Тогда в Гассиполе я вновь была омыта водой перед аркой Башни и побывала в её скрытой комнате, куда меня провел сам Гарионис, исполняя мое желание. Маг показал мне Книгу Ветров, и мы вместе около половины дня читали хвалебные слова Галии, так как в то время как раз наступили дни её чествования. А когда я обратила внимание на маленькую черную книгу, то маг заявил, что молитвы на этих страницах нередко читал Веллинг Релий, который родился в Мории и до конца своих дней не отказывался от служения богу Моря. Это объяснение было столь простым и разумным, что я не могла дальше расспрашивать о том, почему книга возгорается, опасаясь вызвать лишних подозрений у хранителя. Но Сарпион категорически отверг версию Гариониса и был стойким в своем решении самому пробраться в сердце Башни.
События этого первого года моей жизни в Черноморье были очень насыщенными, и быть может поэтому я столь много уделяю им внимания. Летом Орэл вновь остановился в Асоле, туда же перебрался Сарпион. Колдун искал со мной встреч, он настаивал, чтобы я заговорила с царем о смене Хранителя Башни, тем более взгляды магов сильно разнились с желаниями самого Веллинга. Колдун считал, что я должна всячески настраивать Орэла против Гариониса, а после представить ему Сарпиона, который в Черноморье носил имя Арпея, в роли мага из Эрлинии, независимого от гассипольского сообщества, который бы всячески поддерживал действия Веллинга в глазах прибрежных народов. Но я не смела пойти на такой шаг, я все чаще стала задумываться, что Сарпион одержим своим желанием и в этом азарте совершенно не замечал всей пагубности своих замыслов. Его просьбы привели бы лишь к нашему разоблачению. К тому же я уже поняла, что повелевать не означало исполнять собственные желания. Вокруг меня жило много людей, которые видели во мне надежду, они всерьез верили, что свадьба царя и мага привела к снятию проклятия с их крови, они делились со мной своими бедами и горестями и ждали от меня помощи. Я не могла подвести всех своих подданных. Я заняла место на троне и считала, что должна быть его достойна, я не хотела рушить свою жизнь, в которой появилась новая надежда...
Но Сарпион имел собственную цель, к которой решил продвигаться любыми путями. Орэл очень любил охотиться, и летом он устраивал охоту почти каждую неделю по лесам у подножия Черных гор. В тот раз кабан, которого погнал царь, оказался орудием Таидоса, как говорили в народе. Орэл вонзил в огромного зверя копье, свалившее его наземь, а когда царь спешился, чтобы разделать тушу, то животное внезапно ожило и кинулось прямо на человека, разорвав его своими острыми клыками и скрывшись в чаще леса. Это произошло на глазах многих людей. Все было столь внезапно и неожиданно, что после эта история окрасилась в народной массе разными мистическими деталями. Веллинга привезли во дворец, он оказался под присмотром магов, но он потерял много крови, и на утро следующего дня умер. Его похоронили в Береговой Башне, где покоились все предки правителей. Не прошло и нескольких дней, как меня захотел увидеть Сарпион, оставив договорной знак в потайном месте, который проверяла моя верная служанка. Мы встретились, и довольный вид колдуна, который тут же потребовал от меня как от царицы, в руках которой после смерти супруга установилась вся власть, исполнить его желание — назначить его Хранителем Башни. О случайной гибели Орелия он говорил как о вполне закономерном следствии, в результате которого я становилась полноправной хозяйкой черноморских земель и могла довести все наши замыслы до успешного свершения. Тогда я заподозрила, что Сарпион приложил руку к несчастному случаю в лесу, а намного позже убедилась в этом мнении: оказалось, в той охоте принимал участие барон, приютивший меня в Гассиполе в первые дни моего возвращения в порт. Он же исполнил просьбу своего друга Арпея об участии колдуна в той охоте. Но эти подробности стали известны уже после того, как я, наконец, решилась расправиться с Сарпионом. В те же дни колдун серьезно подумывал, чем запугать меня, чтобы я немедленно исполнила его приказ. К его сожалению, он поклялся всячески меня оберегать и не должен был даже сметь нанести мне какой-либо вред.
Гарионис тоже был крайне доволен тем, как сложилась судьба Веллинга. Дело рук Сарпиона очень помогло планам магов. Отныне в Черноморье верховная власть оказалась в руках царицы-мага, которая безусловно исполняла бы волю Хранителя Башни, главы своего ордена. Но тут наследованием прав Веллинга занялись ближайшие родственники царя, а также знатные богатые дворяне: они мигом вспомнили историю царевны Октаны, которую маги обязали выбрать себе мужа, и требовали, чтобы и в нынешнем положении власть не осталась в руках женщины. Они настаивали, чтобы вдова Антея взяла мужа из круга черноморского дворянства, от крепкого союза с которым родился бы законный наследник черноморских земель. Маги как ни пытались охладить пыл молодых и престарелых кавалеров, вознамерившихся стать моими супругами и, следовательно, получить власть Веллинга, в конце концов не могли отказаться от собственных слов, высказанных более сорока лет назад. Только нынче они решили зайти еще более далеко в своих объяснениях — выбор мужа должна была совершить не сама царица, а маги, которые непременно заметили бы наиболее достойного и подходящего для себя кандидата. Тогда это решение совершенно не устроило Сарпиона, осознававшего, что я вновь смогу оправдываться в своем бездействии упрямством нрава нового мужа. Не радовалась подготавливаемому браку и я сама: Орелий все-таки был мне довольно симпатичен, а в этот раз я должна была принять незнакомого человека, которого могла увидеть в первый раз перед лицом Хранителя Башни при благословении союза царской семьи. Гарионис не раз намекал мне, что он сделает наилучший выбор, и мне даже не стоило беспокоиться на этот счет. Но маг держал все свои рассуждения по поводу подходящего жениха втайне от меня.
— Может быть ты сумел бы отговорить магов от этого решения, — делилась я своими беспокойствами с колдуном. Я прекрасно понимала, что вновь запутываюсь еще сильнее в игре в царицу, но уже не хотела из неё выходить. Я хотела быть царицей Антеей.
— Я не желаю иметь каких-либо дел с магами, — отрезал это предложение Сарпион. Но предстоявшее второе замужество не могло его не волновать. — Помнится, ты хотела стать матерью, Марго, — он высказал идею, которая по-честному очень редко приходила мне в голову в связи с тем, что была невыполнима. — Почему бы тебе не исполнить это благородное желание?! Ты родишь сына Орелия, его наследника, и тогда ни у кого не будет повода выдавать тебя повторно замуж.
Это было самое разумное решение, высказанное в последние месяцы моим учителем. Таким образом на свет появился Кассандр. Новость о наследнике вызвала радостные ликования среди простых черноморцев, еще неокончательно развеяла надежды моих женихов — они ждали, что родится девочка — и полностью устроила магов. В период моей беременности я ввела Сарпиона во дворец в Асоле как опытного лекаря, которому полностью доверила свою судьбу. Гарионис пытался лично следить за моим здоровьем, но я наотрез отказалась, сообщив, что сама была магом, и понимала в родах больший толк, будучи к тому же женщиной. Хранитель не мог покидать надолго Башни, и я жила в спокойствии вдали от него в столице. Все повитухи, что окружили меня на последнем сроке, когда уже должен был родиться малыш, были подкуплены или очарованы колдуном. После того, как дело было завершено, Сарпион умело скрыл все следы ложной беременности и появления малыша на свет. Я носила под платьем пуховую подушку, изображала крайнюю усталость, а в последние месяцы уединилась в загородном доме Веллингов, где все слуги и придворные каждый день с нетерпением ждали известий о моем самочувствии, которые затем разлетались в разные стороны Черноморья.
Сегодня я раскрываю все тайны, ибо все маски уже сорваны с моего лица, — горестно произнесла Марго после недолгой паузы в своей истории. — Моим главным помощником в рождении младенца стал Сарпион. На это время он даже позабыл о Башне и Книге Ветров. Я не желала знать, откуда он достанет здорового новорожденного мальчика, который со временем стал бы наследником Веллинга, но все-таки умоляла его не причинять вреда настоящим родителям ребенка. В то время одна из молодых кухарок была на сносях, и я предполагала, что её малыш займет место в царской колыбели. Однако рождение Кассандра случилось совершенно иным способом. В ту ночь колдун явился через потайной ход в мои покои и показал мне прекрасное лицо младенца, закутанного в грязные бельевые тряпки. Он тут же ворвался в другие комнаты, где спала моя прислуга, и взбудоражил весь дом новостями, что царица уже почти разродилась. За дверями моей спальни, куда мог зайти лишь Сарпион, звенели чаны, нагревалась вода, приносились молитвы богам, а я тем временем иногда издавала вопли от боли, после чего Сарпион разбудил малыша, который до этого сладко посапывал в моей постели. Он скрылся за дверью, возвратившись с тазом воды, где мы искупали младенца. Наше представление удалось на славу. Мальчик действительно родился лишь несколько дней назад, и никто не заподозрил подмены. А свою кухарку я увидела после собственных родов — она еще ходила с огромным животом, и я до сих пор теряюсь в догадках, откуда взялся этот чудесный малыш.
— Я нашел его подброшенным на порог дома, где проживал в это время маг, в Роди, и тут же помчался к тебе, царица, — однажды ответил на мои настойчивые расспросы колдун, и более об этом деле мне ничего неизвестно.
Родь была небольшой деревушкой в нескольких лигах от загородного дворца, и скорее всего родителями мальчика были пастухи или охотники, проживавшие в тех местах.
Кассандр оказался очень тихим прелестным младенцем. Я поначалу боялась держать его в руках, но Сарпион, не отходивший в те дни от меня ни на шаг, научил, как кормить, поить, пеленать сына. Колдун часто убаюкивал его, а я с горечью признавалась самой себе, что мать из меня получилась никуда не годной — это подтвердилось двадцать лет спустя.
Но радости и заботы материнства уступили место возобновившимся требованиям Сарпиона. Он понимал, что уже окончательно заполучил мою жизнь в свои руки, и отныне, не стесняясь даже своего обещания, начал мне угрожать. Хотя угрозы эти были скрыты за маской лестных слов о том, что мы, колдуны, смогли бы совершить с помощью могущественной книги из Прибрежного края великие дела во славу людей.
После рождения Кассандра я стала регентом наследника Черноморья. Все дальние родичи по материнской линии Веллинга Орелия не сумели заполучить одобрения магов в этом вопросе, и без особых возражений со стороны других приближенных ко двору последовавшие два десятилетия жизни своего сына я должна была управлять его будущим царством. Ничто уже не могло помешать мне удовлетворить желание колдуна, да и исполнить собственные мечты — вернуть себе колдовские силы — но стоило сперва выждать некоторое время, чтобы окончательно укрепиться на престоле. Однако Сарпион более не хотел ждать.
Уже давно по всему Черноморью разлетелись вести, что в далекой Мории царевич Ортензий, ставший государем, на самом деле свирепый колдун, который поработил всю страну и готовился уничтожить всех её врагов. Маги высказывались, что, дескать, это совершенно невозможно. Они уверяли всех, что в Алмааге никакой не царевич Ортензий, тот погиб от рук гарунов, захвативших его в плен, а государем стал всего лишь плут и самозванец, но из Эрлинии капитаны и матросы судов, торговавшие с морийцами, продолжали приносить известия, что это самый настоящий черноморец. Наибольшее беспокойство эти сообщения вызвали не у магов и черноморской знати, а у моего учителя. У него были собственные проверенные источники, из которых он, по-видимому, окончательно убедился, что Ортензий, которого колдун сопровождал в поисках живой воды, если и не отыскал этой спасительной жидкости, то уж вне всяких сомнений полностью переменился после похода за Рудные горы. Сарпион делился этими опасениями со мной, но я не особо волновалась по этому поводу. Не знаю, какие мои речи заставили чародея впервые на меня подозрительно взглянуть, но очень скоро он стал с еще большей настойчивостью добиваться своего возведения в орден магов в качестве Хранителя Башни. В то время Гарионис тяжело заболел. Это не было удивительно для его почтенного возраста, но неведомая для магов болезнь нахлынула на него столь внезапно, что мои советники намекали даже на возможное отравление, и мои негодующий взор переметнулся на фигуру Сарпиона, который незадолго до этого отлучался из Асоля.
В конце концов, я поняла, чего больше всего опасался колдун: он считал, что Книга Ветров может попасть в руки другого колдуна, а именно царевича Ортензия, который, оказывается, приобрел могущество, доступное не каждому из расы тех, кто не знает продолжения, но живет вечно. Сарпион боялся, что я поддержу морийского государя, которого считала за друга, и поэтому вновь решил перейти к решительным действиям. Мне кажется, в те дни он потерял рассудок. Гарионис все-таки поправился, и надежды колдуна, что в Гассиполе пройдут выборы нового хранителя рухнули. Колдун начал повторять, что если я не исполню свое обещание и не передам в его руки эту проклятую книгу, то он разоблачит меня перед магами и всем народом. Тогда меня лишат жизни, но это сделает не он — он бы никогда не посмел поднять на меня и пальца, это справедливое возмездие падет на меня по воле богов, перед ликом которых я уже второй год обманывала весь черноморский люд.
Как ни хотела я вернуть себе свои умения, я ясно глядела на вещи и понимала, что ежели книга морийской принцессы действительно столь бесценна для колдуна и наделит его огромной властью, то я не имела права допустить, чтобы один колдун решал судьбы остальных людей, не боясь при этом кары за свои поступки, ибо Сарпион не раз повторял, что станет неуязвимым, обретет невообразимое могущество. Я решила, что он недостоин такого дара, поэтому задумала окончательно избавиться от своего учителя, возведшего меня на такие высоты. Я все-таки была царицей и уже научилась вершить судьбы людей... и колдунов. Я многое познала из искусства магов. Эти жрецы прекрасно ведают, как справиться с колдуном — самообладание, а вдобавок они изготовили более десятка настоев и снадобий, которые лишают колдуна его сил, чувств, движений. Мне не стоило большого труда опоить Сарпиона в одну из наших встреч, когда я, наконец, пообещала, что выполню все его просьбы, а после самые верные мне воины, гизы, связали моего личного лекаря и вывезли из города. Я приказала выдернуть ему язык, чтобы он не мог говорить, но не решилась лишить его жизни. Я не могла отказаться от мысли, что когда-нибудь верну себе колдовские чары, хотя уже свободно обходилась без них. Сарпиона укрыли в отдаленном глухом месте, где каждый день его поили нужными травяными отварами. Теперь я жалею, что вдобавок не выколола ему глаза, тогда он бы точно не сумел совершить побег из своей темницы.
Далее моя жизнь вошла в спокойную колею. Я растила сына и исполняла пожелания магов, я ни на минуту не перестала быть марионеткой в их руках, но порой и мне удавалось настоять на своем. В завоеванных эрлинских портах Гистаполе и Лавале вновь вспыхнул мятеж. Маги склонялись к откупу от черноморского подданства, на который были согласны местные горожане, но я не захотела терять столь быстро то, что такой дорогой ценой досталось Веллингу Орелию. Я возобновила военные действия. В скором времени к черноморскому престолу преклонили головы сеторы и других эрлинских городов, опасаясь неминуемых грабежей и пожаров при входе за крепостные стены чужой армии солдат. Маг Гарионис скончался, и его место занял более молодой, но не менее прозорливый Хранитель, которому однако не были известны, как я полагала, мои небольшие секреты, и который поэтому более послушно относился к моим словам и зачастую их поддерживал, — Марго замолчала, вглядываясь вдаль, по каменной тропе к беседке приближалась Каризи.
