Москва-36

-Товарищ Котов вызывает, срочно.— Рядом с охранником переминается с ноги на ногу вологодский амбал.

'Что там у него стряслось'?

Бегом спускаемся по пустым каменным лестницам 'колизея', проходим под выходной аркой, сопровождаемые недоумёнными взглядами билетёров, пересекаем трамвайные пути и мы уже в холле гостиницы. Сопровождающий почему-то заводит меня в президентский люкс к Орлову, где мои ребята упаковывают 'БеБо' в ящики: двухдневный марофон Большого совещания завершён. Навстречу поднимается Эйтингон (Орлов уже выехал в Барселону) и манит за собой. По винтовой лестнице прямо из номера поднимаемся в прямоугольную башенку и из неё через стеклянную дверь выходим на плоскую крышу отеля.

-Я вот зачем, Алексей, позвал...— слова Эйтингона потонули в рёве толпы с соседней арены.— ... не надо тебе больше встречаться с этой девушкой.

-Но вы же сами, Леонид Александрович, просили...

-И не возражай,— повышает он голос.— я за тебя перед Самим отвечаю. Кровь молодая в тебе больно играет. Это ж надо было додуматься идти с ней в первый попавшийся номер. А если б слежка за ней была? Сидел бы сейчас в подвале у Канариса.

-А зачем я нужен Канарису в подвале?— С трудом подавляю раздражение.— Я даже устройство этой машинки толком не знаю и ключи меняются каждый раз. Ну какой от меня им толк? Иметь свой источник на Лубянке и в Кремле разве не лучше?

-Это приказ.— Котов поджимает губы.— Всё. Жозефиной сейчас занимаются другие люди.

'Нет, ну это нормально? У каждого и жена, и переводчица... а у меня из под носа уводят законную добычу'!

Севилья, район аэропорта Таблада.

25 декабря 1936 года, 17:30.

Мамсуров.

-Сколько до цели?— Мамсуров, взглянув на часы, старается перекричать рёв двигателей 'Юнкерса'.-Через пять минут на земле заход солнца!

-Идём по графику,— откликается пилот Тимофей Хрюкин, один из лучших пилотов авиаполка, которого рекомендовал Голованов для участия в операции.— осталось двадцать километров, вон уже Севилья на горизонте.

Высокому широкоплечему парню форма испанского лётчика оказалась мала, поэтому он надел чёрный комбинезон немецкого механика, найденный на борту. Так же одеты все диверсанты, включая Масурова, отличает их от врага лишь белая повязка на левой руке.

-Курт, вызывай Цветкова.— Хаджи-Умар сжимает плечо радиста, устроившегося в кресле второго пилота.

-Цветков ответил, они— готовы!— Возбуждённо кричит тот через минуту.

Десять минут назад по радиоканалу связи с 'Легионом Кондор' Курт, молодой радио-механик из Москвы, сын сотрудника Коминтерна, а сейчас боец-интернационалист из отряда товарища 'Ксанти', отправил радиограмму, подготовленную Чагановым, с просьбой к командиру легиона генерал-майору Шперле принять из-за возникшей неисправности на Табладе спецборт из Саламанки в Альхесирас. При составлении текста радиограммы долго не могли решить кого записать в 'высокопоставленные пассажиры', но помог случай. Лина вчера услушала по радио франкистов, что Герман Геринг, уполномоченный по четырёхлетнему плану и Имперский министр авиации находится с визитом в Испании. На нём решили и остановиться.

Для того чтобы эту радиограмму нельзя было засечь станциями радиоперехвата, при подготовке к операции на самолёте была специально установлена маломощная средневолновая радиостанция. Устанавливающий её специалист из радиоцентра Разведупра после испытания в полете уверенно заявил, что рацию (при работе на ключе) можно будет принимать на расстоянии не более пятидесяти километров.

'Что-то долго они молчат... Неужели сорвалось? Жаль,... но не смертельно'.

Сегодня утром была получена радиограмма от Цветкова, что основная группа сумела удачно пройти на торговом судне под Парагвайским флагом Гибралтар и высадиться на берег у небольшого городка на атлантическом побережье Испании в устье реки Гуадалквир. Здесь их поджидала мото-фелюга контабандистов, которая за немалые деньги вчера в течение одной ночи доставила группу в район аэродрома. Здесь в реку впадает старица, на которой, собственно, и стоит город Севилья, с трёх сторон болотистой поймой охватывая Табладу. В высоких камышах у заросшего густым кустарником берега можно легко спрятать не то что фелюгу, но и большой пароход.

-Товарищ командир, Таблада отвечает.— Радостно оборачивается Курт.— Сначала шесть знаков, пауза и затем десять групп по четыре знака в каждой. Шифровка!

'Что в ней'?— Мамсуров крепко сжимает в руках спинки кресел пилотов.

Задумка Берзина с радиограммой была отличной: по шифрованной связи можно было обратится напрямую к генералу Шперле с просьбой о посадке самолёта с Герингом, минуя диспетчера, который не приминул бы задать проверочные вопросы, бог знает, какие процедуры положены у немцев в таких случаях. Но было у неё и слабое место: невозможность расшифровки ответа, хотя его структура (шесть знаков сначала и несколько групп по четыре знака в каждой), по словам Чаганова, говорит, что наш запрос понят и нас рассматривают как корреспондента.

Курт надевает наушники штатной радиостанции 'Юнкерса' и щёлкает тангентой.

-Диспетчер разрешает посадку!— кричит он.

-Снижайся.— Облегчённо выдыхает командир, Хрюкин кивает и мягко толкает штурвал от себя.

Самолёт наклоняет нос и начинает быстро снижаться в направлении загоревшихся внизу двух дорожек посадочных огней, тускло подсвечивающих грунтовую полосу. Также включаются огни перед двухэтажным кирпичным зданием аэропорта с затенёнными окнами, в котором помещается штаб Кондора и общежитие лётчиков и авиатехников. Дальше сбоку метрах в пятидесяти от штаба едва видна вышка аэропорта со стеклянным верхом, сразу за ней радиоцентр: небольшой деревянный одноэтажный особнячок, опутанный паутиной антенн.

Мягко коснувшись земли, самолёт, подрагивая на неровностях, стремительно несётся внутри луча прожектора медленно теряя скорость. Пилот энергично тормозит, тяжёлая машина пролетает мимо аэродромных построек и с трудом останавливается, едва не выкатившись за пределы полосы.

-Поворачивай на рулёжку!— Мамсуров приникает к боковому окну кабины. У здания аэропорта царит суета, из открытых дверей ведущих на посадку выбегают военные и торопливо становятся в строй, офицеры энергично жестикулируют пытаясь его выровнять. 'Юнкерс', прокатившись еще метров двести по рулёжной дорожке, замирает метрах в тридцати напротив строя 'Легиона Кондор'. Гаснут посадочные огни, поле аэродрома погружается в темноту. Хрюкин одним точным движением выключает два боковых двигателя, сбрасывает обороты носового и бежит в хвост самолёта по деревянному настилу, прикрывающему три пары авиабомб ФАБ-250, закреплённых накрепко на полу у бортов вдоль фюзеляжа. Догоняет Курта уже за открытой дверью и оба они, укрытые от здания аэропорта корпусом самолёта и сгустившейся темнотой, согнувшись бегут в поле прочь от места будущего взрыва. Хаджи-Умар достаёт из кармана американскую зажигалку, подарок Чаганова, откидывает её крышку и поджигает огнепроводный шнур, выведенный у двери. Тот с лёгким шипением загорается, Мамсуров мягко прикрывает дверь, (лязгает защёлка замка) и бежит догонять вырвавшихся вперёд подчинённых, ориентируясь на их громкое сопение.

'... Пять, шесть, семь, восемь...'— стучит у него в голове мысль в ритм бега. Через каждые десять шагов он оборачивается назад на темный корпус самолёта, подсвеченный сзади синеватым светом осветительных ламп.

К двери самолёта, по широкой дуге обходя вращающиеся лопасти и подсвечивая себе под ноги фонариками, торопливо подходят несколько тёмных фигур и кто-то деликатно стучит по рифлёному дюраалюминиевому корпусу. Через десяток секунд уже более настойчиво стук повторяется. Вдруг неожиданно на крыше аэропорта зажигается прожектор, освещает своим лучом самолёт, перемещается дальше в поле и выхватывает из темноты три бегущие фигуры. Слышится гортанный выкрик: 'Хальт'!

'Пятьдесят четыре, пять пять'...

-Ложись!— Все трое валятся с ног.

Ударная волна мощного взрыва накрывает их уже на земле. Сильный хлопок оглушающе бьёт по ушам, облако тяжёлой пыли и гари забивают нос, не дают раскрыть глаза. По спинам щекотно застучили мелкие камушки, совсем рядом упало что-то тяжёлое, вызвав сотрясение почвы. Глухо закашлялся, упавший рядом с Хрюкиным, Курт.

-Все целы?— Садится рывком на колени Мамсуров и отряхивается всем телом.

-Я вроде цел...— отвечает лётчик и тоже поднимается.

-Курт! Курт!— Уже кричит командир и хлопает радиста по спине, тот со стоном медленно отрывает голову от земли.

Свет от сильного пожара, который охватил здание аропорта, начал пробиваться через редеющее облако пыли и освещать всё вокруг.

-Так вам, гады, за наших ребят.— Прохрипел лётчик, а на его лице заиграли отсветы адского огня.

По грязному лицу Курта текли две струйки чёрной крови, капая с подбородка за ворот комбинезона.

'Как же это я раньше не сообразил,— мысленно начал корить себя Мамсуров.— он же больной был, сморкался. Вот и получил контузию'.

-Хрюкин,— берёт себя в руки командир.— остаёшься здесь Куртом. Я в радиоузел. Держи ему голову наверх.

Двинулся уже было в том направлении, но сначала решил посмотреть поближе на результаты взрыва. На месте, на котором недавно стоял их самолёт— большая чёрная воронка, дальше до пролома в стене, где был вход в здание, парящее месиво из красноватой земли, оплавленного металла и обломков кирпича. Пожар разгорался всё сильнее, из пустых глазниц окон рвались длинные языки пламени. В лицо пахнуло сильным жаром и резким запахом авиационного бензина.

'Делать тут, пожалуй, нечего'.

Сделав большой крюк через поле аэродрома, Хаджи-Умар ползком с финкой в руке неслышно подбирался к пулемётной точке в десятке метров от вышки и двадцати— от узла связи. Точнее к тому, что от неё осталось: ударная волна близкого взрыва (до эпицентра шестьдесят метров) смела пулемёт с бруствера и уронила часть мешков внутрь окопа. Заглянув внутрь, диверсант обнаружил двоих пулемётчиков, вяло копошащихся под завалом. Они неверными движениями, больше мешая, чем помогая друг другу, пытались вытащить МГ из под мешка с песком. Двумя быстрыми точными движениями ножом, Мамсуров освободил неуспевших ничего понять солдат от этой необходимости. Вытер финку о шинель ближайшего и внимательно осмотрелся вокруг, выглянув из окопа. От вышки остался только первый кирпичный этаж: ветерок раскачивал белую штору, зацепившуюся за вертикальный штырь, единственно уцелевший от всей стеклянной надстройки.

Деревянный домик радиоузла начисто лишися всех антенн, двери, окон и черепицы на крыше, но устоял.

Мамсуров тихо подобрался к нему с неосвещённой огнём пожара стороны и заглянул в проём окна: на полу, подсвеченные бликами пожара, в беспорядке, в крошке битого стёкла валялись желесные ящики, бывшие недавно радиоаппаратурой и, судя по количеству вытекшей крови, два трупа, бывшие недавно радистами.

Его руки, как обычно в таких ситуациях, заработали сами по себе независимо от сознания: отыскали под дверью, лежащей посреди комнаты, фанерный ящик с прибитым шильдиком, открыли его... Глаза быстро подтвердили: перед ним искомая 'Энигма'! А пальцы уже нащупали два зажима, отогнули их: ящик вместе с тяжёлой батареей полетел вниз, повиснув на проводах. Стальное лезвие финки легко режет медь: стало полегче, но всё равно на десяток килограмм потянет. Из-за спины извлекается пустой вещевой мешок, заботливо прошитый толстым войлоком. Машинка не без труда, но ложится внутрь, туда же идут два сменных ротора и шифроблокнот. Из деревянного шкафа на пол летят толстые учётные папки, звучит клик откидываемой крышки зажигалки и маленькое жёлтое пламя начинает быстро разрастаться.

Хаджи-Умар пружинисто поднимается с корточек и осторожно выглядывает в дверной проём, выходит наружу и неуловимым движением перемещается вдоль стены в тень: пожар не утихает, пожалуй, даже усиливается. В дальнем конце аэродрома, там где находится склад горюче-смазочных материалов, раздалось несколько винтовочных выстрелов, и сразу следом две красные ракеты, пущенные настильно к земле, на секунду вырвавшие из темноты цистерны с бензином. Ударивший было в ответ пулемёт, захлебнулся от сильного взрыва и яркой вспышки, на мгновение осветившей всю округу. Мамсуров пригнулся и неслышно ступая проскочил к вышке, достал из левого кармана комбинезона сигнальный пистолет, зарядил патрон и выстрелил вверх.

Белая ракета повисла в воздухе. Это была команда общего сбора в апельсиновой роще, что росла на северо-западе аэродрома и выходила прямо на берег Гуадалквира. Хаджи-Умар посмотрел на часы: со времени посадки прошло всего лишь полчаса, но уже пора уходить, так как главная задача выполнена. Голованов, серьёзный вдумчивый комардир бомбардировочного полка, раскрыл глаза разведчикам на то, что должно быть целью их диверсии.

-Хороший авиационный завод,— говорил, словно вбивал гвозди, комполка.— за день может выпустить с десяток новых самолётов. Чтобы подготовить хорошего лётчика— нужны годы. Так и родился новый план операции, в который удачно вписалась дополнительная (чтобы не говорил о её первостепенной важности молодой особист Чаганов) задача по добыче 'Энигмы'. А то, что делает сейчас лейтенат Цветков и вовсе является задачей отвлечения внимания: создать побольше шума в стороне от точки ухода, чего стоит выгоревший бензин.

На аэродромом послышался прерывистый рокот самолётных двигателей, то приближаясь, то удаляясь.

-Бомбовозы,— громко сказал Хрюкин, лежащему на земле Курту, приставляя ладонь к уху и не заметив подошедшего Мамсурова.— не наши, повадились по ночам города бомбить. В этот момент ещё одна яркая вспышка осветила всё вокруг, а через несколько секунд пришла волна от мощного взрыва. Курт хватается за голову и тихо стонет.

-Уходят вроде...— Хрюкин продолжает сидеть в прежней позе.

-Подъём, за мной...— Хрюкин вздрагивает от неожиданности.— помогай Курту. Полтора километра до рощи дались нелегко: вспыхнувший неподалёку бой возле зенитной батареи значительно усложнил задачу, над головой засвистели пули, пришлось передвигаться ползком. Когда до цели оставалось метров триста радист потерял сознание.

-Я сейчас, мигом...

* * *

-Где Цветков?— Мамсуров осторожно снимает со спины вещмешок и прислоняет его к стволу дерева.

-Ушёл со второй тройкой.— Вацлав Кричевский, связной отряда, появляется из темноты.

-Как ушёл?— Мамсуров с трудом справляется со вспыхнувшим раздражением.

-Меня оставил за старшего.— Извиняющимся тоном отвечает он.

-Докладывай, товарищ Кричевский.— Шепчет командир, деликатно предлагая подчинённому также понизить голос.

-Первая тройка взорвала склад с горючим,— присаживается тот на корточки под деревом рядом с Масуровым.— уже вернулись, все целы. Задача второй и третьей— склад боеприпасов. Слышали как там рвануло? Пока обратно никого нет. Четвёртая и пятая тройки— в боевом охранении.

-Отправь Курта на лодку, командиров четвёртой и пятой— ко мне.— В темноте засветились фосфором часовые стрелки.— Мешок захвати, отдашь Харишу, беречь как зеницу ока.