— Духи, это то, что давало шаманам степняков их силы, — начал рассказ Женекерс, — Без человека духи лишь бесплотные тени. С согласия человека они сливаются с ним и могут вкладывать в руки носителя огонь, лед, молнии... Есть и ограничения, но даже с ними этих сил хватало, чтобы на поле боя они не просто уравняли чаши весов, а едва не склонили их в другую сторону. У степняков была конница, да легко вооруженная пехота. Не было ни огнестрельного оружия, ни артиллерии. Холодное оружие, да луки. До меткости лисоухих им было далеко. И шаманы.

— Выходит, Лиерки хотел ещё больше силы.

— Нет, — хмыкнул Кикарос, — сила его не привлекала. Шаман и дух, у них очень странные взаимоотношения. Мужчинам дух предстает в виде девушки, чей образ достаёт из сознания человека, женщинам — наоборот. Это, своего рода идеал, который дух легко и непринужденно достаёт из глубины сознания человека. Не только внешне, но и характером. Именно поэтому, насколько я знаю, у шаманов никогда не бывало семьи — свою семью они всегда носили в себе, и только её и любили. Чем лучше шаман ладит с духом, тем больше сил дух может вложить в его руки и тем дольше такая связка проживет.

— А какой толк во всем этом самим духам?

— Духам? Да они так размножаются. Живут сколько-то лет в человеке, а потом вместе с ним умирают. Тело шамана сгорает, сам дух распадается тоже, но в этом огне рождаются новые бесплотные создания, каждое из которых рано или поздно захочет... хм... завести семью. Где духи теперь ищут себе носителей я, увы, не знаю. Не знаю даже, выжили ли они вообще. Если они не захотят — человек их так и не увидит.

— Благодарю за пояснения, — произнесла Артелайл, — теперь я, кажется, понимаю, что происходящее теперь лишь очередное звено той цепи, что тянется из глубины времён... Но... Я не понимаю, почему закрыто от меня будущее лишь определённых людей и все связанные с ними события!

— Я думаю, я могу это объяснить, — пожал плечами Женекерс, — Допустим, что Ядовитый нашел нечто, что скрывает его от твоего дара. Скорее всего, он играет свою игру, в которую стал впутывать все больше и больше людей. В этой цепи интриг действия одних людей зависят от действий других, которые, в свою очередь, зависят от того, что сделает и скажет Ядовитый.

— В этом случае, он играет очень серьёзную игру... — вздохнула Артелайл.

Одного ещё взгляда хватило, чтобы Кридоксен вновь поднял пелену, что заставило Элмару вновь "задремать".

— Женекерс, я не могу даже представить, что скажет через неделю Ренгус Аркастер. Ильвиди, Наорси... Вся аристократия, с которой мои отношения сейчас весьма... натянутые. Конечно, я думаю, что я буду знать все это за час... За два... Этого мало, чтобы что-то решить. Слишком мало.

— Они уже не первое десятилетие пытаются ограничить власть хранительницы, — сквозь зубы процедил Кридоксен, — считают, что править должны они, а хранительница должна быть украшением Сантарина, да данью традициям. Не нужно быть хранительницей, чтобы знать, чем это обернётся.

— Казнокрадством в промышленных размерах, кумовством и прочей пакостью, которую выжигала из Сантарина Илейн в своей ранней молодости, — произнес Кикарос, — Фактически мы теперь вынуждены играть с этими змеями в их игру не подсматривая в их карты, я правильно понимаю? Это... напрягает.

Артелайл кивнула.

— Да... И вопрос лишь времени, когда они поймут, что я не вижу их, как ранее. И тогда, я боюсь, проблем будет намного больше. Пока мы будем думать над следующим шагом нашего нового врага эти... заклятые друзья могут ударить в спину.

Кридоксен поморщился и снял пелену.

— Прости, Артелайл. Больше не могу.

— Хех, — Кикарос прищурил глаз и заговорщически посмотрел на сохраняющего бесстрастное выражение лица Женекерса, — есть у меня тут одна идейка. Раз уж старый метод ночевать в их картах не работает, почему бы не попробовать что-то новое, пускай оно и хорошо забытое старое. Только не знаю, одобрит ли Женекерс.

— Что именно ты имеешь в виду?

— Тысяча Девятьсот Восемьдесят Четыре, — серьёзно и торжественно произнёс Кикарос, игнорируя взгляды полные непонимания — у тебя для этого все есть, Женекерс... Большой Брат.

Женекерс, тем временем, встал и, молча, подошёл к огромному окну. За тройными стеклами в закатных лучах был виден город, спешащие по своим делам люди. Женекерс молчал, пытаясь заглянуть как можно глубже в себя. Это должно было быть странно, иронично. Сейчас он и Евклид обладали той самой силой, которую человеком он бы никогда не хотел использовать. Более того, он не хотел бы, чтобы эта сила вообще существовала. Вот и сейчас, он точно помнил, что человеком он бы никогда не пошёл на это.

А теперь это для него выглядит осмысленным и рациональным решением. Впрочем, может ли он принимать по-настоящему рациональные решения? Едва ли. А значит, решать хранительнице. В конце концов, это ее историческая роль — решать судьбы людей, а не ему.

— Кикарос, ты просишь меня пойти на то, на что я никогда бы не пошёл, будучи человеком.

— А варианты? Пока ты спал, я, сидя с пакетиком подгорных орешков, не без этого, следил почти четыре века за сантаринской политикой... Ну, когда находила тоска, и делать что-то ещё не хотелось. Аркастеры — это лишь десятая часть нашей головной боли. Они пойдут на что угодно, лишь бы убрать неугодных фигур из совета. Фактически гарантом жизни членов совета последние годы являлся лишь дар хранительницы. Они очень изворотливы, и будут действовать именно в тот момент, когда хранительница будет смотреть в другую сторону. Им плевать на все, кроме собственной выгоды. Станет жарко — у них имения… Да что там имения — целые острова на юге. И они первым делом сбегут, как крысы с тонущего корабля. А хранительница не всесильна. Наш неведомый ядовитый... Я думаю, что он поспешить уведомить их о том, что звезды сейчас "сопутствуют интригам". И количество проблем возрастет минимум вдвое. Я думаю, что сейчас самое время. Не в такой жёсткой форме конечно, но все же. Кто управляет прошлым — тот управляет будущим: кто управляет настоящим, управляет прошлым. Ты знаешь это лучше меня.

— Кикарос, о чем ты? Как можно управлять тем, что уже случилось — удивилась хранительница.

— Кикарос ссылается на одну из книг, которую я в своей памяти принёс сюда когда-то. И он прав. Любой, кому захочется узнать что-то о прошлом, пойдёт в библиотеку. А библиотеки по традиции так удобно совмещены с архивами. И библиотекари могут подсунуть людям любое прошлое, которое я захочу создать... А если я точно знаю, что будет искать пришедший туда человек, то я смогу легко его направить по тому пути, который сочту нужным и те, что считаю опасными — скрыть. Люди учатся на своём прошлом, и вооруженные этим знанием творят будущее.

— Это все хорошо и любопытно, но как быть с нашими аристократическими друзьями, — осведомился Кридоксен.

— Это совсем просто. Есть сотни способов очень дешевой тотальной слежки, против которых они бессильны. Предлагаю обсудить детали после обеда, — вздохнул Женекерс, — Разговор будет долгим, и я расскажу все, что знаю. Решение принимать будет Артелайл, а лишь подчинюсь и выполню то, что она скажет. Скажу лишь, и прошу учесть, что человеком я бы этой силой когда-то кто-либо вообще пользовался. Сейчас же, предлагаю сосредоточиться на нашем противнике номер один. Ядовитом. Вы опознали нападавших?

— Нет и да, — Кридоксен вскочил и начал расхаживать по зале совещаний — Они все обычные люди, казалось бы, никак не связанные. И яд вместо крови у них едва ли с рождения. У некоторых его совсем немного, словно они такими становятся. Большинство во дворце не первый год, и в их преданности я бы сам в жизни не усомнился!

— Дал ли что-нибудь осмотр тел? Как их повелитель обращает их?

— Ничего, что могло бы нам хоть отдаленно что-то сказать про это. Ни характерных следов укуса, который оставляют вампиры. Ни следов алхимических зелий. Если что-то и было, то оно давно исчезло. Более того, в виду моих… талантов… до самого нападения я. Сам! Лично! Не ощущал ничего странного в их головах.

— То есть надежного способа, кроме как уколоть палец, у нас нет?

— Нет. И мы даже не знаем, на каком этапе синеет их кровь…

* * *

Тишина. Мало кто рискнет сунуться в лес к лисоухим по доброй воле, ибо существуют менее изощренные и болезненные способы самоубийства. Издревле этот народ практически не заключал союзов, жил особняком и окружающие знали о нем исчезающе мало. Жестокость лисоухих прочно вошла в книги по истории и стала нарицательной, как и меткость. С приходом на вооружение регулярной армии огнестрельного оружия, новые модификации которого коротышки придумывали непрерывно ситуация изменилась. Более лисоухие не имели такого преимущества в открытом бою, как раньше. Но природный дар отлично видеть в темноте, вместе с ловкостью, выносливостью и нечеловеческой силой делали их опасными противниками, которые теперь предпочитали нападать тогда, когда их меньше всего ожидали.

Крупных проблем с ними не было со времен той самой памятной войны, когда был сражен их король, все больше мелкие набеги, причин которых никто не знал. Они приходили, убивали всех, включая скот, так же тихо уходили. Ни разбоя, ни насилия. Хотя из-за этого люди давно ушли из приграничных территорий, лес лисоухих так и остался в своих границах. А вот их воины все же не ленились иногда проделывать далекий путь, чтобы отправить в чертоги мрака еще кого-то из так ненавидимых ими людей.

Почему они это делали? Это так и оставалось загадкой.

Несколько раз, когда лисоухие совсем наглели, коротышки подгоняли к лесам свою артиллерию, и устраивали арт-обстрел близлежащих лесов, после которого все вновь затихало на несколько лет. Очень часто, они совмещали это с демонстрацией своих новых разработок заказчикам. Прочесывать леса, простирающиеся до самого восточного побережья, не хотел никто.

Фигура в темном плаще нарочито медленно шла по лесу, не обращая внимания на то, что за ней наблюдают. У него не было оружия, шел он тихо, но вокруг него все равно витал запах угрозы, намного больший, чем, если бы он был до зубов вооружен. Он ждал. Час за часом медленно шел и ждал, пока у наблюдателей не кончится терпение, и они не покажут себя. Наблюдатели были терпеливы, но после восьми часов даже их терпение кончилось.

— Стой.

— Стою.

Путник знал, что его силу чувствуют, и потому ни один из них не рискнет пустить стрелу.

— Кто ты и почему осмелился вступить в эти леса?

— Мое имя не играет роли. Что касается второго, то есть разговор. С главным. Или главной.

— И ты считаешь, что тебя прямо так сразу и препроводят к верховной?

— Все зависит от того, понимаете ли вы, что я могу дать в обмен, а что отнять в случае вашего отказа. Не правда ли, лесной колдун? Ведь ты чувствуешь, кто я?

— Чувствую.

— Хорошо.

— Итак, верховный. Или верховная. Я жду.

Путник демонстративно сел на ствол упавшего дерева, всем своим видом выказывая, что его нисколечко не беспокоят натянутые луки и направленные на него стрелы.

— Хорошо — на поляну вышла лисоухая. Одного ее кивка было достаточно, чтобы луки опустились, а стрелы исчезли.

По внешности лисоухих трудно определить возраст, они быстро взрослеют, и в десять лет им можно на вид дать все двадцать. Но после, время для них замирает на долгие годы. Никто толком и не знает, сколько они живут. Одни считают, что тысячу лет, другие — сотню. Одни считают, что они взрослеют лишь за сотню лет, другие настаивают, что десятилетний лисоухий в своем умственном развитии превосходит своих человеческих сверстников, по крайней мере, в два раза. Но наверняка не знает никто.

— Итак, я слушаю.

— Так вот она какая, верховная лисоухих — путник окинул ее оценивающим, едва ли не наглым взглядом. Посмотреть было на что. Тонкая фигура, стянутая желтоватыми одеждами, не стеснявшими движений, тонкие белые перчатки, светлые волосы, аккуратно убранные так, чтобы не мешались в бою. В ее поистине лисьих ушах видны серьги из мутного зеленого камня. На плече ее сидела белка, ухоженная, вычесанная и удивительно пушистая. Ее верный шпион и помощник. Одной мысли хозяйки было достаточно, чтобы зверек спрыгнул с плеча и скрылся среди ветвей. Янтарные глаза смотрели холодно.

— Я думаю, Вы здесь не только чтобы насладиться моим видом — холодно произнесла верховная. Не будь этот чужак столь подозрителен, за один такой наглый взгляд она бы всадила ему в глотку стрелу.

— И впрямь. Есть предложение, которое заинтересует Вас.

— И от которого мы, надо полагать, не сможем отказаться?

— И впрямь. Это бы меня огорчило, а те, кто меня огорчают, к великому сожалению для них... долго не живут. Зато... В случае если вы все его примите, у меня есть кое-что, что немного отсрочит бесславный конец вашего, с позволения сказать, короля. Или как там звучит его титул?

— Что...

— Да, да, не притворяйтесь, я знаю, что он не был убит. Ранен, обескровлен, доставлен домой, и с тех пор медленно, но верно погибал, вытягивая из своих подданных остатки жизни. Я прекрасно знаю все это. У меня есть кое-что, что ему поможет.

На свет был извлечен мутный, на вид невзрачный кристалл. Однако, при виде него все, кто чувствовал то, то здесь называли "светом жизни" дернулись. В нем крылась сила, такая сила, о которой смертные могли только мечтать.

— Сердце мертвого бога. Способное... Нет, оживить его оно не оживит, слишком уж его хм... помяли сильно, но вот немного, на несколько тысяч лет отсрочить бесславную кончину — легко может.

— И ты его просто так отдашь нам? — взгляд лисоухой был прикован к кристаллу и зачарован им настолько, что она более не обращала внимания на то, что взгляд гостя все так же скользил по ее фигуре.

— Конечно, нет. Условия, иначе бы я просто так не пришел.

— Какие же?

— Твой народ будет нападать на центральное королевство. Там, где я скажу и тогда, когда я скажу, столько, сколько я скажу.

— То есть фактически мы должны будем сами истребить себя. Бросить всех до единого на заставы королевства, чтобы когда-то получить это сердце? Мертвым оно не нужно.

— Если потребуется. Но камень... его, так и быть, вы получите авансом. Держи, красотка, не расстраивай меня.

Путник небрежно кинул камень и лисоухая ловко его поймала. Этим самым она приняла условия сделки. И во взгляде теперь была видна обреченность. Гость прекрасно знал, что лисоухие не смогут от этого отказаться. Особенно когда они знали, что одно малейшее желание этого столь странного гостя, и они все будут мертвы.

— Это все?

— Все? Ах да. Еще, пожалуй, тебя... Чтобы закрепить нашу сделку. Больно ты красивая. — Гость рассмеялся — Прямо сейчас.

— Хорошо — еле слышно прошептала лисоухая, подавив гнев в зачатке. Отдав камень спутнику, она дала остальным знать, чтобы они ушли.

— Вот это мне нравится, девочка. Разумный выбор.

* * *

Сейчас, когда все разошлись, в зале осталась только Артелайл и Кридоксен. Даже Фетту и Тетту Артелайл умудрилась выставить за двери. То, что хотел ей сказать верховный маг, было явно не для чьих либо еще ушей.