— Ты помнишь тот момент, как ты научилась плавать? Что изменилось?
— Ничего. Я так же, как и всегда, гребла. Ну, знаешь, так вот, по-собачьи. А в другой раз я уже плавала. По-всякому. Теперь. Даже просто могу полежать на воде.
— А раньше она тебя не держала. А теперь вода — как будто, так и должно быть?
— Ну, да. А к чему ты это?
— Знала бы ты, что повелеваешь водой, если бы отец тебя в воду не столкнул? Знала бы ты, что можешь научиться плавать, если бы никогда не входила в глубокую воду, как твоя мать?
— Проще надо, Колян! — закричал с улицы Бабуин, — Не забывай — это всего лишь ребёнок. На пальцах! Я — взрослый, и то не понял твоего логического построения! А за то, что показываешь ребёнку...
— Пап, ты о чём? Что я маму голой не видела?
— Но, не моими же глазами?
— А какая разница? — удивилась Даша.
— Санёк, она же дочь! — крикнул Колян, — Тоже видит её иначе. Показать?
— Пошёл ты! Визуарист хренов! И вообще — ты чего на мою жену пялишься?!
— Ой, как интересно! — воскликнула Марина, переодевающаяся в соседней комнате, — Бабуин, ты никак за меня драться собрался? Не поздновато ли ты спохватился? Раньше надо было за мою честь биться. Теперь, дорогой мой, не к чему. Её — нет! Я — проблядь, пробу ставить некуда! Давайте я вам лучше завтрак сготовлю, горячие финские бани.
— Может — 'парни'? — поправил Бабуин.
— Ну, насчёт тебя я уверена. А вот насчёт него — нет. Говорят, у ангелов там гладко и пусто, как у куклы.
— У ангелов — может быть. А Колян — причём? У него там всё в наличии.
— Да, я — так! И тебе — виднее.
— Выпорю!
— Лишь обещания! Так ты не ответил — есть хочешь?
— Не заморачивайся! Колян!
— Ничего не знаю! — откликнулся Колян, — Пища из рук влюблённой жены — ни с чем несравнима!
— Это кто это тут влюблённая? — воскликнула Марина, — Мальчик, ты ошибся! Эту обезьяну любить нельзя! Врачами противопоказано. Даже в гомеопатических количествах! Так, попользовать иногда. Для здоровья.
Бабуин ржал:
— Нарываешься?
— Лишь обещания! Ешь, пока горячее. Пора мне.
Она вся посмурнела. Забыв только что сказанные слова, влезла Бабуину на колени, схватив его ладонями за лицо, крепко поцеловала.
— А вдруг сказка развеется, как мираж, — пояснила она, — Поеду на работу. Будь она неладна! Отчитываться! Чтоб им провалиться! Гля, как же я их всех ненавижу! Мерзкий клоповник!
Бабуин хмыкнул.
— Кто из них меня тебе сдал? — спросила Марина, беря шею Санька в борцовский захват.
Бабуин, хоть и покраснел лицом от натуги, но умудрился положить в рот очередную вилку омлета. Хрустнув попавшей на зуб скорлупой (его жена была тем ещё кулинаром), хмыкнул:
— Все. Наперегонки.
— И почему ты так ничего и не сделал? — спросила она.
Бабуин поморщился, легко, но — бережно, разомкнул захват жены, развёл её руки.
— Ты думал, что так мне будет лучше? — спросила она.
Санёк опустил голову и пожал плечами.
— Я же — перекати поле. А он — домашний. Какой тебе и...
Голова Бабуина дёрнулась от оглушительной пощёчины.
— Мудрак! Козёл! Тварь! Урод! Ненавижу! Собственными руками меня — ему! Ненавижу! Я же их всех — ненавижу! Урод! Недоумок!
— Я не знал!
— Не знал он! Я всё ждала, когда же ты прибежишь! Рвать! Меня, его! Ненавижу! До последнего ждала. Тварь!
— Сама! — взвыл Бабуин, вскакивая, замахиваясь. Марина дерзко выдвинулась навстречу, под удар. Не ударил. Лишь орал, — Хитровывернутая! Ревностью меня взять хотела? Зачем меня брать?! И так — твой! На цепь меня посадить? Я не пёс! Внимание моё привлечь? Привлекла? Чем меня напугать хотела? Звездой? Не боюсь я! Верёвки из меня вить? Лопнешь! Сама себя наикала? Поделом!
— Животное!
— Стерва!
— Баран!
— Шлюха!
От хлопка двери посыпалась штукатурка.
— Вот и поговорили, — прорычал Бабуин, поднимая упавший стул, садясь обратно за стол, взял было вилку, но в сердцах — швырнул её.
— Не долго сказка продлилась, — пожала плечами Даша, потом кивнула Коляну, — Ты ешь, ешь. Готовка — не самая сильная сторона моей мамы, но — горячее.
— Звезда — самая сильная её сторона! — рыкнул Бабуин.
— Выйди! — велел Колян, — Голову холодной водой облей.
Дверь ещё раз вызвала осыпание извёстки.
— А ты я вижу — привыкла, — обратился к Даше Колян.
— Они брешут постоянно, — отмахнулась девочка, — Как кошка с собакой. Алёнка говорит, что это не лечиться. Порознь им скучно, вместе — тесно. Пойдём лучше кино поглядим.
— Сказки? — оживился Колян, доставая из рукава копчённый окорок.
— Ага, тоже — 'про любоффь'. Мастер и Маргарита, — ответила Даша, возвращаясь к столу, взглядом велев положить окорок на доску, показывая какой толщиной нарезать ломти, — И, да. Наверное — сказка. Там тоже есть кот говорящий. Бегемот. И римский прокуратор Понтий Пилат.
— А-а! — кивнул Колян, охотно отсекая куски устрашающе выглядящей финкой, — Точно сказка. Да ещё и бредовая.
— Это — факт, — согласилась Даша, — Сатаны не бывает.
— Про него не знаю, — мотнул головой Колян, — А Понтий Пилат не может быть мирским обвинителем. Морское ведомство. Как оно тут может быть? Всё перепутали.
— Ты девочке мозги не загаживай! — донеслось из окна, — Понтий Пилат Всадник Золотое Копьё! Причём тут морское ведомство?
— Палатами называют присутственные места.
— А полатями — полку в парилке, — усмехнулся Бабуин.
— Мысль ты понял. Пол в присутственных местах делали каменным. Чтобы дольше не вытирали, не протирали ногами. Для красоты — выкладывали мозаикой. Такие места и называли — палатами. Палата Мер и Весов.
— Палата Лордов, — вставила девочка.
— Кто служит в палатах, носит печатку на пальце. Там символ... сейчас покажу. А, вот! Смотри! Этот меч означает Палату Меча. Ну, у вас — Министерство Обороны.
— Щит и меч. КГБ, — Бабуин всё пытался шутить.
— А вот написано — 'палато'. Из палат слуга. Печатка. Печать, пропуск. Морское ведомство, соответственно, ведает делами морскими. Порт — переход с суши в 'понт' — в море. Порты, грузы, доставка, корабли, склады, очистка протоков, каналов — куча забот! Понт Палат — Морская палата. Всадник Золотое Копьё?
— Врёшь ты всё! — отмахнулся Бабуин, — Бред! Сотни профессоров — молчат. А тут припёрся такой Колян — всё, ребятки, не так было! Может, и было! Только вот — что с того? Нам-то — что? Было и было. Теперь нет. И не было никогда. Понял?
— Понял.
— Вот и не неси пургу. Тоже мне, Фома Носатый, да — задорный, нашёлся. Разоблачитель хронологии! Грохнули их за недержание языка. Резко простыли ураганно развивающимся раком головного мозга. И ты допрыгаешься! Это — сказка! Понял? Всё — сказка! И, гля, она, щука и Емеля — кончилась! А Понтий Пилат означает, что припить винца он любил и понты постоянно кидал. В тему и — не очень. Понтокрылый Алконафт. Наездник позолоченный хрен. Закрыли тему! Пойду я, пару дел повентилирую. Ты бы, Колян, не показывался на люди. И так участковый уже приходил. А то попадём ещё в одну сказку.
— В какую, пап?
— В страшную. Братьев Гримм. Про хлебные крошки, оборотней в погонах, ведьм и инквизицию с их пытками и кострами. А у мрачных братьев — не выкрутишься — карачун там, по-любому. Никаких хеппи-эндов! Добрые они, глухо-немцы, добрые. А мы всё удивляемся — чё у тебя, натовец, такие большие зубы? И верим, что клыки эти — чтобы красивее улыбаться. Понява?
— Понява! Слышал, Колян, после Бегемота смотрим сказки мрачных братьев. Обещай не смеяться!
Учитывая, что Коляна смеющимся ещё никто не видел, реплика дочери вызвала улыбку Бабуина. Он так — улыбаясь, и шёл, покачивая головой.
'Понтий Пилат. Тьма опустилась на ненавистный Ершулаим. В кроваво-красном пиджаке с малиновым подбоем. Понтокрылый Выпивоха! Всадник Золотое Копьё! Сын короля-звездочёта! Хэ!'
Что-то царапнуло в голове от этих мыслей. Бабуин вроде бы и обдумывал будущий маршрут своих передвижений, увязывая нужные ему места, людей, транспорт и время, прикидывая сколько и как быстро можно накалымить, а фоново, задними мыслями продолжал этот же диалог.
Потому как 'всадник' — не только наездник на коне, но имеется употребление этого слова как лица благородного происхождения. Как сын учительницы, Санёк такие вещи знал. И 'всадник', как 'благородный' — как раз вяжется с тем, что он сын короля-звездочёта, но не вяжется, как — наездник лошади, сидящий в кресле приёмного места в административном помещении, куда верхом, естественно — нежелательно. Да и глупо упоминать понтового наездника-улана с позолоченным копьём в том контексте. Возможно, если бы дело было бы при обстоятельствах исключительной редкости коней, тогда имело бы смысл. Выпендрёж никакому человеку не чужд. А так... Ну, это всё одно если бы Вадика представляли бы как Наездника Крузака Золотой Цепи в палец толщиной. Предполагается, что кони в то время такая же обыденность, как сейчас авто. У римлян были отдельные конные подразделения. Довольно многочисленные. Сотни, тысячи конников. И не только благородных, а — всех. Ширпотреб. Как сейчас мотопехота. Или танковые батальоны. Да и не вяжется — Игимон танковый комбат. Игимон — сборщик налогов — точнее будет. Игимон сборщик налогов разговаривает с собственным подчинённым и коллегой — оборванцем Левием Матвеем, сборщиком податей, записывающим на козлиный пергамент вырванные из контекста чужие фразы. Тоже — сюр.
Получается — Благородный Золотое Копьё. Тогда — не 'копьё'. На медведя ходят с рогатиной. Это тоже копьё, но — рогатина. Тяжёлое короткое копьё с массивным и широким наконечником. Рогатина. Благородный Золотой Рог. Жена там не упоминалась, значит не тот 'рог'. А ведь есть место с таким названием. Там стоит город... Короли ведь тоже не только более позднее наименование должности, а и географически — другое. А вот цари тогда, при римских прокурорах — были. И Царьград стоял, да и сейчас стоит как раз в Золоторожье. Понтий Пилат — царевич-королевич, урождённый из благостного места с пляжами золотистого песка и обширных полей золотящейся ржи. Сборщик податей, гособвинитель.
А ещё 'рог' — полумесяц. Король-звездочёт. Звезда и полумесяц. Символ веры пророка Махмуда. Географически — тоже совпадает, как раз там и были самые жаркие замесы религиозных войн. Получается, что Понтий Пилат — исламист. Место там — такое. Там до сих пор ребята с зелёнными знамёнами бузят, насмерть воюют за право своего видения смысла строк Писания. И что же получается? Что правоверный последователь звезды и полумесяца беседует с бродягой, именем которого будут проповедовать вербовщики ещё не созданного вероисповедания, именем его — разоряя страны и сжигая людей в промышленных масштабах?
Шиза!
— Бабуин! Подвести?
Санёк обернулся.
— Хай, Бархан! Мне в центр!
— И мне. Прыгай! — махнул рукой Бархан, — А я еду, смотрю — Бабуин 'залип', лыбится. Чё принял? Поделись!
Бабуин протянул пачку, Бархан закурил, кивая, слушал краткий пересказ 'потока сознания' Бабуина 'про Понтия Пилата'.
— Эко тебя вштырило! — лишь восклицал Бархан. Потом поморщился и выкинул окурок в окно, — А мне зажал! Простую сигаретку подсунул!
— Так у меня вся дурь — тут! — заржал Бабуин, тыкая себя пальцем в лоб, — Ни один мент не изымет!
Бархан морщась, косился:
— Удобная маска. Прикинулся ёжиком и спроса никакого. Только этот фокус — у одного тебя и проходит. Я вот даже пробовать посыкиваю. Вмиг — пинка под зад! И — свободен! Свободный полёт трусов над баней!
— С чего ты взял, что — маска? — улыбается во всю пасть Бабуин, — Я такой и есть.
— Да? — оскалился Бархан, — А ты мне тогда не подскажешь, зачем Бабуин вылез из лихих девяностых именно сейчас?
— Я? Вылез? Я тут всегда и был, — удивился Бабуин.
— Только братва о тебе — не поминала. А тут вдруг нарисовался Бабуин — хер сотрёшь. Встал из небытия, как эрекция у подростка! Ни к месту! И всем — неудобно! Да, Санёк? Вот так и ты. Что-то перетёр с Ханком, потом с Енотом.
— И чё? Я с Ханком и Енотом не прекращал общения. Недавно... ну, относительно недавно, с Енотом плотно общался. По разногласиям.
— С переломом челюсти. Слышал, — кивнул Бархан, — Только это ничем не кончалось. А теперь, после твоего... визита, скажем так, Ханк — как с цепи сорвался. Енот заперся в своей берлоге, свернулся там ёжиком, выставил иголки. Ханк откуда-то пристёгивает каких-то залётных, но крутых перцев. Забивает стрелку сразу и Еноту и Лётчику. Енот теряет лицо, забивая на стрелку. Лётчик теряет жизнь и жизни близких. Покрошили их из автоматов и пожгли гранниками.
— Граники? — улыбка Бабуина давно сползла с лица, он искренне недоумевал, — Это, гля, как? Это же, гля, не короткоствол с мест боёв Отечественной отрыть! Чё за перцы?
— Люди Мамонта. И его стиль.
— Гля! — Бабуин схватился за голову, — Чё происходит? Мамонту-то что в нашем городе надо?
— Это ты у меня спрашиваешь? — удивляется Бархан, — Братва только и говорит, что о Мамонте и Бабуине. Причём, имена эти — в парной упряжке. Не знаешь — с чего вдруг?
Холод пробежал по спине Санька.
— О Мамонте и обо мне? — переспросил он, — А я — причём?
— Как причём? Ты же 'горец'. Ветеран горячей точки. Все же знают, что Мамонт подгребает к себе таких вот контуженных. И связи у него в армейских кругах крепкие. Что ему гранники достать? Умеющих их применять — в избытке! И Ханк, твой друг детства, после акции с Лётчиком к тебе ехал...
Бабуин дёрнулся, схватился за телефон.
— Когда его пэпээс покрошили. Случайно, в общем-то. Вот тут и покрошили.
Бабуин отчётливо выдохнул.
— А что менты думают? — спросил он.
— А ментам сейчас не до этого. Проверки из столицы ждут. И заранее от безопасников в памперсы мочаться. Ну, и выжидают, как обычно. А ты что по своим ментовским связям не пробьёшь?
— Бархан, другой бы спросил — в табло бы получил! — разозлился Бабуин, — Но, гля, ты же, опер, единственный мой знакомый в теперешней полиционерии! И то — одноклассник!
— Потому и решил тебя подбросить. Как раз о тебе думал, смотрю — стоит, лыбится. Будто и не знает, сколько народа с него спросить хотят...
— Да я тут причём? — взвыл Бабуин, — Где Мамонт — где я? Кто он, а кто я? Я в замесе не то, что случайно, я вообще замеса и не видел!
— Не знал бы тебя столько лет, Санёк, не поверил бы ни слову, — жевал усы Бархан, — На тебе все стрелки сошлись. Попал ты, брат!
— Бархан! Гля! — взвыл Бабуин, — Я не при масти!
— А это уже, брат, мало икающий фактор, — качнул головой Бархан, — От ментов наезда не жди. Мы, как всегда, впрочем, выждем, чем кончится, а уж потом попытаемся накрыть выживших. У братвы сейчас дел и так хватает. Лётчика уже нет, Енот — ёжиком прикидывается, Ханк — обгадился и тоже ласты склеил. Братва бодается за делянки и ждёт наезда от Мамонта. А вот Мамонту, я думаю, очень интересно — куда делись его люди и почему их порубали менты? И — с нихера?! Зачем они ехали в твою сторону?
— Да почём мне знать? — огрызнулся Бабуин.
— Да? — переспросил Бархан, — А знаешь, как это выглядит? Что у нас в Донском сидит могущественный 'серый кардинал', что замутил непонятку и рулит всем, дёргая за ниточки.
