Собственность государства - роман завершен

Драгутин печально покачал головой:

— И это очень дерьмовый вариант. Чем это для нас кончится? Не рудниками ли?

— Маловероятно — мы все-таки арендованы Керриганом и находимся тут по его приказу. Проще говоря, мы вне юрисдикции министерства. Так что рудники — это вряд ли, причем вне зависимости от юрисдикции. А вот выслуга до десятки и похороненная карьера для того счастливчика, который до выслуги сумеет дожить — без вариантов.

— Парни, что-то вас всех не в ту степь понесло, — поморщился Дэви. — Мы сюда пришли спасти принца и стать героями, что это за пораженческие речи?

— Мы и попытаемся, если будут шансы, — кивнул Вацлав. — Но сейчас обсуждается вопрос о том, должны ли мы пойти на заведомую гибель, если шансов спасти принца не будет.

Я доел кашу с тушенкой и сказал:

— Давайте я обрисую вам расклад. Камеры наши уже не работают, потому вещественных доказательств нашей правоты не будет так и так. Наш теперешний разговор — де-факто, клеймо неблагонадежности, а в СБ о нем узнают. Они умеют узнавать правду. Любой может сломаться, если ему скажут, что кто-то другой уже сломался и все рассказал. Казалось бы, это явная ложь, зачем им раскалывать кого-то, если показания дал другой — но нет, этот трюк работал и продолжает работать...

— Немного не так, — сказал Ян. — При дознании показаний одного недостаточно. Нужно получить совпадающие показания от минимум двоих. Потому, когда говорят, что кто-то уже раскололся и всех сдал с потрохами — это может быть правдой. И в этом случае допрашиваемому следует тоже расколоться и стать вторым, кто получит снисхождение за сотрудничество, до того, как вторым станет кто-то еще... Вот потому это и работает.

Кай насмешливо фыркнул:

— И что, кто-то из нас сломается и начнет стучать на остальных? Ну ты-то вполне можешь, ты с нами все пять кругов ада не прошел и мы тебе чужие...

Ян с досадой поморщился:

— Я прошел те же самые пять кругов, что и вы. Только годом ранее. Я такой же, как вы, а вы — такие же, как я, и все мы в одной лодке. Но я повторюсь, в службе безопасности сидят настолько высокопрофессиональные мастера, что их мастерство граничит с откровенным сволочизмом. Получить показания брата против брата, отца против сына — для них это вопрос техники. Поймите одну вещь. В том, чтобы отказаться погибать напрасно, преступления нет, наша смерть — существенный финансовый убыток и только. Однако мы — смертники, и от нас ждут, что мы будем идти до конца. Вне зависимости от того, почему мы вернулись без принца — хоть просто не нашли, хоть нашли мертвого — будет большая буча, когда начнут искать крайних в такой катастрофе, как гибель принца, канцлера, а вместе с ними еще и многих людей из тех, которые сейчас дерутся с Порчей в долине. Так вот. При абсолютно любом раскладе крайними можем оказаться мы. Просто в разных раскладах — с разной вероятностью. СБ из кожи вылезет, чтобы вынуть из нас признание в том, что мы виноваты, и не приведи Создательница выйдет так, что мы дадим хоть немного разные показания... И вот этот разговор, что мы сейчас ведем — он очень сильно нам повредит. От нас ждут, что мы отважно пойдем в безнадежный бой, если потребуется. Мы можем договориться, что забудем о разговоре — но гарантии это не даст. Есть еще вероятность, что министерство нас прикроет, потому что подобное фиаско СТО поставит вопрос об оправданности существования таких войск, а это большой крест на многих высоких карьерах... Но, в общем и целом, хороших вариантов только два. Либо мы возвращаемся с живым принцем, либо с мертвым. Все остальные — плохи.

— Ну и смысл тащить обратно труп? — спросил Рюиджи.

— Принесем его личные вещи — возникнет подозрение, а не оставили ли мы его в Зоне, потому что он был обузой? Может, даже убили, чтобы он точно не вернулся сам и не рассказал. А принесем труп — подобных подозрений не будет. Ведь труп в любом случае большая обуза, нежели живой.

Я глотнул из фляги и сказал:

— В целом, Ян правильно все проанализировал. Еще добавлю, что лично я все то время, что вы меня знаете, жил только ради подобного шанса. Потому я в любом случае иду до конца. С вами или без вас.

— Эх, жизнь моя жестянка, — вздохнул Кай. — Я с тобой. Пан или пропал, я знал это, когда подписывался. А нынешняя ситуация — это все тот же пан или пропал, но с одним большим преимуществом.

— С каким? — спросил Драгутин.

— Скорость. Либо мы погибаем, либо становимся героями — и все это решится максимум за двадцать четыре часа. Никаких десяти лет и множества зачисток — через двадцать четыре часа я буду героем, богачом и дворянином, если повезет, или покойником, если не повезет. Но даже мертвый принц — наш выигрышный билет.

Бела фыркнул:

— Есть и третий вариант — мы не найдем ни принца, ни трупа. Тогда мы не станем героями, но все еще сможем стать покойниками. Или заиметь проблемы, если выживем. В теории, тот факт, что мы доберемся до дирижабля и вернемся, может стать очень крутой записью в наших личных делах. Но есть и шанс стать козлами отпущения.

Драгутин кивнул:

— Я тоже иду до конца. Потому что обратно без Александера мы еще не факт что выберемся... А теперь представьте себе, что мы возвращаемся, а чуть позже возвращается и Саша с принцем.

— Стопроцентный рудник, — ухмыльнулся Кай.

— Вряд ли, — заржал Рюиджи. — Я бы в таком случае сразу же повесился. Не из страха перед рудниками, а просто потому, что жить с осознанием того, как просрал лучший шанс в жизни, я бы не смог. Я тоже иду до конца.

Мы закончили трапезу и я добавил:

— А вообще учтите, что принц — боевой маг не то шестого, не то седьмого уровня. Канцлер — бездарь третьего, но с ними взвод гвардии. Шансы, что принц еще жив, очень велики, потому давайте оставим тут часть припасов и двигаем дальше.

— Но будет очень дерьмово, если этот супер-пупер венценосный маг решит выходить своими силами, — пробурчал Бела, — и мы не найдем его на месте крушения...

— Дружище, смотри с позитивной стороны. Если он так решит — Аркадия избежит участи иметь правителя-идиота.

Несколько человек засмеялись, но немного натянуто. В принципе, такой поворот был бы вполне возможен: взвод гвардии это практически тот же взвод СТО, а то и лучше, если он состоит только из отборных эстэошников. Упади дирижабль днем, решение выбираться самостоятельно имело бы право на жизнь: доберутся спасатели или нет — еще вопрос. Выход с двадцатикилометровой глубины с магом-шестеркой в группе — почти самоубийство, на него сбегутся одержимые со всей округи, сильный магический дар — маяк для любой потусторонней дряни и самое излюбленное лакомство. Двигаясь с жесточайшими боями навстречу гипотетическим спасателям, отряд принца имел бы шансы встретить подмогу на полпути, до того, как все погибнут. Однако тот же план ночью становится еще более опасным, а вероятность моментального выхода спасателей навстречу — намного ниже.

В то же время есть куча факторов, способствующих тому, что экипаж дирижабля останется на месте. Дождаться рассвета значит дождаться подхода большого количества дряни и оказаться в осаде, это раз. В дирижабле имеются крупнокалиберные пулеметы, которые слишком тяжелы для того, чтобы забрать их с собой и отбиваться в дороге, это два. Часть людей может пострадать при крушении и будет не в состоянии быстро двигаться, в то же время боец с поломанными ногами все еще может стрелять, это три. С учетом всего этого, обороняться и ждать помощи — гораздо более разумно, нежели прорываться ночью и почти наверняка погибнуть.

Мы заглянули в дом, у которого отдыхали — дом как дом, покинутый в спешке. Разве что на стене вместо плесени — небольшой кластер маленьких, желтовато-зеленых кристаллов, отбрасывающих на стену густые тени в нескольких направлениях, хотя никаких источников яркого света рядом нет.

Оставив тут часть патронов и пару фляг воды, мы запомнили место и дом, чтобы позднее без проблем найти, если понадобится.

Восемь километров до Хоннеамиса и еще километр-два в самом городе. Максимум десять километров до цели.

Десять километров до смысла моего существования.

* * *

Пять километров мы прошли за час с небольшим, и дело уже пошло к полудню. Это если верить хронометру, естественно: в Зоне что утро, что вечер, что полдень — погода всегда пасмурная, с небом без солнца, вечно затянутым тучами, из которых никогда не идет дождь. Темп, в принципе, держим: если быстро отыщем место падения, то будут хорошие шансы вернуться еще до наступления темноты.

За этот час мы только один раз увидели Порчу, да и то мелкий экземпляр, метра два. Благодаря высоким и ярко окрашенным кристаллам на спине существа я заметил его еще до того как учуял, потому обойти его труда не составило. Что ж, очень надеюсь, что парни в долине, обеспечившие нам свободный проход, заплатили за это не очень высокую цену.

Мы добрались до возвышенности, с которой я намеревался пустить ракету. С нее Хоннеамис виден хорошо, потому что самый интересный для нас район города — где много относительно новых пятиэтажных "коробок" — находится именно с этой стороны.

— Кай, дай бинокль.

Четыре километра — расстояние большое, но "Зефир", будучи не военным дирижаблем, а гражданским, раскрашен в белый цвет с оранжевыми полосами и золотым императорским гербом. Поэтому я довольно быстро обнаружил часть надувной, оболочки, зацепившейся за угол крыши.

— Судя по всему, дирижабль лежит на улице вон там, между домами, слева от собора, — сказал я и передал бинокль Рюиджи.

— Ага, точно. Аккурат между двух пятиэтажек приземлился... Значит, у пассажиров и команды была практически идеальная возможность выбраться на какую-либо крышу... Только на левой пятиэтажке пусто, а правая скрыта за собором...

— За ними могут стоять четырехэтажные здания. В любом случае, надо подать сигнал ракетой. Только парни, а где же вход в городскую канализацию? Я ее не вижу.

— Думаю, вон там должна быть, — указал Кай. — Вон то обширное углубление — это сточный бассейн, или отстойник, куда все стекало... Вход должен быть где-то там.

Оказалось, что вход на месте, но из-за неровностей почвы мы не заметили каменную арку в стене отстойника.

Канализация была построена лет триста назад и фактически представляла собой мощеный камнем коридор, слегка занесенный серой пылью. Из-за того, что после разрастания города канализацию построили заново, современную, старая оказалась заброшена, поросла травой, а ее отстойник заполнялся водой только после сильных дождей. После того, как эту территорию поглотила Зона, не изменилось почти ничего, только канализационные наносы превратились в серую пыль, а трава исчезла давно.

— Отлично, — сказал я, вручил Каю ранец и "кишкодер", а сам вынул ракетницу: — парни, вы сидите тут тихо, а я смотаюсь на холм и пущу ракету. Увижу сигнал и сразу же прибегу.

— Но ты там будешь мало того что один, так еще и без оружия.

— И пофигу. Там нет ничего поблизости.

И вот я на холме, и мне остается лишь надеяться, что кто-то еще жив и увидит мой сигнал. Я поднял руку и выстрелил вверх и вперед по направлению к месту падения. Зеленая ракета взмыла к тучам, а пасмурная погода сделала ее весьма заметной. Ну же, давайте ответный сигнал!

И он не заставил себя ждать. Три ярко-красные ракеты, свидетельствующие о том, что выжившие в беде, полетели вертикально вверх из-за левой пятиэтажки: мое предположение о том, что за ней есть здание пониже, оказалось верным. Выбор опорного пункта весьма неправильный, но посреди ночи у пассажиров "Зефира" возможности выбирать могло и не быть.

Я огляделся по сторонам — не заметил ли меня кто — и метрах в пятистах увидел появившуюся сгорбленную фигуру, которая припустила в мою сторону качающейся походкой. Несмотря на очень разные ноги, фигура двигается, надо думать, со скоростью километров двадцать-тридцать в час, буквально вприпрыжку.

Что ж, полоса удач закончилась, начинается то, ради чего нас готовили четыре кошмарных года.

Я сунул ракетницу в карман и припустил в сторону канализации. Рядом камер нет, настырных агентов ИСБ нет — можно не сдерживаться, ведь время дорого. Интересно, что бы сказали те два несчастных засранца, если бы узнали, что для меня пятьдесят в час — далеко не предел? Риторический вопрос: знаю я, что бы они сказали...

Влетаю в канализацию, затормозив руками в стену.

— Бела, растяжку вот тут! Срочно! — Я забрал у Кая ранец и оружие и сказал: — выжившие есть, пустили ракеты. Видимо, они через дорогу от собора.

У Белы на установку ловушки ушло меньше минуты, после этого мы устремились вглубь тоннеля, шаря лучами фонарей впереди и позади себя.

— Возвращаться, если что, будем этой же дорогой, парни, потому помните про растяжку, если сейчас не услышим, как рванет...

— Что-то идет следом?

— Одержимый. Судя по тому, насколько он искорежил сам себя — лет двадцать стажа.

— Твою ж мать, — пробормотал Каспар.

— Будем надеяться, он подорвется.

Зодчие старины строили эту канализацию явно с прицелом на то, что город будет увеличиваться, потому канализационный тоннель — два метра в ширину и столько же в высоту. Расчет зодчих оправдался с большой задержкой: Хоннеамис оставался незначительным городом добрых двести лет, и только сто лет назад начал стремительно разрастаться. Но к тому моменту вымощенные камнем тоннели уже устарели технологически и практически, потому канализацию заложили новую, с использованием труб. Ну а потом случилось очередное расширение Зоны и город остался стоять призрачным напоминанием о том, что человеческие планы не всегда сбываются.

Темно, тихо, сухо и вроде бы чисто. Но где-то позади прыгает на своих уродливых ногах — одна короткая и толстая, вторая длинная и тонкая — горбатая фигура. Пока что он дальше, чем я могу его учуять, но если вскоре не послышится взрыв — у нас за спиной враг, и с этим придется что-то делать...

...И я даже знаю, что.

Мы продвинулись метров на двести, когда сзади до нас докатился гулкий хлопок. Шестьдесят граммов тротила в корпусе, начиненном готовыми поражающими элементами, производят не так уж и много шума: звук, отражаясь от стен и изгибов тоннеля, дошел до нас в виде несерьезного хлопка. Но мы-то знаем, что происходит вблизи от взорвавшейся гранаты.

— Минус один, — ухмыльнулся Бела.

— Чтоб нам и дальше так везло, — отозвался Юджин. — Саша, что впереди?

— Ничего.

— А над нами?

Я задрал голову и повертел в стороны.

— Тоже ничего.

— Да я просто обожаю этот тоннель, — сказал Данко.

— Погоди, это мы до города еще не добрались.

— А какие ракеты пустили выжившие?

— Угадай с одного раза, — фыркнул я. — Какого сигнала ты ждал? Что у них все нормально? Красные, конечно же. Они по уши в дерьме, а дерьмо — штука такая, нельзя вытащить кого-то из дерьма, не испачкавшись в нем самому. И это, замыкающие, оглядывайтесь назад. Я надеюсь, одержимый подорвался, но с ними никогда ни в чем нельзя быть уверенным. — А про себя подумал, что есть некая ирония, когда говорю эту прописную истину именно я.