Минеральные клоны

Снова не попрощавшись, чета Золотарь степенно направилась к выходу, собирая на своем пути свою свиту.

+++

И тут, что называется, прорвало.

После Золотарь, выдержав четкую пятиминутную паузу, 'смотали удочки' до половины присутствующих. Осталась, в основном, молодежь. Разговоры стали куда менее официальными, свободными и раскрепощенными. Музыка — громче и ритмичнее. Танцы — все ближе приближались по своей экспрессии к тому, что я видел на плавучей платформе. Да и лишняя одежда стала исчезать.

В зале появились еще две сцены. А девушки и юноши на них увеличились в своем количестве раза в четыре и приступили к планомерному, но красивому избавлению от излишков одежды... хвостики и ушки, правда, оставили — по крайней мере у трети "хвостики-ушки" были частью тела — декор-имплантами.

К нам снова стали подходить. Но уже 'не в ногу', если так можно выразиться. Уже дозволялось друг друга перебивать, с пылом спорить, весело смеяться, свободнее жестикулировать, а не официально приветствовать и уступать место следующему.

Нас с Сабриной даже стали привлекать к участию в разговоре — честь-то какая! Неожиданностью для нас это не стало — после моего 'выступления' и, самое главное, 'выступления' Харуки странно было бы ожидать иного. Если посмотреть на фактическую строну вопроса: 'жениху' нахамили, 'жених' в лучших традициях ('Какая свадьба без хорошей драки, хе-хе!') кажется прибил (то ли да, то ли нет) 'хама', а мама 'хама', которая могла в секунду стереть 'жениха' в пыль (не сама, так с помощью подчиненных ей сил), даже его не отругала, а заставила пригласить себя на танец (ну, тут, кстати, все женщины так делают, мужчины могут даже не напрягаться с поиском и выбором — дамы сами подойдут и попросят/намекнут/вынудят пригласить... что 'второго' по-прежнему очень вдохновляет), весело с ним общалась, смеялась.

Странный какой-то клон получается, не находите?

Вот так это выглядело со стороны. А уж как это будет выглядеть по слухам... А уж как это будет выглядеть в изложении многочисленных присутствующих борзописцев! Светские скандалы — они иногда покруче катастроф и крушений яхт будут!

И — как назло — столы с закусками стали исчезать, вызывая раздраженное тихое ворчание Сабрины. Вместо них появились мобильные столики-официанты на антигравах с разнообразными напитками. Но и только.

+++

С этого праздника жизни (но не желудка!) мы ушли через полтора часа после отбытия Харуки Золотарь.

Золотарь-младшая очень натурально изобразила алчущий взгляд в нашу сторону, обрызгав окружающих взрывом похоти, и, торопливо распрощавшись с присутствующими (заскочила на сцену, затащив меня туда, пожелала хорошего вечера, любви и непрекращающегося удовольствия), схватила нас с Сабриной под ручки и, чуть ли роняя слюну, уволокла нас из зала.

Как только мы вышли из зала и избавились от потенциальных свидетелей, которые не стали преследовать явно нацелившуюся на 'тройничок' (а то и чего покруче) Золотарь, она как-то сразу обмякла, вяло махнула нам рукой в сторону нашего домика — двухэтажного и симпатичного — и устремилась со своей охраной к небольшому дворцу, высившемуся чуть дальше. Не забыв, впрочем, оставить с нами двух гвардейцев. Но это была не охрана, а скорее сопровождающие. Чтоб мы не заблудились по пути к постели.

Только и успели хором пожелать ей спокойной ночи. Пока еще начальник, как ни как. Да и вроде как невеста. То ли в кавычках, то ли без — сейчас пока неясно, а вот завтра уже будет какая-никакая определенность... Надеюсь, я сумел скрыть нотки злорадства в простом:

— Спокойной ночи, Оленька!

Судя по отсутствующему виду, не подействовало. Девушке некогда было анализировать мои эмоции — она была занята важным делом, усиленно обдумывала произошедшее этим вечером.

+++

Ощутимо поддатая Томбравец ввалилась к нам за два часа до местного рассвета. Как положено, через окно. И я впервые был буквально изнасилован женщиной. Чем-то слегка расстроенной и совсем не слегка рассерженной женщиной. Не то, чтобы я был против, но... это было что-то новенькое в моем опыте. Меня, насколько помню, никогда не насиловали плачущие лейтенант-коммандеры.

'Ипал и плакал, господа! Ипал и плакал!' — Фыркнул 'второй', но тут же исчез. Возникать в присутствии Томбравец он все еще опасался.

До, во время и после процесса (особенно, после) выяснилось, что я — сумасшедший, идиот, придурок, безмозглый и много-других-нехороших-и-неприличных-слов. Узнал, что она несколько раз за эту ночь готова была вышибить мне мозги из 'Прокольника', а два раза — когда после почти-убийства Виктора я повернулся к Ольге, и когда с нехорошей задумчивостью рассматривал шею Харуки во время танца — просто ОБЯЗАНА была это сделать! И только чудо оба раза спасло меня от легкого движения ее пальца на спусковом крючке.

Так что, получается, ко всему прочему я еще и очень везучий.

Мне чуть-чуть поплохело — как со снайперскими винтовками управляется Ирина Томбравец, я уже успел узнать во время тренировок на Базе и в виртуальном симуляторе. А еще вспомнил, что в зале-стадионе был очень высокий потолок с многочисленными лестницами и площадками, практически невидимыми из-за ламп и прожекторов. И — совершенно смешные для такого снайпера, как Томбравец, расстояния.

А еще подумал, что вряд ли Томбравец была единственным снайпером — наверняка, были дублеры, прикрывающие, страхующие, наводчики — вторые номера. И почему не стреляли они... Может, конечно, моим сектором заведовал только один снайпер — Томбравец, но — она права — я чертовски везучий клон!

Сабрина, занимавшая вторую кровать у противоположной стены, тоже прониклась. И даже стала пылко извиняться за старшего брата-придурка. А потом просто встала, схватила всхлипывающую Томбравец в охапку и утащила её из моей кровати в свою, не забыв на прощание обозвать меня 'черствым кобелем'.

В своей кровати они окопались, соорудив баррикаду из одеяла и подушек, и о чем-то тихонько зашушукались, перемежая шепот (на этот раз настоящий — тихий и неразборчивый) новыми всхлипываниями и шмыганьем. Хвала звездам, других посторонних звуков оттуда не доносилось. При единственной моей попытке приблизиться (даже не приблизиться, а просто пройти мимо, возвращаясь из душа) на меня слаженно зашипели уже на два голоса.

Сообразив, что это — явно не приглашение присоединиться, я молча лег в свою постель, укрылся одеялом и благополучно уснул, успев подумать о том, что по какой-то причине 'Пирит' не очень-то заботит безопасность Виктора Золотарь. В отличие от безопасности Ольги, которую вполне понятно и логично прикрывают со всем тщанием... если б она еще не взбрыкивала периодически.

'Да потому что это был клон!' — шепнула интуиция голосом 'второго'. — 'Судя по поведению — форсированный, с расстроенной психикой и начинающими сыпаться пси-блоками'.

'Бинго!' — уже во сне хлопали мне в ладоши довольные чужой, но запоздалой сообразительностью Харуки и Игорь Золотарь, и примкнувшая к ним Загреба Занович. Они втроём валялись в шезлонгах на палубе моего (!) катамарана, сквозь леерное ограждение были просунуты спиннинги, и стояла корзина с пойманной рыбой. Ради аплодисментов они даже поставили высокие кружки с пивом на маленькие столики.

+++

Был разбужен через три с половиной часа.

Томбравец уже куда-то убежала. Мой инком сообщал, что ночью мою яхту благополучно увели. Причем воспользовались капитанским допуском. Фамилия капитана была ожидаемой — "Гадюка-старшая".

Мне снова повторили тезис о том, что я — 'черствый кобель'. Обосновали и "раскрыли" каждую из частей этого термина. Подкрепили сей тезис обширной доказательной базой. С примерами и непрошибаемыми аргументами. И добавили, что поименно перечисленные идиоты недостойны таких женщин, как Ирина Томбравец, потому что... тут снова следовали многочисленные эпитеты и сравнения.

На всякий случай соглашался со всеми пунктами — полностью стертая информация о прошедшей ночи (с момента, как мы легли в постели, и до утра) на моем инкоме заставляла проявить повышенную осторожность в этом вопросе.

— Одевайся, нас ждет Золотарь. Срочно. — Успокоилась наконец Сабрина. — Интересно, зачем?

— Видимо по Галактике пошла реакция на нашу вчерашнюю помолвку. — Пожал я плечами.

— Мы-то тут причем?

Сабрина была удивлена. А вот я — после разговора с Харукой — нет.

— Реакция немного не такая, как она планировала.

— О-о-о, — протянула Сабрина.

+++

— На медосмотр. Оба. — Лицо Ольги Золотарь было раздраженным, а голос — злым.

— Полные клоны ничем не отличаются от своих прототипов, дорогая. — Напомнил я, старательно не замечая ее состояния.

И заодно попытался напомнить себе еще раз, что я совсем не мстительный и абсолютный не злопамятный. Не получалось — слова лезли наружу будто минуя сознательные ограничители. Видимо, не проснулся еще.

— Знаю! — Прорычала она. — Все равно — на медосмотр!

— Дорогая... — Никак не желало успокаиваться мое вредное подсознание. — Не стоит впустую тратить драгоценные ресурсы корпорации и отвлекать своих подчиненных от их работы по пустякам. Инструментальными средствами невозможно выявить клона. Я, как будущий совладелец, категорически...

Уж не знаю, чего стоило ей успокоиться — видимо, ее тоже неплохо учили. Но факт — успокоилась.

И было чертовски интересно узнать, что с ней сделает Золотарь-старшая, если два клона скоропостижно сдохнут по её вине. Ну, кроме словесного выговора? Лишат сладкого на декаду-другую? Запретят встречаться с мальчиками в количестве больше одного на тот же срок? Сколько сейчас стоит жизнь двух клонов?

— Милый! — Ласково прошипела она. — Я просто беспокоюсь о твоем здоровье. И не хочу из-за небрежности кого-нибудь из персонала тебя терять. Мне же тогда придется кого-то невиновного наказать. — И рявкнула, хлопнув рукой по столешнице. — На медосмотр оба! Живо!

Я посмотрел на Сабрину. Та пожала плечами и с независимым видом развернулась к двери, бросив, как само собой разумеющееся:

— Наверно, будут удалять капсулы с ядом, стоящие на таймерах. — Как само собой разумеющееся, предположила она. — Видимо, смогли все-таки подобрать эффективную формулу яда. Сколько нам там осталось, СЕСТРИЧКА?

— Тридцать шесть минут. — Процедила Золотарь. — Живо!

Хорошо, что она в этот момент не работала с особо-важными документами. Они печатаются на бумаге или пластике. Разметало бы их по всему кабинету от воздушной волны — так мы рванули наружу. Перемещением по лестнице себя утруждать не стали — 'вышли' в окно, благо, на третьем этаже установлено всего лишь обычное броневое стекло.

— Осталось тридцать пять! — С веселой злостью крикнула она, высунувшись в разбитое окно.

Одновременно, на наши инкомы "упало" сообщение:

'Ольга Золотарь: Ознакомьтесь!'

К сообщению было прикреплено два файла, которые мы и открыли.

Первый — допуск и координаты домика, где был развернут мобильный медицинский центр.

Второй — вырезка из пресс-релиза от пресс-службы "Антрацита":

М-да... а генетический прадедушка у нас тот еще тролль! Даже здоровья пожелал...

Глава 14

Я знал, что испытаю облегчение после удаления капсулы-'противоугонки', но не представлял, насколько СИЛЬНЫМ будет это облегчение.

В первую очередь, конечно же, из-за начавшейся перед удалением волокиты.

В 'полевой госпиталь' мы влетели в разгар спора между врачами, быстро переросшим (с нашим появлением) в полноценный консилиум.

Всё, как положено: конференцсвязь между врачами из пула Золотарь и какими-то корифеями из корпоративных профильных институтов, интеллигентная завуалированная перебранка (с обязательными "батенька", "коллега", "милостивый государь", "позвольте не согласиться", "извольте" и "отнюдь"), глубокомысленные сентенции, куча медицинских терминов, пространные размышления ни о чём, снова куча медицинских терминов... и категорическое нежелание любого из участников брать на себя персональную ответственность.

Все упиралось в регламент. Ох уж это волшебное слово 'регламент' и 'сестры' его — 'инструкция' и 'правило'!

По регламенту, удаление подобных капсул должно проводиться под общим наркозом. Чтобы пациент даже близко не догадывался, где именно в его организме была зашита капсула. И чтобы не знал наверняка, не установили ли взамен старой капсулы новую.

Но на нас действие большинства препаратов, напоминаю, ослаблено или непредсказуемо. А та химия, которая была на мне испытана во время допросов, имела несколько другое назначение, к анестетикам имеющее весьма отдаленное отношение — исключительно сыворотки правды из группы барбитуратов.

Когда от отпущенного нам времени до срабатывания таймера в капсулах оставалось одиннадцать минут, в коттедж, переоборудованный под полевой госпиталь, ворвалась... разгневанная фурия.

'Второй' пытался с точки зрения древней мифологии объяснить значение этого термина, но я уже не нуждался в расшифровке — теперь я точно знаю, что 'фурия' — это очень... ОЧЕНЬ злая Золотарь.

Казалось, врачей сейчас разметает звуковой волной по операционной комнате, а нас, зафиксированных в биованнах, прямо вместе с этими ваннами сдует куда-нибудь к стеночке. Корифеи, находящиеся сейчас за несколько парсек от Детро-Десять, тоже не ушли 'обиженными' — для них у Золотарь была припасена уже не звуковая волна, а какие-то смутные 'оргвыводы' и прочие "пугалки", которые лично для меня остались непонятны. Но на светил медицинской науки корпорации 'Пирит' их упоминание произвело огромное впечатление — отключиться они не осмелились и радовали глаз различными оттенками кожи в серых или красных тонах.

На мой взгляд, ребята попали совершенно необоснованно — сидели себе за многие световые годы, спокойненько писали диссертации и докторские, осваивали гранты, никого не трогали, а тут им звоночек с Детро-Десять от запаниковавших коллег. Ну и — влетели. Ни за что ни про что... то есть даром. Разумеется, я промолчал.

Короче, взбледнули все!

— Боль выдержите? — Рыкнула зеленоглазая фурия-блондинка, подойдя к нашим саркофагам.

— Разумеется. — Сабрина умудрилась пожать зафиксированными плечами. — Кстати, общевойсковые и специальные боевые коктейли на нас действуют... все. Кроме нейроспидеров — у нас своей дури хватает.

— А чего молчали? — Чуть устало вздохнула Золотарь. — Или так надоела наша замечательная Галактика?

— Во время операции их вряд ли можно использовать. — Ответил я. — Неконтролируемые мышечные судороги, повышенный тонус мышц. Это уже рассматривали во время... обсуждения...