После Пламени. Пламя раздора

Клыкастые переглянулись, не убрав, впрочем, копий, нацеленных на чужаков. Один что-то буркнул, другой снял с пояса рог и протрубил несколько раз, спугнув ворона, сидевшего на сосне чуть выше по склону. Птица недовольно каркнула и улетела прочь. А из-за скал донесся ответный рев рога.

Довольно скоро на тропе появились еще трое плосконосых. Один из них, видимо, предводитель, рослый, с прикрепленным к кожаной шапке пучком угольно-черных волос (вражеских, вероятно), внимательно осмотрел путников, безошибочно остановил взгляд на Ульфанге и заговорил.

Речь его, резкая, похожая на рычанье зверя или скрежет сорвавшегося ножа по камню, не походила ни на одно наречие известное потомкам Рейлин Бесстрашной. Даже нечестивцы, живущие за холмами и поклоняющиеся то ли чаше, то ли кувшину, говорили не так, хоть язык у них и был чудной.

Заметив, что его не понимают, предводитель плосконосых сделал знак своему товарищу.

— Говор-ри, — потребовал тот, явно с трудом подбирая слова . — Что вы здесь? Вы — дыны?

— Нет. Мы люди из рода Рейлин, — с достоинством сказал Ульфанг. — Мы идем к Властелину Мелхгуру.

— Мелхгуру? — переспросил толмач.

Сказал что-то предводителю, выслушал ответ.

— К Властелину Мелгыру? — уточнил.

Ульфанг подтвердил.

Предводитель еще раз осмотрел путников и взмахнул рукой.

— Пр-роходите, — разрешил толмач.

Рог затрубил снова. Уже иначе.

И снова ему откликнулись. На этот раз с трех сторон.

— Как найти Властелина... Мелхгыра?

Толмач начал было переводить и вдруг осекся. К тропе спикировала огромная красновато-коричневая летучая мышь. Люди крепче сжали оружие, но Ульфанг остановил их: очень уж почтительно расступились плосколицые перед этой тварью.

Между тем, голова мыши начала менять форму, перепонки на крыльях словно растаяли, когти исчезли. Несколько мгновений — и на тропе оказалась статная молодая женщина с пышными каштановыми волосами.

Плосколицые что-то нестройно выкрикнули, должно быть, приветствие, и ударили себя кулаками в грудь. Предводитель быстро заговорил, показывая на Ульфанга и его спутников. Женщина выслушала, кивнула, коротко приказала что-то, и воины Властелина Мелхгура послушно отправились туда, откуда пришли.

— Пойдемте, — она повернулась к людям. — Я покажу вам путь.

Глава 6

Свободные

1

Этот взгляд через палантир нельзя не почувствовать, хоть и длится он всего несколько мгновений. Маэдрос осторожен. Он ни разу больше не обращался ко мне с тех пор, как позвал на выручку. И на мой зов не откликается. Закрыт. Снова. Только следит исподтишка... подло.

Я ведь спас тебя! Все силы отдал. И жизнью бы пожертвовал, не задумываясь. Не только своей: я не думал тогда ни о ком больше. Только одно имело значение: я нужен сыну, он молит о помощи, он может погибнуть!

Я же Пламя тебе дал, Маэдрос! Сделал то, чего не смог бы никто другой в мире. Даже из Ангбанда дотянулся.

Впрочем, от тебя благодарности ждать уж точно не приходится! Ты никогда ею не отличался, упрямый, ограниченный, самонадеянный мальчишка! Даже плен тебя не исправил.

Что же, сынок, если ты такой гордый и самостоятельный, зачем подмоги просил? Справлялся бы сам! Но нет — как в угол тебя загнали, тут-то отец и понадобился. Пусть хоть с Морготом дружит, лишь бы уберег твою шкуру от знакомства с орочьей сталью!

А миновала опасность — можно и заслониться. Отец больше не нужен, ты уже получил все, что хотел. Получил часть моей силы.

Только не пойдет тебе эта сила впрок, трус! Я-то способен выдержать Пламя, а вот тебя оно сожжет. Я мог бы научить тебя, как им управлять, но не стану. Я мог бы оградить тебя от беды, но не хочу.

Ты сгоришь, Маэдрос. Если не поумнеешь.

2

Золотистый конь метнулся ко мне, как будто искал защиты.

— Иригис! Где Ральтагис?

Он тихо заржал и ткнулся мордой мне в колено, словно заплакал.

Я посмотрел на север. Хотя отсюда ничего нельзя было разглядеть: холмы как холмы. Крутые, высокие, густо поросшие сосняком. И Музыка чистая, никаких следов Диссонанса.

Красивое место. Если не знать, что там, за холмами.

Я погладил бархатистую морду коня. Узды на нем не было, седла тоже. Отпустила хозяйка, значит. Одна ушла.

Ждать было нечего, но я все никак не мог уехать. Попробовал позвать, хоть и понимал, что это глупо и бесполезно. Ральтагис, разумеется, не откликнулась. Не смогла отозваться? Не захотела? Нет разницы.

Я не пойду за ней, это ясно. Не сумеем мы ничего вдвоем, а остальные все разбрелись, и их уже не собрать вместе.

Разве что Мелькор мог бы... Впрочем, нет, поздно. Ушедших не вернешь, а если бы Вала был способен восстановить Удун, он давно сделал бы это.

Ральтагис приняла решение, ей и платить за него. Только ей. А если справится, это будет ее победа. Личная. Заслуженная.

Мой же путь... не знаю, куда. В Ангбанд не слишком хочется, а других вариантов я пока не придумал. Поеду через Синие горы, назад в Белерианд, а там видно будет.

— Пойдем со мной, Иригис.

Конь молча смотрел на меня.

— Пойдем, она не вернется.

Золотистый не шевельнулся.

Я вздохнул, тронул Ратана. Ехал шагом и вслушивался. Ждал, что сзади раздастся перестук копыт. Потом не выдержал, оглянулся.

Иригис стоял неподвижно и глядел мне вслед.

3

Оперенная белым стрела нашла цель. Волк не издал ни звука, словно не почувствовал боли от смертельной раны. Словно не зверем был — призраком. Прыгнул молча, стремительно. Сбил с ног лучника. Челюсти с хрустом сомкнулись на горле нолдо. За мгновение до того, как в тело волка вошли еще три стрелы.

— Тв-варь вражья! — прошептал Куруфин.

Не прошептал даже — так, губы шевельнулись почти беззвучно. Келегорм не видел этого, только чувства брата уловил. Гнев, ненависть. Бессилие.

Звери, необычно крупные даже для волколаков, хитрые, бесстрашные, быстрые, появились в Эстоладе внезапно. А потом и в Таргелионе.

Черные волки Моргота. Одиночки, одержимые жаждой убийства. Они никогда не охотились стаей, но казалось, вместо каждого погибшего появлялось по два-три новых чудовища. Они умели двигаться так тихо, что даже эльфийское ухо не могло уловить их приближения. Они убивали мгновенно и тут же исчезали, как тени. Они не были армией — всего лишь охотниками. Охотники Моргота против охотников Келегорма.

К оркам земля Эстолада была равнодушна. Эльфы умели слышать и понимать ее, умели просить. Черные волки, казалось, были ее частью.

Карантир и близнецы ушли к югу, на Амон Эреб, куда пока не мог дотянуться Моргот. Ждали. Копили силы. Маглор вернулся на Химринг, к Маэдросу. Келегорм с Куруфином еще пытались сопротивляться.

4

— Ну, что, поохотимся? — Дарглуин облизнулся, скаля удлинившиеся клыки.

Я хмуро посмотрел на него. Не слышит разве, во что островок превратился? Да и берега реки в этом месте. Только о развлечениях думает, ох-хотничек! О том, как бы горячей крови глотнуть, да погонять перепуганных Воплощенных. Не о деле.

— Мы же исправим все, Саурон, — Дарглуин по-звериному прижал заостренные уши, глядя на меня почти виновато. — Станет, как прежде.

Ага, значит, Музыку-то расслышал.

— Готовься, — сухо велел я. — По моему знаку поведешь стаю.

— Ты собираешься петь? — спросил он разочарованно.

Ну, конечно, добить противника, скованного ужасом, почти не способного сопротивляться, радости мало. Только вот не следует забывать, какое оружие у наших врагов.

— Не время забавляться, — буркнул я.

— Ты считаешь это войной? Они всего лишь...

— Я считаю это работой, — отрезал я. — Готовься, Дарглуин. И учти: увлечешься, подставишь волков под нолдорские стрелы, я с тебя лично шкуру спущу.

5

Так, и куда теперь?

Я сидел под деревом у меньшей из двух речушек, которые южнее сливались, образуя Гэлион. Ратан пасся неподалеку.

Чем ближе я подъезжал к Ангбанду, тем меньше мне хотелось туда. Даже не потому, что я сомневался, как меня примет Мелькор. Скорее я не знал, что нужно мне самому. Не нашел пока свою Музыку. Вот и останавливался то тут, то там, надолго задерживаясь на одном месте. И земли менялись, принимая новые мелодии.

Сейчас разве что Поющий заметит оставленный мною след. Но когда пройдет хотя бы полвека, повсюду — от хребта Хитаэглир до Синих гор — поднимется лес. Густой, темный, почти непроходимый для Воплощенных. Помнящий мой голос. Наделенный собственной волей и разумом.

Может быть, когда-нибудь я вернусь туда. Может быть, именно этот лес станет для меня домом. Но я не хотел торопить его — пусть вырастет сам, пусть наберет силу.

А сейчас мое место здесь. В Белерианде.

Додумать я не успел: почти рядом неожиданно зазвучала незнакомая мелодия. Тревожная. Неприятная.

Зверь. И зверь странный. Я бы решил, что он или оголодал, или ранен, но в его Музыке не было слабости. Только злоба, исступленная, ненасытная, болезненная.

Ратан завизжал от страха и ускакал бы, не останови его моя воля. Я поднялся, сделал несколько быстрых шагов к коню — и все же едва не опоздал.

Волк? Волколак? Он двигался необычайно быстро для зверя и почти бесшумно. Мне пришлось ударить его, как Воплощенному, отбрасывая от себя и от Ратана. Тварь отлетела, покатилась по земле, молча вскочила и прыгнула снова.

Я отшвыривал волка трижды — и трижды он опять кидался в атаку. Словно не чувствовал, кто перед ним. Словно не был зверем, рожденным в Эндорэ.

На третий раз зубы щелкнули почти у моего лица, и я на мгновение отвлекся от Ратана. Перепуганный конь всхрапнул и помчался прочь. Тварь, вскочив с земли, чуть замешкалась, выбирая, погнаться за ним или напасть на меня. И тогда я спел ей, очень коротко: остановил сердце. Напрасно, конечно. Достаточно было бы обездвижить. Выяснить, что случилось с этим злосчастным созданием.

Зверь-то не аманский. Наш. Это я расслышать успел. Зверь, безумный настолько, чтобы напасть на Поющего. На меня! Невероятно. И я решился:

"Саурон".

Первый откликнулся без особого удивления. Скорее с досадой, словно его отвлекли от решения важной задачи.

"Саурон, тут что-то странное", — я не знал, как начать.

"Где — тут, Ирбин?" — нетерпеливо осведомился он.

Я показал.

Пауза.

"Вернулся, значит. Ну, приезжай, расскажешь про странное".

"Саурон, я пока не готов..."

"Да не в Ангбанд! Сюда".

Он послал образ.

"Остров теперь снова наш?!"

"Почти, - уточнил Саурон. — Закончим, пока доберешься. А сейчас не отвлекай меня больше".

Вот так всегда. Не изменился Первый с нашей последней встречи. По-прежнему убежден, что делом только он один занимается, да еще Властелин... изредка. А прочие в основном мешают.

Я вздохнул и пошел искать Ратана. Только бы до него не успел добраться еще какой-нибудь неправильный волк!

6

Небо, только что покрытое рваными клубящимися тучами, подернулось сизой дымкой. Ветер стих, и воздух налился предгрозовой тяжестью. Вода в Сирионе сделалась гладкой, как стекло, и река словно бы замедлила бег.

Почему-то это казалось жутким. Ощущение неясной угрозы нарастало, давило, постепенно становясь нестерпимым. Страх сочился из трещин между камнями, смешивался с речной водой, обволакивал кроны деревьев. Бессмысленный. Липкий. Гибельный.

— Тревога!

Действительно прозвучал сигнал? Померещилось?

Звук рога оборвался, растаял в застывшем воздухе. Да был ли он?

Некоторые защитники крепости, те, что покрепче, услышали все-таки. Хватали оружие, пытались растормошить остальных. Бежали на стены, туда, где дозорные, опустив луки, бессмысленно смотрели в пустоту. В бесцветное небо. На стеклянистую воду реки. На берег напротив, где собирались волки.

— Стреля-айте!

Крик, отчаянный, раздирающий горло, гаснет, словно свеча на ветру. Его как будто никто не слышит.

Непослушные руки натягивают лук слишком долго. И кончик стрелы подрагивает, никак не может нащупать цель.

Звук отпущенной наконец тетивы кажется странно глухим.

...Мимо.

Впервые за сотни лет. Впервые с тех пор, как принят боевой лук из рук мастера.

Еще — но следующая стрела даже берега не достигает, падает в воду.

Третья, четвертая... Наконечники звякают о камни под самой стеной, словно кто-то сбивает стрелы в полете.

А внизу воины открывают врагам ворота. И опускают мост. Словно спят наяву. Словно не видят волков и орков, не слышат торжествующего многоголосого воя.

Плавно расходятся створки, а волки уже идут по мосту к острову, к еще недавно такой надежной крепости — уверенно, деловито, не торопясь.

— Калимо!

Нолдо медленно оборачивается. Каждое движение дается с трудом.

— Уходим! Приказ Ородрета.

— Но крепость...

— Здесь Саурон. Или кто-то еще из майар. Нам не справиться с ним.

Спуститься со стены оказывается неожиданно легко. Отпускает та сила, что давила на плечи, мешала дышать. Калимо поворачивается лицом к распахнутым настежь воротам, выхватывает стрелу из колчана, кладет на тетиву... пытается положить.

Пальцы забыли, как натягивать лук. И меч застревает в ножнах — не вытащить, даже не ухватиться за неожиданно скользкую рукоять.

Волки подходят ближе.

7

Ратан откликнулся наконец на зов и подбежал ко мне взмыленный, но невредимый. Только вот спешить я не собирался. Подождет Первый.

Саурон был старшим над нами в отсутствие Мелькора. Это вышло само собой. И даже не в силе дело — просто он был менее растерян, чем остальные. Не поддался унынию. И сумел поддержать других. Он и Ральтагис.

Но Ральтагис была одержима желанием восстановить Удун, она жила прошлым. Саурон думал о будущем. И трезво оценивал наши возможности. Так что мы поддержали его. Укрепляли Ангбанд. Готовились отразить новое нападение — или скрыться, если не удастся отбиться. Ждали Властелина. Возрождали северные земли. Даже Ральтагис смирилась: пела вместе со всеми и не спорила больше.

Саурон хорошо справился со своим делом. Лучше, чем сумел бы любой из нас. Но те времена прошли. У Первого нет больше власти над нами, хотя он, похоже, никак не привыкнет к этому.

А я теперь и вовсе сам по себе. Не с Мелькором, не с Владыками Амана, не с Сауроном, не с Ральтагис. И сам решаю, что и когда мне делать.

К Первому я, конечно, поеду. Позже. Мелодии живого не по его части, но он считает волков своим народом, так что поговорить с ним надо. Да и с Ангбандом ссориться ни к чему. Если странные звери бегают здесь по воле Мелькора... уж лучше пусть бегают. Вмешиваться не буду.

8

В Ангбанд пришли... наверное, гномы. Я не знал, как выглядят подземные жители, но странные гости не походили ни на один известный мне народ. А с хозяевами Синих гор мы давно торговали, так почему бы им и не отправить сюда гонцов.

Мне удалось неплохо их рассмотреть, устроившись на склоне между валуном и кустом можжевельника. Ростом они оказались ниже эльфов и не такие плечистые, как орки. На лицах у мужчин росли волосы — никогда такого не видел! Одежда на путниках была грубая и почти без украшений. Интересно, для чего же тогда они использовали камни, которые выменивали у нас? Не пещерные же своды ими отделывали? И оружие пришедших совсем не походило на то, что привозили наши из Синих гор. Дрянное оружие, даже у орков лучше!