Зеркало надежды

Остаюсь ваш верный слуга.

Рид, маркиз Торнейский.

Вот так, коротко и по делу. Печать, подпись. Второе письмо получилось чуть длиннее.

Брат, прости меня, но иного выхода я не вижу.

Прибыв в Равель, я опередил степняков лишь на пару-тройку дней. Подмога придет сюда дней через пять-десять, за это время они пять раз успеют и дойти, и взять город. Да, и разгромить наше подкрепление. Что такое две тысячи человек? Они просто не пробьются к осажденным.

У меня остается лишь один выход.

Смею надеяться, я достаточно ненавидим в Степи, чтобы привлечь к себе внимание. Чем больше времени я отыграю, тем больше шансов будет у людей. В том числе у нашего маршала.

Я очень постараюсь, чтобы меня не убили. Или хотя бы не сразу, дней за десять.

Помолись за меня. И обними Джеля, он хоть и балбес, но это пока молодой.

Я вас обоих очень люблю.

Позаботься, пожалуйста, о моей приемной матери. Мелли с ума сойдет от горя, я ее знаю... деньги тут не утешение. Но ты ей тысяч десять-двадцать выдели, чтобы ни в чем не нуждались.

Еще раз прости меня за все.

Твой брат.

Рид, маркиз Торнейский.

И вновь капает воск на пергамент. Симон отошлет письма сегодня же.

А завтра с утра Рид выступит из ворот Равеля со своим смешным войском.

Триста пехотинцев, сто гвардейцев... что это такое? Капля в море.

Что ж, и на капле масла поскользнуться можно. А смерть... кто ее минует?

С этими мыслями Рид и остался ждать градоправителя. Смотрел в окно, любовался закатом и думал, что женитьба — зло. Вот не поехал бы он за невестой, остался бы холостяком, и не пришлось бы принимать такое решение.

Говорят, лучше в петлю, чем жениться. А тут и выбора-то нет, и жениться не дали... Невезение.

* * *

Симон вернулся очень быстро. Рид едва письма дописать успел.

— Пехота построена, ваше сиятельство.

— Быстро вы...

Симон улыбнулся.

— Ваше сиятельство, в такой ситуации...

Ну да. Что такое хороший хозяин?

Это хозяин, у которого любая вещь на своем месте и в полной готовности. В том числе и ополчение.

— Ополченцев я строить не стал, ни к чему. Там не те, кто вам нужен.

Рид кивнул.

Ну да, что такое городское ополчение?

Да все подряд!

Лавочники, купцы, наемники, хоть бы и крестьяне с вилами. И они могут достаточно ловко управляться с оружием, но!

Степняки же!

Рид воевал с ними половину жизни, и отлично знал, что в Степи без коня — не мужчина. Не воин...

То есть — основная ударная сила степняков — это конница. А что можно ей противопоставить?

Либо такую же конницу, что нереально. Даже гвардейцы не потянут.

Либо — пехоту.

Обученную, хорошо вооруженную и умеющую держать такие натиски.

Лучше бы, конечно, еще и артиллерию, но чего нет, того нет. Стрелометы, катапульты...

— Ваше сиятельство, у нас есть несколько баллист. Мало, конечно, но...

— Тогда сейчас к людям, а потом к баллистам, — согласился Рид.

Не факт, что они подойдут, но...

На площади было тихо.

Люди не переговаривались, не шумели, молча стояли и смотрели. Понятное дело, не до шуточек, враг у ворот.

Рид смотрел на них с небольшой трибуны, представлявшей собой несколько столов, сдвинутых вместе и накрытых каким-то ковром... не до роскоши.

Люди смотрели, и произносить красивые речи вовсе не хотелось. Рид, чуть пошатнувшись, влез на стол — подводила нога. Хоть и освоился Рид с хромотой, а кости иногда ныли... к непогоде или к беде.

— Жители Равеля, вы знаете, что к нам идет беда. Степняки напали, вероломно и подло...

Сотни, сотни глаз. Синих, серых, карих, черных... а выражение одно на всех.

Беда.

Идет...

Люди все знали. Не знали только, как остаться в живых.

— К нам идет подкрепление, — выдал Рид 'страшную тайну'. — Только они еще далеко. Для вас, для вашего города каждый день может оказаться бесценным, а потому я соберу отряд и выйду навстречу врагу. Сколько-то да протянем, на нас отвлекутся — сюда меньше придет. А то и задержим их на пару-тройку дней. Сразу говорю — не вернемся. Если чуда не случится — все там останемся. Меня вы знаете, может не все... Маркиз Торнейский. Слышали?

— Черный волк, — крикнул кто-то из толпы.

Рид усмехнулся.

— Верно. Так что меня постараются взять живьем. И не для дружеской беседы. А вы решайте сами. У меня есть сто гвардейцев. Мне еще нужно хотя бы три сотни человек — смертников. Никого не прошу и не принуждаю. Враг — у наших ворот. Кто захочет пойти, пусть записывается...

— У Ханса... — шепнул стоящий рядом Симон. — Ханса...

— У уважаемого Ханса, — кивок в сторону градоправителя, и означенный Ханс вскинул руку. — Я обманывать не стану. Идем на смерть, так что...

Рид взмахнул рукой, и спрыгнул со столов. Покачнулся, выпрямился...

Люди молчали минуту, две...

А потом толпа вздрогнула, взволновалась.

Раздвинув ее, из середины вышел мужик таких объемов, что Рид почувствовал себя хрупким подростком.

— А что? Меня пиши! Джок Грас!

Ханс взмахнул невесть откуда взявшимся свитком. Рид сделал шаг вперед, второй... протянул руку мужчине. И плевать, что так не положено, что он маркиз и брат короля... плевать!

Здесь и сейчас есть двое мужчин, которые бок о бок будут защищать свою страну. А какие там титулы...

Нет их. И не было никогда.

— Спасибо, Джок.

Ладонь маркиза утонула в широкой лапище.

— Надо, ваше сиятельство.

— Командир. Некогда там будет титулы разводить, — махнул свободной рукой Рид.

— А и то ж... Дальше-то куда?

Ханс показал кивком на сторону слева от себя.

— Вон там, у стены обожди. Оружие надо будет получить, заменить старое, справу посмотреть...

— Дело...

Джок отправился к стене, и уселся прямо в пыль, обхватив руками колени. Может, он и не вернется. Но умрет не крысой, а воином. И врагов с собой постарается забрать.

Рид кивнул и развернулся к градоправителю.

— Симон, где баллисты?

И это слова будто плотину прорвали. Вышел еще один человек, и еще, и еще двое, потом трое...

Умирать — так умирать. Взял оружие — знай, что однажды твою жизнь оборвут с его помощью. Судьба такая...

* * *

Баллисты Рида порадовали.

Это были легкие передвижные орудия, которые легко было приладить на телеги, везти с собой, жаль — мало. Всего шесть штук.

— Больше бы...

— Нет больше, ваше сиятельство. Дорогие, сволочи...*

* — этот вариант получил название карробаллисты. Душевно использовались римлянами, причем Вегеций писал, что на одну центурию полагается одна такая машина. И обслуживается 11 солдатами. Прим. авт.

Это Рид понимал.

— И отдаете?

— Ваше сиятельство, а что — есть выбор? На стенах они так не нужны — легкие, да и катапульты у нас стоят. Те получше будут. А эти... Берите. Плотников дам, пусть проверят, ну и снарядов наделают, сколько получится.

— Благодарю, Симон.

— Что уж там... свой город защищаю. Свою страну, — усмехнулся краем рта Равельский.

Рид кивнул. Это он понимал. И понимал другое.

Каждый отыгранный им для Равельского час, каждая минута будут использованы с толком. А значит...

Жизнь?

Подавитесь моей шкурой, шакалы степные!

Мария-Элена Домбрийская.

— Дядюшка Астон, так надо.

— Малена, ты уверена, что не стоит привлечь градоправителя?

Малена устало потерла виски руками.

— Дело-то семейное... слухи поползут, потом вовек не отмоемся.

Астон это отлично понимал. Радости-то будет при дворе...

Герцогиня Домбрийская натравила брата на герцогессу Домбрийскую... зачем?

А кто ж ее знает?

Может, чтобы женился, а может, и чтобы грех прикрыл. Или...

Насколько молва может раздуть самый невинный поступок, Ардонскому объяснять не надо было. А он в этой драке поставил на Малену Домбрийскую, пятно на ее репутации — пятно на его репутации. На его дочерях, на их надеждах, их шансах на достойное замужество...

Если привлекать власти... градоправитель скажет жене, та подругам, и пойдет, пойдет... и до столицы дойдет. Наверняка.

Сплетни летают быстрее любых голубей.

А вот если они сами отобьются...

Ну, пошумели ночью немного. Бывает.

Или даже так... пьяный до изумления Рисойский ломился в дом к ни в чем не повинной мещанке. И искал там зачем-то падчерицу своей сестры.

Зачем?

А кто ж его знает, что он выпил — и сколько? Не было там ни графа, ни Малены...

— А ты справишься?

На розовых губах девушки появилась такая ухмылочка, что граф едва не вздрогнул. Мало приятного... на миг ему показалось, что это лицо шервуля. Голодного и в предвкушении трапезы.

— Свиней у меня, конечно, нет...

— Может, на рынок за поросятами послать? — не удержался граф.

— Повторяться — пошло, — фыркнула Матильда. Уже Матильда. — Я купила у нашей хозяйки несколько подушек. Это намного лучше...

— Да?

— Конечно. Дядюшка Астон, мне ничего не грозит, честное слово.

— Ой ли?

— Со мной будет пять человек, в случае чего меня вытащат на руках через окно...

— Герцогессу...

— А кому я еще могу это доверить?

Тоже верно. Астон Ардонский и половины ловушек не понимал, а уж установить и активировать...

— Не заметят наши приготовления?

— Уже заметили.

— И?

— Два золотых — лучший аргумент. Просил пять, стервец...

— А у него ничего не треснет?

— Теперь — нет.

Матильда многообещающе улыбалась.

Вы смотрели 'Один дома'?

Мы смотрели. Осталось приобщить господина Рисойского к мировой культуре. Что там говорят на съемочной площадке?

Дубль первый?

Камера, мотор...

Эххх... а какие были бы съемки! Какой сюжет...

Девушки сожалели вместе. Обе — о возможности заработать на ютубе. Просмотры их ролику были бы обеспечены... наверное?

Войско степняков, где-то в районе Интары.

— Мой каган...

Кал-ран Давель смотрел преданными глазами.

Хурмах вскинул брови.

— Что тебе?

— Мы должны двигаться быстрее. Иначе Равель мы с налета не возьмем...

— Что они могут нам противопоставить? Сорок тысяч... ладно, тридцать нашего войска — и их! Сколько там, тысяча солдат? Две? — Хурмах был настроен оптимистично.

Давель напротив, о чем-то печалился.

— Я бы не стал недооценивать Равельского.

Хурмах кивнул.

— Ладно. Утром выступим.

— Может, хотя бы отряд отправим? — кал-ран смотрел умоляюще. — Пусть хотя бы сидят за стенами...

— Ладно. Завтра с утра я отправлю пару тысяч вперед.

Давель почтительно поклонился. Но из шатра кагана уходил не в лучшем настроении.

Сорок. Тысяч. Человек.

Это немало, уж поверьте.

А еще есть кони, заводные кони, обоз... много чего. В том числе и платформа, на которой передвигается сам каган — символ армии! Символ Степи! Не верхом же ему ездить?

Так что армия двигается достаточно медленно. А еще добавьте фактор сборности. Или сотрудничества. Или...

В королевской армии все четко определено.

Конница. Пехота. Артиллерия. Обоз.

И части не выясняют, кто главнее или важнее. У каждого полка своя задача, у каждого свое обеспечение... Степь не воевала подобным образом... да никогда!

Род мог послать своих людей в набег. Могли объединиться несколько родов, два, иногда три. Но не больше, никак не больше.

Хурмах же...

Он собрал войско по всем степным кланам и родам. И конечно, хорошего в этом было мало. Степняков объединяла лишь жажда наживы — последнее время им редко удавалось поживиться на границе.

Торнейский, сожри его шервуль!

Если раньше поддерживался какой-то баланс, и степняки получали свою долю людей, рабов, скота и прочего, что можно достать у 'круглоглазых'*, то сейчас им перекрывали все пути.

А денег хочется.

И власти, и рабов, и рабынь, белокожих и покорных...

На этом и сыграл Хурмах, собирая войско.

Но все равно. Люди ссорились, воины выясняли, кто сильнее, чей род выше и больше, кому сколько добычи получать, кому где ехать...

Да много чего.

Армия кагана напоминала Хлебного Человека из старой детской сказки. Он громаден, страшен и ужасен, но это хлеб. Рыхлый и рассыпающийся.

Может убить. Может убиться. Тут уж — как повезет.

Один степняк — замечательный воин.

А несколько сотен — это орда. Часто бессмысленная.

Давель это понимал лучше кагана и всех остальных. Но что тут поделаешь?

А, ничего!

Значит, и переживать не о чем. Или есть о чем?

Ренар Давель шел к своему шатру и думал, что сейчас надо поесть и выспаться. И без девок.

Как кал-рану, ему полагались наложницы, но в поход он взял лишь одну — самую покорную и сообразительную. Чтобы разминала спину, готовила поесть, а иногда помогала снимать напряжение после боя. И только-то.

Когда они победят — будет многое. И свой дворец, и покорные наложницы, и новые победы... потом. Все потом.

А сейчас лучше обходиться малым...

Пока не...

Пока Ренар не увидит голову Торнейского, насаженной на копье.

Аллодия, крепость Ланрон.

Крепость Ланрон держала осаду.

Кал-ран Бардух приказал забрасывать ее стрелами, чтобы защитники не знали ни минуты покоя — и степняки повиновались.

Стрелы летели то чаще, то медленнее, стрелы летели обычные и горящие, стрелы падали во двор крепости, принося определенный ущерб... и только.

В крепости нет соломенных крыш — только черепичные.

В крепости нет дураков — как только начался этот обстрел, людям сразу раздали щиты. Не хочешь стрелу в голову — ходи под щитом.

Ну а некоторое количество убитой скотины и подожженные коновязь, коровник и еще кое-что, по мелочи...

Мелочи и есть.

Бывает.

Шарельф Лоусель прогуливался по стене, словно по главной улице Аланеи. Неторопливо, едва не помахивая тросточкой — бесил степняков, стрелки просто жить без него не могли, так пытались со стрелами донести свою горячую любовь.

Плевать коменданту было на этих тварей.

Доспехи крепкие, чтобы их пробить, еще постараться надо, да и щит при нем. И двое ребят со щитами, которые его сопровождают, готовы в любой момент прикрыть коменданта. И прикрывают.

Есть умельцы, которые на скаку суслика в глаз бьют, но это — не степь. И война не с сусликами.

На штурм степняки пока не шли, ни к чему. Ждали осадных башен, а те запаздывали. Не привыкли степняки передвигаться по пересеченной местности. Аллодия — не Степь. Это лесополоса, подлесок, перелесок, канавы, болота, ручьи и речки.

Дороги?

Да, безусловно.

Но осадная башня — не телега с упряжкой. Это здоровущая махина чуть выше стен крепости.

Кал-ран не соврал, осадные башни доставили... не целиком. Пока еще даже не целиком, часть повозок застряла где-то по дороге.

И — несобранными.

Они и собираются на месте, под стенами конкретного города, иначе везти эту дуру просто нереально. Никаких лошадей не хватит.

Так что у Ланрона было несколько дней. Может быть, три, или четыре... край — дней пять-шесть. Больше?

Это если очень повезет...

Пока соберут башни, их две, пока пойдут на штурм...