Главная цель

— Ашикаби-сама с ва...тобой все в порядке???— Акицу от волнения смешно соединила вместе 'вами' и 'тобой'. Но кроме этих слов я ощутил часто частое биение ее сердца, всепроникающий взгляд, который жадно всматривался в меня на предмет малейшей царапины, дрожь и подступавший к ее горлу комок полузабытого страха лишения вновь обретённого ашикаби. Да и все остальные выглядели не на шутку взволнованными.

— Со мной все нормально.— И закончив на третьем хлопке довольно жидкие аплодисменты, решил обратиться к электроовцам.

— Falax species rerum. — после чего к было рыпнувшимся врагам пошла хорошая ответка.

Возле враз синхронно и неестественно застывших тел близнецов взвились ярко-желтые вихри огня которые дружески обвили языками пламени их молодое тело, и причиняя им фантомную, но такую настоящую, жгучую, затрагивавшую каждый нерв, боль. И им было боооольно, так больно, как должно было быть больно моим секирей и мне. И пустые панельно-кирпичные лабиринты были бы оглашены женским ревом вперемешку с неистовым плачем, леденящим и неотступным, проникающим в самые поджилки. И это точно было бы, но и рты их тоже не издавали ни звука будучи плотно сомкнутыми. В отличие от прошлой нашей встречи заклинания будут надежно сплетены и не прервутся спецом в самый ненужный момент.

— ТЫ ЧТО С НИМИ СДЕЛАЛ?!!!— мне попытались путем яростного наскока попортить кулаком лицо. Попытка не засчитана, мститель заработал хук правой в челюсть, а учтя что мою руку перед самым ударом обволокла легкая огненная дымка, получил еще и ожог второй степени. Подтаскиваю его к себе и аккуратно взяв за шею чтобы больше не выёживался, вплотную приблизил его офонарелую рожу к себе. Ну и принялся этому ашику разъяснять свое видение ситуации, не забывая во время разговора надавливать на кадык для большего запоминанию им всего мною сказанного. Говорил очень тихо, разборчиво, говорил так чтобы слышали только мы двое, старательно цедя слово за словом.

— Сео, хочешь... — оборвав фразу, кивнул в сторону его секирей, которые по-прежнему были неподвижны, и только мелкая дрожь и выражение глаз передавали всю ту муку, что они каждое мгновение испытывали.

— ...Хочешь, я их сожгу? Просто возьму и выжгу их внутренности, оставив тебе их пустые оболочки и ощущение того, что ты по своей собственной прихоти обрек их на глупую и жестокую смерть . Ну так как — поджарка в собственном соку до состояния горстки пепла или во фритюре? — от такой постановки вопроса он ощутимо трепыхнулся в мою сторону, но аккуратно наложенная на горло ладонь охладила его намерения. А в глазах у мужика уже скользит легкая паника.

— Хочешь, они прямо сейчас отомрут и захлебываясь в собственной блевотине упадут на землю, как падают опавшие листья? Смотри, ведь они такие верные, умные, красивые, всегда преданные только тебе, а теперь представь исходящий от них истошно-плачущий крик, затем, как мед-ле-н-но вытекают их глаза, полностью облезает ставшая резко старой кожа, а новой нет и не предвидится, таким образом обнажая их все еще живые внутренности, которые бьются и дергаются в предсмертной агонии, а потом их начинает медленно пожирать гниль и огонь. Но это замечу медленно, а вдруг, внезапно и смешно, у них взорвутся и обезображенные черепа как столовые яйца при большом нагреве, и головной мозг вместе с чертовым гипофизом разлетаются в разные стороны вместе с ошметками опаленной плоти. Каков будет аромат всего этого амбре, вот это вопрос вопросов, а? — отпустив его, ткнул поврежденной левой в сторону застывших близняшек и ухмыльнувшись, свистящим шепотом осведомился:

— А представь, ты собственноручно своими руками душишь их своими крепкими мускулистыми руками. Ты — такой сильный, а они уже такие мертвые. Я повторяю, хочешь? ХОЧЕШЬ, ТАК?

— Ты... сукин сын, не посмеешь. Это... не по правилам. — видно было по его глазам, что к тщедушному разуму наконец достучалось понимание того, в какую ситуацию он по собственному дуракавалянию как сам попал так и своих секирей втянул. И он уже задергался и внутренне замандражировал.

— Посмею. Поэтому ты в следующий раз будь повежливей и скромней. Всего хорош... ан нет, дай награжу за прослушивание — и вывернув его запястье, положил на нее свою целую ладонь, сильно сжав полученную конструкцию. Секунда, другая, слышится небольшой зудящий треск и его лицо исказилось от боли и растерянности. Он обмяк, потеряв сознание. А я отнял свою ладонь от его, ничуть внешне не изменившейся руки. Отлично, следов не осталось.

Небрежный взмах рукой и огненные путы с моих пленниц сползли, и они опустились протяжно и устало застонав, испытывая радостное, всепоглощающее облегчение

— Берете своего дундука и быстро уматываете, чтобы я тебя долго искал и не нашел. Или хотите чтобы я повторил? — девушки покорно дослушали меня до конца и стремглав бросились к своему хозяину. Подхватив это бесчувственное тело своего ашикаби, не оглядываясь, и не прощаясь устремились прочь, развив в рекордные сроки(одна секунда) скорость близкую к около световой. Не, выпустили вас из больнички ой как рано.

И развернувшись к своим секирей, которые на протяжении всего этого спектакля внимательнейшим образом наблюдали за моими действиями и будучи ниже и тише травы. И сквозило от всей четверки в равной степени сильнейшим любопытством и нервозным облегчением что все закончилось нормально. Даже Цукиеми вытянув голову молча смотрела на меня, более не помышляя о моем экстерминатусе.

— Ура, Юдзо-сан победил! С ним все в порядке!— возвестила всем обрадовавшаяся Мусуби, радостно захлопав в ладоши и первой подбежав, сдавила меня в своих объятиях. Следом меня радостно и с визгом 'Урррря' сдавила, то есть, сердечно обняла Кахо.

— Я... мы волновались за ва... тебя — тихо и твердо произнесла Акицу становясь возле меня по правое плечо.

Успокоив ее и всех остальных, я двинулся к до сих пор пребывающей под впечатлением и потому сидящей на пятой точке Цукиеми.

— Ну и что же ты решила? — И вот ее взгляд стал осмысленней, и чересчур торопливо встав и отряхнувшись, ее понесло.

— Ты пришел ко мне на помощь (про недавнее желание ликвидировать меня, тактично не вспоминалось), прогнал того мерзкого ашикаби, Юдзо Комуро. И я... Я... Я позволяю взять тебе ответственность.— взволнованно и смущенно выкрикнув мне в лицо сказанное, она потупилась и ее лицо приняло такой... даже нельзя как определить, столь милый, одновременно несчастный и потупившийся у нее был вид. И щечки предательски покраснели.

Но будучи по своей натуре истинной женщиной она и тут сумела сделать проблему из ничего, поспешив сменить было нормальный тон на обвиняющий. И фонтан самых противоречивых и разных эмоций который и до этого разговора я постоянно ощущал, полился бурным потоком на меня.

— Но сперва объясни мне, кто эти особы?!! — и пошла по очереди тыкать пальцем в каждую. А меня штормило переполняющей ревностью от нее.

— Кто эта женщина?!— Мусуби гордо выкатила свою грудь, будучи гордая тем что является моей секирей.

— Кто эта женщина?!! — Кахо смотрела на меня с растерянным видом ' что этой малохольной от меня надо?' и на всякий случай начала ускоренно водить рукавом по всей длине своего оружия.

— КТО ВСЕ ЭТИ ЖЕНЩИНЫ?!!!— Акицу на предъявленные обвинения даже бровью не повела, только бросив краткий оценивающий взгляд на седьмую. По видимому, прикинув ее и свои сила, она продолжила охрану моей персоны полностью сосредоточив свое внимание на мне и игнорируя девятую как досадную но неопасную для меня помеху. А девятая и не думала останавливаться, она только входила в раж, что выразилось в угрожающе понизившимся тоне голоса, начинавшей собираться возле нее ауре твердого негатива и магии. Даа, все убеждаюсь что у нее таки очень большой запас маны, плюс приличная физическая выносливость.

— Скольких. Секирей. ТЫ. Окрылил?!?!— на весь этот гестаповский допрос мой объединившийся с интуицией разум выдал один ответ — дальнейшие споры и пререкания только пустая трата времени, целуй ее быстрее пока не начался женский вулкан возмущений. Что и было решительно сделано, невзирая на новь появившуюся угрозу нового удара водой от распаляющейся фурии.

Щедрый, проникновенный поцелуй и мне будто в голову разом въехали нахлынувшие со всех сторон потоки маны различных оттенков но единого цвета. Цвета океана. И с каждым вздохом, с каждым биением сердца их становилось все больше, гуще, мощнее. Эта порывистая, своевольная мана постоянно прибывая, окружала меня образуя все более нарастающую силу накрывавшую меня абсолютно и по-полной. Сила необъятная и безбрежная, дарящая твердую уверенность в своей надежности и безопасности, и еще чего-то трепетного, ускользающего от меня как морской утренний бриз. Это когда-то чувствуемое ощущение безопасности...

И эта уверенность проистекала от самого характера маны, ее безбрежности и абсолютного непротивления мне. И легкого волнения, за меня и даже за тех кто со мной.

'Вода моей клятвы, очисти... все зло, окружающее моего ашикаби!'— фраза феерически ярко вспыхнув в мозгу тотчас была вытеснена порывистым пониманием того, что я нашел что-то очень родное.

И сквозь все эти нахлынувшие чувства и ощущения, я услышал от тесно прижавшейся ко мне Цукиеми такие простые и ставшими враз родными слова:

— Ты стал моим ашикаби. Это запечатлено ярким светом. На... века.— и почувствовал как она еще сильнее прижала меня к себе

И затем сознание началось мягко и бесконтрольно проваливаться в невесть откуда взявшуюся темноту. И последнее что я успел уловить, было ощущение разгорающегося тепла в груди.

* * *

Примерно в это же время. Вдалеке от происходивших событий.

'Я чертовски устала. А ведь еще столько предстоит обойти, обыскать, заглянуть в его поисках Его'— именно такие мысли сейчас бродили в голове у неспешно бредущей третьей. А вот идти вперед становилось все сложнее и сложнее, в груди по-прежнему неослабевающее жгло. И словно сговорившись с этими досадными мелочами, было скрывшееся за тучами солнце начал еще активнее палить на непокрытую голову девушки. Окружающий ландшафт был донельзя уныл и казалось полностью вымер, только вдалеке проехал танк с вооруженным до зубов зольдатов.

И с каждым прожитым мгновением солнце светило все ярче и сильнее. Ноги с головой стали как свинцовые. Надо бы свернуть в тенек. И саке надо бы пополнить, а то без животворящего напитка верно сопровождавшего ее во всех жизненных перипетиях, без него любое дело катится ко дну.

Ох. В этот момент она (как и высоко над головой беспристрастный спутник MBI) ощутила вспышку, отзвук произошедшего события, имя которой — 'окрыление'.

И стеклянная бутылка со свистом упала на теплый асфальт, став вместо цельного изделия простой грудой осколков. В любое другое время Казехана бы обратило внимание на эту оплошность — мысленно бы оплакала потерю потерь, посмеялась бы над своей неуклюжестью, смешно запричитала бы, мысленно почтила минутой скорбного молчания (и размышляя где бы купить новую). В любое другое время, но не сейчас, не в это мгновение.

Она учуяла Его Мощь.

Нечто подобное ей довелось испытывать лишь раз в своей жизни. В MBI, когда она была еще молодой и глупой.

И подхватив себя потоками ветра, женщина тут же сорвалась с места, она сразу набрала максимальную скорость на которую была способна. Так, переулок... еще переулок... Пошел ряд крыш и перебежать по проспекту распугав всех окрестных птиц. Незамутненная сила переполняла ее, даруя ей уверенность в каждом движении и доселе не ощущаемую бодрость по всему телу. И все быстрее стучится сердце, все менее чувствуется земля и хочется воспарить к небесам.

'Быстрее, быстрее' подгоняла она саму себя, ведь всякое может случиться там где сейчас. И почувствовав последовавший за первым второй выброс энергии, она сразу же внутренне напряглась, а вокруг нее сразу закружился, заплясал со свистом ветер. Первое что зарегистрировал ее разум — это использование энергии; второе вытекало из первого — это его энергия; третье перекрывало первых два — это было энергия была опаляюще жаркой и могучей. И зовущей ее, обещающей дать ей большее.

Все традиционные вопросы 'что, зачем, как и почему', были отброшены и она еще сильнее поднажала (такой скорости она и от самой себя не ожидала) употребив все силы для скорейшего преодоления пространства и времени.

И почти перед самым долгожданным финишем, изрядно встрепанную и взморенную непрерывным кроссом девушку затерзало подленькое щемящее чувство неуверенности в себе напополам с рождавшимися во множестве вопросами.

А что, если новый ашикаби также отвергнет ее, как и вечно лживо смеющийся и улыбающийся Минака? Вдруг он тоже даст ей ложную надежду, после чего с дьявольской ухмылкой отвергнет ее, разбив любящее сердце в грязь?

Но реакция стала сильнее, и лишние мысли стали постепенно отступать, а сама она медленно двинулась на успокаивающий и умиротворяющий зов.

Ведь она — Кадзехана, номер 03 и безо всяких сомнений, только сильный ашикаби может вызвать столь ясную реакцию. И возможно, эта мысль ее откровенно взбудоражила он ее... окрылит.

Даже если она станет очередной у него — это будет несущественно. Она постарается оттеснить других секирей, заняв место подле него — ее знания, умения и внешность позволяли ей без ложного бахвальства рассчитывать на это. Главное первое время разведать все как следует, а потом она точна будет со своим ашикаби навсегда...

Навсегда.

И Кадзехана еще более ускоренно двинулась на зов своего ашикаби. Лишь бы и он не подвел.

Искомое место где должен был И Кадзехана еще более ускоренно двинулась на зов своего ашикаби. Лишь бы и он не подвел. по идее находиться ее предполагаемый ашикаби и откуда было учуяно применение норито, являло собой узкий бетонный кишечник который был плохо просматриваем, тих и угрюм.

Решение как действовать в сложившихся обстоятельствах, пришло сразу — быстро и незаметно подкрасться к интересующему месту, найти подходящую позицию и предварительно все хорошенько разведать пока все не станет окончательно ясно, тем более что она ясно чувствовала что с ее ашикаби все в порядке — вот понятно было, и все тут!

Покружившись возле этого места она зорким взглядом заприметила удобную позицию на располагавшему невдалеке пятиэтажному зданию, и главное — видна была вся. Решив и немедленно претворив задуманное в действие. И вольготно расположившись на выбранном месте, принялась наблюдать, приложив руку к глазам, чтоб солнышко в глаза не светило и ощущая каждой клеточкой своего организма остаток бывшей тут энергии от окрыления, развевая тем самым последние сомнения по поводу нахождения ее ашикаби.

Обострившееся восприятие выдало следующую картину происходящего. Глубоко по корень выжженная и изрядно покореженная земля (дорожного покрытия не наблюдалось) и две три группы людей стоявшие тут. Открывшееся ей зрелище было престраннейшим.

Первым что представилось изумленному женскому взору после выжженного пейзажа, были два мужчины.

Один из них являлся простым юношей поправляющий темные очки и в данный момен, обстоятельно что-то втолковывавший какому-то заросшему мужику, постоянно держа свою одетую почему-то в перчатку руку на его шее. Тот которому он говорил, обладал порченной физиономией общей небритости, и вообще этот мужи... погоди-ка да этот, тот самый... ну этот... ну который получил от Мии кличку 'отброс', профилактических люлей (их получала и сама третья, если особо увлекалась спиртным), и таки то ради чего он приносил свои мослы — еды. Разум секирей тут же забуксовал — при вспоминании хорошо поставленного удара Мии и последующих за этим донельзя нудных нотаций, брррр голова протяжно заныла, будто по ней и вправду прошелся хозяйский черпак. Ах да, мужчину зовут Каору, Сео Каору. Но видать, парень был главный в разговоре, и вообще скорее это походило на монолог в его исполнении.