Хидар и Хаф (общий)

Второй ярус отличался от первого как жилой дом от недостроенной каменной коробки. Твари хорошо потрудились: все, каждый миллиметр, было покрыто потемневшими и приобрётшими прочность стали выделениями. Зализанные коридоры, странные наросты и ниши, капсулы-лежки для бойцов, сейчас практически пустые, бугристый пол. И абсолютная, непроглядная мгла, могильная тишина, в которой так легко разносятся звуки.

Я шла чуть позади яута, выдерживая дистанцию, достаточную, чтобы он мог спокойно работать огромным шессом, но не слишком удалялась, удерживая клинки обратным хватом. Хаф вел к камерам, где пойманных носителей закрепляли на стенах для имплантации зародыша. Они были хорошо видны при сканировании улья.

Что удивительно, до камер мы добрались без проблем, хотя каинд амедха нас уже обнаружили. Я видела шевеление в нишах, практически незаметные передвижения защитников и добытчиков, неотрывно следующих за нами. Давящее ощущение опасности будоражило, заставляя остро реагировать на любые движения.

— Хаф?

Я позвала едва слышным шепотом, который легко гасил шлем.

— Они не нападут, пока мы не пройдем камеры размножения.

Низкий спокойный голос подействовал, резко снизив нервный накал.

— Добыча сама идет на убой?

Урчание, рокочущий смешок и тихий хмык.

Хаф оказался прав. Нас не тронули, дав войти в просторное помещение с куполообразным потолком. Визоры шлема позволили мне увидеть в подробностях каждый закоулок и каждого носителя. Все — уже отработанные. Красный диапазон "съедал" объем и светотень, но давал удивительно четкую картинку. Я видела их: мужчин, женщин, стариков и даже пару детей, буквально вплавленных в белесую структуру. Они создавали своеобразные колонны, группируясь по пятеро-шестеро тел, налепленных как попало, иногда один поверх другого, уже мертвого.

Пальцы сжали рукояти клинков. Я медленно выдохнула, неотрывно глядя на тех, кого мы даже не пытались спасти. Искаженные мукой и ужасом лица, исковерканные тела со множеством переломов рук и ног, влепленные в клейкую массу как попало, лишь бы молодая тварь смогла выбраться наружу.

Это было... страшно. Осознавать, что я могла бы их спасти. Но не стала. Я позволила им погибнуть, чтобы сохранить жизнь и здоровье стоящего рядом существа. Я могла бы оправдать свой выбор, упирая на то, что именно этот воин станет залогом победы, что только он один может уничтожить заразу каинд амедха. Могла бы. Но не стала.

Бабушка учила, что нельзя врать самой себе. Это самая страшная ложь, в которую так легко поверить, так легко себя оправдать, а потом искренне уверовать в это оправдание и забыть истину. Пусть на момент их гибели я ничего не могла сделать из-за простого незнания. Но я точно знала, что повторись подобное, и я без колебаний выберу жизнь яута-те, обрекая людей на смерть. И не только потому, что Хаф... Ннан"чин"де мне ближе и дороже этих людей. Чего уж врать? Он — ось моего нового мира. Нет его, нет и этого нового мира. Если он погибнет... тряхнула головой, выбрасывая эти мысли. Он НЕ ПОГИБНЕТ!

Я всматривалась в искаженные мукой лица и в изуродованные тела. Я не должна забывать, ради чего я пришла в этот улей. Не просто ради охоты и развлечения. Я пришла уничтожить угрозу. Убить тварей, дабы подобное не повторилось вновь. Чтобы жители второй деревеньки не повторили судьбу этих несчастных.

Каин д Амедха развивается от зародыша до сформированной особи первой стадии примерно за двадцать восемь часов. Люфт небольшой и зависит от особенностей организма носителя. Еще живых людей отлавливали и притаскивали сюда, расклеивая по стенам и своеобразным колоннам, после чего рабочие доставляли яйца. По одному на каждого носителя и устанавливали напротив. Дальше срабатывали инстинкты хаггера: чувствуя тепло и биотоки тела, тварь пробуждалась из стазиса и выбиралась из кокона-яйца, забиралась на носителя, фиксировала его, пресекая любое сопротивление, и вводила эмбрион.

Сам процесс занимал около пяти часов, пока хаггер подстраивался к биохимии будущего носителя, вырабатывал необходимые вещества и проводил мутацию зародыша. После чего длинным яйцекладом вводил эмбрион через носоглотку, закрепляя где-то в районе диафрагмы. Все это время он поддерживал жизнедеятельность носителя, принудительно вентилируя легкие.

Выполнив свое предназначение, хаггер погибал, впрыскивая напоследок в эмбриона особый гормон, стимулирующий рост и развитие зародыша, а носитель получал обезболивающее, мешающее организму обнаружить вторжение. Развивалась тварь стремительно. В первой стадии она небольшая, и потому легко помещалась в теле, практически не беспокоя носителя, оставляя лишь ощущение постоянного легкого голода.

Когда подходил срок, новорожденный монстр прогрызал себе путь на свободу, буквально проламываясь сквозь препятствия. И носитель умирал. Мучительно, находясь уже в сознании, полностью осознавая происходящее. Именно так погибли жители этой несчастной деревни. И именно от такой судьбы спас моих знакомых яут, подарив им легкую смерть.

Я подняла глаза на яута-тэ. Хаф стоял рядом. Как всегда — молча, практически без движения. Тело напряжено, пальцы на рукояти шесс-те сжаты чуть крепче, чем требовалось. Мелкие признаки, показывающие, насколько он на самом деле не спокоен.

— Плохая смерть. — непроизвольно передернула плечами. — Вытащить эмбрион после введения возможно?

— В стационарном лазарете. Не всегда.

— Это закон или просто дань традиции?

Тихий хмык.

— Позволить — бесчестье. Не закон. Не традиция. Мнение многих.

Как всегда — немногословно. Я фыркнула, прекрасно поняв его слова. Хаф меня услышал, вопросительно качнул головой.

— Странные вы. Порой мне кажется, что логика и здравый смысл рядом не бегали возле некоторых решений. — я провожала взглядом белесую тушу твари, шмыгнувшей по потолку. — Иметь такого врага, и так самим себе усложнять жизнь.

— Не о том думаешь. — яут пожал плечами.

Надо бы еще выяснить его отношение к этому весьма щекотливому вопросу.

Каинд амедха затаились на потолке и стенах. Я прекрасно видела их туши, ярко-белые на багровом фоне. Отчего же не нападаете? Чего вы ждете?

— Хаф?

Я кивнула на потолок.

Яут склонил голову набок, указал острием шесса на все еще нераскрывшееся яйцо. Наши доспехи прекрасно скрывали тепло и биотоки тела, а потому хаггер нас просто не ощущал. И яйцо оставалось в покое.

— Собираются со всего яруса. — ясная усмешка. — Не придется ловить.

Вот как... Действительно, зачем бегать по всему улью, если можно подождать, и добыча сама соберется. Вот только как-то мне стремненько становится. Я насчитала уже с три десятка тварей, а они все прибывали и прибывали. А вот Хаф — само воплощение спокойствия и уверенности. Или для него такое — нормально?

Я дернулась в сторону, вскидывая оружие, когда одна из тварей попыталась спрыгнуть мне на спину. Чиж промахнулся, грузно рухнув на пол, зашипел и стремительно бросился в атаку. Действуя на одних рефлексах, я рывком поднырнула под черную тушу, вспоров бок и брюхо, проскользила по инерции в склизкой жиже, заливающей пол пещеры, затормозив на одном из нераскрывшихся яиц. Монстрик шипел и визжал, разбрызгивая едкую кровь. За спиной зашевелился хаггер в коконе: с влажным чмоканьем разошлись лепестки, открывая белесое нутро. Не вставая, я повернулась, наотмашь рубанув по кокону, разваливая его и хаггера.

Подранок подобрался и прыгнул. Я увернулась, дернувшись в сторону, тут же вскочила на ноги. Пнув тварь, я сбила ее, не давая встать. Еще пинок, и резко, со всей силы — клинком по хребту, вкладывая в удар всю массу тела. Чужой дернулся и затих.

Смерть монстрика словно послужила сигналом: чижи зашевелились, зашипели, тонко, пронзительно поскрипывая, стремительно стекая со стен и полотка на пол. Хаф перехватил шесс-те удобнее, чуть отвел назад, словно приглашая напасть. Я встала сзади напарника: так, чтобы не мешать, но не удаляться.

Чижи нападать не спешили, обходя нас, примериваясь. Умные уроды! Знают, кто пришел к ним! Помнят!

Нападать они стали группами: первая бросилась на неподвижно стоящего яута. Хаф широким взмахом шесс-те буквально выкосил напавших, поворачиваясь и смещаясь, пользуясь инерцией оружия и движением тела, дабы усилить удар, уходя из-под волны едкой крови. Перехватил оружие второй рукой, крутанул, сбивая прыгнувшую с потолка тварь из второй волны нападавших, и врубился в черных уродов. Буквально секунды и шесть распластанных трупов дергаются на полу! Волна докатилась до меня, и лишние мысли покинули голову.

Чижи прыгнули втроем, отрезая возможность маневра. Я подхватила крайнего из них, удерживая взглядом, сбивая его телом среднего, отпрыгивая назад, чтобы они не придавили к полу, и тут же ударила со всей силы, придерживая бьющихся в невидимом захвате тварей, не давая встать и ударить в ответ. Острые клинки легко раскроили длинные головы, монстрики забились в агонии, а я уже переключилась на другую тварь, подобравшуюся для прыжка. В этот момент Хаф как раз завершал удар, и инерция огромного оружия развернула его спиной. Каинд амедха прыгнул, но тут же получил невидимый удар и с верещанием перелетел через припавшего на колено охотника. Хаф развернулся, шесс-те разрубил длинную голову.

Бой шел как-то рывками. Каинд амедха нападали стаями, стараясь обойти с разных сторон, не пытаясь задавить массой, иногда вырывались одиночки, но, чаще всего, шли волнами. Огромный шесс такую толпу выкашивал в пару ударов, а воин ускользал, не блокируя тварей напрямую, пользуясь их движениями, инерцией и массой своего оружия. Каждый его удар был продолжением предыдущего, и вес клинка лишь усиливал их, помогал хозяину поворачиваться и уклоняться.

Мне иногда удавалось выхватывать краем глаза эпизоды его боя: стоять и таращиться возможности нет. Только и успевала отбиваться от наседающих на меня каинд амедха, используя и шесс-те, и собственные силы. Как оказалось, чижи контролировались гораздо легче массивных ящиков: не требовалось их удерживать своей волей. Достаточно вовремя подтолкнуть, чуть сместить, добавить скорости, и смертоносная тварь беспомощно пролетала мимо, подставляясь под удар. В груди начало ощутимо тянуть холодом, и я стала использовать дар реже, больше полагаясь на прекрасное оружие.

Бой закончился внезапно. Выжившие твари отступили, недовольно шипя, порскнули в стороны, исчезая за выступами и наростами на потолке и стенах. Я опустила оружие, тяжело дыша. Руки налились свинцом, спина ныла. Хорошо хоть доспех защищал от едкой крови! Хаф пинком перевернул какого-то монстрика. Молнией блеснул клинок. Шипение оборвалось.

Яута-те стряхнул желтую кровь с лезвия, подошел, внимательно осмотрел меня. Не найдя на доспехе особых повреждений, довольно кивнул.

— Куда они?

— Королева отозвала. — последовал немедленный ответ.

Голос Хафа звучал так же ровно и спокойно, как и до боя. Он что, даже не запыхался? На мой запрос перед глазами вспыли данные о состоянии здоровья напарника: ровное сердцебиение, размеренное дыхание. Словно и не было этого боя! Воистину, безграничная выносливость! А я вот дышала как загнанная лошадь, руки подрагивали и налились тяжестью, чуток ныла спина. Твари все же очень тяжелые.

— Что дальше?

Он поднял руку и позволил мне увидеть небольшой шарик, зажатый между пальцами. Термическая граната. Тихий смех.

— На сегодня все.

— Устала немного. — призналась я.

Медленный кивок.

— Возвращаемся. Помни. Охрана.

Резкое движение на периферии зрения. Я метнула нож на одних рефлексах, даже не задумываясь, и уже потом повернулась, удивленно глядя на дергающегося на полу хаггера, судорожно сучащего лапками.

— Вперед.

Шарик полетел на пол, а мы побежали прочь. За спиной жахнуло, волна пламени пронеслась по камере, испепеляя тела несчастных, оплавляя слюдянистые стены.

И мы покинули подземные ярусы улья.

На выходе из улья на нас напала пара каинд амедха и один ятканде. Я блокировала самого опасного противника, прижав его к стене, а Хаф перехватил добытчиков: первого насадил на шесс-те как на копье, от души пнул второго, откидывая к стене, стряхнул подранка мне под ноги. Я добила, развалив длинную голову клинком, а яута-те разрубил второго чижа практически пополам. Ятканде только шипел и дергался, но я держала крепко.

— Милашка просто. — я подошла к твари.

— Отвлекаешься.

Клинок вошел в тело легко, практически без сопротивления, вспарывая мягкую плоть под челюстью. Тяжелая башка медленно наклонилась и грузно рухнула мне под ноги. Я ослабила контроль, и уже мертвое тело сползло по стене.

До атта добрались без проблем. Каинд амедха сопровождали нас на расстоянии, но не нападали, избегая приближаться к нам. Я же за ними следила с опаской. Что для подобного существа какие-то двадцать метров? Пара прыжков. Но Хаф оставался спокоен.

— Не нападут?

— Нет.

Лепестки шлюза разошлись. Хаф поднял меня одной рукой, позволяя без проблем забраться в атта, а потом запрыгнул сам. Я дождалась, пока шлюз закроется, и только после этого буквально рухнула в кресло пилота. Заработали двигатели, атта поднялся в воздух, развернулся, но полетел не к кораблю.

— Куда летим?

— Я получил сигнал. Пересечение периметра. — спокойно ответил яут.

— Откуда датчики? — я удивленно спросила на напарника.

— Поставил три дня назад.

Вот как. Я откинулась на спинку кресла, чуть запрокинула голову, расслабляя тело.

На небе светила полная луна, заливая серебристым светом атта, играя бликами по металлу приборной панели. Резкие символы наудской письменности светились тусклым багровым светом, словно колдовские руны на ритуальном чертеже. Тихо рокотал двигатель. Под нами расстилался темный ковер ночного леса, дикого, нехоженого, практически не посещаемого людьми, а где-то впереди ждал очередной враг.

Интуиция твердила: все еще только начинается. Временное затишье подходит к концу. Враг окреп. Не то мелкое, практически вырезанное нами логово. Есть и еще. Паранойя шептала: жди беды. Адреналин растекался по телу, стягивая нервы тугой пружиной. Пальцы сжались на подлокотниках, царапнув острыми металлическими когтями, что венчали каждый палец перчатки.

Хаф медленно повернул голову. Он ничего не сказал, ни о чем не спрашивал, но незаданный вопрос завис в воздухе. Я зябко передернула плечами.

— Такими ночами смерть ходит миром.

Слова сорвались с языка сами собой. Я смотрела на полную, яркую луну, сияющую на ночном небе. Ее серебряный свет забивал звезды, стелился дымкой во влажном воздухе, играл бликами на реке.

Хаф молчал, глядя в обзорный экран.

— Ннан"чин"де...

Вопросительный наклон головы, тихий стрекот.

— Как думаешь, сколько их?

— В том улье осталось чуть больше сорока. — низкий рокочущий голос, бесстрастный.

— А... — я запнулась.

Неожиданно меня посетила простая и одновременно пугающая мысль. А с чего я решила, что улей только один? Тот улей. Оговорка? Или подсказка?

— Ннан"чин"де. А сколько в этом лесу ульев?