"А ведь если так пойдет и дальше — драконы могут и не успеть завершить заклинание" — подумал я, на мгновение отвлекаясь от подпитки вновь затягивающего раны щита. Требовалось предпринять что-то, дабы оттянуть неизбежное крушение обороны, и один такой шаг немедленно пришел мне в голову. Очень не хотелось его совершать, однако вновь формирующийся еще более мощный заряд энергии меж щупальцами Древнего попросту не оставил выбора.

Короткое, десятки тысяч раз повторенное плетение и сразу за ним я активирую телепорт, перемещаясь к исполинскому глазу твари. Поступок достойный безумца, ведь сила Древнего сравнима с мощью двух армий, бросивших ему вызов, она воистину божественна. Враг способен встретить любую атаку, и тем не менее мое тело не встречает смертельный удар, ведь в мгновение телепортации с неба на Бога обрушивается разряд молнии, в которую я вложил десятую часть своего резерва. Древний оказался ошеломлен, скован, уязвлен всего на одно мгновение, но и его хватило, чтобы завершить удар. Глефы вошли по рукояти в исполинский, покрытый слизью глаз чудовища, а в следующий миг я высвободил всю скопленную в них силу.

Взрыв разметал плоть Древнего, цепью трещин разошелся по мерзкому глазу, но это было только началом моей битвы. Ведь Древний обладал силой Бога и потому его даже такой раной нельзя было пронять. Только новые атаки, только удары без конца. Рывком ухожу в сторону, создаю новое плетение молнии, всаживая ее точно в раскрытую рану, и одновременно клинками обрубаю с тела твари лишнюю плоть. Вновь появляюсь пред развороченным зрачком и вбиваю в него все алхимические смеси, что прихватил с собой в ожидании встречи с Богом. И к этому добавляю бирюзовое пламя, разъедающее податливую плоть.

Пять секунд, только пять секунд Древний был ошеломлен атакой, но вот раны его начинают затягиваться, налитое кровью око, со всепожирающей ненавистью обращается на меня, готовое убить одним только взглядом. Ну а мне остается ответить на это новой молнией, проскальзывающей в смыкающиеся трещины плоти. В этот раз я использовал почти четверть своих сил, отчего Древний дернулся всем телом, то ли от невыносимой боли, то ли от ярости, а затем пространство прорезал ошеломляющий, наполненный страданием и ненавистью крик. Крик, раздирающий на куски разум, сводящий с ума, заставляющий забыть обо всем на свете, кроме разрывающегося сознания. Моя ментальная защита смягчила удар, позволила выжить там, где погиб бы любой иной эльф, однако даже она не смогла изменить одного — я потерял инициативу и контроль над местностью. Меня окружило плотное облако чужой магии, даже не заклинания, однако и оно обожгло мое тело словно огонь и разорвало плетение телепорта. А следом пришло чувство близкой, смертельной опасности.

Рывок был тем заклинанием, что я умел творить в любой ситуации, под водой, в жерле вулкана или беспамятстве. Всегда, когда появлялась в том необходимость, это заклинание приходило мне на помощь. Не подвело оно и сейчас. Метнувшись в сторону, я ушел от волны фиолетовой, с черными вкраплениями силы, разрубил несколько щупалец, отделившихся от нее, и бросился вверх, словно утопающий, потянувшись к светилу. Меня обступали не морские волны, а магия, злая, ядовитая больше, чем лучшие алхимические зелья, и готовая поглотить, стоило только замешкаться на миг. И пусть я не терял ни мгновения, но и Древний ударил сразу и со всех сторон.

Кольцо фиолетовой энергии сжалось, но я уже раскрутил вокруг себя пламя, клинками прорезая путь к спасению. Вот только Бог оказался слишком уязвлен своим ранением, чтобы так просто дать мне сбежать. Энергия на моем пути уплотнилась, подобно граниту, нет, намного сильнее, ведь и камень я смог бы преодолеть. И тогда мне осталось броситься вниз, туда, где еще не до конца захлопнулась ловушка.

Я смог преодолеть почти сотню метров, прежде чем на меня навалилась тяжелая, как многотонный пресс, волна фиолетовой энергии. Она бросила меня дальше, вниз и вмяла в твердую почву, с каждым мгновением наращивая давление. Окруженный слабым ореолом бирюзового пламени и непроглядным чернильным мраком, я уже не мог двигаться, не мог просто пошевелить рукой, и даже не имел представления о том, в какую сторону двигаться. И только чувствовал, как кожу начинает разъедать магия Древнего. "Не самый плохой момент для смерти" — пронеслось в голове, однако в этот момент до моих чувств донеслось сильное, яркое биение магии, все более нараставшее. Оно стало для меня словно последним лучом надежды, и собрав все силы, все, что еще осталось из энергии и стал терпеть, терпеть, терпеть! Презрев нарастающую боль, забыв о времени и шансах на спасения, неотрывно глядя туда, где билась сила, яркая, чистая, словно сама жизнь.

И в следующий миг фиолетовую завесу разрезал серебряный диск, а в просвете показался объятый пламенем дракон и стоящая на нем фигура. Они были близко, очень близко и все же так невообразимо далеко от спасения меня. Уже сейчас я видел, что им не пробиться дальше, что разрыв, между нами стремительно затягивается, что все усилия этих двоих напрасны. "И все же спасибо вам, спасибо Майев и Антария, за то что пытались".

"Стоит попытаться найти спасение под землей, возможно туда Древний не сможет добраться" — решил я, но осуществить этот план не успел. Гибкие ветви обхватили мои ноги и с силой дернули, кожу в последний раз, сильно, остро обожгла энергия Древнего, а затем я почувствовал невообразимую легкость, какую может дать только полет. Но вот приземление оказалось жестким, впрочем и к этому мне было не привыкать. Удивительней было другое, то, что я увидел и услышал мгновение спустя.

— Здравствуй, ученик, — с грустной улыбкой произнес Кенариус, накладывая исцеление, но я ответить ничего не смог, просто потому, что потерял сознание.

* * *

Новый удар Древнего обрушился на защиту, выставленную магами, унеся с собой жизни нескольких десятков разумных, однако он и стал для твари последним. Анахронос наконец завершил свое плетение и кратер, в котором поселился монстр, оказался окружен переливающейся преградой. Ей еще предстояло обрасти творениями дворфов и плетениями син`дораев, но уже и без того можно было говорить о победе. Какой же ценой она досталась?

Дат`Ремар прислушался к новому докладу и тяжело вздохнул, услышав о смерти еще нескольких десятков эльфов. Казалось бы, эти потери были ничтожны и даже общее число погибших почти в две тысячи не шло ни в какое сравнение с потерями в Восточных королевствах, однако король осознавал, что все павшие сегодня погибли из-за его решения и искренне надеялся, что оно было верным и тварь окажется запечатана навечно. Или по крайней мере не сможет воспользоваться помощью своих марионеток, что сейчас добивались одни за другими.

А еще оказалась весьма кстати безумная атака Иллидана, пусть всего на двадцать секунд, но отвлекшая Древнего от объединенной армии, и оставалось надеяться, что на этот раз друг не заплатил слишком высокую цену за свой поступок.

* * *

Дат`Ремар привычно работал в своем кабинете, улаживая все то множество вопросов, что возникло после завершения войны, когда его отвлек гулкий стук в дверь. Посетители в такой час были чем-то удивительным, ибо для приема у короля было отведено специальное время. Те же, кто мог пройти без специального приглашения, либо не могли его навещать, либо вели себя совершенно иначе. Антария никогда не ограничивала себя стуком, врываясь в любые помещения словно буйный ветер, впрочем, уходила она так же быстро. Иллидан с момента битвы лежал в целительских покоях, и никак не мог оттуда сбежать, об этом Ремар позаботился особо. Майев... Она бы стучалось совершенно иначе, громко и раздраженно. Увы, Верховная жрица в настоящий момент пребывала в расстроенных чувствах из-за ранения мужа, и считаться с этим приходилось даже королю. Так кто же еще остался? Может быть сын? Но нет, он ведь руководит армией в Восточных землях. Однако едва Ремар разрешил посетителю войти, как его последнее предположение подтвердилось — в помещение вошел его наследник.

— Килат? Не ожидал увидеть тебя здесь, на Востоке возникли проблемы?

Ремару не приходили в голову иные возможные причины внезапного приезда. Не сыновья же любовь неожиданно взыграла? Определенно нет, ведь у Килата уже есть собственная семья, и сам он взрослый эльф, не испытывавший нужды в опеке отца.

— Значительных происшествий не произошло. Армия под моим командованием успешно продвигается вглубь территории троллей, мы смогли занять... — чем больше Ремар слушал своего сына, тем больше понимал, что все эти разговоры не имеют значения. Все просьбы, что озвучивал Килат, возможно было передать через амулет связи, и король знал своего сына достаточно, чтобы понимать, именно так тот бы и поступил, если бы...

— Таким образом я успешно справляюсь с твоим поручением отец, — завершил свой рассказ Килат и посмотрел ему в глаза, посмотрел настойчиво, явно стремясь донести мысль, что он готов к большему.

Однако Ремар не спешил прийти на помощь сыну, он ждал. Ждал молча, не отрывая взгляда от своего наследника.

— Отец, мне нужны большие полномочия. Нужны именно сейчас, — наконец прямо высказался Килат.

— Это связано с тем, что операция на востоке идет вовсе не так хорошо, как ты мне только что докладывал? — спросил Ремар.

— С этим так же, — с трудом, но все же подтвердил Огненный принц. — Однако у меня есть и иные планы. Планы, нуждающиеся в средствах для их реализации. Те, которые позволят мне укрепить собственный авторитет.

Килат замолчал, не желая раскрывать свои карты, молчал и Ремар. Король уже давно думал над тем, чтобы передать свои полномочия сыну. Прошедшая война была одной из последних проверок на этом пути и пусть не во всем, но Килат смог ее пройти. И сейчас он хотел расширить свое влияние. Получить подтверждение статусу наследника и возможного соправителя. Если не удовлетворить его требования, последствия могут быть самыми разнообразными. Вопрос лишь в том, зачем на самом деле Килату дополнительная власть именно сейчас? Почему не через год, когда утихнет война на Востоке?

— Хорошо, Килат, если считаешь это время подходящим, ты получишь новые полномочия, — ответил Ремар. — Надеюсь, я не буду разочарован в этом?

* * *

Облокотившись о спинку кровати, я неторопливо вчитывался в характеристики порохового ружья, что пытались разработать в моих мастерских. Ну как пытались... Видимо в цехах все обстояло согласно поговорке "кот из дому мыши в пляс". Иначе бы я не читал сейчас этот бред. Начать следовало с того, что перед исследователями была поставлена амбициозная цель — привнести магию в уже существующий дворфский механизм. И они с ней очень громко справились. Достигнув результата в виде разрыва ствола при выстреле. Но разве следует обращать внимание на такие мелочи, ведь получилось же!

Особенно мне понравилось заключение отчета. В нем основной проблемой называлось отсутствие у син`дораев станков для производства оружия, которые отказывались продавать дворфы. Говорилось о необходимости их приобрести, иначе невозможно будет избавиться от проблем привнесения магической энергии в ружье. Прочитав это я возжелал в то же мгновение перенестись в цеха и взять за горло того испытателя, который вообще решил такие испытания проводить! Ведь он должен был быть абсолютным бездарем, если не понял этого сразу. А еще мне очень хотелось получить список лиц, кто ему ассистировал и не удосужился доложить мне о произошедшем. Очень хочется.

"Жаль, что нельзя явиться с проверкой прямо сейчас, уж они бы у меня забегали!" — с раздражением подумал я, попытавшись пошевелить рукой. Это удалось, но с трудом. Увы, мой организм тяжело пережил встречу с Богом, сразу после сражения энергетический каркас дестабилизировался и готов был пойти на распад. И причина тому была в энергии, использованной Древним — слишком жгучая это оказалась смесь. Сейчас, спустя месяц, я уже не думал умирать, но все еще едва мог подняться с постели.

Единственным моим оружием в нынешнем положении, была пишущая палочка, и она тут же оказалась пущена в ход. Адресатами стали Нерен, автор отчета, которого назначили во время моего пребывания в беспамятстве, и Фарлин, дворф, безусловно достойный доверия. Первого ждало известие об увольнении, а второго временное повышение до заместителя экспериментальных цехов. Я был уверен, что дворфу это назначение не понравится, он с куда большим удовольствием посвятил бы время работе над левитацией камня, но лучшего кандидата на роль управляющего было не найти. Придется ему потерпеть до моего выздоровления. Третье письмо я направил Ремару, попросив его разобраться с тем, чьим ставленником был Нерен. Заодно это сообщение должно будет послужить напоминанием другу о нашем договоре, которым тот не замедлил воспользоваться, вышвыривая меня с восточного театра боевых действий. Сейчас там находился сын Ремара и вопреки собственным надеждам вел непрекращающуюся войну с троллями, которые вовсе не намерены были отдавать без боя свои леса. Как стало мне известно, Килат совсем не предполагал такой жаркой встречи и теперь вынужден был исправлять слишком беспечные приказы первых недель после назначения. А вступление в войну людей еще больше обострило обстановку в регионе. Стыдно в этом признаться, но где-то внутри меня жило удовлетворение тем, что Килат попал в такие трудности, судя по всему не только в Ремаре, но и во мне гнездилось желание пересмотреть наш договор. Впрочем, сделать это было невозможно, особенно в нынешнем состоянии. И это при условии, что я оказался обеспечен вниманием лучших целителей.

Удивительно, но в вопросе моего самочувствия переговаривающиеся стороны проявили удивительную солидарность. Ремар, Майев, Тиранд и даже Кенариус — все они озаботились моим здоровьем. И часто наведывались ко мне в палату.

Самой яркой и эмоциональной стала встреча с женой. Майев высказала все, что кипело в ее душе, тихо, тяжелыми дроблеными фразами, и так, что окружающие эльфы мгновенно исчезли с поля зрения. Я сбежать не мог и слушал отповедь от начала и до конца, прекрасно осознавая ее справедливость. Зато в завершении речи меня ждала превосходная награда, страстный поцелуй, какой я не получал уже долгие годы. И он стал только первым. Невольно пришла в голову мысль совершить еще что-нибудь безумное, но пусть и не без труда, она была отброшена.

Самым же непростым стал разговор с Кенариусом. Еще с момента пробуждения я ждал этой встречи, и в то же время желал ее отложить. Слишком уж сложным было мое отношение к бывшему учителю. Стоило, наверное, начать с того, что юношеский максимализм и раздражительность в целом покинули меня, и сейчас было очевидно, что в неудачах в овладении друидизмом был виноват я и только я. Кенариус давал все знания, что мог, учил, причем учил без каких-либо условий, полностью раскрывая грани своего искусства, и только мое нетерпение не давало постичь друидизм. А потому злости в отношении обучения и холодного приема при возвращении я не испытывал и даже более того — был благодарен наставнику за те крупицы знаний, что удалось приобрести.