Конфедерат: Имперские игры

Игнатьев с достоинством так кивнул, показывая, что было бы странно ожидать от него иного. Меж тем Мари, повернувшись в нашу с графом сторону, изрекла, словно бы походя:

— Там, в заливе Делагоа, уже португальцы с их Лоренсу-Маркишем. Не город, а дыра, но она есть, а где флаг одной из европейских держав... Сам должен понимать, Вик.

— Залив немаленький, сестрёнка. А португальцы и подвинуться могут, особенно если их об этом вежливо попросят. Вежливо и настойчиво. Они свой Лоренсу-Маркиш только-только начали развивать, а до полного освоения залива им как до Пекина в известной позиции, через леса и годы, про дно моря-окияна также не забывая.

— Не хочется плодить недоброжелателей. Их и так хватает.

— Вот и не будем, Мари. Португальцы любят заключать выгодные торговые сделки. Им найдётся что предложить, на кону куда больше стоит. Да и не станет столь слабохарактерный монарх как Луиш I ссориться с видными игроками из-за мелочей.

Тут ни сестрёнка, ни граф Игнатьев возражать не стали. Португальский монарх и впрямь был... слабоват. Да, он стремился к расширению колоний, но вместе с тем делал это с предельной осторожностью, постоянно оглядываясь на предмет 'как бы кого не обидеть'. Вдобавок затеянные им реформы в метрополии и колониях требовали пристального внимания, и уж точно он не хотел ощутить даже тени кризиса, экономического либо политического. Как завершающий козырь в нашу пользу — под боком союзная Российской и Американской империям Испания, ссориться с которой португальцы зареклись давным-давно, понимая несопоставимость сил, расположенных в этих соседствующих метрополиях.

Нет, с португальцами договариваться можно, нужно и явных проблем не ожидается. Другое дело британцы, давно и прочно освоившие искусство натравливания на соперников разного рода дикарей, подкармливаемых деньгами, оружием и сладкими обещаниями. А кто у нас рядом с бурами обитает из числа особо пакостных? Правильно, зулусы, чтоб ими крокодилы с павианами подзакусили.

Именно склонность британцев якшаться с дикарями бесила меня до чертиков. Сейчас они водили 'ритуальные хороводы' вокруг парочки из отца и сына, Мпанде и Кечвайо. Эти двое, периодически грызущиеся друг с другом, но таки да находившие в конце концов общий язык, и правили в этом долбанном Зулуленде. Причём их давно и прочно затачивали под противостояние бурским республикам. Потом, конечно, сольют-с, а всю их бантустанию подгребут под себя, но пока... Пока лейтенант-губернатор колонии Наталь — ранее тоже бурской республики, но окончательно отжатой у собственно буров ещё аж в 1844 году — вертелся ужом, проявляя чудеса хитрости. В чём заключалась сложность? Да в том, что зулусские орды, по примитивизму своему, просто не различали одних белых от других, а значит могли сорваться 'ордой Мордора' немного не в том направлении, попутав Трансвааль и Наталь. А в сей британской колонии собственно белого населения было мизер, в то время как негров, в том числе и собственно зулусов, до ангельской бабушки и даже сверх того.

Пришлось напомнить графу Игнатьеву и про сей факт. Так, порядку ради, а ещё для того, чтобы в очередной раз вылить на британские методики противодействия конкурентам большой чан с дерьмом. Я знал, что этот конкретный слушатель правильно воспримет услышанное, потому как и сам насмотрелся на подобное, и в настоящий момент хлебал полной ложкой от проблем в начавшемся завоевании Туркестана.

Вот что тут сказать? Намёк — почти прямым текстом — оказался услышан, воспринят и... не только дипломатом, но и его спутником императорских кровей. Александр, быстренько так сложив два и два, сопоставил начинающийся уже на следующий день международный трибунал и британские позиции.

— Вы хотите заманить бриттов в ловушку, Виктор?

— В одну из, Александр, — согласился я. — Однако интересно, какую именно сейчас имели в виду вы.

— Если принц Альфред, посланный своей матерью представлять Британию на затеянном вами трибунале, не будет мешать, то поддержка британцами зулусов в их возможной войне с Трансваалем и Оранжевой окажется бьющей по авторитету Британии.

— Вы умеете видеть и делать правильные выводы, — подметил я не лести ради, но подчёркивания истины для. — Может, сделаете ещё шаг вперёд и приложите увиденное к вашим, российским интересам?

Тут уж великий князь призадумался. Полагаю, не хотел попасть впросак. Причём на виду не только Игнатьева, но и двух прекрасных дам, с которыми только что имел очень интересную для себя и покамест так и не завершившуюся беседу.

— Кажется, я... Но ведь для моего брата. для Владимира это не совсем выгодно! Ему бы подождать, пока интересы вынудят британцев...

И осёкся, не завершив фразу. Хотя и без её окончания я понял суть. Ту самую, к которой не подталкивал, но подразумевал в качестве неизбежной точки на маршруте столкновения интересов сразу нескольких империй. И зря Александр Романов сейчас думает, будто оно, это конкретное столкновение, выгодно для Американской империи несколько позже, а не в ближайшем времени.

— Всех денег не урвёшь, от всех 'райских яблок' по куску не отгрызёшь и вообще нужно соблюдать разумную умеренность. Нашей империи выгоден сильный союзник, а не тот который увязнет в туркестанских делах, а ещё в последствиях денонсации парижского трактата. Это понимает как ваш брат, так и мы, его ближайшее окружение и верные советники.

— Я понял вас, Виктор. Надеюсь, что понял, — поправился юный Романов, пока 'всего лишь' великий князь и сын императора, — А про Трансвааль и Оранжевую... Вы хотите отправить официального посла или просто доверенного человека?

— Сперва просто доверенного. Но кто сказал, что он 'неожиданно' не будет иметь при себе верительные грамоты, которые окажутся извлечены из потайного кармана лишь в случае необходимости и в подходящее время? Что в моём министерстве, что в ведомстве госсекретаря хватает подобных мастеров своего дела, не стремящихся до поры показывать свою настоящую суть. А уж ваш отец пусть сам решает, предпочтёт он сперва послать неофициальное лицо или же оснащённого всеми подобающими регалиями посланника. Выгоды есть как в том, так и в другом случае.

— Португалия, — вновь напомнил Игнатьев о важном факторе.

— Терпит, — вежливо улыбнулся я. — К тому же сейчас мы говорим лишь о первом наброске плана, который сперва должен быть одобрен Его Императорским Величеством Александром II.

— Вам же ничего не мешает начать уже сейчас.

Развожу руками. Дескать, ну а как иначе может быть? В подобных делах всегда нужно использовать все имеющиеся у тебя преимущества, в том числе и фору во времени. К тому же зная воистину баранью упёртость буров, любые переговоры с ними будут идти долго, мучительно и с вынужденными уступками этим застрявшим в далёком прошлом полуфанатикам. Хотя... Опыт общения с мормонами уже имеется, а сектанты и прочие религиозные фанатики друг на друга всё едино похожи. Да и основа общая, христианская, что также даёт определённые бонусы. Легче разговаривать, не приходится вникать в тему совсем уж с ноля.

А теперь... Надо попробовать малость переключить внимание Александра с дел политических на... эстетические. Делаю знак, и мигом уловившая оный Мария вновь перехватывает нить в свои руки, попросив великого князя помочь ей. В чём? О, ничего такого, всего лишь разрешить возникший у неё и Вайноны небольшой, но мучающий обеих вопрос о веяниях петербургских мод. Понимающий взгляд Игнатьева. Ну да. товарищ министра иностранных дел только 'за', ведь вопрос с влюблённостью его 'подопечного' пока ни разу не решён. Вот и посмотрим, что и как тут будет развиваться. Не в плане того, что в этом будет как-либо — помимо подходящих слов — будет вовлечена сестрёнка, вовсе нет. Но обстановка, мягко и не очень напоминающая о житейских радостях, она способна на многое. На психику, к тому же отягощённую нехилыми выбросами гормонов, вполне может подействовать. Дальше уж как пойдёт и куда покатится. Да и Вайноне есть что сказать тому, кто скоро по будущей жене станет и моим родственником.

* * *

Двухэтажный дом под номером восемь на улице имени Кайла Баклера — одного из наёмников-ганфайтеров, таки да сложивших голову во время боёв за город и получившего, помимо выплаты наследникам ещё и такую премию — был так себе. Не руины, конечно, но и назвать его достойным местом для проживания язык не у каждого бы повернулся. Из числа людей, имеющих деньги и положение в обществе, само собой разумеется. А вот мелкие лавочники, квалифицированные и относительно неплохо зарабатывающие рабочие охотно селились в подобных местах, занимая кто одну, кто пару комнат.

Удобное место. В том числе для тех, кто хотел не привлекать к себе и доли внимания, решив скрыться среди массы никому не интересных жителей Нью-Йорка. Его обитатели ничем не выделялись внешне, вели себя как многие другие в этом и соседних домах. Просыпались, завтракали, затем отправлялись кто на работу, а кто на её поиски, после чего — уже ближе к вечеру, а то и позже — возвращались. Весь их вид говорил о том, что они не прохлаждались где-либо в тенёчке.

Достоверность? О, она вполне себе присутствовала, ничуть не уступая тем, с чем уже приходилось сталкиваться чинам тайной полиции империи. Именно они пристально наблюдали как за самим домом номер восемь, так и за его постояльцами, да и к хозяину первое время присматривались. Потом перестали, поняв, что уж этот тут точно не при делах — всего лишь сдаёт комнаты тем, кто готов за них платить. Ну а лишним любопытством мистер Стэгглз сроду не отличался, предпочитая руководствоваться принципом 'меньше знаешь — крепче спишь'.

Но то хозяин. А вот жильцы, часть из которых изъяснялась на английском с довольно необычным, но встречающимся в империи акцентом — это совсем иное дело. Акцент то был польским, а в свете не столь давних событий к таким вот персонам рекомендовалось присматриваться.

Присматриваться, но не следить! За всеми следить — агентов-наблюдателей не хватит. Тем более достаточного уровня мастерства, способных не выдать свой интерес. Потому сначала всех просеивали через одно сито, затем другое, третье... И вот уж с теми, кто по тем или иным признакам вызывал заслуживающее внимания подозрение, работали плотно.

Эти, большей частью поселившиеся в доме номер восемь, выдали себя не чем-то конкретным, а суммой малых неправильностей. Чрезмерная среди местных, хоть и скрываемая, развитость ума. Ищущие работу искали её... не слишком активно и выглядели при этом не очень то и обеспокоенными. Решившиеся осесть в Нью-Йорке и не столь давно прибывшие сюда эмигранты ведут себя хоть чуточку, но по-другому. Это не было преступлением, но вот поводом присмотреться как следует — вполне. А там уж маски с этих поляков и начали сползать. Да и цели их интереса постепенно вырисовывались.

Точнее цель — одна, но очень уж существенная. Приближающийся международный трибунал — то место, куда должны были съехаться важные персоны со всего мира. И если тем же представителям Франции или Британии вряд ли стоило опасаться 'гордых шляхтичей', то вот американцам или русским стоило десять раз подумать, прежде чем оказаться на дистанции прицельного выстрела из револьвера и тем паче броска начинённой мелинитом или новомодным динамитом бомбы.

Капитан тайной полиции Фридрих Цоммер был из тех людей, которые готовы долго выслеживать добычу, затем ждать подходящего момента и, лишь убедившись как следует, наносить единственный, но смертельный удар. Или не смертельный в прямом смысле, но от того не становящийся менее эффективным. Вот и сейчас он дождался момента, когда внутри дома будут аж целых восемь объектов из четырнадцати, да к тому же не ожидающие удара. Причины? Почувствовали себя неуязвимыми, несколько дней до этого шлясь чересчур близко к суду и 'не вызывая подозрения' у охраны. Вдобавок притащили сюда, к себе в лисью нору то, чего лучше бы и не тащить, Оружие это ладно, в империи право на ношение было почти у всех, кто был готов к подобному. А вот взрывчатка — это совсем другое. Её купить было очень сложно, продавцы же отчитывались за каждый пусть не грамм, но сотню граммов точно.

Производить самим, в домашних условиях? Слишком скромен Нью-Йорк по размерам, чересчур пристальное внимание привлечёт к себе место, источающее смрад химикатов, без которого не обойтись. А где привлечение ненужного внимания, там и полиция, любящая и умеющая работать, получающая не просто жалованье, но и премии за действительно удачные и громкие дела.

Нет, производства не было, присутствовала лишь покупка. Осторожная, с последующей контрабандной доставкой, что также было непросто. Однако справились... Воспользовались тем, что Нью-Йорк хоть и был отделён от США водной преградой, но невеликой, а поток товаров туда и обратно был впечатляющим. Таможенный досмотр имелся, но шансы протащить взрывчатку всё равно имелись. Вот потому им и не стали мешать.

Провокация! Инструмент, без которого немыслима работа тайной полиции, как бы она не называлась. Не в том смысле, что к преступлению подталкивали, а в том, что до определённого момента не мешали, дабы схватить 'со спущёнными штанами'.

Капитан Цоммер не был настолько рисковым человеком, чтобы самому устраивать такое. О нет! С исключительно немецкой педантичностью он доложил вышестоящему начальству... И получил одобрение и не то что рекомендацию, а прямой приказ продолжать операцию. Вкупе с приданными дополнительными людьми, ресурсами, возможностью привлекать многое и многих.

Оттого и находился капитан в доме на противоположной стороне улицы — не один, понятное дело, да и не в одном из домов обустроили наблюдательные пункты чины тайной полиции — наблюдая за злоумышленниками, которые пока так ни о чём и не подозревали, считая, будто...

— Капитан, мы их взяли, — раздался знакомый Цоммеру голос спустя несколько секунд после того, как тот услышал шаги, а затем звук открывающейся двери. — Не ушёл никто.

— Даже в мир, где нет ни слёз, ни воздыханий? — саркастически хмыкнул Цоммер, оборачиваясь и пристально смотря на принесшего ему эту весть.

Лейтенант Крэнстон переступил с ноги на ногу, приняв вид сугубо уставной. Зная своего подчинённого, с которым они ещё в войну рядом сражались, Фридрих понял... Трупов оказалось как минимум столько же, сколько и живых. Может даже больше.

— Мертвые не разговаривают, Генри. А нам нужны не только тела, но и те, кто будет каяться в грехах и выставлять врагов империи в самых чёрных тонах. Понятно тебе это или придётся доклад начальству писать?

— Живые тоже есть. Целых трое. И говорят... Много! Особенно та паненка, Ей всего то хватило, когда мы на глазах дострелили одного, который пытался сначала отстреливаться, а затем получил несколько пуль и...

— Опять стрельба. Тихо брать надо, лейтенант. Тихо и незаметно. А если б шум сюда дошёл?

— Лонг-Айленд далеко, никакие выстрелы не донесутся.

— Пусть, — не желая тратить зря время, до поры подвёл черту Цоммер. — Если женщина говорит, то двое других, я полагаю, молчат.

— Пока молчат, — выделил первое слово Крэнстон. — Но у нас все говорить начинают. День, может два... но обязательно. А сейчас так ли нужны быстрые их разговоры? Нам и без них всё известно, а Ядвига и так подтвердила то, что мы и без неё знаем. Никого лишнего нет, все или мертвы, или у нас... или вон в том доме номер восемь, что из окна видно. А штурм скоро будет?