Гном и семь Белоснежек

Какой-то небритый мужчина поцеловал меня в щёку. Затем в другую. Потом погладил по волосам, щекоча мою шею чем-то мохнатым. Наверное, кавказец с непроходимо волосатыми руками. Господи, а он-то уже откуда в моей жизни?

Лица коснулось что-то мокроватое, я разлепила веки и оцепенела. На моей груди восседало ОНО — маленькая чёрная сущность демона. Прильнув к моему носу своим — бурым, чуть мохнатым, испускающим огненное дыхание из широко раздувающихся ноздрей — дьявольское отродье смотрело страшным двоящимся оком. Я вжалась в подушку. Чертёнок медленно стал отдаляться, потом подпрыгнул, я заорала, скинула нечистого и зарылась под плед с головой, лихорадочно зашептав:

— Отче наш, иже еси на небеси...

Послышались сдавленные смешки, очень знакомые. Затем женский голос произнёс:

— Мне кажется, пора звонить доктору Захарову.

Я вынырнула из укрытия и узрела всех домочадцев, включая Густава с капуцином.

— Ma ange, ты за кого Шушу приняла, что молитвы вспомнила? — спросил Дима.

— За дьявола.

Все кроме герра снова захихикали.

— Вас бы так разбудили! — возмутилась я. — Лёг мне прямо на лицо, на самый нос, оттого его глаза слились в кучу! Жуткое зрелище.

— Шуша всегда так ласково будить меня, он тебя даже целовать, — обиженно возразил Эстрём, прижамая к себе питомца.

— Да-да, как спящую красавицу, — высказался Марик.

— Вообще-то зверёк хотел тебя вылечить, — сверкнула улыбкой Лара, — герр Густав говорит, что когда ему недомогается, он прикладывает к больному месту Шушу и через два часа встаёт на ноги полный сил.

— А лечебной обезьяне это удалось, мама, вот, Дуняша уже встаёт, — снова съязвил Цветков.

— И ничего, тем более нос, у меня не болит!

— Лариса Константиновна, я же говорил, лучше приложить подорожник, — прошептал Женевин.

— Думаю, лучше приложить к Дуняше психотерапевта Захарова, — резюмировала подруга.

Герр с капуцином встал.

— Просить меня простить, что разбудить, — неуклюже поправил он очёчки, — я с Шуша придти попрощаться с тобой, Дуня.

Я осеклась и залепетала.

— О, это вы меня простите, я совсем не хотела обидеть ни вас, ни Шушу. Он не страшный, нет, и вовсе не похож на дьявола, очень милый зверёк. Жаль, что мы так и не успели подружиться.

Экстрём слегка порозовел, будто я нахваливала его. Обезьянка сползла до пояса хозяина и достала из его кармана клетчатого пиджака мятый несвежий платок. Затем спрыгнула на кровать и, встав на задние лапки, высоко помахала кусочком материи в воздухе. Мы все, не сговариваясь, зааплодировали. Капуцин, довольный произведённым эффектом, оголил зубы в подобии улыбки.

— О-о, это так мило! — в один голос растрогались мы с Ларисой.

— Браво, браво! — кричал Марик.

— Encore, milord, encore! — хлопал Дима.

— Шуша поднять белый флаг, — пояснил Густав, — война быть завершён.

— Ну что вы такое говорите, ну какая война, правда, мой сладенький? А кто тут моя гыза-гыза-гызочка? — уже тянулась Лара к капуцину.

Её лицо с вытянутыми в поцелуе губами и закрытыми веками вплотную приблизилось к сморщенной морде зверушки. Но Шуша, видимо, памятуя о степени страстности этой натуры, резво запрыгнул мне на плечи и постарался спрятаться за мою голову. Хлебородова раскрыла сначала один глаз, потом второй и, поняв, что стиснула пылкими объятьями не свою гызачку, а воздух, фыркнула:

— Да что ты понимаешь в женщинах, РЕБЁНОК?

— Дуняша, ты ж фотограф, хватай фотоаппарат, — распорядился Марик, — пошли провожать наших гостей со слезами на глазах.

Дружной гурьбой мы высыпали в сад. У ворот своих путешественников уже дожидался красочный велосипед. Весь он был обклеен стикерами из разных стран. По бокам висели разномастные коробки с покупками, спереди оказалась металлическая корзинка с зелёной постелькой для Шуши, сзади был привязан оранжевый потёртый саквояж. Дополняли картину пять воздушных шариков с улыбающимися смайлами. Я бегала вокруг провожаемых с фотоаппаратом, обезьян ради фото дался всем на руки, даже Ларисе. Густав так счастливо и широко улыбался, что его брекеты от вышедшего под вечер солнца давали на снимках блики. Мы все по очереди тепло обняли шведа, пожали крошечную лапку капуцина и пообещали принять путников и в следующий раз, если таковой представится. Шуша взгромоздился герру на плечи и объял его за шею. Тот натянул твидовую шляпу, включил где-то сквозь коробки маленькое жёлтое радио, крякнул клаксоном и, махая нам, неторопливо поколесил по тропинке. Питомец послал воздушный поцелуй, а потом весело заподпрыгивал на спине хозяина под нетленное 'Арлекино' Аллы Пугачёвой.

Мы всматривались в удаляющийся велосипед до тех пор, пока он совсем не превратился в мошку на янтарном горизонте. Пёстрый, обвешенный разноцветными коробками и с развивающимися шариками, двухколёсный транспорт походил на какую-то сказочную повозку и мы, как дети, всё ожидали, что он вот-вот взмоет в небо.

— Чудак, — с лёгкой грустью произнёс Марк.

— Я буду очень скучать, — ещё печальней сказала Лара.

Разговор с Ларисой выдался тяжёлым. Точнее, это был практически монолог. Слушать мои рассказы Хлебородовой не требовалось, обо всём ведь ещё ночью ей поведал Геннадий. Поэтому Лариса только кричала и курила, курила и кричала. Но я не обижалась, в таком тоне подруга говорила не со зла — просто она очень за меня испугалась.

— Ты понимаешь, какую ответственность я за тебя чувствую? Я отношусь к тебе не только как к подруге, но и почти как к родственнице, как к дочери, можно сказать! Никаких расследований! Никаких слежек! Завтра едем к Крутолаповой, всё ей рассказываешь, и про нападение душителя тоже! Я ещё, старая дура, надоумила тебя поиграть в сыщицу. Всё, забудь! Ты вообще осознаёшь, что те девчонки пострадали по твоей милости?

— Осознаю.

— Это вы с Геннадием привели того психа в эти богом забытые Косички!

— Признаю.

— Если бы не вы... Если бы он не проследил за вашим такси...

— Согласна.

— Да что ты там всё время талдычишь? — бросилась Лара зажигалкой в напольную вазу.

— Знаешь, о чём я думаю весь день...

— Ну-ка?

— Одна из девушек, Таня, очень не вовремя перекрасилась в блондинку. Скорее всего, Гномик перепутал её со мной.

— Час от часу не легче! — вызверилась Лариса. — Домашний арест!

— Думаю, дело обстояло так, — не обращая внимания на крикунью, вскочила я с кресла и заходила взад-вперёд. — Когда мы с Таней разговаривали на лавочке за сараем, в туалет вышла Соня. В этот момент Гномик мог преспокойно забраться внутрь через открытое настежь окно комнаты и подмешать в воду и ликёр снотворное. Гном думал, что в доме две 'Белоснежки', а не три. Понимаешь, та лавка не видна с порога двери, ведущей в огород. Говорили мы с Таней почти шёпотом, Гномик не мог ни видеть, ни слышать, что на улице девушек две. Но он, повторюсь, знал, что где-то помимо Сони должна быть ещё и я, он ведь следил за мной. Наверное, подумал, что я тоже просто вышла в туалет.

— Та-аак, — всё не смягчалась Хлебородова, — а подай-ка мне зажигалку, раз уж всё равно туда-сюда ходишь.

— Так вот, — протянула я огниво, — пока в доме никого не было, Гном залез в окно, подпортил напитки и где-то затаился, скажем, в предбаннике. Его-то цель — укол, который мог привести к более страшным последствиям, и он был намерен довести дело до конца.

— Кстати, насчёт более страшных последствий, — закурила Лара. — Нужно будет уточнить у знакомых врачей, но, насколько я слышала, организм в такие моменты борется. Вроде девчонки через какое-то время могли самостоятельно придти в себя, но капельница с глюкозой да, им всё равно бы потребовалась.

— Не сбивай меня, пожалуйста. Затаившийся Гном дожидается возвращения Сони. Та, судя по доносившимся до лавки звукам, сразу же приняла на грудь ещё. То есть в неё попало снотворное. Следом за Лепниной в дом вернулась Таня. Наверное, она выпила воды, и вскоре обе девушки заснули. Выждав какое-то время, Гномик выходит из своего укрытия, заходит в спальню и что же он видит? Две блондинки, Соня и... Дуняша.

— Опупеть! — раздавила она в пепельнице сигарету. — Просто охренеть!

— Уверена, Гномик нас просто перепутал с Таней, — неслась я дальше. — Повторяюсь, она перекрасилась в блондинку и комплекцией мы похожи. А ещё, когда я вернулась в дом, обе девушки спали, отвернувшись к стене, и в потёмках Гном лица разобрать трудно. Но ему неугодна именно я. Ну чем Гномику могла помешать Таня? Это не она, а я ношусь по этому чистилищу, выискивая убийцу.

— Вот именно! — гаркнула Лара.

— К тому же, как я уже говорила, он вряд ли знал, что в доме три 'Белоснежки', а не две.

— Ну а одежда-то? Вы с этой Таней в одинаковом были что ли?

— Нет, Таня, как и Соня, была в шортах и майке, а до этого в платьице. Я же была в джинсах и топе. Да не суть. Меня смущает другое. Не понятно, почему Гном изменил своему излюбленному пакету и взялся за шприц.

— Я тоже об этом думаю. Может, это два разных гада?

— Вряд ли, ведь Гномик написал мне про цветочек, ноготочек, волосиков клубочек. Всё сходится: цветик, розочку, он срезал с платья Рады, ноготь — с Насти. А вот волосы, наверное, мои.

Мы строили версии и спорили до полуночи. Но итог беседы был один: я должна прекратить блуждать в этом лабиринте с Белоснежками.

Не спалось. В минувшие безумные дни я совсем забыла о спорте, бассейне и вообще как-то себя запустила. Поэтому сейчас отправилась не в кровать, а в тренажёрный зал. Затем поплавала, а в завершении побаловала себя ванной с душистой ароматной пеной. Тщательно вымывшись, нанесла пилинг, напитала волосы бальзамом и масками, а тело и лицо — глиной с антистрессовым эффектом. Не знаю, правда ли зелёная масса столь благотворна, но после всех проделанных процедур я почувствовала себя родившейся заново. Стало легко, все тягостные мысли отступили.

Довольно улыбнувшись своему отражению, отправилась в спальню. Взяла свежую, ещё ни разу не открываемую книгу Дарьи Донцовой и зарылась под плед. Наверное, мне и впрямь лучше погружаться только в книжные злоключения, это безопасней.

Глава 23

Стрелки часов не подобрались ещё и к половине десятого утра, когда я уже ёрзала на неудобном жёстком стуле перед майоршей Крутолаповой. Ларисе даже не пришлось напоминать мне о поездке в следственный комитет, Инна Вадимовна разбудила меня ранним звонком сама. Подруга поехала со мной, но, как она ни рвалась, дежурным удалось не пропустить её дальше КПП, и сейчас в прокуренном кабинете мы с Крутолаповой находились один на один.

Сегодня следователь выглядела откровенно плохо, нежели неделю назад. Какая-то совершенно не красящая её чёрная водолазка с немного растянутым горлом, полное отсутствие макияжа, немытые волосы, наспех стянутые дешёвой резинкой. Слегка опухшая и находящаяся явно не в духе, Инна Вадимовна минут пять подписывала какие-то документы, время от времени бросая на меня хмурые, колючие взгляды. Наконец расправившись с бумажками, она сомкнула руки в замок и с ноткой иронии вопросила:

— Евдокия Богдановна, ты заметила, что зачастила ко мне?

— Инна Вадимовна, на самом деле я должна была придти к вам ещё несколько дней назад.

— О как, — Крутолапова цепко вгляделась в меня и подперла пухлую щёчку кулаком. — То есть я чего-то не знаю?

Я сглотнула.

— На меня напали. Во вторник.

Майорша поменяла позу и шумно выдохнула.

— Во вторник... А сейчас у нас какой день недели, милочка?

— Суббота.

— Суббота... — как можно спокойнее повторила следователь, но я видела, что она закипает. — Ну-ну-ну, рассказывай, я внимательно слушаю.

— Мать Эдуарда Хмелёва, Нина Павловна, назначила мне встречу на окраине города, в районе бараков, готовящихся к сносу. Она просила привезти ей свадебные фото на диске. Встреча была назначена поздним вечером, я прождала её некоторое время, но Нина Павловна так и не явилась. Я пошла обратно к остановке, и тут на меня напали сзади. На голову мне набросили пакет и стали душить, но я вовремя прикинулась мёртвой и благодаря этому выжила.

И в качестве доказательства своих слов я запрокинула шею. Близоруко щурясь, Инна Вадимовна перегнулась через стол. Потом откинулась на спинку кресла и схватилась за сигареты.

— Гематомы как раз на том месте, где были и у Байлер с Лагачёвой... Ты видела убийцу?

— Нет.

— На освидетельствование ходила?

— Нет.

Крутолапова вдохнула всей своей мощной грудью.

— Про полицию, наверное, могу не спрашивать.

— Не обращалась, — подтвердила я, стыдливо опуская глаза.

Майорша встала и, скрестив за спиной руки, зашагала от стола к стене и обратно. Неудачно обтянутая водолазкой фигура гусеницы колыхалась, а стул подо мной подпрыгивал при каждом её шаге.

— И чем же ты, девочка, думала? — спросила она подозрительно мягко.

— Я сначала хотела придти к вам...

— А потом, значит, перехотела? В силу чего же, могу я узнать?

Подумав, сглотнув и опять подумав, я призналась:

— Решила сама найти душителя.

Майорша остановилась посреди кабинета.

— Я ослышалась?

— Нет.

— Нет, наверное, я всё-таки ослышалась. Что-что ты решила сделать?

— Найти душителя.

— Найти душителя...

Повторяя последнюю фразу на все лады, Инна Вадимовна ещё немного прошлась. Затем приблизилась ко мне и... со всей силы влепила пощёчину.

— Ты что, дура?! Ты кем себя возомнила, соплячка недоделанная? Идиотка! По-твоему, полиция не справится без тебя, здесь чмошники сидят, да?! Королева, б...! ...! ...!

Левая щека вмиг стала горячей. На всякий случай я прикрыла ладонью и правую, боясь, что Крутолапова замахнётся ещё раз. Она гремела и гремела отборным матом, глаза её метали молнии, ноздри раздувались.

— В сыщицу она решила поиграть! Это со скуки? Лепездричка избалованная! Ты фотограф? Вот и фотографируй! А серьёзные вещи, будь добра, оставь для умных людей с соответствующим образованием и опытом.

Глотнув воды, затушив в пепельнице дотлевающую сигарету и тут же взявшись за новую, майорша подошла к окну. С минуту она лишь тяжело и зло сопела. Я тоже молчала, признавая, что получила за своё самомнение по заслугам.

— Извини. Ты просто не знаешь, как трудно мне вести это дело.

Голос её звучал надломлено, я обернулась и пролепетала:

— Почему? Вы же профессионал.

— Только не надо мне тут мёда в уши! Профессиона-аал. Да, профессионал, но...

Она медленно вернулась к креслу, села и продолжила:

— Мою старшую сестру тоже задушили. Только мешком из-под картошки. Ирка инвалид была с детства, колясочница, а после гибели родителей ещё и с головой у неё стало плохо. Воспитывала нас обеих бабка по отцовской линии. И однажды бабка устала, сдала Ирку в специнтернат. Мне она тогда сказала, что это дом для инвалидов. Ну, думаю, ладно, бабка всё-таки как-никак старая, ей уже тяжело горшки за Иркой выносить. А я в то время жила на Сахалине. В восемнадцать лет выскочила замуж за военного, улетела с ним туда, ну а вскоре и первого сына родила, как-то не до сестры было. Месяца четыре прошло, бабка телеграммку прислала в два слова: 'Ира умерла'. Я ей сразу же давай звонить, а она сказала, что Иру нашли на территории лечебницы без признаков жизни и от чего она скончалась, неизвестно. Дело быстро замяли, никому ни в чём разбираться не хотелось. Я поплакала-поплакала да успокоилась. Своя жизнь кипела, а Ира и правда была обузой, прости, Господи, меня за эти слова...