Кадет

Я лично так понимаю: обрабатывать земли кому-то надо, не станет тот же Скоропадский заниматься самолично пахотой и уборкой урожая, который к тому же по договоренности с немецкими властями частично отходит в виде безвозмездной передачи в обмен на помощь по возвращению хозяев этих земель. Естественно возникает сопротивление крестьян, которое властью жестоко каралось. Про это я еще в учебниках по истории читал. И фильмы некоторые смотрел, про того же Котовского или Махно, да и про Щорса. Много чего почерпнуть можно было и в книгах, тема всегда была актуальна. Насколько правдивы все эти художественные произведения, я могу теперь воочию посмотреть. Не отходя от кассы, как говорится, просчитать и уяснить, что и как на самом деле происходило. Повезло короче. Вляпался в историю. И в прямом и в переносном смысле.

Не иначе, как и здесь, на хуторах, отряд сердюков творит подобное вразумление много возомнивших о свободе селян. Можно было бы и не вмешиваться, если не Мария. Сил у нас, чтобы противостоять хорошо вооруженным и опытным казакам, нет. Это я так думаю. Но Мария своими горящими от нетерпения глазами видела все по-своему. Горячая штучка эта девушка, и ее решительность не могла не увлечь молодых парней, даже Степан поддержал ее желание атаковать сердюков. Коротко посовещавшись, мы все приходим к общему мнению:

Ввязываемся!

Легко сказать, а вот как сделать...? Мы стояли на окраине леса, смотрели на хутор и прикидывали, каким образом лучше провернуть военную операцию. Знатоков, теоретически знающих как осуществить нападение, у нас более чем достаточно. И всех смущали очевидные факты. В карательном отряде вероятно большая часть — опытные военные, хорошо вооруженные и на конях. Такое положение дел ощутимо напрягало и не только меня. Наверняка у многих из нас в голове появилась запаздалая мысль:

— Нахрен мне это надо?

Лишь умоляющий взгляд выразительных глаз Марии сдерживал от принятия другого решения. Дельный совет дал как всегда Степан, приведя пример схожий с нашей ситуацией из своей службы в прошлом:

— Мой сотник был опытным казаком, не раз участвовал в стычках с кавказцами. В одной из них, где и я участвовал, принял решение использовать своих конников не в лобовой атаке на селение, в котором засели черкесы, а ссадить с коней часть отряда и, применив пластунские навыки подобраться незаметно, отвлекая засевшего в ауле противника ложной конной атакой оставшимися казаками. Это дало возможность завязать рукопашный бой уже в самом ауле, тем самым разрушив преимущество врага, который зная казаков и зная, что они не идут в пешем строю, а только в конной лаве атакуют, засели в домах. Они рассчитывали, таким образом, безбоязненно отстреливать наступающего на конях противника.

Степан своим негромким голосом заставил вслушиваться в рассказ, не отвлекаясь на свои мысли:

— Побили мы их тогда, правда и наших полегло немало, но побили.

В завершении Степан тут же предложил вариант дальнейших действий:

— Мы сможем применить мой опыт и здесь. Послухайте. Мы спокойно подберемся к хутору, вон кака рожь здесь добрая, рослая; земля видно хорошая. Так что можно даже и не по-пластунски подбираться, а на карачках, или вприсядку, если кто сдюжит. Я думаю незаметно выдвинуться к хутору, используя посевы, будет вполне по силам, — он во время разговора продолжал осматривать местность — вот только не вижу наблюдателей. Может кто из вас поглазастей, нате бинокль, посмотреть треба, часовых я что-то не увидел. Если и в самом деле нет, то нам же проще, не заметят наше приближение.

— А как же пулемет? Ведь тяжелый зараза, не утащить его ползком. — Решил уточнить наш пулеметчик.

— Тебе Юра — фамильярно обратился к Херсту Степан — придется оставаться на месте, вместо Петра возницей на тачанке будет, вон..., малой. Ты как, Микола, не забоишься? Вы как увидите, что всадники станут тикать, так сразу выдвигайтесь им наперерез и стреляйте по ним. Петр сказал можно прямо с пролетки стрелять, не надо стаскивать пулемет на землю.

— Да я ни разу на ходу не стрелял. Не попаду.

Пришлось вмешаться мне:

— Юра, тут все просто, необходимо развернуть тачанку, остановиться и только после этого вести огонь. Но учти, второго номера у тебя не будет, так как Миколе придется сдерживать лошадь. К шуму она привычная, а вот к стрельбе не знаю, может и рвануть. Вихря не удержали бы, вовремя заменили. Микола, ты как, справишься? — Спросить об этом парня нужно было раньше, я просто не подумал, что Степан привлечет его к предстоящему бою.

— Петр Павлович, да мы не сможем на пролетке по полю проехать, завязнем, нужно заранее попытаться угадать, куда враги ринуться, и по краю леса скрытно выехать к этому месту. Пока вы ползете по полю, я уже буду там. Вы только скажите куда править.

— Дельно парнишка говорит. — Степан отобрал бинокль у Зимчука и, прильнув к окулярам, что-то стал высматривать. — Только вот попробуй, угадай. Могут и в контратаку пойти, казаки ведь, не простая солдатня.

— Из хутора еще есть дорога, выходит к основной, по ней в село Горбулево можно доехать. Но она на противоположной стороне усадьбы. — Подсказала Мария.

— Да, точно, вижу, есть такая, но вот добраться до нее будет трудно, далековато.

— Ни к чему такие сложности. Я предлагаю прямо по дороге атаковать, коней у нас хватает на всех, казаки не успеют очухаться, как мы будем уже там. — Предложил Зимчук.

Моя память услужливо подкинула один из эпизодов запомнившегося фильма из прошлой жизни про атамана Махно. Впервые он использовал тачанку в засаде. Выманил ложной атакой немцев и когда те ринулись за ним, навел на пулеметы и расстрелял зарвавшихся конников в упор.

— Хлопцы послушайте, что я придумал. Оставим тачанку здесь, маскируем ее на опушке леса. Несколько человек на конях имитируют атаку на хутор, а затем как бы испугавшись, увидев численность врага, разворачиваются и скачут в сторону леса, те кинутся в погоню и напорются на огонь пулемета. Наши конники, влетают в лес, спешиваются и стреляют из винтовок вслед за пулеметом. В это время человека три попробуют по полю заранее подобраться к селению и будут отстреливать тех казаков, кто останется на хуторе.

— Много людей потребуется — засомневался Степан. — Давайте прикинем. Значит Юра и Микола в засаде с пулеметом. Григорий со своими богатырями, и вы господин Зимчук в конном порядке атакуете по дороге. Вернее, изображаете атаку.

— Я не пойду — вклинился в обсуждение Григорий — я не подряжался воевать и сыновей не пущу. Ишь што удумали. Воевать они собрались, вам надо вы и воюйте, а я забираю своих детушек и еду домой.

Ошарашенные заявлением отца основной нашей силы в предстоящем бою мы в растерянности застыли, никто не знал, как реагировать на такое предательство.

— Давай Мария, рассчитаемся — продолжал между тем Григорий — мы, согласно нашего уговора, тебя до дома сопроводили, будь добра, и ты выполни уговор. На войну я не подряжался.

— Хорошо мужик. — Я решил попытаться изменить ситуацию. — Мы рассчитаемся, не сомневайся. Только у меня есть предложение к тебе. Какое? Сейчас скажу. Сам видишь, нам нужны твои сыновья, поэтому я предлагаю вариант, который может и тебя устроить. Вы участвуете в бою, а мы потом вам платим вдвойне, причем можно или деньгами, или хабаром. Я уверен, мы победим и поимеем с врага неплохой навар. Как тебе такое предложение?

Григорий замялся. И хочется и колется мужику.

— Не обманете? Мне четверть всего добытого положено. Я уже прикинул, нас четверо против вас шестерых, четверть даже мало получается.

Жадный мужик. Он даже не понимает насколько наши шансы победить, малы. Я бы его расстрелял с удовольствием. Но.... Надо соглашаться.

— Договорились.

— А! — Он бросил снятый картуз об землю — помирать так с выгодой. Хлебопекарню на меня отпишешь, и я согласный.

— Ошалел старый. Смотри не подавись — возмутилась Мария.

— Не, не подавлюсь. Все одно ты туда не возвернешься. Я понял так, ты и прикончила сотника. А вдруг власть узнает о твоем злодействе? Вот то-то и оно. Так что в любом случае пропадут, и хлебопекарня, и амбары, да и лавки не выживут без поставок. Вот и предлагаю, я тебе помогу здесь, а ты мне там. Оба в выигрыше, квиты будем.

Я за спиной жадного придурка усиленно сигналил Марии, и моргал, и руками махал, намекая соглашаться. Видимо до нее что-то дошло. Она, прикинув, предложила бывшему своему управляющему свой вариант:

— Ладно, так и быть. Отпишу все хозяйство, оставленное в городе, но тогда здесь тебе ничего не достается. Да и непонятно, будет навар или все кровью захлебнемся?

— Батя не наглей. Соглашайся — загудел старший сын вымогателя Тимофей.

— Нишкни, сопля. Я знаю шо делать и как. — И уже обращаясь к Марии, добавил: — После боя напишешь бумагу, и мы уезжаем. Договор?

— Договор. — Мария с нехорошей усмешкой смотрела на Григория, мне уже стало ясно, не жить Григорию, найдет способ отомстить предателю. Видно и тот что-то усмотрел, так как поспешил добавить к сказанному:

— Свидетели все, кто здесь стоит. Если не исполнишь, бог тебя накажет.

— Ты прав Григорий. Я Богу задолжала непомерно. Надеюсь добрыми делами замолить грехи свои.

Мы все, не сговариваясь, суеверно перекрестились. Понимали — война — это грех, но он общий и как бы привычный для бога, а вот те грехи, что предстоит нам совершить, убивая своих врагов, то тут явно каждому воздастся по его делам. Я, во всяком случае, считал, убивая людей, делаю то, что должен делать. Спасаю жизнь, которую он мне дал повторно. Ведь знал, во что меня втянул. Время лихое и безгрешно пройти по Украине в это время невозможно, просто уцелеть и то если только спрятаться. Я поначалу так и хотел. Но не судьба. Так зачем мне опасаться какого-то возмездия? Действовать! Причем без оглядки на условности, или всякие там нормы морали.

— Значит, решено. Больше никто не хочет отойти в сторону? Тогда за дело. Тут вот мне пришла в голову одна идейка. А не лучше ли, если все четверо, что поскачут к хутору, будут безоружны? Сами подумайте, одно дело, когда на вас несутся вооруженные враги, а мы будем врагами для них, ни у кого сомнений нет, и совсем другое дело, когда едут обычные селяне, можно даже для пущей достоверности взять с собой косы и грабли. Они в телеге лежат, искать не надо. Ну и как? Предложение дельное?

— В этом что-то есть — Степан вмиг уловил нужную нам изюминку в пропозиции — оружие заранее разложить в условном месте, жаль времени нет, окопчики отрыть не сумеем. И то, что селяне, увидев на хуторе всадников, испугаются, и деру дадут, тоже в тему. И стрелять по ним вряд ли станут, поскачут, для того чтобы задержать, а тут раз и пулемет. Ха, добре получится.

Мария ни в какую не захотела оставаться в стороне, увязалась с нами. Пробираться по полю, как оказалось, тяжко не только для нее, мы со Степаном тоже дышали как загнанные лошади. Добравшись до края поля, минут десять лежали без движения, отдыхали, постепенно приходя в себя. Отдышавшись, стали прикидывать, как быть дальше. Вышли мы точно к тому месту, где и собралась толпа. Здесь расстояние позволило рассмотреть и понять причину сборища. Как я и думал, происходил обычный для моего понимания этого промежутка времени процесс воспитания провинившихся крестьян. Порка.

Экзекуция — явление давно минувших дней, еще со времен крепостничества наказывали таким способом крестьян, за провинности. Насколько помнится, или вернее где-то читал — солдат пороли шомполами и во время империалистической войны, что явилось весомой причиной ответной ненависти солдат к офицерскому сословию. Первый декрет временного правительства как раз и отменил всякие телесные наказания, а тут вот, разложили на скамейке кого-то из крестьян и плетьми воспитывают. Сволочи! Марию аж затрясло от злости, я еле успел придержать ее от преждевременного выстрела.

Степан приподнял палку с привязанной к ней травой. Этот сигнал мы установили для наших "крестьян", которые якобы возвращаются с работы на отдаленных полях. Увлеченные картиной наказания сердюки увидели приближающуюся конную группу только тогда, когда те проехали почти половину пути. Старший карательного отряда мигом понял — взять безоружных крестьян труда особого не представляет, что-то приказал и вот уже большая часть всадников лихо поскакали к жертве. Те, как и планировалось, в испуге приостановились, подпуская поближе сердюков, затем развернулись и помчались к лесу. Преследователи для острастки стали стрелять. Вначале пуляли просто так, чтобы попугать и даже крики слышались с требование остановиться. Никто естественно не прислушался к "добрым советам". Потом прогремели выстрелы, но уже по вот-вот упущенным крестьянам, и ведь попали, слышно было даже здесь крик раненого.

Что там дальше происходило, я уже не видел. Загрохотал от лесной опушки пулемет, Степан тут же открыл счет, сразив с первого выстрела из винтовки командира сердюков. Мария тоже стреляла, и я испугавшись, что она, как и в прошлый раз попадет нечаянно по хуторянам, поспешил подсказать, чтобы отстреливала тех, кто пытается укрыться за строениями. Сам тоже стал выискивать именно этих, наиболее сообразительных казаков. Хорошо, что оставшихся карателей на площади было немного. Будь по-другому, нас могли запросто прижать к земле и не дать стрелять прицельно. Сколько точно осталось здесь сердюков мы не считали, узнаем потом, а сейчас я просто выискивал очередного и стрелял. Степану пришлось более тщательно целиться, он отстреливал тех, кто пытался спрятаться за своих недавних "воспитуемых". Это было их ошибкой. Разозленные сельчане схватились врукопашную, у них в руках появились припрятанные в голенищах сапог самодельные ножи. И хоть мужиков в толпе было всего-то человек пять, тем не менее, двух врагов они сумели прикончить сами. Помогли бабы, активно причем, вопили что-то грозное и, навалившись толпой, валили стражников на землю.

Грохот пулемета слышен и здесь, я лишь на миг отвлекся чтобы посмотреть, что там происходит, и этого было достаточно для уверенного понимания — мы побеждаем.

Никто из карательной команды не уцелел, раненых казаков разъяренные крестьяне рвали на куски. Причем в прямом смысле. Мария, окруженная сестренками, освобождала от веревок руки мужчины, лежавшего на лавке. Я понял — это их отец. Мы как раз и наблюдали из своего укрытия картину наказания плетьми отца Марии, и наше вмешательство помешало карателям докончить свое грязное дело. Ему досталось меньше чем предыдущему селянину. Тот лежал в стороне, возле него находились несколько человек и вой, вперемешку с причитаниями женщин, говорил о наступившей смерти подвергшегося экзекуции хуторянина.

Я разрывался, не зная, что делать в данный момент. Или вместе с Марией пытаться, помочь ее раненому отцу, или удерживать крестьян от изуверских действий над трупами карателей. Степан отвлек от размышлений, он подошел ко мне и попросил помочь собрать разбежавшихся коней казаков.

— Заодно сверим количество трупов противника с наличием животин. Не дай бог кому-то удалось скрыться. Приведет своих и нам несдобровать тогда. Изничтожат под самый корень и нас, и хуторян. Сам видишь, привлечь кого-то из крестьян помочь нам, думаю сейчас бесполезно, даже пытаться не стоит.