Под вечным солнцем (главы 1-11)

Юноша с удовольствием потянулся еще раз, расправляя застоявшиеся мышцы, откидывая на спину почти распустившуюся за ночь косу и выпутываясь из покрывал. Рубцы на спине схватились надежной коркой, и Эйтэри лениво подумал о том, что через неделю они исчезнут без следа, если только новых не появится...а пока что стоило бы воспользоваться внезапным приступом благородства владыки и повелителя половины мира для того, чтобы все здесь хорошенько осмотреть.

Но едва он собрался слезть с кровати, как отпрянул, заметив только сейчас то, на что спросонок не обратил внимания. На полу валялись чьи-то богатые одежды, разрезанные кинжалом...брызги крови на плитах... и плетка, плетка старшего евнуха, измочаленная и в потеках той же крови. Эйтэри присвистнул. 'Ого, похоже, я все проспал... Надо будет хоть спросить, что тут было... хотя и так понятно. О повелитель, велика справедливость твоя', — зло усмехнулся он про себя, обнажая острые зубы. Старший евнух вызывал у него разве что омерзение, но жестокое наказание заставило едва ли не пожалеть его. Юноша соскользнул с другой стороны кровати, скрипнув зубами, накинул на себя ненавистные одежды наложника, местами испачканные кровью — не голышом же ходить... — и отправился на разведку по соседним комнатам, отделенным от опочивальни тяжелыми занавесями.

Если даже кто и заметил бы, что игрушка сует нос куда ни попадя, всегда можно притвориться, что заблудился, фыркнул он.

С вздохом Эйтэри прошел мимо лежащих на видном месте кинжалов — пропажи наверняка хватятся, да и где бы ему спрятать украденное, когда он будет выходить отсюда, уж не в этих ли полупрозрачных тряпках? Эйтэри заставил себя даже не прикасаться к ним — опытный глаз признал хорошее оружие, подобного которому в его лесных владениях и не видели никогда, и выпустить их потом из рук было бы невыносимо сложно.

Он откинул еще одну тяжелую занавесь и обнаружил за ней совсем маленькую комнату. Тут юноша не смог сдержать тяжелый вздох — на низком жестком ложе, на столе, на полках лежали свитки, карты, отдельные разобранные страницы и переплетенные в единое целое тяжелые тома. Один из них, открытый, лежал в середине стола, заложенный острым кинжалом без ножен — и кинжал-то в первую очередь и притянул взгляд Эйтэри. Тонкий, как лунный луч, тяжело и тускло сверкающий, как старое серебро, прошедшее много рук, с удобной потертой рукоятью, он так и просился в умелые руки, будто хотел, чтоб его покрутили, играя, примерились...Искушение было невыносимо. Юноша осторожно, чтобы не закрыть и не повредить книгу, взял кинжал. Он лег в руку, как влитой, хотя рукоять была рассчитана на ладонь куда как шире, но, тяжелая и удобная, она уравновешивала лезвие так, что при случае этот нож можно было метнуть не хуже настоящего метательного ножа. По лезвию бежал странный волнистый узор более темного металла, будто уходящий вглубь, будто слитый воедино со светлой сталью — хотя лесному князю и случалось видеть благородную сталь, в том числе и богато украшенную, но подобного дива ему еще не попадалось. Кинжал свистнул в руке, раз, два и три, остро и певуче взрезая воздух, останавливая и нанося мнимые удары, легко пробивая невидимую грудь, проходя меж ребер, точно отыскивая сердце.

— Ах, как же ты поешь, прекрасный не-мой... — тяжело вздохнул Эйтэри вслух. — Забрать бы тебя с собой на свободу...

Он потряс головой, пытаясь развеять очарование и вернуться к делам насущным, и с сожалением вернул оружие на место. Но на темных страницах открытой книги ему бросились в глаза знакомые слова — слишком часто в последние месяцы его так называли. 'Повелитель, да продлятся дни его, читает о северных тварях?' — юноша насмешливо поднял брови, вчитываясь в замысловатую вязь непривычно написанных слов.

'Говорят, что высоко в горах на севере живут огромные крылатые змеи, выдыхающие смертельный яд. И что северные твари, хоть и подобны обликом людям, по сути своей и есть те же змеи.

Они весьма умны и искусны в чародействе, и опасны смертельно, потому что никогда не бьются в открытом бою, а нападают исподтишка, как змея из-под трухлявой коряги.'

'Вот же бред. Южные дикари, одно слово', — фыркнул он, дочитав до конца разворота и не рискуя переворачивать его — слишком уж велик был риск зачитаться. Проклятье, сколько месяцев уже он не держал в руках книги?..

Взгляд Эйтэри, пьяный от всех этих недоступных удовольствий, быстро обежал всю комнату, но больше ни за что не зацепился. Разве что... юноша подошел к окну. За ним была не привычная уже южная галерея — а сразу деревья сада, а за ними, на некотором отдалении — здание белого камня, в котором Эйтэри не без труда узнал 'сокровищницу удовольствий' — попросту говоря, гарем — прежде виденный им только ночью, когда он бродил по саду с Ирри. 'Ах, так вот что это за окна — единственные, которые смотрят в сторону гарема', — он прищурился и высунулся в окно почти по пояс, пытаясь выяснить еще что-нибудь интересное.

И оно нашлось — прикрыв ладонью глаза от солнца, Эйтэри разглядел крытый переход, ведущий от покоев повелителя к верхним этажам гарема. Значит, где-то должна быть дверь...конечно, скорее всего, она заперта, но любой замок всегда можно открыть с другой стороны. Если ночью залезть по плющу, укрывающему гаремные стены, на верхние этажи...если...

Но тут он запоздало вспомнил о том, что солнце уже поднялось высоко по небосклону, и скоро евнухи спохватятся о наложнике, милостиво оставленном до утра в покоях повелителя. Если уже не спохватились, подумал Эйтэри и сквозь зубы помянул снежных демонов, творивших друг с другом что-то очень непотребное. Дверь, дверь, где же может быть эта клятая дверь, да и есть ли она тут вообще...

Он обшарил взглядом комнату еще раз и разочарованно вздохнул — расшитые яркими цветами и птицами занавеси, книги, свитки, сад за окном... 'Пора', — напомнил он себе, отбросил край тяжелого полога, шагая вперед...и наткнулся на дверь, покрытую затейливыми резными узорами. Эйтэри, не веря своим глазам, обернулся — да, полог, что скрывал выход из комнаты, был очень, очень похож на этот, и разве что хозяину не составляло труда их не путать. Он коснулся двери пальцами, будто бы она должна была развеяться дымом от прикосновения, а потом, встряхнувшись, взялся за ручку и дернул. Дверь была заперта. Но она — была, а значит...

'Потом, все потом,' — подумал Эйтэри, отпуская полог, и он мягко опустился, снова укрывая потревоженную тайну. Юноша выскользнул из комнаты, вернулся в опочивальню повелителя и, усевшись на край постели, принялся переплетать серебряную косу, чтоб тому, кто войдет сюда, было ясно — любимая игрушка владыки только что проснулась и приводит себя в порядок, дабы не оскорбить царственный взор своей растрепанной со сна башкой.