Через полгода будет еще интереснее. 6 сентября старлей ВВС Виктор Беленко угонит секретный МиГ-25 в Японию и попросит политического убежища в США. У нас скажут, что Беленко из-за неисправности вынужден был сесть в Нагате, а его, якобы, просьбы о политическом убежище — провокация американских спецслужб. На самом деле, это чистой воды предательство. 26 сентября еще один лётчик, по дурости, улетит в Иран, а персы его выдадут КГБ вместе с самолётом.

Про мятеж капитана Саблина на «Сторожевом», наверное, слышали?

— Да, рассказывали мужики из морских. Идиот и сволочь одновременно! Хорошо, что этого подлеца удалось вовремя обезвредить.

— В июле будет суд, естественно, закрытый, а в августе расстреляют. Тоже проверьте по своим каналам. Наверняка у вас есть осведомлённые товарищи.

— А если нет? Тогда, что я могу с тебя получить, как с проспорившего? Вот! Придумал. Ты уговоришь отца приехать к нам в гости и заработаешь ему на билет. По рукам?

— Договорились! Да, вот еще для проверки очень удобное событие: в начале сентября умрет Мао106. 9 сентября, кажется. А в апреле Чжоу Эньлай107. Китайцы начнут еще активнее сближаться с США, договорятся до того, что пообещают Штатам начать войну с нами. Однако это всё будет не более чем провокацией. А в марте Садат резко разорвёт договор с СССР и переориентируется на Америку.

На этом наш последний разговор на тему путешествия во времени закончился. Всё-таки с пожилыми спорить тяжело. Раскрывать свои замыслы о причинах и последствиях для страны скрытых процессах распада и гниения я рассказывать не стал. Пока. Поживём-увидим.

…

…Хорошо, что я лечу с рюкзаком и мне не надо ждать багажа. Спустился по трапу и пешком к калитке в заборе, которая и играет роль «зоны прилёта». Справа по ходу располагается здание аэровокзала с красивым красным козырьком.

Мне везет. Прямо на остановке стоит экспресс «Толмачево-Новосибирск главный». Он уже полон. Ждал только мою персону. Ещё 40 минут и я на вокзале. Еще 20 минут, и я открываю дверь родной квартиры.

Не зря мы с Жанной потратили вчерашний день в поисках подарков. Мама была страшно рада получить помаду “Lumene”108 матового темно-красного оттенка. К ней ещё и карандашик той же фирмы для коррекции.

Юльке привёз хипповую сумку из кожзама109. Жанна сказала, что сейчас у девушек очень ценятся такие «хипповые». Сумка большая, туда можно слона запихать. С широким ремнем через плечо и декоративной пряжкой. Сестрёнка тоже довольна.

Папане достались тёплые носки, которые ему презентовала Антонина Спиридоновна, значок клуба ветеранов АДД от Николая Ивановича и толстый блокнот для записей от меня. Блокнот хорош тем, что на обложке красуется как раз Ил-4.

Финский набор теней у меня припасён для Ленки, но это позже, а пока спать. Ночь в самолёте, прошлой ночью было тоже не до сна, а ночь накануне была посвящена хоккею, поэтому засыпаю прямо с куском во рту.

ГЛАВА 34. КОМУ НА СЕВЕР, А МНЕ НАЛЕВО

Холодный февральский ветер остервенело бросал гроздья снежной крупы в стекло покрытого изморозью окна. В квартире Владимировых было зябко, несмотря на пышущие жаром батареи. Мария Кузьминична, повесила пальто на вешалку у порога, стянула с усилием сапоги с заледеневших ног и устало присела на диван. Постепенно отогреваясь, она снова крутила в голове мысли о работе:

— Только что прошёл долгий и нудный педсовет. Опять Войтенко ругался на всех вместе и каждого в отдельности, видите ли, ему кажется, что школа недостаточно уделяет внимания ветеранам войны и труда. Да еще требует, чтобы все прочитали материалы съезда. Вот ведь, старый чёрт! Съезд еще начаться не успел, а он уже об отчёте толкует. Хотя тут он прав. С нашей педработой только упусти момент, и уже опоздал. Вечно эта заедающая текучка. Тут очередные выпускные на носу. В этом году показатели по успеваемости выглядят заметно лучше, чем в прошлом. Рогов всё-таки молодец, хорошую идею придумал. Особенно девятые и десятые классы подтянулись. Сам-то он не без греха. Что-то такое во всех его прожектах присутствует. Что-то такое не советское, какое-то буржуазное что-ли... — Женщина продолжала устало сидеть, погруженная в мысли о перипетиях школьной жизни. Надо было вставать и идти на кухню, но сил не было.

— Наверное, на пенсию пора. Хотя до неё ещё три года. Что-то я стала уставать от этой школьной рутины. Надо на выходных к внукам съездить, в лес их вывезти. Может быть, даже на санках с ними покататься. Они всегда энергией заряжают. Особенно Женечка, она хоть и старшая, но такая непоседа. — От мысли о любимых внуках, неожиданно сил прибавилось. Улыбнувшись, Мария Кузьминична поднялась и пошла ставить воду.

— Вот опять девочки из комитета комсомола подходили. — Мысли снова возвращаются к школьным делам. — Просят, разрешить вечер в честь Советской Армии. Понятно, что потанцевать хотят. Хорошо, что догадалась взять время подумать. С Петей надо посоветоваться. Хотя я уже знаю, что он скажет. Долго думать тоже времени нет, через неделю уже 23. В понедельник скажу, чтобы рассказали подробно, что да как. Пусть составят список песен и музыки, которую будут играть. Надо, чтобы какие-нибудь стихи выучили про войну. Или не надо? Завтра выходной вот и подумаю на свежем воздухе. С этой мыслью Мария Кузьминична окончательно преобразилась в хозяйку дома.

Как ни странно, её муж, завсектора пропаганды райкома Партии, возвращаясь домой, раздумывал тоже о школьной жизни. Его заинтриговал успех музыкального клуба, который возник под эгидой райкома комсомола.

Что, казалось бы, тут такого? Ну, собирается молодёжь музыку послушать, обсудить новинки, попрыгать, девок полапать. Так было во все времена. Надо же как-то находить себе пару. Однако, музыкальный клуб, который возник на «Точмаше» выбивался из общего ряда. Дело в том, что слух о новом виде досуга уже покатился по ВУЗам и заводским общагам. На новогодней встрече народу было так много, что в пору сравнить с утренним трамваем. Надо будет сказать ребятам из комсомола, чтобы для регулирования потока ввели билеты. Деньги за билеты придумаем, как оформить. Надо обязательно поддержать это начинание, не забывая конечно подчёркивать о протестном характере творчества зарубежных исполнителей и о превосходстве нашей коммунистической идеологии. И обязательно чтобы включали в программы наших композиторов.

…

— Девки! — радостный вопль Ленки Адониной оглушил всех сидевших в актовом зале. — Борька звонил, сказал, что Кузьма вечер в честь 23 февраля разрешила! Только обязала принести ей на подпись перечень песен, которые будут исполняться. И чтобы никакой темноты. Либо при всех люстрах, либо с цветомузыкой. Где ж её взять то, эту цветомузыку?

— Цветомузыка это классно, — проворковала Детушева. — Представляете, всполохи цветных бликов в ритме композиции? Красота! А где сам-то Боря? Почему его нет на заседании комитета комсомола?

— Звонил мне, что поехал на «Точмаш» выпрашивать вот эту вот цветомузыку. Говорит, что «а вдруг!?». Там, конечно, тоже в субботу будет дискотека, но может, найдётся, какая-то. Нам-то только чтобы Кузьма заткнулась.

— Лена, ты не должна так грубо говорить о старших товарищах! — вдруг начинает воспитывать Ирка Трунова, комсорг школы, — Мария Кузьминична парторг, а ты…

— Ирка, не зуди, что ты как старуха, в самом деле?

…

Я, действительно, встретился с Андреем Черепановым. Оказалось, что он возглавил заводской музыкальный клуб. Инициатива наказуема, это закон вселенной.

— Даже не проси, меня же наши чувихи порвут на кусочки, если я им цветных зайчиков не обеспечу. — Сходу «обрадовал» меня Череп.

— Ну, Андрей, ну, пожа-а-а-алуйста, ну поспрашивай у друзей, может у кого-то завалялась какая-нибудь ненужная такая штуковина. Нам же только обозначить, что вот, типа, цветомузыка есть и отгребитесь от нас.

— Не, ну, если так стоит вопрос, тогда может быть что-то и найдётся даже у меня. Я на первом курсе какую-то хрень из цветных лампочек собрал по схеме из «МК»110. Пошли прямо сейчас ко мне, я её тебе отдам, безвозмездно, то есть даром, в порядке благодарности за идею с музклубом.

Проблема празднования «Дня Советской Армии и Военно-Морского флота» была решена. Андрей даже помог мне поймать машину, чтобы отвезти аппаратуру в школу. Дальше девчонки решили всё сделать сами. Праздник для вас, говорят, поэтому вы не вмешивайтесь. Ну, сами, так сами…

В пятницу вечером актовый зал шумел как растревоженный улей. Восьмые, девятые и десятые классы собрались на праздничный вечер, посвященный Дню Советской Армии.

Всё было бы прекрасно, если бы не наши записные алконавты — Блажнов и Кузя. Пришли они не к началу, а к разгару наших плясок, и поначалу никто не заметил, что парни не в адеквате. Только когда вокруг них начал собираться народ, и раздались агрессивные вопли, я обратил внимание, что что-то пошло не так. Самое смешное, что скандалить чуваки начали между собой. Причина так и осталась неизвестна, но Блажник врезал Кузе, тот упал на скачущих рядом девчонок. Девки начали визжать. Возникла сутолока и неразбериха. Кузя, обладая экспрессивным темпераментом, попытался резко вскочить, но с первого раза у него не получилось, и он снова завалился. После того, как бедняге удалось всё-таки встать, Блажник с криком: — «Пиздец тебе», внезапно зарядил «другу» с ноги. Поскольку сам тоже был в дымину, то удар не получился, а боец потерял равновесие и рухнул рядом с противником. Оба тут же попытались сцепиться уже в партере, но их парни уже оттаскивали друг от друга. Девки продолжали вопить, по потолку и стенам скользили цветные сполохи, а Макаревич из колонок блеял что-то про свечи:

…Но вот хозяин гасит свечи —

Кончен бал и кончен вечер,

Засияет месяц в облаках...

— Наверное, это будет последнее подобное мероприятие, — подумал я и выключил магнитофон. Вместе с музыкой прекратился и визг. Зато школота дружно засвистела, раздались топот ног и крики, требующие продолжения скачек.

— Друзья! — крикнул я в микрофон, — давайте будем вести себя спокойно и все проблемы решать путём переговоров. Если такой путь вас не устраивает, то будьте добры выйти во двор, или в коридор, и там, на нейтральной территории решить все возникшие вопросы. Я правильно говорю? Все согласны?

— Кончай, болтать, включай шарманку, — слышу пьяный крик Блажнова, — согласны все, всё понятно, я Кузе позже навешаю.

Мне приходится обращаться к остальным: — Чтобы наш вечер не стал последним, я предлагаю тебе, Саша, взять Аркашу и пойти выяснять ваши высокие отношения на свежий воздух. Надеюсь, народ меня поддержит. Народ, Саша и Аркаша могут тут дальше оставаться или нет? Они бухие в зюзю, и если останутся, то с дискотеками будет покончено в нашей школе.

— Что? Профессор, ты что, совсем оборзел? — Блажнов завопил обиженно. — Давно в ебальник не получал? Так, я исправлю, — и с этими словами начал проталкиваться в мою сторону.

— Блажник, ты остыл бы, пока сам по мозгам не получил — резко притормозил его Витька Мосягин, — а ну, свалил быстро!

Сашка что-то ещё буркнул, но с Витькой связываться не рискнул и свинтил. Танцы продолжились, но уже как-то без прежнего задора. Вскоре кончилась и подготовленная бобина. Все сразу резко засобирались по домам. В общем, вечер был испорчен. Лена Адонина решила, что мне требуется поддержка:

— Борь, не бери в голову, подумаешь, бухие придурки попытались испортить вечер. Но у них же ничего не получилось! — наигранным бодрым голоском начинает утешать меня девочка.

— Лена, мне девчонок из комитета жалко, вы же так старались. Пойдём, я лучше тебя домой провожу. По дороге анекдот расскажу, как раз про дискотеку:

— Ленка довольна, и бежит одеваться. Ко мне подтягиваются Вадик с Олегом и Мосягин.

— Витёк, зря ты Сашку тормознул, я уже думал мы сейчас ему ебальник отрихтуем, — заявляет Вадим. — Чего он нашего Кузю лупцевать начал? Ну, не гандон ли! — Похоже, что Вадик действительно настроился на махалово, а его обломали.

— Вадик, — успокаивает его Витя, — нечего в зале шухер устраивать, потом с дериком пришлось бы разбираться, а так, если хочешь, я тебе его найду и махайся с ним, хоть до посинения.

— Борька, ты с нами идёшь, или ждёшь кого-то? — Олег вспомнил о моём существовании.

— Я Ленку обещался проводить. Мужики, меня не ждите. Кстати, а как вы считаете, может, стоит дискотеки устраивать в квартирах и приглашать на них не кого попало, а только своих?

— Мысль хорошая, подумаем. Давай, пока, до завтра!

Результатом всех этих злоключений стал запрет на проведение танцевальных вечеров в помещении школы. Директору какие-то озабоченные товарищи донесли о наших приключениях, и на этот раз Тимоша взбрыкнул. Заявил, что не нужна ему негативная статистика «по проявлению в школе антиобщественного поведения». Мария Кузьминична его полностью поддержала, она и сама относилась ко всем развлечениям такого рода с большой опаской. На созванном по этому поводу комитете комсомола завуч так и сказала:

— Танцы будут только на выпускной. В остальное время собирайтесь на танцплощадках, в кружках бального танца, где хотите, но не в школе.

— Но ведь ничего не случилось, Мария Кузьминична! — попытался я спасти для школы такое полезное начинание, — мы справились сами, к помощи милиции прибегать не пришлось.

— Это в этот раз, — резонно возразила мне рассерженная тётка, — а будет этих юных алкоголиков не двое, а больше? А начнут вдруг они драться? Вот представьте только, что бы вчера было, если бы Блажнов напал на Мосягина?

— То стал бы калекой, — дружно засмеялись все присутствующие.

— Ну, вот видите! Без жертв бы не обошлось. Разговор окончен. Марш по домам. А тебя, Рогов, я попрошу остаться.

«…И опять пошла морока про коварный зарубеж…»

Слушал, я слушал нашу школьную идеологическую командиршу, слушал-слушал. Наконец мне это надоело и меня понесло.

— Дорогая Мария Кузьминична! Вот вы мне тут внушаете, что надо сидеть тихо, надо старательно учиться, надо чинно-благородно выполнять все правила. Оно, вроде бы, правильно, но только в первом приближении. Посмотрите на шаг дальше. К чему ведет привычка к послушанию? Как это ни парадоксально, ведёт к лишению опоры народной власти, потому что коммунизм может быть сильной идеологией только тогда, когда его поддерживают не из страха, и не из личной выгоды, а из понимания большинством граждан необходимости всеобщего развития. Вы же воспитываете просто баранов, которых легко вести хоть на убой, хоть на стрижку. Этот путь буквально через 15 лет приведет к развалу страны, к ликвидации партии, к огромным потерям, как в людях, так и в экономике.

Кузьминична сидела, с бледным как стенка лицом. Она совершенно ничего не понимала, но от эмоционального заряда рвавшего мне глотку её заклинило. Она просто сидела и смотрела на меня.