Младший. В тени отца

Умник прикончил стакан и заказал новую бутылку.

— Поездка на место дала следующие факты: Георгий Михайлович определенно жив: идет поток корреспонденции на его имя, изредка в гости заезжают разные личности, хотя ни на станции, ни в соседней деревеньке все эти годы самого хозяина никто не видел, кроме давнего прибытия, разумеется. В имение так просто не проникнуть — местные всех посторонних отслеживают. Не из каких-то соображений, места просто там не шибко заселенные, любой приезжий как на ладони. Зато все всё про всех знают, достаточно попить чаю на станции, как на тебя вывалят ворох новостей за последние сто лет. Дохода земли Солнцевых им не приносят, раньше медный рудник был, но он истощился еще при жизни деда Георгия Михайловича, а новой жилы не нашли. Для сельского хозяйства там сплошь неудобица, но я в этом не сильно разбираюсь, и утверждать, что это так, или, что дело в неумении вести дела, не возьмусь. Просто прими за факт, что три последних поколения Солнцевых живут на жалованье. Какую-то помощь мог бы организовать зять генерала, пока был жив, имя Романов тебе как руноведу, наверное, что-то говорит, но там вражда, не хуже чем у Монтекки с Капулетти, зятя Солнцев на дух не выносил. Так что все доходы семьи умещаются в одну графу — генеральская пенсия. Ее никто у него не отбирал, выплачивается она исправно. Что, кстати, тоже является доказательством, что Солнцев-старший все еще коптит небо.

— Так немаленькая, поди?

— На аристократическую семью в пять человек, пусть даже без челяди, но с постоянно требующим вложений домом? У меня у родителей дому пятьдесят лет, так денег жрет прорву, а тут княжеская усадьба двухвековой давности постройки! Да и самому генералу наверняка и уход, и лекарства требовались и требуются. Не думаю, что они жировали. Но некоторое время назад дела семьи стали выправляться — наняли обратно кухарку, профессиональную сиделку, остальных работников.

— Интересно-интересно!

— Сейчас еще интереснее станет! Обратно вместе со мной в поезде ехал господин Агрышев, — на мое непонимание Умник пояснил, — Довольно известный целитель, специализируется на травмах позвоночника, самых безнадежных на ноги ставит. Стоят его услуги — и маршальской пенсии не хватит! Удалось немного разговорить его помощника в вагоне-ресторане, так это уже их четвертый визит в "Грачи" — так называется усадьба Солнцевых, а до полного излечения еще предстоит два. Следовательно, за последний год у генерала точно появился новый источник дохода. Возможно связанный с деятельностью его сына Василия, но тут мне почти ничего не удалось собрать. Генерал весь засекреченный, а сынок — вообще человек-невидимка. Пока отец служил, учился здесь в столице в закрытом лицее, туда мне не добраться, потом исчез. Фотографий в доступе нет, описание невнятное — рыжий-конопатый, — я грустно усмехнулся: знавал я парня, подходящего под это описание, — Есть версия, что пошел по стопам отца и служит в ДВР, но никаких подтверждений добыть не удалось, опровержений тоже. Недавно объявился, потом снова исчез. Вот так-то.

— Это все?

— Большего мне не выжать, не мой профиль. Извини, но я обычно досье на уголовников собираю, а здесь аристократическая семейка, да еще сплошь разведчики! Одних архивов перелопатил тонну. Из наших полнее, чем здесь, — он постучал по папке, — тебе никто не соберет.

— Будем считать, что гонорар ты отработал, — протянул Умнику конверт с оставшейся частью платы, — Ты заикнулся о расследовании по Романову?..

— Следствие не закрыто. Под контролем ИСБ, но кое-какие выходы у меня там есть. Единственное, деньги, сука, любят! — он с намеком посмотрел на меня.

— Сколько?

— Десять, за меньшее не возьмусь. И многого не жди, было бы что-то, дело бы давно в архиве пылилось.

— Ок! — финансы пока что позволяли не экономить, — Аванс?

— Четыре, это на взятки! — извиняющимся тоном произнес он, — Материалы не вынесут, но общую картину соберут. Только подождать придется — такие дела в спешке не делаются.

— Лишь бы не годы!

— Нет, не годы. Но, думаю, пара месяцев точно потребуется.

С любопытством посмотрел на человека, имеющего подвязки в самой закрытой службе империи и не боящегося в этом признаваться. Стучит?.. Сердце ёкнуло: тогда мой интерес точно где-нибудь всплывет. С другой стороны, иных вариантов все равно нет, а все незаконные действия ложатся на самого Умника... И наемники его не нахваливали бы... Так и ни придя к устойчивому мнению, отсчитал аванс: это мой отец, и я имею полное право знать о ходе следствия! Но еще одну задачу приберег для конкурента своего собеседника — просто, чтобы не складывать все яйца в одну корзину.

— К новому году.

— Клиент платит — я работаю.

Умник не все рассказал при встрече, вдумчиво копаться в папке пришлось еще целую ночь. А потом, поломав себе все планы, я банально заболел: то ли догнала запоздавшая акклиматизация, то ли подвел сырой обманчивый климат Петербурга, но я свалился с сильнейшей ангиной. Сам не ожидал, что как маг с "вуалью" могу с чем-то слечь, но, как выяснилось, некротическая ангина входила в черный список и пробивала мажеский иммунитет, как и еще пара десятков совершенно непроизносимых названий из перечня, с которыми ознакомился несколько позже.

Интерлюдия.

— Ну что, как успехи? Наш парень?

— Он, конечно. Молодой, руновед, Кабан, какие сомненья? — лысый старик тяжело опустился в кресло и с видимым удовольствием продемонстрировал ловко работающие пальцы правой руки.

— Не скажи! В сентябре уже был один ложный сигнал. Ты не в курсе истории, а мы тогда Солнцева дернули и в итоге очень некрасивый вид имели. Мне потом провели небольшое исследование — так знаешь, сколько наемников ходит с кличкой Кабан? Почти два десятка! В списке часто употребляемых прозвищ где-то на сороковом месте, а если добавить все синонимы, вроде: "Вепрь", "Свинтус", "Боров" и "Хряк", то и на двадцатое претендовать может. Из них трое более-менее подходящего возраста, а четверо худо-бедно разбираются в рунах. Правда, справедливости ради, юнцы с руноведами не пересекаются, кроме нашего героя, разумеется.

— И что же во главе списка? Я так, потешить любопытство?

— Не поверишь — "Малыш"! Абсолютный рекорд, сто сорок три человека! На втором — представители кошачьих, одних "Котов" восемьдесят два! Остальная фауна занимает где-то пятьдесят процентов общей численности, никакой фантазии у людей!

— Действительно, — хмыкнул старик, — Но этот поросеночек точно тот самый! Худо-бедно — это не про него, а ты знаешь, мне есть, с чем сравнивать. Веллер сразу отказался, хваленый Серковский трое суток только изучал, прежде чем цену назвать, а потом еще две недели колупался, и результат ты видел. Про остальных даже упоминать не буду, сам помнишь, как я мыкался. А этот... Я, конечно, понимаю, что каких только самородков ни рождает земля русская, но тут за каждым движением чувствуется многолетняя практика и школа. И цену себе знает, у самоучек это только с годами приходит.

— А внешне?

— Тогда Романова-старшего я видел ровно двадцать минут и не скажу, что сходство налицо, как раз наоборот — совершенно разные типажи, пока за инструмент не возьмется. Тогда да, одна порода! А с данным мне описанием полностью совпадает: эдакий персидский царевич, — и не совсем логично закончил, — А может не будем юнца отдавать? Самим такой пригодится?

— Анатолий Иванович, не начинай! Мальчишка может быть хорош, даже не может быть — просто хорош! — исправился хозяин под насмешливым взглядом гостя, — Даже если не переплюнет папашу...

Генерал встал, прошелся по затемненному кабинету, проводя по стенам неприметной коробочкой. Удовлетворившись осмотром, сел обратно на место и произнес:

— Год! У нас год, не больше! До очередного юбилея собственного правления император точно доживет, не сам, так врачи вытянут. Дальше счет пойдет на месяцы, если не на недели. Не уберем наследника, так и придется приносить ему присягу. Я знаю, что ты под это ничтожество и извращенца не пойдешь! — отмахнулся он от пытавшегося что-то вставить старика, — Ты, я, мы можем отказаться! Выслуга позволяет, уйдем на пенсию, начнем разводить кур... что остальным делать? Подать разом в отставку и надеяться, что акт саботажа останется незамеченным? А личная присяга не шутки, даже ты, неодаренный, с трудом помыслить можешь, чтобы против любого из их семьи поднять руку, а остальных сразу выворачивать и гнуть начинает.

— А сам?

— А я нашел лазейку. В первом абзаце есть слова: "вести к славе и процветанию". А вся мишура про "обеспечивать безопасность" и "всецело способствовать" — она во втором. Понимаешь, если убедить себя, что задачи поставлены в порядке приоритета, то на этой тонкой грани можно балансировать. Будущий император с такими наклонностями в мои понятия о славе и процветании никак не вписывается. Но даже так я не способен на действия, только относительно безболезненно строить планы. Не связанный присягой Василий нам сейчас гораздо важнее, чем любой мальчишка, будь он хоть трижды гением! Наш Ужас вон как лихо с Ленкой расправился! И, как это ни цинично, но я просто счастлив, что его отец — первая жертва и на нашей стороне, ради такого я и большим поступиться готов!

— Ты думаешь, все же он? Не слишком ли смело? Там песок не участвовал, а его ничему другому не учили?..

— Он это, он! Талантливый паршивец, ни одной улики не оставил, ни одной песчинки не потревожил! Его даже до сих пор не подозревают, вернее, подозревают но наравне с остальными магами и далеко не в первой десятке. Но он, гарантирую! И знаешь, интереснее всего итог: нам в том регионе даже легче работать стало, оказывается, многие проблемы как раз эта Роксалана доморощенная доставляла. Без ее влияния и с Саудом проще договариваться стало, и с их соседями. Так что пусть Солнцевы получат своего племянника и успокоятся. А я пока удовлетворюсь тем, что щелкну по носу армейцев: разведи мы сейчас вокруг парня канитель, они точно обратят на него внимание, а так уберем с глаз долой на ближайшее время, а потом... Время покажет.

— А армейцы при чем?

— Старая история, расскажу как-нибудь в другой раз при случае, и так заболтались. Что делать дальше, знаешь: отправляй парня в "Грачи", там его встретят.

Глава 10.

"Уже давно известно, что внимание можно концентрировать максимум на семи предметах одновременно..." Ни в чем не повинный, надорванный по развороту журнал с силой полетел в стену.

Болеть скучно. А снова в чужих людях, — после разборок с Рулькой мы сошлись на компенсации в виде закрепления за мной комнаты наверху его заведения, — еще и некомфортно. Ни покапризничать, ни повыступать.

В качестве мелкой мести в няньки мне бармен отрядил Малыша, но у вышибалы оказалось отходчивое сердце — вымещать зло на жалком больном человеке тот не стал. Возился как с маленьким, бегал подогревать бульон, менял постель. Когда стало полегче, еще и книг целый сундук почитать притащил. Где взял, так и не признался, в сундуке вперемешку лежали учебники, детская литература и познавательные журналы, вот ими-то я и увлекся. Разбирая пожелтевшие страницы, окунался в мир путевых заметок, забавных описаний и коротких научно-популярных статей, поданных живым языком. Одна из них меня и разозлила.

Семь предметов, семь!!! Я до звездочек в глазах отрабатывал скорость, думал, ее мне не хватает, чтобы уцепить в новую загогулину расползающиеся конструкты, психовал, сам себя тупицей обзывал, ждал прорыва, а, оказывается, я уперся в объективный потолок способностей человеческого мозга! Песчаные, да, собственно! — хоть какие лезвия! Грубейшее воздействие! Проще только топором зарядить! Но это шесть рун, ШЕСТЬ!!! Содержание-форма-вектор-посыл — действий четыре, а рун шесть! С моим уровнем пустить за седьмую усилитель, и все!!! А только в незабудкином браслете я их около ста состыковал! Да что там лезвия? — водосборники, чья схема мне скоро будет сниться ночами! Восемьдесят одна руна! Даже если выкинуть все, отвечающие за управление и комфортное использование, все равно останется семь! То есть смерть от жажды мне не грозит, но уже как-то использовать полученную воду в качестве оружия не выйдет. А все мои планы по перевороту в магическом искусстве накрылись медным тазом.

Как наяву в голове зазвучало: "По первости мечтала: крутой магичкой стану. Фантазии были — улёт!" Эх, Зина, Зина! Знала бы ты, что не только с твоими жалкими копейками дара в эту ловушку попасть можно!

Проистерившись, стал накидывать в блокноте все известные мне короткие цепочки. Как назло на ум шли одни только лезвия в разных вариациях, ни в какую другую сторону мысли упорно не хотели сворачивать. Набросав целую страницу, отставил бесполезное занятие, требовался перерыв. К тому же почувствовал, как опять поднимается температура, а в таком состоянии вряд ли до чего-то толкового дойду. Вместо всплеска суеты начал бездумно черкать лист, любуясь странными ломаными линиями и впадая в подобие медитации. От вождения карандашом по бумаге отвлек притопавший с вечерней порцией лекарств Малыш.

Поутру, весь пропотевший, наконец-то почувствовал, что болезнь начала отступать. Дотащившись после ванной обратно до кровати, нашел заботливо собранные моим нянем исчерканные листочки. Пробежавшись глазами по вчерашним каракулям, скомкал их и отправил в полет, чтобы тут же поползти следом. Тот, который исписал цепочками — ничего нового, всё давно заучено. Но два других!

Первый: среди ничего не значащих линий угадывался проведенный, не отрываясь, каскадный усилитель. А раз не отрываясь, то с усилиями, — усмехнулся собственному косноязычию, — усилитель можно принять за один объект. Не за четыре, а за один.

Второй исчерканный лист бумаги: не так явно, как на первом, но среди почеркушек проглядывало начало семирунной цепочки отрицания на площадь. Не самой простой, две руны относились к третьему порядку, то есть отличались сложностью структуры, и если вывязывать, то только из собственных сил, никакую природную так не свернешь, но пока я ее держу...

В заявленном радиусе никто, даже "венценосец" не сможет потревожить ни одну лею.

Ни один артефакт не сработает.

Кажется, стоит купить пистолет.

Соколов Анатолий Иванович, он же мистер Дед, заявился с новым визитом в разгар выздоровления. С банкой малинового варенья. Если раньше и имелись сомнения, под кем ходит Рулька, то теперь их не осталось. Логично, кто же "диких гусей" без присмотра оставит?

Переложив на стол кипу исчерканных бумажек, старик по-хозяйски расположился на грубом трехногом табурете. Лично я на этом пыточном орудии и минуты высидеть не мог, а Дед даже вальяжную позу принять умудрился — талант или чугунная задница?

— Есть работа.

— Не интересует!

— Сорок тысяч.

Посмотрел Деду прямо в глаза и произнес по слогам:

— Не ин-те-ре-су-ет!

— Это снова протезы, снова работы твоего отца, — опять не обратил он внимания на мои возражения, — Можно сказать, его предсмертный подарок. Если бы ничего не поменялось, то Петр Исаевич сам бы настроил свое изделие на владельца, но он не дожил, другого мастера его уровня найти не удалось, а протезы так и остались пылиться на полке.