Укротители велосипедов

— Одевай шлем, дебил! — плюясь слюной, орал Ежов в лицо перманентно-накуренному парню. — Или хочешь оставить на асфальте последние мозги?!

— Не буду я одевать шлем, — вяло отмахивался от старика «афро». — Я не хочу испортить причёску. Я за неё отвалил три куска.

— Слышь, микрофон, я тебя не прошу, а приказываю! Одевай шлем или побрею налысо!

— Не буду.

— Одевай шлем или выпотрошу твои шмотки и заберу всю траву!

— У меня гашиш.

— Ну, тогда заберу гашиш!

— Хрен вам, он у меня с собой... Упс, дерьмо!

— Ага! Ментов сейчас звать или всё-таки оденешь шлем?

— Нечестно шантажировать людей, — обиделся «афро».

— А разве ты человек?..

Особняком ото всех стоял «качок». С ним не возникало вообще никаких проблем. Парень был молчалив и спокоен, как сфинкс, и, похоже, беспокоился лишь о том, как бы не сломать велосипед весом своей немаленькой тушки. Сломает ли он велосипед или нет, интересовало и ближайших к нему представителей других команд. По крайней мере, тех из них, кто пропустил презентацию Urbanvelostore и впервые узрел столь колоритного участника предстоящего заезда. На «качка» поглядывали с нескрываемым любопытством, задаваясь вопросом, что бодибилдер забыл на велогонке, а в некоторых взглядах сквозила откровенная зависть. Что неудивительно — «качок» был раза в два шире и тяжелее всех окружавших его спортсменов и, казалось, мог одной рукой поднять двух-трёх дрыщей-велогонщиков и зашвырнуть их на крышу ближайшей пятиэтажки.

Тем временем Клясов давал Артёму последние наставления.

— Не лезь вглубь пелотона. Сам упадёшь и завалишь других. Лучше всего тебе держаться поближе к хвосту и где-нибудь сбоку. Но сильно не опускайся — если выпадешь из пелотона, попадешь под ветер и отстанешь.

— Ага-ага. Всё ясно. — Артём указал на жёлтую велорубашку Клясова, грудь которой пересекали три поперечные полосы с цветами российского флага. — Лучше ответь, почему у тебя форма не как у нас?

— Потому что я действующий Чемпион России. — Клясов кивнул на стоящего неподалёку и общающегося с журналистом невысокого мужчину-европейца в светло-серой форме, чью майку на груди также пересекали цветастые полосы, которых было, правда, семь и которые отображали все цвета радуги. — Узнаешь его?

— Нет, — покачал головой Артём. — Он тоже чемпион своей страны? Только чего-то не припомню, чтобы в Европе были семицветные флаги. Он что, из какой-нибудь Зимбабве?

— Он из Австралии. Его зовут Кадел, и он Чемпион Мира. Поэтому он носит на своей форме радужные цвета.

Услышав своё имя, Кадел обернулся, дружелюбно улыбнулся, приветствующие махнул Клясову рукой и продолжил общаться с телевизионщиками.

Кивнув в знак приветствия Каделу, Клясов сообщил:

— В прошлом году он занял третье место в генерале Тур де Франс. После этапа я нарулю его майку с персональным автографом для тебя.

Артём презрительно скривил губы.

— Фи, нужна мне его потная майка.

Клясов хитро глянул на Артёма и как бы невзначай заметил:

— Кстати, до того, как перейти на шоссе, он выступал в кросс-кантри. И был Олимпийским чемпионом. А в шоссе пришёл в возрасте двадцати пяти лет.

— Даже так... — протянул Артём и с интересом уставился на австралийца. — Ну, тогда я не против его автографа. А кто здесь ещё из знаменитостей? Первое и второе место Тур де Франс тоже едут с нами?

— Не, эта парочка решила покататься по Швейцарии. Хотя и без них тут достаточно серьёзных людей. Но мне надо следить за этой троицей. — Клясов указал на трёх стоящих рядом гонщиков, которые также давали интервью на телекамеры. Причём на микрофонах журналистов были, в основном, нарисованы логотипы российских телеканалов. — Хм, гонка ещё не началась, а они уже пасут и ходят друг за другом.

— А кто они? — поинтересовался Артём.

— Смотри, в бело-голубой форме, — Клясов указал на ближайшего спортсмена — высокого, худого и загорелого мужчину лет тридцати, — Антонио Кальери, капитан «Катюши». Всего месяц назад он приехал первым на Джиро. Он не успеет восстановиться к Франции, чтобы претендовать на подиум, поэтому здесь он будет выкладываться по-полной. Второй, — Клясов перевёл взгляд на невысокого, светловолосого коренастого парня лет двадцати пятит в светло-оливковой форме, — Александр Чепрыкин, второй капитан «Астаны» и сильнейший гонщик из стран СНГ после ухода Винокурова. Его выставили капитаном, чтобы он приехал первым. Он пока слабоват для стабильного выступления на трехнедельных гонках и выступает на них как зам своего капитана, но в этом сезоне он каждый раз поднимался на подиум, когда ехал недельную или однодневную гонку. А в этом году он проехал их уже штук десять-двенадцать. Вдобавок он взял два этапа на Джиро. Никто не понимает, как ему удаётся целых пол-года поддерживать высокую физическую форму без спадов, но он её как-то поддерживает. Он ещё ни разу не лажал в этом году. Ну, а третий, — на лице Клясова проступила печать уважения, когда он начал говорить про мужчину в ядовито-зелёной форме, — можно сказать легенда велоспорта. Это Симон Лакомб, капитан украинской ISD. Когда я только-только начал выступать, он уже был именитым велогонщиком и я равнялся на него. Хоть ему сейчас тридцать девять лет, он, как уже говорил Костя, переживает в этом сезоне вторую молодость. Это, скорее всего, его последний сезон, и он, я уверен, не прочь вписать своё имя в историю Тура России как его первый победитель. Здесь ещё много сильных спортсменов, но кроме этих троих никто в открытую не заявлял о своих амбициях на подиум. Короче, опасаться мне надо многих, но этих троих — больше всего.

Едва Клясов закончил свою речь, как возле него возник тучный мужчина в чёрных брюках и белой рубашке. Раскинув в стороны руки, он громко, с наигранным воодушевлением, произнёс:

— Ба, да это же Вадим! Не ожидал увидеть тебя в ВорлдТуре в этом сезоне, не ожидал. Я-то думал ты спокойно пересидишь дисквалификацию и продолжишь гоняться в следующем году, а ты опять отмочил. И как это ты додумался выйти на старт с пародией на команду? Что, опять решил показать всем свою силу и победить в одиночку? Впрочем, что ещё ожидать от самоуверенного идиота.

Кокорин, покосившись на мужика, заметил:

— Он не один.

— А, Миша, привет, — поприветствовал гонщика мужчина. — Ты же вроде завязал со спортом?

— Я решил вернуться на одну гонку.

Мужчина насмешливо усмехнулся.

— Ну, удачи тебе. Надеюсь, ты сможешь доехать до финиша живым.

— Заткнись, да? — агрессивно пробурчал Кокорин.

Устав слушать и ничего не понимать, Артём спросил:

— Вадим, а что это за пухлый хрен и почему он наезжает на нас?

— Он — спортивный директор Казаков, — ответил Клясов.

— Украинцев, что ли? — уточнил Артём.

Хохотнув, Клясов пояснил:

— Не, он не имеет никакого отношения к украинцам. Казаков — его фамилия. Сейчас он руководит моей бывшей командой «Эстимола». Она из Испании, если ты не в курсе. И именно из-за этого козла я словил дисквалификацию. Серёжа Казаков оказался очень обидчивым и злопамятным спортивным директором, он никак не мог смириться с тем, что я не слушаюсь его приказов и подшучиваю над ним. Мы кое-как уживались прошлый сезон, но в начале этого он окончательно возомнил себя самым великим человеком от велоспорта, начал сильно обижаться на мои шуточки и в конце концов натравил на меня своего братца, спортивного чиновника UCI. Сначала меня долго пытались подловить на допинге, выкачали из меня несколько литров крови, но я выжил, а они обломались. Потом мне припомнили пару интервью, когда я был не в самом хорошем настроении, и начали докапываться по поводу неспортивного поведения и каких-то левых нарушений регламента. Однажды меня достала вся эта канитель и я настучал его братцу по лицу. — Клясов гордо выпятил грудь. — Целых два раза. Правда, меня за это дисквалифицировали, а владелец команды расторг со мной контракт. Нужно было выбирать между мной и Серёжей, и владелец выбрал его. Спортивный директор из него никакой, зато благодаря его братцу «Эстимола» постоянно получает приглашения в трёхнедельные гонки, хотя не имеет лицензии Про-тура. Такие вот дела.

— Ну и мудак же ваш Серёжа, — раздался из толпы знакомый голос и, грубо растолкав зрителей, к ограде пробился Кеша со своей компанией числом в три человека.

Один из зрителей попытался было возмутиться, но, увидев, кто его толкнул, счёл за благо смолчать. Такой же стратегии решил последовать и оскорблённый Казаков, потому что четыре крепких парня в кепках-платформах, трениках и майках ну никак не походили на начитанных, интеллигентных юношей. Совсем.

Всё, что позволил себе Казаков, так это вопрос:

— А вы ещё кто такие?

Кеша ткнул себя в грудь большим пальцем и во всеуслышание заявил:

— Мы — их болельщики.

— Ясно, — хмыкнул Казаков и сквозь зубы процедил: — Какая команда, такие и болельщики. Одним словом, быдло.

— А вот за быдло ты по-любому ответишь, — пообещал всё слышавший Кеша. — Теперь ходи осторожно, дядя, и почаще оглядывайся.

Резко побледневший Казаков скукожился и уже собрался принести свои извинения, как внезапно над площадью прогудела сирена и спортивный директор, крутанувшись на пятках, направился к каравану техничек, выстроившихся сразу за колонной гонщиков.

— Пять минут до старта, — сообщил Клясов.

— Ну, с Богом, — напутствовал команду Ежов, заставивший наконец «афро» одеть шлем, и обратился к Кеше с компанией: — Таки приехали, болельщички. А жаловались, что не хватит денег на бензин. Что, опустили кого-нибудь или на сёмках сэкономили?

— Да пошёл бы ты, Костя, — беззлобно огрызнулся Кеша. И, собираясь уходить, сказал: — Ладно, удачи вам мужики. Мы будем ждать вас на финише. Выиграйте эту гонку!

— Обязательно, — пообещал Клясов.

Когда Кеша с компанией затерялся в толпе, а Ежов ушёл к своему «тазику», выполнявшему роль технички, рядом с оградой возник ещё один примечательный персонаж — горбатая, абсолютно седая старуха с чёрном платье из грубой ткани. Её волосы были растрёпаны и клочьями торчали во все стороны, она беззвучно шевелила губами, а её глаза блестели лихорадочным блеском. Старуха казалась сумасшедшей, и того же мнения придерживалось большинство зрителей, потому что вокруг неё мгновенно образовалось свободное пространство.

Подойдя к ограде, старуха не моргая уставилась на Кокорина, отчего тот съёжился и спрятался за Диму, который, закрыв глаза, то ли медитировал, то ли настраивался на гонку.

Пробормотав что-то нечленораздельное, старуха вытянула руку, указала на Кокорина, перекрестила его и, развернувшись, побрела восвояси.

Сглотнув тугой комок, позеленевший Кокорин пробормотал:

— Почему-то мне резко разонравилась идея снова принять участие в гонке...

1-ый тур

Хлопок стартового пистолета ознаменовал начало первого этапа Тура России, и велосипедисты, не спеша, один за другим потянулись за судейской машиной, выстраиваясь по ходу в длинную колонну.

— Пока можешь расслабиться, — сказал Клясов ехавшему рядом Артёму. — Этап стартует с ходу, поэтому настоящая гонка начнётся, когда выберемся из города.

— Угу, — промычал Артём, напряжённо вглядываясь в спину спортсмена перед собой и стараясь случайно не въехать в него.

— Ладно, я поднимусь поближе к голове, а ты, Артём, сиди здесь, в хвосте. Миша, Сергей, поехали за мной. Дима, ты тоже не теряйся в хвосте.

Сказав это, Клясов вильнул в сторону, немного ускорился и каким-то образом ухитрился протиснуться в узкую щель между двумя едущими впереди спортсменами, а Кокорин и Чавин без видимых усилий повторили его манёвр и вслед за своим капитаном исчезли за спинами гонщиков впереди.

Не желая оставаться в хвосте, Артём попытался было пролезть между теми же спортсменами, но в последний момент понял, что слегка переоценил своё мастерство езды по абсолютно прямой линии, и дёрнул ручку тормоза. И в то же мгновение в заднее колесо его велосипеда въехал гонщик другой команды.

— What are you doing, idiot? — раздался из-за спины сердитый голос. — Don`t pull the breake so suddenly!

— Да пошёл ты! — покосившись назад, огрызнулся Артём. Из-за поворота головы его велосипед слегка вильнул, и Артём притёрся бедром о бедро ехавшего рядом Димы.

— Ты бы поаккуратнее маневрировал, что ли, — попросил Дима. — А лучше не маневрируй вообще. И не верти головой — тогда точно завалишь кого-нибудь.

— Ага, шеф, слушаюсь, — проворчал слегка пристыженный и недовольный собой Артём.

— Тебе нет никакого смысла лезть вперёд, — сказал Дима. — Этот этап равнинный, так что просто постарайся не выпасть из пелотона. Всё равно приедем все вместе, а финиш будут разыгрывать спринтеры.

— Да знаю я.

— Вдобавок твоя задача подвозить всем еду и воду, поэтому твоё место здесь, поближе к техничкам, — продолжил давать наставления Дима.

— Ещё указания будут? — с лёгким раздражением поинтересовался Артём и, не дожидаясь ответа, забрал в сторону и поехал по самому краю дороги, махая педалью в каких-то миллиметрах от бордюра и проезжая совсем рядом от немногочисленных зрителей, пришедших посмотреть на гонку.

Когда спортсмены выехали из города, а дорога расширилась, судейская машина ушла на обочину, и началась настоящая гонка. Всего мгновение назад гонщики катились в неспешном прогулочном темпе, как скорости вдруг резко возросли, особо осторожные спортсмены полезли поближе к голове, начались перестроения, и пелотон пришёл в хаотичное движение.

Однако несмотря на все манёвры гонщиков, казавшиеся исполненными на грани фола, никто не полетел на асфальт и никто не спешил выказывать недовольства лёгкими касаниями, которые были неизбежны в этой толчее. Гонщики прекрасно знали, что им можно делать, а что нельзя, и отлично понимали, как нужно правильно ехать в творящемся вокруг безобразии.

Не знал этого лишь Артём, который в результате всех перестроений и обгонов оказался вопреки своему желанию затёрт в середину пелотона. Здесь, по его мнению, творился форменный пиздец, и он на полном серьёзе думал, что все вокруг только и мечтают о том, как бы свалить его на асфальт. Желая поскорее вернуться на край дороги, он выискивал любую возможность, чтобы убраться из гущи спортсменов, и, сам того не замечая, чуть не стал причиной нескольких массовых завалов.

— Тупой любитель, — с эстонским акцентом кинул Артёму ехавший рядом гонщик. — Двигай отсюда!

— Так притормози и выпусти меня, придурок. Или ты хочешь, чтобы я перелетел через тебя? — с агрессией ответил ему Артём, кинул взгляд на гонщика и случайно въехал в заднее колесо едущего впереди.

— Vattene! — не оборачиваясь, крикнула жертва Артёма.

— Чего? — не понял Артём.

Эстонец, хмыкнув, перевёл:

— Он послал тебя в жопу.

— Пусть сам идёт в жопу, — закипая всё больше и больше, огрызнулся Артём и завертел головой, ища хоть какую-нибудь щель, через которую можно было бы пролезть на обочину.

Результатом всех движений головы стало то, что Артём бортанул ещё одного гонщика.