потом Кэйлин всё-таки повисла у него на шее и даже чмокнула в щёку.

На выходе из 'Лесенок' они разошлись в разные стороны: Кэйлин и Бриан направились в центр города — надо полагать, к своему новому покровителю, Моран пошагал обратно к Храму Правосудия, а Чароит с Турмалином направились вниз по улице.

— Как дела в Архиве?

Именно этого вопроса Турмалин так боялся. Но врать самому Чароиту было совестно. Да и кто знает, может тот весь день следовал за Турмалином тенью, а теперь просто проверяет.

— Я ещё не ходил туда, — честно признался Турмалин, — но вот прямо сейчас пойду и всё сделаю.

Чароит посмотрел на него так, что Турмалину снова захотелось провалиться. Но проваливаться было некуда, поэтому оставалось лишь пробормотать тихое: 'извините' и опустить глаза к мостовой.

— Жду тебя вечером — и с результатами, — грянуло громом над головой.

А когда Турмалин осмелился поднять взгляд, то увидел только силуэт вдалеке. И понял, что вёл себя неверно, не успел рассказать новости про переворот и болезнь. Теперь Чароит будет думать, что он вообще без толку шатался всё это время.

А это значило, что теперь Турмалин уж точно должен добиться успеха, без вариантов. Он кивнул сам себе, сжал кулаки и почти бегом помчался к городскому Архиву.

Глава двадцать четвертая — А

Необычайная способность наблюдать за полным жизненным циклом даже таких медлительных растений как деревья оказалась для Марко настоящим благословением. Кто ещё из ботаников мог похвастаться неограниченным временем для опытов в естественной среде?

Он годами изучал флору того или другого континента, лишь изредка появляясь на базе и торопясь исчезнуть снова. Однажды даже хотел посмотреть, что там растёт на островах-антиподах, но оказалось, что в тех краях прочно обосновался Рыбка и — хотя тот встретил гостя весьма радушно — после пятого за неделю тяжелейшего похмелья Марко решил перенести свои научные изыскания куда-нибудь в более подходящее место. Например, на Южный, к болотам и крокодилам. Или на Восточный, к холмам, рекам и зарождающейся странной цивилизации псевдо-вендрагорийцев.

Нет, на базе продолжали считать, что эти их опыты по клонированию 'просто помогут заселить планету колонистами'. Но Марко, привыкший мыслить более масштабными временными категориями, понимал, что, к тому времени, как упадёт выросший из этого жёлудя дуб, от наследия ФеРРы мало что — и кто — останется. А у выросших без должного обучения в университетах, без головидения, пищевых фабрик и наносетей клонов неизбежно родятся свои собственные привычки, приметы и поведенческие паттерны. И уже третье поколение вряд ли будет способно, скажем, написать простенький запрос в базу данных 'Деметры' или создать новую пищевую матрицу для синтезатора. Если, разумеется, команда не начнёт обучать всех без исключения новорождённых. А если возьмётся — это будет ещё хуже, потому что всё к тому же третьему поколению клонов, воспитанных одними и теми же людьми, они приобретут ореол Непогрешимых Великих Учителей, и это уже будет попахивать теократической диктатурой.

Собственно, именно эти соображения Марко и изложил капитану Оркане во время одного из последних визитов на базу и отказался заниматься обучением клонов. Нет, если один или двое решат попутешествовать с ним вместе и позаниматься прикладной агрономией, он не против. Тем более, что через сотню лет эти навыки им будут полезнее многих других. Но никаких профессоров на институтской кафедре быть не должно! Капитан подумал и согласился. Так, стараниями Марко, идея Первого Деметрианского Университета была зарыта в землю. При неожиданной поддержке... Доктора. Марко аж сам не ожидал. Но текткет нашёл его соображения психологически валидными и поддержал предложение о невмешательстве в развитие клонов.

Так что на Восточном, где уже лет пятьдесят изолированно жила группа ядовитых вендрагорийцев, было интересно. Сэт часто наведывалась к ним, помогая разбираться с какими-то бытовыми вопросами, а Марко был занят разработкой оптимальной программы сельскохозяйственных посадок. Поселение С'арджи — Отдельных — как их назвала Сэт стремилось перейти на полное самообеспечение и не зависеть от единственного доступного синтезатора. Кажется, это был вопрос личной гордости. И, следует признать, всем самым необходимым они себя обеспечивать научились. Теперь речь шла о производстве менее нужных продуктов вроде сахара, бумаги или пластиковых пуговиц. Ну, или хотя бы металлических, а то деревянные быстро трескаются.

В результате Марко регулярно наведывался на Восточный континент и, бывало, проводил там по несколько лет. Наблюдать за развитием поселения бывало порой не менее интересно, чем за распространением лесов. Некоторое время назад он слышал от Сэт, что С'арджи основали второе поселение за пять километров от первого, в лесу, и ему было интересно посмотреть, что из этого получилось. Наверняка ребята задумали какое-нибудь производство и не хотели далеко ходить за ресурсами. Конечно, вырубка лесов не должна была слишком-то приветствоваться — а, с другой стороны, какие у них были другие доступные варианты при натуральном хозяйстве? Угля или торфа вблизи первого поселения, кажется, не водилось.

Убедив себя, что два-три десятка клонов не смогут принести значительного ущерба лесу, Марко настроился на мирный лад и как-то раз посреди лета всё-таки явился в новую деревню. Его встретила широкая расчищенная поляна, маленькие аккуратные домики из дерева и невысокий частокол по кругу. От зверей, объяснили ему, а то их в последние годы развелось слишком много, стали таскать домашнюю птицу... Марко подумал, что подозревает, кто виноват в неправильно рассчитанном балансе фауны, но вслух ничего не сказал, только сочувственно покивал головой и пошёл смотреть теплицы. А потом вдруг увидел виновницу безвременной гибели кур и уток.

Она сидела боком к нему на очищенном от коры брёвнышке, в лёгком платье, с распущенными кудрявыми волосами и что-то шила. Марко вздрогнул и сбился с шага. Последние годы он пытался пореже появляться на базе ещё и из-за этого — к чему бередить старые раны? Он ведь давно понял, что за красивой оболочкой пряталась так себе душонка, и нет, он не хотел снова попадать от неё в зависимость, а потом таким же вот мёртвым и ободранным бревном лежать у её ног лишь для её мимолётного удобства.

Не замечать её, впрочем, было уже поздно.

— Добрый день, — он постарался вложить в голос не слишком много неприязни.

Девушка обернулась, округлила глаза и вскочила, роняя шитьё.

— Марко?! К-какая неожиданность, я не думала, что...

— Не хотел мешать, — прервал её Марко.

Надо было поскорее убираться отсюда, пока Женевьева не увидела его слабости и пока он сам был в состоянии держать лицо. А она, между тем, подбежала поближе — слишком близко — вся такая воздушная и лёгкая, и не скажешь, что она успела родить Дэну уже пятерых, или нет, даже шестерых детей.

Интересно, если бы он тогда успел сделать ей предложение, эти дети были бы его?

Марко резко встряхнул головой, отгоняя глупые мысли. Он их и по именам-то всех не помнил, нарочно не запоминал. Дети и дети. У Орканы с Варав вон тоже трое, очень миленькие.

— В-вы не помешали, — девушка слегка зарумянилась. — Я надеялась вас тут встретить, и поэтому...

— А я надеялся никогда больше 'вас', — он нарочно подчеркнул обращение, — не встречать! Позвольте пройти, сударыня!

— Но... — она прижала руки к груди нарочито-трогательным жестом и сделала шажок назад. — Мы разве когда-нибудь встречались?

— А... что?

Марко, уже успевший пройти вперёд, резко обернулся. Каштановые волосы, лучистые глаза, стройная фигурка в летнем платье... Только вот глаза не карие, а голубые. И подбородок поострее, что ли. И в ошеломлённом взгляде стоит непонимание.

— Вы... не Женевьева, — то ли спросил, то ли сказал он.

— Я Милена, — девушка снова улыбнулась. — А я правда так похожа на маму?

— Достаточно, — отрезал Марко и скрылся-таки в своей теплице.

Вот только этого ему сейчас не хватало!

Столько гостей, сколько у него случилось за этот месяц, у Эрр-Да обычно не бывало и за год. А тут — прямо пир души какой-то! Сперва скучающий Марко, потом красавица Ориана в поисках куда-то пропавшей младшей сестрёнки. Маэлис, которая ту обычно воспитывала, на этот раз передала бразды правления старшенькой, а Ориана немного увлеклась подбором рисунка для новой ткани и не заметила, когда и куда делась Миленка. И вот, искала теперь по всем знакомым...

Эрр-Да, как галантный кавалер, предложил девушке шезлонг и коктейль, выслушал, успокоил тем, что с Миленкой ничего дурного случиться не может, потому что она, хоть и младшенькая, но всё равно уже девушка взрослая (ах, как бежит время!) и своя голова на плечах у неё есть. В связи с чем Эрр-Да предложил Ориане не переживать по пустякам и расслабиться. Для расслабления, кстати, говорят, весьма помогает правильно сделанный массаж!

Он даже успел размять ей плечи, когда девушка вдруг ойкнула и исчезла, а на берегу нарисовались близнецы, что-то яростно втолковывающие друг другу. Эрр-Да поправил полотенце и поинтересовался, что привело их в его скромную обитель.

Оказалось, близнецы искали Ориану.

Оказалось, делать массаж чужим девушкам — очень нехорошее и наказуемое дело.

Правда, оказалось, Ориана сама была не в курсе, что она чья-то там девушка, но этот вопрос они уж как-нибудь выяснят между собой, без привлечения всяких там Эрдов.

— Эрр-Да, меня зовут Эрр-Да, — в тысячный раз напомнил им акватик.

— Да хоть Вася, только к Ориане не лезь! — высказался один из братьев.

— Вася? — не понял обзывательства акватик. — Это что?

— Не знаем, — пожал плечами второй. — Это Дэн как-то сказал...

— В общем, к другим приставай, а к ней — нет, — подытожил первый.

— Жадины, — надулся Эрр-Да. — Эта ваша извращённая текткетская этика, 'исключающая возможность допущения полигамных контактов'...

— Чего? — не поняли близнецы.

— Ну, групповой секс текткеты почему-то не одобряют, — перевёл Эрр-Да, пожимая плечами.

Близнецы переглянулись и рассмеялись, а потом синхронно подозвали к себе ещё по шезлонгу — те величаво пролетели в пяди над песком — и вытянулись на солнышке по бокам от Эрр-Да.

— Ты что, к Доктору приставал? — уточнил левый.

— А он тебя так заковыристо послал? — рассмеялся правый.

— Да нет, что я, больной, к Доктору лезть? — отшутился Эрр-Да.

— И кто же из клонов смог перед тобой устоять? — лежащий слева парень определённо наглел, за что и был окачен ближайшей волной.

— А я разве говорил что-то о клонах? — удивился Эрр-Да.

— Эй, стой... — справа, кажется, осознали. — Но ведь тогда остаётся...

— Мама... — шепотом подхватили слева.

— Ты приставал к маме?!

Эрр-Да рассмеялся и потянулся:

— И к папе тоже. Эх, славное было время...

— Слушай, а ведь он нарывается, — заметил голос справа.

— Похоже на то, — согласился голос слева.

— Отомстим за родителей! Ура!

Эрр-Да не успел даже открыть глаза, как оба сорванца бросились на него с двух сторон и принялись его мутузить. Он попытался было их немного приструнить, окатив водичкой, но только вымок сам, а какой-то из них — Неудача, не иначе — издевательски рассмеялся. Так что пришлось пытаться надавать им затрещин так, по простому, руками и ногами...

Когда все трое выдохлись, отсмеялись и пошли отмываться от вездесущего песка в море, Эрр-Да заговорщически подмигнул им и предложил:

— Так, может, рассказать вам, как продвинутые цивилизации решают вопросы полигамии и любовных многоугольников? А то что мы всё только химию да ихтиологию учим?

Братья подумали и согласились.

— Понимаете, Маэлис, — Доктор налил ей новую чашку чая. — Не являясь предосудительной в слаборазвитых обществах, полигамия, тем не менее, может иметь далеко идущие последствия при достижении определённого уровня жизни. В примитивных цивилизациях полигамия была нужна для поддержания большего количества жизнеспособных особей, эту же организацию можно наблюдать и у некоторых животных. Однако, как только женщины становятся способны обеспечивать себя собственным трудом, нужда в муже-кормильце гарема отпадает сама собой.

— Я с вами полностью согласна, — кивнула темноволосая девушка и подула на чай. — Однако, вы не принимаете во внимания общества с разветвлённой полигамией, когда речь идёт не об одном кормильце и его гареме, а о разветвлённой системе семейных связей. Взять, например, Акву...

— Аква — это уникальный пример. И, смею вас заверить, ни одна другая из планет ФеРРы не отличается подобной... вольностью нравов. Вряд ли вам стоит брать Акву за образец. Тем более, что учебные фильмы не раскрывают в полной мере все тонкости принятой у них системы взаимоотношений.

— Я основывалась не только на фильмах, — девушка тонко улыбнулась. — Эрр-Да был столь любезен, что предоставил мне самые подробные сведения об их брачных обычаях и...

— Эрр-Да?! — Доктор чуть не подпрыгнул, представив, как именно акватик мог 'предоставить подробные сведения' неискушённой девушке. С некоторым трудом взяв себя в руки, Доктор продолжил уже спокойнее: — Что же он вам рассказал?

— О, он был предельно корректен, не волнуйтесь. После того, как я объяснила, что меня больше интересует юридическая сторона вопроса, он перечислил все семь видов брачных союзов, допустимых на Акве, с уточнениями по отдельным пунктам... Весьма любопытная система. Вы знали, что супруг матери вашего ребёнка может считаться его опекуном в случае отсутствия поблизости родителей, тогда как бездетная супруга отца ребёнка получает подобное право только в исключительных случаях и через суд? Но, при этом, если у неё уже есть свои дети от другого супруга, опекунство получить легче? Я нахожу эту систему весьма любопытной с точки зрения семейной психологии, вы так не считаете?

— Пожалуй, — Доктор кивнул. — Хотя я и правда никогда не занимался тонкостями акватического семейного права. Оно мне кажется излишне сумбурным. Взять, к примеру, этот странный пункт 'но в случае, если один из супругов влюблён в третье лицо, то протест другого супруга против заключения брака может быть отклонён'. Чем они доказывают свою 'влюблённость'?

— Возможно, для них это и правда важный аргумент? — предположила Маэлис, подумав. — Ведь, если человек в кого-то влюблён, то жестоко разлучать его с любимым. И я могу понять этическое основание этого пункта. Но вот его реализация... Пожалуй, я ещё раз посещу Эрр-Да, он интересно рассказывает.

— И, всё же, мне кажется, полигамия — это не то, что стоит насаждать на Деметре, — повторил Доктор изначальный тезис.

— Возможно, да, — Маэлис поставила чашку. — Но кто мешает попробовать несколько вариантов на примере нескольких обществ? Я не исключаю, что скоро они и сами придут к подобному решению. Вы слышали, например, что на Восточном за последние десять лет родилось почти в два раза больше девочек, чем мальчиков? Если мы ограничим их законодательно, сожительства всё равно случатся, но в этом случае любовница окажется гораздо менее защищена, чем официальная жена. Тогда как официальный статус придаст ей как весомости в глазах общества, так и уверенности в завтрашнем дне.

— Мне не нравится эта идея, — Доктор посмотрел на свои сплетённые пальцы. — Но, может быть, я просто слишком стар для этого.

— Вы напрашиваетесь на комплимент, — Маэлис снова улыбнулась. — Конечно, вы старше меня, но... Разве вы, за всю свою долгую жизнь, ни разу не были влюблены?

За окном начался дождь. Воспользовавшись предлогом, Доктор на мгновение отвернулся, собираясь с мыслями.

— У меня есть невеста на Текткете. Я не испытываю к ней привязанности. Думаю, теперь мы могли бы сменить тему беседы.

— А моя старшая сестра Кэролин? Мне рассказывали, что вы были дружны с ней?

— О, не говорите ерунды, вы же умная девушка, — Доктор чуть заметно поморщился. — Кэролин была ещё ребёнком. Это не тот вид привязанности, о котором стоит упоминать в данном контексте.

— Она могла бы вырасти, — заметила Маэлис.

— Увы, с ней случилось несчастье, — сухо отрезал Доктор. Разговор нравился ему всё меньше.

— А если бы не случилось? Тогда что? У неё не было шансов влюбить вас в себя?

— Как я вам уже сказал, на Текткете у меня есть невеста. И поэтому я считаю данный разговор... нелогичным.

— Да нет там у вас никакой невесты! — внезапно вспылила Маэлис. — Умный, умный, а такое проглядели!

— Боюсь, я не понимаю, о чём вы, — вспышки людского темперамента, увы, несколько портили хороший характер девушки.

— Вы мне говорили, что у нас с вашим Текткетом и остальной галактикой разница во времени в четыре раза, нет? И вы мне говорили, что текткеты живут около двухсот пятидесяти лет, так? И год тут отличается от ферранского на несколько дней... Ну так посчитайте, сколько лет прошло тут, а сколько — на вашем Текткете! Умный, пф!..

— Я бы просил вас меня не оскорблять, — Доктор прищурился. Но высказанное Маэлис предположение, тем не менее, имело некоторые основания для того, чтобы...

— Двести одиннадцать лет. Двести одиннадцать лет, Доктор! — прервала она его размышления. — А семейное право Текткета гласит, что браки должны заключаться по одобрению вашего Комитета и между особями условно-равного возраста, с допустимой поправкой в пять лет. Ваша невеста умерла от старости тридцать лет назад, если только вы не собирались жениться без спросу на школьнице, в чём я несколько сомневаюсь.

— Очень... интересное замечание, — на самом деле он был огорошен. — Думаю, я готов признать собственную вопиющую невнимательность...

— Признавайте, — Маэлис, привставшая на время тирады, снова опустилась на стул и как-то потускнела. — Всё равно же всего не заметите, как ни крути.

— Маэлис, давайте на сегодня сменим тему? У нас ещё будет время вернуться к этому вопросу позднее.

Девушка кивнула, попросила ещё чаю, и дальше они обсуждали возможность культивации некоторых дикорастущих лечебных трав на Восточном континенте. А Доктор думал о том, что Маэлис кое в чём всё-таки не права. Он замечал. И, если её родители окажутся не против, был готов принять личное участие в некоторых вопросах, касающихся семейного права на Деметре.

— У меня уже голова пухнет, — призналась Сэт. — Дай им то, сделай им это, у той понос, у этого диарея... Как вы с этим живёте, Доктор?

— Вы про голоса? — уточнил текткет. — Я пытаюсь их блокировать, когда они становятся слишком назойливыми. Хотя это, разумеется, не выход. Этот побочный эффект мутации...

— Этот ваш 'побочный эффект мутации' скоро сведёт меня с ума! — Сэт передёрнула плечами. Она ждала долго, но это в конце концов стало невыносимым. — Вы себе представляете, когда наши милые детки размножатся и их станет не тридцать, не сорок, а тридцать тысяч? Да у нас просто мозги взорвутся ото всех обращённых к нам просьб или пожеланий!

— Тогда мы будем вынуждены заблокировать их всех, как это ни жаль, — Доктор развёл руками.

— Вот если бы эти запросы можно было хоть как-нибудь фильтровать, — стала мечтать вслух Сэт. — Отвечать только на серьёзные и срочные, вроде того, что кого-то в шахте завалило, а всякий глупый спам про несчастную любовь отсеивать. Или там принимать послания только от кого-то вменяемого, а другие пусть ему на словах передают. Хотя нет, это чревато.

— Теократия выйдет, — кивнул текткет. — Хотя, идея про фильтр мне кажется интересной. Только что, если отсеивать по другому принципу?

— М-м? — Сэт всем своим видом выразила внимание.

— Большая часть того, что вы называете 'спамом', это неявные мысли и пожелания детей. Что, если сказать им, что для передачи тех мыслей, которые мы должны услышать, они должны сперва прочитать какой-то ключ? Это позволит им пройти через блок, и тогда...

— Вы придумали молитву, браво! — скептически отозвалась Сэт. Нет, ну это конечно лучше, чем ничего... Но, вообще, может возможно это как-то просто передать на компьютер, и пусть себе обрабатывает запросы при помощи простенького фильтра?

— В теории, конечно, мы могли бы снимать подобные показания, но тут нужен специфический датчик ноосферы, а это не моя область знаний. К сожалению, я не знаю, как можно перехватить мысль.

— Да, проблемка... — Сэт задумалась. — Ну вы хоть блоку своему меня научите, что ли. Потому что голова пухнет, ни о чём думать не могу.

Честно говоря, её голова ещё могла бы продержаться некоторое время, но как раз накануне Сэт случайно подсмотрела, как Доктор обучал подобному блоку Маэлис, и ей тоже хотелось, чтобы он так зарылся своими длинными пальцами ей в волосы...

— О, это не сложно, — Доктор всегда охотно оказывал помощь ближним. — Вы просто представьте себя в изолированной пустой каюте и задрайте дверь. Визуализация отлично помогает.

— И всё? — тупо спросила Сэт.

— И всё, — подтвердил текткет.

И тут она допустила глупейшую ошибку, за которую ей потом было стыдно ещё не одну сотню лет. Пусть даже он ничего и не понял.

— А... Маэлис? — спросила она. Зачем-то же он касался волос девочки, когда рассказывал той про блоки?

— О, Маэлис, конечно! Вы уже знаете? Я думал сообщить вам об этом сам, впрочем, не страшно. Приглашаю вас на свадьбу!

— Чью? — переспросила Сэт, холодея.

— Нашу с Маэлис. Через два месяца...

Он говорил что-то ещё, но Сэт уже не слушала. Столько времени она тихо, исподволь подбиралась к этому хищнику, прикармливала его в надежде, что тот однажды привыкнет и перестанет её бояться... А потом обнаружила, что какая-то девочка просто подошла к нему и без лишних реверансов повязала ему на шею ленту, уводя за собой.

— Я поняла, — ответила она. — И, всё же, я думаю, это надо делать программно. Соберу что-нибудь на досуге. Передайте, чтобы мне не мешали в ближайшее время, ладно?

— Разумеется. Желаю вам успехов. Если понадобится моя консультация...

— Разумеется. А, и примите мои поздравления.

Всё-таки хорошо, что у неё был весь Восточный континент, такой пустой и далёкий. И там почти никто не крутился. Ну, кроме Марко, и Милены, и ещё иногда Дэна с Варав... Пожалуй, если ей хотелось уединения, то искала она его где-то не там. Сэт представила карту мира, прикрыла глаза и оказалась на далёком жарком острове. Тут, по крайней мере, были шансы не наткнуться ни на кого, кроме Рыбки — а у того всегда была хорошая выпивка.

Видимо, именно последний фактор стал во многом причиной того, что её сборка сервера с датчиками ноосферы прошла успешно. На трезвую голову она затруднялась внятно ответить, как именно умудрилась придумать и соорудить такие датчики, но они работали! А дальнейшее было уже делом техники, не сложнее банальной сортировки почты.

Правда, проблемы начались потом. Сперва капитан решил, что доступ к такому замечательному серверу, использующему по большому счёту её личную силу на обеспечение всяких мелких бытовых чудес, надо сторожить и ограничивать. Потом Варав добавила, что необитаемые острова уж как-то слишком необитаемы. Что там Доктор и Марко вещали про теологию и теократию, она поняла не совсем — сказывалось обмывание работающей машины накануне — но они почему-то считали, что экипажу надо переехать, с детьми, но без клонов. Вроде, чтобы не мешать кому-то там развиваться и не навязывать какие-то свои принципы.

Правда, Рыбка потом сказал лично ей и по секрету, что остальные как хотят, а его ребята уже давно вокруг этих самых островов плавают и переезжать не собираются, и она кивала, подтверждая, что никому не скажет. Хотя они потом сами узнали, конечно, когда кто-то из мелких акватических клонов был уличён в использовании чужой планшетки для игры в подрывные мины. Но это ещё сколько лет спустя было-то!

Так и вышло, что 'боги' переехали на острова, оставив континенты на растерзание молодым народам, а те во всю испытывали новую игрушку Сэт и радовались такой чудесной, доступной и замечательной магии. Хотя, конечно, магии и прочего волшебства там было от силы две трети, а остальное — точная техника, аккуратное программирование и правильные алгоритмы. Не без багов, конечно, но в общем и целом эта интуитивно собранная система обеспечила более-менее мирное существование Деметры не на одну тысячу лет. И Сэт даже привыкла наивно думать, что ничего никогда не изменится в размеренной жизни планеты.

Глава двадцать четвёртая — Б

Когда Турмалин отправлялся в городской Архив, он, конечно, надеялся, что ему повезёт. Но никак не мог думать, что настолько! Всего три часа прошло с тех пор, как сгорбленный библиотекарь провёл 'господина светлого эльфа' в зал со старинными документами, а теперь Турмалин держал в руках вторую часть таинственной тетради. Жаль, что назойливый старикашка так и крутился рядом, помогая советами. Слава богам, прикрытой клеткой с Мышом не заинтересовался. Правда и зверёк вёл себя тихо, ничем не выдавая своего присутствия.

— А это не стоит вашего внимания, господин светлый эльф, — вдруг заявил библиотекарь, кивая на тетрадку. — Неизвестный документ военной эпохи, привезён из форта Аргеда. Язык расшифровке не подлежит, срок хранения скоро истекает. Давно бы выкинули, но правила есть правила.

Пришлось важно кивнуть, засунуть вожделенную тетрадь обратно на полку, хорошо запомнив место, и вернуться к мрачным пыльным фолиантам.

Спустя ещё час Турмалин начал злиться на старикашку, который за это время даже в отхожее место ни разу не отлучился.

Пришлось придумывать очередную хитрость. Турмалин несколько раз подряд громко чихнул и возмутился:

— Ну и пылища тут у вас! Принесите стакан воды, живо!

Библиотекарь услужливо метнулся вон, а Турмалин нырнул на приметную полку. Благо, тетрадь была небольшая, и её удалось скрыть под рубашкой прежде, чем въедливый помощник успел вернуться.

Испив воды, Турмалин вернулся к фолиантам. Надо же было создать видимость работы, чтобы эта крыса библиотечная ничего не заподозрила. Последние час с четвертью он провёл в Архиве едва ли не подпрыгивая на месте. Тетрадка будто обжигала кожу, так сильно Турмалину хотелось похвалиться своими успехами.

Но он выдержал, чинно попрощался с библиотекарем, пообещав зайти как-нибудь ещё и положил в морщинистую руку серебряный. На всякий случай он достал из поясного мешка ту самую заколочку для отвода глаз, которую ему вручили по дороге в Город-на-Перекрёстке. Может, хранитель архивов ничего и не заподозрил, но предосторожность лишней не будет. Турмалин расправил плечи и лёгкой походкой направился прочь.

Он вытащил заколку из волос только пройдя пару кварталов. Теперь оставалось найти пресловутые 'Бублики', о которых говорил Чароит. Турмалин спросил у прохожего, как туда добраться и выяснил, что даже идёт в правильном направлении. Правда, прохожий на него как-то странно покосился и попытался рассказать о других гостиницах с не менее странными названиями, но Турмалин отказался и продолжил путь.

Пока он шёл, начало смеркаться. Как только солнце зашло за дома, сразу повеяло холодным ветерком, и Турмалин поёжился. Даже здесь на юге чувствовалось дыхание глубокой осени. А в предгорьях уже, наверное, лёг снег. Хорошо, что в Городе-на-Перекрёстке даже зима была мягкая, и можно было пока не заботиться о тёплой одежде.

Он достиг цели, когда уже совсем стемнело. Решил ещё раз уточнить дорогу, а ему ответили, что, мол, это и есть 'Бублики' — квартал такой, а не гостиница, оказывается. Турмалин сперва напрягся — как же он будет по всему кварталу Чароита искать? А потом подумал, что гостиниц тут явно не очень много, а легендарный наблюдатель ещё и 'Восьмёрку' какую-то упоминал.

Турмалин подошёл к девушке, весело размахивающей красным платком, и открыл рот, чтобы уточнить местонахождении гостиницы, но та, не выслушав, затараторила:

— За ночь беру полсеребряка, плюс ваши расходы на комнату, а если за час — то всего четыре медяка. У меня хорошие цены, господин! И товар отличный, вот посмотрите!

Она начала развязывать шнуровку на полупрозрачной рубашке, но Турмалин поспешно остановил её:

— Нет-нет, не нужно. Лучше скажите, как мне найти 'Восьмёрку'.

— А-а-а, так вы из этих, — девушка нахмурилась, — тогда почти пришли уже. Вон круглый дом слева видите — это и есть 'Восьмёрка'. Вам в левую половину.

— Скажите, а... — начал было Турмалин, но девица уже растворилась в темноте. А кто-то из соседнего дома заорал в окно:

— Эй, тут опять эти с красными платками работают! А ну, вон отсюда, шлюха!

Турмалин предпочёл покинуть эту улицу, он ускорил шаг и вскоре оказался перед искомым заведением. 'Восьмёрка' представляла собой домик с двумя полукруглыми стенами и двумя же входами. И он, не долго думая, зашёл в левый, как и было указано.

Пройдя по узкому коридору, он неожиданно вышел во внутренний двор, освещенный масляными фонарями. В центре двора бил фонтан, а возле него сидело несколько юнцов. Несмотря на вечернюю прохладу, все были в лёгких шароварах и жилетках на голое тело.

— Мне нужен Чароит, — Турмалин обратился к ближайшему, — не подскажете, как его найти?

Парень задумался, а потом покачал головой:

— Кажется, у нас такой не работает.

— В смысле? — удивился Турмалин. — Он должен был тут остановиться, а я его ищу. Он разве не предупреждал, что я приду?

На него уставились четыре пары непонимающих глаз.

— Э-э-э... знаете, господин, мы не разглашаем информацию о клиентах, — сказал парень постарше, — у нас так не принято.

— Давайте хозяина позовём! — крикнул кто-то сзади.

— Да вон он, сам идёт уже.

Из двери справа действительно вышел мужчина лет тридцати, подбежал к фонтану и прикрикнул на стайку юнцов:

— Эй, чего галдите? Сразу позвать не могли?

И совсем другим тоном обратился к Турмалину:

— Чем могу помочь господину светлому эльфу? Надеюсь, эти негодяи вас не оскорбили?

— Всё в порядке, — уверил его Турмалин, — я просто ищу своего знакомого. Он, вроде, должен был у вас остановиться...

Мужчина развёл руками:

— Простите, время ещё раннее. У нас сейчас нет клиентов. Да и не лучше ли вам будет поискать своего знакомого в другом месте? Далеко не все любят афишировать свои визиты на левую половину 'Восьмёрки'. У нас редко назначают встречи... Может, вы ошиблись?

— Да что это за место такое?! — выпалил Турмалин в сердцах.

Ответом ему был тихий смех за спиной у собеседника. Хозяин повернулся и погрозил кулаком в темноту, а потом снова обратился к Турмалину.

— Попробуйте спросить на второй половине. У них вроде кто-то из клиентов как раз только сегодня прибыл. А место... — мужчина задумался, подбирая слова, — ну, вы-то нездешний, наверное не знаете... Это весёлый дом. Тут оказывают услуги... разного рода. С той стороны — девочки, с этой — мальчики.

— Вот как, — Турмалин опешил и попятился, — кажется, я и впрямь ошибся адресом.

Он вылетел из 'Восьмёрки', позеленев от смущения и костеря про себя Чароита. Надо же было подобное место для встречи выбрать!

Отдышавшись, он собрался с силами и вошёл в правую дверь. Хочешь-не хочешь, а отчитаться перед наблюдателем было необходимо.

На правой половине всё повторилось: тот же узкий коридор, ведущий во внутренний двор, такой же фонтанчик, только возле него столпились полуодетые девицы.

Одна из них, услышав имя Чароита, обрадованно хлопнула в ладоши:

— Да-да, он вас давно ждёт, проходите!

И повела мимо товарок, провожающих её завистливыми взглядами 'ишь, светлого себе отхватила'. Турмалин не знал, куда спрятать глаза. Вслед за девушкой он прошёл по галерее и постучался в указанную дверь.

— Заходите! — разрешил Чароит, и Турмалин перешагнул порог. Девушка, кивнув, удалилась.

В маленькой комнатушке царил беспорядок, на разобранной кровати были раскиданы вещи, а Чароит, напевая, сгружал всё это барахло в мешок.

— Я нашел вторую половину тетради! — радостно заявил Турмалин. — Но едва не заблудился в этих Бубликах.

— Я же вроде всё ясно объяснил, — удивился Чароит.

Он взял тетрадь и сложил её рядом с остальными вещами. Нахмурившись, он окинул взглядом комнату, словно прикидывая, сколько ещё вещей необходимо упаковать.

— Вы не рады? — спросил Турмалин.

— Что? Ах, да, молодец, — Чароит кивнул, не отрываясь от дела.

Турмалин почувствовал себя обиженным. Он так старался, выполнил задание, из-за которого они отправились в Город-на-Перекрёстке, столько всего натерпелся по дороге, а в ответ ему сказали всего лишь небрежное 'ах, да, молодец'.

— Что-то случилось? — мрачно спросил он.

— Вроде того, — Чароит взял со столика стакан и отпил глоток чая, судя по всему давно остывшего. — Ты ничего не слышал в городе?

— Конечно! — Турмалин вспомнил, о чём ещё хотел рассказать. — Говорят, в Озёрном Краю какая-то странная болезнь появилась. От меня даже люди шарахались, пока я не объяснил, что давно не был на севере. А ещё власть сменилась, Золотой клан устроил переворот и теперь он снова у власти. Вы об этом тоже слышали?

— Ну вот, всё сам знаешь. А ещё зачем-то спрашиваешь, что случилось, — проворчал Чароит. Можно подумать, это как-то объясняло его сборы и равнодушие к тетради самой Адаманты — Турмалин продолжал считать, что их находка и в самом деле была дневником великой воительницы.

— Мы сегодня же отправляемся в Гору, — Чароит подёргал мешок за завязки, проверяя сколько ещё тот способен вместить.

— То есть, как это... — пролепетал Турмалин, оседая на стул возле чайного столика, — вот прямо сегодня?

— Медлить нельзя, — Чароит вздохнул, — дело серьёзное. Я доставлю тебя в Гору и сообщу, кому надо. Там тобой займутся. Да не беспокойся, всё будет нормально! Мне самому, скорее всего, придётся отправиться в другое место...

— В Озёрный Край? — Турмалин глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя. Руки тряслись, а сердце колотилось, как бешеное.

— Туда, где я нужен, — отрезал Чароит.

Он взял с кровати плащ, сложенный мехом наружу, случайно смахнул им пару коробок и криво ухмыльнулся, когда Турмалин поднял с пола и подал ему тонкий шёлковый платок с вышивкой.

— Да не трясись ты так! — уже более тепло сказал Чароит. Видимо, всё-таки заметил дрожь в руках.

— Мне страшно, — признался Турмалин. — То есть, я знал, что с тех пор, как вы меня поймали, нам рано или поздно придётся вернуться домой. Но не думал, что это случится так скоро. И то, что я там окажусь совсем один...

Чароит поднял бровь.

— Ты мне не веришь?

— Почему? Верю, конечно! — испугался Турмалин.

— Ну тогда перестань дёргаться по пустякам. Наблюдатель ты или кто?

— Хорошо. То есть, так точно, — Турмалин кивнул. — Скажите, а вы это всё зачем купили? Чтобы на север ехать?

Чароит закатил глаза.

— Нет, чтобы ты спросил. Мне, конечно, больше делать нечего, как по Городу-на-Перекрёстке в меховом плаще щеголять. И в котте с лисьей оторочкой. И в шерстяных подштанниках.

— Извините, — Турмалин смутился.

— Что ж за день такой сегодня, — посетовал Чароит, — сначала торговец содрал втридорога, теперь ещё ты глупые вопросы задаёшь...

— А что ж вы того... не поторговались?

— Много ты понимаешь, — Чароит улыбнулся, и Турмалин понял, что тот совершенно не сердится, — в этих краях вообще зимних вещей не найдёшь. Только в одной лавке и были. Хорошо, хоть сгнить от старости не успели!

— Да нет, оно вроде прилично выглядит, — заметил Турмалин.

— Ты бы слышал этого типа, — хмыкнул Чароит, и заговорил голосом заправского зазывалы, — Возьмите эту котту, уважаемый господин. Лучше котты вы не найдёте даже в Озёрном Краю. Заметьте, пуговицы на рукавах из чистого золота, и меховая оторочка самая лучшая, со спинки зверька.

Он засмеялся, и продолжил уже нормальным тоном:

— Хотя на самом деле пуговицы тут медные с позолотой, а мех хорош только там, где его видно. Но в целом сойдёт. Главное, что тепло. И кинжалы есть куда спрятать. А вот там, где небольшая залысина, как раз ляжет перевязь меча.

Турмалин улыбнулся. У Чароита очень забавно получалось передразнивать лавочника.

— А как мы попадём в Гору? — спросил он. — Пешком пойдём или на лошадях?

В душе Турмалин надеялся на отсрочку, но Чароит одной фразой разбил все его надежды.

— На долгий путь времени нет. Отправимся с помощью телепорта. Вот, я как раз готов. Надо только с девочками попрощаться.

Турмалин с тоской посмотрел на два мешка с вещами — один побольше, другой поменьше, — и вздохнул.

Прощание с обитательницами 'Восьмёрки' было недолгим, но шумным. Какая-то девушка вручила Чароиту на прощанье свёрток с пончиками, другая чмокнула в щёку, третья — отнюдь не в щёку, четвёртая зазывала приезжать ещё и 'этого красавчика' тоже с собой приводить. Турмалин даже не сразу понял, о ком речь, а когда осознал, опять позеленел до кончиков ушей.

Наконец, они покинули гостеприимное заведение, и Турмалин облегчённо выдохнул.

Они долго шли по тёмным переулкам, поворачивая то налево, то направо. Турмалин уже успел окончательно заблудиться, когда Чароит наконец-то заявил:

— Вот и пришли! Надень капюшон. И клетку свою дурацкую спрячь.

Турмалин поспешно прикрыл лицо и спрятал клетку с Мышом под плащ как раз в тот момент, когда Чароит уже постучал в дверь.

Сначала им долго не открывали, а потом на двери отодвинулась заслонка, мелькнул осторожный огонёк, и заспанный голос произнёс:

— Зачем пришли?

— Мэтр Энгем, это свои, — отозвался Чароит, — нужна маленькая услуга.

Дверь отворилась, и мэтр в длинной рубашке до пят жестом пригласил нежданных гостей войти.

— Носит вас по ночам, — проворчал он, — я уже спал.

— Прошу прощения за столь поздний визит, — улыбнулся Чароит, — но мы с другом очень хотим попасть домой. Плату вы, разумеется, получите, как обычно.

— Вдвоём? — мэтр Энгем нахмурился. — На двоих уговору не было, уважаемый. Вас я давно знаю, и готов переправлять куда пожелаете, но про второго меня никто не предупреждал!

— И тем не менее, это необходимо, — в голосе Чароита появились металлические нотки, но он всё ещё продолжал улыбаться.

— И не уговаривайте, — телепортист махнул рукой, — не могу я двоих перенести. Вот хоть ешьте, хоть режьте, а не могу и не буду.

— Может, мы... — начал было Турмалин, но Чароит больно сжал его плечо. Пришлось замолчать.

— Значит, вы отказываетесь доставить меня и моего товарища домой, я правильно понял? — сладким голосом уточнил Чароит.

— Совершенно верно, — мэтр Энгем гордо вскинул голову, — мало того, что вы явились за полночь, так ещё и нарушаете условия договора. Я думал, что подземники...

— Отлично! — перебил его Чароит. — В таком случае мы попросим помощи у мэтра Даяна. Он-то уж не откажется. Особенно, если узнает, что вы оказались не в состоянии...

— Нет! Стойте! — Энгем вцепился в рукав Чароита. — Этот шарлатан вас знаете куда закинет!

Он пожевал губу и уточнил:

— Оплату точно за двоих получу?

— Вы же нас знаете.

— Ладно, пёс с вами! Уговорили! — мэтр подобрал полы рубашки. — Следуйте за мной. Они вышли во внутренний двор дома, и Энгем ненадолго оставил их — убежал накинуть халат и подготовиться к переносу.

Турмалин поднял голову и взглянул на звёзды.

— Интересно, а мне скостят срок за то, что я помогал вам искать тетрадь? — задумчиво спросил он. Чароит фыркнул.

— Я не забуду упомянуть об этом в отчёте.

— Спасибо, — Турмалин скрестил руки на груди.

Теперь он был готов к возвращению домой, насколько это вообще было возможно. В конце концов, пора прекратить эту затянувшуюся игру в прятки и встретить свою судьбу лицом к лицу. Вечно скрываться всё равно не выйдет.

Он почти не смотрел ни на Чароита, ни на вернувшегося мэтра. Заметил лишь, что тот надел какое-то кольцо с крупным кварцем. Значит, будет переносить не заклинанием, а с помощью артефакта. Причём, судя по всему, кристаллийской же работы.

Энгем нараспев произнёс несколько слов, и начертал рукой с кольцом квадрат в сгущающемся воздухе.

— Доброй дороги, — донеслось до ушей Турмалина, а потом лицо словно песком обдало, и мир рассыпался на маленькие колючие искры.

Холодный порыв ветра привёл его в чувство, помог снова ощутить собственное тело. Когда Турмалин проморгался, то увидел под ногами знакомый каменный ландшафт.

— Ну вот, приехали! — голос Чароита прозвучал глухо, будто бы издалека.

Но наблюдатель стоял совсем рядом. Турмалин кивнул, и тут же зябко поёжился: на тонкий рукав с почти чистого неба упало несколько снежинок.

Он спрятал руки в рукава, чтобы хоть как-то согреться, а Чароит уже спускался вниз к сокрытой в камнях расселине.

— Эй, тут что-то странное. Иди-ка сюда, — позвал он.

Турмалин едва не скатился вниз, но всё же преодолел спуск на почти негнущихся ногах. И остолбенел. Расселины не было!

Вернее, она была заложена небольшими камнями, хорошо притёртыми друг к другу.

— Это не обвал, — Турмалин потрогал кладку пальцем и тут же спрятал руку обратно в рукав.

— Э-эй! — Чароит принялся выстукивать по камням какой-то странный ритм. — Есть там кто-нибудь?

Некоторое время спустя Турмалину послышалось, что с той стороны тоже стучат. Чароит повторил тот же ритмический рисунок, и из Горы отозвались:

— Кто там?

— Нет, это там кто? — огрызнулся наблюдатель. — Рапортуйте по форме.

— Лейтенант Гематит, грот быстрого реагирования, — донеслось с той стороны.

— Чароит, грот внешнего наблюдения. Приказываю впустить!

— Это никак невозможно, — ответила Гематит, — у меня есть чёткий приказ никого не впускать и не выпускать. В Горе карантин.

— По чьему распоряжению? — поинтересовался Чароит.

— По приказу Матерей.

— Что, всех сразу? Что у вас там стряслось?

В Горе что-то зашуршало — видимо Гематит перешла на более удобное место.

— Пока ничего, — сообщила она, — но все опасаются заразы, которая надвигается с севера. Так что простите, придётся вам ждать отмены распоряжения.

— Ладно, — Чароит выпрямился, — вы свободны, лейтенант.

Турмалин напомнил о себе стучанием зубов.

— Холодновато что-то, — согласился Чароит, согревая пальцы дыханием.

Он развязал мешок и кинул Турмалину меховой плащ.

— Накинь это. Похоже, нам тут придётся посидеть какое-то время.

— А вы?

— А у меня есть лучшая во всей степи котта с лучшим мехом лучшей лисы, — усмехнулся Чароит.

Он подстелил край своего лёгкого плаща и уселся на камень. Вынул из мешка походную чернильницу, перо и, развернув лист пергамента, при зыбком лунном свете принялся писать.

Когда записка была готова, он вытащил из поясного кошеля подвеску с тигровым глазом на кожаном шнурке, обмотал этим шнурком записку и прошептал пару слов. Записка исчезла.

— Вот, — Чароит развёл руками, — теперь остаётся только ждать ответа.

Турмалин согласно кивнул из мехового капюшона. Ему было очень холодно, но говорить об этом вслух — особенно после того, как ему отдали плащ — пожалуй, не стоило. Есть те, кому сейчас хуже, чем ему. Вон Мыш, например. Турмалин покрепче прижал к себе клетку, и тут же встретился с насмешливым взглядом Чароита.

— Про запас зверушку держишь, на чёрный день? Неизвестно, сколько нам ещё тут торчать придётся — а у тебя вон уже добыча есть.

Турмалин не нашёл в себе смелости огрызнуться, но посмотрел осуждающе. — Хорошо-хорошо, — примирительно сказал Чароит, — если я совсем оголодаю, то так и быть, начну с тебя, а не с твоей мыши.

Время шло. Они успели съесть все пончики из 'Восьмёрки', попререкаться, побегать вокруг камней, отогреться и снова замёрзнуть. И тут на камне возник конверт, обмотанный тем же шнурком или каким-то похожим на него.

Чароит кинулся читать послание. С каждой строкой он всё больше мрачнел, а в конце заявил:

— Я так и думал. Вот же бюрократы штабные!

— Что там? — Турмалин подошел поближе.

— Предписание. В общем, в Гору мы не идём, ни ты, ни я. А отправляемся отсюда прямо в Озёрный Край.

— Но... как?

— А вот так! — Чароит достал из конверта тоненькое медное колечко с крошечным кусочком кварца, — снова телепортом. Правда, есть проблемка — артефакт одноразовый и рассчитан на перенос одного субъекта. Но ничего, мы это сейчас исправим. Только, пожалуйста, посиди тихо, пока я не скажу, что можно говорить.

Турмалин кивнул и притих под плащом, обнимая клетку. То, что творил Чароит с колечком было ему чуждо и непонятно. Все эти незнакомые слова, пассы руками... Медный ободок потемнел, словно копотью покрылся, а потом вдруг снова просиял.

— Смотри-ка, тёплое, — хрипло произнёс Чароит, — значит, получилось!

И обернувшись к Турмалину, добавил:

— Всё, теперь спрашивай.

— А как вы это сделали? Вы — маг? А в Тайной Службе знают? Я теперь не должен никому рассказывать, что видел? А оно теперь нас двоих донесёт до места? А меня вы тогда в степи тоже с помощью магии нашли?

— Да. — Чароит поднялся с камня.

— Это на какой вопрос ответ? — не понял Турмалин.

— На все. Кроме одного — до предполагаемого места прибытия кольцу силы не хватит. Но в Озёрный Край попадём, только придётся немного пройтись. Но это даже хорошо — заодно перекраситься успеем.

— Но как же? — Турмалин захлопал глазами. — Глина-то есть, пусть и мёрзлая. Керанику под снегом можно найти, а вот ползунец...

— А вот и ползунец! — Чароит кивнул на небольшой ящик, появившийся из воздуха. — Это нам посылка из дорогой-любимой лаборатории. Так сказать, с приветом от Лазурит. Не удивлюсь, если в ящике, помимо растений, окажется ещё какая-нибудь гадюка.

— Госпожа Лазурит? Начальница Научного грота?

— Она самая, — Чароит деланно вздохнул. — Не любит она меня, понимаешь?

— А вы её?

— И я тоже терпеть не могу! — Чароит рассмеялся. — Ну что, готов к путешествию в Озёрный Край? Только зверька твоего придётся отпустить. Светлый с ручной летучей мышью за пазухой вызывает подозрения, знаешь ли?

Турмалин хотел крикнуть, что не готов. Что он живого светлого только издалека видел. Что его знаний не достаточно для такого задания и его наверняка раскроют. Что он не справится. Что Мыша он ни за что не отдаст. Но вместо этого он крепко зажмурился и прошептал:

— Готов!

Он открыл клетку, взял дрожащего зверька и на ладонях поднёс его к щели между камнями.

— Лети...

Мыш явно не хотел покидать тёплые руки. Пришлось его немного подтолкнуть. И ещё раз напомнить себе о том, что так будет лучше — для всех. Мыш найдёт в Горе сородичей, вернётся к нормальной звериной жизни. И вряд ли когда-нибудь вспомнит, что ему лечил крыло какой-то там встречный эльф.

Турмалин ещё немного поглядел на темный проём между камней, где скрылся Мыш, и повторил:

— Я готов.

— Тогда держись! — подбодрил Чароит. — И вещи крепче держи, — взяв его за руку, он встал рядом — спиной к спине. И, кажется, надел кольцо.

А дальше всё снова закружилось, и знакомые колючие искры впились в веки. Турмалин крепко вцепился в руку Чароита, пока ещё мог соображать. Но вскоре и эта опора пропала, растворилась, просочилась песком между пальцами, и всё окутала тьма.

Когда же мир собрался из осколков, Турмалин медленно открыл глаза — и вокруг был Озёрный Край.