В наушниках послышался вздох. Сармат вздрогнул и на долю секунды поднял взгляд на камеры, замаскированные под обшивкой стены. "Ассархаддон. Да, в самом деле, где ему ещё быть..."

— Это большая ошибка, Гедимин. Атмосферные плавунцы хватают всё, что падает на них. Простой рефлекс. У них нет встроенного анализатора химического состава, — Ассархаддон снова вздохнул. — Земная органика смертельно ядовита для них. Некоторым видам достаточно одного-двух миллиграммов.

Гедимин и Хольгер переглянулись.

— Значит, когда Маркус скармливал пленных плавунцам... — химик не договорил.

— Проблемы утилизации, Хольгер, — отозвался Ассархаддон. — Иногда их решают в ущерб окружающей среде. Итак, вы снова в экзотариуме? Что же, он становится популярным. Я в отсеке Ириена. Можете зайти и составить мне компанию.

Сарматы снова переглянулись. Гедимин досадливо сощурился. "Подождать, пока уйдёт?"

— Червей уже покормили? — спросил ремонтник. — Я хотел понаблюдать за ними...

— Подходите, Гедимин. Для вас вход в вольер свободный, — в наушниках послышался тихий смешок.

— Я, пожалуй, останусь тут, — сказал Хольгер, поворачиваясь к вольеру. — Без скафандра в вольере делать нечего. Стивен, подожди тут, со мной. Гедимин займётся исследованиями.

Охранника едва заметно передёрнуло, и он встал за плечом Хольгера. Ремонтник кивнул и пошёл к выходу. Тащить Хольгера силой он не хотел — без скафандра в ириенском отсеке действительно делать было нечего.

Ассархаддон помахал Гедимину из-за стекла вольера. Он сидел на каменистой почве Ириена, разглядывая проползающих мимо Пожирателей. Корм для "червей" сегодня сгрузили в центр вольера, и они успели растащить груду обломков по углам. Ассархаддон смотрел то на них, то на дозиметр на запястье.

— Интересный у них алгоритм сортировки еды, — сказал он, увидев, что Гедимин выходит из шлюза и поднимается к нему. — Высокорадиоактивные обломки предпочтительны, но из них предпочтительнее мягкие. Однако высокоактивный твёрдый обломок предпочительнее низкоактивного мягкого. А в период роста они переходят на органику. Можете убедиться — вон там, у стены...

Гедимин удивлённо мигнул. Он никогда не думал о том, как Зелёные Пожиратели растут, — и выглядело это действительно странно: между двумя сегментами жёсткого панциря виднелся третий, узкий, ещё не затвердевший. Пожиратель прикрывал его, скрестив над ним светящиеся выросты с соседних сегментов, и не приближался к радиоактивным обломкам.

— Видите защитную реакцию? — спросил Ассархаддон. — Видимо, Зелёные Пожиратели не так давно лишились природных врагов. Сейчас на Ириене нет ни одного существа, которое бы на них охотилось. Внутривидовая агрессия у них предельно слаба, паразиты ими не интересуются... Всего шесть тысяч лет — именно столько биосфера Ириена существует в современном виде. Слишком мало, чтобы избавиться от привычных реакций.

Гедимин вспомнил узкие коридоры-трубки, лестницы-выбоины вдоль округлых стен, — Пожирателям с их цепкими ножками там, наверное, было удобно.

— Они могли быть домашними животными? — спросил он и тут же сам смутился — он очень не любил лезть в совершенно чужие области.

— Возможно, возможно, — задумчиво ответил Ассархаддон. — Возможно, они даже были искусственно созданы для каких-либо целей. Трудно судить о том, что было шесть тысяч лет назад... Хотя вы вот пытаетесь. Погибшая раса Ириена снова тревожит вас и мешает работе?

Гедимин растерянно мигнул.

— Что?

— У вас тёмные глаза, Гедимин, — Ассархаддон поднялся с земли и посмотрел на сармата в упор. — Вы второй день выглядите подавленным. Что-то не так с реактором? Или вас снова потревожили призраки прошлого?

— Зачем тебе человеческие глаза? — спросил Гедимин, недобро щурясь. — Что это за опыт?

Ассархаддон на секунду запнулся.

— О каком опыте речь? — спросил он, пристально глядя на сармата. — Глаза? Какие глаза?

— Биоотходы, — Гедимин поморщился. — Вчера немного выпало из контейнера. Ты ставишь опыты на людях, да?

— Мы собираемся воевать с Землёй, а не с Ириеном, — едва заметно усмехнулся куратор. — Логично ставить опыты на людях, а не на Зелёных Пожирателях. Однако... Из контейнера выпали биоотходы? Это было вчера... в Ядерном блоке?

Гедимин угрюмо кивнул.

— Ясно, — протянул Ассархаддон, глядя поверх его плеча. — Всё как обычно. Контроль, учёт и отчётность. И своевременные взыскания. Не беспокойтесь, Гедимин. Больше в Ядерном блоке не будет чужих отходов.

— Хорошо, — сказал Гедимин, снова поворачиваясь к Пожирателям. Двое из них вцепились в один кусок облучённого металла, слегка подгрызли его с разных сторон — и столкнулись мордами. Почти минуту они ощупывали неожиданное препятствие усиками, потом один из них сжал челюсти посильнее и, отломив небольшой кусок, пополз дальше. Второй вернулся к еде. Гедимин недоверчиво хмыкнул.

— Они уже сыты. А если будут голодны?

— Никаких кровавых сцен, Гедимин, — едва заметно усмехнулся Ассархаддон. — Крайне низкая агрессивность... и ускоренный поиск дополнительной еды или выхода из помещения. Интересные существа, не правда ли?

Гедимин кивнул.

02 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

Защитное поле над "реакторной ямой" было натянуто в три слоя; первый уже остался позади, сарматы дошли до третьего, и Гедимин мог, сев на ступеньки и слегка отклонившись к стене, восстановить второй, — места между слоями как раз хватало сидящему сармату. Хольгер терпеливо ждал, свернувшись почти в клубок; когда второй слой был восстановлен, он вскрыл третий и жестом показал, что можно идти дальше.

— Как тебе новый генератор полей? — спросил он, выпрямляясь во весь рост и глядя на зелёные сполохи над головой. Непрозрачный экран сверкал и искрился, но не плавился — чтобы прожечь его, работающему реактору нужен был час, неработающему — почти сутки.

— Хороший генератор, — согласился Гедимин, восстановив третий слой защиты, и, больше не оглядываясь, пошёл вниз по лестнице. Теперь, когда поле не загораживало реактор, он был хорошо виден со спуска — и четыре сборки, и управляющая дуга над ними, и кабеля, тянущиеся к настенной коробке из жёлтого металла. Увидеть все твэлы одновременно Гедимин не мог, но оттенок свечения его устраивал — синева и зелень, никаких белесых вспышек, никакой красноты, — температура и излучение в норме.

— Шесть часов, гашение, охлаждение, запуск и всё по-новой? — Хольгер остановился там, где помехи ещё не мешали разговору, и придержал Гедимина за плечо. — Может быть, это уже сойдёт за нормальный рабочий цикл?

Сармат покачал головой.

— Такая конструкция долго не продержится. Максимум пять-шесть месяцев. Потом — деформация и потеря прочности.

— Подобрать более прочные материалы? — Хольгер пристально смотрел на реактор. — В этом отношении из стеклоподобных масс выжато далеко не всё.

Гедимин снова качнул головой.

— Надо его стабилизировать. Довести хотя бы до двух вспышек в сутки.

— Думаешь, надо снова копать состав топлива? — Хольгер оглянулся на сармата. — Уран, ипрон... что ещё туда можно добавить?

Гедимин пожал плечами.

— Мы вроде правильно копаем. Но очень медленно. Возможно, есть какой-то путь в обход, но я его не вижу. Поговорить бы с Конаром...

Хольгер вздохнул.

— Тебе его не хватает... Не думаю, Гедимин, что Конар помог бы тебе делать оружие против его биологического вида. Пусть даже ты смог бы с ним связаться...

...Линкен и Константин со вчерашнего дня друг на друга не смотрели, а если случайно встречались взглядами — морщились и снова отворачивались. Гедимин подозрительно косился на них, ожидая, что рано или поздно дойдёт до драки. Хольгер давал какие-то инструкции Кенену, молча кивавшему и щёлкавшему по клавишам наручного смарта; на других сарматов Кенен смотрел с опаской и ближе не подсаживался.

— Сегодня за вашим столом тихо, Гедимин, — раздалось над плечом сармата, и тот недовольно сощурился — Ассархаддон, как обычно, сконденсировался прямо из воздуха там, где секунду назад его не было. — А у меня, между тем, пара новостей для вас лично. Я нашёл группу, которой было поручено вывозить отходы из Биоблока тридцать первого декабря...

Хольгер, жестом попросив Кенена подождать, замолчал и повернулся к Гедимину. Его глаза настороженно блестели.

— Это несложно, наверное. У тебя же всё учитывается, — сказал Гедимин и тут же понял, что лучше ему было промолчать. Константин посмотрел на потолок и отодвинулся от стола, едва не опрокинувшись вместе со стулом.

— Да, верно, — согласился Ассархаддон, не обращая внимания ни на чьи гримасы. — Учёт ведётся. А вот контроля недостаточно. По итогам пришлось расстрелять пятерых. Надеюсь, поступившие на их место запомнят, наконец, как нужно выполнять прямые указания.

Гедимин подался назад. В ушах звенело, невидимый обруч поперёк груди сжался так, что сармат ожидал услышать хруст рёбер. Кое-как вдохнув, он снова взглянул на Ассархаддона.

— Это не нужно было...

— К сожалению, нужно, — прервал его Ассархаддон. — А я решил было, что вы отошли от своей привычки защищать всё, что попадётся на глаза. Ну что ж, жаль, что эта новость вас не обрадовала. Из этих двух она была самой приятной.

Гедимин мигнул.

— Кого ещё ты расстрелял?

— Речь о вашем реакторе, — отозвался Ассархаддон без тени усмешки. — Ни его, ни вас я не собираюсь расстреливать. Но отдел снабжения прислал мне кое-какие цифры. Выходит, что на килограмм ирренция, синтезированного на нашей базе, приходится пять привезённых с Кагета и не менее пятидесяти доставленных с Ириена. Реактор, который вы сконструировали, требует четырёх центнеров ирренция, из которых только двадцать пять килограммов привезены с Ириена. Ни меня, ни отдел снабжения такие пропорции не устраивают.

Сармат мигнул ещё раз, озадаченно глядя на куратора, и неуверенно хмыкнул.

— И что? Реактор работает так, как он может. Если ему надо столько...

— То вам придётся изменить его конструкцию, — закончил за него Ассархаддон. — Я не физик-ядерщик, но, думаю, вы сможете. Соотношение "один к одному" устроило бы меня гораздо больше. Но лучше, если вы выйдете на "один к десяти". На "один-пятьдесят" я настаивать уже не буду. С Ириеном всё сложнее, чем думает отдел снабжения.

Гедимин снова открыл рот, но куратор уже встал из-за стола. Линкен молча ткнул сармата под рёбра, и тот недовольно сощурился.

— Ну что опять?! Он ничего не понимает в реакторах. Что мне, молчать?!

— Расстреляют тебя, атомщик, — покачал головой Линкен. — Вот я однажды отвернусь — тут тебя и расстреляют.

15 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

— Один к одному... — Гедимин скрестил руки на груди и презрительно фыркнул. Он стоял в нескольких шагах от реактора, Хольгер — чуть дальше, но сарматы могли говорить через коммутатор, не опасаясь помех, — конструкция, окружённая зелёным свечением, еле-еле теплилась, и это подтверждали и отсветы на защитном поле, натянутом поверх "реакторной ямы", и показания двух дозиметров.

— Ириенский ирренций, — вздохнул Хольгер, проходя вдоль дуги реактора и глядя на сборки; все управляющие стержни были подняты до упора, и вроде бы излучение медленно росло, но ни о какой цепной реакции нельзя было и подумать. — Может быть такое, что у него другая критическая масса?

Гедимин пожал плечами.

— Он хотел такую пропорцию. Я сделал. Оно не работает, — он сердито сощурился на твэлы, точно такие же, как перед последней загрузкой топлива, но удручающе бесполезные. — Что я тут сделаю?!

Хольгер снова прошёл вдоль реактора, осторожно обогнул "ротор" (диск-обрубок так и лежал, обвязанный датчиками, и с них ежедневно собирали информацию, но куда она идёт, Гедимин не знал) и остановился рядом с сарматом.

— А критическую массу всё-таки надо бы проверить, — пробормотал он еле слышно. Гедимин ничего не ответил. Он смотрел на дозиметр. Интенсивность омикрон-излучения, чуть поколебавшись, приподнялась и замерла.

— И давно он так? — снова подал голос Хольгер.

— С утра, — отозвался Гедимин. — Я не опускал стержни.

— С утра... и ни одной вспышки? — химик посмотрел на часы и недоверчиво хмыкнул. — А... это неплохой результат, не находишь?

Гедимин угрюмо сощурился и отвернулся.

— Результат, ah-hasu... — пробормотал он. — Это не реактор, а так, светильник...

Хольгер, зайдя чуть сзади, положил руку ему на плечо.

— Светильник... — вздохнул он. — Наверное, так и есть. А ты не пробовал снова... выйти на связь?

Гедимин с трудом сдержал раздражённый вздох. "Когда он уймётся?!"

— Очевидно, нет, — сам себе ответил Хольгер. Его рука так и лежала на плече Гедимина. Тот не стал её стряхивать — в конце концов, работать было не с чем, можно было и постоять на месте, созерцая бесполезное сооружение из четырёх центнеров ирренция.

— Думаю, он постепенно прогреется, — сказал Хольгер. — Такое бывает с урановыми реакторами. Это мы привыкли к ирренциевым. А ведь это ненормально — такой резкий запуск...

Гедимин не ответил. Он, не мигая, смотрел на светящуюся конструкцию и ждал неизвестно чего. Дозиметр давно погас и отключился, и сармат медленно надвинул на его экран пластину брони. Он услышал тихий, едва заметный щелчок — и долю секунды спустя понял, что щёлкнуло трижды — один раз на запястье, дважды — на шлеме, рядом с висками.

К Хольгеру он развернуться не успел — тот в одну секунду оказался на другом краю "ямы", рядом с лестницей, да и было сармату не до него — в черепе словно взорвался "Теггар". Гедимин схватился за голову, стараясь удержаться на ногах; его шатало из стороны в сторону. Мыслей не осталось — только отчаянный вопль ужаса метался внутри черепа — и даже он принадлежал не сармату, и было никак не уговорить вопящего заткнуться. Через несколько секунд (как показалось Гедимину, через час, не меньше) испуганный крик оборвался, сменившись ещё более странным ощущением — кто-то словно метался, то и дело останавливаясь и вскрикивая. Гедимин не понимал ни слова и даже звуков не различал — только посекундно сменяющуюся интонацию, но каждый вскрик вызывал жжение под кожей. Он кое-как выпрямился, смигнул лишнюю жидкость из-под век, — в глазах и в голове немного прояснилось.

— Тихо, — прохрипел он. — Хватит орать.

Внутри черепа наконец настала тишина, но что-то ещё подёргивалось на грани слуха, и кожу неприятно жгло. Гедимин поднял ставшую невероятно тяжёлой руку, открыл экран дозиметра и увидел красный свет. Излучение перевалило за опасный предел. Сармат медленно поднял взгляд на реактор и увидел четыре столба яркого зелёного сияния.

— Уран и торий, — прошептал он, не веря своим глазам, снова взглянул на дозиметр — всё было правильно. Двадцать твэлов из двадцати восьми уже "разгорелись", а пока сармат смотрел на прибор, к ним присоединился ещё один, и на подходе был второй. Кожу на висках уже не жгло — казалось, горячие волокна распределились вокруг глаз, частично — под ними, под кожей и внутри черепа, часть переползла на макушку и стекала вниз по лбу, к бровным дугам. "Медленно, постепенно," — сармат старался думать внятно и чётко, будто говорил с кем-то внутри собственной головы. "Сначала вот этот твэл, он с краю. Здесь слабее. Да, правильно..."